Пост N: 401
Зарегистрирован: 12.05.11
Откуда: Россия, Шушенское
Рейтинг:
5
Награды:
Отправлено: 02.02.13 17:42. Заголовок: Через кроссоверы к звёздам!
За идею этой темы я должен поблагодарить уважаемого Железного Дровосека, придумавшего и организовавшего конкурс кроссоверов.
Оказывается, это очень даже увлекательное занятие – соединять, казалось бы, несоединимое. Причём, чем более далёки друг от друга литературные источники, тем сложнее работа и любопытнее результат. Меня не слишком привлекает написание кроссоверов стандартных, когда какого-либо известного персонажа перемещают в мир другого произведения и смотрят, что из этого получится (например, Гарри Поттер в ИГ). Мне гораздо интереснее скрестить, соединить, перемешать два исходный произведения так, чтобы в итоге получилось что-то совершенно неожиданное. То есть предметом кроссоверизации становятся не персонажи, а авторские миры, стили и сюжеты. Дабы не вызвать гнев особо суровых ревнителей правил, я на всякий случай изобрёл новое определение для таких работ: миксовер. Хочется верить, что уважаемые авторы, чьи произведения я взял на себя смелость "немного переосмыслить", отнеслись бы к моему безобразию с пониманием и, может быть, с юмором.
У меня всё начинается с того, что я как раз переделываю имена. Если получается, то всё остальное уже проще. Создаётся как бы нужная атмосфера для дальнейшей фантазии. Лично мне больше всего дорог кардинал Страшилье.
Пост N: 476
Зарегистрирован: 12.05.11
Откуда: Россия, Шушенское
Рейтинг:
10
Награды:
Отправлено: 22.02.15 12:06. Заголовок: На деревню бабушке
Ещё два... так и хочется написать "шедевра", но из скромности напишу просто - ещё две безделушки. На этот раз под удар попал уважаемый и любимый Антон Павлович. Смею надеяться, что он не рассердился бы на столь вольное обращение с его текстами.
Предупреждение: все права принадлежат А. М. Волкову и А. П. Чехову. В тексте присутствуют дословные выдержки из оригинальных произведений. Данный текст создан не с целью извлечения прибыли.
На деревню бабушке ("Волшебник Изумрудного города" – А. М. Волков, "Ванька" – А. П. Чехов)
Устька Жуков, девятилетний мальчик, отданный три месяца тому назад в ученье к дворцовому столяру, в ночь под очередную годовщину Явления Великого и Ужасного не ложился спать. Дождавшись, когда хозяева и подмастерья ушли на площадь наблюдать праздничные фейерверки, он нашарил в хозяйском столе бутылёк с чернилами, ручку с заржавленным пером и, разложив перед собой измятый лист бумаги, принялся писать. Прежде чем вывести первую букву, он несколько раз пугливо оглянулся на двери и окна, покосился на тёмный портрет Гудвина, по обе стороны которого тянулись полки со столярным инструментом, и прерывисто вздохнул. Бумага лежала на скамье, а сам он стоял перед скамьей на коленях.
«Милая бабушка, Гингемия Макаровна! — выводил он. — И пишу тебе письмо. Поздравляю вас с праздником Явления и желаю тебе всего от создателя нашего Гуррикапа. Нету у меня ни отца, ни маменьки, только ты у меня одна осталася».
Устька перевел глаза на темное окно, в котором мелькали сполохи взмывающих над дворцом огненных шутих, и живо вообразил себе свою бабку Гингемию Макаровну, служащую знахаркой и травницей у господина Кокусова в далёкой деревеньке Когидовке. Это маленькая, сухонькая, но необыкновенно юркая и подвижная старушка лет восьмидесяти, с морщинистым лицом и глубоко посаженными глазами. Днем она спит в людской пещерке или сплетничает с кухарками, научая их выводить бородавки или лечить почечные колики, ночью же, завёрнутая в старую мантию, ходит вокруг деревни, собирая по канавам и лужам пиявиц с лягухами. За ней, ухая и кулдыча, перелетает с плетня на плетень филинок Гуамоко, полное прозвище которого не выговоришь и за три дня. Этот Гуамоко с виду безобиден и ласков, одинаково умильно смотрит как на своих, так и на чужих, но кредитом не пользуется. Под его почтительностью и смирением скрывается самое что ни на есть ведьминское ехидство. Никто лучше его не умеет вовремя подкрасться и цапнуть кривым клювом за ухо, забраться в чужой ледник или украсть у растяпистого хозяина курицу. Ему уж не раз отбивали крылья, дважды его топили в пруду, каждую неделю колотили палками до полусмерти, но он всегда оживал и вновь принимался за старое.
Теперь, наверно, бабка стоит у ворот, щурит глаза на яркие огни Кокусовской усадьбы и, притопывая старыми чунями, балагурит с дворней. Знахарская сума её подвязана к поясу. Бабка всплескивает руками, пожимается от ночного холода и, старчески хихикая, поглядывает то на дворника, то на конюха.
– Вялеными лягушками нешто вас угостить? – говорит она, подставляя жевунам свою знаменитую на всю округу суму.
Жевуны в ужасе отпрянывают. Бабка приходит в неописанный восторг, заливается весёлым смехом и тоненько вскрикивает:
– А вот ещё пиявочки сушёные! Ась, каково!
Она предлагает лягушек филину. Гуамоко из почтительности употребляет угощение, хотя от лягушек давно отвык и сильнее уважает куриные потрошка. А погода великолепная. Воздух тих, прозрачен и свеж. Ночь темна, но видно всю деревню с ее голубыми крышами и фруктовыми садами. Всё небо усыпано весело мигающими звездами, похожими на шарики из шерсти шестилапых, и Млечный Путь вырисовывается так ясно, как будто его перед праздником заново нарисовали серебряной краской…
Устька вздохнул, макнул в чернила перо и продолжал писать:
«А вчерась мне была выволочка. На неделе правитель наш поручил хозяину важный заказ вытесать из дерева хвост для Морской Девы. Дева эта как живая, руками всплескивать умеет и глазами лупает что твой филин. Токмо хвоста рыбьего у ней не хватает. Хозяин велел мне вымазать хвост льняным маслом, а я по неучёности своей взялся макать кисть в горшок со скипидаром. Хозяин, как увидел, начал тем хвостом мне в харю тыкать. И теперь я весь в скипидаре, а отмыться нечем. А Гудвин, правитель наш, как узнал, что заказ вовремя не выполнен, велел виновного строго наказать, чтобы неповадно было. И теперь я на лавке сидеть не могу и всё у меня болит. Подмастерья надо мной насмехаются, хозяин смотрит тигрой саблезубой, жена хозяйская шипит на меня ровно змея и спать меня гонит в сени, а когда ребятенок ихний плачет, я вовсе не сплю, а качаю люльку. Ежели ты не знаешь, бабушка, здесь теперь все ходют в зелёных очках по приказу самого правителя. Только мне очков не дают, потому как говорят не заработал ещё. И я по этому поводу не шибко печалуюсь, в очках ходить тяжко, всё вокруг зелёное и под ногами дорогу плохо видать. А еды мне от хозяев нету никакой. Утром дают хлеба, в обед каши и к вечеру тоже хлеба, а чтоб чаю или щей, то хозяева сами трескают за обе щеки. А мне даже жевать впустую запрещают, говорят, что в Изумрудном городе жевуны не живут, потому и жевать впустую нельзя. А я до того голоден иной раз, что полено сжевал бы, ей-ей… Столярному делу меня не учат, а заставляют только полы мести да чурбаки с телеги в сарай тягать… Милая бабушка, сделай милость, возьми меня отсюда домой, на деревню, нету никакой моей возможности… Кланяюсь тебе в ножки, увези меня отсюда, а то помру…»
Устька покривил рот, потер своим черным кулаком глаза и всхлипнул.
«Я буду тебе пиявиц ловить и сушить, – продолжал он, – травы тебе собирать по ночам, а если что, то секи меня во все места. А ежели думаешь, должности мне нету, то я Гуррикапа ради попрошусь к приказчику сапоги чистить, али в подпаски пойду. Бабушка милая, нету никакой возможности, просто смерть одна. Хотел было пешком на деревню бежать, да сапогов нету, и тигров боюсь. А когда вырасту большой, то за это самое буду тебя кормить и в обиду никому не дам, а помрешь, стану в пещерке твоей жить и знахарство твоё продолжать в память о твоих трудах и заслугах.
А Изумрудный город большой. Дома всё господские, в два и в три этажа и всюду изумруды на крышах понатыканы, которые стоящие, а которые из простого стекла. А свиней и курей не держат, покупают мясо у торговцев. С бубенцами тут ребята на колядки не ходят и на дворцовое крыльцо петь никого не пущают. А на соседней улице лавка стоит, в которой торгуют детям маленьких кукол деревянных, в образе солдат с дубинами. Оченно мне хочется себе хоть одного заиметь, ежели обучусь на столяра, непременно такого солдата себе топором вытешу, да не маленького, а в человечий рост…
Милый дедушка, а когда к господам приедет погостить их дочь Виллина Игнатьевна и будет подарки раздавать, возьми мне золоченный орех и в мой сундучок спрячь. Попроси у барышни, скажи, для Устьки».
Устька судорожно вздохнул и опять уставился на окно. Он вспомнил, как в прошлом году на всё лето в Когидовку приехала Виллина Игнатьевна, любимица Устьки. Когда еще была жива Устькина мать Пелагея и служила у господ в горничных, Виллина Игнатьевна кормила Устьку леденцами и от нечего делать выучила его читать, писать, считать до ста и даже танцевать кадриль. Когда же Пелагея умерла, сироту Устьку спровадили в пещерку к бабке, а из пещерки в город к дворцовому столяру…
«Приезжай, милая бабушка, – продолжал Устька, – Создателем Гуррикапом тебя молю, возьми меня отседа. Пожалей ты меня сироту несчастную, а то меня все колотят и кушать страсть хочется, а тоска такая, что и сказать нельзя, всё плачу. Пропащая моя жизнь, хуже всякой… А еще кланяюсь всем нашим, кто меня помнит. Остаюсь твой внук Устин Жуков, милая бабушка приезжай».
Устька свернул вчетверо исписанный лист и вложил его в конверт, купленный накануне за полгроша… Подумав немного, он макнул перо и вывел адрес: "На деревню бабушке".
Потом почесался, подумал и прибавил: «Гингемии Макаровне». Довольный тем, что ему не помешали писать, он прямо в рубахе и босиком выбежал на улицу…
Поварёнок Балуолька из дворцовой кухни, которого он расспрашивал накануне, сказал ему, что письма опускаются в почтовые ящики, а из ящиков развозятся по всей земле на почтовых тройках с пьяными ямщиками и звонкими бубенцами. Устька добежал до первого почтового ящика и сунул драгоценное письмо в щель…
Убаюканный сладкими надеждами, он час спустя крепко спал… Ему снилась милая пещерка. У камина сидит бабка, грея босые ноги, и читает письмо пожилым деревенским жевуньям… На приступке нахохлившийся взъерошенный Гуамоко вертит круглой головой… А у входа стоят вытесанные из дубовых брёвен деревянные солдаты с огромными дубинами. Сердитый правитель Гудвин, проведавший про Устькины жалобы, хочет войти в пещерку, чтобы отобрать у бабки ругательное письмо, но солдаты заступают ему дорогу и тузят его дубинами во все микитки… Устька улыбается во сне и натягивает на себя ветхое дерюжное одеяло. Над Изумрудным городом взлетает последняя праздничная шутиха…
Пост N: 477
Зарегистрирован: 12.05.11
Откуда: Россия, Шушенское
Рейтинг:
10
Награды:
Отправлено: 22.02.15 12:09. Заголовок: Толстый и тонкий
Толстый и тонкий ("Волшебник Изумрудного города" – А. М. Волков, "Толстый и тонкий" – А. П. Чехов)
В двух кварталах от дворцовой площади, перед колоннадой министерства сельского хозяйства, встретились два приятеля: один толстый, другой тонкий. Толстому только что подновили нарисованное на холсте лицо, и губы его, не до конца просохшие, лоснились, как спелые вишни. Пахло от него свежей соломой и немного масляной краской. Тонкий же только что выбрался, гремя и бренча, из почтового дилижанса и был навьючен баулами, узлами и железными ящичками. Пахло от него перегретой машинной смазкой и полиролем. Из-за его спины выглядывала худенькая женщина с жёсткими кудряшками и остреньким носом – его жена, похожая на него, как две капли воды, и высокий подросток с прищуренным глазом – его сын, отличающийся от отца более щуплой фигурой и куцым поношенным мундирчиком цвета кровельной жести.
– Дружище Дровосек! – воскликнул толстый, увидев тонкого. – Ты ли это? Голубчик мой! Сколько зим, сколько лет!
– Батюшки! – изумился тонкий, роняя из рук баулы. – Страшила! Друг сердечный! Откуда ты взялся?
Приятели троекратно облобызались и устремили друг на друга глаза, полные счастья. Оба были приятно ошеломлены.
– Милый мой! – начал Дровосек после лобызания. – Вот не ожидал! Вот сюрприз! Ну, да погляди же на меня хорошенько! Я ведь всё такой же красавец, как и был! Скриплю и не ржавею! Ну, что же ты? Богат? Женат? Я уже женат, как видишь... Это вот моя жена, Луиза... Тоже, некоторым образом, хе-хе, железная… А это сын мой, Нафанаил, ученик ремесленной гимназии. Это, Нафаня, друг моей юности! В Изумрудный город вместе шли по дорожке из жёлтого кирпича! С Людоедом сражались, тигров распугивали. Сейчас, пожалуй, и не поверишь, а в своё время мы были ого-го! Герои!
Нафанаил немного подумал и снял маслёнку. Его голова сверкала на солнце торжественным металлическим блеском, но сзади, на затылке, спрятавшаяся от бдительного взгляда, притаилась плохо затёртая ржавчина.
– С Великим и Ужасным запросто разговаривали! – воодушевлённо продолжал Дровосек. – Было, брат, дело! А помнишь, Страшила, как мы с тобой спорили? Ты мне всё талдычил, что важнее всего мозги, а я тебе доказывал, что самое главное в жизни – сердце. Ты мне этими своими мозгами плешь протёр, право слово… Хо-хо... Молодые были, глупые! А это моя жена, урожденная мигунья. Дальняя родственница, между нами, господина Фледа. Да-да, того самого… Впрочем, тебе он, верно, не знаком, куда нам с тобой до него… Не бойся, сын! Подойди к Страшиле поближе. Я тебе о нём, помнится, как-то рассказывал…
Нафанаил немного подумал, подходить к Страшиле не решился и спрятался за железную спину отца.
– Ну, как живешь, друг? — спросил Страшила, восторженно глядя на Дровосека. – Служишь где? Дослужился?
– Служу, милый мой! В министерстве путей сообщения уже второй год и кабинетик собственный имею. Жалованье неважное... ну, да бог с ним! Поперву-то высоконько взлетел, чуть не в самые управляющие, да не удержался, мозгов, хе-хе, не хватило. Всё же прав ты был тогда, мозги надо было у Гудвина просить. Без мозгов, брат ты мой соломенный, наверх не взберёшься… Да и ладно! Меньше хлопот, спокойнее сердцу. Жена уроки музыки дает, я инструмент приватно выделываю. Молотки, ножи, топоры. Отличный инструмент! По две монеты за штуку продаю. Если кто берет десять штук и более, тому, понимаешь, уступка. Пробавляемся кое-как… Ну, а ты что? Небось, уже в секретари выбился? А?
– Нет, милый мой, поднимай повыше, – лукаво улыбнулся Страшила нарисованным ртом. – Я уже до министра дослужился... Две изумрудные звезды имею. Причём, заметь, без протэкции, исключительно своими родными иголками и булавками. Да-с.
Дровосек вдруг застыл, мигнул испуганно, но скоро лицо его распахнулось на две половинки широчайшей улыбкой; казалось, что от лица и глаз его посыпались искры. Сам он сгорбился, сложился, потускнел... Его чемоданы, узлы и ящички оплыли и расселись... Длинный нос жены стал еще длиннее; Нафанаил вытянулся во фрунт и судорожно застегнул все пуговки своего мундира...
– Я, ваше превосходительство... Очень приятно-с! Друг, можно сказать, беззаботной юности и вдруг вышли в такие вельможи-с! Хи-хи-с.
– Ну, полно! – поморщился Страшила. – Для чего этот тон? Мы с тобой давние друзья – и к чему тут это чинопочитание!
– Помилуйте... Что вы-с... – захихикал Дровосек, еще более складываясь. – Милостивое внимание вашего превосходительства... вроде как бы живительный порошок... Это вот, ваше превосходительство, сын мой Нафанаил... жена Луиза, мигунья, некоторым образом...
– Экий ты, право, сделался угодливый, – с досадой произнёс Страшила. – А ведь прежде ты совсем иначе со мной держался.
– Виноват-с, – согнулся в поклоне Дровосек. – Прежде мы к стыду своему не знали-с…
– Ну а сердце-то твоё как? – спросил Страшила, пытаясь вернуть разговор в дружескую ноту. – Не жалуешься?
– Не извольте беспокоиться! Стучит-с, – Дровосек аккуратно ударил себя ладонью в худую гулкую грудь. – Вот не поверил в ту пору в мудрость вашего превосходительства, выпросил себе никчёмную вовсе в хозяйстве вещь…
– Что ж ты, друг милый, о сердце своём так пренебрежно отзываешься? Ведь кабы не оно, пожалуй, и семьёй бы не обзавёлся. Разве нет?
– Со всех сторон вы правы, ваше превосходительство господин министр, – умильно зачастил Дровосек, упорно не замечая страдающую гримасу на лице Страшилы. – Только ведь вы в мудрости своей силу ума преумножили, посредством чего в люди вышли, поднялись до высот, нам простым смертным недоступных… А сердце… Что сердце? Ни прибытка от него, ни пользы-с.
– Ну, как же?.. – слегка растерялся Страшила. – Семейное счастье, оно, брат, не последнее дело. По себе сужу. Я-то ведь всё один, половинку свою так и не нашёл. Торчит она где-то по сию пору на неведомом поле, ворон пугает.
– Экая печаль, ваше превосходительство! – вскричал Дровосек. – Зато каких сияющих высот вы достигли в служении, так сказать, отечеству на ниве, так сказать, процветания… Две звезды опять же-с… Мундир не чета нашему… Позвольте к ручке приложиться, исключительно из уважения к вашей мудрости-с…
Страшила хотел было возразить что-то, но на лице у Дровосека было написано столько благоговения, почтительности и слепящей глаза подобострастности, что министра за малым едва не стошнило прелой соломой. Он отвернулся от друга и подал ему на прощанье мягкую руку в замшевой перчатке.
Дровосек пожал три пальца, поклонился с угодливым взвизгом всем туловищем и захихикал: «хи-хи-хи». Жена принуждённо улыбнулась, качнув упругими завитушками провинциальной причёски. Нафанаил шаркнул ногой, высек из мостовой искры, и уронил маслёнку. Все трое с ошалелым восторгом смотрели вслед уходящему в сторону Изумрудного дворца Страшиле и часто кланялись, словно заводные болванчики. В груди у каждого глухо колотилось небрежно закреплённое тряпичное сердце – изготовленное не из самого дешёвого шёлка, но такое, как оказалось, бесполезное на тернистом пути к жизненному успеху.
Пост N: 478
Зарегистрирован: 12.05.11
Откуда: Россия, Шушенское
Рейтинг:
10
Награды:
Отправлено: 22.02.15 18:18. Заголовок: Прямолинейность тут ..
Прямолинейность тут целиком от оригинала. Когда я стал разбирать (и переделывать на свой лад) рассказ Чехова, я вдруг заново обнаружил то, что, наверное, когда-то знал, но благополучно забыл. Этот рассказ... это почти фельетон. Очень прямолинейный, без лишних деталей, разящий с одного удара. Ну я и не стал пытаться как-то это всё смягчить. А насчёт жены... Может быть, может быть... Но тут дело в том, что по логике рассказа Дровосек делал карьеру в стране Мигунов и поэтому ничего удивительного нет в том, что и жену он "подцепил" там. Тем более, что искусные в ремёслах мигуны вполне могли его такой женой обеспечить.
Пост N: 479
Зарегистрирован: 12.05.11
Откуда: Россия, Шушенское
Рейтинг:
10
Награды:
Отправлено: 23.02.15 06:15. Заголовок: Старая Мышь, не обиж..
Старая Мышь, не обижайтесь, но более ругательных отзывов я ещё не получал. Да-с. Весьма признателен.
Хотелось бы, тем не менее, узнать в чём конкретно заключается "отстойность" этих текстов. В злостном искажении оригиналов? В отсутствии стиля? В неприглядном изображении некоторых канонических персонажей? В... даже не знаю, что ещё придумать. Может быть, поможете мне осознать мои ошибки. Был бы вам премного благодарен.
Кванга, зачем вообще связывать атмосферу чеховских рассказов с Волковскими персонажами? Лично я считаю сие неприемлемым. Извините за резкость отзывов, но по-другому я просто не умею. Всегда пишу то, что думаю.
Пост N: 480
Зарегистрирован: 12.05.11
Откуда: Россия, Шушенское
Рейтинг:
10
Награды:
Отправлено: 23.02.15 12:45. Заголовок: Странный вопрос - за..
Странный вопрос - зачем? Так и хочется ответить: потому что захотелось!
Если бы вы взяли на себя труд просмотреть хотя бы заголовки этой темы, вы бы обнаружили, что я связал с Волковскими персонажами "атмосферу" произведений таких авторов, как Юлиан Семёнов, Марк Твен, Александ Дюма, Фёдор Достоевский и даже Гомер. Удивительно, но почему-то никого это не покоробило.
И, кстати, да, я считаю сие вполне приемлимым. Увы и ах! И в этом нет никакого уничижения или издевательства над Антоном Павловичем. Абсолютно.
Так что на очереди вполне возможны и Стругацкие, и Сельма Лагерлёф и... не буду пока раскрывать все свои задумки. А то напишет кто-нибудь, что они "отстойные", и вдохновение меня покинет. Не хотелось бы.
А я, к своему стыду, смешиваю. И оказывается, что "несовместимое" порой - вполне совместимо. Если, конечно, не относится к этому слишком серьёзно.
Нет, в самом деле, неужели непонятно, что это всего лишь литературные шутки? Нечто сродни тем стихотворным пародиям Леонида Филатова, когда он представлял, как написали бы про мультфильм "Ну, погоди!" известные поэты: Давид Самойлов, Белла Ахмадулина, Андрей Вознесенский, Юлия Друнина. И никто не упрекал его в смешивании несмешиваемого и в отстойности текстов.
Цветария , присоединяюсь. Интересные и талантливо написанные кроссоверы мне тоже нравятся. Кванга , у Вас очень хорошо получилось передать атмосферу, мне очень понравилось. В ключе "Ваньки Жукова" становится жаль бедного Урфина... Спасибо. Все же, тот кроссовер по Ю. Семенову мне у ВАс нравится больше всех.
я бы никогда в жизни не стала бы мешать в одну кучу несовместимые вещи. Даже ради шутки.
А здесь кое с чем я не согласен. Мне думается, что несовместимых в абсолюте вещей вообще не существует. Совместить по каким-то общим чертам, пусть даже в незначительном объеме, можно что угодно с чем угодно. поэтому вопрос сводится не к тому, можно ли совмещать, а к тому, что из этого получилось. То есть, насколько удачно автор этого синтетического гибрида выбрал пару произведений, и насколько удачно их видоизменил, чтобы, не потеряв родства с первоисточником, они тем не менее состыковались (а еще лучше срослись и даже слились) в единое произведение.
Именно это и следует оценить, а не отметать с порога, как заведомо невыполнимую и даже предосудительную задачу. Впрочем, может быть Вы, Старая Мышь, просто имели в виду, что Кванга со своей задачей не справился. Тогда пожалуй следовало сказать именно это. Правда в таком случае потребовалась бы более подробная и серьезная аргументация.
А лично мне кажется, что заменив Толстого и Тонкого на Страшилу и Железного Дровосека он гораздо острее выразил исконную чеховскую мысль чеховского рассказа. Но пожалуй можно было и еще острее. Но это уже особенность авторского исполнения. Допустимая или нет, оценивает читатель.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 233
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет