Отправлено: 04.05.21 13:16. Заголовок: Под землёй и в небе, или Если бы Тотошка-3

Заключительная часть трилогии "Если бы Тотошка..."

Книга 1: Серебряный башмачок

Книга 2: Фея Будущих Побед


Канон: А.М.Волков, элементы кроссовера с Л.-Ф.Баумом, С.С.Сухиновым и Ю.Н.Кузнецовым
Размер: макси... будет. Или не будет
Категория: джен, AU
Рейтинг: PG-13
Персонажи: различные персонажи из канонов; ОМП, ОЖП, О?П
Примечание/Предупреждения: дальнейшее развитие альтернативного таймлайна влечёт кажущиеся и реальные OOC персонажей волковских; персонажи других канонов могут быть даны по принципу "только оболочка". Каноном "Тайны заброшенного замка" считается авторская хэдканонная реконструкция на основании известных редакций.
Состояние: типа в процессе
Благодарности: имеются отсылки-оммаж к "Приюту изгнанников" Марка Кириллова и "Свобода? Свобода?" Gamma (для мнительных и обидчивых натур: нет, не стёб, а именно оммаж талантливым и понравившимся вещам)
Отказ от прав: все права на персонажей принадлежат авторам канонов

 Отправлено: 04.05.21 13:18. Заголовок: ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ТАЙНЫ ..

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ТАЙНЫ ЗАБЫТЫХ ЗАХОЛУСТИЙ

Руггедо выходит из депрессии

Изумрудный. Зеркальный. Коллекционный.

Три подземных зала с тающими во мглистой выси сводами стали для короля чёрных гномов местом добровольного затвора. Империя, которую он создал, оказалась на редкость жизнеспособной и стабильной, безотказно функционируя не только без волшебного пояса Арахны, но даже без постоянного активного участия самого Руггедо. Со всеми управленческими задачами теперь успешно справлялся стюард Калико, оставляя королю принятие стратегических решений и личное вмешательство в кризисных ситуациях. Но вмешательства такого давно не требовалось, а что касательно стратегии... будь она у Руггедо - стал бы он скрываться в затворе?

Подобно легендарному Гуррикапу, он выстроил под себя целую страну - и так же, как предшественник, смог сохранить собственной зоной комфорта лишь крошечный её закуток. Ирония судьбы или печальная закономерность? Впрочем, Руггедо не жаловался. Сколько ему того пространства надо. Чай, не великан Гуррикап, глядящий поверх крон самых высоких сосен - по версии гномских летописей, потомок переживших потоп нефилимов Турийской эры (но это не точно). Деревянному коротышке, бывшей игрушке, оживлённой прихотью своего создателя и бережно хранящей его прежние идеалы, отвергнутые, вместе с собственной идентичностью, здесь есть где разгуляться. Мелкими глухими шагами раз по десять на день курсировал он анфиладой, огибающей Кристальную пещеру.

Огромная коллекция игрушек и статуэток - заброшенных, потерянных, поломанных. Жаль, что после утраты волшебного пояса не пополняется. Но и без того с нею можно возиться бесконечно. Руггедо снова и снова разглядывал фигурки, двигал их на полках, расставлял по каменному полу пещеры, сам включаясь в их неподвижный хоровод. С ними было удобно - не приходилось ожидать никаких сюрпризов, как от коварных живых существ. Они полностью ему подвластны и покорны. Но рано или поздно безжизненное их спокойствие приедалось и начинало раздражать. Тогда он, злобно стуча деревянными подошвами, ковылял в соседний зал.

Здесь любое его движение многократно отражалось и усиливалось в ломаных зеркальных поверхностях стен, каждый собственный шорох облекал со всех сторон химерными изгибами, искажёнными в кривых зеркалах. Деревянный карлик вырастал в них до гигантских размеров, заполнял собой весь зал, глядя внутрь себя и в себя изнутри. Руггедо часами скакал без устали, размахивая руками, как безумец, и наслаждаясь своей значительностью, широтой и мощью своих решительных жестов. Пока не надоедало и это - и тогда на смену приходили часы полной неподвижности в виде бесхозной марионетки, валяющейся в пыли, когда лишь таинственное мерцание зеркал оживляло безмятежность огромного мёртвого пространства. А затем он вставал и, шаркая по каменному полу, уныло брёл в зал с изумрудами.

Влёк его туда, впрочем, отнюдь не зелёный блеск драгоценных камней. Хотя они-то, в отличие от фигурок, продолжали прибывать, усердно сносимые гномами из рудников и размещаемые в его отсутствие стюардом Калико в гармоничном порядке. Просто Руггедо становилось тесно в огромном и многократно отражённом зале, закутки собственной деревянной души, исследованные в зеркальном лабиринте, начинали давить. Его манил простор, распахнутый за открытой галереей, сизое море далеко внизу, меланхолично лижущее берег пенистыми волнами. Берег, куда ему заказан путь несокрушимой волей Кита. Не раз, стоя на парапете, на самом его краю, он хотел сделать шаг вперёд и просто отдаться на волю гравитации, Киту наверняка неподвластной. И не мог. Его свобода действий заканчивалась за этой невидимой чертой. А может быть, за нею заканчивалось действие живительного порошка, и на запретной территории, куда так рвётся его амбициозная душа, он снова стал бы мёртвой деревянной куклой?

Но даже эта пугающая мысль не останавливала Руггедо. Особенно с тех пор, как волшебный пояс, расстёгнутый наглой рудокопской девчонкой, выбросил его на остров за пределами Китовых владений, а затем, когда он с драконьей спины обозревал их под ногами, с высоты, недосягаемой для его гипноза... После этого неприглядность собственного королевства, тесных нор в толще земли, выход из которых им дозволен лишь на уступы стен Подземной страны, окончательно повергала в уныние.

Тускло светящиеся лиловые облака затягивали в вышине невидимый каменный свод, отбрасывая отблески на беспокойную морскую зыбь. Шёпот прибоя дразнил и завораживал, разбивая на блестящие брызги объемлющую Нижний мир тишину. Руггедо казалось даже, что ветер доносит сюда запах водорослей. Морской простор вторгался в пределы его королевства - и оставался недостижимым.

Раньше созерцание этой картины окрыляло его и приносило душевный подъём. Когда-нибудь, говорил себе Руггедо, всё это станет моим. Когда-нибудь Озма дозреет до разговора, когда-нибудь поймёт (не может не понять!) тупиковость пути, навязанного ей добренькими феями и чужаками из Большого мира. Тогда, приняв от него трон и лишив власти Подземных королей, она откроет доступ к Полой Трубе, именуемой синхротуннелем, а затем... Кит капитулирует, унизительное ползанье в норах и по стенке навсегда останется в прошлом, под скипетром Озмы он объединит Волшебную и Подземную страну, и вся безграничная мощь Порядка и Хаоса станет доступна его волшебному поясу, делая Руггедо практически всемогущим!

Все карты спутала карга Арахна. Он и предположить не мог, что её симбиоз с волновым существом со звёзд, которое гномы называли Чёрным Пламенем, окажется способен обеспечить ей не только контроль над частью лабиринтов Подземья во время пятитысячелетнего сна, но и существование без тела, рассыпавшегося в прах. Когда развоплощённая колдунья, не в силах побороть защиту собственного пояса, начала чудить в Верхнем мире, Руггедо заволновался. Когда вселилась в Бастинду - запаниковал. Снова почувствовал себя жалким деревянным клоуном, кусающим повелителя за палец и одновременно боготворящим его. И хочется позвать на помощь Озму, спрятаться за её спиной, и колется... Решил компромиссно: если Озма выберется из РФНовского плена, если сможет разгадать его шифровки - значит, и с Бастрахной справится. И к серьёзному разговору с ним тоже будет готова.

Выбралась. Разгадала. Но - неистощимая ирония мироздания! - к тому времени с Бастрахной уже справились без них. А серьёзный разговор... как-то не задался. Всё из-за её так называемых друзей, потакающих всем её идиотским выходкам. И вернуться к нему после того, как Руггедо был вынужден (исключительно в порядке самообороны!) сначала превратить Озму в фарфоровую пастушку, а затем пытаться раздавить чугунными лестничным маршами, было как-то проблематично. Издевательски распахнутая дверь с бывшей лестницы, отсюда, кстати, хорошо просматривалась, делая картину совсем уж невыносимой. Без пояса он даже не в состоянии восстановить лестницу, чтобы, как прежде бывало, спуститься вниз и постоять за железной дверью, мечтая о маленькой победоносной войне с Китом. Теперь шахту перегораживали чугунные кубы, которые он сам же в отчаянии и создал.

Руггедо спрыгивал с парапета в зал и медленно брёл в обратную сторону. Зеркальный. Коллекционный. Снова зеркальный. Изумрудный. Зеркальный.

Только в тронный зал почти не заглядывал. Разве что по необходимости: гномы всё-таки должны его видеть время от времени, знать, что он жив и при власти, что Калико действительно озвучивает его приказы, а не прикрывается его именем. Иначе всё развалится. Кому попало гномы подчиняться не будут. Но за Руггедо власть признавали.

Пока что.

Нет, без пояса он никак не походил на Гуррикапа. Скорее на Гудвина - трясущегося взаперти от страха неизбежного разоблачения. Хотя, сказать совсем уж начистоту, не дотягивал даже до него: тот как-никак без всякого волшебства смог построить Изумрудный город и даже дёрнуться, пусть и неудачно, с войной на Бастинду. Руггедо же не хватало духу даже на то, чтобы просто маячить перед своим народом без пояса - боялся рано или поздно услышать в лицо "самозванец!"

Конечно, он бы преодолел свой страх, если бы не оставалось ничего другого. Но ему очень повезло с Калико.

Его организаторский талант для Руггедо давно не был секретом. До начала всех событий он умышленно не давал хода его карьере дальше дворецкого. Слишком умных нельзя держать у верхушки пирамиды, усиливая опасность заговора. Калико не подал ему ни единого повода усомниться в своей преданности - но всем известно, что от "преданности" до "предательства" один словообразовательный шаг.

Даже когда Калико, можно сказать, вернул короля к жизни после коварного удара Озмы стилетом в пряжку, тот отправил его во главе отряда пленить вторгшуюся в Подземье Энни со спутниками не только потому, что лучше него с этим мало кто справился бы. Стоило услать его подальше на время, пока Руггедо был ещё слаб, чтобы у стюарда ненароком не зародились ненужные мысли... Лишь когда погибла всякая надежда, когда он окончательно остался без пояса и бесцельно носился по лесу, теряя рассудок, Калико был встречен им радостно и почти без обычной спеси.

Руггедо поневоле доверился стюарду - и не прогадал.

Отлаженный механизм подземного гномского королевства работал так же безотказно, как и во времена самоличного управления им Руггедо. Гномы доверяли Калико, пока за ним стоял король, а сам Калико, фактически сосредоточив в своих руках огромную власть, не помышлял ни о каких поползновениях к тому, чтобы сделать её верховной и абсолютной. Возможно, он сам верил слухам, которые усердно распространял - что Руггедо в своём затворе усердно колдует с книгой Арахны (на самом деле бесполезно пылящейся в тайнике за одним из зеркал). А вероятней всего, его просто устраивало такое положение в вертикали власти, когда тебя прикрывают сверху. Руггедо и сам был не в восторге от разверзающейся над головой пустоты и вовсе не кривил деревянной душой, когда рассказывал Озме, как долго и безуспешно искал достойного себя нового повелителя.

Как бы там ни было, он мог, спихнув всю ответственность на Калико, предаваться бесцельному и бесконечному курсированию тремя залами, огибающими Кристальную пещеру

Коллекционный. Зеркальный. Изумрудный.

Он вёл этим путём к трону Озму - и не смог довести. Что-то пошло не так. Где-то он ошибся. Руггедо говорил себе, что на Озме не сошлась Тьма клином, что она для него лишь средство, отмычка к Полой Трубе - и понимал, что обманывает сам себя. Даже в образе доброй феи она оставалась для него прежним творцом и повелителем, и склонить её на свою сторону, заставить принять с благодарностью подаренные им владения было для него смыслообразующей задачей.

И пока он не понимает, как снова подступиться к её выполнению, всё остальное лишено всякого смысла.

Тихим и осторожным стуком в дверь очередной виток бесконечно зацикленных размышлений был приостановлен.

- Да! - надменно рявкнул Руггедо.

Стюард Калико перешагнул порог и застыл в робком поклоне. Не так давно он снова попал ему под горячую руку, заявившись с не очень приятными вестями в особо депрессивный момент. Дело было в коллекционном зале, король в глубине уныния возился с фигурками на полу, и под рукой оказалась довольно увесистая малахитовая улитка. Она пролетела лишь в сантиметре от головы стюарда, так что Руггедо только по счастливой случайности не пришлось вернуться после этого к самостоятельному правлению. Он даже почувствовал некоторое угрызение совести, и хотя о том, чтобы извиниться перед Калико, не могло быть и речи, решил обходиться с ним несколько мягче и сдержаннее. Конечно, если тот обиделся. Но обиду Калико никак не проявил - впрочем, с тех пор старался беспокоить монарха только в Изумрудном зале, где как-то незаметно самые крупные камни оказались вдруг намертво прикрученными.

Но сейчас он, не дожидаясь, постучался в Коллекционный. А значит, новости были беспрецедентно чрезвычайными.

- Ваше величество, - молвил Калико, не разгибаясь и продолжая глядеть в пол, - он проснулся!

* * *

Тысячу лет назад западная часть Волшебной страны находилась под властью империи Балланагар, которой правил король н'Аранья. Народ, появившийся здесь неизвестно как и откуда, отличался высоким ростом (намного выше любого коренного жителя) и жестоким нравом. Искусные воины, они легко подчинили местное население, объединив в крепкую сверхдержаву. Залогом её могущества стал закон о майорате и неделимости земельных владений. Младшим сыновьям балланагарской знати приходилось довольствоваться рядовой государевой службой, зарабатывая честным усердием право на собственный герб, титул и поместье где-нибудь на новых землях, которые могли быть переданы по наследству. Если, конечно, не повезёт дождаться смерти старшего брата, не успевшего оставить совершеннолетнего наследника.

Подобным образом и наследник престола принц Бофаро ожидал своей очереди в собственном уделе за Большой рекой, на северо-западных рубежах империи, отвоёванных у королевства Феома и охраняемых круглосуточным наблюдением с высокой Дозорной башни. Со столицей он соединялся дорогой, вымощенной жёлтым кирпичом, вдоль которой продолжали вырастать замки-мызы балланагарской аристократии.

Спустя столетия некогда могучая империя стала приходить в упадок. Бывший удел Бофаро, потомки которого томились теперь в изгнании в Пещере, напротив, расцветал на общем её фоне благодаря удачному положению в центре страны, на пересечении торговых путей. Поэтому вскоре туда переехала столица и королевский двор, а следом начался, постепенно усиливаясь, отток населения. В старых балланагарских городах всё заметней становилось присутствие местных селян, всё неуютней чувствовали себя среди них вдали от новой столицы стремительно редеющие бывшие высокорослые господа. Миграция приобрела всеобщий характер. Последними потянулись за реку жители поместий вдоль вымершей дороги из жёлтого кирпича. Лишь десяток наиболее удалённых мыз не поддались тенденции - их хозяева и жители, оставшись верны своим корням, образовали, по сути, собственный микронарод.

С тех пор сменилось много поколений. Брошенные старые города, сплошь деревянные, быстро разрушились - не без помощи местных селян. "В хозяйстве всё cгниёт!" - говорили они, разбирая их для строительства своих деревень и ферм. Империя хотя и продолжала считать эту территорию своей, совсем её не контролировала. Пробовала было обложить данью, но организовать её сбор оказалось муторно и, в конечном счете, невыгодно. Владельцы оставшихся балланагарских поместий тоже отказались в этом участвовать, и принудить их не было ни возможности, ни желания. Поэтому селяне всё уверенней хозяйничали на своей земле, сохранив, впрочем, с имперских времён робкий характер и въевшийся нервный тик, с младенчества копируемый каждым новым поколением - непрестанно двигать челюстями. Сами же балланагарские переселенцы заметно опростились, у рядовых подданных обычным делом стали смешанные браки с соседями, да и вельможи королевской крови порой скрепляли семейные узы со знатью королевства Феома, на излёте могущества империи ставшего её протекторатом. Дети от таких браков были почти сплошь низкорослые, хотя даже спустя поколения у обычных родителей с балланагарскими предками изредка мог родиться великан. Одна лишь аристократическая элита продолжала блюсти чистоту крови.

Государственный переворот, повлекший смещение и изгнание короля Пастории, окончательно подрубил империю. Сперва ушли на север сторонники законного короля, следом - жертвы бездарного правления узурпатора. В вымершей столице стало нечего делать, население растеклось по фермам. Опустевший престол никого уже не волновал: в Зелёной стране, как называли её соседи, теперь успешно обходились без государственной власти, от которой в последние годы не было никакого толку. Протекторат Феома, неожиданно оставшийся без метрополии, снова объявил себя суверенным королевством. Королей, правда, приходилось выбирать из своей среды знати с именами на "Ф", формально пожизненно, да только редко кто досиживал на троне без импичмента избирателей. А потом прилетела злая волшебница Бастинда с Летучими Обезьянами, тут королевству и конец вместе с выборами... Балланагарские ушельцы на севере растворились в местном народе свистунов, только несколько аристократических семейств двинулись ещё дальше, в предгорья и долины Кругосветных гор, дичая в бесконечной вражде и кровной мести.

Лишь в Пещере всё текло по-прежнему, вслед за песком в часах и водой Священного Источника. И почти так же без перемен протекала жизнь в придорожных поместьях - последних осколках старого Балланагара. Почти - потому что их население непрестанно убывало с каждым поколением. Невесты переезжали к женихам со всем скарбом и немногочисленной челядью, мызы пустели и разрушались одна за другой, поглощаемые наступлением леса. В конце концов из десятка поместий осталось одно, принадлежащее роду Юкуку.

Его последний хозяин по имени Юпитер, или попросту Юп, с раннего детства был отмечен печатью вырождения, расплатой за близкородственные браки последних столетий. Роста огромного даже по меркам своего народа, а вот интеллектом обделён. И жесток непомерно и иррационально. Любимой его забавой был собственноручный забой скота. А потом оказалось - не единственной... Охоту на говорящих хищников долго скрывать от собственных слуг было невозможно. Слуги хмурились и шушукались, но что им оставалось? Замок Юкуку давно был одиноким островом былой цивилизации среди мира, с которым практически не контактировал. После прилёта в Волшебную страну четырёх фей движение по дороге, вымощенной жёлтым кирпичом, и без того редкое и нерегулярное по сравнению с имперскими временами, окончательно пришло в упадок. То и дело кто-то из жевунов не возвращался в Голубую страну, оседая на нейтральной территории, подальше от злой волшебницы и её морально обременительных оброков - тогда Гингема не только примерно наказывала его родню, но и на многие десятилетия запрещала всякие поездки. Замок погружался во всё более глубокую изоляцию.

Впрочем, с появлением Гудвина и строительством Изумрудного города наступило некоторое послабление. Гингема совсем не хотела конфликтовать с новым волшебником, о могуществе которого ходили многоразличные слухи, а ещё меньше - подстрекать его на расследование о судьбе его предшественника Пастории и малышки Озмы. К тому же впервые за сотни лет случился отток в обратном направлении, когда после неудачного похода Гудвина на Бастинду некоторые его участники с семьями, опасаясь мести волшебницы и разочаровавшись в Гудвине, сочли благоразумным выбрать меньшее из двух зол - искать убежища у её сестры. Так появилась в Голубой стране и жена её нынешнего правителя Према Кокуса, хотя оба они не очень-то любят об этом вспоминать. С тех пор Гингема уже не препятствовала путешествиям жевунов в Изумрудную страну, но и желающих находилось немного.

Однако трое слуг Юпа, которые не смогли примириться с его чудовищными злодействами, предпочли довериться судьбе и неизвестности, отправившись в бега. Имея некоторое представление о политической ситуации у соседей, они не подались в Голубую страну, до которой было ближе, а пытались выбраться к Большой реке, переправившись через которую, искать защиты то ли у таинственного Гудвина, то ли у Виллины, правящей Жёлтой страной, где, как говорят, нашли пристанище потомки балланагарцев. О лисьем царстве, устроенном королём Пасторией совсем недалеко на западе, на руинах древнего имперского города, куда прежние поколения обитателей замка Юкуку не раз наведывались в поисках полезных артефактов прошлого, а теперь все тропы к нему съедены лесом, они, конечно, тоже знали - но просить убежища у лисиц было бы странной идеей.

Это их и погубило. Разъярённый Юп снарядил за ними погоню, а когда беглецы был доставлены связанными в замок, поместил их в подземелье за прочными решётками. За компанию с верными преследователями - на всякий случай, чтобы впредь не рисковать.

Примерно каждую неделю-две один из пленников покидал свою клетку - и больше не возвращался. С каждым новым разом у оставшихся крепли подозрения относительно их судьбы. С каждым новым разом росли страх и отчаяние, сменяясь животной радостью, что снова не за ними...

- Ба-га-ра! Вот чем вы, ничтожества, отличаетесь от скота? - разоткровенничался хозяин с последними двумя, перехватив своим налитым кровью взглядом, в котором уже не было ничего человеческого, их вздох облегчения. - А значит, и доли иной не заслуживаете.

Один из них был беглецом, другой лично его вязал. Им было за что ненавидеть друг друга. Но прошлое давно отступило, утратило всякое значение. Они сидели за решётками друг напротив друга, впившись каждый в другого ненавидящим взором и мечтая, чтобы следующим оказался он...

Съев всех слуг, Юп начал устраивать засады на путников в Изумрудный город, число которых понемногу росло. И то, что многие из них не возвращались в Голубую страну, жевунов отнюдь не напрягало: значит, устраиваются как-то - а не попытать ли счастья и нам?..

Всё резко изменилось после сильного землетрясения, когда через леса пролегли две широкие и глубокие трещины, расколовшие Жёлтую дорогу, а между ними завелись невесть откуда чудовищные тигры. Движение прекратилось полностью. Людоед постепенно доел всех своих овец и коров, добрался до лошадей, а последние годы промышлял охотой на неразумную лесную дичь. Пойманный в силки неосторожный кролик или заяц съедался с кожей и костями.

Безумец, однако, не терял надежды и каждый день с кастрюлей на голове вместо шлема крутился у дороги, ожидая, что на ней снова появятся путники. И дождался - девочку в волшебных серебряных башмачках, которые та как раз беспечно сняла. Некоторые, впрочем, утверждают, что не снимала и что именно это её спасло. Как бы там ни было, беспутная жизнь Юпа закончилась под ударом топора Железного Дровосека.

Пустующий замок постепенно ветшал. И хотя уже год спустя через овраги были наведены мосты, саблезубые тигры, напуганные психической атакой деревянно-звериной армии во главе с ужасным на вид генералиссимусом Тилли-Вилли, исчезли так же внезапно и загадочно, как появились, а после победы над Бастиндой и воцарения в Изумрудном городе принцессы Озмы движение по дороге стало почти таким же оживлённым, как в балланагарские времена, наведаться в окрестности замка Юкуку ни у кого не возникало и мысли.

Пока через десять на дороге из жёлтого кирпича не появились двое изгнанников, понуро бредущих в направлении Голубой страны на заметной дистанции друг от друга.

Королева полевых мышей Рамина, на которую Озма, отправляясь с друзьями на общий военный совет в Фиолетовую страну, оставила Изумрудный город, действительно оказалась решительной правительницей. И не стала, подобно самой Озме, реагировать на продолжающиеся провокации Кабра Гвина и Энкина Фледа глубокой обеспокоенностью с вынесением ещё-более-самого-последнего предупреждения. Еды на дорогу впритык (с учётом того, сколько займёт дорога у этих не привыкших к долгой ходьбе неженок), никаких сопровождающих, наблюдение с воздуха птичьей эстафеты. Прем Кокус за это время придумает, куда их пристроить.

Долгой и изнурительной стала для них дорога, вымощенная жёлтым кирпичом. По обе стороны тянулись зелёные изгороди, за которыми вздымались остроконечные крыши круглых фермерских домиков, увенчанные хрустальными шарами. Подобно широкополым шляпам жителей Изумрудной страны, они были окружены навесами, в любое время суток дающими тень и прохладу. Украдкой бросали изгнанники завистливые взгляды во дворы, где под широкими навесами и в тени садов могли бы укрыться от полуденного зноя - но никому из них гордость и предубеждение не позволили просить пристанища. Когда же день склонился к вечеру, и солнце быстро покатилось за горизонт, ни одному из них не пришло в голову попроситься на ночлег. Простой и скудный фермерский быт, презираемый бывшими придворными, оказывался для обоих вожделенным и недосягаемым, а тяготы и лишения ещё не успели коснуться их настолько, чтобы нашлись силы перешагнуть через собственную гордость.

Гордость, впрочем, уступила страху, когда пришло время располагаться на ночлег в чистом поле. Кабр Гвин и Энкин Флед никогда не дружили - пожалуй даже, большая часть их жизни прошла под знаком жёсткой конкуренции. Которая особенно обострилась, когда Гудвин покинул Изумрудный город, оставив вместо себя на троне соломенное пугало Страшилу. Время перемен для умных людей означает время открывшихся возможностей - и вот уже оба вслед за смотрителем дворцовой умывальни Руфом Биланом стремятся, отпихивая локтями друг друга, выслужиться перед новым правителем. Даже нашили по его примеру на шляпы бубенчики, от постоянного перезвона которых к вечеру раскалывалась голова. Неудивительно, что Бастинда, захватив Изумрудный город и заточив Страшилу на вершину Дозороной башни, а Билана - в её же подвал, поставила Гвина и Фледа дуумвиратом наместников. Одноглазая колдунья хорошо разбиралась в человеческой психологии и понимала, что эти двое будут контролировать и подсиживать друг друга, но ни за что не смогут договориться, чтобы сплести против неё заговор.

И когда город был освобождён могучей армией во главе с вернувшейся из-за гор феей Элли и Урфином Джюсом, который потом окажется заколдованной принцессой Озмой, а бывшие наместники очутились под стражей, самым страшным для них стало не ожидание суда, а пребывание вместе в тесной камере. Они и агитацию против Озмы вели затем десять лет после амнистии в противоположных лагерях, борясь не только с её властью, но и друг с другом. И сейчас в изгнание плелись на значительном удалении - вроде как и не вместе, просто по пути.

Но под бескрайним ночным небом расстояние между ними как-то само собой начало сжиматься. Недовольно косясь друг на друга, укладывались они как можно ближе, насколько позволяла гордость (в трёх шагах, головами в противоположные стороны, но так, чтобы можно было видеть - ты не один). Краски дня таяли в обволакиващей мгле, постепенно гасли в ней огоньки далёких домов, и только острые треугольники крыш долго ещё чернели подобно горным вершинам. Хотя жевуны распространили в Изумрудную страну моду на шпили с хрустальными шишаками, "начинка" из рудокопских шариков была здесь редким и дорогим удовольствием. Поэтому никаких маячков в округе не наблюдалось. Одни только звёзды буравили чёрный бархат распростёртого гигантского шатра.

Наутро оба, не сговариваясь, решили двигаться быстрее, чтобы поскорее миновать населённую территорию. Им казалось, что фермеры провожают их взглядами, полными презрительной насмешки. Хотя сказать по правде, никому до них не было абсолютно никакого дела. Лишь изредка какой-нибудь скучающий дед на завалинке обращал из-за зелёного плетня внимание на странных богато одетых чужаков - и то всего на несколько секунд. Ничего необычного.

На пароме, переправившем их через Большую реку, Гвин и Флед снова вынужденно оказались рядом. Отвернувшись друг от друга, сердито и вдумчиво глядели на воду за бортом. Но очутившись на правом берегу, почему-то не спешили разбрестись. Места были незнакомые, безлюдные и внушали тревогу. Вскоре начался лес, который становился всё гуще и темнее. Против воли приходилось держаться поближе друг к другу - впрочем, по-прежнему почти не разговаривая.

И только когда дорогу пересёк широкий овраг с переброшенным через него добротным деревянным мостом, Кабр Гвин нарушил молчание. Выпученный побелевший взгляд испуганно метался по зарослям чащи на противоположной стороне и застывал на спутнике, ища поддержки:

- Это ведь здесь водились Саблезубые тигры?...

- Ну, водились, - мрачно отвечал Энкин Флед, напирая голосом на прошедшее время. Ему самому было страшно, но компания еще большего труса придавала если не уверенности, то авторитета в собственных глазах. - Десять лет уже о них никто не слышал.

Но Кабр Гвин, вцепившись на ватных ногах в перила моста, со страхом глядел в непроницаемую глубину оврага.

- Говорят, что они туда попрыгали. А вдруг там есть выход наверх? Живут себе в овраге и выбираются незаметно на охоту.

- Бред! - проворчал Энкин Флед так неуверенно, что Гвин заныл ещё сильнее:

- На большие караваны нападать боятся - а нас всего двое...

- Птицы бы уже разнесли, - решительно встряхнул Флед рыжей шевелюрой, отгоняя страх. - Раз за десять лет не было слухов - значит, никакая говорящая душа их не видела.

- Вот мы первые и увидим. Только рассказать никому уже не сможем, - вздохнул его горе-попутчик.

Энкин Флед решительно зашагал по мосту в сторону Тигрового леса, только бы не слышать его скулежа. Тот, однако, семенил следом, сопя в затылок.

- Нет, ну какая гадина эта мышь, скажи? Хуже Озмы! Ладно, хочешь наказать - отправь в рудники Кругосветных гор добывать железную руду. Еще куда ни шло. Но погнать одних через лес, где ещё могут водиться Саблезубые Тигры... Никакого гуманизма и милосердия.

- Это точно, - согласился Флед вполне искренне. Хотя нытьё Кабра Гвина его по-прежнему раздражало, неожиданно прорвавшаяся от страха разговорчивость скорее пришлась по душе. В самом деле, сколько можно молчать и сторониться друг друга? У них ещё несколько суток пути впереди. - Грубое животное. Просто людоедская жестокость какая-то.

Лучше бы он этого не говорил! Гвин снова затрясся как лист рафалоо:

- А ведь там дальше где-то и Людоед обитал...

- Ну его-то уж точно Дровосек разрубил пополам! - ехидно напомнил ему Энкин Флед. - Вместе с кастрюлей!

- Да, а вдруг у него жена была? Или сын?

- Десять лет, - повторил Флед страдальческим тоном. - Одиннадцать даже. Никто ничего не слышал. Успокойся уже!

Но для Кабра Гвина мысль о Людоеде стала навязчивой идеей, вытеснив даже страх перед тиграми - особенно после того, как они благополучно и без приключений добрались до второго оврага. Следующие два дня пути он то и дело повторял её на все лады, доводя спутника до белого каления.

(Продолжение ниже)

 Отправлено: 04.05.21 15:36. Заголовок: Ура! Буквально сегод..

Ура!
Буквально сегодня в час ночи дочитала предыдущую книгу. Засыпала с мыслью, что днём буду стучаться к автору с вопросом "Когда ждать продолжения?"

И вот, пожалуйста)))

Большое спасибо за новую главу!Удивляюсь, как Вам удается раскрывать происхождение всех персонажей. Раньше даже не задумывалась, откуда взялся в ВС Людоед. А Вы ему такую биографию придумали!

 Отправлено: 04.05.21 15:50. Заголовок: Капрал Бефар спасибо..

Капрал Бефар спасибо
Капрал Бефар пишет:

цитата:

Его последний хозяин по имени Юпитер, или попросту Юп, с раннего детства был отмечен печатью вырождения, расплатой за близкородственные браки последних столетий.

В ВС разве есть накопление вредных мутаций в генетическом материале? Гигантские Орлы тогда бы давно вымерли (они в своей общине из 100 орлов все максимум троюродные).

 Отправлено: 04.05.21 18:24. Заголовок: Darik, Sabretooth, с..

Darik, Sabretooth, спасибо!
Столько всего хорошего авансом наговорили, что прямо неловко ))
Постараюсь не разочаровать.

Sabretooth пишет:

цитата:

В ВС разве есть накопление вредных мутаций в генетическом материале?

Так ведь они же не коренные, а из испанских конкистадоров пришельцев, довольно агрессивно настроенных по отношению к автохтонам. Отсюда и рецессивность гена роста у потомков. Дальше будет тема о "балланагарском проклятии", затрагивающем даже Озму.

 Отправлено: 05.05.21 03:16. Заголовок: (Продолжение) Вероя..

(Продолжение)

Вероятно именно поэтому Энкин Флед, скользнув было равнодушным взглядом по каким-то обломкам в высокой траве у дороги, вдруг замер, сообразив, что бы это могло быть. И, конечно же, не мог отказать себе в мстительном удовольствии поделиться догадкой с задолбавшим его попутчиком.

Тот предсказуемо задрожал:

- Пойдём отсюда скорее!

- С чего это вдруг? - Флед наслаждался его страхом. - Давай разглядим получше, куда нам спешить? О, точно - гляди: буквы. "Во-ро-том"... "За поворотом", значит.

- Убери сейчас же! - в ужасе отпрянул Гвин от протянутого ему под нос обломка доски.

- Интересно, - рассуждал вслух Флед, игнорируя его вопли, - где-то здесь, по идее, должна быть тропа к замку. Не заросла же она бесследно за одиннадцать лет?

- Зачем она тебе? - прохрипел Кабр Гвин - от отчаяния у него, кажется, сел голос.

- Интересно же! А тебе разве нет? - продолжал издеваться Энкин Флед с невинным видом. - А вот, гляди - это она и есть, похоже. Посмотрим?

- Ещё чего!

Флед демонстративно пожал плечами:

- Дело хозяйское. А я прогуляюсь.

- Ты с ума сошёл? - в ужасе пошептал Гвин.

- А что здесь такого? Мне спешить некуда. Если тебе не терпится поступить в распоряжение Железного Дровосека и Према Кокуса - вперёд, я не держу. Буду только рад избавиться наконец от твоего нытья, - с этими словами он действительно сошёл с дороги из жёлтого кирпича и, раздвигая руками непослушные ветви, углубился в чащу.

Уже решил было, что достаточно попугал спутника и можно повернуть назад, но за спиной раздался громкий треск веток под ногами и сбивчивые шаги.

- Погоди, давай вместе! - взмолился запыханный голос Кабра Гвина.

- Ты же не хотел? - Энкину удалось не показать ни удивления, ни раздражения. Он и сам-то не собирался долго гулять по лесу, а тем более, искать этот дурацкий замок - но теперь приходилось держать марку.

- Да ну, и в самом деле, чего мне рваться в ту Голубую страну? - торопливо и с фальшивой бодростью пояснил Гвин, тоже стараясь не показать, что ему страшнее остаться одному на дороге, чем бродить в чаще вдвоём. - Здесь мы пока что сам себе хозяева, и никакой над нами власти.

- Это точно!

Продвинулись наобум вглубь леса ещё дальше и, конечно же, заблудились. А когда, плохо скрывая друг от друга панику, попытались вернуться на дорогу, вместо этого действительно выбрались к замку.

Он стоял на холме, окружённый по балланагарскому обычаю кольцом высокой стены, над которой торчала широкая цилиндрическая башня-донжон, облепленная турелями, как трухлявый пень опятами. Стену в свою очередь окружал ров с заболоченной водой, зелёный от ряски. Через него был приветливо опущен подъёмный мост, застывший с тех пор, как Юп бросился по нему в роковую погоню за беглянкой.

- Заглянем? - Кабр Гвин уже раскусил спутника, пытавшегося казаться намного отважнее, чем на самом деле, и теперь нагло брал на "слабо". Но у Фледа хватило решительности его переиграть:

- Конечно!

Помещения замка оказались затянуты паутиной и покрыты толстым слоем пыли, от которой изгнанники тут же синхронно расчихались, подняв густое облако. На широком дубовом столе посуда и ржавые ножи беспорядочно мешались с какими-то черепками и обломками. Окружающая заброшенность была отмечена печатью не только одиннадцатилетней бесхозности, но и образа жизни хозяина на протяжении долгого времени. Деревянная мебель и столярка шаталась, разваливаясь на части при попытках проверить на прочность. Но сам каменный донжон со сводчатыми перекрытиями и винтовой лестницей в стене на верхние этажи был так же крепок, как тысячу лет назад. Судя по всему, Юп на верхних этажах бывал редко, да и лестничный ход был для него слишком узок. Поэтому там сохранилось больше порядка, а среди прочих полезных вещиц - даже свалка оружия, от которой глаза Энкина Фледа восхищённо засияли.

Впрочем, подлинный восторг вызвал у обоих подвал замка, где обнаружился винный погребок с остатками запасов - свидетельством той поры, когда у балланагарских помещиков ещё были виноградники и достаточно рабочих рук ухаживать за ними. Поскольку путников уже давно мучила жажда, они рискнули продегустировать. Вино оказалось гораздо крепче производимого в Голубой стране. Заброшенный замок как-то сразу стал уютным и практически родным.

- Слуш-ш-шай, - начал вдруг Энкин Флед заплетающимся языком, - ты хорошо помнишь балланагарские законы о колонизации?

Его товарищу речь давалась ещё труднее:

- В общ-щ-щих ч-ч-чертах...

- Замок на нейтральной территории, больше десяти лет без владельца и законных претендентов, - всё сильнее воодушевлялся Флед. - Ежели мы сейчас объявим его нашей собственностью, Железный Дровосек вместе с Раминой и Озмой идут лесом...

- Тигровым! - радостно подхватил Кабр Гвин.

На трезвую голову идея продолжила казаться здравой. Первым делом колонисты убедились в исправности подъёмного механизма моста. Вторым - начали делить между собой территорию. Говоря откровенно, гораздо удобнее они могли бы устроиться в примыкающих изнутри к стене подсобных помещениях или домиках для слуг. Но никто не хотел поступиться перед другим своим престижем. Споры о том, кому достанется спальня в южной турели, зашли в тупик, и от неё пришлось отказаться обоим.

Остававшиеся с запасом продукты на дорогу закончились через три дня, но к этому времени колонисты уже освоили охотничий арсенал Юкуку, где нашлись не только пращи и силки, но и пара вполне рабочих арбалетов. Говорящие хищники, покинувшие окрестности, когда Юп начал беспредельничать, так сюда и не вернулись, поэтому лес изобиловал всевозможной непуганой дичью. В замке, как и ожидалось, был колодец, который вопреки опасениям оказался в отличном состоянии. Винный погребок тоже был далёк до истощения. Пойманные зайцы и куропатки, неумело освежёванные и ощипанные, жарились на вертелах в очаге на первом этаже, где для растопки пока что хватало развалившейся мебели. Колонистов уже не смущала мысль, что обгорелые кости в золе - наверняка человеческие. Они на удивление быстро привыкли к своему новому быту, несмотря на царящую кругом грязь и беспорядок. Жизнь налаживалась.

Пока однажды ранним утром их не разбудил с похмелья какой-то шум. Выглянув из окошка своей турели, выходившего в сторону ворот, Кабр Гвин в панике бросился к соседу.

- Там Же... Же... - заикаясь, заорал он с порога с вытаращенными, побелевшими от ужаса глазами.

- Женщина? - мечтательно протянул спросонок Энкин Флед.

- Если бы! Железный Дровосек! И у него вот такой, - Гвин широко, как только мог, раздвинул руки. - Топор!

К счастью мост, как обычно, был поднят на ночь. Выталкивая один другого впереди себя, они поднялись на стену.

- Мы ведь в своём праве в своих владениях, правда? - ныл над ухом совладельца Кабр Гвин, размахивая прихваченным арбалетом. - Какой там номер артикула, на основании которого мы колонизировали замок?

На Железного Дровосека и сопровождавшего его деревянного курьера Вереса арбалеты, разумеется, не произвели никакого впечатления. Все четверо отлично понимали: стоит сорваться со стены одной стреле в сторону гостей, пусть и намеренно мимо - и незадачливых претендентов просто вынесут из замка. Это против загадочного мага, который вызывает отключающий волшебство сизый туман, Озма как овца, даже к помощи из-за гор прибегла. Двум несчастным изгнанникам, пострадавшим за то, что всего лишь посмели иметь и высказывать вслух своё мнение, войну объявят легко, и ещё легче её выиграют... Тем не менее, Дровосек оказался настроен на удивление миролюбиво и даже заявил, что признаёт их права - нужно только провести границы и закрепить всё договором.

Пришлось взять с него клятву, что он не причинит им вреда и не уведёт насильно из замка. Клятвы в Волшебной стране, как известно, нерушимы, поэтому предусмотрев все возможные подвохи в формулировках, без пяти минут признанные владельцы замка успокоились и опустили мост. Дровосек довольно ультимативно очертил им границы, в которых они имеют право находиться и охотиться (не приближаясь к дороге ВЖК ближе чем на пятьсот шагов). Было большое желание с ним поторговаться, но не было на это смелости. Они бы согласись и на более жёсткие условия, лишь бы он поскорее ушёл. А он им ещё и Вереса оставил - как бы наблюдателем.

Последнее обстоятельство их поначалу расстроило, но не сказать, чтобы сильно. В целом оставалось ощущение блестящей победы: их не просто оставили в покое, но официально признали их юрисдикцию над замком и окрестностями и независимость от Голубой страны. А вскоре оказалось, что и от Вереса им гораздо больше пользы, чем посягательства на свободу. Он совсем не собирался всюду следовать за ними по пятам, шпионить и доносить. Удовлетворился клятвой, что они не станут покидать начертанных им пределов и не позже вечера будут возвращаться в замок. Сам же оставался послушно выполнять возлагаемую на него работу - наводил в замке порядок и мелкий ремонт, рубил дрова для очага, хотя его гибкие пальцы-корневища были плохо приспособлены к тому, чтобы держать топор. Вместо надсмотрщика Кабр Гвин и Энкин Флед получили покорного раба, усердием которого к замку за несколько месяцев постепенно вернулись признаки человеческого жилья. Сами они посвящали время охоте - достаточно благородному занятию для новоиспечённых суверенных помещиков. Впрочем, когда она оказывалась не очень удачной, Вереса задействовали и для добычи продовольствия, включая такую рутину, как сбор ягод и грибов.

Так прошёл год. А затем громом среди ясного неба грянули новые перемены.

Исследуя подвалы замка, новые хозяева обнаружили недостроенный подземный ход, ведущий, как в любом порядочном замке, далеко за его стену на случай осады. Недостроенный - потому что уткнулся в каменный свод естественной подземной полости. Её в своё время тоже приспособили под хранение всякого хлама и даже пытались расширить уходящее из неё ответвление, чтобы понять, куда оно идёт. Но, похоже, быстро бросили - ширина, позволяющая пролезть рослым балланагарцам, заканчивалась через десяток шагов вместе со следами инструментов на стенах. Гвин и Флед могли ползти на четвереньках и дальше - и делали это, пока не сковал страх. Тогда послали Вереса, но и он вернулся очень быстро, доложив, что проход сужается до полной непроходимости.

Как-то Энкин Флед в шутку предположил, что там наверняка где-нибудь зарыт клад. Впечатлительный Кабр Гвин, однако, тут же загорелся идеей всерьёз. Начал пропадать в подвале всё свободное время и даже норовил отлынить от охоты. В результате Флед и сам начал думать "а вдруг и правда?" - и к неудовольствию совладельца составил ему компанию в поисках. Вереса они, конечно, к ним не подключали: в подземелье уже освоились, а знать о кладе ему незачем.

Там они и были застигнуты врасплох незваными гостями.

Появились они, конечно, из того самого отверстия - благо, их рост позволял им сделать это без малейшего труда. Но этого момента никто не уловил - просто возникли вокруг, словно из пустоты, коротышки в чёрных плащах с капюшонами. Когда же их предводитель с уродливым и мёртвым, словно деревянным, лицом, изрезанным глубокими шрамами, представился тем самым Руггедо, который кошмарил Волшебную страну сизым туманом и захватил в плен саму Озму, лишь чудом и случайным везением освобождённую феей Энни, Кабр Гвин и Энкин Флед, не сговариваясь, рухнули перед ним на колени. Властный тон, совсем не похожий на сопливые увещевания Озмы или Железного Дровосека, не оставлял сомнений в его праве требовать себе подчинения.

- И что, - допытывался Руггедо, - вас за весь год больше ни разу не навещали? И никак не давали понять или заподозрить, что наблюдают за вами?

Энкин Флед и Кабр Гвин растерянно мотали головами, не до конца понимая, чего от них хотят.

- Узнаю Озму! - довольно заскрипел король гномов деревянным голосом. - Всё пытается перевоспитывать доверием. Ничему жизнь не учит! Ну а вы, - рявкнул он на Фледа и Гвина, - хотите ли реванша? Или вас всё устраивает в этой дыре, где Озма от щедрот позволила вам жить, и вы больше не мечтаете о её свержении?

Владельцы замка переглянулись, и каждый увидел в глазах другого проблески радости, вспыхнувшие сквозь страх.

- Если с таким покровителем, как Ваше величество, - осторожно начал Кабр Гвин.

Руггедо ядовито захихикал:

- Я понимаю, что сами вы ни на что не способны. Вопрос в том, какая мне от вас польза? Но если вы действительно готовы присягнуть мне на верность, я, пожалуй, соглашусь...

Энкину Фледу не очень понравилась такая постановка вопроса. Если принятие на службу обставляют как одолжение, награду за неё ожидать будет несколько опрометчиво. Поэтому он одёрнул радостно закивавшего Гвина, придав лицу выражение глубокой обеспокоенности.

- К нам ведь приставлен агент Верес. Если он узнает о наших контактах, Озме про них тоже станет известно...

- Это уже не ваша забота, - резко перебил его Руггедо. - Его я беру на себя - как и другие вопросы, на которые у вас не хватит ума.

- Тогда мы согласны! - поспешил заверить Кабр Гвин, и Энкину Фледу оставалось лишь мысленно вздохнуть.

Верес в это время был на охоте, вернее, на мясозаготовках - право на "настоящую" охоту владельцы замка признавали лишь за собой, но кладоискательство в последние дни все больше отвлекало их от этого развлечения. Сегодня деревянный компаньон вернулся с целой связкой битых кроликов и тайной надеждой, что хоть на этот раз удостоится похвалы. Или хотя бы доброго слова.

- Чего так долго? - недовольно просопел Кабр Гвин, едва Верес возник на пороге. - Карниз надо повесить - видишь, оборвался.

Верес аккуратно отложил в сторону кроликов, которых хозяева даже не удостоили вниманием, и направился к покосившейся занавеске. Его всё сильнее угнетало, что они продолжали относиться к нему как к мебели. Казалось, за год жизни в одних стенах уже можно было рассмотреть в нём личность. Он был личностью даже тогда, когда Урфин создавал его как функцию, тем более после исправления ему Озмой, вместе с лицом, интеллекта и характера. Но эти двое почему-то этого не замечают, и прежняя надежда, что это вопрос времени, надо только подождать, становится всё призрачней. Что он делает не так?

Чуткие уши курьера улавливали доносящийся из подземелья слабый, но настойчивый стук. Надо бы пойти проверить, что там такое. Но сначала повесить карниз, раз уж сами не в состоянии. Как он вообще так оборвался, словно специально дёргали...

Скамейка должна выдержать - совсем недавно её укреплял. Дуболома выдержит. И даже гренадера. Да, вот как раз гренадер с его размахом рук сейчас бы не помешал. Не для Вересовых корневищ работёнка. Хотя за год эти руки научились множеству новых, немыслимых прежде занятий. Он собой доволен. А что другие недовольны - это, в конце концов, неважно. Он просто выполняет свой долг, делает свою рабо...

Энкин Флед цепко повис на шее Вереса, а Кабр Гвин дрожащей ногой выбил из-под него скамейку.

Грохнувшись о плиты пола, деревянный курьер попытался было вскочить на ноги, но Гвин и Флед прижимали его крепко. По гибким рукам-корневищам без локтей прокатилась яростная волна, словно разбуженная страхом и отчаянием память дерева, ломающего своим ростом и неукротимой витальной силой любые преграды. Пытаясь удержать его извивающиеся руки, Энкин Флед просто лёг на них всем телом, но деревянные пальцы-отростки продолжали шевелиться, скрестись, старались его схватить. Кабр Гвин разлёгся на дёргающихся ногах и чувствовал себя несколько увереннее.

Верес тряс головой и бился ею о каменные плиты. Урфин делал агентам подвижные и гибкие шеи, позволяющие вести всестороннее наблюдение. У филина подсмотрел. Это придавало сейчас голове такую степень свободы, что казалось, она вот-вот отделится от туловища и атакует обидчиков. Только слова почему-то никак не давались деревянному рту, издававшему вместо них дикий бессмысленный хрип.

А в атаку на голову уже нёсся со стамеской наперевес Руггедо.

Верес, увидев его на спине (или чуть пониже) Энкина Фледа, на секунду застыл от изумления - одни глаза продолжали метаться по сторонам на деревянном лице. Мог и узнать бывшего Эота Линга. Тем более, надо спешить, пока эти остолопы не услышали чего-нибудь ненужного. Удар стамеской прямо по хрипящему рту. Второй, третий. Щепки разлетаются по сторонам. Хрип утих через несколько секунд - рта больше не было. Или лучше сказать, вся нижняя часть лица была раздолбана в сплошной бесформенный рот, не способный издавать звуки. Так-то лучше. Глаза по-прежнему живут, но нет в них больше сопротивления - одно лишь сладкое и понятное чувство тупого страха, с которым так легко манипулировать.

- Рубанок!

Гном с инструментом, словно из пустоты. Сейчас пойдёт веселее. Лицо продолжает исчезать, превращаясь в колечки стружек.

Флед и Гвин чувствовали, как слабеют конечности деревянного курьера, как замирают в них последние движения. Вскоре стало очевидно, что держать его больше не нужно.

"Мы убили его?"

Но мертвенная неподвижность Вереса не могла обмануть деревянного Руггедо. Он чувствовал его дыхание, жизнь, всё так же пронизывающую волокна растворёнными в них микрочастицами волшебного порошка. Недостаёт лишь образа, стёртого с бывшего лица. Сейчас наведём новый - такой, как нужен нам...

Руггедо пошевелил длинными гибкими пальцами. Первое его колдовство, первое испытание пояса Арахны. Кисти-кулачки, отравлявшие ему жизнь несколько лет, был главной его претензией Урфину. Он пытался совершенствовать себя и дальше, уже с помощью этих пальцев, аккуратно правя железом собственное лицо и с ним характер в желанную сторону. Бросил на полдороге, когда почувствовал, что начинает терять себя, превращаясь во что-то другое. Но принцип освоил.

Тем более, тут задача плёвая. Не характер, а полное его отсутствие. Не добро, не зло - тупая и беспрекословная покорность. Такое Руггедо вытесать не составит сложности. С творчеством у него плохо, вернее, никак - но здесь творчество и не нужно.

Новое лицо оживало прямо под ударами стамески. Кабр Гвин и Энкин Флед с благоговейным страхом смотрели, как тело Вереса снова приходит в движение.

- Ты - курьер Верес, - отчеканил ему Руггедо, когда всё было закончено. - Я - король Руггедо, твой господин и повелитель. Твоя задача - следить за этими двумя бездельниками.

"Мы на такое не подписывались!" - мысленно простонал Энкин Флед, но, разумеется, не издал ни звука. Кабр Гвин тоже опустил взгляд, вспоминая, как хорошо всё было ещё сегодня утром: они сами себе господа, беспечно проводят время в пирах и охотах, помыкают несчастным Вересом... А что будет теперь?

- А теперь - в подвал! - отрывисто приказал Руггедо словно в ответ на его мысли. Флед и Гвин поплелись вслед за убежавшим далеко вперёд частым стуком подошв по каменным ступеням. Сзади топал Верес, чьи шаги гремели теперь совсем иначе, нежели раньше.

В подвале глухой стук со стороны подземного хода стал отчётливо слышим всем, усиливаясь по мере приближения. Руггедо спрыгнул в пещеру, не дожидаясь остальных, и направился к загадочному отверстию, откуда и доносился грохот.

- Долго ещё? - недовольно проорал в трубу. Оттуда раздались приглушённые голоса, разобрать которые подошедшие Гвин и Флед не смогли.

Через полчаса целая толпа гномов в чёрных капюшонах вынесла из отверстия тело, которое казалось мёртвым.

- Узнаёте? - спросил Руггедо со своим противным мелким смешком.

Кабр Гвин и Энкин Флед переглянулись: "Ты подумал о том же, о ком и я?"

Сомнений не было: перед ними лежал Руф Билан, который десять лет назад за что-то попал в немилость к Бастинде и сгинул в подземелье Дозорной башни. По официальной версии - сбежал в подземный ход, через которую в башню проникла фея Элли со спутниками, где и заблудился. Сами они шептали по углам, что, конечно же, с ним просто зверски расправились за переход на сторону Бастинды - да и сами в это, пожалуй, верили. Но не узнать Билана - постаревшего, исхудавшего, бледного и даже какого-то серого в свете факелов - было невозможно.

- Он спит, - объяснил Руггедо. - И неизвестно когда проснётся. С сегодняшнего дня вы будете за ним следить и отвечать за него своими глупыми головами.

- А, - попытался что-то уточнить Энкин Флед, но король гномов не позволил ему раскрыть рот.

- Эта камера - уже часть Подземья. Шпионский девайс Стеллы её не пронзает, - объяснил он. - Поэтому Билан должен оставаться здесь. Вы тоже наверху не болтайте лишнего, спускайтесь сюда для серьёзных разговоров. И ему больше присмотра.

На самом деле судьба Руфа Билана его почти уже не беспокоила. Не доглядят за ним эти олухи, сожрут его крысы - ну и Кит с ним. Нет, он их, конечно, казнит, раз уж пообещал, но горевать не будет. И если Стелла или Озма разглядят в ящик новое лицо Вереса и заподозрят неладное, тоже ничего страшного. За год гномы так и не смогли добыть средство, восстанавливающее память после Усыпительной воды, которой тот наглотался. И едва ли что-то изменится к тому времени, как он проснётся. Опять же - когда это ещё будет? А между тем Калико уже доносит ему опасные разговоры гномов: мол, когда мы ухаживали за спящей госпожой, с которой были связаны клятвой, Руггедо говорил, что это унижает наш народ. А сам теперь заставляет ухаживать непонятно за кем! В общем, если бы не сквоттеры в замке Юкуку, связанном с Подземьем, он бы Билана просто бросил на произвол судьбы. А так есть на кого переложить эту заботу.

И вот спустя два года усилия оказались вознаграждены, пробуждение состоялось.

- Он... что-то помнит? - задал Руггедо мучивший его и единственный по-настоящему важный сейчас вопрос. - Память не восстанавливается?

Калико отрицающе покачал головой.

Сизый туман, который сперва насылал на Волшебную страну злобствующий дух Арахны, а затем им научился управлять Руггедо, концентрировал силу Хаоса, включая капельки воды Забвения из глубины Подземного моря. На людей она не действовала, но у попавших в туман животных отнимала память и речь. Зоошизанутые волшебницы стали искать противоядие - и Стеллин садовник Тамиз действительно смог создать эликсир, запах которого восстанавливал память. В Изумрудном городе начали его производство, но поскольку Руггедо вскоре потерпел позорное поражение, оно было свёрнуто, и после исцеления жертв тумана всё зелье спрятано в магическую сокровищницу Озмы. Туда, где остатки живительного порошка, зонтик Бастинды и прочие опасные штуки. Там такие мощные охранные заклинания - не пробиться даже с поясом Арахны (думаете, он в своё время не пытался?), тем более, теперь. Выяснить его состав и рецептуру так и не удалось - да и не сунешься в Изумрудный город, когда там прописались собратья во главе с Кастальо. Гномы способны спрятаться от кого угодно, но не друг от друга. Тамиз же поссорился со Стеллой и куда-то пропал. Сколько ни пытались гномы напасть на его след - всё без толку.

- Значит, все старания не имели смысла, - печально подытожил Руггедо. И поразился торжествующей и даже дерзкой улыбке стюарда:

- Я бы так не сказал, - ответил Калико с важным видом. - Кажется, у нас есть способ добыть экстракт.

 Отправлено: 05.05.21 18:45. Заголовок: Капрал Бефар (Продол..

Капрал Бефар

цитата:

(Продолжение)

Я, в отличие от предыдущих ораторов, много не наговорю - не велик с меня доход. Прочитал только последний пост.
Весьма интригующе и прочиталось легко. Надо, конечно, читать с начала. Может, как-нибудь сподоблюсь.

Урфин, оказывается вырастил настоящих бандитов. У Волкова Урфин всё же игрушечный злодей, как мальчишка во дворе, играющий в войнушку. А здесь... Здесь его клоун сколотил уже серьезную такую ОПГ, наверное и горстку-другую трупов уже оставил. В общем, мы с Карусели переместились на НТВ.

 Отправлено: 05.05.21 22:41. Заголовок: JarJarBinks, спасибо..

JarJarBinks, спасибо.

JarJarBinks пишет:

цитата:

Урфин, оказывается вырастил настоящих бандитов.

Ну, в этой альтернативке из всей банды на совести Урфина только клоун, который зато уровень главгадства достаточно прокачал (раскрыто больше во второй книге, а здесь пока ещё "выходит из депрессии"))

 Отправлено: 05.05.21 22:43. Заголовок: А Озма - входит - В..

А Озма - входит

- Ваше высочество, пальцы! - встревоженно воскликнул Дин Гиор в пятый или шестой раз.

- Ничего, у меня их много.

Хрустальный голосок Озмы звенел чётко и внятно, словно и не сжимала она во рту три золотых самореза. Более того - в нём никак не проскальзывало раздражение от бестолкового беспокойства фельдмаршала, которое всякий раз некстати и - буквально - под руку. При том, что с каждой новой доской орудовать шуруповёртом становилось всё неудобнее.

Но как раз это обстоятельство и не давало покоя её напарнику. Дину Гиору было тяжело наблюдать, ещё и безучастно, лишь для проформы придерживая и без того уже устойчивую конструкцию, как мучается принцесса с этим зловещим агрегатом, упрямо отвергая его помощь. А паче того - какие неподобающие позы ей при этом приходится принимать. Он ещё на сборке прошлой стенки перестал волноваться о том, насколько нелепо выглядит со стороны сам с трижды обёрнутой вокруг шеи бородой, всего час назад роскошной, а теперь безобразно всклокоченной. Но Озма, распластанная в своей любимой белой мантии по наклонной поверхности будущего компостного ящика, на виду у всего Изумрудного города... Ну, допустим, не на виду, в самой глубине огромного балкона-огорода, за живыми ширмами вертикальных грядок, густых и плодоносящих. Однако где гарантия, что с верхних башенок близлежащих домов их диспозиция не просматривается?

Принцесса, кстати, тоже не была в этом уверена. Потому-то и не позволяла себе копаться в огороде в рабочем комбинезоне, как в унаследованной от Гудвина мастерской за тронным залом, вдали от глаз подданных. У Озмы свои представления об этикете, которых она жёстко придерживается, что бы там Стелла ни говорила. А брюки - ещё и ненужное напоминание о её мужском прошлом.

Но в мантии, при всей предоставляемой ею свободе движений, сейчас было реально неудобно. К тому же предмет её тайной гордости, зеркально отполированные доски, играли с ней злую шутку: она постоянно скользила по ним, норовя съехать. Благо, зазор между досками был достаточно большой - ну или её ножки в рубиновых туфельках (немагическая замена утерянным в Подземье серебряным из комплекта Регалий) достаточно маленькими, чтобы втиснуться в его носками, зафиксировав своё положение.

- Давайте, я хоть болтик буду держать? - робко предложил фельдмаршал после очередного надсадного визга шуруповёрта, закрепившего дальний край доски на брусе. - Мне ведь удобней…

Ага, доверить самонарезающие шурупы человеку, который называет их "болтиками"!

- Свои-то пальцы я чувствую, - терпеливо объясняла ему Озма в невесть-какой-по-счёту раз, любуясь идеальной точностью, с которой легла по центру новая золотая шляпка. - А вот в ваших не уверена.

Не так давно до принцессы Изумрудного города вдруг дошло, к немалой печали, что в возвращённом родном теле (младенчество и годы, проведенные в облике Урфина Джюса, не считаем) она прожила уже больше времени, чем возраст, на который выглядит. Так сказать, догнала. Или это её догнал пубертат? А может быть, кризис среднего возраста - Урфина? Внешне ни тебе сединок-морщинок, ни иных каких возрастных перемен, более приличествующих столь юной особе. А в душе какой-то надлом.

Просто впервые по-настоящему ощутила, не умом, а сердцем (привет вечному спору Страшилы и Железного Дровосека), что вся эта бодяга - надолго. На века.

Внезапно поблекло не отступавшее тринадцать лет чувство дезориентированности парадоксом собственного возраста и пола. Но не то чтобы тараканов в голове поубавилось. На смену прежним попросту приползли новые.

Среди них - перфекционизм.

Коль скоро жить ей предстоит многие столетия, то и делать что-то ручками (да и магией тоже) надо на века. Чтобы долго стояло и не разваливалось. А ей уже систему полива огородика, которую мастерила, пытаясь хоть как-то отвлечься от боли разлуки с друзьями из Канзаса (ещё после того, первого расставания, но всё равно) пришлось обновлять. Какой-то неправильный темп жизни. Надо медленнее.

Может быть, тогда как-нибудь научится спокойней воспринимать неизбежность снова и снова становиться младше бывших своих ровесников. Снова и снова хоронить друзей - из года в год, на протяжении веков. Через какое-то время - и тех, чья жизнь полностью промелькнёт перед твоими глазами. Их детей и внуков. И при этом не сойти с ума и не очерстветь, остаться способной нести бремя ответственности за Волшебную страну, бремя правительницы и доброй феи.

Ей по-прежнему неинтересно, как борются с этим Стелла и Виллина. У неё свой путь, который она должна нащупать самостоятельно.

И если он лежит через стремление к долговечности дела её рук - почему бы и нет? Попробовать в любом случае стоит.

Вот и затеяв мастерить компостный ящик для своего балконного огородика, Озма, во-первых, не могла теперь доверить это никому другому. А во-вторых, не могла подойти к этой задаче так, как сделала бы в прежние времена, будучи Урфином - связать на плотно подогнанных шипах и пазах, с минимумом не очень-то дешёвых в Голубой стране гвоздей. Теперь и гвозди ей казались слишком эфемерной штукой, не способной обеспечить ящику нужную прочность. Только хардкор, только шурупы. И, конечно, золотые - чтобы не заржавели со временем, чтобы не потускнели утопленные в доски их плоские головки.

С золотом проблем, разумеется, не было. В Фиолетовой стране это настолько доступный металл, что в хозяйстве его не используют только из-за тяжести и мягкости. Зато повсеместно идёт на посуду и всевозможные декоративные украшения, радующие мигунов ослепительным блеском. Шурупы по собственному чертежу, с размерами, полученными в результате долгих тщательных расчётов, заказала самому Лестару-старшему - лучше него эту работу никто не выполнит. Досками и угловыми брусами бывший столяр занялась сама и осталась довольна результатом. Идеально гладкие, без сучков и задоринок, неотличимые друг от друга белые досочки, к которым хотелось прижаться щекой, после чего лицо само расплывётся в счастливой улыбке, ждали своего часа, аккуратно сложенные на месте сборки - ящик должен получиться очень большим и нетранспортабельным. Шурупы к этому времени тоже подоспели.

Вот только вкручивать их вручную оказалось не так просто, как думалось. Золото показало себя не лучшим материалом под резьбу. Даже если предварительно рассверлить узкие отверстия (та ещё двойная морока). Саморезы следовало вгонять в дерево с большой скоростью и напором. Значит, придётся изобретать шуруповёрт.

Этот процесс доставил Озме немало удовольствия. Время, проведенное с Чарли Блеком под арестом самопровозглашённой Республики Феомского Народа не прошло даром: помимо баек о Летучем Голландце с мёртвой Мадам Проводницей и прочих морских фейри, капитан стал источником ценных сведений о технологиях Большого мира, от которых принцесса могла отталкиваться. А собрать агрегат было и вовсе проще, чем придумать: для инструментов, в отличие от конечных продуктов, магию использовать не зазорно.

Но Озму снова ждало разочарование. Накачивать пневматический шуруповёрт оказалось долго и муторно, а заряда на целый саморез всё равно не хватало. Если же его увеличить в размерах, обращаться с ним она не сможет. Тупик.

Другой бы уже опустил руки, а упрямая Озма начала думать о новом источнике энергии. Долго его, впрочем, искать не пришлось. Перезвон трамваев, разносящийся по бульварному кольцу, наводил на эту мысль с самого начала, и всё же принцесса сперва поэкспериментировала с пневматикой. Она прекрасно понимала, опять-таки вопреки стенаниям Стеллы о своей подростковой беспечности, опасность открытого высвобождения энергии из разности потенциалов Порядка и Хаоса, и сознательно остановилась, ограничившись насосами и трамваем. Даже идея железнодорожного сообщения с Фиолетовой страной больше не казалась ей такой уж блестящей, и она втайне от Страшилы радовалась, что оба парламента её тогда забраковали. Тем более, незачем тащить это дальше в быт (особенно в свете недавних событий). Лифты Изумрудного дворца успешно ходят на гидравлическом приводе (пусть и завязанном в конечном счёте, как и вся система городского водоснабжения, на тех же насосах), с освещением вполне справляются по старинке рудокопские шарики. Но разок-то можно, мироздание?

В общем, кабель от трамвайных путей пролёг удавом под балкон, к выросшей возле Красной кареты трансформаторной будке, от которой Озма в свою очередь запитала переделанный шуруповёрт. И процесс пошёл! Две стенки ящика принцесса самостоятельно собрала за полчаса, а для дальнейшей работы нужен был помощник. Скучающий от безделья в своём кабинете под шпилем главного дворцового купола фельдмаршал Дин Гиор был мобилизован для ответственного задания.

Бывшего полковника Озма произвела в фельдмаршалы три года назад, вскоре после той странной и невидимой войны на два фронта. Во-первых, за бдительность, благодаря которой тот сумел разглядеть, пусть и далеко не в первый день, послание, оставленное ей Руггедо на стенах домов Изумрудного города. Во-вторых, марраны после стычки в Заречном лесу и последовавших бурных дебатов решили присягнуть на верность Озме в качестве боевой гвардии в обмен на приобщение их к благам цивилизации. Принцесса определила их под командование Дина Гиора, а значит, его звание должно было теперь звучать солидно, не слишком уступая командующему дуболомами генералиссимусу Тилли-Вилли.

Тёплое отношение принцессы к Дину Гиору тянулось из глубин "урфиновской" поры - когда совсем ещё молодой Джюс, разинув рот, изумлялся великолепию Изумрудного города, и Единственный Солдат любезно взял на себя функции гида. Угрюмый ученик столяра, мягко говоря, не привык к такому вниманию и заботе. Знал бы тогда, что на самом деле является заколдованной девочкой - как пить дать влюбился бы! Вместо этого окончательно влюбился в Город мечты, где живут столь обходительные люди. А уж демонстрация Дином на дворцовом параде строевых приемов с щитом, мечом и копьём и вовсе покорила его воображение, выплеснувшись через много лет в идею создать деревянную армию...

В общем, ничего странного, что принцесса многое прощала Дину Гиору, с кротостью снося и его патологическую фиксацию на собственной бороде, и вызванную ею рассеянность. Но вот навязчивое желание помочь ей с закручиванием шурупов (и добро бы ещё за ним стояла реальная способность это сделать, так нет же) начинало колебать даже её ангельское терпение.

Снова леденящий душу визг, шуруп, входящий в доску, как в масло, и с усилием - в брус. Новый золотой огонёк вспыхнул на идеально равном расстоянии до трёх краёв доски. Какой это по счёту? Осталось четыре доски для последней стенки, значит, семьдесят второй. Новая доска, подъём на очередную ступеньку. Расстояние вымерять не надо, подгоняем под доски соседних стенок. Снова жалостливый взгляд Дина Гиора. Надо отвлечь его мысли на другую тему.

- Господин фельдмаршал, как там с принятием годового бюджета?

Тяжёлый и непритворный вздох лидера реформистской партии утонул в визге шуруповёрта.

- Пока всё зависло, - дождавшись окончания адских звуков, отчеканил вышколенный (даром что не участвовал ни в одном бою) вояка. - У нас ведь коалиция до сих пор не сформирована.

- А что так? Балуоль никак не решит, к кому примкнуть? - улыбнулась Озма, переползая на другой край.

Дин Гиор замялся - не так, словно не знал ответа, скорее опасался, что принцессу он может огорчить.

- Да не в поваре тут дело, - начал он наконец, но ведьминское устройство снова застонало, подарив ему законную паузу. Ещё один шуруп идеально вписался в доску. Озма, налюбовавшись результатом, потянулась за следующей - и обнаружила досадное обстоятельство.

Она рассчитала длину провода с достаточным запасом, но при сборке последней стенки ящика он как-то незаметно оказался под досками, а потом и прошёл между ними. В итоге для последних трёх досок его теперь не хватало.

Всё бы ничего, но отсоединить провод от клемм шуруповёрта и присоединить вновь было не такой уж простой задачей и требовало времени. Озме бы впору задуматься о том, как устроить более удобное соединение (штука ведь зарекомендовала себя полезной, её и как дрель можно будет использовать), но захлестнула досада из-за собственной невнимательности. И чтобы переключиться на что-то более конструктивное, она требовательно уставилась на фельдмаршала.

- Так я и говорю, - спохватился тот, - дело не в Балуоле. У центристов же теперь Флита фактически неформальный лидер...

- Я в курсе, - хмыкнула Озма. - И что её не устраивает?

Флита её, конечно, продолжала время от времени удивлять, но до сих пор исключительно приятно. Освободившись из-под гиперопеки авторитарной мамаши Фаданоры, одной из ведущих лиц секты "орионовцев" и РФНовских сепаратистов, и вернувшись на службу в Изумрудный дворец, девица преобразилась и расцвела. Официально оставаясь заведовать отделом выдачи литературы в библиотеке, она таинственным образом умудрялась быть в курсе происходящего во всех уголках дворца, то и дело выступая с какой-нибудь толковой инициативой. Словно спешила наверстать упущенное за десять лет. Но стоило Озме предложить ей работу со штатом, как моментально превратилась в прежнюю зашуганную мышку: "Ой, что вы, да какая из меня начальница? С гномами в библиотеке поспокойнее".

А с полгода назад, уставившись в пол сквозь зелёные очки, которые снова начала носить вскоре после возвращения в Изумрудный город, робко спросила Озму, не будет ли та сердиться, если она вступит в партию - не "к ней", а "к повару Балуолю". Принцесса, смеясь, заверила её, что расстроить такое решение может разве что Флитиного дядю Фараманта, Стража Ворот и лидера партии консерваторов. На самом деле центристскую партию Озма в своё время сама и организовала - специально, как буферную прослойку между реформистами и консерваторами, чтобы в Изумгорсовете гарантированно формировалось коалиционное большинство. И когда уже через пару месяцев партия делегировала Флиту на депутатскую скамью, для принцессы это не стало таким уж сюрпризом. Просто в очередной раз порадовалась за девчонку.

Но блокировать принятие бюджета - это что-то новенькое...

- Она говорит, - объяснял Дин Гиор, не сводя глаз с гибких пальчиков принцессы, лихо ковыряющихся в раскуроченном механизме, - что бюджет - слишком серьёзный и ответственный вопрос, чтобы решать его формально, большинством голосов и кулуарными компромиссами. Лучше обсудить его дольше, но выработать в конце концов общее решение, которое устроило бы каждого. Мол, это наш общий город, и мы должны заботиться о благе всех, а не только большинства...

- Моя ж ты умница! - всплеснула Озма руками. - А ничего, что этого, как сказал бы Страшила, кон-сен-су-са они ещё как минимум полгода не добьются? Она сама, что ли не видит, какой там, - кивнула в сторону дворцовой стены, за которой и скрывался зал заседаний Изумгорсовета, - разброд и шатание?

И осеклась на полуслове.

Разве не об этом самом задумывается она в последнее время - "жить медленнее"? Ей-то спешить некуда, все чаемые реформы можно растянуть на несколько поколений, и тогда они не станут шоком для тех, кто к ним не готов. В самом деле, не счастье ли, по мере её возможностей, каждого подданного является её конечной целью?

Озма подхватила освобождённый из плена шуруповёрт, снова растянулась на полусобранной стенке ящике. Доска, шуруп. Как в масло, с надсадным визгом, в доску. С усилием - в брус.

Флита как-то сходу врубилась в то, чего сама принцесса оказалась не в состоянии понять за тринадцать лет правления: путь к взаимопониманию и общим интересам лежит не через споры и конкуренцию, а через попытки услышать и понять друг друга. Долгие и кропотливые, да. Тормозящие историческое развитие, да. К которым народ ещё надо приучать - тоже долго и нудно.

Но ей-то, с магическим долголетием и вечной юностью, куда спешить?

Другой конец доски. Аккуратно поставленный в центр шуруп. Оглушительный визг.

Намного оглушительней, чем раньше.

Золотой саморез не поддавался! Удивлённая Озма, изогнувшись, налегла на шуруповёрт плечом.

Вой стал запредельно ужасным. Шуруп вошёл в доску самую малость. Испуганный взгляд Дина Гиора. Дым.

Внезапная тишина. Запах гари.

- Что за...

Две пары глаз прикипели с двух сторон к торчашему над доской золотому... гвоздю? Нет, всё ещё веселее. Заготовка, по недосмотру оказавшаяся среди готовых шурупов, была не только без резьбы, но и с тупым концом. Как её вообще удалось загнать даже на эти пару миллиметров? Упёртостью и напором? Неконтролируемым выбросом магии?

Ещё интересней вопрос - как она могла не заметить, что держит в пальцах совершенно гладкий стержень? Ах да, все мысли были полны тем внезапным озарением, к которому подтолкнула её Флита. Эдак могла действительно без пальцев остаться. И было бы поделом.

Шуруповёрт не подавал признаков жизни. Хрюкнулся только он или преобразователь внизу тоже? А может быть даже...

Доносящийся из города шум свидетельствовал о справедливости последней догадки.

Озма метнулась к краю балкона так стремительно, что долговязый Дин Гиор с трудом за нею поспел, умудрившись при этом всё-таки не зацепить вертикальные грядки.

Трамвай на бульварном кольце застыл, как нарочно, прямо напротив балкона, отлично просматриваясь вдали за зелёной черепицей крыш, почти вплотную сходящихся над извилистыми улочками. Паника в нём только началась, и крошечные фигурки толпились у дверей, торопясь его покинуть.

Но опережая их, тревога уже катилась волной от эпицентра по городу. Как распространялась в своё время волна созданной Озмой иллюзии, раскрашивая в зелёный цвет нижние этажи домов и мостовые. Невидимо, но столь же ощутимо. Хлопали поднимающиеся рамы, горожане высовывались из окон и напряжённо вглядывались вглубь улиц, пытаясь понять источник беспокойства. Вскоре оно просочилось по мостовым от бульварного кольца в дворцовый парк, под самые стены. Гулявшие прохожие замерли, напряжённо глядя в сторону балкона, прямо на Озму, и она вдруг поняла, что своим молчанием усиливает растущую панику. За все годы работы в Изумрудном городе трамвая ломался один лишь раз - во время войны, когда на город лёг сизый туман. И ассоциации у народа сейчас возникали вполне предсказуемые.

Остановившийся трамвай - знамение катастрофы. Даже для консерваторов и правых центристов, которым им и пользоваться-то не по понятиям.

- Всё в порядке, друзья! - звонко крикнула принцесса с балкона. - Всё под контролем.

Волшебный посох непочтительно валяется в проходе между грядками. Сделала по образцу прежнего скипетра, раздавленного в Подземье между складывавшимися чугунными ступенями при погоне за Руггедо, только намного массивнее, совсем не похож на изящную девчоночью финтифлюшку. Между концами расщепленного бивня мастодонта, подобранного там же в Подземье, на паре крупных изумрудов прикреплена восстановленная бригадой мастера Лестара под тщательным наблюдением Озмы и замкнутая в кольцо, пожирая собственный хвост, золотая змейка - половина волшебной пряжки с пояса Арахны. В окружность сего Уробороса, разумеется, вписана серебряная буква Z, образуя с нею монограмму принцессы.

Подхватила на бегу, за доли секунды вспоминая и перебирая оптимальные формулы. Впритык к парапету, размашистые росчерки в воздухе. Со стороны, из парка, наверное, выглядит забавно и нелепо. А может быть, наоборот, эффектно. Скорее ведьмочка, чем феечка, ахаха.

Горизонтальные перекладины буквы Z в рогатине уже пылали огненными полосами. Медленно, с усилием, пламя пробивало себе дорогу и по диагонали, навстречу друг другу, сверху и снизу, рассыпая пучки искр. Ну, логично, что это выглядит именно так. Символика прозрачная, как сама монограмма на просвет. Порядок и Хаос, разделённые и разнесенные Гуррикапом - и сплетение заклинаний, которое удерживает их в этом состоянии. На разных берегах. Не "разноцветность" и "неоднозначность", не амбивалентная магия, которой наивно пытался прельстить её Руггедо. Бескомпромиссная граница. И одновременно ребро жёсткости для кольца, символизирующего магическое поле Волшебной страны.

А ей этот образ параллельных линий, соединённых решительным росчерком, и подсказал в своё время принцип работы трамвайного кольца для Изумрудного города... Сейчас светящиеся полосы с посоха уже легли отблесками на далёкие рельсы и побежали по ним в противоположные стороны, спеша замкнуться. По чешуйкам золотой змеи тоже носились навстречу друг друга два вихря, пока не затихли моментально, коснувшись и уравновесив друг друга. Звон трамвая огласил - вагоновожатому, оставшимся пассажирам, всему городу - что проблема устранена, волноваться не стоило.

Вернулась к ящику, небрежным взмахом посоха восстановила шуруповёрт. Даже не вникала в поломку - просто откатила к прежнему состоянию.

Посох стал успешной заменой утерянным серебряным башмачкам. Благодаря разблокированной магии Гуррикапа на диадеме, от спрятанной в её центральном рубине книги, удалось добиться комплиментарной работы артефактов. И в общем-то, магические возможности Озмы даже усилились. Но башмачков всё равно жаль. Во-первых, наследство и память от папы Пастории. Во-вторых, как-то несолидно остаться без средства моментального перемещения, когда и Виллина владеет телепортацией, и у Стеллы есть скоростное облако с гиперпрыжком. А главное - лишилась их глупо и бессмысленно. Вроде бы ради спасения дракона Ойххо - да только, судя по всему, рудокопский Хранитель Времени Ружеро и летописец Арриго с радостью бы сами его подарили, лишь бы Озма от них отцепилась. А всё-таки, чего же они так боялись тогда, что не могли скрыть дрожь в руках?

Дурацкий недошуруп без резьбы по-прежнему торчал над доской - целой, не треснула. Можно сказать, повезло.

Дин Гиор смотрел на принцессу молча и выжидающе.

- Всё, фельдмаршал, дальше я сама справлюсь.

- Вы уверены? - переспросил тот, не тая сомнения в голосе.

- Абсолютно, - отрезала Озма тем властным тоном, к которому прибегала крайне редко и неохотно. Зато напрочь пресекает продолжение любых дискуссий. - Благодарю за службу.

- Служу Изумрудному городу! - гаркнул Дин Гиор, вытянувшись во фрунт. Предварительно, разумеется, привычным движением руки расправил бороду - и Озме снова взгрустнулось от того, сколько в ней за последний год прибавилось седых волос.

Но и в одиночку ящик не закончила. Взяла шуруповёрт, покрутила и отложила. У самой теперь руки дрожат. Не то чтобы со стороны было заметно, но уверенности в них больше нет. Отложим эти две с половиной доски до лучшего настроения.

Куда спешить-то?

(Продолжение ниже)

 Отправлено: 06.05.21 08:09. Заголовок: (Продолжение) * * *..

(Продолжение)

* * *

Вечно юную собачку Тотошку (в силу исторически сложившихся причин предпочитающую говорить о себе в мужском роде) и искусственного феникса Гудвина происходящее с Озмой тоже беспокоило. И они уже долго ломали головы над тем, как ей помочь.

- Я думаю, Озме просто надо сменить обстановку, - важно разглагольствовал феникс. - Она уже третий месяц безвылазно сидит в Изумрудном городе. Что если ей устроить большую поездку по стране?

- А ты останешься хозяйничать в тронном зале, хитрец? - насмешливо ворчал Тотошка.

Гудвин не смущался:

- Почему? Я тоже могу отправиться с вами, если Озма меня возьмёт. Министры, если уж на то пошло, и без меня договорятся.

Феникса в своё время сделал Джеймс Гудвин как одну из кукол, замещающих его на троне. И когда Элли, спасаясь со Страшилой от Бастинды, оживила его волшебным порошком, он возомнил себя самим Гудвином - как полномочный его представитель в Волшебной стране. Разубеждать в этом гордую птицу было бесполезно, пришлось дать ему должность, соответствующую статусу и амбициям строителя Изумрудного города. Озма сделала его премьер-министром, поставив над Кабинетом и над всем штатом придворных. Не сказать, что его практическое вмешательство требовалось слишком уж часто, но когда требовалось, он неплохо справлялся со своими задачами. Бездельников Озма во дворце не держала, хотя обязанности возлагала на каждого по силам и способностям.

- Подданные должны чаще видеть свою принцессу, иметь возможность лично обратиться к ней с проблемами. А с тех пор как Озма осталась без серебряных башмачков, с этим стало хуже...

В словах феникса было разумное зерно. При необходимости Озма, конечно, бросала все дела и отправлялась в дальние края на драконе Ойххо, в ближние - в Красной карете. Но Большая поездка по всей стране - это совсем другое. Она способна встрянуть от ежедневной рутины - пусть не так радикально, как события трёхлетней давности (и не надо!), но накатившую на принцессу хандру обязательно развеет.

- Только это должны сказать ей не мы, а Топотун с кОZелом, - решил Тотошка. - Озма поймёт, что они тоже скучают без дела, и быстрее согласится.

Бессменные водители Красной кареты, как он и рассчитывал, приняли идею с воодушевлением.

- Что-то мы и в самом деле как-то застоялись, - нетерпеливо стучал золотыми подковами кOZел.

Набитый опилками медведь Топотун хмурился и сердито ворчал ему в ответ:

- Не в этом дело! Главное, чтобы это Озме помогло. А ты о себе думаешь в первую очередь...

Топотун был предан Озме ещё когда она была Урфином Джюсом, который, говоря откровенно, ни во что его не ставил. Поэтому медведю казалось, что кOZел любит её не так сильно и искренне, что и высказывалось ему без обиняков при любом удобном случае. Тот в свою очередь ехидно напоминал, как легко Топотун вслед за Урфином переметнулся в лагерь Бастинды, предав друзей, и агитировал за неё жителей Изумрудного города даже тогда, когда сам Урфин совершил поворот направо и вместе с кOZелом находился в Долине Смертной тени. Это была одна из традиционных, не надоевших за тринадцать лет тем их перепалок, которые только помогали слаженной работе - начиная с тех пор, когда мудрый Чарли Блек решил запрячь их, ещё по-настоящему враждовавших, в один фургон (легендарный Убивающий домик, нынче снятый с колёс и застывший на вечной стоянке в тронном зале).

Заручившись столь мощной поддержкой и обсудив с ними, кого можно подключить ещё, Тотошка начал задействовать в своих планах сверхтяжёлое вооружение - генералиссимуса Тилли-Вилли. Сверхтяжёлое вовсе не из-за его громкого звания и даже не из-за пятиметрового роста с железной бронёй. Из всех искусственных существ, оживлённых Урфином Джюсом, он один обладал привилегией называть Озму мамой. И такое обращение значило для принцессы не меньше, чем для него. Именно работая над его лицом, бросив вызов мастерству безвестного резчика с Куру-Кусу и задавшись целью его превзойти, Урфин впервые познал радость творчества. Вкладывая душу в деревянного монстра, как при изготовлении, так и после оживления, раскрыл её для себя самого. Тилли-Вилли, сам о том не догадываясь, подтолкнул его к первым шагам на пути превращения обратно в Озму. Поэтому принцесса позволяла себе маленькую слабость уделять ему больше любви и внимания, чем другим друзьям - хотя теплоты её доброго сердца с избытком хватало на всех.

В общем, ничего удивительного, что Тотошка начал подбираться к Озме и через него. Но тут-то принцесса и попалила их заговор.

- Нет, ну какие интриганы, а? - возмущалась она, безуспешно пытаясь скрыть улыбку. - Кого я взрастила? Стелла с Виллиной вечно шепчутся за спиной, всё ещё уверены, будто лучше меня знают, что и как мне нужно... Так теперь и вы туда же?

- Мы хотим тебе помочь! - отвечал Тотошка твердым голосом, хотя и поджав для порядка хвост с выражением раскаяния на хитрой мордашке.

- Спасибо, я это ценю. Нет, в самом деле, такая забота меня всегда окрыляет и придаёт сил...

- Ну это ты говоришь, чтобы нас не расстраивать, - проворчал пёсик, так что Озма даже слегка обиделась:

- Ты за три года ещё не усвоил, что я так никогда не делаю? Просто ваша идея, спору нет, хорошая, но несвоевременная пока что.

- Да у тебя она всегда будет несвоевременная, - с обычной своей дерзостью пришёл на выручку Тотошке феникс с иллюзорно-изумрудного навершия трона.

- Если вам скучно, можете отправиться в путешествие сами, - предложила Озма. - Вчетвером, может быть, ещё кто захочет. Хотя бы в Голубую страну, к Дровосеку и Нимми Эми. А я как разгребу с делами, подгоню на Ойххо, и тогда уже продолжим поездку вместе. Кстати, там сейчас, говорят, Аврал с Кустисом должны гостить, вы ведь не виделись уже почти год...

Воспитанник волшебницы Стеллы Аврал недавно отметил пятнадцатилетие, а значит, вступил в самостоятельную жизнь. И пока что наслаждался ею, путешествуя по Волшебной стране в компании живого растения Кустиса, которого лес Воюющих деревьев так и не принял обратно из-за привитых Тамизом синих листьев. До Изумрудного города ещё не добрался, и Озму это не сильно огорчало - одно время Стелла и Виллина надеялись их подружить ("особой такой, чистой, но романтической дружбой" - оцените формулировочку), и хотя он разочаровал их ожидания, так и не став Белым рыцарем Волшебной страны, она его подсознательно избегала. Ругала себя за это, понимала, что мальчишка ни в чём не виноват, но ничего не могла с собой поделать.

- Нет уж, лучше мы тебя здесь подождем и отправимся все вместе, - решил Тотошка к лёгкому огорчению Гудвина, которым, похоже, и в самом деле овладела охота к перемене мест. Во всяком случае, в отличие от пёсика, он не счёл тему закрытой.

- А что же тебя держит-то? - поинтересовался насмешливо. - Городской бюджет никак не примут?

Озма улыбнулась:

- Нет, вот с бюджетом пусть решают самостоятельно и спорят до упора. Я никого больше подгонять не буду. А поговорить хочу с сенаторами. Серьёзно и обстоятельно обсудить дальнейшую стратегию развития Волшебной страны. Мне кажется, о будущем надо больше размышлять с теми, кто уже наверняка его не увидит: когда ты знаешь, что уже не сможешь сам исправить свой неверный шаг или выбор, то не оставляешь себе права на ошибку.

- Интер-р-ресная мысль, - задумчиво прорычал Тотошка. В отличие от феникса, он не понаслышке знал, что такое смерть. Три года назад в Канзасе она почти коснулась его чёрным крылом, но Озма нечаянно выдернула из её объятий. Жизнь пёсика чётко делилась на "до" и "после". Можно даже сказать, это были две совсем разные жизни, и с позиций нынешней вечной собачей юности прожитое прошлое всё чаще казалось историей о ком-то другом.

А иногда чужой и какой-то лишней казалась его нынешняя жизнь.

- И до чего мы договоримся и дорассуждаемся, сколько времени это займёт, что, возможно, придётся сделать сразу - не знаю. А значит, и планов строить пока не могу, - подвела итог Озма.

Став правительницей Изумрудного города, она назначила своими советниками стариков, заставших её отца Пасторию, и в сложных ситуациях всегда спрашивала, как бы он поступил на её месте. А три года назад, временно передавая трон королеве полевых мышей Рамине, сделала их сенаторами с коллективным голосом, который вместе с правительницей утверждает решения Изумгорсовета. Эта двухпалатная система зарекомендовала себя удачной, и Озма оставила её на постоянной основе. Поскольку безжалостное Время берёт своё и чужое, и число советников с каждым годом уменьшалось, принцесса вместе с сенаторами находила новых членов из мудрых старцев по всей Изумрудной стране.

Одно время в Сенате заседал и бывший король подземных рудокопов Арбусто. Не очень долгое время, к сожалению. После своего появления в Верхнем мире он прожил чуть больше года, и это стало для Озмы ещё одной занозой в сердце, почти такой же острой, как судьба пропавшей без вести Элли.

Во время столкновения в Заречном лесу, когда мигуны и звери, обратив в бегство марранов, были в нескольких секундах от кровопролития, предотвратить которое, казалось, уже невозможно, Арбусто, память которого после Усыпительной воды ещё не восстановилась, неожиданно для всех, наипаче же для себя самого, остановил бойню именем, силой и магией Балланагарской короны. Ценой чего стало его здоровье и жизненные силы. Так уж это работает у древних королей.

С одной стороны, Арбусто было уже за девяносто лет - субъективных, "бодрствующих", фактически же в семь раз больше. И прожитый после этого год можно считать большой удачей. Озму больше смущало, что старик пошёл на такое самопожертвование неосознанно, хотя позже до конца своих дней ни разу об этом не пожалел.

А главное - увидев воочию действие охранной магии древней монархии, она стала то и дело задумываться, не избегает ли малодушно своего предназначения. Сегодня Озма, пожалуй, больше не считала корону таким уж бессмысленным анахронизмом, как заявляла в своё время Руггедо. Бремя праздности и абсолютной власти, переходящей в жестокую тиранию, образ жизни, который вынужден был вести монарх для создания магической связи между ним и народом, чтобы, если понадобится, защитить народ собственной жертвой - всё это имело определённый смысл.

Просто этот смысл - не для неё. Она определила свой путь, свой стиль и способ правления. И пусть он заставляет всяких Фаэлл и Фаданор крутить пальцем у виска - у неё до сих пор не было повода усомниться в его правоте. Позитивный пример папы Пастории, который вернулся в Волшебную страну с мудростью Облачной гавани, и рассказов Чарли Блека о политической системе Соединённых Штатов. Но не менее важен пример негативный - урфиновские амбиции и властолюбие, продолжающие жить в ней памятью былого. Она слишком хорошо представляет, как легко вернуться в это состояние и как сложно его покинуть. Да что там - Озма реально была от этого в одном шаге под действием речей Руггедо и магии его пояса. Синее платье, ага. Поэтому она должна держаться от них как можно дальше. Демократическое устройство полезно не только для Волшебной страны, но и для неё самой. А магии у неё и так достаточно. И готовности пожертвовать собою, если надо, за свой народ - тоже.

И сейчас её, собственно, беспокоит совсем другое. А от этого другого лучше всего отвлечься третьим.

- Так что, уважаемый Гудвин, - сказала Озма с добродушной усмешкой, - если вы действительно горите желанием мне чем-то помочь, помогите лучше снова своими крыльями.

Феникс иронично уставился на неё стеклянным глазом:

- Радужная звёздочка? Всё ещё продолжает краснеть?

- Это я и хочу выяснить.

Птица спорхнула со спинки трона и вразвалочку, словно оказывая принцессе немалое одолжение, поковыляла к ней, волоча длинный хвост по узорчатому паркету. При всей своей показной надменности Гудвин охотно подставлял спину для полёта, хотя просили его об этом не так уж часто - дракону Ойххо он близко не конкурент. Но именно благодаря его крыльям, которые настоящий Гудвин сделал такими крепкими, Элли и Страшила смогли вырваться из лап Бастинды. Вот через это самое окно, откуда и сейчас они с Озмой вылетели из дворца.

Зелёная черепица крыш, почти впритык смыкающихся друг с другом. Горожане, машущие принцессе с улочек и балконов. Изумруды на башенках, настоящие и иллюзорные, одинаково играющие в лучах низкого вечернего солнца. Трамвайчики, деловито бегущие навстречу друг другу по бульварному кольцу, словно и не случилось сегодня чрезвычайного переполоха. Массивные врата, где, невидимый отсюда, верно несёт службу Страж ворот Фарамант, вздыхая о старых добрых временах без трамваев и прочих Озминых нововведений. Прямо от них начинает разбег дорога, вымощенная жёлтым кирпичом - в сторону. Курс на Дозорную башню.

Циклопическое сооружение балланагарской эпохи тянется ввысь, протыкая темнеющее небо острым шпилем. Навес над площадкой башни обновил Пастория, который поселился здесь, как говорили, наблюдать за звёздами - на самом же деле общаться с развоплощённой королевой фей Лурлиной, чьё эфирное тело уже слишком истончилось, чтобы опускаться низко к поверхности земли. Теперь их дочь, сама упавшая с неба яркой звездой на пустырь, где спустя несколько лет вырастет Изумрудный дворец, и впрямь увлеклась астрономией. По образцу всё той же подзорной трубы Чарли Блека соорудила телескоп-рефрактор и пялилась часами в звёздную россыпь.

И когда несколько дней назад у неё на глазах крошечная мигащая звёздочка вдруг вспыхнула всеми цветами радуги, Озма поначалу просто из любопытства заинтересовалась этим феноменом. Каждую ночь звезда восходила над горизонтом, увеличиваясь в размерах, и в её свечении всё больше усиливался красный цвет. Это казалось непостижимым и озадачивало. Озма не чувствовала в этом свечении никакой магии, но кровавый оттенок день ото дня казался всё более зловещим и угрожающим. Невольно вспоминалась тьма, выплеснувшая три года назад из Долины Смертной тени. И в этом была ещё одна причина, по которой она сейчас не могла отправиться в Большую поездку.

Привычными движениями Озма настраивала телескоп, тренога которого уверенно опиралась на каменные плиты площадки. Когда по её расчётам должна была появиться звезда, напряжённо припала к окуляру.

Звезды не было. Напрасно девочка просидела у телескопа всю ночь, блуждая взглядом по небосводу в поисках пропажи. Диковинное небесное тело растаяло без следа.

Принцесса почувствовала облегчение, словно камень с души свалился. Какое-то тёмное облако быстро пронеслось по небу. Но Озма не придала ему значения.

 Отправлено: 06.05.21 08:56. Заголовок: Интересно, а теперь ..

Интересно, а теперь тоже новые главы будут каждый день?))

 Отправлено: 06.05.21 10:52. Заголовок: Это мир и братство в..

Это мир и братство всех канонов. Союз миров. Капрал, всегда наслаждаюсь вашим стилем. Так легко и увлекательно читается. Жду продолжения.

 Отправлено: 06.05.21 11:43. Заголовок: Annie, ЛуллаЛулла, с..

Annie, ЛуллаЛулла, спасибо.

Annie пишет:

цитата:

Интересно, а теперь тоже новые главы будут каждый день?))

Будут, но недолго) Собственно, ещё одна большая глава, завершающая "тройную экспозицию", а дальше как вдохновение пойдёт. Где-то в таком режиме, как писалась вторая часть "Феи". Ещё и к вам буду приставать с тест-чтением и бетингом.

ЛуллаЛулла пишет:

цитата:

Это мир и братство всех канонов. Союз миров.

Ага, хочется ещё Бахнова туда впихнуть, но никак не соберусь прочесть. Хотя вот призрачные вОроны в "Фее" уже были, и в эту локацию герои ещё вернутся. Отсылки к "Лазурной фее", пожалуй, тоже сделаю, если авторы позволят))

 Отправлено: 06.05.21 12:20. Заголовок: Капрал Бефар пишет: ..

Капрал Бефар пишет:

цитата:

Ещё и к вам буду приставать с тест-чтением и бетингом.

Обязательно))

ЛуллаЛулла пишет:

цитата:

Это мир и братство всех канонов. Союз миров.

И ко мне отсылки в прошлой части были!

 Отправлено: 07.05.21 03:05. Заголовок: Семнадцать мгновений..

Семнадцать мгновений апреля

- Штурмана не ждём? - ритуальный вопрос Мон-Со давно служил не только заменой утреннего приветствия, но и своеобразным камертоном для Доктора. Его вахта начиналась не с обхода криокамер, как значилось в штатном расписании, а уже с этих сборов перед полётной гимнастикой. Квартет требовал куда более тонкой и тщательной настройки, чем система поддержки анабиоза.

- Ещё четыре субтракции, - хмуро ответил Баан-Ну, бросив быстрый взгляд в сторону гравитонной склянки над оранжереей.

Понятно, отыгрываем типовой сценарий "Штурман опаздывает, Рулевой не в духе". Последнее, впрочем, понятно и без слов, по состоянию рыжей всклокоченной бороды, которую генерал даже не попытался привести перед сбором в порядок. Порядок в его понимании, разумеется.

- Тогда я мячик пока погоняю, - предложил Пилот скорее утвердительным тоном. Худшее предложение и худший тон для данного сценария. Тем не менее, Мон-Со умудрился в который раз наступить на эти грабли.

- А давайте без этой "зимней" вольготы! - отрезал Рулевой, чем сразу перевёл сценарий в категорию "красного". И не в том даже дело, что сентенция о "зимних" в присутствии Лон-Гора однозначно метит и в его адрес. В ситуации, когда снова опаздывает - и уже явно опоздал! - как раз таки "летний" Кау-Рук, она свидетельствует, что генералу наплевать на объективность. Ему нужна эмоциональная встряска, и он будет провоцировать на неё до конца своей вахты. Если, конечно, Лон-Гор не найдёт способа обеспечить ему её с минимизированным ущербом для всего Квартета.

А он, конечно, его найдёт.

Кау-Рук появился в дальнем секторе галереи на последних импульсах. Формально не опоздал. Профланировал неспешной походкой, вполоборота развернулся и поднял руку в официальном приветствии прямо через оранжерею:

- Горр-ау! - раскатилось эхом под куполом.

Троим на той стороне не оставалось ничего кроме ответного жеста:

- Горр-ау! Горр-ау!

А Штурман на последнем их хриплом выдохе уже взял разбег.

Взял его, стервец, неторопливо, чтобы не дождались - склянки только что отбили начало гимнастики. Пришлось последовать его примеру. И распределиться по галерее, дабы сломать опасную мизансцену "один против трёх". Лон-Гор, конечно, сознательно начал ломать её первым.

Три круга - и первый подход к тренажёрам. Кау-Рук и тут умудрился оказаться вне поля зрения Баан-Ну, хотя бежал от него практически по диаметру. А вот Доктор пристроился таким образом, чтобы наблюдать за обоими. Температура "красного" сценария росла, вахта обещала быть нескучной.

Спортивные фигуры менвитов красиво и эффектно взлетали на тренажёрах. Сами собой, без всякого сознательного к тому стремлению, входили в общий ритм. Генетическая память крылатых предков когерировала их движения, вводя в единый биоритм Стаи - архетипической и структурной основы общества избранников.

Сплотить и поддерживать Стаю из критического минимума четырёх человек в замкнутом пространстве космического корабля, бороздящего межзвёздную пустыню - главная задача доктора Лон-Гора в судовой роли. С которой он успешно справляется полтора рамерийских года. Ну или семнадцать ЭБО по внутреннему времяисчислению "Неуловимой", ориентированному на Беллиору.

Движения Баан-Ну на тренажёрах были особенно изящны и величественны. И Лон-Гор не мог в очередной раз не признать, что генерал - Вожак не просто прирождённый, но породистый. Проблема в том, что сам он придаёт этому факту куда больше значения, чем хотелось бы. Проблема критическая - что на протяжении пути этот его снобизм стабильно прогрессирует.

(Из социометрики члена Золотого Квартета гвардии генерала Баан-Ну, алмазная звезда Пенителя Трасс, позывной "Рулевой".
Бортовая должность: командир звездолёта
Полевая должность: командующий армией
Базовая типология: летние
Темперамент: сильный неуравновешенный (плюсминус)
Функциональный класс: рациональный
Доминирующая функция: чувства
Установка: экстраверт
Психотип: этика эмоций (ЭИЭ)
Ценностно-мотивационный вектор: политический
Основное смещение: шизоид
Тонкое смещение: биполярная расфокусировка
Незамещаемость: абсолютный лидер
Интертипная дуальность в Квартете: "Доктор"
Интертипная зеркальность в Квартете: "Пилот"
Уровень проблемности: жёлтый (зачёркнуто) оранжевый
Примечание: самое слабое звено!)

Карта Квартета напоминает таблицу из учебника своей эталонностью. Это не прихоть, а необходимая для совместимости и функционирования комплиментарность. А вот то, что традиционная стратификация на "летних" и "зимних", вернее, её названия, уже десятки лет признанные ненаучными и сохраняемые лишь по инерции, здесь у каждого действительно соответствует реальному сезону рождения - просто совпадение. Хотя тоже как посмотреть.

В отличие от Кау-Рука, генерал не просто "летний" - он летний из летних, если понимаете, что это значит. Да-да, из потомственных кочевников-харвитов, "незимующих". И не каких-нибудь столичных аппаратчиков или офицеров гвардии, а туристов, причём живущих не в трейлере, а в отелях не ниже пяти звёзд. Аристократия - клейма некуда ставить. В гвардию такие идут не для социального лифта, как Лон-Гор - их привлекает перспектива следовать "за летом" за казённый счёт. Но уж вгрызаются в карьеру мёртвой хваткой.

Ничего удивительного, что и межпланетную экспедицию возглавил такой "перелётный", не привязанный к "корням". Это их неоспоримое преимущество.

Обратная сторона которого - вот это ощущение собственной элитарности. Оно и по-человечески раздражало Лон-Гора, но это неважно. Врач, тем более военный, не смешивает личное с профессиональным – это обязательное требование базового квалификационного уровня, которое у полковника за время карьеры доведено до автоматизма и надёжно защищено особенностями его характера. Но высокомерное отношение к оседлым, а тем более, рождённым зимой, да ещё и отчётливо "зимним" по психосоциодоминанте, восприятие их чуть ли не ступенью вниз к арзакам, способно навредить всей Стае.

Лон-Гор бился над его подавлением у генерала, но сейчас, когда путь "Неуловимой" близок к концу, приходится признать свою неудачу. Его вины здесь нет: биполярочка - всегда лотерея, и ему с Баан-Ну просто не выпал счастливый билет. Но горький осадок оставался. Кандидатуру генерала одобрил сам Гван-Ло, поэтому Лон-Гору оставалось воспринимать её как данность без альтернатив. И раз уж не вышло нейтрализовать негативные тенденции в его голове и поведении (а он в последнее время ещё и активно этому сопротивляется, считая, что Доктор тем самым перетягивает на себя лидерство в Квартете), остаётся гасить их в общении с его окружением. Сложность чего возрастёт по экспоненте с пробуждением экипажа, но пока что важно отладить эти приёмы и достигнуть определённой стабильности в рамках Квартета.

Вот почему Доктора больше занимал Кау-Рук. Уже на втором подходе к тренажёрам стало очевидно, что настроен он не агрессивно. Опоздал, как обычно, зачитавшись, а не из желания подразнить. По скудной мимике бледных менвитских лиц трудно определить настроение, в том числе, вопреки живучему мифу, и по радужке огромных глаз (напрасно генерал тщательно их прищуривает, общаясь с Лон-Гором). Но индивидуальный рисунок в синхронных движениях, их разность с суммарными фазами специалисту скажет о многом. Пока всё выглядело так, что беспокоиться не о чем.

Штурман принадлежал к тем элементам Системы, которые чрезвычайно важны для неё своей несистемностью. Препятствуют её "тепловой смерти". При этом интеллектуальный и вариативный коэффициенты выше всех в Квартете и в целом в экипаже, что только усиливает проблемность. Решение назначить его заместителем Баан-Ну было мудрым (у Верховного других не бывает, горр-ау), но рискованным. Минимизировать этот риск - одна из штатных задач Лон-Гора. Чем он честно и занимается.

- Ничего интересного не случилось, пока я спал? - как можно небрежней спросил он Мон-Со, поравнявшись с ним на бегу.

Тот мотнул головой:

- Да нет вроде...

- А генерал чего-то не в настроении, или мне кажется?

Тонкие губы-ниточки Мон-Со растеклись в улыбке:

- Так он же полвахты проходил в сапогах не на ту ногу! Причём спохватился прямо посреди планёрки - ну и...

Лон-Гор улыбнулся в ответ, кивнул и пошёл на обгон. Дело вроде бы прояснялось, но с другой стороны, оказывалось сложнее. Сапоги из мягкого полихлорвинила перепутать легко, если в спешке или увлечённости не обратить внимания на застёжки - но у Баан-Ну был физический недостаток, бортовому врачу, конечно же, известный. Деформированный средний палец на левой ноге, сапоги под него подогнаны. Даже если Мон-Со сильно преувеличил, говоря о "половине вахты" (надо будет точно выяснить время планёрки), дискомфорт генерал должен был почувствовать сразу. Такая его рассеянность аномальна и требует внимания.

Прежде чем разбрестись после физкультсубтракций по секторам, все вопросительно уставились на Рулевого. Но он молчал. Зато неожиданно взял слово Штурман.

- Имею честь и удовольствие сообщить, господа, - начал он демонстративно будничным тоном, - что после корректировки курса наш путь окончательно вошёл в финальную стадию. Через десять чаш я должен включить первый тормозной двигатель.

(Из социометрики члена Золотого Квартета гвардии полковника Кау-Рука, большая двойная звезда Гамма-Пульсара, позывной "Штурман".
Бортовая должность: заместитель командир звездолёта, штурман
Полевая должность: координатор штаба армии
Базовая типология: летние
Темперамент: слабый тормозной (минусминус)
Функциональный класс: иррациональный
Доминирующая функция: интуиция
Установка: интроверт
Психотип: интуиция времени (ИЭИ)
Ценностно-мотивационный вектор: эстетический
Основное смещение: социопат
Тонкое смещение: избегающая расфокусировка
Незамещаемость: навигатор (дублирован)
Интертипная дуальность в Квартете: "Пилот"
Интертипная зеркальность в Квартете: "Доктор"
Уровень проблемности: жёлтый)

Лон-Гор и в самом деле не ощутил торжественности момента. Ну да, теперь больше формальных оснований говорить, что они смогли. Никто из четвёрки не сошёл с ума и с дистанции за семнадцать эквивалентов беллиорского оборота. Но настоящая работа и головная боль только начинаются. О расслабоне придётся забыть надолго.

Даже обход отсеков совершал как привычную, доведенную до автоматизма процедуру, ни разу не поймав себя на мысли, что это в последний раз, что теперь ячейки понемногу станут пустеть и демонтироваться, а после включения половины тормозных двигателей начнётся всеобщее пробуждение. Отсеки членов экипажа, ближе к оранжерее, начиная с двух пустых капсул, куда они с генералом ложились на время корректировок курса. Отсеки с более мелкими ячейками для рабочих единиц, ближе к складам. Замороженные туши в гигантском рефрижераторе, пронизанном хаотичным для постороннего взгляда сплетением гибких труб с разноцветными кранами и индикаторами аналоговых датчиков. Семнадцать ЭБО они были для Лон-Гора объектом контроля, грузом, который надлежит доставить к расчётному пункту назначения в сохранности. Пора бы уже начинать относиться к ним как к спящим соратникам и вообще готовиться к расширению Квартета в полноценную Стаю.

Но не хотелось. В конце концов, несмотря на минусплюсовой тип темперамента, предполагающий длительную раскачку, он "снежинка". Зимний из зимних - в каком-то смысле, антипод Рулевому. В стрессовых ситуациях его психотип спонтанно подстраивается под обстоятельства, и эту волну Лон-Гор оседлал ещё в юности. Иначе бы не было его ни в Квартете, ни вообще на борту "Неуловимой". Антикризисная таблетка для Квартета - его умение проворачивать такие штуки сознательно, латая возникающие бреши и конфликты в общении восстановлением здорового микроклимата.

Ну как - "сознательно"? На самом деле принцип тот же: понять проблему, убедиться в её остроте и отсутствии других решений - а там привычное "седлание волны"... Нюанс в том, что таким образом можно временно изменить свой функциональный класс и даже доминанту, но нельзя установку. Экстраверта не включишь так же, как иррационала или "летнего" - это генетически запрограммировано. Лон-Гор может только имитировать экстравертное поведение, и за долгую практику, особенно за год карьеры главврача в военном госпитале Бассании (настоящий, рамерийский год, а не жалкий ЭБО) научился делать это виртуозно. Просто никто не знает, как это его выматывает. Поэтому лучше уж он стрессово окунётся в резкий рост "населения" звездолёта, чем будет к нему морально готовиться, отравляя себе последние вахты и чаши.

Окоченевшие голые тела в капсулах. Через пару десятков ЭБС это будут астрономы, геологи, инженеры, лётчики. Каждый со своим характером, требующим индивидуального подхода. Сейчас - замороженные тушки, находящиеся в полной власти Доктора и не создающие ему проблем. Пусть же они останутся для него такими подольше.

Взгляд равнодушно скользит мимо мускулистых туш под прозрачными крышками, фиксируя разноцветные показания датчиков. Норма. Норма. Подкрутить зелёный. Норма.

И только на нижних ярусах, в отсеках рабочих единиц, замер у дверцы одного из узких пеналов.

Инструкции требуют после включения первого тормозного двигателя произвести тестовую разморозку рабочей единицы. Для Лон-Гора казалось само собой разумеющимся, что первой проснуться должна Фельдшер.

То есть по официальной должности она, конечно, операционная сестра - у арзаков могут быть только парапрофессии. Но псевдо рабочих единиц не носят официального характера, как позывные членов экипажа, поэтому ничто не мешает им вроде бы в шутку приближаться к реальному положению дел.

А реальность... Ну вы же всё понимаете.

Медику-менвиту приличествует заниматься высшей нервной деятельностью, а не низменной физиологией. К тому же ему как главврачу последний год на Рамерии вообще мало приходилось иметь дело с пациентами, сосредотачиваясь на более серьёзных и ответственных организационных задачах. С вероятными проблемами, которыми чревата массовая разморозка, он без помощи Фельдшера может просто не справиться.

Кроме того, пусть уж увеличение Стаи начнётся с существа, раздражающего его как можно меньше.

После обхода Лон-Гор, согласно расписанию, направился в оранжерею. Хитроумным способом её экосистема была связана с криокамерами, и её осмотр и корректировка служили естественным завершением их настройки.

В оранжерее Доктор выращивал вдоль дорожек ургуй - разумеется, с убедительным обоснованием медицинской необходимости. А что между делом чересчур активно нюхает его пыльцу - так ведь каждый расслабляется по-своему. Мон-Со - мячиком (уже стучит по коридору за стенкой). Кау-Рук - книжками. Баан-Ну...

Баан-Ну подкрался незаметно и стоял за спиной.

Тогда как по идее, должен бы сейчас спать в своём боксе. Да, его вахта далеко не закончилась - но к моменту включения первого тормозного двигателя командир должен бодрствовать, поэтому Лон-Гор был уверен, что он лёг раньше. Если же собирается дотянуть до включения после бодрячки, уставший и в том далеко не лучшем настроении, которое продемонстрировал... Орра, он ему что, нянька? Мало того, что ходит за ним с хронометром, теперь и спать должен укладывать?

- Тебя не бодрит ощущение того, что мы - на пороге? - начал Рулевой пафосно и издалека. Лон-Гору в ответ на такие подходцы обычно хотелось предложить поцеловать себя в затылок (чтобы тоже - издалека...), но в устах Баан-Ну даже они не раздражали. Он был у него как на ладони, и диалог просчитывался на несколько реплик вперёд. Фразу заготовил, чтобы "ненавязчиво" отсечь вопросы, почему не спит. Тянуть ранвиша за уши, однако, не собирается, сразу перейдёт к разговору, ради которого и припёрся. Значит, от ответа Лон-Гора ничего не зависит, и он может не отказывать себе в удовольствии высказать, что думает:

- Меня это ощущение заставляет максимально собраться и придерживаться распорядка. Начинаются очень сложные вахты.

Баан-Ну резко сморгнул, выражая неудовольствие от столь откровенного намёка. Но развивать тему не стал и действительно перешёл к делу:

- Вот и я об этом. После включения двигателя - тестовая разморозка. Ты же понимаешь, что первым разбудить надо Техника?

Этого Лон-Гор не понимал и к такому разговору готов не был. Поэтому красноречиво промолчал.

- У тебя есть другие варианты? - напряжённо спросил генерал, не дождавшись ответа.

- Как бы да, - пожал плечами Лон-Гор. - Разморозка - сложный процесс, чреватый сюрпризами, в котором мне потребуется ассистирование Фельдшера...

- Разморозка! А ничего, полковник, что вся "Неуловимая" переходит в новый, нетестированный режим, возможные сюрпризы которого намного фатальнее? И что лучше Техника в корабле не разбирается никто?

Генерал глядел на него с обычным узким прищуром, и Лон-Гору вдруг пришло в голову, что за этим может стоять не только желание спрятать радужную оболочку из-за популярного заблуждения, будто по ней можно многое диагностировать. Они так общаются с рабочими единицами, считая унизительным для своего достоинства раскрывать перед ними "зеркало души" - отсюда у них этот нелепый миф о "менвитском гипнозе". За время полёта в обществе одних избранников Доктор успел об том подзабыть. Не пытается ли Баан-Ну его унизить, дать понять, что "зимние" недалеко ушли от арзаков? Кровь ударила в виски.

- Ходовая часть корабля - сфера ответственности Штурмана, - начал он спокойно. - И насколько я в ней хоть что-то понимаю, торможение куда менее непредсказуемо, чем коррекция курса, которую мы с вами благополучно проводили в анабиозе. А Кау-Рук на этот счёт ничего вроде бы не говорил.

- Командир звездолёта - я, а не Кау-Рук! - взревел генерал. - И крайние решения принимаю тоже я.

Говоря откровенно, его просто достало семнадцатилетнее перетягивание Доктором лидерства в Квартете. Баан-Ну старался относиться к нему с пониманием - да, он отвечает за микроклимат в критически крошечном коллективе, да, он "снежинка", корректирующая его собственной гибкой психикой, подобно тому, как навигаторы - курс корабля. Но сейчас, когда после разморозки начнёт формироваться полноценная Стая, конкуренция его месту Вожака совершенно ни к чему. А Лон-Гор, похоже, не собирался уходить в тень. Как говорят арзаки, нашёл косарь на ургуй.

- Хорошо, - Доктор примирительно поднял ладони. - Просто я не сразу понял, что вы пришли объявить о своём решении, а не посоветоваться для его принятия.

Но Баан-Ну уже не мог остановиться.

- Значит, теряете квалификацию, - заметил он язвительно.

Зря это сказал. Опрометчиво. Есть красные линии, переступать которые безнаказанно нельзя.

Лон-Гор задрожавшими пальцами провёл по листу ургуя, наклонился, открыто вдохнул пыльцу. Глубоко вдохнул - закашлялся.

Смерил генерала характерным врачебным взглядом с головы до ног - взлохмаченную бороду, разросшуюся до совершенно неприличного вида и размера, куртку без пуговиц с дырявым локтем поверх мятого комбинензона, задержался с лёгкой улыбкой на сапогах, давая понять, что ему известно о сегодняшнем конфузе.

- Вы правы, мой генерал. Вижу, без Техника вы действительно не справляетесь...

Тут-то прищуренные глаза Баан-Ну и распахнулись на пол-лица, налившись кровью.

Да, ИрСен, главный техник и фактический конструктор "Неуловимой", был его лакеем и вообще находился в его личной социальной ответственности. Да, он умело и услужливо избавлял его от мелких бытовых забот, которым в полёте приходилось уделять внимание самостоятельно - а к этому гордый харвит-патриций не был приучен с детства и успешно обходился всю предыдущую жизнь. Да, он подозревал, что об этом могут шушукаться за его спиной. Но не в лицо же заявлять почти неприкрытыми намёками!

Ожидания Лон-Гора, что генерал вспылит, однако, не оправдались. Сумел овладеть сбой, выдержав удар с ноги по почкам. Он, конечно, не "снежинка", но и банальная биполярная расфокусировка в таких ситуациях может оказать услугу.

- Я тоже вижу, что вы плохо справляетесь без Фельдшера, полковник, - сказал Баан-Ну подчёркнуто многозначительно. - Но придётся вам немного потерпеть...

И это был удар уже не по почкам, а в пах, от которого Лон-Гор мысленно согнулся пополам. Он тоже догадывался, вернее, допускал, что в нездоровых головах могут рождаться всякие фантазии об их отношениях с медсестрой Гер, отвратительные для любого менвита. Но не сомневался, что подобную мерзость никто не озвучивает вслух, что больных голов она не покидает. Ибо это означало обвинить не его, а самого Верховного правителя Ган-Ло, поставившего бортовым врачом "Неуловимой" такого чудовищного извращенца.

Но вот, Баан-Ну делает именно это. Вслух и в лицо. И не подкопаешься: ни вербально, ни интонационно ничто не указывает на именно такое толкование его слов. А почему это, Доктор, вам, собственно, пришла в голову такая гадость? А вы знали, что Рулевой тоже ходит за вами с хронометром и зафиксировал сегодня, на сколько лишних импульсов вы задержались у ячейки с Фельдшером, пялясь на её голые фиолетовые пятки?

У Лон-Гора и в самом деле стали подкашиваться колени - но в это самое мгновение он ощутил спасительную "волну".

(Из социометрики члена Золотого Квартета гвардии полковника медицинской службы Лон-Гора, двойная спираль Серой Туманности, позывной "Доктор".
Бортовая должность: врач, психолог, администратор системы поддержки анабиоза и оранжереи
Полевая должность: начальник медицинской службы армии
Базовая типология: зимние (стабильно)
Темперамент: сильный инертный (минусплюс)
Функциональный класс: рациональный (стабильно)
Доминирующая функция: мышление
Установка: интроверт
Психотип: структурная логика (ЛСИ)
Ценностно-мотивационный вектор: теоретический
Основное смещение: истероид
Тонкое смещение: расщепляющая расфокусировка
Незамещаемость: "снежинка"
Интертипная дуальность в Квартете: "Рулевой"
Интертипная зеркальность в Квартете: "Штурман"
Уровень проблемности: зелёный
Примечание: сам себе врач)))

Мяч, вылетевший с галереи, шлёпнулся в кусты трёх шагах от них, заставив вздрогнуть от неожиданности. Мон-Со во время их перепалки как-то незаметно и быстро перебрался из коридора вокруг оранжереи наверх, где неудачно отбил собственную подачу. Слегка наклонился над парапетом с виноватым видом - и одновременно так, что это выглядело почти по уставу. Для нестроевика Лон-Гора было вечной загадкой, как это ему так удаётся.

- Господин генерал, разрешите обратиться к полковнику Лон-Гору?

Баан-Ну удивлённо и с лёгким раздражением кивнул.

- Господин полковник, мячик не подадите?

Если бы не "волна", Доктор от такого на фоне грязных намёков Баан-Ну непременно вышел бы из себя. Генерала попросить Мон-Со, конечно же, постеснялся, а мысль о том, насколько это унизительно может выглядеть по отношению к Лон-Гору, даже безотносительно их едва погашенного и продолжающего тлеть конфликта, его светлый мозг с единственной фенотипной извилиной от шлема, разумеется, не посетила. К счастью, Баан-Ну даже не понял, насколько Пилот ему невольно подыграл, и вызверился на него, выплёскивая остаток гнева:

- А вы не оборзели, капитан? Сами спуститесь!

Мон-Со тотчас скрылся в глубине галереи, как арзакский божок в шкатулку. Доктор заговорил с Баан-Ну как можно миролюбивей, хотя внутри его ещё продолжало трясти:

- Значит, Техника мы будим первым. Но уж следующей-то - Фельдшера?

Простым вопросом Лон-Гор продемонстрировал, что грязные инсинуации генерала его нисколько не задели, и одновременно дал ему возможность красиво выйти из ситуации. Баан-Ну, вероятно, был бы не прочь поторговаться и поиграть своей значимостью, но с каждым импульсом склянки над головами мог войти Мон-Со за мячом, и при нём разговор придётся комкать. В общем, Лон-Гор и его умудрился обратить себе на пользу.

И генерал просто молча кивнул - напыщенно, но примирительно. Тем более, Мон-Со уже появился в дверях. И шёл, как нарочно, неторопливо. Баан-Ну подбил мяч - вроде бы ему навстречу, а получилось в сторону, будто нечаянно, заставив Пилота идти за ним ещё дальше.

- Капитан, после включения второго двигателя проведём вашу переаттестацию. Теория и симуляторы, - отчеканил Баан-Ну, не глядя в его сторону. - Раскачиваться некогда: цветущая Беллиора-красавица готова нас доверчиво принять. И посрамить перед ней рамерийскую славу дедов мы не имеем права.

- Есть, понял, - нахально гражданским тоном ответил Мон-Со и тут же по-уставному щёлкнул каблуками. А затем вскинул руку молниеносным жестом: - Горр-ау!

У Кау-Рука научился, шельма. Генерал и врач гаркнули в ответ. А Мон-Со уже на финали их последнего слога, не дожидаясь тишины, точным ударом забил мяч в дверной проём.

Как ядовито прозвучало у Баан-Ну оба раза это "капитан", надо же. Да, капитан! Не было возможности за семнадцать ЭБО полёта прыгать через карьерные ступени. Не предоставил её Кау-Рук, не грохнулся ни разу в обморок при корректировке курса, чтобы ему принять на себя управление. Хотя мог бы и имитировать - прекрасно знает, что Мон-Со бы справился. И ему бы орден, и Кау-Руку нашивка. Все так делают. Но этому рафинированному интеллектуалу в голову так и не пришло. Даже во время когезии, типа, не чувствовал, как Мон-Со рвётся к штурвалу, ага. Просто не хотел ему подыграть. Не соизволил снизойти. Так что Мон-Со ограничивался в пути орденами за выслугу лет и за чаши налёта, в которые по какому-то хитровывернутому коэффициенту пересчитывалось время его подстраховки Кау-Рука. Ну и ладно. При посадке на Беллиору он всё равно автоматически получит необходимые ордена и звание полковника.

Просто достало, что эти полканы помыкают им, как мальчишкой, прикрываясь субординацией. Лон-Гор ещё нормальный - к тому же, как говорится, медик не офицер. И уж точно не начальник. Но Кау-Рук... Постоянно давит эрудицией, заставляя чувствовать себя дураком. И главное, никогда не поймёшь, издевается ли он над тобой в данный момент. Приходится подозревать его в этом непрестанно. Кстати, когезия при подстраховке только укрепляла всякий раз это ощущение.

Но главное, конечно не в звании и не в новых украшениях на мундир. На Беллиоре Мон-Со наконец-то займётся делом. И хотя командование эскадрильей - неплохой разбег после полутора рамерийских лет в статусе вечно младшего по званию при трёх златопуговичниках, для него это не так принципиально, как кто-то может подумать. Он был бы рад уже и более скромной должности, лишь бы настоящая работа, а не синекура Кау-Руковского дублёра. Генерал его симуляторами стращать удумал. Да они ему за время полёта как родные. Чем еще себя занять? Не книжки же читать, как Кау-Рук.

Мон-Со увлечённо колотил мяч о стены узкого коридора, отбивая всеми дозволенными в рамерийском футболе частями тела. Обида на тон Баан-Ну быстро улетучилась. В конце концов, у выброшенных из жизни полутора лет в этой консервной банке есть свои плюсы. Его имя на Родине навечно выбито в граните в одном ряду с теми, которые были у всех на слуху ещё тогда, когда он и помыслить не мог, что этот Проект века каким-то образом коснётся его самого. И это не просто умозаключение, об этом прямо упоминалось в лиограммах военного министра Тор-Лана. А кто там сходу вспомнит всех болтающихся сейчас в анабиозе?

Да и в команду "Неуловимой" он попал только благодаря своим навигаторским данным, способностям психики переносить перегрузки при коррекции курса корабля, несущегося в пустоте Галактики всего в два раза медленнее скорости света. Пусть они за время полёта так ни разу и не пригодились на практике - без них его в этом полёте просто не было бы. В целом среди менвитов, говорил Лон-Гор, навигаторов сотая доля процента, среди практикующих пилотов, конечно, побольше, да только в итоге это полторы тысячи на всю планету. И из этих немногих кандидатов надо было отобрать по психологической и соционической совместимости с остальным Трио, чтобы дублёр штурмана обеспечивал максимально гармоничный микроклимат в критически узком коллективе. Да, им заткнули дыру - но он оказался способен её заткнуть. Сам себе счастливый билет. Спасибо родителям, обеспечившим непутёвому младшему сыну нужный генотип.

И пусть его кандидатуру отбирал Лон-Гор, а одобрял Баан-Ну (до сих пор не выветрилась память о том, как дрожали колени на первом собеседовании с грозным генералом) - утверждал её, как и их самих, лично Верховный правитель Гван-Ло (горр-ау!). Сам, своей рукой начертал одобряющую резолюцию под его именем. Ему не на что жаловаться. Если уж на то пошло, так ли бесполезен он был в полёте, как думает? Может быть, он своей стабильностью и прямолинейностью держал весь бодрствующий Квартет и сделал для него не меньше, чем Лон-Гор с его подстраивающейся гибкостью? Да, эти трое разносторонни и многогранны, каждый по-своему, а он узкий специалист, примитивный и одноклеточный в их глазах. Просто пилот - ну, ещё метеоролог (командирская квалификация в этой экспедиции всё-таки требует учёной степени). Способен только на конкретные задачи - зато не по-дилетантски.

И если называть вещи своими именами, он единственный нормальный человек в Квартете.

(Из социометрики члена Золотого Квартета гвардии капитана Мон-Со, тройная планка Сердца Меча, позывной "Пилот".
Бортовая должность: дублёр штурмана
Полевая должность: командир геликоптерной эскадрильи
Базовая типология: зимние
Темперамент: сильный уравновешенный (плюсплюс)
Функциональный класс: иррациональный
Доминирующая функция: ощущения
Установка: экстраверт
Психотип: волевая сенсорика (СЛЭ)
Ценностно-мотивационный вектор: социальный
Основное смещение: невротик
Тонкое смещение: отсутствует
Незамещаемость: навигатор (дублёр)
Интертипная дуальность в Квартете: "Штурман"
Интертипная зеркальность в Квартете: "Рулевой"
Уровень проблемности: зелёный)

(Продолжение ниже)

 Отправлено: 08.05.21 10:03. Заголовок: (Продолжение) * * ..

(Продолжение)

* * *

Ильсор не сразу понял, что находится на звездолёте. Прожитая жизнь продолжала проноситься у него перед глазами. Хотелось подольше задержаться в объятиях на удивление крепкого сна, в облепивших со всех сторон воспоминаниях детства - рабского, но почти беззаботного.

Но даже память этих сезонов недолго держала в уютном коконе, прорастая острыми эпизодами, которые тянулись вверх и разветвлялись, как вся его двойная взрослая жизнь.

Разговоры деда его подружки, старого цирюльника... Как накурится пенопласта, так и развязывает язык. Странные вещи порой говорил - но связные и разумные, хотя совсем не похожие на то, что рассказывают в школе. Они заставляли думать, спорить с услышанным, искать собственные ответы. В школе ничему подобному тоже не учили, но это оказалось чрезвычайно интересным и увлекательным занятием.

Была первая весна его жизни, и Столица только что переехала на сезон к ним в Бассанию-5. Круглая ступенчатая башня, архитектурная доминанта города среди поднимающихся к ней по холму серебристых домов, похожих на острогранные осколки скал, до сего дня высилась гигантским мёртвым айсбергом, величественным, но бессмысленным монументом менвитской мощи. Теперь же она на глазах оживала: высокие узкие окна вспыхивали разноцветными витражами, по ступеням, которые оказались сплошной дорогой, опоясывающей Башню с разным углом подъёма, скользили вверх мобили, к верхним площадкам, как птицы в гнёзда, слетались геликоптеры.

Тубай-цирюльник с ироничной усмешкой глядел не на башню, а на детей, с разинутыми ртами впервые наблюдавших привычную ему картину.

- А вы заметили, что Башня кажется недостроенной?

- Да, нам рассказывали - это чтобы подчеркнуть связь всех столичных резиденций. Как будто здесь только фрагмент единой Башни, охватывающей всю Планету.

Старик затянулся, прищурился:

- Самим избранникам это объясняют иначе. Видите же - сейчас впечатление такое, будто её достраивают.

- Не, - мотнула головой внучка, - не похоже.

- А вы закройте глаза и забудьте то, что стояло перед ними. И посмотрите снова, будто в первый раз. Видите? Это не мобили ползут по спирали к своим стоянкам, а строители тянут блоки. Кто-то роняет груз на повороте и спускается за ним, начиная всё сначала. Кто-то срывается сам. Но когда единицы наконец-то достигают вершины, оказывается, что башня чересчур высока, блоки на ней просто не удерживаются.

- И тоже падают? А в чём тогда смысл? - спросил Ивше.

(он помнил, что теперь его зовут по-другому, но память ещё не подсказала, как именно)

Цирюльник долго молчал, пыхтя трубкой, затем всё-таки, словно нехотя, снизошёл до ответа:

- Смысл - в самой Башне. Не она для избранников, а они для неё. Нам этого не понять, у них совсем другая логика. Поэтому они и господствуют.

Продолжение таяло, словно в тумане, на него накладывался другой разговор, состоявшийся чуть позже. Они со стариком уже вдвоём, и та же Башня выглядит совсем иначе. День склоняется к вечеру, всё покрыто закатным серебром. Мобили вереницей съезжают с ярусов Башни, заворачивают вокруг неё расширяющиеся с каждым витком круги хоровода, растекаются из ворот Цитадели по улицам города, уже приноровившегося к сезонному столичному ритму.

- Видишь, Ивше - они все словно привязаны к Башне. И мы с тобой, и все горцы тоже к ней привязаны - менвитским гипнозом. Потому и не можем сами ходить...

(старый Тубай действительно верил в гипноз. Да и они, детвора, поголовно в него верили. Взрослым он удостоверился, что его не существует. А ещё позже, в подполье, узнал, что не всё так просто, и слухи основаны совсем не на пустом месте)

- Значит, чтобы освободиться, надо её повалить, - протянул мальчик полувопросительно, но твёрдо. - Но как?

- А ты подумай! - хитро улыбнулся цирюльник. - Привязь может быть не только нашей слабостью, но и нашей силой. Если я дёрну за неё здесь, а ты там - изо всех сил...

Ивше скептично уставился на Башню. Она выглядела крепкой и несокрушимой.

- Что смотришь? Она стояла здесь, ещё когда я был такой, как ты. И наверняка сгнила у основания. Стоит только потянуть всем вместе - и она обязательно рухнет!

Мальчика восхищали парадоксы Тубая, его способность делать из очевидных посылок выводы, противоположные тем, которые стереотипно напрашивались. Но сейчас он, кажется, нашёл в них слабое место:

- "Вместе"... Но разве это возможно?

Взгляд старика потускнел, он опустил голову:

- В этом и проблема. Избранники могут действовать сообща - их объединяет Башня. Что может объединить нас? Я не знаю. Хотя всю жизнь бился над этим вопросом. Может быть, ты сумеешь найти на него ответ. А если нет, то на склоне своих дней расскажи это такому же мальчишке, покажи ему то, что увидел сегодня. Когда-нибудь она же всё-таки должна рухнуть...

- Подъём, лежебока! - разогнал остатки воспоминаний радостный и властный голос генерала Баан-Ну.

- Разморозка требует времени, - предостерегающе пробубнил, как из глубокой трубы, голос бортового врача, снова уходя в туман.

Генерал, однако, не поверил. Ильсор ощутил грубый, но по-менвитски брезгливый толчок в плечо. Рефлексы, выработанные сезонами и годами жестокой работы над собой, уже вернулись к нему, и он попытался вскочить на ноги - но лишь окончательно провалился в пустоту, где бесследно тонули не только голоса, но и продолжающаяся безжалостная генеральская тряска.

Ильсор, да. ИрСен, если с их птичьим акцентом. Прежнее имя ИрЖи нравилось ему больше. Не Миловидный на менвише (тьфу!), а Смотрящий-на-Светило или Смотрящий-в-завтрашний-день. Хотя, по сути, просто заменили один "рабский" слог на другой - особенный, который не дают кому попало, ярлык особой покорности и благонадёжности. Знак качества для господ и золотой ошейник для рабского тщеславия. Настоящие имена у них давно отобрали, как и родной язык, и собственную историю. Господам-избранникам лучше знать, что нужно и полезно "рабочим единицам". Ну а те в массе своей и не возражают.

А подобные ему мечтатели-идеалисты всё пытаются повалить Башню, дёргая за собственную привязь. До крови, до сорванной с ладоней кожи. За это время он на собственном опыте убедился в правоте старого Тубая: Башня действительно прогнила у основания. Но с тех пор только шире и прочнее.

Всё потому, что "вместе" - по-прежнему недостижимая мечта. Его в последние сезоны всё больше беспокоит, чтобы при падении Башни было как можно меньше жертв. А Лингвист уверена, что без жертв не воспрянет дух горцев, без пожара войны и пламени огней им не стать настоящим народом. Как и без боли разочарований и утрат, без гнева и злости к врагам. Ильсор считает, что организационный и управленческий опыт менвитов заслуживает тщательного и вдумчивого изучения с вычленением приемлемых составляющих, что собственное самостоятельное общество горцев без этого не построить. У них-то и раньше такого опыта не было - вся организация сводилась к небольшим поселениям в Серебряных горах и двухсторонним договорам с соседями - потому и позволили себя поглотить менвитской цивилизационной машине. Да и об этом их за сто долгих рамерийских лет рабства заставили начисто забыть. Для Морни же любая оглядка на политологию избранников, любая попытка извлечь из неё что-то для себя полезное означает продолжаемую зависимость от "менвитского мира", поэтому априори отвергалась. "На чужом опыте можно построить только чужое общество, - говорила она. - Своё надо стоить на собственном, на выстраданном". Выстраданном - значит, заново повторившем те ошибки, которых можно было бы избежать, анализируя опыт менвитов. Она считает это необходимым, потому что только свой, а не чужой опыт способен вытеснить въевшийся дух рабства и научить свободе, "ходить самим", как говорил дед Тубай. По чужой матрице они лишь скопируют менвитскую державность, а копия всё равно будет хуже оригинала, и центростремительные тенденции назад к господам, к тем, кто за тебя всё решают и дают тебе уверенность в завтрашнем дне, будут постоянно возрастать. Она объясняла это на законах теории систем, сыпала формулами, напирая на их универсальность - а Ильсор думал о том, через какие трудности и невзгоды придётся пройти арзакам, если они начнут сами заново изобретать все велосипеды. Удастся ли вообще сохранить материальную культуру, созданную собственными руками и умами под господством менвитов? Ничего, рубила сплеча Лингвист, трудности закаляют. Пусть многие погибнут на пути - это необходимая жертва ради потомков. А если искусственно сглаживать путь, он может завести в тупик.

И вот как с нею вместе валить Башню? В какую сторону тянуть?

А спорить - тоже непозволительная роскошь. Ильсору вообще не хотелось спорить с человеком, которому он был безмерно благодарен за возможность впервые услышать звуки своего родного языка, реконструированные ею в строгой тайне он менвитов из сохранившихся арзакских топонимов, которым менвиты упоролись придумывать замену, из бессмысленных на первый взгляд считалок и возгласов в детских играх, пронесенных через поколения. Но дело тут совсем в другом. Им с Морни надо держать единый фронт, иначе наверх в подполье полезут радикалы, для которых путь к свободе лежит через тотальный геноцид менвитов. И решение всех проблем тоже. В самом деле, всех перебить - что может быть проще и справедливей? При этом пренебрегать людьми с таким мышлением подполье не может - слишком уж оно малочисленное, каждый член на вес золота.

Цирюльника Тубая давно унёс колючий ветер Рамерийской пустыни - туда, где он, быть может, получил наконец все ответы. А Ильсор по-прежнему у ворот Цитадели с той же мантрой: "Если все потянем - она упадёт". Только логическое ударение всё сильнее смещается на "если". И со всё более вопросительной интонацией.

Но звездолёт он не случайно сконструировал в форме Башни...

(да, он на борту "Неуловимой". Ощущения снова вернулись, а генерал, кажется, оставил его в покое. Лёгкая вибрация подсказывает, что уже включили первый тормозной двигатель - значит, всё прошло по плану, его разморозили не аварийно. И путь их близок к цели)

Обоснование такому конструктивному решению подвёл, от греха подальше, чисто техническое, но символику избранники оценили. Поняли её, конечно, по-своему. Долго трещали из каждого утюга (воздавая всю хвалу, разумеется, "конструкторскому бюро генерала Баан-Ну", из которого озвучивались имена одних только менвитов - начальников отделов и координаторов, по сути, просто надзирателей) о том, что символ рамерийской мощи и славы теперь в космосе, что границы Бассании расширятся на девять световых лет, что на далёкой цветущей планете вырастет новая Башня, ознаменовав приход на дикие задворки Галактики менвитского мира. И это даже не было простой риторикой: генерал Баан-Ну действительно получил от Гван-Ла чрезвычайные полномочия и полную свободу действий на Беллиоре от его Высочайшего Имени и всей цивилизации избранников. И позывной "Рулевой" отражает его роль и значение отнюдь не только и не столько в полёте.

Но членам арзакского подполья, к которому по неслучайному совпадению принадлежало большинство "рабочих единиц" на борту "Неуловимой", была известна другая, скрытая и подлинная символика, заложенная Ильсором в очертания звездолёта-Башни.

Его посадка на далёкую Беллиору должна была стать началом падения "менвитского мира" на Рамерии.

Все потянем - она упадёт...

 Отправлено: 08.05.21 10:16. Заголовок: Это были пасхальные ..

Это были пасхальные "пилотные" и экспозиционные (19 тысяч слов на экспозицию примерно соответствует планируемому размаху)) главы. Продолжение, как выше говорилось, будет нерегулярно и под вдохновение. Но обязательно будет.

 Отправлено: 18.07.21 06:23. Заголовок: Небо хочет упасть -..

Небо хочет упасть

- И ты уверен, что за три года оно не выдохлось? - сурово допытывался Руггедо. Сюрприз, преподнесенный стюардом Калико, напрягал. Получается, за его спиной ведут какие-то переговоры - и не считают нужным держать его в курсе!

Калико отлично понимал, чем вызвано недовольство повелителя. И спешил его нейтрализовать. На самом деле, он давно продумал этот разговор, отшлифовал до блеска ответ на любой из возможных вопросов.

- Не уверен. Потому и не тревожил Ваше величество заранее. А если бы он проснулся лет через десять, тогда от экстракта уж наверняка бы толку не было. А если бы...

- Тем не менее, с Сервалом ты переговоры вёл, - перебил его Руггедо, не дав ускользнуть от темы. - Что-то ему обещал, наверное. Так почему же я узнаю об этом только теперь?

Калико не смутился. Все ответы у него были готовы, а вопросы просчитаны.

- Ничего ему заранее не обещалось. И не мы первые вышли на него, а он сам искал с нами встречи.

Здесь стюард, конечно, лукавил. Чёрные гномы уже давно "пасли" и "вели" Сервала, ставшего благодаря странному жесту Озмы обладателем флакона с заветным экстрактом, восстанавливающим память. И открылись ему, когда почувствовали, что он готов для такого разговора.

Об экстракте Сервал действительно заговорил с ними сам. Просто ничего другого предложить не мог.

Когда-то у него была целая сеть сторонников в разных лесах, когда-то он гордо привёл бы гномам большую разношёрстную толпу. Но противная девчонка его переиграла. Принять флакон Смелого Льва, да ещё из Озминых рук, выглядело циничной насмешкой над теми, кто откликнулся на его призывы к изоляционизму, к тому, чтобы держаться подальше от людей и волшебниц. Но... а вдруг Озма ошибается, и туман всё-таки вернётся? А если даже нет, мало кто из зверей в этом уверен. Чудо-вещество волей-неволей поднимет его авторитет в глазах всех, даже бывших противников. Глупо отвергать потенциальную власть которую тебе суют под нос!

Звери в самом деле начали поглядывать на него с уважением, но центром внимания Сервал так и не стал. Не до него было. Долгие беседы, споры и братания с мигунами и марранами, затем шумные гости наконец-то разошлись (половина марранов при этом отправилась на экскурсию в Фиолетовую страну, а половина мигунов - в Долину марранов), а следом и все звери вернулись к своим обычным делам. Сизого тумана так и не было. Сервал вместе с флаконом оказался никому не нужен и не интересен.

- Я направлял его примитивную звериную мысль в нужное русло и косвенно дал ему понять, - неторопливо и уверенно рассказывал Калико, - что туман Вашему величеству по-прежнему подвластен, но раз уж они нашли средство восстанавливать после него животным память и речь, то использовать его больше нет смысла.

Это прозвучало так твёрдо, что казалось, сам Калико искренне верит в это. А почему бы ему и не верить? Самое смешное - это вполне может оказаться правдой. Возможно, туман получилось бы возобновить и без пояса, с помощью волшебной книги Арахны. Да и без того там немало любопытных заклинаний, хотя Руггедо её только бегло пролистал. Только проку ему от них нет - они, оказывается, работают только у живых, биологических существ. А он - внезапно! - деревянная кукла, оживлённая порошком и латентной магией Озмы-Урфина. Печалька.

Гномы здесь тоже бесполезны: Арахна, связав их народ клятвой, внушила им непреодолимый ужас перед книгой, сохранявшийся и теперь наряду со всякими полезными примочками её колдовства - долгой жизнью без болезней, бьющими без промаха луками... Да он бы и без того им не доверился! Обзавестись гномом-магом, который обязательно предаст тебя при первой возможности? Каких бы клятв Руггедо от него не потребовал, всегда отыщется лазейка. То, что он провернул с Арахной, кто-нибудь сможет провернуть с ним самим, а предавшие прежнюю госпожу так же легко предадут и его. Руггедо в этом не сомневался и никому не верил.

Взять хотя бы стюарда Калико. Вроде бы не подкопаешься и ни в чём не обвинишь - просто усердный служака, все подозрения и каверзные вопросы отметает без смущения и видимого лукавства. А всё равно чувство такое, что он себе на уме. Вести заспинные разговоры с этой облезлой рысью и больше года ни словом не обмолвиться? А какие еще секреты может он скрывать за верноподданической маской?

- И его это объяснение удовлетворило? - недоверчиво хмыкнул король.

Калико позволил себе слегка улыбнуться кончиками губ:

- Он, как и всё зверьё, панически боится тумана, поэтому предпочитает не вникать. И всё-таки когда я вскользь обмолвился, что состав и принцип действия этого зелья нам неизвестен, он сходу предложил изучить его флакон. Да у него буквально глаза загорелись от радости, от пойманной за хвост удачи! Зверь с разбега угодил в ловушку.

- И ты...

- Я, конечно же, охладил его пыл. Мол, передам это предложение Вашему величеству, возможно, оно заинтересует. А может быть, и нет. Даже скорее всего нет. Но пусть его сохранит. На всякий случай, мало ли. А если хочет с нами работать, пусть лучше снова собирает растерянных сторонников. И среди зверей, и среди "Войска Ориона".

- А оно нам надо? - пожал плечами Руггедо. Стюард по-прежнему не смутился:

- Если получится, лишним не будет, я считаю. Но главное - он у нас на поводке. Расшибётся в лепёшку, чтобы угодить. А флакон и сохранит, раз уж мы заинтересовались, и отдаст без лишней торговли.

Возразить на это снова было нечего.

- Всё равно как-то сложно, - проворчал король. Лишь для того, чтобы, говоря словами самого Калико, охладить его пыл. Хвалить его нельзя. Вообще никого хвалить нельзя, чтобы не начали о себе чересчур воображать и пытаться самостоятельно лезть наверх, не дожидаясь, пока Руггедо наградит их рвение. А Калико, за то, что не поставил его загодя в известность, тем более никакой похвалы быть не может.

Хотя и ругать его вроде бы не за что. Особенно если план сработает.

- Можно было, конечно, просто выкрасть экстракт, - оправдывался Калико виноватым тоном. - Атаковать его спящего...

- Вот именно. Самое простое решение обычно самое надёжное, - важно кивнул Руггедо и неохотно добавил: - Но нет худа без добра. Если ему и в самом деле удастся кого-то собрать... Нам и впрямь не помешают союзники наверху. Три года назад мы этим вопросом пренебрегли, и результат плачевен...

- Ваше величество так мудры! - восхищённо воскликнул стюард, склонив голову.

Король подозрительно покосился на Калико, но не обнаружил в его глазах и тени насмешки. Словно не его самого была эта идея. Настолько прост - или настолько хитёр? Неужели он пытается манипулировать им так же, как Сервалом? Руггедо был о себе слишком высокого мнения, чтобы всерьёз это допустить.

Сервал с недавней поры обитал в лесу, по старинке именуемом Тигровым. Говорящие хищники по-прежнему предпочитали держаться этих мест стороной - не то чтобы продолжали бояться, просто нездоровая репутация. Никакие звериные законы или переделы территории здесь не распространялись - да и дичью для охоты лес не изобиловал по той же причине. За несколько лет своего господства бессловесные, а значит, недоговороспособные чудища оставили изрядно зачищенную территорию, которая не спешила восстанавливаться. Лишь птицы, белки, древесные обезьяны и прочие жители верхних ярусов, недоступных для Саблезубов, безбоязненно населяли ещё с тех времён обычную свою среду обитания.

А внизу, без лишнего шума, но и не особенно таясь, лес понемногу начинали осваивать звери, приблудившиеся из разных краёв и не озабоченные репутацией. Было их пока что не очень много, поэтому без всяких проблем одни могли держаться в гордом одиночестве, другие сбиваться в межвидовые стайки, совершенно друг другу не мешая. Согласно предварительным наблюдениям гномов, Сервал тяготел скорее к первой категории - и не из принципа, а просто не удавалось по-настоящему закрепиться ни в одной из этих компаний. Но это было на руку: тем охотней отдаст он флакон, если больше предложить ему будет по-прежнему нечего.

Так всё и получилось.

- Я работаю по всем направлениям, - мямлил Сервал, поджав куцый хвост и старательно отводя взгляд от грозного повелителя гномов, не пахнущего живым существом. - Ведь наша задача, как я её понимаю - охватить целый лес. Если я слишком близко войду в какую-то из группировок, это может ухудшить мои отношения с другими. Надо подружиться со всеми, чтобы всех подружить. И тогда у вас будет мощная поддержка. Но это долгий и медленный процесс.

- Это всё понятно, - нетерпеливо перебил Руггедо. - Меня интересуют не разглагольствования, а конкретные результаты. Чего ты смог добиться за год?

Сервал печально вздохнул:

- Я же говорю - процесс медленный... Но он идёт полным ходом!

Маленькие злые глазки на деревянном лице, казалось, были готовы буквально воспламениться гневом:

- Ты вообще собираешься работать? Или мои гномы ошиблись, посчитав тебя подходящей кандидатурой для нашего дела? А может быть, Озма тебя теперь во всём устраивает, и ты вовсе не хочешь реванша? Мне нужна ясность!

- Я стараюсь, Ваше величество! - испуганно завопил Сервал. - Но есть труднопреодолимые объективные препятствия...

- Я хочу видеть результаты, - повторил Руггедо, напирая на каждое слово. - Хочу видеть своих сторонников. Как далеко ты продвинулся?

- Но я же не только по этому лесу работаю!

- Хорошо, где ещё?

Сервал почувствовал себя несколько уверенней. На дальних участках от него не смогут потребовать показать результаты прямо вот сейчас. Да и вину можно, если что, спихнуть на другого.

- В Заречном лесу, как Вашему величеству, безусловно, известно, мне после недавних событий не очень удобно действовать самому. Но я сумел обзавестись агентом, который пользуется там большим авторитетом.

- Кто это?

- Гиббон Рангу-Тан, Ваше величество. Убеждённый интегрист - в смысле, твёрдо уверен, что от людей надо держаться подальше. Ну и политику Льва в этом вопросе резко критикует уже долгое время.

- Рангу-Тан... Странное имя для гиббона!

- А он вообще странный. Сочиняет всякие басни про людей, бичуя под их видом звериные пороки, разыгрывает их в лицах перед толпой...

- Так я не понял - он лидер или лицедей? - возмущённо перебил его Руггедо, предпочитавший быть единственным клоуном на троне без лишней конкуренции. Но Сервал не смутился:

- А разве лицедей, собирающий толпы - плохой лидер? Тот, чьим басням внимают, развесив уши - не лучший ли агитатор и вождь?

- Это всё снова теория, - скривился король. - Каких успехов он добился?

Сервал понуро склонил голову, нервно подёргивая чёрными ушами без кисточек, но уверенный тон сохранил:

- Мы давно с ним не общались. Но анализируя тенденции...

- Анализировать есть кому и без тебя, - в очередной раз безжалостно перебил Руггедо, нагнетая ему чувство вины и страха. - Перед тобой поставлены совсем другие задачи. А как там твои старые контакты с людьми, по линии "Войска Ориона"?

Вопрос застиг зверя врасплох.

- Да мне как-то не очень удобно поддерживать общение с людьми, одновременно собирая тех, кто против него настроен. А если кто-то заметит? Может ведь навредить всему делу...

- Это твоя забота - чтобы не заметили, - пожал плечами Руггедо. - Три года назад тебя это почему-то не тревожило.

- Но тогда и риск был оправдан, - не сдавался Сервал. - А теперь "орионовцы" не только отстранены от власти в Фиолетовой стране - у них вообще всё разваливается. Неистовая Фаданора трактат накатала, "Новая заря" - ну, как надо понимать все эти последние события в свете орионовского учения. Вроде там такое написано, что на голову не наденешь - как с точки зрения здравого смысла, так и самих их преданий. Они в итоге все перессорились и разделились из-за его толкования...

Руггедо пресёк потоки его красноречия, оскалившись злой деревянной усмешкой:

- Мне это и так всё известно - ты же не думаешь, что у нас там нет агентуры? Но мосты между вами тоже нужны - и я рассчитывал, что ты их наладишь. Хоть с кем-то. Разве Калико тебе этого не говорил?

Сервал молчал, опустив голову совсем как-то даже не по-кошачьи, словно тупое травоядное.

- Получается, - вёл дальше король, - ты недалеко ушёл от Фаданоры - растерял по собственной нерадивости всех сторонников, и за год так ничего и не добился? Значит, мы в тебе ошиблись? А я оч-ч-ч-чень не люблю ошибаться, - нервный стук челюсти на шарнире не предвещал ничего хорошего. Но Сервал даже сейчас не собирался отступать. Нельзя сказать, что он оправдывался - скорее решительным образом отстаивал свою правоту:

- Это не так, Ваше величество! Просто у меня было слишком мало времени. Здесь сложный контингент. Но вот Рангу в Заречном лесу, я уверен...

- А на кой нам твоя уверенность? Я хочу фактов. Отправляйся туда, разузнаешь о его успехах и доложишь.

- Как - самому? Прямо сейчас? - Сервал не ожидал, что отделается так легко.

- Можешь послать кого-нибудь, - ехидно уточнил Руггедо. - Если, конечно, есть кого.

- Да есть, но... Вы правы, Ваше величество - столь серьёзный разговор лучше не доверять третьим мордам...

- Значит, отправляйся, не мешкая. Я хочу получить результаты как можно скорее, - отрезал Руггедо и добавил будто вскользь, между делом: - И флакон этот, пожалуй, нам оставь. Посмотрим на досуге, что там за химия. А в том лесу тебе с ним всё равно лучше глаза зверям не мозолить.

Взгляд Сервала на мгновение вспыхнул недоброй искоркой. Мелькнула мысль, что весь этот разнос был устроен с единственной целью: принудить его добровольно и с радостью расстаться с флаконом, лишь бы только они от него отцепились. Мелькнула - и... Не то чтобы погасла, но что ему с этой мыслью сейчас делать? Проще избавиться от неё вместе с флаконом.

- И снова вы правы, - промурлыкал кротко, - лучше им лишний раз не напоминать...

Ладно, он соберёт команду. Не им, а в первую очередь себе. Раз уж ему не дали пожить отшельником, удалившись от интриг. А вот присягать ли на верность этим мутным коротышкам - поглядим по обстоятельствам...

Разумеется, Руггедо не случайно торопил Сервала в дальний путь. Ему нужны были гарантии, что хитрый кошак не попытается отследить их маршрут в противоположном направлении. Можно было вернуться в овраг и добраться до замка подземными туннелями - но они были уж слишком извилисты, а вопрос не терпел промедления. Гораздо быстрее сделать это по поверхности - даже не изгибами Жёлтой дороги, а напрямик, по бездорожьям, доступным только гномам. Не забывая, конечно, о маскировке.

Для Энкина Фледа и Кабра Гвина появление Руггедо со свитой не из подвала, как обычно, а у ворот замка, стало тревожным сюрпризом. Гномам, конечно, ничего не стоило перебраться через ров, но король заставил опустить мост и встретить их с подобающими почестями, чем дал понять особую важность момента. Засветиться перед волшебницами он давно не боялся: если за два года не заинтересовались изменившимся лицом Вереса, значит, никто за замком в розовый ящик не подглядывает. Чистоплюйки в белых мантиях самоубийственно доверчивы.

- Как пациент? - спросил с порога. - Обучение прошло успешно?

Хозяева замка растерянно переглянулись.

- Они никак не договорятся, кто из них главный, кого Билан должен считать своим господином, - противным скрипучим смешком наябедничал из-за спины Верес. - А он не поймёт, кого слушать, только глазами хлопает...

Руггедо нахмурил брови. Ещё сильнее нахмурился, увидев Руфа Билана.

Три дня, за которые сознание проснувшегося было готово, как чистая доска, впитывать интенсивное обучение по рудокопской методике, похоже, прошли почти впустую. Эти остолопы из-за своих споров упустили момент, забыв всё, что он им тщательно объяснял со строгим экзаменом по теории в конце. Заторможенное поведение Билана, его блуждающий взгляд напоминали короля Арбусто на ферме Железного Дровосека. Пусть и в меньшей мере, но его незагруженная память так же начинала костенеть и давить на рассудок своей пустотой.

- Кто ты? - властным голосом спросил его король.

- Руф Билан, потомок древнего Балланагарского рода королевской крови, - с достоинством, но монотонно, как заученный урок, пробубнил тот, - смотритель дворцовой умывальни в Изумрудном городе. Во время оккупации города злой волшебницей Бастиндой был посажен на подвал в Дозорной башне, откуда удалось сбежать в страну Подземных рудокопов и просить там политического убежища. У рудокопов был смотрителем водокачки на подземном озере.

Что же, хотя бы это он усвоил. Но только усвоил, слово в слово, собственных дополнительных воспоминаний эта информация не зацепила.

- А это кто? - ткнул длинным пальцем в сторону съёжившихся Гвина и Фледа.

- Энкин Флед, хозяин этого замка и мой сюзерен, которому я служу верой и правдой. Ой, нет, хозяин замка и мой сюзерен - Кабр Гвин. Или нет...

И предсказуемо завис.

- Вам элементарного поручить нельзя! - набросился Руггедо на "сладкую парочку". - Показываю, как надо.

Он ловко вскарабкался на спинку деревянного кресла - вровень глазами с Биланом.

- Хозяин этого замка - ты! - палец упёрся ему прямо в курносый нос. - Эти два олуха - твои слуги и находятся в полном твоём распоряжении. Агент Верес - мой наместник. Ну а я - твой повелитель, так что верой и правдой ты служишь только мне и никому другому. С иерархией всё понятно?

- Понятно, - не очень уверенно пробормотал Руф Билан. Но взгляд его просветлел и стал намного осмысленней.

- А теперь, - продолжал Руггедо, не обращая внимания на Гвина и Фледа, уподобившихся сейчас двум мокрым курицам, - попытаемся вспомнить остальное...

Билан недоверчиво взял из его рук маленький зелёный флакончик.

- Нюхай! Вдохни как можно глубже.

Резкий запах бьёт в мозг, буквально выворачивая наизнанку. Сквозь гладкую поверхность чистой девственной памяти прорезаются, причиняя острую боль, шипы воспоминаний. Один за другим вырастают со всех сторон, нависают уродливыми скалами. Пейзаж меняется ежесекундно, и прожитая жизнь начинает расстилаться до самого горизонта. Но нет, не материк, поднявшийся со дна - скорее архипелаг, россыпь островов в море Забвения.

За три года экстракт всё-таки порядком выдохся, память до конца так и не восстановилась.

Но среди того, что Билану удалось вспомнить, оказалось главное, вознаградившее все труды и сделавшее этот билет поистине счастливым.

Теперь картина восстанавливалась из осколков и для самого Руггедо. Словно грани Зеркального зала раскололи её, фрагментировали, исказили своей кривизной - и вот из этого хаоса начинает складываться мозаика, а тебе остаётся лишь изумляться: как ты не мог понять этого раньше?

Почему за три года депрессии и переменных успехов в борьбе с нею эта версия ни разу не посетила его деревянную башку - пусть даже в качестве необузданной фантастической догадки?

В самом деле - кто ещё мог расстегнуть волшебный пояс Арахны после того, как это едва не удалось Озме? Кто ещё связан с ней незримыми ферическими узами хранительницы Регалий - кроме Энни, которая тоже убедительно продемонстрировала, что это не пустые слова?

Он не успел её рассмотреть, когда взвод капрала Бефара валился как подкошенный под действием неведомой силы и укладывался в поленницу. Не до того были - только пятки сверкали...

Но как можно было не заметить поразительного сходства рудокопской девчонки с Энни? Или не придать ему значения после всего случившегося?

По-умному это называется инерцией мышления.

По-простому - непростительной глупостью.

Ведь даже исходя из законов магической тернарости, если она дважды посетила Волшебную страну, логично ожидать третьего. И если прежние разы были по воздуху и по земле, то третьему естественно быть под землёй.

Но теперь благодаря Руфу Билану он знает наверняка то, о чём мог бы и сам догадаться гораздо раньше. А значит, вооружён мощным, сокрушительным оружием для шантажа. И рудокопов, и Озмы.

Образно говоря, он в состоянии обрушить купол Пещеры на Радужный дворец. И небесный свод - на Изумрудный город.

Мироздание начинает ему благоволить.

* * *

Скупое на мимику лицо капрала Бефара глядело виновато и растерянно. Озма уже отошла от испуга, лишь качала укоризненно головой педагогического внушения ради. Топотун и кOZел почти не подгорели, больше закоптились, и держались теперь героями - вполне заслуженно.

Луч света падает из узкого отверстия в потолке над трансформаторной будкой. Лом, наделавший столько шороху, спокойно валяется в стороне.

Просто какая-то полоса фатального невезения!

После происшествия с трамваем депутаты Изумгорсовета внезапно обеспокоились принцессиным огородиком. Компостный ящик оказался в их глазах опасней связанного с ним переполоха. "Это же каким ароматом будет нести из-за стенки прямо в зал заседаний? А тараканы? Крысы?!" Озма даже растерялась от такого напора, но тут на помощь неожиданно пришла Флита, диапазон её голоса, мощь связок и авторитет в парламенте, способный заставить толпу не только замолчать, но и слушать:

- Я смотрю, тут громче всех шумят горожане, которые земли отродясь не нюхали. Для справки: тараканы в компосте не водятся. Водятся на грязных кухнях и в головах у таких вот лентяев и белоручек. Про крыс три года кряду слышу в связи с канализацией, да только видела последний раз при Гудвине. И запахи во дворце тогда стояли те ещё, я лично ладан постоянно жгла по коридорам, уж поверьте. Так что возмущаться здесь господам консерваторам как-то странно. А когда в компосте преобладает скошенная трава, ветки и ботва, а не кухонные объедки, и гниёт оно на открытом воздухе, какие там запахи? Ну и вообще принцесса с этим как-нибудь сама разберётся, не глупее вас, - увлёкшаяся было Флита вдруг смутилась присутствием Озмы и запнулась на полуслове. Но та подхватила эстафету:

- Спасибо. К сказанному могу добавить только одно: монаршим правом и волеизъявлением я делегировала парламенту законодательную инициативу, а вовсе не вопросы обустройства моего приватного пространства. Когда мне там понадобится совет, я его спрошу. А ежели депутаты, очень скверно справляясь со своим прямыми обязанностями, вместо этого ещё и станут лезть туда, где их мнением не интересовались, то у меня (вдруг кто забыл?) есть все полномочия распустить текущий состав Изумгорсовета одним росчерком пера. Пусть здесь работают те, кто хочет работать и не боится запахов и крыс. Несуществующих.

Кажется, теперь поползут по углам разговоры о её авторитаризме, страшных угрозах и шантаже парламента. А может быть, не поползут. Как-то после изгнания Раминой Кабра Гвина и Энкина Фледа совсем притихло. И не понять - то ли потому, что всё держалось на этих двух заводилах, то ли прецедент реального наказания отбил всякую охоту распускать лживые сплетни. Может быть ей и в самом деле Изумгорсовет досрочно распустить, если так и не начнут нормально работать? Не хотелось бы - но как крайняя мера почему бы и нет? Раз уж это работает.

Уходя, приобняла Флиту под локоть и тихо поблагодарила ещё раз - не на публику. Та вспыхнула, опустила взгляд за круглым зелёными стёклами. В этой уже давно привычной её реакции смущение удивительно сочеталось со стремлением к внутренней свободе, пронизанным в свою очередь страхом снова загреметь, едва выкарабкавшись из-под маминой гиперопеки, под чью-то зависимость - пусть даже Озмину. Принцесса была бы не прочь сделать толковую девицу своим секретарём, но даже не пыталась заговорить с ней об этом - очевидно же, что откажется. Да и библиотечных гномов жалко, они в ней души не чают, балуют, как дитя родное.

В общем, закончив злополучный ящик, успокоившись насчёт неадекватно ведущей себя звезды и утихомирив парламентские страсти, Озма занялась его установкой. Короткие ножки, в половину местного локтя, предстояло утопить в полу. Ерунда, казалось бы.

Проблема в том, что строительных чертежей дворца не существовало в природе. На глазок Озма прикинула, как устроен настил. Сводчатые перекрытия первого этажа, балки между ними... У принцессы даже мелькнула мысль взять из магической сокровищницы отобранный у Бастинды глаз-алмаз - в отличие от ящика Стеллы, он неплохо пронзал пространство. Но применять магию по таким пустякам было неэтично. В конце концов, балки должны быть более-менее ровными, прикинуть, где она гарантированно в неё не уткнётся, нетрудно. Идею доработать шуруповёрт до перфоратора Озма тоже мужественно прогнала - ну его так рисковать... Обойдёмся по старинке дуболомом с ломиком. Вернее, капралом - он всё-таки поумнее будет.

Интеллект Бефара Озма как раз не переоценила. Переоценила прямизну балки. Гудвин и его строители перфекционизмом, в отличие от неё, не страдали. И даже не наслаждались. Деревянный капрал бойко выбивал слежавшийся строительный мусор, которым были заполнены пустоты. Среди него, кстати, снова попадались осколки жёлтого кирпича - на них Озма натыкалась всякий раз при ремонте или перестройке разных уголков дворца, и это начинало выглядеть странно. Если дорога ВЖК, как уверяют старожилы, первоначально вела в Новую столицу Балланагара, то кирпича до Изумрудного города хватало почти впритык. Но оказывается, он везде - в стенах, в фундаменте. И город Гудвин начал строить, согласно рассказам, раньше, чем перекладывать к нему дорогу. Неужели легенды о том, что Жёлтая дорога существовала ещё до Нараньи и когда-то вела в Жёлтую страну, имеют под собой реальную почву? Давно пора исследовать нехоженые края, где она могла пролегать. Да вот хотя бы Аврал, раз он всё равно составляет карту для Стеллы. Доберётся до Изумрудного города, будет о чём поговорить. Им с Кустисом идея должна понравиться.

От размышлений отвлекли проблемы с последним отверстием. Вернее сказать, с затянувшимся его отсутствием..

- Балка? - нахмурилась Озма.

- Похоже на то...

Балки здесь никак не могло быть. Теоретически. Но её кривизна явно не собиралась вписываться ни в какую теорию. Капрал яростно долбал ломом настил, пытаясь нащупать край балки...

Деревянные пальцы оказались не слишком цепкими - удержать начавший вдруг выскалазывать куда-то в пустоту лом так и не смогли. Раскат грома внизу, в котором тонет грохот металла. вспышка, осветившая мрак в глубине отверстия - наконец-то появившегося и сквозного... Озма моментально оказалась у дверей лифта, колотя в кнопку вызова, как будто это могло его ускорить, и костеря медлительность гидравлического привода. Бефар тупил ещё несколько секунд, но в распахнутые двери вскочили одновременно.

- Я не ожидал, - пытался объяснить он в кабине, но принцесса лишь отмахнулась раздражённо.

К счастью, всё обошлось. Топотун и кOZел бросились тушить пламя, когда оно не успело толком расползтись. Главное, проводку не замкнуло. Второго переполоха спустя несколько дней Изумрудный город не пережил бы. Пожалуй, пришлось бы демонтировать трамвайную линию, консерваторам на радость. Но злосчастную трансформаторную будку она чинить не будет, уберёт сегодня же вместе с кабельным отводом. Дрель-шуруповёрт - штука хорошая, но надо придумать более безопасное питание.

Бестолково всё как-то. Но лучше, чем могло бы быть.

- Да ладно, капрал, всё в порядке. Кто же знал, что наш чудо-дворец строили так криво? - вздохнула Озма примирительно. - Главное, мы команда, где каждый подстрахует друга, если тот оступится. И пусть лучше мы будем чаще убеждаться в этом на мелочах, чем так, как три года назад...

Принцесса нежно гладила кOZела и медведя по закопчённым спинам. Всё-таки хорошо, что она фея, а значит, не суеверна. Иначе бы уже увидела в этой цепочке неудач какие-то знаки судьбы и мироздания. Но нет, к её собственным косякам никакая судьба не при чём.

Вот непонятная красная звёздочка - это тревожно. К счастью, она бесследно исчезла.

(Продолжение ниже)

 Отправлено: 18.07.21 06:25. Заголовок: (Продолжение) * * *..

(Продолжение)

* * *

В числе базовых вещей, которые изучали члены тайной арзакской организации "Ранвиши" в скрытых от радаров подземных университетах на Рамерии, были уязвимые стороны "менвитского мира". Трещин, разъедающих изнутри столь неприступные для постороннего взгляда стены Цитадели, оказалось немало, но главная проблема цивилизации избранников - их зависимость от собственной пропаганды, на которую, совершенно не сообразуясь с реальностью, опирается их картина мира.

Настолько прочно опирается, что столкновение с реальностью не способно её поколебать. Не говоря уж о том, чтобы прогнуть, скорректировать.

Даже к историческим и прочим материалам из Спецхрана доступ даётся только менвитам с высоким индексом благонадёжности - тем, кому секретная информация не повредит, чьей единственной реакцией гарантированно будет "Тем хуже для реальности!" А что тогда говорить об абсолютном большинстве, для которого официальная идеология является единственной и безальтернативной?

Менвитский гипноз - он такой... Менвитский. В смысле, на самих менвитов и направлен, не имея ничего общего со страшилками, которые Ивше наслушался в детстве.

Они не просто говорят, что Рамерийская цивилизация созидается интеллектуальным гением менвитов, и не только арзаков убеждают в этом, воспитывая в них с малых лет комплекс второсортности и полное подчинение высокоразвитым господам. Они и сами в это верят, всерьёз и свято. Даже начальники среднего звена, прекрасно знающие, как обстоят дела в их ведомстве, где все разработки ведутся арзаками, а менвитам принадлежит исключительно управление, организация и внедрение (в чём они действительно непревзойдённые мастера, с которыми арзаки даже до Пира не пытались тягаться), уверены, что это исключение, что так только у них в силу курьёзно сложившихся обстоятельств. Ну не могут же, в самом деле, смешные и туповатые арзаки, низкорослые, узкоглазые, с толстыми губами и уродливыми носами-огрызками, стоять за всеми изобретениями и технологиями! Абсурд. Да они от своего жуткого акцента не в состоянии избавиться из-за унаследованного от низших нелетающих животных предков примитивного голосового аппарата, тем более, не способны на самостоятельную социальную ответственность, что ясно доказали сто лет назад события на Альмансе, заставив менвитов взять на себя бремя избранников, чтобы прогрессить этих интеллектуально отсталых варваров до стандартов цивилизованного мира... Дискретность и стратифицированность менвитского общества с традиционно слабой проницаемостью "перегородок" вела к тому, что общую его картину они получали исключительно из средств массовой информации, не имея возможности проверить её правдивость в серьёзных масштабах.

Впрочем, как свидетельствуют те же спецхрановские архивы, творцами цивилизации они воспринимали себя всегда - ещё с тех былинных времён, когда харвиты-кочеввники служили единственным каналом сообщения между гранями Серебряных гор и, соответственно, средством обмена знаниями и технологиями. Разумеется, теми, которые могли внедрить и приспособить к своему кочевому быту - что, надо отдать им должное, получалось у них неплохо, хотя и без особых выдумок. По части выдумок отрабатывали горцы, с радостью перенимая от них очередные новинки и даже не задумываясь, кто их на самом деле изобрёл - а какая разница? лишь бы работало. Даже собственные наработки, усовершенствованные соплеменниками других граней, воспринимали спустя десятилетия как откровение от старших братьев-харвитов. Ильсор то и дело задумывался: не сами ли арзаки невольно воспитали у менвитов чувство превосходства таким вот отношением?

Возможно, причиной ему был страх перед Рамерийской пустыней, глубоко сидевший в коллективном бессознательном древних горцев - потому и существа, бесстрашно её преодолевающие, казались им необычайно могущественными, почти что богами. Страх этот очень долгое время был сильнее природной арзакской любознательности и тяги ко всему новому. Первыми из горцев по кочевым маршрутам с харвитами прошли изгнанники, осуждённые за серьёзные преступления. Не все, кстати, и прошли - смертность арзакских рабов на первых порах была очень высокой. Но в конце концов бередящие воображение рассказы таких же арзаков из неведомых краёв (общаться с бывшими земляками-изгнанниками не позволял обычай), не раз пересекавших серебряные пески, побуждал всё больше авантюристов последовать и примеру добровольно. Харвиты не возражали. Относились, впрочем, к арзакским изгнанникам и добровольцам абсолютно одинаково - немногим лучше, чем к домашним животным. Но никто не роптал: такова уж была цена билета в Неведомое, и горцам она не казалась слишком высокой.

Именно рабам-арзакам принадлежала идея стационарных каменных стойбищ на кочевых тропах, именно их опыт строительства жилищ, способных перестоять суровые зимы, положил начало кольцу будущих городов вокруг Палящей Чаши... До Пира из этого даже не делали секрета, хотя для нынешних менвитов, воспитанных на "Кратком курсе Исторического единства" за официальным авторстовм Гван-Ла, такое утверждение, несомненно, прозвучало бы чудовщной нелепостью. Творцами "менвитского мира" могли быть только менвиты!

Эта фундаментальная установка менвитского самогипноза работала даже здесь, на борту "Неуловимой". И именно в здешнем ограниченном кругу наглядно демонстрировала свою полную нежизнеспособность.

Легко сказать - "совещание в режиме полной секретности от рабочих единиц". А как вы мните эту секретность обеспечить, если все закутки корабля, а уж Большая переговорная над оранжереей в первую очередь, пронизаны ещё более секретной системой прослушивания, о которой известно только Баан-Ну. Теоретически. А на практике - кто бы разрабатывал и монтировал эту систему, если не те же "рабочие единицы"? Конечно, оставшиеся на Рамерии - но по странной случайности, тоже члены "Ранвишей"...

Поэтому неторопливо прибираясь в генеральской каюте, Ильсор мог внимательно следить за ходом совещания. Но следил пока что не очень внимательно - содержание доклада штурмана Кау-Рука ему было уже известно. Сейчас важнее реакция на него и решения, которые будут приняты.

Кау-Рук держался в своей обычной манере, раздражающей генерала высокомерной ироничностью.

- Таким образом, предварительный спектральный анализ излучения, испускаемого Беллиорой, с высокой вероятностью свидетельствует об относительно развитых технологиях цивилизации местных аборигенов...

- "Относительно" чего? - прохрипел с места недовольный голос Баан-Ну.

Прослушка позволяла Ильсору отчётливо слышать голоса, но картинка происходящего оставалась недоступной. Он не мог видеть, как напрягся доктор Лон-Гор, не сводя глаз с генерала.

Всеобщее пробуждение прошло не настолько гладко, как хотелось бы. Ощущение нервного напряжения незримо растекалось по ожившим после семнадцатилетней пустоты и гудящим, словно растревоженный улей, отсекам "Неуловимой". Но если проснувшимся членам экипажа требовалось лишь время для мышечной реабилитации, то перед Квартетом стояла куда более сложная задача психологически приноровиться к взрывной многолюдности экипажа. Для самого доктора она проблему не составила, и даже "снежинку" включать не пришлось: когда каждый из проснувшихся людей и арзаков прошёл через твои с Гелли руки, о каком шоке речь? Ну и пыльца ургуя помогала расслабиться. Мон-Со тоже адаптировался на редкость быстро, хотя этого следовало ожидать. С оставшимися двумя было хуже, с учётом того, как возрастали их нагрузки и ответственность по мере приближения к Беллиоре. Одно опасно накладывалось на другое. Кау-Рук своим ёрничаньем боролся со стрессом, Лон-Гор это понимал и не мог требовать от Штурмана держать себя в руках, прося лишь о минимуме - сдерживаться при общении с генералом, который переносил происходящее хуже всех.

И Кау-Рук честно сдерживался. Но доклад перед всем экипажем под огромным портретом Гван-Ло, да ещё с таким сенсационным содержанием... В общем, весь "нежно любимый" Рулевым арсенал вербальной и невербальной "кауруковщины" был задействован и к концу доклада превратил Баан-Ну в бомбу, готовую взорваться от одной искры и устроить перебранку на глазах всего экипажа.

К счастью, Штурман понял это сам и аккуратно подобрал нужный, успокаивающий генерала тон.

- Можно с уверенностью предположить, что цивилизация Беллиоры переживает свой аналог поздней паровой эпохи в истории Рамерии.

- Иными словами, - подхватил инженер Вер-Ту, - можно ожидать как минимум тяжёлых боевых кораблей с мощными орудиями. Не исключено, что также авиацию - дирижабли или даже аппараты тяжелее воздуха, - а значит, и систему противовоздушной обороны...

- Можно ожидать чего угодно, потому что мы ничего не знаем о ресурсах планеты и особенностях пути развития её населения, - к Штурману вернулся привычный ёрнический тон. - И узнаем не раньше, чем приблизимся к Беллиоре и ляжем на её орбиту.

- Где нас однозначно засекут местные астрономы, - снова закончил его мысль Вер-Ту.

Распахнутые глаза Баан-Ну сверкнули яростью:

- И что?! Вы хотите сказать, что примитивная артиллерия паровой эпохи может представлять угрозу для "Неуловимой"?

- Мы хотим сказать, - вздохнул Кау-Рук, - что поставленная нам задача - глубокая разведка и строительство постоянной базы - существенно усложняется в свете открывшихся обстоятельств.

Лон-Гор напрягся, приготовившись к худшему.

Но Рулевой не вспылил. Клокотавшая в груди ярость вдруг обратилась в благородный гнев. Глаза схлопнулись в щели и блеснули решительностью. Мешковато сидевший, несмотря на все старания Ильсора, парадный мундир с полным комплектом вышитых орденов чудесным образом идеально смотрелся теперь на высокой стройной фигуре, вскинувшей руку в энергичном жесте.

- Соотечественники! Именитые собратья! Высокая миссия, доверенная нам Родиной и лично Верховным правителем Гван-Ло...

- Горр-ау! Горр-ау! Горр-ау!

- ...должна быть выполнена при любых обстоятельствах. Цивилизация избранников понесёт свой свет по всей Галактике. Новая Башня опустится на цветущую Беллиору и новая Цитадель вырастет вокруг неё. Если ползающие по планете дикари дерзнут оказать этому сопротивление, это повлияет лишь на их судьбу, но не на успех нашей миссии. Сколько беллиорцев будет утилизировано как биомусор на пути Прогресса, а скольким будет оказана высокая честь интегрироваться, подобно арзакам, в менвитский мир в качестве рабочих единиц, зависит от их поведения и от милости Верховного правителя Гван-Ло.

- Горр-ау! Горр-ау! Горр-ау!

- Свобода местных аборигенов ограничена свободой избранников. Если нам начнут создаваться угрозы в сфере безопасности, мы обязаны будем принять асимметричные меры. Но я уверен, что биллионы мелиорцев... миллионы беллиорцев мечтают приобщиться к высшей цивилизации, подчинить своё никчёмное существование её космическим целям. А если этого не хотят их жалкие племенные вожди, мешающие раскрыть слаборазвитым народам их потенциал, наша обязанность как высшей цивилизации поспособствовать их окультуриванию, устранив препятствия на этом пути в виде их примитивных недогосударств и их "армий". Каким бы ни было население Беллиоры - его будущее возможно только в союзе с Рамерией. Менвиты не были и не будут врагами беллиорцев, потому что врагами можно быть только для равных, а не для низших существ. А кем быть беллиорцам и быть ли вообще - решать им самим.

Собравшиеся в знак согласия качали головами в такт его словам, словно каменные горские болванчики. Синхронные движения интегрировали Стаю вокруг Лидера, формировали единый организм, где Баан-Ну был общей головой для всех и каждого.

Менвитский самогипноз, сказал бы Ильсор, если бы мог видеть эту картину. Впрочем, он и так её отчётливо представлял. Мало ли видел такого раньше, что ли?

- Это всё очень хорошо, - диссонансом вторгся в эту идиллию голос Кау-Рука, - но осмелюсь напомнить, что в поставленную нам задачу активное ведение боёв, тем более, стратегических, отнюдь не входило. И средств для этого у нас тоже нет - если не считать таковым термоядерный реактор на борту, из которого можно сделать оружие массового поражения. Наши пушки иммобильны и предназначены только для охраны Цитадели. Наши геликоптеры исключительно транспортные и не приспособлены для боевых задач...

Мон-Со при упоминании геликоптеров резко оживился и вышел из транса. Ему, без пяти минут полковнику, пора бы начать вставлять своё веское слово, когда касаются его парафии. Тем более, когда это делает выскочка и выпендрёжник Кау-Рук.

- Геликоптеры можно усовершенствовать на стадии сборки из протоформ, изменив программу, - начал снисходительно-авторитетным тоном. - Во-первых, поставить бронированные стёкла. Это их практически не утяжелит. Оружие тоже можем смонтировать. Не пушки, конечно, а лёгкое стрелковое вполне. Хотя... его придётся снабдить системой наведения, а значит, увеличить кабину, - он производил в уме какие-то расчёты и в процессе этого всё сильнее хмурил переносицу. - Нет, пожалуй, смысла нет, это уже утяжелит и снизит манёвренность. Проще стрелять из окон.

- Понятно, - кивнул Кау-Рук с каменным лицом и тоном, серьёзным, как на похоронах. - Бронированное стекло стрелка не защитит, но пилоту даст шанс спасти машину. Очень полезная модификация.

- Что вы предлагаете, полковник? - Баан-Ну оставался исполнен воинственного азарта, поэтому вопрос прозвучал спокойно и деловито.

- Не пороть горячку и не заниматься самодеятельностью. Как будущий координатор штаба я заранее заявляю, что буду блокировать любые наступательные военные действия, если их не санкционирует Бассания.

- Она их санкционирует! - вскричал Рулевой.

- Отлично. Тогда у меня, разумеется, не будет возражений.

- Не вопрос. Мы дождёмся лиограммы с дальнейшими инструкциями, исходя из посланного на Рамерию анализа наблюдений за жизнью на Беллиоре с орбиты. Садимся на планету только после её получения. Для защиты от местных астрономов (если они и в самом деле существуют) начинаем активизацию системы маскировки немедленно, прямо сейчас.

Кау-Рук покорно склонил голову в знак согласия. Это было именно то, что он хотел услышать и чего добивался от генерала.

На нижних палубах Ильсора встретили уже привычным брюзжанием - чем он думал, когда планировал помещения для арзаков на уровне тормозных двигателей? В шутку, конечно - ясно, что вариантов было немного. Но, в самом деле, если верхние ярусы переоборудованы под многофункциональные отсеки, отвечающие запросам увеличившегося экипажа, и криооборудование реархивировано в протоформы до обратного пути, то арзаки так и остались на своих этажах. Ячейки служили теперь спальными местами, и вместо заморозки туда подавался усыпляющий газ - без него с дикой, изнуряющей вибрацией, наполняющей при полной работе двигателей каждый кубик пространства в этой части "Неуловимой", заснуть было бы решительно невозможно. Впрочем, и возвращались сюда только для сна - дел на корабле арзакам хватало. Помимо того, что каждый был высококлассным специалистом в нескольких областях (особенно в тех, где менвиты не достигают больших успехов), на них возлагалась вся чёрная и неквалифицированная работа. Так что многие к концу смены буквально валились с ног (учитывая, что время на реабилитацию после разморозки им было отпущено минимальное - эта роскошь для менвитов), хотя здешняя тряска выматывала всё равно сильнее.

Но на время "совещания в режиме полной секретности" арзаков заблокировали в их отсеках - во избежание утечки информации. Генеральский денщик при этом не рассматривался как угроза: репутация верного пса, преданного господину и ценностям "менвитского мира", зарабатывалась долгим и упорным трудом, достижением 104-го уровня лицемерия и двойной жизни. Иногда Ильсору казалось, что эта раздвоенность - навсегда, что если ему суждено дожить до победы и построения справедливого общества, он просто не сможет в него вписаться, не получится вернуться к нормальной жизни без притворства.

Конечно, это адекватная цена за победу - лишь бы только всё не напрасно...

Вдогонку претензиям к планировке, естественно, тут же задавался вопрос "Они уже закончили? Когда нас наконец выпустят из этой центрифуги?" И оставалось снова и снова кивать и разводить руками: закончили, понятия не имею...

Одного лишь радиста Ланата не тревожили праздные пустяки.

- До чего они договорились? - спросил он, не поздоровавшись.

- Да как мы и ожидали - наблюдать за Беллиорой с орбиты и ждать лиограмму, - Ильсор улыбнулся. - Генерал пытался гнать патетику, но с Кау-Руком такие номера не проходят...

Ланат равнодушно пожал плечами. Для него все менвиты были на одно лицо, и ненавидел он их всех одинаково. Каждый, кто встроен в эту Систему, в Стаю, разделяет её вину за угнетение арзаков. Очеловечивать врага - вообще большая роскошь, а в данном случае может сильно повредить делу. Среди возможных вариантов развития событий вероятность того, что всех менвитов с "Неуловимой" придётся безжалостно перерезать, достаточно высока.

- Значит, четвёртая лиограмма может прийти ещё до посадки? - волнующий радиста вопрос был не столько задан (ответ очевиден), сколько просто озвучен.

Связь "Неуловимой" с Рамерией базировалась на недавно открытом законе сопряжённости изменений квантовой статистики. Передача информации с помощью материальных носителей ограничена их максимальной скоростью. Фотон, квант света, распространяется по Вселенной всего в два раза быстрее "Неуловимой", как и гравитон, безмассовый луч тяготения. Хотите довести генерала Баан-Ну до бешенства - назовите в разговоре с ним лио-связь гравитонной, как это делают рамерийские СМИ и научпоп. Очень оперативной была бы такая связь. В тысячу раз медленнее.

На самом деле связь, собственно, не была даже связью в привычном понимании, почему и называлась развязыванием (λύω). Вместо соединения двух точек пространства передачей данных она использовала принцип самоподобия Вселенной, частным случаем которой были квантово-статистические эффекты. Иными словами (понятными даже журналюгам с их, ранвиш зацелуй, "гравитонной связью") поскольку Вселенная является замкнутой системой, при этом любая её часть содержит неполно-вероятностную информацию о целом, то изменение в любой её точке без всякой временной задержки (и без всякой "передачи" данных, подчёркиваю, госпожа дурналисты!) становятся доступны в другой. Но вот считывание их ("распутывание связей") требует не только огромной энергии и колоссальных мощностей, но и значительного времени. Три с третью эквивалента беллиорских суток, да. В чаши сами переведите, ещё эффектней число получится. Но вы всё равно захотите разделить на это число расстояние от Рамерии до "Неуловимой" и напишете о "скорости лиограмм", потому что вы идиоты. Как и ваши читатели.

Сказать по правде, чтение лиограмм могло бы занимать в полтора-два раза меньше времени. Но не наполнять же секретной информацией всю Вселенную, каждый её уголок? Поэтому она подвергалась сложнейшим динамическим алгоритмам шифрования, и дешифровка, которой занимался лично Баан-Ну, действительно занимала до половины времени считывания. Считалось, что Ланату содержание входящих и исходящих лиограмм неизвестно. Наивно считалось. На самом деле, разрабатывая эту систему, арзаки из "Ранвишей" даже заложили в неё "двойное дно" для собственной переписки. Нижние форманты, отсекаемые как "шум", на самом деле содержали одну из четырёх частей секретного сообщения.

Четыре - минимальное число для того, чтобы при дешифровке не наткнуться на следы структурной упорядоченности. Каждая из частей служила одним из трёх ключей к трём остальным. Имея на руках любые две или три, ничего не заподозришь. Все четыре прочесть можно только с помощью Лингвомашины, которую Морни должна смонтировать уже на Беллиоре на случай обнаружения там разумных и говорящих аборигенов, но заподозрить связную текстовую структуру, зачем-то прогнав четыре части через генеральский дешифратор, труда не составит. Поскольку, как любил подчёркивать в своих интервью перед отлётом генерал Баан-Ну, лиограммы - удовольствие дорогое и ресурсозатратное, а первая часть послания от подполья на Рамерии была отправлена после разморозки Ланата (о чём просигнализировано известной ему контрольной последовательностью), то четвёртая без форсмажоров пришла бы уже на планету, с работающей Машиной.

Но форсмажор возник и обещал теперь дополнительную переписку. Что и повергало Ланата в растерянность. Оправят ли им, как предполагалось, четыре части подряд (с риском разоблачения) или задержат последнюю до посадки?

- Давай рассуждать логически, - предложил Ильсор, невольно подражая интонации Кау-Рука. - Если беллиорская цивилизация действительно достигла уровня, который вызывает необходимость корректив первоначального плана и даже согласования их с Бассанией, у них наверняка существует радиосвязь. Эфир доступен с орбиты, значит, для расшифровки их языка Машину начнут монтировать ещё до посадки. Это во-первых. Во-вторых, Баан-Ну тогда будет точно не до того, чтобы копаться в мусорной корзине и зачем-то прогонять через дешифратор обрезанные форманты. Ну а в-третьих, о выяснившихся обстоятельствах генерал будет сообщать Тор-Лану, а радист на той стороне исходя из них решит, как быть дальше.

- Это если обстоятельства будут достаточно ясными. А если нет?

- Я бы в таком случае придержал последний ключ до Беллиоры, когда Лингвомашина наверняка будет собрана.

Ланат вздохнул:

- Если бы на той стороне был ты или кто-то из тех, кого я знаю и чью логику могу просчитать, у меня и вопросов бы не возникло. Но неизвестно. кто там и что у него в голове. Вдруг он решит, что если четвёртым письмом будет пустышка (а я ведь это пойму на дешифраторе), мы запаникуем, подумаем, что подполье на Рамерии раскрыто...

- Так ведь в первом контрольная последовательность была?

- Мало ли что могло случиться между первым и четвёртым.

- Ну, подумать он так может, если только сам склонен к панике. О нас там известно, что мы далеко не паникёры...

- А разве такой вариант исключён? - стоял на своём Ланат.

- Я не заглядываю так далеко, когда не знаю, что за поворотом, - решительно отрезал Ильсор. - Меня сейчас больше волнует наша стратегия насчёт беллиорцев. Если там в самом деле достаточно развитая цивилизация, мы можем обзавестись союзниками...

- Такие вопросы не в моей компетенции, - Ланат развёл руками. - Но априори мы для них те же агрессоры, что и менвиты. Особенно если будут конкретные агрессивные действия. Значит, надо продумать, как тайно вступить с ними в контакт, - помолчал, обводя задумчивым взглядом толпу страдающих от вибрации арзаков. - При этом параллельно агитируя тех, кто пока не с нами, и выявляя возможных менвитских соглядатаев. И опять же, до прочтения вестей от подполья с Рамерии трудно говорить конкретно - многое будет зависеть от того, что там творится...

Ильсор покачал головой, пряча усмешку в антрацитовых глазах. Работа с лио-анализом привела Ланата к профдеформации - квантовому мышлению. Он просчитывал все варианты на несколько ходов вперёд, не отсекая каждый раз наименее вероятные, и в конце концов терялся от их многообразия.

- Главный менвитский соглядатай - вообще-то я! И уж если мне ничего не известно о других...

- ...значит, их задача - проверять тебя, - подхватил Ланат. - Я, во всяком случае, такого варианта не исключаю.

- Да ты никаких вариантов не исключаешь, - вздохнул Ильсор, уже не пряча улыбку. - Насчёт беллиорцев ты прав: это надо обсуждать с Лингвистом, и окончательное решение за ней. Но начать обсуждать лучше уже сейчас, не откладывая.

Однако поговорить с Морни ему так и не удалось. Уже спускался было на женский ярус, когда вой сирены оповестил, что арзаков наконец-то выпускают из отсеков и зовут на построение. Самого Ильсора с группой техников в скафандрах ожидаемо отправили готовить маскировку и заодно провести общий наружный осмотр корпуса.

В открытом космосе, он, конечно, был впервые. И хотя изрядно покоцанная межзвёздной пылью обшивка требовала тщательного внимания, оно и дело отвлекалось на распростёртую над головой непроницаемо чёрную бездну, исколотую странными немигающим звёздами. Беллиора отсюда должна быть уже хорошо видна, но пока что скрыта от Ильсора кораблём.

Вскоре заработали выровненные антенны, и оптические преломители скрыли звездолёт от постороннего наблюдателя, окутали маскировочным полем.

Красная звёздочка в телескопе Озмы больше не появлялась.

 Отправлено: 18.07.21 06:30. Заголовок: Глава проходная, что..

Глава проходная, чтобы не слишком скучали ))
Название "Палящая Чаша" - аллюзия на Солнечную Чашу из фанона Ассы Радонич
Название "Ранвиши" для арзакского подполья на днях было предложено Ю.Н.Кузнецовым в фейсбуке Даниила Алексеева.

 Отправлено: 18.07.21 23:37. Заголовок: Рад видеть в действи..

Рад видеть в действии инженера Вер-Ту ) Не в тему: Наконец и этот волковский персонаж возродился фактически из небытия