Отправлено: 09.08.14 22:07. Заголовок: Трое в пустыне-история третья и последняя

Образ Рамерийской пустыни не отпускает уже второй месяц. Такого стойкого наваждения не помню уже давно. Поэтому вот третий рассказ - надеюсь, последний. Потому что считаю самым правильным способом для книжных сериалов трилогии. Все остальное - уже на совести писателя.
Постаралась завершить все линии, начатые в первых двух рассказах - и ненароком начала парочку новых.

 Отправлено: 09.08.14 22:11. Заголовок: Предупреждение! Где ..

Предупреждение!
Где-то ближе к концу история распадается на две версии - мужскую и женскую. Автору просто было лень выбрать что-то одно, хотя женский вариант развития событий ему самому кажется слишком фантастичным и немного слащавым. Решайте сами - на чьей вы стороне.

 Отправлено: 09.08.14 22:17. Заголовок: Трое в пустыне Его..

Трое в пустыне

цитата:

Его даже могут приковать в Рамерийской пустыне к камню и оставить одного. И дальше уж, по менвитским законам, его дело – выжить. А. М. Волков «Тайна заброшего замка».

Во время приговора он молчал. Задние ряды, где теснились менее титулованные менвиты, глухо гудели, стрекотали аппараты журналистов, кто-то украдкой, с приглушенным звуком досматривал футбольный матч по визору, а он, Мон-Со, начальник эскадрильи, лицо, приближенное к руководителю экспедиции, молчал. Только время от времени смотрел в ту сторону, где сияло золото мундира генерала Баан-Ну.
Грезилось, что вот-вот начальник его встанет и скажет оправдательное слово в его, Мон-Со, защиту. На Беллиоре говорят – верен, как собака. Он и был верен как собака. И умел ждать. Поэтому, упрямо сжав губы, выслушал все, что говорили о его небрежности при колонизации нового мира, о преступной халатности, повлекшей массовый летаргический сон экипажа, о пренебрежении правилами безопасности. Не изменив выражения лица, пережил процедуру разжалования, когда срезали с мундира искусно вышитые ордена и награды. «Неаккуратно, не по форме», - даже в вертолете он продолжал теребить сиротливо торчавшие нитки. Но генерал не сказал ни слова. Ни тогда, ни позже.
Кроме охранников службы исполнения наказаний, никто преступника не провожал. Это считалось дурной приметой: видеть место казни. Таким же дурным знакомы было не назначить виновного в случае военной неудачи. В этом было что-то древнее, знаковое: выбрать искупительную жертву, которая перечеркнет, восполнит поражение. Только одну, но чтобы расплатиться за все, чтобы приманить удачу в будущем. Арзаки для этих целей не годились: мелко, незначительно.
Но Мон-Со не хотел думать об этом. Ветер влетал в окно, ерошил волосы, и он наслаждался полетом, стараясь гнать мысль: это последний вертолет в его жизни. И уж точно никогда ему не ощутить в своих руках подрагивающие, обтянутые кожей рычаги штурвала, почувствовать дрожь вертикального старта послушной машины. Он всегда больше любил машины за покорность и безынициативность. Люди были полны сюрпризов, они нарушали дисциплину и расшатывали систему изнутри. Машины его не подводили. До того раза, когда на пути встали таинственные черные камни беллиорской пустыни, будь трижды проклята эта планета с ее обитателями! Почему-то все обвинители более всего ссылались на этот факт.
Мон-Со высокомерно терпел возню охранников с веревками. Эти путы, увешанные овальными официальными печатями, тоже были традицией, сменившей вульгарные наручники. Наконец, все церемонии были закончены, полицейские чины прокричали здравицу правителю, вскинув руки к солнцу: «Гоар-ру», и вертолет исчез в небе, обдав на прощание голубой пылью лицо и грудь.
И вот тогда Мон-Со отбросил сдержанность. Он кричал долго и протяжно, выл, как раненый зверь, тратя драгоценное дыхание и влагу, вертясь волчком и дергая путы. Но веревки держали, или это он стал таким слабаком? Одна из печатей, прикрепленная у самого горла, встала на ребро и с каждым новым толчком глубже впивалась в тело. Преступник извернулся, рванул зубами и оторвал коричневый гладкий овал, так что рот наполнился жжением и горечью. Мон-Со отбросил печать, насколько смог и злобно плюнул на нее, но не попал. Он рвался еще и еще, чувствовал, как натянулись жилы на шее и заныли мускулы. Но веревки были прочны.
Солнце подмигивало с неровной поверхности сургуча. До заката было еще далеко. Он обессилено повис на веревках: муха в паутине. Яд бессилия разливался по жилам. Слишком далеко до заката.
***
Сколько он так провисел, Мон-Со впоследствии не помнил. Кажется, солнце успело сесть и снова встать, но ночной холод пробрал его до костей, так что он был даже рад первым лучам. С холодом ушли и скрежещущие звуки, от которых по спине бегали ледяные мурашки. Что за животное могло их издавать, он не знал и знать не хотел.
Когда за холмом заговорили и заскрипела колючая пыль под сапогами, он не обратил внимания, не хотелось тратить силы воспаленных глаз на очередной мираж пустыни. Сколько их уже было за истекшие сутки! Шорох шагов и голоса показались новой пыткой, но в отличие от ночных звуков, они приближались и меняли тональность, как это бывает со звуками живыми. Но вскинуть раскаленную добела голову заставили слова арзакской речи. Гордыня из последних сил боролась за выживание: подлые рабы увидят его, офицера, выпускника высшей военно-воздушной академии в таком положении!
Из-за холмов выступили две серебристые фигуры. Они мягко освечивали на фоне голубоватых холмов. Лица защищали опущенные непрозрачные щитки. Незнакомцы объяснялись жестами. Тот, что повыше показал рукой на небо, и Мон-Со понял, что улетевший накануне вертолет привел их сюда. Они поискали на земле следы посадки и взлета, однако темная фигура человека заинтересовала их больше. Высокий кубарем скатился с холма, в то время как низенький переключал кнопки на маленьком приборчике, очевидно, проверяя наличие живых существ поблизости.
Свет отражался от блестящего костюма, ослеплял, но Мон-Со, сощурив глаза, с отстраненным любопытством следил за экономными движениями бегущего. «Спортом, наверное, занимается», - мелькнула глупая мысль, а следом пришла еще одна, такая же несвоевременная – человек в серебряном был менвит. Менвит по росту и силе.
Незнакомец добежал и поднял забрало. На Мон-Со смотрело лицо Кау-Рука.
***
Вдвоем вновь прибывшие быстро освободили опального летчика. Тонкие серебристые комбинезоны были прохладны на ощупь и текучи, словно трогаешь воду. Второй, осмотрев ожоги Мон-Со, принялся стягивать с себя защитную оболочку. Уже ничему не удивлявшийся спасенный признал в нем Ильсора – личного слугу генерала.
Старые знакомые спорили над безвольным телом освобожденного «преступника».
- Ты рехнулся, если хочешь остаться без защиты в такую жару! Мы и так похожи на запеченное в фольге мясо, а ты хочешь подрумяниться сверху?
- Посмотри на него. Еще немного, и он подрумяниться до костей.
- Ильсор, это же МонСо, Мо-н-С-О. Мало кто ненавидит арзаков так, как он. Если ему суждено сдохнуть в пустыне – этому должно быть. По менвитским законам.
- Умер-е-ть достойно… - прохрипел спасенный.
- Вот видишь, он со мной согласен.
- Я арзак, и ваши законы для меня ничего не значат. К тому же принять спасение от моих рук – это унижение. А иногда побыть униженным даже полезно. – Ильсор расстегнул комбинезон уже до пояса.
- Тонкая психология. Уважаю. Благородно. Но глупо. Тогда, может быть, тебя остановит тот факт, что твой костюм ему будет мал.
Мон-Со поймал на себе изучающий взгляд.
- Растянется, – неуверенно сказал Ильсор.
- Прости, арзак, но если ты хочешь уязвить его свои милосердием, я первый на очереди. Дай же мне побыть благородным и человеколюбивым,– Кау-Рук очень быстро, одним слитным движением сдернул с себя комбинезон и остался в тренировочном костюме. Широко раскинул руки. – О, знакомое ощущение, а я уж думал, что мы на курорте, а не в пустыне.
Обожженные руки Мон-Со погрузились во что-то то легкое и прохладное, и свежесть побежала по кончикам пальцев. «Это генерал послал их сюда! Никто, кроме него, не мог знать! Он пришел на помощь своему преданному подчиненному!»

- Я вырос в пустыне.
- А я почти неделю шлялся по этой раскаленной сковородке и до сих пор жив.

Мон-Со чувствовал, как оживает скрюченное тело, как распрямляются затекшие мышцы. Разлепив веки, он увидел, что над ним склонилось серьезное лицо арзака. В стороне Кау-Рук сооружал головную повязку. Он поймал взгляд бывшего коллеги и подмигнул.
- Нравится костюмчик? Ильсорова разработка. Там какие-то двойные стенки, и еще охлаждающий гель циркулирует. Точнее, перетекает от плеч к пяткам. Он даже синхронизируется с кровотоками в организме, и костюм дает сигнал, если ритм кровообращения снижается. А еще…
- У него обезвоживание, – Ильсор прервал увлеченный монолог.
На язык Мон-Со легла прохладная таблетка, взорвавшаяся влагой, так что он едва не захлебнулся. Резкий укол в руку заставил его вздрогнуть от неожиданности.
- Вы… вы… вас послал генерал? Это он? – сипло сказал Мон-Со
- Кончился твой генерал, – буркнул штурман, копаясь в аптечке и поминутно вытирая пот с лица.
- Как? Что? – на более длинные фразы не хватало дыхания. Кау-Рук бросил косой взгляд на спутника, облизнул губы и ответил.
- Кончился. Весь вышел. И судьи кончились. И обвинители. И журналисты. И футбольные болельщики. Конец света случился. Вот так-то.
Новость было столь огромна, что не умещалась в голове. Стало душно. Летчик рванул воротник комбинезона.
- Эй-эй, не нарушай целостность конструкции. Эпидемия, тотальное заражение. Вирус, завезенный с Беллиоры. Вольно или невольно, но мы стали носителями этого вируса. Тебе ли напоминать, как на обратном пути все уснули безо всяких барокамер, и мы с Ильсором разносили вас по каютам? Пока ты здесь развлекался на солнышке, улицы пустели с каждой секундой. Может быть, кто-то и выжил в подвалах, на чердаках или на дальних островах. Но вирус путешествует по миру со скоростью современного транспорта и каждую секунду завоевывает все новые территории.
Мон-Со сделал усилие и сел.
- Ты.. вы…
- Мы? Ильсору удалось найти противоядие. Представляешь, его можно изготовить из пустынной колючки – живца. В свое время мы с Ильсором немало ее поели. Чувствуешь, как усталость проходит? Это была инъекция сыворотки живца. Мы теперь ищем возможность синтеза вакцины – и спасение придет для многих сотен людей. Так что жизнь менвитского народа в наших руках, друг мой Мон-Со.
- Ты лжешь… неправда… - хрипел летчик, порываясь встать, но ноги, отекшие от долгого стояния, не держали
- Лгу? Тогда смотри, – Кау-Рук сдернул с пояса миниатюрный визор – Так, подключаемся к спутнику. Бассания. Столица. Пустые улицы. Кастоя. Курорт. Пусто. Танея. Промышленный город. Пусто. Что еще?… Ты откуда родом?
- Пориники.
- Пориники? Какая провинция! Не ожидал от тебя, Мон-Со. Вот твоя Пориники. – Мон-Со смотрел на пустые чистенькие улицы родного города. Жизнь ушла отсюда совсем недавно. На улицах стояли машины, у ближайшего тротуара шуршала забытая газонокосилка. Кто-то включил ее, да так и оставил напрасно расходовать топливо. Вот мелькнула тень. Мон-Со напрягся. Но это просто стайка птиц уселась поклевать ягоды на дереве. «Должно быть, весна была удачная, все дерево усеяно. Или их просто некому было оборвать?».
Хлоп! Звучно щелкнула крышка визора, как скряга, пряча картинку опустевших улиц.
Кау-Рук заглянул в глаза летчика, воспаленные и уставшие.
- Идем. Нужно двигаться. На такой жаре я долго не продержусь. Нужно найти какой-нибудь домишко, где Ильсор из фольги и геля для душа сконструирует еще один костюм.
Арзак обернулся, услышав свое имя.
- Это нечестно.
- Что нечестно? Брать в опустевших домах никому не нужные вещи? Или я ошибся в списке ингредиентов?
- Ты знаешь, о чем я. Это нечестно.
Кау-Рук пожал плечами и что-то сказал спутнику по-арзакски. Потом он разрешил Мон-Со опереться на свое плечо, и они побрели вперед.
***
Вечером вокруг разожженного костра собрались трое. Пустыня тихо пела свои бесконечные мелодии. Кау-Рук все время что-то говорил, Ильсор отвечал односложно, но Мон-Со их не слушал. Ему все еще нездоровилось. Обхватив колени руками и подтянув их к подбородку, он пытался думать о своем мире, как о пустом безжизненном пространстве. Но не получалось.
Тогда он стал думать о том, каким будет мир после того, как они найдут противоядие и остановят эпидемию. Хорошо бы, чтобы среди спасенных остались женщины – при мысли об искусственном размножении Мон-Со передернуло. Но велика вероятность, что эти женщины окажутся аразакского происхождения – это было неприятно, но терпимо. Все должны будут собраться в одном городе – компактное пространство легче защищать и контролировать, проще оделить всех ресурсами. Большинство поселений совсем забросят: некому будет их обживать. Расплодятся всякие звери, птицы и поселяется в человечьих жилищах. У них будет целый мир, а у горстки спасшихся только страх и неуверенность в будущем, а самое страшное, что в том новом мире не будет места для него, Мон-Со.
Воевать будет не с кем. Космические полеты придется прекратить. И ему останется только тешиться воспоминаниями о былой славе. «А если Кау-Рук ошибается, и в мире никого не осталось, кроме нас троих?» Нас. Он криво усмехнулся. К этому «мы» никак нельзя было отнести раба-арзака. Интересно, сколько выжило этих осторожных тварей и как их будут делить между оставшимися господами?
Ближайший к нему поющий кристалл взвизгнул протяжной кошачьей нотой, и Мон-Со увидел Кау-Рука, смотревшего поверх пламени костра.
- О чем думаете, господин Мон-Со Эб Ном?
- Размышляю о будущем устройстве мире, господин консервная банка, – это было старое прозвище, данное летчиками Высшей школы штурманам, получавшим доступ к космическим путешествиям: питомцы «Вышки» дразнили космолетчиков тем, что они чаще всего годами заперты внутри пилотируемого корабля, да еще и бесконечно чинят и ремонтируют его. Кроме того, космолетчики часто все делали сами, не прибегая к помощи арзаков: в безвоздушном пространстве можно было надеяться только на себя.
Кау-Рук не остался в долгу.
- И каково же новое мировое устройство, милорд атмосферник? – штурман не остался в долгу и припомнил насмешливую кличку летчиков, не поднимавшихся выше воздушных слоев.
Мон-Со обстоятельно изложил свои мысли. По ходу он даже дофантазировался до центров контроля и распределения оставшихся ресурсов и до дезинфекции городских улиц, с которых никто не будет убирать пищевые отходы. И другие следы жизни тоже.
Ильсор слушал с интересом, даже отложил инструменты, с помощью которых он собирал третий защитный костюм из подручных средств (фольги и геля для душа там не было!).
- Клянусь тремя священными буквами моего имени, это здорово придумано, друг Мон-Со. Прекрасная антиутопия. Видимо, общение с генералом пошло на пользу твоему воображению, – хмыкнул Кау-Рук.
- Вы забыли про арзаков, господин. Какова будет наша роль в этом новом мире? – мягко упрекнул Ильсор менвита.
Мон-Со сверкнул глазами, но снизошел до ответа.
- Не забыл, их место останется неизменным. Рабочая сила в новом мире будет особенно нужна, так как поле деятельности вырастет. Хорошо, что мы подняли этот вопрос. Кау-Рук, я бы хотел договориться о том, как мы будем использовать раба. Конечно, ты старше по званию, но на правах переживших катастрофу будет справедливо, если мы оба сможем пользоваться его услугами.
Ильсор не дрогнул. Он опустил голову и молча продолжил свое занятие.
- Вы растете, господин Мон-Со Эб Ном. На моей памяти вы не произносили таких длинных речей. Отсутствие прямого начальства благотворно сказывается на ваших умственных способностях, – процедил сквозь зубы штурман. Кулаки его медленно сжимались. – А может, это сыворотка на тебя так влияет? Давай еще укольчик. Для профилактики мозговой деятельности, а?
Мон-Со облизнул пересохшие губы.
- Этот мир велик, но он будет мал для нас, штурман, если вы не прекратите своих….
- Защитный костюм готов, господин, – подчеркнуто ровным голосом сказал Ильсор. – Полагаю, на сегодня моих услуг для вас достаточно?
- Достаточно, – милостиво кивнул головой представитель вымирающего народа. Получив серебристый комбинезон, Мон-Со быстро начал переодеваться. Он ни минуты лишней не желал оставаться в костюме наглеца-штурмана.
- Ты говорил, что это нечестно. Ты все еще так считаешь? – тихо сказал Кау-Рук.
Ильсор не успел ответить, потому что один из приборов вдруг разразился истошным писком.
Арзак окинул взглядом угловатые циферки, и его без того бледное лицо побелело еще больше.
- Что-то случилось?
- Датчик погоды. Приближается пылевая буря. Влажность в воздухе снижается каждые три тиля (тиль – мера времени чуть длиннее земной секунды). Буря будет здесь примерно через … 20 минут, т.е. 20 солей – от волнения Ильсор перешел на земные величины.
Штурман окинул взглядом голубые дали. Еще никогда не казалась ему пустыня такой плоской и ровной. Ни камушка, ни деревца – негде укрыться.
- Прибор фиксирует сильные магнитные поля, - ровным голосом говорил Ильсор. – Значит, на помощь позвать мы не сможем, нас не услышат.
- Кого ты собирался звать на помощь? – блеснул глазами Кау-Рук, но арзак был занят: он думал.
- Излучения. Значит, где-то недалеко есть скопление кристаллов. Судя по величине излучения, их размеры… да, их размеры подойдут. И если … - Ильсор хлопнул ладонью в перчатке по крышке пеленгатора. – Надо спешить.
Он бросил короткий взгляд через плечо на север и пустился бежать, как кошка, инстинктивно находя путь в темноте. Кау-Рук и беспомощно прыгающий в наполовину надетой штанине Мон-Со, спотыкаясь, спешили за ним.
- Почему я в прошлый раз не сталкивался с пылевой бурей? – спросил на бегу штурман.
- Тебе просто повезло. Пылевая буря – самое страшное, что может ждать в пустыне. Мельчайшие частицы проникают всюду, забивают нос, рот. Человек может задохнуться. Приборы по-портятся, – Ильсор не успевал перевести дыхание. – После бурь мы всегда меняли фильтры во влагоуловителе, хотя там был специальный кожух и вообще… Вот они.
Таких больших кристаллов Мон-Со никогда не видел. Непрозрачные, темно-синие шестигранные исполины острыми пиками щекотали небо. Летчик протянул руку и зачем-то щелкнул гладкий бок. Кристалл отозвался глубокой нотой.
- Жаль такую красоту портить, - вздохнул Ильсор, снял с пояса лучевой пистолет и защелкал кнопками.
- Друг мой, ты же не собираешься делать в них дырки? – от удивления глаза Кау_Рука стали круглыми как пуговицы.
- Не дырки, ниши, как в наших барокамерах. Пойми, кристаллы достаточно герметичны по своей структуре и не пропустят пыль. Несколько часов мы сможем продержаться.
- Ильсор, это же кристаллы! У них же там внутри какие-то решетки есть… кристаллические
- А это – лучевой пистолет класса А с трехфазным излучателем. Если его откалибровать хорошо… - Кау-Рук видел, как зажигаются огоньки в глазах арзака, и покачал головой. В такие минуты взрослый, уравновешенный и корректный профессионал исчезал, а на смену ему являлся озорной мальчишка, которому только дай что-нибудь открутить и разобрать. Когда в голове Ильсора яркой лампочкой загоралась очередная идея, остановить его было сложнее, чем перегородить реку веером.
Менвиты отошли в сторону. Таймер на датчике погоды неумолимо отсчитывал время.
Мон-Со молчал. Заговаривать первым он не собирался, и штурмана это устраивало. О чем говорить с бывшим приспешником генерала и классическим образцом менвитского расизма, Кау-Рук не знал. Они были соперниками до Беллиоры, не стали друзьями и после.
Наконец Мон-Со спросил, слегка растягивая слова:
- Мы в них будем пережидать бурю? В кристаллах?
Штурман кивнул.
- Терпеть не могу эти футляры. Еще со времен ученичества, с 16 лет.
- Так поздно, - вырвалось у Кау-Рука: пилоты начинали обучение едва ли не с младенчества.
- Пришлось подрасти: ноги до педалей не доставали, - Мон-Со попытался улыбнуться, но вышло криво. – Как ты думаешь, они действительно все … исчезли?
- Кто они?
- Эти… которые главные. И великий Гван-Ло тоже?
- Тебе соврать?
Мон-Со покачал головой.
-Но как же теперь … Что же теперь будет?
- Если твой мир разлетелся на куски, возможно, он просто решил поменять надоевший дизайн, – штурман хлопнул Мон-Со по спине. – А вторую штанину я бы все-таки надел.
- Готово, – донесся с холма голос Ильсора.
***
- Ладони на уровни груди, вот так. Вот сюда вакуумные присоски: большей герметичности я не смог достигнуть за такое малое время. Закрывать и открывать будешь вручную. Руки не опускать, иначе дверка откроется, и напустишь пыли! Кислородный баллон – если буря затянется. А это, - Ильсор надел на крупную упрямую голову обруч передатчика, - переговорное устройство. Но особенно не надейся – во время пылевой бури возможны помехи. – Он хлопнул менвита по плечу, и тот даже не смог обидеться за фамильярность, гордыня в такое малое пространство не вмещалась. – Давай, задраивай люки.
Мон-Со поднял ладони, вакуумные присоски кольнули руки, и мир исчез за синей стеной.
А потом исчезло все, кроме сухого постукивания песчинок о стенки саркофага и липкого холодного страха. В темноте ночи кристалл, внутри такой же гладкий, как и снаружи, все еще пахнущий расплавленным металлом, не давал видеть то, что снаружи. Лишь завихрения песчинок, кружившихся в бессмысленной пляске. На темном стекле Мон-Со, как в зеркале, созерцал свое лицо. И увиденное ему не нравилось. На лбу выступили капли пота, глаза были безумными и полными страха.
Пилот крепился: кусал губы, закрывал глаза, считал до ста, потом до тысячи, но даже так чувствовал давящую тяжесть стен. Шорох за дверью превращался в издевательский шепот: пустыня знала его тайну, тайну, из-за которой он не смог поступить в Космическую Академию. Мон-Со боялся замкнутого пространства.
Он отодвигал настоящее, перебирая в памяти светлые моменты прошлого, но все время являлось почему-то хмурое лицо генерала, как он кричит на него, Мон-Со, за загубленную операцию. А он вынужден молчать, потому что мальчик из провинции, без особых связей и состояния, выбившийся в люди только благодаря самому себе, не имеет права возражать.
В ушах пискнуло: включился переговорник.

«Вижу: духи собралися
Средь белеющих равнин.

Бесконечны, безобразны,
В мутной месяца игре
Закружились бесы разны,
Будто листья в ноябре».
Монотонно твердил арзак.

«Он сошел с ума! Или это я сошел с ума? Зачем он читает эти дурацкие земные стихи? За годы полета не пресытился? Это беллиорскую заразу, которая не тронула его тело, но поразила ум? А может быть, все они сошли с ума там, на проклятой планете, и теперь все им чудится: и абсурдный судебный процесс, и мертвые города, и эта буря. А на самом деле они втроем сидят в боксе в больнице для потерявших разум и врачи перешептываются, решая, что с ними делать. Да, все они сумасшедшие –и Кау-Рук, и этот наглый раб Ильсор. А он сошел с ума, заразившись от них». Хотелось открыть дверь, вытянуть руку в ночь, чтобы удостовериться в реальности происходящего. Или же он ощутит лишь обитую войлоком стену палаты для умалишенных?
Сейчас было страшнее, чем тогда в пустыне, когда вытаскивал попавших в западню летчиков. Тогда он не успел испугаться, тогда можно было что-то делать, но нем стоять вот так под заунывный шорох, перебирая бусины потаенных страхов.

«Сколько их? Куда их носит?
Что так жалобно поют?
Домового ли хоронят?
Ведьму ль замуж выдают?»
Голос Ильсора в ушах взвизгнул и пропал.

«Выйти, выйти наружу, открыть дверь, глотнуть свежего воздуха». Он только сейчас почувствовал, как дрожат от усталости руки. Все-таки он день (два? три?) простоял на самом солнцепеке без возможности двигаться.
«Так дай рукам отдых, пусть немного, совсем немного расслабятся».
Присоски на ладонях сопротивлялись, им трудно было отрываться от гладкой поверхности, но Мон-Со был упрям. Гладкая пластина двери дрогнула и поползла вниз. Сквозь щель впорхнули пара пылинок, щекотно ударив по носу.
И вдруг дверь встала на место, словно там снаружи ее кто-то придержал. Мон-Со задергался, тщетно пытаясь что-то увидеть в череде танцующих пылинок. Грани кристалла дробили картинку на части, но все же он разглядел…
Сначала в пляске неба и земли возникли руки. Две белейшие тонкие кисти, надавившие на дверь снаружи. А потом явилось лицо. Прозрачное до белизны, тонкое девичье, с упрямым подбородком и огромными глазами. Белая маска с черными прорезями. Она улыбнулась, и маска дрогнула, ожила, обозначились ямочки на щеках.
Копна тугих кудряшек на голове отказывалась подчиняться грубому ветру. Ни один волосок не шевельнулся под напором воздушных потоков.
Она касалась гладкой поверхности в том самом месте, где распластались по камню его руки. Маленькие ладони не закрывали и половину больших, сильных рук взрослого мужчины. Но он чувствовал, с какой силой она удерживает дверь. И почему-то чудилось сквозь твердую поверхность, что ладони ее прохладны и легки как лепестки цветка.

«Я помню чудное мгновенье,
Передо мной явилась ты…»
Проснулся монотонный голос внутри головы.
Так, молча, ладонь в ладонь, борясь с судорогами в запястьях, вглядываясь в бездомную глубину черных глаз, Мон-Со простоял все пять часов, пока буря бушевала над землей.

Как его выудили из узкой шахты кристалла, он уже не помнил. Смутно осознавал, что его тащат под руки и еще успел удивиться тому, что возле кристалла на песке не осталось следов, кроме грубых сапог спутников.

«Душе настало пробужденье:
И вот опять явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты».

***
Когда шок прошел, живучая натура менвита взяла свое. В последующие дни он покорно тащился вперед, не задавая вопросов, ел, что дают, и спал, где придется. А по вечерам слушал беседы и изобретал все новые планы благоустройства Вселенной. Спутники воспитанно выслушивали его выкладки, и в конце монолога Кау-Рук испускал одну из своих шуток вроде: «В тебе умер великий политик, Мон-Со», или «Подумать только, Беллиора едва не лишила нас своего лучшего экономиста и политолога. Какая была бы потеря для науки». Мон-Со пытался отвечать и иногда удачно.
Однажды все кончилось.
***
- Здесь.
Они уже трижды сверялись с навигаторами, Ильсор даже выудил на свет какой-то древний замшелый прибор и заметил широту и долготу по солнцу
- Здесь.
Кау-Рук сощурился и оглядел место. Оно ничем не отличалось от других: шершавая голубоватая поверхность. Камушки, песчинки, безтравье.
Ильсор наклонился к самой земле. Сканер возмущенно запищал.
- Частицы металла и гипропластика, следы сгоревшего топлива, а это… - пальцы в серебристой перчатке заскребли твердую поверхности и не без некоторого усилия выудили крошечный осколок, – а это обломок пластостекла, возможно, лобового. Сувенир тебе на память, – Ильсор вложил стеклышко в руку штурмана.

Мон-Со, чувствуя, что непонятная сцена грозит затянуться, оперся на кубический выступ скалы, неожиданно прохладный и ровный. Его спутники увлеклись разговором и совершенно не обращали внимания на менвита. Обидно. Но он уже начинал к этому привыкать.

- А что ты ожидал видеть? Черное пятно от пожара и мумифицированный труп? Прошло больше трех десятков лет.
- Неужели никто не пытался найти место аварии? Черный ящик? Выяснение причины аварии? «Мы исправимся и постараемся больше так не делать»»? Все просто поверили мне на слово? Человеку, который утверждал, что в одиночку прошел через пустыню и отделался легким загаром?

Камень под локтем Мон-Со неприятно вибрировал. Менвит поменял руку и тоскливо посмотрел на участников диалога. Конец цивилизации был для них менее важен, чем глупый осколок.

- Вертолет искали, но не нашли, – задумчиво сказал Ильсор. – Никаких следов. Так написано в официальных отчетах.
- Но я правильно указал координаты посадки. И последний сигнал пеленгатора пришел отсюда.
Арзак молча смотрел на Кау-Рука.
- Уж не хочешь ли ты сказать… Но он не мог выжить.
- А иначе почему мы нашли только крошечный кусочек и больше ни одного крупного фрагмента? Думай, друг Кау-Рук, думай лучше.
Штурман оглядел бесконечную голубую даль.
- Значит, выжил. Выжил, починил машину и улетел. Но куда… - хрипло сказал менвит.
Ильсор хлопнул его по плечу.
- Смирись с тем, что одним призраком в твоей жизни будет меньше. Теперь у пустыни появиться еще одна тайна. Тайна второго пилота по имени Кассэль.

 Отправлено: 09.08.14 22:18. Заголовок: Мужская версия - Ка..

Мужская версия

Скрытый текст

- Кассэль. Я даже не знал его имени. - Тебе было дело до его имени? Камень под локтем Мон-Со снова взбрыкнул да так, что разряд тока прошел через локоть. Летчик раздраженно обернулся и гневно уставился на упрямый обломок. Сдул пыль с поверхности. - Ты прав. Но если он выжил, то у него в предках были менвиты. Вся панель была залита кровью. Я же не слепой! И не дурак в конце концов! - Тебе было охота разглядывать умирающего раба? Кассэль из Северного Корния в своем роде уникум. При распределении он получил направление на рудники – ввиду отсутствия особых умственных способностей. Ты знаешь, что это значит. Пара десятков лет – и человек превращается в беззубую развалину. Однако уже через год он выдвигает предложение по рационализации труда шахтеров. Потом его неожиданно переводят в разряд слуг близкого контакта – в семью генерала Кие-Эра. Чем он привлек сурового вояку – можно только догадаться. Разве что молодая жена генерала… Но генерал умирает, и в его завещании особо оговорен перевод служащего близкого контакта Кассэля в разряд технического персонала пилотируемых аппаратов. Окончил он ее по высшему разряду. Где начинается ум раба и кончается филантропия господина? Ильсор помолчал, незаметно для себя самого крутя взад-вперед колесико сканера. - И еще одно. Есть вероятность, что твоя авария была спланирована. Кау-Рук не стал возражать, лишь слегка кивнул. Мон-Со слышал разговор вполуха: он был занят таинственным камнем. Вдруг летчик поднял голову и вгляделся в неровный ландшафт. У самой линии горизонта темнели вытянутые одинаковые холмики – как зубья расчески. - В документации аппарата были сведения о неполадках машины. И направление на экспертизу пригодности к эксплуатации. Но за сутки до твоего полета все данные о неисправностях исчезли. Дата редактирования техосмотра совпадает с датой твоего разрешения на вылет. Кому-то было выгодно, чтобы тебе досталась именно эта машина. И именно этот второй пилот, само существование которого – провал менвитской сортировочной системы. Кассэль знал слишком много о частной жизни менвитов. Но без вертолета и самого Кассэля правды мы уже не узнаем. - Правды? – голос Мон-Со был непривычно звонкий и резкий, словно летчик вернулся в годы своего взросления. – Что есть истина, арзак?

 Отправлено: 09.08.14 22:19. Заголовок: Женская версия -Ка..

Женская версия

Скрытый текст

-Кассэль. Я даже не знал его имени. - Ее. Твоим спутником была женщина. Камень под локтем Мон-Со снова взбрыкнул да так, что разряд тока прошел через локоть. Летчик раздраженно обернулся и гневно уставился на упрямый обломок. Сдул пыль с поверхности. - Но.. но .. это невозможно! Я же не слепой! И не дурак в конце концов! - Тебе было охота разглядывать копошившегося сзади раба? А Кассэль умела оставаться незаметной. В своем роде она уникум. При распределении она получила класс А – слуги для близких контактов. Ты знаешь, что это значит. Однако уже через год ее имя в списках курсантов Академии межпланетных связей. Уговорила хозяина? Или он проявил слабость? Вскоре ее господин Оран-На умрет, и в его завещании особо оговорен перевод служащей близкого контакта Кассэль в разряд технического персонала пилотируемых аппаратов. Где кончается хитрость женщины и начинается милосердие мужчины? Ильсор помолчал, незаметно для себя самого крутя взад-вперед колесико сканера. - И еще одно. Есть вероятность, что твоя авария была спланирована. Кау-Рук не стал возражать, лишь слегка кивнул. Мон-Со слышал разговор вполуха: он был занят таинственным камнем. Вдруг летчик поднял голову и вгляделся в неровный ландшафт. У самой линии горизонта темнели вытянутые одинаковые холмики – как зубья расчески. - В документации аппарата были сведения о неполадках машины. И направление на экспертизу пригодности к эксплуатации. Но за сутки до твоего полета все данные о неисправностях исчезли. Дата редактирования техосмотра совпадает с датой твоего разрешения на вылет. Кому-то было выгодно, чтобы тебе досталась именно эта машина. И именно этот второй пилот, само существование которого – провал менвитской сортировочной системы. Кассэль знала слишком много о частной жизни менвитов. Но без вертолета и самой Кассэль правды мы уже не узнаем. - Правды? – голос Мон-Со был непривычно звонкий и резкий, словно летчик вернулся в годы своего взросления. – Что есть истина, арзак?

 Отправлено: 09.08.14 22:22. Заголовок: Он широкими нервными..

Он широкими нервными шагами спустился с пригорка. Перчатки комбинезона перепачкались в голубоватой пыли, но Мон-Со это не замечал.
- А ведь я почти поверил тебе, арзак. Твоему лживому подлому племени, которое не врет, только если ему отдать прямой приказ.
Кау-Рук инстинктивно отступил назад: холодные глаза Мон-Со полыхали пламенем.
- Вы думаете, что я мало смыслю в технике без своих помощников? Но я не настолько туп, чтобы не узнать очевидное. Вас заинтересовала ваша стеклянная песчинка? Но там, на холме есть камешек покрупнее. И куда интереснее. Там установка влагоуловителя. Рабочая. И на датчике смены фильтров стоит сегодняшнее число. Они ведь должны меняться, если была пылевая буря, так, арзак?
Ильсор наклонил голову.
- Да.
- Да, мой господин. А в мире, приблизившемся к концу, вряд ли кто будет беспокоиться о замене фильтров. – Мон-Со буравил глазами арзака. – И уж точно все ваши вонючие домишки обрушатся в пыль. Но вы такие живучие. Вы даже в пустыне живете и не дохнете. И никакая беллиорская зараза вас не возьмет, так? – последние слова он почти прокричал. Ильсор молчал, только лицо его становилось все бледнее и вокруг черных глаз оседали тени. Было видно, что сопротивляется он из последних сил.
-На колени, на колени, тварь, повинуйся мне! Повинуйся! – белки глаз менвита розовели, лопались от напряжения сосудики. Ильсор дрогнул, он еще никогда не испытывал на себе такого давления. Ноги медленно сгибались в суставах, голова клонилась вниз под тяжестью ментального приказа.
Кау-Рук быстро оценил обстановку и одним движением развернул Мон-Со к видневшимся вдали домикам. За их спинами арзак рухнул на землю.
- Значит, там арзакские поселения? – очень бодрым голосом произнес штурман. – Это что-то новенькое. Когда я приземлился, здесь была тишь и благодать. И ни души вокруг.
Спина и плечи Мон-Со дрожали, но квадратный подбородок был неподвижен. Кау-Рук примиряюще махнул рукой в сторону Ильсора.
- Да брось ты его, это была моя фантазия рассказать тебе о конце света. Арзак меня еще и отговаривал. Он с самого начала был против. «Нечестно, нечестно»!
По своей природе Мон-Со был похож на глубоководных рыб, которые всю жизнь проводят на дне морской впадины, испытывая давления в сотни килограмм. Малоподвижные твари, сплющенные воспитанием и законами субординации. И вдруг такая рыба решает подняться наверх. И давление исчезает – сразу и вдруг. И рыба взрывается.
Первый удар Кау-Рук пропустил и отшатнулся, ловя ртом воздух. Зато второй выпад он сумел блокировать и ответил тяжелым хуком в челюсть. Мон-Со пошатнулся на ногах, качнулся вперед и протаранил грудь соперника тяжелой лобовой атакой футболиста.
Они сцепились, как два разъяренных хищника. Мон-Со был выше и, как бывший спортсмен, не боялся случайной боли. Но Кау-Рук был тяжелее и не соблюдал правил. Кроме того, каждый удар он сопровождал пространным комментарием.
- Ты все наврал. Нет никакого конца света, все они живы.
- Живы, - констатировал штурман и сделал попытку подсечки. – Согласен, шутка была неудачная.
- И пустые улицы…
- Улицы были пусты, потому что в то время начиналось вещание спортивных соревнований. Неужели ты настолько отстал в тюрьме от жизни, что пропустил день Кубка планеты? Ты же знаешь страсть нашего народа к спорту: суп пригорает, белье сохнет под дождем, а ребенок может безнаказанно таскать печенье из буфета, когда идет матч.
- И укол…
- Стандартная инъекция укрепляющей сыворотки. Тебе ли не знать основы первой помощи.
-И вы потащились в пустыню не потому, что искали выживших… и не из-за свей дурацкой сыворотки…
Кау-Рук ответил загадочным беллиорским «угу».
- Мы просто увидели улетавший вертолет и заинтересовались, что он делает в интересовавшем нас районе. Я искал место своей аварии, а Ильсор.. он хотел бы кое-кого здесь повстречать... – фраза осталась незаконченной.
МОн-Со провел серию коротких энергичных ударов.

-Я всегда хотел быть первым…
- Лучшим…
- Я потратил столько сил…
- Я был самым исполнительным и послушным…
- Я был рабом не хуже арзака….
- А ты играючи получил место заместителя командира…
- Тебе все доставалось на блюдечке…
Кау-Рук не отвечал: берег дыхание.
- А когда и вправду было страшно – ты струсил. Сбежал. Когда напали орлы. Ха! – сильный удар прошел впустую: штурман неэлегантно, но быстро сменил позицию, и кулак встретил пустоту.
- Видишь ли, я терпеть не могу обижать птичек. И еще я не люблю пустыни. Особенно, где есть всякие загадочные камни.
При воспоминании о пятичасовом «плене» внутри кристалла у Мон-Со помутнело в глазах. С коротким рыком летчик рванулся вперед, вцепился в воротник комбинезона, и они оба полетели на землю.
Они катались, рыча и пиная друг друга. Все века цивилизации слетели как ореховая шелуха. Вверх-вниз, вверх-вниз и все сначала!
Кау-Рук поймал ритм их инерционного движения, собрал все мускулы в тугой непробиваемый комок и остановил бешеную карусель. Штурман оказался сверху противника, и по отчаянным глазам было видно, что «атмосфернику» придется плохо. Мон-Со плотнее сжал рот, пытаясь сохранить зубы.
И вдруг небо разверзлось, и вода, драгоценная влага потоком хлынула в лицо, в рот, в нос. Тугая струя больно ударила Кау-Рука по затылку. Менвиты отскочили, отплевываясь и фыркая, как два кота. Еще одна волна обрушилась на них и сбила с ног, превращая голубую пыль на комбинезонах в липкую противную массу.
Ильсор опустил шланг влагоуловителя.
- Я потратил на вас недельный запас воды. Когда встречу хозяина агрегата – придется извиниться за столь бесполезное расходование ресурсов.
Мон-Со открыл рот.
- Стоять! – Ильсор шевельнул концом «рукава». – Иначе подмешаю сюда снотворное и будете дрыхнуть до самого конца света, когда он там будет. Посмотрите на себя! Неужели если бы наше солнце погасло, вы бы также выдирали друг из друга куски мяса? Где ваша хваленая менвитская невозмутимость? Расовая гордость? Их нету? Они прилегли отдохнуть? Остались на Беллиоре?
- Он обманул меня, – по-детски округлив глаза, сказал Мон-Со. Вода на его комбинезоне стремительно высыхала под солнцем.
- Ну, обманул, неужели это тебе в новинку? Любой, кто вступает в армию должен уметь отключать здравый смысл и верить приказам командования без оговорок. – Кау-Рук коснулся разбитой губы. – А хорошо вас, спортсменов, учат драться! Ильсор, зачем ты нас разнимал, хоть бы раз выяснили, на чьей стороне сила. Раз на правду этому атмосфернику наплевать. Ты слышал, что он сказал про твой народ – при любой ситуации выше место останется неизменным. Вы зараза, которую нужно истребить.
Ильсор опустил шланг.
- Я помню, что он говорил. Но сволочью от этого становиться не желаю.
Мон-Со с ненавистью смотрел на этих двоих. Умер мир или нет, ему было плевать. Его мир уже никогда не будет прежним. В этом новом пространстве арзак поднял руку на господина, а менвит, равный ему по статусу, полез в драку как последний уличный мальчишка. А он сам, представитель обедневшего, но древнего рода, как он мог позволить унизиться до их уровня? Он ненавидел себя за это.
Кау-Рук поймал взгляд летчика, подумал, со свистом втянул воздух и расстегнул кобуру рации на поясе.
- Вот передатчик. Он настроен на командные частоты охранной службы. Хочешь - вызови войска и сдай нас обоих. Даже если мы попытаемся бежать, нас быстро засекут на этой раскаленной сковородке. За поимку государственных преступников тебя простят, вернут звание. Ильсора сошлют на рудники – он раб, с него другой спрос. Правда, солнце он вряд ли уже увидит. Меня отдадут под суд. И свой последний день я встречу здесь, среди поющих камней. Не самый плохой расклад, если посмотреть. Бери же! Клянусь священными буквами моего имени, это твой шанс. Бери!
Мон-Со взял в руки тепловатый прибор, нажал кнопку. И едва не уронил. Рация ожила и разразилась потоком звуков. Где-то в море плыли корабли, взлетали и садились вертолеты, лениво переговаривались сменившиеся конвойные, кто-то кричал во весь голос вызывая таинственного недоумка Сати-Ара. Было так странно здесь в километрах от жилья слышать бушующее человеческое море. Оно манило к себе, звало влиться в эту шумную струю и пить, пить полной мерой, брать от жизни все.
Мон-Со посмотрел на спутников. Брови Кау-Рука сошлись в одну линию, он напряженно ждал. На лице Ильсора была написана спокойная обреченность, он вдруг показался совсем юным, почти мальчишкой, что «вовсе не брал конфет из буфета», но все равно ждет незаслуженного наказания.
Мон-Со медленно опустил руки и уронил рацию в пыль.
- Я тоже не собираюсь становиться сволочью.
Он развернулся и медленно пошел прочь. Остывающие камни пустыни печально заухали ему вслед.
Ильсор только сейчас почувствовал, как он устал за этот раскаленный день в пустыне. Кау-Рук смотрел вслед Мон-Со задумчиво. Потом поднял с земли рацию. Повертел в руках. Выключил.
- Кау-Рук, могу я спросить?
- Спрашивай. После всего случившегося ты имеешь полное право знать все.
- А что такое священные буквы имени?
Кау-Рук вздохнул. Любопытство главного конструктора «Диавоны» было бессмертно. И не боялось жары.
***
Если бы мог, он заплакал бы от обиды и ярости. Но он уже и забыл, как это делается. Поэтому упрямо шел вперед и вперед широкими злыми шагами. Комбинезон, для которого драка не осталась безнаказанной, терял постоянную температуру, остывал в ночном холоде, и это злило еще больше. Горизонт казался обведенным красной линией, камни вопили, и казалось, звуки копошатся в земле как мелкие паразиты. Мон-Со натянул капюшон до самых бровей. Видимость ощутимо сузилась, зато вопли и скрежет притихли.
Может быть, поэтому он не сразу осознал, что не один. Рядом с его тяжелыми ботинками по песку легко шагали босые белые ноги. Длинные узкие ступни словно светились в темноте. Ни одна песчинка не скатывалась с них, только темные крупинки пепла отмечали дорогу, и колыхался подол белоснежного платья.
Он боялся поднять голову. Просто шагал и шагал вперед. А она говорила.
- Ты боишься потерять все. Боишься позора, боишься насмешки. Но для всех ты уже умер – с той минуты, как был вынесен приговор. Нужно только признать это – и жить дальше.

- Умирать не страшно, если знаешь что остаешься жить. Главное не быть мертвецом при жизни.
- А ты умер давно.
- Как долго ты не испытывал радость, печаль, боль, Мон-Со?
- Как долго ты не замечал тех, кто был рядом? Ты помнишь имена своих пилотов? Ты помнишь, как зовут тех, с кем ты играл в детстве? Какие картинки висели в кабине твоего вертолета?

- Портрет Гван-ЛО.
Она засмеялась.
- И что мне теперь делать?
- Умереть. Умереть до конца, рассыпаться пеплом и возродиться. Чтобы цветок расцвел, семя должно уснуть в земле. Тебе остался последний шаг до свободы, пилот. Ты так долго жил в клетке, что стал бояться любого свободного пространства.
- Я боюсь замкнутого пространства.
- Потому что и так заперт. А теперь дверь открыта, птичке нужно только вылететь. Впереди у нее целый мир – а позади пустая клетка.
…. Лететь… лететь… снова подняться в небо…
Легкий теплый ветер, непохожий на ветра пустыни, обдал его лицо.
Мон-Со поднял голову. Следов на песке не было.
***
Кау-Рук нашел Мон-Со сидящим в тени огромного кристалла. Летчик был задумчив и рассеян.
- Вот ты где …- сказал штурман, словно Мон-Со отошел всего на пару минут.
Они помолчали минутку, потом Кау-Рук начал решительно.
- Обычно на реабилитацию дают больше времени, но сейчас не тот случай. Ильсор говорит, что твой костюм не продержится и трех часов на солнце, после чего ты спечешься, как корнеплод в фольге. Он требует ремонта - как и мой впрочем. Можно приземлиться рядом?
- Пошел к черту.
- Ого, ты тоже вывез с Беллиоры контрабандой кое-какие словечки. Знаешь, шутка и вправду была неудачная, просто мне показалось, что на новость о конце света ты отреагируешь лучше, чем на нашу с Ильсором попытку свергнуть Гван-Ло. Смотрика-ка, очнулся!
- Что? Кау-Рук, ты сошел с ума?
- Немного. Ровно настолько, чтобы решиться на революцию. Без этого перевороты не совершают.
Кау-Рук уселся поудобнее.
- На Беллиоре мы нашли способ освободить арзаков от гипнотического взгляда. Способ не совсем удобный и требует доработки, но это лучик надежды, который засиял на арзакском небосклоне. Так говорят на Беллиоре. Нам просто нужно выиграть время, отработать тактику и стратегию. Кроме того, у Ильсора есть кое-какие мысли по использованию живца. На Беллиоре мы видели, как действует пепел растения на неживые предметы, возможно, этот опыт удастся повторить здесь.
- Почему ты мне все это рассказываешь? И зачем тебе все это надо?
- А чтобы не скучно было! Наверное, я авантюрист по натуре. Кроме того, официально ты мертв. Значит, мертв и тот пунктуальный парень, которому нравилось служить и прислуживаться.
- Да сговорились вы все, что ли, рассказывать мне о смерти? – летчик вскочил и заходил кругами.
- Ты не трус, Мон-Со, чего-чего, а этого в тебе нет. Тогда на Беллиоре ты не испугался гигантских орлов и дал им бой, пришел на помощь своим пилотам в пустыне.
Мон-Со остановил круговое движение и сказал тяжело и веско.
- Они были мои подчиненные
- Но ведь мог и бросить их. Приказа же не было.
-Там было ценное оборудование.
- А ЕГО ты оставил на произвол судьбы. Значит, люди-то тебе ближе. – Кау-Рук хлопнул его по плечу. – Подумай, второго шанса на свободу ты не получишь.
- Что мне делать с моей свободой, господин консервная банка?
- А что с ней делают беллиорцы? Соломенный человек, железный рыцарь, а, друг мой атмосферник?
- Похоже, ты свел с ними тесное знакомство, – кисло усмехнулся Монсо-Со. Он поглядел на север, туда, где были города и цивилизация. На юге все также темнели хижины арзаков – он почти не приблизился к ним за несколько часов пути.
Приходилось думать, принимать решения, это было непривычно и … неправильно все это было. Впрочем, все в его жизни было неправильно. Он всегда был винтиком огромной машины, и теперь этот винтик мог застопорить ровный ход механизма. «Расшатать систему изнутри!». Неужели еще три дня назад это казалось ужасным и непостижимым?
Он посмотрел на Кау-Рука. Лицо штурмана было серьезно и неподвижно: он ждал, он не торопил его. Всего два дня назад Мон-Со с удовольствием отдал бы его под суд, послушал, как хрустят нитки срезаемых орденов и пагонов. Но что-то в нем изменилось с тех пор. Это что-то впервые дрогнуло, когда его начальник не защитил на суде своего подчиненного, спасая собственную шкуру. Когда арзак собрался делиться с ним костюмом. Когда он думал, что знакомый ему мир исчез.
И это сокровенное укрепилось, когда они стояли вахту внутри стеклянной тюрьмы, а вокруг танцевали демоны пустыни. Когда из голубоватой мглы выплыло белое лицо.
Мон-Со обернулся.
- Я готов рассмотреть ваши предложения, но сначала…
В этот раз Кау-Рук не успел увернуться, когда крепкий тугой кулак заставил его голову мотнуться назад.
- Прости, я давно мечтал это сделать.
- Полагаю, теперь мы квиты, – осторожно потрогав челюсть, сказал штурман и протянул руку. - Предлагаю вступить в ряды нашего освободительного движения
Мон-Со скривился.
-И кого я должен спасать, этих недомерков? А ничего, что я их презираю и ценю не выше пыли под ногами? – высокомерно сказал менвит.
- Ничего, революции не делаются бескорыстно. Моя доброта к арзакам сильно разбавлена жаждой экстремального. Мятежником я еще не был! Думаю, скучать не придется. По крайней мере, ты будешь занят ближайшие несколько лет работой над собой, и хандрить будет некогда.
Мон-Со вздохнул и пнул камень под ногами. Потом пожал протянутую руку.
-Клянусь священными буквами моего имени, что добровольно вступаю в ряды вашего дурацкого движения, как оно там называется.
- Освободительное
- Освободительного движения. Какая ирония! Одного из моих будущих соратников я презираю, а другому отчаянно завидую.
- А у тебя появилось чувство юмора, атмосферник.
- Я так быстро не меняюсь.
- Оно и к лучшему
- Договорились? – тихий вкрадчивый голос за спиной заставил их вздрогнуть. Ильсор, не глядя на них, возился, сортируя бесконечные инструменты в поясной сумке.
- Может, я не веселый тип, а вот почему он такой серьезный? – Мон-Со ткнул пальцем в черную голову.
- Когда мой народ будет свободен, я выйду на улицу и буду кричать добрых два часа все ругательства, которые знаю. На всех трех языках, включая беллиорский.
- Ты так долго терпишь? – сочувственно сказал штурман.
- Последние два десятка лет еле сдерживаюсь.
***
Этой ночью они медленно брели по пустыне, под тихие трели поющих камней. Мон-Со сказал вдруг, ни к кому особенно не обращаясь.
- Странно, неужели менвитов нужно пачками приковывать в пустыне, чтобы в их головах появились новые мысли?
Спутники не ответили, только штурман лукаво взглянул на прямую несгибаемую спину летчика.
- Она сказала, чтобы растение выросло, семечко должно в земле умереть и сгнить. Я плохо понимаю, что она имела в виду.
Ильсор вздрогнул.
-Кто она?
- Девушка из пустыни. Галлюцинация. Она привиделась мне во время бури. А потом еще раз. Тогда я понял, что окончательно схожу с ума, и все остальное далось уже легче. Арзакская девушка.
Губы бывшего главного конструктора «ДИАВОНЫ» дрогнули.
- Илль… Ильхори…
- Мон, кажется я буду ревновать до конца дней, – простонал КАу-Рук. –Мы шесть дней кружим по пустыне и ни разу даже не почувствовали Илль.. а с тобой… Она говорила с тобой дважды. Да еще и по-менвитски, похоже… Вот везунчик!
- Так она … есть? Кто она?
Вместо взволнованного Ильсора ответил КАу-Рук.
- Душа пустыни. Хранитель заблудившихся путников. Моя спасительница. Та, что смогла заставить колючку расцвести и пробудить менвитскую душу. Сестра Ильсора. Она скончалась еще до начала путешествия на Беллиору.
- О… - Мон-Со замолчал, не находя слов.
- Моя сестра всегда была непредсказуема. И она из тех людей, кого могила не изменит, – Ильсор вдруг часто заморгал и отвернулся.
- Солнце встает. Если мы хотим достигнуть жилья до рассвета – нужно торопиться.
***
Трое отправились в путь. Тени, их постепенно увеличиваясь, ползли за ними навстречу рассвету.
А с холма, невидимая и неслышимая, смотрела вслед белая фигура. У ног ее копошились каменные человечки, сочувственно и сердито кивая уходящим путникам – арзаку и двум менвитам. Брату, другу и сердитому ворчливому человеку, который любит футбол, полеты и ненавидит замкнутые пространства. Она смотрела, пока глаза могли сопротивляться восходящему алому светилу Рамерии. Ближайший к ней куст живца качнул ветками с набухшими почкаи.
Ночные песни смокали, уступая место дневному молчанию. Солнце поднималось над пустыней.

И это третья, и последняя из историй, рассказанных Раммерийской пустыней.

 Отправлено: 09.08.14 22:23. Заголовок: Он широкими нервными..

Он широкими нервными шагами спустился с пригорка. Перчатки комбинезона перепачкались в голубоватой пыли, но Мон-Со это не замечал.
- А ведь я почти поверил тебе, арзак. Твоему лживому подлому племени, которое не врет, только если ему отдать прямой приказ.
Кау-Рук инстинктивно отступил назад: холодные глаза Мон-Со полыхали пламенем.
- Вы думаете, что я мало смыслю в технике без своих помощников? Но я не настолько туп, чтобы не узнать очевидное. Вас заинтересовала ваша стеклянная песчинка? Но там, на холме есть камешек покрупнее. И куда интереснее. Там установка влагоуловителя. Рабочая. И на датчике смены фильтров стоит сегодняшнее число. Они ведь должны меняться, если была пылевая буря, так, арзак?
Ильсор наклонил голову.
- Да.
- Да, мой господин. А в мире, приблизившемся к концу, вряд ли кто будет беспокоиться о замене фильтров. – Мон-Со буравил глазами арзака. – И уж точно все ваши вонючие домишки обрушатся в пыль. Но вы такие живучие. Вы даже в пустыне живете и не дохнете. И никакая беллиорская зараза вас не возьмет, так? – последние слова он почти прокричал. Ильсор молчал, только лицо его становилось все бледнее и вокруг черных глаз оседали тени. Было видно, что сопротивляется он из последних сил.
-На колени, на колени, тварь, повинуйся мне! Повинуйся! – белки глаз менвита розовели, лопались от напряжения сосудики. Ильсор дрогнул, он еще никогда не испытывал на себе такого давления. Ноги медленно сгибались в суставах, голова клонилась вниз под тяжестью ментального приказа.
Кау-Рук быстро оценил обстановку и одним движением развернул Мон-Со к видневшимся вдали домикам. За их спинами арзак рухнул на землю.
- Значит, там арзакские поселения? – очень бодрым голосом произнес штурман. – Это что-то новенькое. Когда я приземлился, здесь была тишь и благодать. И ни души вокруг.
Спина и плечи Мон-Со дрожали, но квадратный подбородок был неподвижен. Кау-Рук примиряюще махнул рукой в сторону Ильсора.
- Да брось ты его, это была моя фантазия рассказать тебе о конце света. Арзак меня еще и отговаривал. Он с самого начала был против. «Нечестно, нечестно»!
По своей природе Мон-Со был похож на глубоководных рыб, которые всю жизнь проводят на дне морской впадины, испытывая давления в сотни килограмм. Малоподвижные твари, сплющенные воспитанием и законами субординации. И вдруг такая рыба решает подняться наверх. И давление исчезает – сразу и вдруг. И рыба взрывается.
Первый удар Кау-Рук пропустил и отшатнулся, ловя ртом воздух. Зато второй выпад он сумел блокировать и ответил тяжелым хуком в челюсть. Мон-Со пошатнулся на ногах, качнулся вперед и протаранил грудь соперника тяжелой лобовой атакой футболиста.
Они сцепились, как два разъяренных хищника. Мон-Со был выше и, как бывший спортсмен, не боялся случайной боли. Но Кау-Рук был тяжелее и не соблюдал правил. Кроме того, каждый удар он сопровождал пространным комментарием.
- Ты все наврал. Нет никакого конца света, все они живы.
- Живы, - констатировал штурман и сделал попытку подсечки. – Согласен, шутка была неудачная.
- И пустые улицы…
- Улицы были пусты, потому что в то время начиналось вещание спортивных соревнований. Неужели ты настолько отстал в тюрьме от жизни, что пропустил день Кубка планеты? Ты же знаешь страсть нашего народа к спорту: суп пригорает, белье сохнет под дождем, а ребенок может безнаказанно таскать печенье из буфета, когда идет матч.
- И укол…
- Стандартная инъекция укрепляющей сыворотки. Тебе ли не знать основы первой помощи.
-И вы потащились в пустыню не потому, что искали выживших… и не из-за свей дурацкой сыворотки…
Кау-Рук ответил загадочным беллиорским «угу».
- Мы просто увидели улетавший вертолет и заинтересовались, что он делает в интересовавшем нас районе. Я искал место своей аварии, а Ильсор.. он хотел бы кое-кого здесь повстречать... – фраза осталась незаконченной.
МОн-Со провел серию коротких энергичных ударов.

-Я всегда хотел быть первым…
- Лучшим…
- Я потратил столько сил…
- Я был самым исполнительным и послушным…
- Я был рабом не хуже арзака….
- А ты играючи получил место заместителя командира…
- Тебе все доставалось на блюдечке…
Кау-Рук не отвечал: берег дыхание.
- А когда и вправду было страшно – ты струсил. Сбежал. Когда напали орлы. Ха! – сильный удар прошел впустую: штурман неэлегантно, но быстро сменил позицию, и кулак встретил пустоту.
- Видишь ли, я терпеть не могу обижать птичек. И еще я не люблю пустыни. Особенно, где есть всякие загадочные камни.
При воспоминании о пятичасовом «плене» внутри кристалла у Мон-Со помутнело в глазах. С коротким рыком летчик рванулся вперед, вцепился в воротник комбинезона, и они оба полетели на землю.
Они катались, рыча и пиная друг друга. Все века цивилизации слетели как ореховая шелуха. Вверх-вниз, вверх-вниз и все сначала!
Кау-Рук поймал ритм их инерционного движения, собрал все мускулы в тугой непробиваемый комок и остановил бешеную карусель. Штурман оказался сверху противника, и по отчаянным глазам было видно, что «атмосфернику» придется плохо. Мон-Со плотнее сжал рот, пытаясь сохранить зубы.
И вдруг небо разверзлось, и вода, драгоценная влага потоком хлынула в лицо, в рот, в нос. Тугая струя больно ударила Кау-Рука по затылку. Менвиты отскочили, отплевываясь и фыркая, как два кота. Еще одна волна обрушилась на них и сбила с ног, превращая голубую пыль на комбинезонах в липкую противную массу.
Ильсор опустил шланг влагоуловителя.
- Я потратил на вас недельный запас воды. Когда встречу хозяина агрегата – придется извиниться за столь бесполезное расходование ресурсов.
Мон-Со открыл рот.
- Стоять! – Ильсор шевельнул концом «рукава». – Иначе подмешаю сюда снотворное и будете дрыхнуть до самого конца света, когда он там будет. Посмотрите на себя! Неужели если бы наше солнце погасло, вы бы также выдирали друг из друга куски мяса? Где ваша хваленая менвитская невозмутимость? Расовая гордость? Их нету? Они прилегли отдохнуть? Остались на Беллиоре?
- Он обманул меня, – по-детски округлив глаза, сказал Мон-Со. Вода на его комбинезоне стремительно высыхала под солнцем.
- Ну, обманул, неужели это тебе в новинку? Любой, кто вступает в армию должен уметь отключать здравый смысл и верить приказам командования без оговорок. – Кау-Рук коснулся разбитой губы. – А хорошо вас, спортсменов, учат драться! Ильсор, зачем ты нас разнимал, хоть бы раз выяснили, на чьей стороне сила. Раз на правду этому атмосфернику наплевать. Ты слышал, что он сказал про твой народ – при любой ситуации выше место останется неизменным. Вы зараза, которую нужно истребить.
Ильсор опустил шланг.
- Я помню, что он говорил. Но сволочью от этого становиться не желаю.
Мон-Со с ненавистью смотрел на этих двоих. Умер мир или нет, ему было плевать. Его мир уже никогда не будет прежним. В этом новом пространстве арзак поднял руку на господина, а менвит, равный ему по статусу, полез в драку как последний уличный мальчишка. А он сам, представитель обедневшего, но древнего рода, как он мог позволить унизиться до их уровня? Он ненавидел себя за это.
Кау-Рук поймал взгляд летчика, подумал, со свистом втянул воздух и расстегнул кобуру рации на поясе.
- Вот передатчик. Он настроен на командные частоты охранной службы. Хочешь - вызови войска и сдай нас обоих. Даже если мы попытаемся бежать, нас быстро засекут на этой раскаленной сковородке. За поимку государственных преступников тебя простят, вернут звание. Ильсора сошлют на рудники – он раб, с него другой спрос. Правда, солнце он вряд ли уже увидит. Меня отдадут под суд. И свой последний день я встречу здесь, среди поющих камней. Не самый плохой расклад, если посмотреть. Бери же! Клянусь священными буквами моего имени, это твой шанс. Бери!
Мон-Со взял в руки тепловатый прибор, нажал кнопку. И едва не уронил. Рация ожила и разразилась потоком звуков. Где-то в море плыли корабли, взлетали и садились вертолеты, лениво переговаривались сменившиеся конвойные, кто-то кричал во весь голос вызывая таинственного недоумка Сати-Ара. Было так странно здесь в километрах от жилья слышать бушующее человеческое море. Оно манило к себе, звало влиться в эту шумную струю и пить, пить полной мерой, брать от жизни все.
Мон-Со посмотрел на спутников. Брови Кау-Рука сошлись в одну линию, он напряженно ждал. На лице Ильсора была написана спокойная обреченность, он вдруг показался совсем юным, почти мальчишкой, что «вовсе не брал конфет из буфета», но все равно ждет незаслуженного наказания.
Мон-Со медленно опустил руки и уронил рацию в пыль.
- Я тоже не собираюсь становиться сволочью.
Он развернулся и медленно пошел прочь. Остывающие камни пустыни печально заухали ему вслед.
Ильсор только сейчас почувствовал, как он устал за этот раскаленный день в пустыне. Кау-Рук смотрел вслед Мон-Со задумчиво. Потом поднял с земли рацию. Повертел в руках. Выключил.
- Кау-Рук, могу я спросить?
- Спрашивай. После всего случившегося ты имеешь полное право знать все.
- А что такое священные буквы имени?
Кау-Рук вздохнул. Любопытство главного конструктора «Диавоны» было бессмертно. И не боялось жары.
***
Если бы мог, он заплакал бы от обиды и ярости. Но он уже и забыл, как это делается. Поэтому упрямо шел вперед и вперед широкими злыми шагами. Комбинезон, для которого драка не осталась безнаказанной, терял постоянную температуру, остывал в ночном холоде, и это злило еще больше. Горизонт казался обведенным красной линией, камни вопили, и казалось, звуки копошатся в земле как мелкие паразиты. Мон-Со натянул капюшон до самых бровей. Видимость ощутимо сузилась, зато вопли и скрежет притихли.
Может быть, поэтому он не сразу осознал, что не один. Рядом с его тяжелыми ботинками по песку легко шагали босые белые ноги. Длинные узкие ступни словно светились в темноте. Ни одна песчинка не скатывалась с них, только темные крупинки пепла отмечали дорогу, и колыхался подол белоснежного платья.
Он боялся поднять голову. Просто шагал и шагал вперед. А она говорила.
- Ты боишься потерять все. Боишься позора, боишься насмешки. Но для всех ты уже умер – с той минуты, как был вынесен приговор. Нужно только признать это – и жить дальше.

- Умирать не страшно, если знаешь что остаешься жить. Главное не быть мертвецом при жизни.
- А ты умер давно.
- Как долго ты не испытывал радость, печаль, боль, Мон-Со?
- Как долго ты не замечал тех, кто был рядом? Ты помнишь имена своих пилотов? Ты помнишь, как зовут тех, с кем ты играл в детстве? Какие картинки висели в кабине твоего вертолета?

- Портрет Гван-ЛО.
Она засмеялась.
- И что мне теперь делать?
- Умереть. Умереть до конца, рассыпаться пеплом и возродиться. Чтобы цветок расцвел, семя должно уснуть в земле. Тебе остался последний шаг до свободы, пилот. Ты так долго жил в клетке, что стал бояться любого свободного пространства.
- Я боюсь замкнутого пространства.
- Потому что и так заперт. А теперь дверь открыта, птичке нужно только вылететь. Впереди у нее целый мир – а позади пустая клетка.
…. Лететь… лететь… снова подняться в небо…
Легкий теплый ветер, непохожий на ветра пустыни, обдал его лицо.
Мон-Со поднял голову. Следов на песке не было.
***
Кау-Рук нашел Мон-Со сидящим в тени огромного кристалла. Летчик был задумчив и рассеян.
- Вот ты где …- сказал штурман, словно Мон-Со отошел всего на пару минут.
Они помолчали минутку, потом Кау-Рук начал решительно.
- Обычно на реабилитацию дают больше времени, но сейчас не тот случай. Ильсор говорит, что твой костюм не продержится и трех часов на солнце, после чего ты спечешься, как корнеплод в фольге. Он требует ремонта - как и мой впрочем. Можно приземлиться рядом?
- Пошел к черту.
- Ого, ты тоже вывез с Беллиоры контрабандой кое-какие словечки. Знаешь, шутка и вправду была неудачная, просто мне показалось, что на новость о конце света ты отреагируешь лучше, чем на нашу с Ильсором попытку свергнуть Гван-Ло. Смотрика-ка, очнулся!
- Что? Кау-Рук, ты сошел с ума?
- Немного. Ровно настолько, чтобы решиться на революцию. Без этого перевороты не совершают.
Кау-Рук уселся поудобнее.
- На Беллиоре мы нашли способ освободить арзаков от гипнотического взгляда. Способ не совсем удобный и требует доработки, но это лучик надежды, который засиял на арзакском небосклоне. Так говорят на Беллиоре. Нам просто нужно выиграть время, отработать тактику и стратегию. Кроме того, у Ильсора есть кое-какие мысли по использованию живца. На Беллиоре мы видели, как действует пепел растения на неживые предметы, возможно, этот опыт удастся повторить здесь.
- Почему ты мне все это рассказываешь? И зачем тебе все это надо?
- А чтобы не скучно было! Наверное, я авантюрист по натуре. Кроме того, официально ты мертв. Значит, мертв и тот пунктуальный парень, которому нравилось служить и прислуживаться.
- Да сговорились вы все, что ли, рассказывать мне о смерти? – летчик вскочил и заходил кругами.
- Ты не трус, Мон-Со, чего-чего, а этого в тебе нет. Тогда на Беллиоре ты не испугался гигантских орлов и дал им бой, пришел на помощь своим пилотам в пустыне.
Мон-Со остановил круговое движение и сказал тяжело и веско.
- Они были мои подчиненные
- Но ведь мог и бросить их. Приказа же не было.
-Там было ценное оборудование.
- А ЕГО ты оставил на произвол судьбы. Значит, люди-то тебе ближе. – Кау-Рук хлопнул его по плечу. – Подумай, второго шанса на свободу ты не получишь.
- Что мне делать с моей свободой, господин консервная банка?
- А что с ней делают беллиорцы? Соломенный человек, железный рыцарь, а, друг мой атмосферник?
- Похоже, ты свел с ними тесное знакомство, – кисло усмехнулся Монсо-Со. Он поглядел на север, туда, где были города и цивилизация. На юге все также темнели хижины арзаков – он почти не приблизился к ним за несколько часов пути.
Приходилось думать, принимать решения, это было непривычно и … неправильно все это было. Впрочем, все в его жизни было неправильно. Он всегда был винтиком огромной машины, и теперь этот винтик мог застопорить ровный ход механизма. «Расшатать систему изнутри!». Неужели еще три дня назад это казалось ужасным и непостижимым?
Он посмотрел на Кау-Рука. Лицо штурмана было серьезно и неподвижно: он ждал, он не торопил его. Всего два дня назад Мон-Со с удовольствием отдал бы его под суд, послушал, как хрустят нитки срезаемых орденов и пагонов. Но что-то в нем изменилось с тех пор. Это что-то впервые дрогнуло, когда его начальник не защитил на суде своего подчиненного, спасая собственную шкуру. Когда арзак собрался делиться с ним костюмом. Когда он думал, что знакомый ему мир исчез.
И это сокровенное укрепилось, когда они стояли вахту внутри стеклянной тюрьмы, а вокруг танцевали демоны пустыни. Когда из голубоватой мглы выплыло белое лицо.
Мон-Со обернулся.
- Я готов рассмотреть ваши предложения, но сначала…
В этот раз Кау-Рук не успел увернуться, когда крепкий тугой кулак заставил его голову мотнуться назад.
- Прости, я давно мечтал это сделать.
- Полагаю, теперь мы квиты, – осторожно потрогав челюсть, сказал штурман и протянул руку. - Предлагаю вступить в ряды нашего освободительного движения
Мон-Со скривился.
-И кого я должен спасать, этих недомерков? А ничего, что я их презираю и ценю не выше пыли под ногами? – высокомерно сказал менвит.
- Ничего, революции не делаются бескорыстно. Моя доброта к арзакам сильно разбавлена жаждой экстремального. Мятежником я еще не был! Думаю, скучать не придется. По крайней мере, ты будешь занят ближайшие несколько лет работой над собой, и хандрить будет некогда.
Мон-Со вздохнул и пнул камень под ногами. Потом пожал протянутую руку.
-Клянусь священными буквами моего имени, что добровольно вступаю в ряды вашего дурацкого движения, как оно там называется.
- Освободительное
- Освободительного движения. Какая ирония! Одного из моих будущих соратников я презираю, а другому отчаянно завидую.
- А у тебя появилось чувство юмора, атмосферник.
- Я так быстро не меняюсь.
- Оно и к лучшему
- Договорились? – тихий вкрадчивый голос за спиной заставил их вздрогнуть. Ильсор, не глядя на них, возился, сортируя бесконечные инструменты в поясной сумке.
- Может, я не веселый тип, а вот почему он такой серьезный? – Мон-Со ткнул пальцем в черную голову.
- Когда мой народ будет свободен, я выйду на улицу и буду кричать добрых два часа все ругательства, которые знаю. На всех трех языках, включая беллиорский.
- Ты так долго терпишь? – сочувственно сказал штурман.
- Последние два десятка лет еле сдерживаюсь.
***
Этой ночью они медленно брели по пустыне, под тихие трели поющих камней. Мон-Со сказал вдруг, ни к кому особенно не обращаясь.
- Странно, неужели менвитов нужно пачками приковывать в пустыне, чтобы в их головах появились новые мысли?
Спутники не ответили, только штурман лукаво взглянул на прямую несгибаемую спину летчика.
- Она сказала, чтобы растение выросло, семечко должно в земле умереть и сгнить. Я плохо понимаю, что она имела в виду.
Ильсор вздрогнул.
-Кто она?
- Девушка из пустыни. Галлюцинация. Она привиделась мне во время бури. А потом еще раз. Тогда я понял, что окончательно схожу с ума, и все остальное далось уже легче. Арзакская девушка.
Губы бывшего главного конструктора «ДИАВОНЫ» дрогнули.
- Илль… Ильхори…
- Мон, кажется я буду ревновать до конца дней, – простонал КАу-Рук. –Мы шесть дней кружим по пустыне и ни разу даже не почувствовали Илль.. а с тобой… Она говорила с тобой дважды. Да еще и по-менвитски, похоже… Вот везунчик!
- Так она … есть? Кто она?
Вместо взволнованного Ильсора ответил КАу-Рук.
- Душа пустыни. Хранитель заблудившихся путников. Моя спасительница. Та, что смогла заставить колючку расцвести и пробудить менвитскую душу. Сестра Ильсора. Она скончалась еще до начала путешествия на Беллиору.
- О… - Мон-Со замолчал, не находя слов.
- Моя сестра всегда была непредсказуема. И она из тех людей, кого могила не изменит, – Ильсор вдруг часто заморгал и отвернулся.
- Солнце встает. Если мы хотим достигнуть жилья до рассвета – нужно торопиться.
***
Трое отправились в путь. Тени, их постепенно увеличиваясь, ползли за ними навстречу рассвету.
А с холма, невидимая и неслышимая, смотрела вслед белая фигура. У ног ее копошились каменные человечки, сочувственно и сердито кивая уходящим путникам – арзаку и двум менвитам. Брату, другу и сердитому ворчливому человеку, который любит футбол, полеты и ненавидит замкнутые пространства. Она смотрела, пока глаза могли сопротивляться восходящему алому светилу Рамерии. Ближайший к ней куст живца качнул ветками с набухшими почкаи.
Ночные песни смокали, уступая место дневному молчанию. Солнце поднималось над пустыней.

И это третья, и последняя из историй, рассказанных Раммерийской пустыней.

 Отправлено: 13.08.14 15:48. Заголовок: всё-ухожу в странств..

всё-ухожу в странствия.
прощайте, арзаки и менвиты, с вами было нескучно!!!

 Отправлено: 14.08.14 09:46. Заголовок: koryonta , восхитите..

koryonta , восхитительный фанфик! Это очень интересно, захватывающе и по-настоящему. Огромное Вам спасибо.

цитата:

всё-ухожу в странствия. прощайте, арзаки и менвиты, с вами было нескучно!!!

Зачем же Вы уходите? Обязательно возвращайтесь... Мы будем Вас ждать...

 Отправлено: 20.08.14 13:59. Заголовок: Ильсор пишет: Зачем..

Ильсор пишет:

цитата:

Зачем же Вы уходите? Обязательно возвращайтесь... Мы будем Вас ждать...

ухожу в том смысле, что в отпуск ухожу. вернусь - с парочкой новых историй

 Отправлено: 21.08.14 11:11. Заголовок: koryonta , тогда жде..

koryonta , тогда ждем Вас и Ваши замечательные истории.