Форум Изумрудного города

Скрытый текст

Процедура была одна и та же: в подвал приходил арзак, приносил еду и терпеливо ждал, пока Кау-Рук не пообедает. Когда кто-то входил, штурман всегда закрывал свою тетрадь. В первый раз он спросил, не думает ли Баан-Ну, что тут можно сделать подкоп ложкой или отточить ее и порезать себе вены. Потом Кау привык. Но на этот раз еду принес Ильсор собственной персоной. Штурман был заинтригован. Но Ильсор, как и другие арзаки, поставил миску на стол и сел рядом, на кровати. Притронувшись к супу, Кау-Рук вопросительно смотрел на Ильсора, но тот лишь кивал и улыбался в ответ. И штурман понял, что разговор придется начать самому.
- Я... давно приглядываюсь к вам, Ильсор, и все больше уважаю вас. Когда я бродил здесь, в тиши, без всяких занятий, пока мне не принесли мои бумаги и беллиорско-рамерийский словарь, я подумал, не не всегда же вы будете в положении слуги, очевидно, это вам нужно... И теперь пришло время перемен?
- В свою очередь, должен признать,что ваш поступок, за который вы, собственно, - тут Ильсор виновато усмехнулся, - здесь находитесь, вызвает невольное уважение. Это правда, что вас могут приковать в Рамерийской пустыне?
"В свою очередь? - удивился Кау-Рук, - преданный Ильсор общается с менвитом на равных?!Что же, разорви меня Гван-Ло, произошло?"
- На 90% я уверен, что оправдаюсь перед трибуналом. Ведь любой здравомыслящий человек поступил бы также на моем месте.
"Похоже, мои шансы на бесплатный солярий взлетают до небес", - подумал Кау.
Дальше надо было действовать осторожно. Ильсор взял паузу, боясь дышать слишком громко: что, если менвит откажется?
Подождав, пока тот хлебнет супа, Ильсор сказал:
- Все менвиты усыплены и погружены в анабиоз.
Кау-Рук поперхнулся и ошалело уставился на Ильсора.
"Неужели!? - Кау почувствал тяжелое биение собственного сердца. - Гван-Ло не мог свернуть экспедицию...Я должен был догадаться! Никогда до конца не верил в этот гипноз. Арзаки могли и яд нам подсыпать в любой момент. А что, если Ильсор вовсе и не собирается сотрудничать, а полюбоваться пришел, что, если в этом супе?.."
Лицо штурмана постепенно приобретало кисло-горькое выражение. Он смотрел на куриную кость с отломанным хрящом и думал:
"А ведь когда-то это все жило, летало, мыслило. А когда-нибудь и от меня такая же кость останется, и слава Гван-ЛО еще, если сустав будет выломан не при жизни. И если тот, кто посмотрит на мою кость, будет достаточно сыт, чтобы философствовать, он скажет над ней: "Бедный Йорик. А ведь когда-то это все жило, летало, мыслило" И припишет мне несуществующие достоинства, как я сейчас приписываю ум этой курице. Так... Из-за аантюры кучки недовольных арзаков терять мою жизнь, мои мечты, непрочитанные книги... Как жаль, ничто не вечно. Этот, как его... Лу-Кар?...говорит, что смерти нет, потому что смерть - это дифференциально малый момент, которым можно пренебречь, а есть жизнь до и, возможно, после смерти. Неправда. Смерть - не миг, апроцесс. Так или иначе, смерть начинается с того, что кровь перестает быть кровью. А потом человек теряет сознание и видит сны, ужасные видения - это и есть смерть. Наверное, голова, падающая с плахи, тоже их видит. Но, похоже, мне удастся избежать публичной казни, значит, мне еще повезло. Тем более, что запечься заживо в пустыне, пожалуй, лучше, чем умирать дряхлым, параличным, немытым и необстиранным. Пустыня - это еще курорт по сравнению со средними веками, когда поджигали волосы, выпускали кишки, сажали на кол. Нет, пожалуй, смерть можно пережить. Ничто не вечно, так и жалеть нечего. Но ради чего я тогда живу, летаю, мечтаю, страдаю? Счастлив Ильсор: он верит, и другого состояния не знает, и не задумывается. А другим, задумывающимся, материалистам, что мешает одним ударом ножа прекратить свое существование? Если, по их мнению, после смерти ничего нет? Боятся. Значит, материалистов нет... Но вот парадокс: Кар, добровольно ушедший из жизни во цвете лет на теплом берегу Италии, и тут же одержимые волей к жизни рабы? Может быть, философу жизнь казалась такой прекрасной, что и умереть не жаль? А почему не идут на самоубийство подгоняемые ударами кнута, голодные, обессиленные, невыспавшиеся, везущие тачки с горной породой? Может быть, на что-то надеятся, как и Ильсор, поставивший на карту жизнь против свободы. Но все же, замкнутый круг, зачем Ильсору вся эта заварушка, если ничто не вечно? Пожалуй, только слово "игра" этот круг и разрывает. Ну честное слово, как дети... Жизнь - игра, а играть надо по правилам. А кто бы сел в карты с тем, кто двойку тузом называет? И Ильсор будет играть по правилам своей религии. Значит, не выдаст, и за ним можно не следить... Жизнь - игра, и ставка в ней смерть. Жизнь - игра, и смысл ее - играть по правилам... Но мне-то по каким правилам играть? Арзак скажет "играй по моим", менвит скажет "играй по моим", а там, где неизвестно, по чьим, можно вообще не играть, и никто не осудит. Ужас, как просто - простая детская игра! И, возможно, так я выиграю свою награду, - горько усмехнулся Кау-Рук, - смерть".

- Мой полковник, - металлически отчеканил вождь, - согласны ли вы помочь арзакам?
- Согласен, - сказал Кау, не задумываясь, - В конце концов, это не средние века.
Целых несколько минут понадобилось штурману, чтобы изменить свою судьбу.
- Я предлагаю вам быть среди нас, арзаков. А задание такое - вместе со мной вести звездолет на Рамерию. Но там рассказывать о событиях, которые вы знаете, лишь так, как скажем мы.
- Охотно выполню все ваши поручения, однако не могу обещать быть с вами, я... как-то привык сам по себе.
- Сам по себе? По вашим отношениям с летчиками так не скажешь.
- Все-то вы знаете. Тогда давайте назовем вещи своими именами. Вам нужен лоцман, подопытный гипнотизер и засланный казачок. Я идеально подхожу для этой роли, потому что у арзаков на меня есть компромат. Но не ждите от меня, что пойду так далеко, как вы захотите. Разве вы не допускаете, например, что среди вас есть арзак-особист? А если смотреть шире, не кажется ли вам, что борьба между арзаками и менвитами уже сейчас превращается в гонку психических вооружений? В борьбе за умы простого народа менвиты будут совершенствоать ментальныые техники, арзаки - наращивать мощности усыпительной воды. А что дальше? Менвиты разовьют эзотерику, экстрасенсорные способности, а арзаки - вид усыпительной воды, при одном вдыхании которой избирательно гибнут участки мозга, отвечающие за гипноз, тепепатию, ясновидение? Но в этой, казалось бы, бескровной гонке, будут свои жертвы. Я сто раз слышал истории, как арзаки сходили с ума, не выдержав гипноза, и их оставалось только застрелить, как раненую лошадь. И я не удивлюсь, дорогой Ильсор, если когда-нибудь стану жертвой ваших химических опытов. Сумасшествие - чем не смерть: такие же видения потерявшего управление мозга.
- Вы все таких черных красках нарисовали. Вот пока так думают все ваши соотечественники, мы и не договоримся.
- Сегодня я вам нужен?
- Нет, много хлопот с анабиозом.
- Отлично, тогда не беспокойте меня до завтра.
С этими словами Кау-Рук взглянул на книгу Гуррикапа, прислоненную к стене, и открыл свою тетрадь, на которой было написано: "Лукреций Кар".
У Ильсора вытянулось лицо. Он не знал, что сказать. Стараясь не шуметь, встал и ушел, оставив дверь открытой.

Буду благодарна за любые помидоры в мой адрес, поскольку еще буду это переписывать. Что смогу, постараюсь исправить.