Отправлено: 19.07.08 18:10. Заголовок: Разные старые мелочи от Юго-Западного Лоха
Вот... Решила выложить эти две штуковинки... По нескольким причинам сразу В том числе и по той причине, что новое что-нибудь я вряд ли уже напишу, а большое - вряд ли уже допишу
Отправлено: 19.07.08 18:14. Заголовок: Никто никому ничего
Заголовок: Никто никому ничего Автор: Седьмая Вода Фэндом: А. М. Волков "Волшебная страна" Рейтинг — PG Пары: ОМП/Девушка Дровосека, ОМП/ОЖП Жанр: POV, Ангст Аннотация: Дровосек (уже Железный, но еще не окончательно с этим смирившийся) сидит в своей хижине и мысленно перемывает косточки родственникам и знакомым Примечания: Аффтарша никого не хотела обидеть. Аффтарша просто хотела выговориться, оставаясь при этом в рамках приличий. Просьба аллегории и оскорбительные параллели с реальными людьми к рассмотрению не принимать. Предупреждения: OC, OOC, аморалка Статус: Законченное
Никто никому ничего Снова возвращаюсь, и снова никого нет. Наверное, пора уже перестать воображать, что кто-то придет. Но раньше приходили. С их стороны это должен был быть настоящий подвиг. Страшно подумать, на что готовы люди из вежливости. И я по-прежнему возвращаюсь пораньше, на случай, если кто-нибудь еще не понял, что в выражении вежливого сочувствия я не нуждаюсь. Это ведь я, если подумать, должен им вежливо сочувствовать — потому что по-настоящему сочувствовать я уже не могу. Если подумать. Что-то слишком много думаю я в последнее время. Ну а что еще делать-то? Сегодня уже никто не придет. Раньше приходили. Я не ее имею в виду… Ее я не жду. Хотя один раз она все-таки пришла, и тогда я тоже ее не ждал. Теперь я понимаю, почему она пришла, теперь понимаю, почему я — даже такой — еще что-то значил для нее. Не знаю, что было бы, если бы я понимал это уже тогда. Наверное, ничего бы не изменилось. Но я не понимал. И незачем гадать, что было бы. Есть то, что есть. Его я тоже не ждал, но он приходил. Несколько раз пришел, я уже начал приходить пораньше, чтобы не заставлять его сначала ждать, а потом бежать домой через вечерний, стремительно темнеющий лес. Оставаться здесь он отказывался. Не очень-то здесь удобно, это верно. А устраивать здесь комнату для гостей я не собирался. Уж он-то мне здесь совсем не был нужен. А он будто не понимал, что именно он здесь совсем не нужен, он наслаждался собственным благородством. Сейчас уже не наслаждается, хотя не уверен, что он действительно что-то понял. Просто он перестал сюда приходить. Наверное, срок траура по мне истек. А может, все-таки он вернулся к ней? Я не узнаю. Сам я не пойду выяснять. А сюда никто не придет. Если бы я был не я, а кто-нибудь другой, я бы тоже не пришел. И не потому, что живому нечего делить с кучей запчастей. А просто я и раньше был не таким человеком, с каким мне самому хотелось бы поговорить. Ну кто я, в самом деле, такой? Что я хорошего в жизни сделал? Ничего. Что я вообще сделал? Разочаровал семью, отбил девушку у двоюродного брата, ее семью до преступления довел, а потом ее и бросил. И сам жив остался, каким-то чудом… Самое бесполезное чудо из всех, что только можно придумать. Потому что сам я из всех тварей, что по земле бегают, над землей летают, под землей ползают и в воде плавают, самая бесполезная. И раньше был таким, а теперь уж… Они были хорошей парой. Были бы. Если бы не я. До сих пор не знаю, действительно ли я ее любил или просто позавидовал. Слишком у них всё было хорошо, а у меня ничего такого никогда не было. Просто я никогда не встречал таких девушек. Таких. Я и раньше не мог сказать, понять не мог, почему именно без нее я жить не могу, а теперь и подавно. Не знаю. Он был умнее меня и красивее, и добрее, я до сих пор уверен в этом, был, просто потому, что он не отбивал невест у двоюродных братьев. И хотя работать ему приходилось не меньше, чем мне, даже больше — у него братья и сестра, а я один на всём свете, — он никогда не выглядел так, будто у него нет времени ни на себя, ни на других, ни на что, кроме работы и отдыха от нее. Не знаю, как это у него получалось. И чего совсем не знаю, так это как она могла предпочесть меня. Но ее я не виню. Ее я никогда ни в чём винить не смогу. Так уж получилось, что какое-то время он был далеко, а я близко, и почему-то ей показалось, что я честнее. Я думал, что она ошибалась… Но не отступился. Тогда — не отступился. Если бы я не помнил о том, что есть еще брат, который ее любит… Но я помнил. Что есть, то есть. Да, она любила меня. Да, было жестоко ее прогонять. Я знал это. Но я знал, что тот, кого она любила, уже умер, а то, что осталось и таскается по земле, скрипя шарнирами — недостойно ничьей любви, и тем более ее. И еще я знал, что даже живым я был ее недостоин. Даже если бы он не существовал, я попробовал бы уговорить ее, я знал бы, что прав, но теперь я был дважды прав. Раньше я мог выдумывать оправдания себе, раньше высшим оправданием была моя любовь, но теперь это слово ничего не должно было для меня значить. Наверное, я действительно любил ее. Если даже сейчас я думаю о ней. А может, и раньше я только думал о ней, как сейчас, а любви настоящей не было? Я не могу это вспомнить. Самое важное в жизни помнишь не головой. Но лучше бы у меня и вовсе не осталось памяти. А еще лучше было бы, если бы я просто перестал существовать. Чтобы мне не пришлось говорить ей слова, которые сейчас не могу повторить даже мысленно, так они ужасны. Но я остался жить. Когда он пришел, сначала я удивился. Я думал, что он счастлив с ней и не хочет вспоминать о помехе, какой я когда-то для них был и какой быть перестал. Или что память о моем предательстве слишком горька и он не хочет ни ссориться с получеловеком — торжество над таким, как я, немногого стоит, — ни вежливо сочувствовать тому, кого ненавидит. Или что он, по доброте своей, стесняется своего счастья и боится обидеть того, чье место занял, хотя и по праву, боится ранить того, кого уже ничто не может ранить… Много разного я думал, и каждый раз выходило, что он не придет, никак не может прийти. Иногда я надеялся, что придет кто-нибудь другой из родственников. Но вместо этого пришел он. Как всегда, красивый и разговорчивый. Он сидел на земляном полу, согнув одну ногу в колене, занимая почти весь дом, и рассказывал все новости, какие мог вспомнить, не говорил только о ней, а я молчал и гадал, через что именно ему пришлось переступить, чтобы прийти сюда — через равнодушие счастливого, ненависть оскорбленного или смущение везучего… Несколько раз собирался я задать вопрос, но так и не собрался с духом. И когда он пришел опять, через неделю, я снова промолчал… Только в третий раз я спросил, как она поживает. Спокойно спросил. И он ответил, тоже спокойно. А я смотрел на него и никак не мог понять, что он имеет в виду. А когда понял, задал еще один вопрос — про него самого. У него всё было хорошо. У него всё было просто отлично. Потому что у него была невеста. Другая. Ему, кажется, было очень стыдно, но не перед ней, а передо мной, и не потому, что он предал ее, а потому, что я уже не мог понять, почему он ее предал. Потому что он не мог сказать «сердцу не прикажешь» или что-то в этом роде, а если бы сказал, наверное, тут же извинился бы. Хотя нет никакого смысла извиняться передо мной, и нет его вины в том, что у меня нет того, чему бесполезно приказывать. Скорее уж я виноват, что задаю лишние вопросы о вещах, которые меня уже волновать не должны. И еще я виноват, что рассчитывал на него — будто он что-то мне должен, или ей, или себе самому. Я виноват, что не понял… Не понял, почему она пришла ко мне тогда. Почему ей даже со мной — таким — жалко было расставаться. Не понял, почему она выбрала меня, а не его, хотя он был умным, красивым и добрым. Не понял, что не любое сердце подсказывает верные решения. Она нравилась многим… Не только моему двоюродному брату. Я знаю еще парней троих-четверых, заглядывавшихся на нее… Я по-прежнему верю, что кто-то из них умеет любить по-настоящему. Должен же быть хоть один человек в деревне лучше меня! Раньше я думал, что хуже меня уже никого нет… Я ошибался, другие оказались еще хуже, но я-то от этого лучше не становлюсь. Должен же быть на всём свете хоть один хороший человек — не считая ее, конечно, — должен же быть на всём свете хоть кто-то, достойный ее? Не может быть, чтобы из всех мужчин мира быть верным ей мог только один — тот, кому уже нет смысла быть верным? Тот, кому не нужно притворяться верным, тот, кому не приходится приказывать сердцу, потому что нечему приказывать? Если бы я мог снова стать живым… Я знаю, что это невозможно. Только это и дает мне право мечтать. Я ведь даже имени ее не называю никогда — чтобы случайно не позвать. Ко мне, такому. Можно сказать, на тот свет. А желать невозможного — не преступление. И я знаю, что всё будет хорошо. Даже не надеюсь — знаю. Наступает ночь. И опять никто не пришел. А значит, всё идет как надо.
Заголовок: Любимая игрушка Автор: Седьмая Вода Фэндом: А. М. Волков "Волшебная страна" Рейтинг — G Пары: Строго говоря, нет, нестрого говоря — УД/ОЖП Жанр: Фиклет Аннотация: Вольный бред, к счастью, не очень продолжительный, о юности одного из канонических персонажей, какого именно — можно не уточнять... Предупреждения: Наблюдается мэрисьюшка Статус: Законченное
Любимая игрушка Жила-была девочка по имени Флони. Богатенькая, хотя и страшненькая. Со странностями, но не задавака. И было у Флони много кукол. Целая комната одних кукол. Они сидели вдоль стен на полках и таращились в пространство разноцветными глазами. Флони знала их всех по именам, но с полок снимала редко. Для игры-то ей было нужно кукол десять — пятнадцать, не больше. А остальные были нужны просто для коллекции. А любимой куклой была Бобзи. Или был. В разнообразных флониных играх Бобзи случалось бывать и девочкой, и мальчиком, и существом неопределенной половой и видовой принадлежности. А по внешности Бобзи уже сложно было сказать, как он/она выглядел(а) в начале своей кукольной карьеры — жизнь в лице Флони крайне жестоко обошлась с этим одноногим деревянным человечком со стертой физиономией, а именно так он выглядел уже к тому времени, когда Флони только начала входить в сознательный возраст. За домом Флони был двор, а вокруг двора был синенький заборчик с резными зубчиками сверху и одной разболтавшейся доской, а за забором этим был соседский двор, где сидел соседский мальчик и издевался над муравьями. Мальчика звали чаще всего «Эй, мелкий». Флони называла Мелкого его настоящим именем — Финя, — а он ее за это бил. А когда он ее не бил, и когда взрослых дома не было, он ходил к ней в гости. Там Флони показывала Мелкому своих кукол, а он не слушал ее и только ел пирожки на халяву. Один раз Флони сказала, что Бобзи — ее любимая игрушка. — Почему Бобзи? Он же страшный, — сказал Финя, дожевав пирожок. Куклами Финя не интересовался, но Бобзи знал даже он. — Его не жалко, — пожала плечами Флони. Прошло какое-то время, и соседского мальчика уже не звали «Эй, мелкий». Теперь его звали «Эй, длинный». А Флони по-прежнему называла его по имени и говорила, что он ее лучший друг. Поэтому Длинный старался с ней не встречаться. Кстати, он делал игрушки. Которые, как вы и сами, наверное, догадались, никто не покупал. Один раз Флони пришла к Длинному и сказала, что купит все его игрушки. Какие есть. — Не смешно, — сказал он. — Я не шучу, — сказала Флони. — Ты же знаешь, у меня коллекция. Финя посчитал в уме, сколько пришлось бы соседке выложить за всё это художество. Она, конечно, была девушкой богатой, но не настолько, чтобы позволить себе такое меценатство. — Не смешно, — повторил он. — Не думай, что ты меня разыграла. Я тебе и на секунду не поверил. — Я тебя не разыгрываю, — терпеливо сказала Флони. — Это самое меньшее, что я могу сделать. Когда моему лучшему другу нужны деньги. — Ага, — сказал Финя. — Конечно. Лучшему другу. Слушай, Флони… Слушай, Флони, шла бы ты лесом. А потом он и вовсе переехал на другое место жительства. Не из-за соседки, конечно. Просто переехали. И звали его теперь… Теперь его никак не звали, он сам приходил. А Флони так и не женилась. Не из-за Фини, конечно. Кто пойдет за девушку с приветом и тремястами тридцатью тремя куклами вдоль стен, даже если она самая богатая в деревне? Кстати, даже сейчас, хотя с тех времен прошло лет сто, а то и больше, Финя терпеть не может, когда его называют а) Финей, б) лучшим другом и в) любимым литературным персонажем. Прямо как услышит, так сразу и уходит, хлопнув дверью. Ну, или не уходит.
Спасибо! Да!Хорошо!Это о нас! Наконец-то появилась художественная литература, которую можно читать, впитывая все,большими глотками, ничего не выкидывая.Честно написано, без лишних слов и спекуляций(обычно авторы вставляют в прозу иного чего для галочки, для сюжета и для дешевых эффектов, а тут, видимо, человек писал, не надеясь произвести впечатление, поэтому и отлично получилось)! И язык органичный. А со мной в жизни было то, что с Финей. Иногда думаешь, что люди с тобой общаются, потому что больше не с кем... играют с игрушкой, которую не жалко, с самой плохой. Может, я слишком много о себе думаю, но все-тки шепотом позволю себе сравнение: это как мой Кау-Рук, который думал, что Ким-Ри с ним играет как с самой плохой игрушкой, и тем ее обидел, в то время как Ким-Ри считала Кау-Рука лучшей игрушкой. А ведь весь этот эпизод я писала с себя
Эх, ещё хочется...попить воды, семижды очищенной от примесей...жажда Седьмой Воды...
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 86
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
).
(но мну тихо ждёт, не боитесь) 
- дома
- никого нет дома
