Пост N: 401
Зарегистрирован: 12.05.11
Откуда: Россия, Шушенское
Рейтинг:
5
Награды:
Отправлено: 02.02.13 17:42. Заголовок: Через кроссоверы к звёздам!
За идею этой темы я должен поблагодарить уважаемого Железного Дровосека, придумавшего и организовавшего конкурс кроссоверов.
Оказывается, это очень даже увлекательное занятие – соединять, казалось бы, несоединимое. Причём, чем более далёки друг от друга литературные источники, тем сложнее работа и любопытнее результат. Меня не слишком привлекает написание кроссоверов стандартных, когда какого-либо известного персонажа перемещают в мир другого произведения и смотрят, что из этого получится (например, Гарри Поттер в ИГ). Мне гораздо интереснее скрестить, соединить, перемешать два исходный произведения так, чтобы в итоге получилось что-то совершенно неожиданное. То есть предметом кроссоверизации становятся не персонажи, а авторские миры, стили и сюжеты. Дабы не вызвать гнев особо суровых ревнителей правил, я на всякий случай изобрёл новое определение для таких работ: миксовер. Хочется верить, что уважаемые авторы, чьи произведения я взял на себя смелость "немного переосмыслить", отнеслись бы к моему безобразию с пониманием и, может быть, с юмором.
Боже мой Про Тома Сойера просто великолепно! До меня даже не сразу дошло, в чём там смысл - только на третьем-четвёртом абзаце. Но это прекрасное произведение! Тётя Гинги особенно впечатлила.
Ну, это не совсем тот Урфин и не совсем та Гингема. :))
Железный дровосек пишет:
цитата:
А я не читал "Тома Сойера"
Знаете, как сейчас на уроках литературы иногда отвечают: "Я не читал "Войну и мир", но видел фильм". Так что вы можете с полным основанием говорить, что не читали "Приключения Тома Сойера", зато читали фанфик. :))
Пост N: 432
Зарегистрирован: 12.05.11
Откуда: Россия, Шушенское
Рейтинг:
6
Награды:
Отправлено: 23.02.13 19:44. Заголовок: Наказание за избавление
Ещё один …овер. На этот раз осмелился я замахнуться на Фёдора нашего Михайловича. Выбор странный, неожиданный для меня самого, поскольку и автор и его произведения предельно далеки от любимого нами сказочного мира. Но – тем не менее…
Предупреждение: все права принадлежат А. М. Волкову и Ф. М. Достоевскому
Наказание за избавление (Преступление и наказание" – Ф. М. Достоевский)
– Ну, полноте, кто ж у нас Гудвиным себя теперь не считает? – с страшной фамильярностию произнёс Гуамокий Каритофилаксиевич. Даже в интонации его на этот раз звучало что-то особенно ясное.
– А уж не Гудвин ли какой будущий и нашу Гингемию Ивановну на прошлой неделе топором приголубил? – брякнул вдруг из угла Кокусов.
Дровосечников обмер весь при этих словах, взмолившись про себя, чтобы собеседники ничего по его лицу прочесть бы не смогли, и как можно натуральнее изобразив удивление, вопросил, глядя прямо на Филинова:
– Позвольте, разве её не колымагой опрокинувшейся задавило? Я слышал, что об этом происшествии именно так-с рассуждают.
Гуамокий Каритофилаксиевич усмехнулся со значением, и промолчал, не отводя от Дровосечникова пристального взгляда.
"Знает!" – мелькнуло у того молнией в голове. – Всё знает и играется, ровно кошка с мышкой. Не уйти ли мне прямо сейчас?".
Кокусов же напротив молчать не стал:
– Топором, топором, можете мне поверить. И вот, что я вам скажу, судари мои, подозреваю я наверное, что дело это рук племянничка старушки нашей. Уж больно морда у него угрюмая да бровастая. Точно говорю, этакий мизантроп убьёт и не поморщится. За пятиалтынный зарубит-с.
– Ну, как же-с? – не удержался Дровосечников. – Городовой при мне рассказывал, что старуху колымагой раздавило... Опрокинуло на неё ветром проезжую колымагу, едва вчетвером справились тело извлечь… Буря всему виной, внезапное природное проявление. Вот и выходит, что ничто в жизни нельзя наперёд загадывать. Строишь вот так грандиозные планы, жизнь рассчитываешь, и вдруг в миг один тебя уж и нет. Раздавит-с как клопа.
– Так, так, господин бывший студент, что ж, вы думаете, что городовой лучше нас в деле разбирается? – сказав это, Гуамокий Каритофилаксиевич прищурился, подмигнул; и вдруг залился нервным, продолжительным смехом, глядя прямо в глаза Дровосечникову. Тот засмеялся было сам, но тут же опомнился и рассердился в первую очередь на своё конфузное поведение.
– Я ничего такого не думаю, – излишне резко сказал он. – Я только одно спросить намеревался: вы меня хотите официально допрашивать, со всею обстановкой?
– Зачем же-с? Вы не так поняли. Я, видите ли, у всех показания отбираю, – ласково проговорил Гуамокий. – Вот и к вам вопросик имеется. Вы старуху прежде того дня навещали… Вы ведь в восьмом часу к её дому подходили-с?
– В восьмом, – отвечал Дровосечников, неприятно почувствовав в ту же секунду, что мог бы этого и не говорить. И тот час добавил, сам понимая, что делает это напрасно. – Я матушкино колечко с камнем зелёным в залог оставить хотел... Впрочем, я не помнюс-с. Я был болен… Я и сейчас ещё себя плохо чувствую… Слабость и в голове шум. Дня три назад попал под дождь и промок до нитки. Все суставы так и ломит, словно заржавели...
– Стало быть, в восьмом? – ещё раз спросил Филинов. – А не видали ли хоть вы, во втором этаже, двух работников или одного из них? Они красили там, не заметили ли?
– Работников? Нет, не видал, – медленно ответил Дровосечников, замирая от муки поскорее бы отгадать, в чём именно ловушка и не просмотреть бы чего. – Не было там работников.
– Да ты что же! – крикнул неожиданно Кокусов, как бы опомнившись и сообразив. – Ведь он за день до того там был, а они красили в день убийства! Ты что спрашиваешь-то?
– Фу! Перемешал! – хлопнул себя по лбу Гуамокий. – Чёрт возьми, у меня с этим делом ум за разум заходит.
Губы Дровосечникова вдруг задрожали, глаза загорелись бешенством, и он изо всей силы стукнул кулаком по столу.
– Не позволю! – вскрикнул он. – Не позволю! Какое вам дело? К чему так интересуетесь? Я всё понимаю! Вы нарочно дразните меня, чтобы я себя выдал!..
– Да уж явственнее и нельзя себя выдать, батюшка, – обрадовался Филинов. И показательно так обрадовался, словно заранее придумал вот так радость свою на всеобщее обозрение выставить, чтобы всем было ясно, что радость его по делу, а не по излишней лёгкости натуры. – Ведь вы, Дровосечников, неспроста в исступление пришли. Не кричите, ведь я людей позову-с!
В это время у самых дверей в другой комнате послышался как бы шум.
– А, идут! – вскричал Дровосечников, – Ты уже за ними послал!.. Ты их ждал! Ну, подавай сюда всех: дворников, работников, свидетелей, чего хочешь… давай! Я готов!
Но тут случилось странное происшествие, нечто до того неожиданное, что уже, конечно, ни Дровосечников, ни Гуамокий Каритофилаксиевич на такую развязку и не могли рассчитывать.
Послышавшийся за дверью шум вдруг быстро увеличился, и дверь немного приотворилась.
– Арестанта привели, – сказал чей-то голос, и вслед за тем какой-то очень бледный человек шагнул прямо в кабинет, и сразу бухнулся на колени.
Вид его с первого взгляда был очень странный. Удивительная бледность покрывала лицо его, побелевшие губы вздрагивали, глаза смотрели никого не видя, и отчего-то представлялось, что лицо его не живое, а как бы изображённое не очень одарённым в художественном отношении рисовальщиком. Некая в нём обнаруживалась при внимательном рассмотрении пугающая неправильность черт.
Он был еще очень молод, одет как простолюдин, роста среднего, худощавый; в растрёпанных волосах запуталась невесть откуда взявшаяся солома, словно он на сеновале провёл минувшую ночь.
– Что с тобой, Воронопугайлов? – спросил Гуамокий с весьма неприветливым выражением. – Тебе за какой надобностью расследованию мешать вздумалось?
– Виноват!.. Мой грех!.. Я убивец!.. – вдруг произнес человек, как будто несколько задыхаясь, но довольно громким голосом.
Секунд десять стояла тишина, точно столбняк нашел на всех; даже конвойный отшатнулся к дверям и стал неподвижно.
Гуамокий, видимо, потерялся, отчего и вопрос его форму имел несколько странную.
– Гингемию Ивановну убил... Омрачение нашло… – прибавил Воронопугайлов вдруг и опять замолчал. Он всё стоял на коленях.
Гуамокий несколько мгновений стоял, как бы вдумываясь, но затем крикнул почти со злобой:
– Ты мне что с своим омрачением-то вперед забегаешь? Я тебя еще не спрашивал: находило или нет на тебя омрачение! Говори: ты убил?
– Я убивец. Вяжите меня сей же час, – произнес Воронопугайлов.
– Э-эх! Чем же ты её убил?
– Руками убил. Шею ейную вот этак скрутил, как курям скручивают, она и померла.
Гуамокий мелко засмеялся, трясясь всем телом и похлопывая себя по коленям; видно было, что разговор доставляет ему нешуточное удовольствие.
– За что ты мог старуху эту безвредную убить?
– Как раз за вредность её и убил, – торопясь и как бы выговаривая заранее придуманное объяснение, сказал Воронопугайлов. – Она на меня порчу навела, и пиявиц с лягухами собирать понуждала для чёрных колдунских дел.
– Ну, так и есть! – вскрикнул Гуамокий, – Не свои слова говорит! Подучил кто-то. Нет, братец, шалишь! Я тебя насквозь вижу… Думаешь, я не знаю, почему ты любой грех на себя взять торопишься? – он всем телом обернулся к Дровосечникову. – Сей редкостный типус от рекрутской службы увильнуть такой хитростью надеется. Мол, пока суд да дело, пока разберутся, что он в убийстве невиновен, глядишь, времечко-то и вышло-с. Не-е-ет, меня не обманешь… Шею он ей свернул, убивец… Уведите его… На улицу его гоните!.. Вон! Вон!
Воронопугайлов насмерть вцепился в ножку стола, его оторвали, тогда он схватился за ковёр, и его выволокли из кабинета вместе с ковром. Однако некоторое время доносилось ещё: "Я убил! Меня вяжите! Показания сдаю!"
– Каков шельма! – чуть ли не с восторгом вскричал Гуамокий. – В пятом убийстве уже признаётся… Нет, в рекруты его, в службу, с ружьём в охранении постоит, может, хоть мозгов наберётся. А старуху не он убивал, не он.
Опомнившийся к тому времени Дровосечников весь задрожал, как будто пронзённый.
– Так… кто же тогда… убил?.. – спросил он, не выдержав, задыхающимся голосом.
Филинов даже отшатнулся на спинку стула, словно был крайне изумлен вопросом.
– Как кто убил?.. – повторил он, точно не веря ушам своим, – Да вы убили, Дровосечников! Вы и убили-с… – прибавил совершенно убежденным голосом. – А потом под колымагу и пристроили.
Кокусов страшно закашлялся и вытаращил глаза. Дровосечников вскочил со стула, постоял было несколько секунд и сел опять, не говоря ни слова. Мелкие конвульсии вдруг прошли по всему его лицу.
– Это не я убил, – прошептал он, точно испуганные маленькие дети, когда их захватывают на месте преступления. – Не мог я убить. Это вы… к фамилии моей привязались… Дровосечников, мол, так, значит, и убил топором… прямо обухом в темя…
– А откуда вам известно, что её обухом в темя ударили? – тихо и очень строго прошептал Гуамокий.
Оглушительное молчание воцарилось в кабинете, и длилось даже до странности долго, минут с десять. Перепуганный Кокусов с неописуемым выражением смотрел на молчащего Дровосечникова, ожидая, видимо, что тот прямо сейчас заговорит и выскажет полное и понятное оправдание, и всё обернётся не более чем глупой шуткой. Но Дровосечников молчал.
– Это вы-с, вы-с, и некому больше-с, – убеждённо повторил Гуамокий. – Придумали себе теорийку подходящую, для оправдания мерзости своего поступка, да и преступили заповедь. Жевун, мол, вы дрожащий или право имеете?.. Необыкновенным человеком себя почитаете, коему намного больше позволено… Нет-с, не так: который сам себе волен многое позволять. А на деле-то одна лишь жажда обогащения вышла. Вы ведь, верно, финансовые свои затруднения поправить надеялись, да? А, преступив, кровушки-то и испугались, дрогнули душой, потому как обычная у вас душа оказалась, подленькая и трусливая. Топором по темечку смелости хватило, а в старухином барахлишке подробнее поискать... Или не побрезговали? Что вы у неё взяли?! Что-то же ведь взяли, не правда ли?
Дровосечников только бессильно покачал головой, не поднимая глаз от пола.
– Вот что ещё мне покоя не даёт-с, – продолжил чуть погодя Гуамокий Каритофилаксиевич. – За каким бесом вам придумалось колымагу эту бесполезную опрокидывать? Кто же таким глупым манером следствие с следу сбивает?.. Как дитё малое, право слово.
– Я не сбивал след, – упрямо, но уже без прежнего напора произнёс Дровосечников. – Её бурей опрокинуло.
– Бурей, – повторил Гуамокий. – Не было бури-то. А вот рабочие были. Дом они красили голубой краской именно в тот день. И вы, старухино тело вытаскивая, в этой краске изволили свой сюртук измарать. От крови старухиной убереглись, а краску-то и не заметили-с. Вам не видно, а мне видно очень отчётливо, вон на левом локте как есть голубое пятнышко точно такого же колера. Вот ей же богу, лучше бы вы, Дровосечников, в своей лесной академии продолжали учиться, и вам и нам больше пользы от того произойти бы со временем могло. А теперь законопатят вас лет на десять в подземный острог руду копать, да и сгинете там от чахотки. Ну, скажите же что-нибудь, довольно молчать!
Дровосечников поднял голову, посмотрел на следователя уже другим, смирившимся взглядом, и сказал тихо, но отчётливо:
– Да, вы правы, это я убил старуху-колдунщицу топором, и ограбил.
– Не стали излишне запираться, вот и дело! – обрадовался Гуамокий. – А ведь я знал, знал!
Кокусов, бледный до синевы, поднялся неловко на ослабевших ногах, хотел было что-то произнести, но не нашёлся с нужными словами, махнул рукой и убрёл за дверь с видом человека, внезапно напрочь разочаровавшегося во всём людском роде.
– Ну и лучше-с, – довольно заметил Гуамокий. – Нам чужие уши теперь не надобны-с.
Он подошёл к двери, прикрыл её и провернул в скважине ключ.
"Для какой нужды он дверь запер? – как бы сквозь сон подумал Дровосечников. – Ведь не бить же он меня сейчас собирается… За что же меня теперь бить, коли я уже во всём сам признался… С колымагой-то глупо как получилось. Оставить следовало старуху в квартире, там, где смерть её настигла. Да ведь испугался я. Не за себя, видит бог, за Элечку. Как представил, что она, от обморока очнувшись, тётку свою аспидную в этаком кровавом виде обнаружит, так сразу и придумал утащить тело подальше. Тут и попалась на глаза эта колымага проклятая... Элечка меня простит со временем, она жалостливая, она поймёт, а что остальные думают, мне не важно. Важно, что у неё теперь всё будет хорошо. Она, верно, уж далеко уехала. Ну и ладно, ну и правильно. Зато никто её, сироту, притеснять больше не станет, жизнь никто не заест. Свободна она ныне. И денег моих ей на первое время хватит, а там и в компаньонки к какой-нибудь приличной даме устроится. Она девушка работящая, не пропадёт. Какое счастье, что сумел я избавить её от кровопивицы мерзкой".
Без страха смотрел он на приближающегося следователя, навсегда для себя решив, что запираться больше не будет и расскажет всё с полной откровенностию… Он и представить себе не мог, какое потрясение ожидает его в ближайшую же минуту, потрясение намного более сильное и ужасное, чем то, когда он бездумно, с одним лишь желанием защитить бедную девушку от злобной старухи, схватил некстати подвернувшийся топор.
Гуамокий Каритофилаксиевич воровато, совершенно по-птичьи оглянулся на запертую дверь, потом приблизил своё лицо к лицу Дровосечникова и спросил пугающим шёпотом:
– Куда туфельки мои дел, скубент? Неужто Эльке отдал? Там одного токмо серебра на тыщу рублёв будет…
Лицо Гуамокия вдруг расплылось, как обычно расплываются на плохой бумаге дешёвые чернила, если попадёт на них вода; оно потекло вниз, – и вдруг Дровосечников обнаружил перед собой старуху-колдунщицу, живую и почти невредимую. Чёрные глаза сверкали неугасимой злобой, беззубый рот жил отдельной от лица жизнью, пряди редких седых волос неопрятно свисали по обе стороны головы… Гингемия Ивановна, воскреснув непостижимым образом, тянула к нему скрюченные подагрические руки и шипела по-змеиному:
– Куда туфельки дел? Куда дел?! Признавайся, убивец!
Спасения от ведьмы не было совершенно. Дровосечников в ужасе пошарил руками за спиной, никакого топора, разумеется, не обнаружил – да и откуда бы там взяться топору? – и провалился в спасительное беспамятство.
"Руфус сейчас придёт, – подумал Урфин. – Он всегда точен. Я сам его просил идти от Большой реки через лес, чтобы никто не видел. Ничего. Я подожду".
Урфин шел по коридору. "А ведь это Урфин идет," - подумал Руфус. "Да, это я иду," - подумал Урфин.
В кафе Берти Лильда вошел Урфин. "Это Урфин, сейчас будет драка,"- сказал один из посетителей. Урфин выпил чашечку кофе и вышел. Нет, - возразил второй посетитель, - это не Урфин". "Нет, Урфин!"- закричал первый. И тут началась драка.
Руфус шел по Гелбензигель-штрассе. Вдруг ему на голову упал кирпич. "Вот те раз," - подумал Руфус. "Вот те два," - подумал Урфин, бросая второй кирпич.
Урфин пошел за грибами. Поискал на полянах. Не нашёл. Поискал под деревьями. Не нашёл. Поискал в кустах. Не нашёл. «ЖТ», — подумал Урфин, и сел в сугроб..
В понедельник Урфина повели на расстрел. "Да, тяжело начинается неделя," - подумал Урфин.
Отправлено: 30.09.13 23:54. Заголовок: Кванга пишет: и Ю. ..
Кванга пишет:
цитата:
и Ю. С. Семёнову
увидел фамилию и уронил нехилый такой кирпичик..... Только потом посмотрел на инициалы.......... Померещилось. Но. Если ради эксперимента только... Бородатый дядька из рода Серых Псов...И в ВС. Лютое сочетание, да? *сам писать не возьмусь... идейку кидаю, развивайте, если не влом)
Меня - по количеству прожитых мною лет - именно фамилия Юлиана Семёновича заставила бы подумать "померещилось". Уж слишком далёк Штирлиц от ВС. А Волкодав всё-таки живёт в фэнтезийном мире, в сказочном. Но идея хороша. Я до неё не додумался. Спасибо. Многого не обещаю, поскольку не реализованы ещё многочисленные предыдущие задумки, но и не отказываюсь.
как много копи-паста (( не ожидала от такого профессионала как вы...
Откровенно говоря, не понял, в чём я здесь провинился.
Если дело в похожести названия, то эта похожесть намеренная и использована именно для того, чтобы было сразу видно, откуда растут ноги. ) Поскольку фик в целом абсолютно несерьёзен, то и название получил нарочито достоевскоподобное (во какой термин только что выдумал!)
nura1978 пишет:
цитата:
неужели не смогли бы стилизоваться под ФМ?
Откровенно говоря, мне казалось, что именно это я и сделал. Стилизовался. Только по-своему.
А вообще - да, работа над данным текстом шла именно с яростным, я бы даже сказал, с неистовым использованием копипаста (ох, уж эти англицизмы!), по изобретённому мной (для себя) методу. Выбрав нужные сцены из оригинального произведения, я самым наглым образом скопипастил (!) их в Ворд, расположил в нужном порядке и принялся править и переписывать так, как делаю это обычно со своими черновиками. Удовольствие при этом получил необыкновенное, честное слово. Да простит меня ФМ! Работать с текстом другого автора - ТАКОГО АВТОРА!!! - увлекательнейшее занятие. Вот только боюсь, что читать получившийся в итоге "опус" - дело гораздо менее увлекательное.
Кванга , Ваш кроссовер по мотивам Тома Сойера гениален!!! Этот отрывок мне нравился еще со школы, а теперь у него оттенок Волшебной страны. Замечательно!
Пост N: 474
Зарегистрирован: 12.05.11
Откуда: Россия, Шушенское
Рейтинг:
10
Награды:
Отправлено: 27.12.14 14:37. Заголовок: Д'Ровосек и три мушкетёра
Давненько я не брал в руки… клавиатуру. Пришла пора напомнить о себе. Итак: новый кроссовер, в котором я вновь попробовал соединить, казалось бы, несоединимое, совместить несовмещаемое и перемешать неперемешиваемое. На этот раз в одно целое слились мушкетёры и дуболомы. Ничего серьёзного – просто лёгкое предновогоднее хулиганство.
Предупреждение: все права принадлежат А. М. Волкову и Александру Дюма. В тексте присутствуют дословные выдержки из оригинальных произведений. Данный текст создан не с целью извлечения прибыли.
Д'Ровосек и три мушкетёра
("Волшебник Изумрудного города" – А. М. Волков, "Три мушкетёра" – А. Дюма)
В первый понедельник апреля не будем уточнять, какого именно года, в подъезд одного малоприметного дома на улице Рудокопов, что пролегает неподалёку от Изумлувра, вошли три мушкетёра. Они поднялись на второй этаж и постучались в дверь квартиры, которую снимал у хозяина их друг, кадет королевской гвардейской роты Д'Ровосек. В самом факте такого посещения не было ничего удивительного, поскольку Атоса, Фарамиса, Лан Портоса и Д'Ровосека связывала самая искренняя дружба. Но в этот день мушкетёры вели себя несколько необычно. Озадаченным выглядел даже вечно невозмутимый Атос.
– Как вы думаете, мой друг, что это? – спросил Атос, первым входя к Д'Ровосеку и показывая ему запечатанный конверт. – Посыльный вручил нам такие конверты только что, прямо у ваших дверей.
– Это разрешение на отпуск, о котором вы, судари, изволили просить, – отвечал Д'Ровосек, занятый тем, что смазывал из подаренной отцом медной маслёнки свою новую шпагу.
– Но я вовсе не просил об отпуске! – воскликнул Фарамис. Он бросил шляпу на стол и принялся разрезать конверт ножом.
– Тысяча чертей! – воскликнул Лан Портос, заполнивший своим крупным телом сразу чуть ли не половину квартиры. – С каких это пор мушкетёрам предоставляется отпуск, о котором они не просили?
– С тех пор, как у них появились друзья, которые делают это за них.
– Ага… – протянул Лан Портос. – Здесь, по-видимому, есть какие-то новости.
– Вы как всегда правы, Портос, – сказал Д'Ровосек. – Новости есть. И весьма важные. Я попросил господина де Гиора, и он любезно согласился нам этот отпуск предоставить.
– Действительно – отпуск. И подписано самим капитаном, – подтвердил Фарамис, разглядывая бумагу сквозь зелёные очки.
– Не объясните ли вы, Д'Ровосек, что всё это означает? – спросил Атос.
– Этот отпуск, господа, означает, что вам надлежит следовать за мной, – сказал Д'Ровосек, убирая на место маслёнку и вкладывая шпагу в ножны.
– Куда, смею я спросить?
– Для службы королю и королеве. Разве мы не слуги их величеств?
– В какие края? – спросил Лан Портос.
– Мы отправляемся в Канзас, друзья, – сказал Д'Ровосек.
– В Канзас? – воскликнул Лан Портос. – А что мы там будем делать? Та же ничего нет, кроме кукурузы!
– Нам поручено очень ответственное задание, о котором кроме нас знают только три человека. Один из них – это господин де Гиор, а имена двух других я называть пока не хочу.
Атос с Фарамисом понимающе кивнули.
– Почему? – спросил простодушный Лан Портос.
– Потому что в этом городе даже у стен есть уши.
– Вы боитесь, что нас здесь могут подслушивать? Но кто?
– Не забывайте, мой друг, что у нашего соломенного преосвященства очень много помощников.
Тут Д'Ровосек, что называется, попал в точку. Он не мог этого видеть, но невысокий толстенький человек, прижавшийся в соседней комнате ухом к незаметному отверстию в стене, при этих словах вздрогнул и едва не бросился убегать. То был некий господин Руф Билансье, хозяин квартиры, галантерейщик и действительно ярый сторонник кардинала. Нужно ли говорить, что он старался не пропустить ни единого слова из разговора друзей.
– Канзас – это же страшно далеко, – заметил Лан Портос, громким шёпотом, вызвавшим улыбки у его товарищей. – Для такого путешествия нужны деньги, а у меня их нет.
– У меня тоже.
– И у меня.
– У меня они есть, – сказал Д'Ровосек, бросая на стол увесистый мешок. – Здесь триста изумрудных пистолей. Возьмём из них каждый по семьдесят пять – этого достаточно на дорогу в Канзас и обратно. Впрочем, успокойтесь: мы не все туда доберёмся.
– Это почему?
– Потому что, по всей вероятности, кое-кто из нас отстанет по пути.
– Чёрт возьми! – воскликнул Лан Портос. – Но раз мы рискуем быть убитыми, я хотел бы, по крайней мере, знать, во имя чего.
– Легче тебе от этого будет? – спросил Атос.
– Я согласен с Лан Портосом, – сказал Фарамис.
– А разве король имеет обыкновение давать нам отчёт? Нет. Он просто говорит вам: господа, в Мигуни или в Маррансе дерутся – идите драться. И вы идёте. Во имя чего? Вы даже не задумываетесь над этим.
– Д'Ровосек прав, – сказал Атос. – Вот наши отпускные свидетельства, присланные господином де Гиором, и вот триста изумрудных пистолей, данные неизвестно кем. Пойдём умирать, куда нас посылают. Д'Ровосек я готов идти за тобой.
– И я тоже! – сказал Лан Портос, поправляя свою знаменитую перевязь цвета полированного палисандра.
– И я тоже! – сказал Фарамис. – Кстати, я не прочь сейчас уехать из столицы. Мне нужно развлечься.
– Развлечений у нас хватит, господа, будьте спокойны, – заметил Д'Ровосек.
– Прекрасно. Когда же мы отправляемся? – спросил Атос.
– Сейчас же, – ответил Д'Ровосек. – Нельзя терять ни минуты. Но прежде, чем мы отправимся, господа, я должен посвятить вас в цель нашего задания. Тот из нас, кому повезёт достичь Канзаса, должен знать, для чего он туда приехал. Ни для кого из нас не секрет, что несколько недель назад город тайно посетил Чарльз Блекингем. (При этих словах господин Билансье за стеной весь превратился в одно большое ухо и даже привстал на цыпочки, чтобы лучше слышать). Не будем называть имя дамы, с которой он здесь встречался, оно нам всем хорошо известно, но эта дама на прощание подарила ему некий предмет… сувенир на память. Это было очень неосторожный и необдуманный подарок, но что сделано, то сделано. Наш Великий и Прекрасный король узнал об этом и, желая поставить свою… гм-м… эту даму в неловкое положение, потребовал, чтобы на ближайшем балу сей предмет – а речь идёт о серебряных туфельках – непременно присутствовал на её очаровательных ножках.
– Тысяча чертей! – воскликнул Лан Портос. – И какой же негодяй нашептал королю о любовных шашнях коро… гм-м… этой почтенной дамы?
– Думаю, я не ошибусь, если назову имя этого негодяя, – тонко улыбнулся Атос. – Кардинал Страшилье. Он влюблён и ревнует. А ревнивец, как известно, готов на любую подлость. (Господин Билансье за стеной вздрогнул и невольно перекрестился).
– Вы как всегда правы, Атос, – подтвердил Д'Ровосек. – И теперь нам нужно успеть за две недели добраться до Блекингема, забрать у него серебряный башмачок и вернуться назад.
– Постойте! – сказал Лан Портос. – Вы сказали – башмачок. Разве нужен только один?
– Дело в том, что короле… м-м-м… та дама подарила Блекингему действительно только один башмачок. Правый, если я не ошибаюсь.
– Но почему?
– Очевидно, потому, что наш герцог, как известно, лишился правой ноги во время перехода через Кругосветные Пиренеи, – пояснил Д'Ровосек.
Некоторое время все молчали, обдумывая услышанное.
– И всё-таки я не понимаю, – вновь подал голос Лан Портос. – Для чего одноногому герцогу один женский башмачок?
– Нам не дано понять, что творится в сердце влюблённой женщины, – мудро заметил Атос. – Наше дело – выполнить приказ. Так удачно совпало, что выполнив его, мы окажем услугу нашей королеве и одновременно испортим интригу кардиналу. (Тут бедняга галантерейщик за стеной вздрогнул столь отчётливо, что звякнули даже стоящие на столе у Д'Ровосека бутылки с отборным Марранским вином).
– Вы правы, Атос, – сказал Д'Ровосек. – Ну что, друзья, в путь?
– В путь, – согласились мушкетёры.
Затем каждый из них, протянув руку к мешку, взял себе по семьдесят пять изумрудных пистолей и занялся приготовлениями, чтобы через полчаса быть готовым к отъезду.
А галантерейщик со всех ног поспешил в резиденцию его преосвященства, стремясь как можно скорее донести до его сиятельных ушей весть о страшном заговоре.
* * *
У никогда не разжигаемого камина стоял человек роста значительно ниже среднего, гордый, надменный, весьма полный, с пронзительным взглядом и широким лбом. Тело он имел довольно рыхлое и возраст неопределённый – но едва ли больше тридцати шести лет. Однако в редких волосах его уже мелькали соломенные пряди ранней седины.
Человек этот был Анри дю Жардан, кардинал де Страшилье, один из самых замечательных и необычных людей нашего времени. Выходец из деревенских низов, сделавший невероятную карьеру благодаря природной остроте ума и во всех смыслах отточенному интеллекту. Злые языки (без коих нашу жизнь представить просто невозможно) утверждали, правда, что карьерному росту своему он обязан всего лишь редкому умению вставить где надо с умным видом какое-нибудь заковыристое на-у-ко-об-раз-но-е словечко, на которые Его Величество был крайне падок, и если бы не это пустое умение, торчал бы его несостоявшееся высокопреосвященство до сих пор на шесте посреди… Впрочем, не будем повторять досужие сплетни придворных завистников.
Вот к этому-то человеку и прибежал с докладом крайне взволнованный господин Билансье.
– Благодарю вас, мой друг, – сказал кардинал, выслушав сбивчивый рассказ галантерейщика. – Вы оказали Его Величеству неоценимую услугу. Король вас не забудет. Служите ему столь же честно и впредь. Ему и мне. А в награду за верную службу я подписал приказ о вашем назначении на должность смотрителя дворцовых умывален.
– Кардинал назвал меня своим другом! – вскричал Билансье. – О, ваше высокопреосвященство! О, как я счастлив!
И долго ещё, провожаемый слугами к выходу, он вопил во всю мочь: "Да здравствует монсеньор!"
– Какой восторженный болван, – вздохнул кардинал. – Но отныне он даст себя убить за меня.
– Вы, ваше высокопреосвященство, умеете превращать в друзей даже таких ничтожеств, как этот галантерейщик, – сказала, выходя из соседней комнаты, высокая белокурая женщина с поразительно холодным лицом, в чертах которого было не больше жизни, чем у стоящих в королевском саду мраморных статуй.
– К сожалению, миледи, честных и порядочных людей сделать друзьями намного труднее, – вздохнул кардинал. – Итак, что вы на это скажете?
– Их надо остановить! – воскликнула миледи. – Они испортят нам всё дело!
– Если то, что я слышал об этом юном Д'Ровосеке, хотя бы на половину соответствует правде, они действительно могут нам помешать, – сказал Страшилье. Он ещё раз вздохнул. – А ведь я когда-то знавал его отца. М-да… Мы даже дружили. Прекрасный был человек, несгибаемый, я бы сказал. Не слишком умный, но сердце его было полно любви и жалости… А теперь его сын волею судеб встал на сторону моих противников. Вот ведь как бывает!.. Не волнуйтесь, миледи, я уже отдал приказ де Бефару. Эту четвёрку не выпустят из города. Кстати, вам известно, кто они такие?
Миледи пожала великолепными плечами:
– Д'Ровосека я видела пару раз. Он не произвёл на меня особого впечатления. Восторженный мальчишка. А остальная троица… Понятия не имею. Какие-то мушкетёры, скрывающие свои имена и называющие себя смешными прозвищами. Фротос, Протос, Рамис…
– Атос, Лан Портос и Фарамис. Придворный художник по моей просьбе нарисовал их портреты. Получилось не слишком похоже, но… Не желаете ли взглянуть?
– Зачем?
– Я прошу вас.
– Ну, хорошо.
– Вот это – Фарамис. Настоящее имя – шевалье де Фарамант. Умён, хитёр и скрытен. Далеко пойдёт. Постоянно носит зелёные очки, несмотря на то, что мода на них давно миновала. Это – Лан Портос. Барон дю Пирот де Женераль, бывший высокопоставленный дуболом, перешедший в мушкетёры по личным мотивам. Господин не великого ума, но великой силы. А вот это – Атос. Самый старший и самый опытный из них. Вам его лицо не знакомо?
– Вроде бы где-то видела. Нет, не помню. А что?
– А вот так? – Страшилье взял карандаш, двумя резкими штрихами пририсовал портрету густые брови и подчеркнул крючковатость носа. – Теперь узнали?
Миледи побледнела и схватилась за горло:
– Боже мой! Не может быть! Он же умер!
– Жив, как видите, – усмехнулся кардинал. – Жив и очень деятелен. Граф Урфин де ля Джюс собственной персоной. Ваш бывший муж, миледи, не так ли?
– Я убью его! – прорычала женщина. Ей прекрасное надменное лицо исказилось, и в нём явно проступили жестокие черты. Жители Прованс-Виолета (в просторечии – Мигунь) узнали бы сейчас в ней свою бывшую правительницу, Шарлотту Бастингтон, злобную ведьму, которая, как считалось, несколько лет тому назад утонула в чёрном пруду с небольшой помощью своего мужа. Жители Мастикасьона (Жевунь) – определили бы в ней недоброй памяти колдунью Анну де Гингейль, по всеобщему убеждению нашедшую свой конец под развалинами старого замка. Жители же далёкого Силенсьона (Молчунь) с изумлением признали бы в ней помолодевшую лет на пятьдесят старуху-прорицательницу графиню Виллинтер, даму крайне вредную, склочную и вечно жёлтую по причине хронического разлития желчи. Лишь обитатели вечноцветущего и благоухающего Фанфаронса (Болтунь) не имели к этой женщине претензий, впрочем, они даже и заподозрить не могли, что прекрасная Леди Стелла, вхожая во все лучшие дома провинциального полусвета, носит на плече выжженное палачом клеймо – распустившийся цветок розы.
– Ваше высокопреосвященство, отдайте мне этого человека, – попросила миледи. – У меня с ним давние счёты.
– Хм! – кардинал откинулся на спинку кресла и переплёл мягкие пальцы рук. – Ну что ж! Я не против. Но – жизнь за жизнь, услуга за услугу. Вы избавляете меня от моего врага, а я позволяю вам избавиться от вашего. Вы согласны?
– О, да! И я догадываюсь, как имя человека, который вам не угодил. Блекингем, не так ли?
– Вы весьма проницательны, миледи. Отправляйтесь в Канзас немедленно. И помните – сначала башмачок, и лишь затем – герцог.
* * *
В тот момент, когда наши друзья уже приближались к южным воротам, навстречу им из-за ограды монастыря гуррикапьеров выступил вооружённый отряд под командованием капрала де Бефара.
– Дуболомы кардинала! – воскликнул вполголоса Д'Ровосек. – Осторожнее, господа, они посланы, чтобы задержать нас.
– Эй! – крикнул де Бефар. – Господа мушкетёры! Вы-то мне и нужны! Немедленно слезайте с коней. По приказу его высокопреосвященства вам запрещено покидать город.
– Вы как всегда появляетесь не вовремя, господа дуболомы, – с досадой сказал Атос. – Почему бы вам не сделать вид, что вы нас не увидели?
– Милостивые государи, – сказал де Бефар, – я вынужден, к великому сожалению, объявить вам, что это невозможно. Долг для нас – прежде всего. Покиньте сёдла и следуйте за нами. Я должен доставить вас к кардиналу.
– Милостивый государь, – сказал Фарамис, передразнивая де Бефара, – мы с величайшим удовольствием согласились бы на ваше любезное предложение, если бы это зависело от нас. Но, к несчастью, это невозможно: господин де Гиор запретил нам это. Пропустите нас – это лучшее, что вам остаётся сделать.
Насмешка привела де Бефара в ярость.
– Если вы не подчинитесь, – воскликнул он, – мы вас арестуем!
– Их пятеро, – вполголоса заметил Атос, – а нас только четверо. Проиграть мы не можем ни в коем случае. Наша миссия окажется под угрозой, а вместе с ней и репутация королевы. Что скажете?
– Отступить? Никогда! – воскликнул Лан Портос. – Тем более – это дуболомы. А мы их всегда били.
– Побьём и на этот раз, – подтвердил Фарамис. – Или мы не королевские мушкетёры?
‒ Я пока ещё не мушкетёр, – сказал Д'Ровосек, – но отступать тоже не намерен. Вперёд, друзья! Мы прорвёмся!
– Ну как же, государи мои, – осведомился де Бефар, – соблаговолите вы решиться наконец?
– Всё решено, сударь, – ответил Атос, спешиваясь.
Д'Ровосек, Лан Портос и Фарамис последовали его примеру.
– Каково же решение? – спросил де Бефар.
– Мы будем иметь честь атаковать вас, – произнёс Фарамис, одной рукой поправляя очки, а другой – обнажая шпагу.
– Вот как… вы сопротивляетесь! – воскликнул де Бефар.
– Тысяча чертей! Вас это удивляет?
И все девять сражающихся бросились друг на друга с яростью, не исключающей, впрочем, известной обдуманности действий.
Противником Д'Ровосека оказался сам де Бефар. Наш герой, раздосадованный задержкой, дрался с неукротимостью шестилапого, носясь вокруг своего противника, двадцать раз меняя тактику и местоположение. Бефар был боец умелый, и притом многоопытный. Ему не мешало даже то, что дуболомам кардинала всего полгода назад было приказано вместо привычных дубин взять на вооружение более изящные и благородные шпаги. Бефар переучился легко и быстро. Тем не менее сейчас он с величайшим трудом оборонялся против своего гибкого и ловкого противника. Эта борьба в конце концов вывела де Бефара из себя. Он разгорячился и начал делать ошибку за ошибкой. Д'Ровосек, не имевший большого опыта, но зато помнивший теорию, удвоил быстроту движений. Капрал, решив покончить с ним, сделал резкий выпад, но Д'Ровосек ловко отпарировал, и насквозь пронзил его своей шпагой. Бефар рухнул как подкошенный.
Освободившись от своего противника, юный гвардеец быстрым и тревожным взглядом окинул поле битвы.
Фарамис уже успел покончить с одним из дуболомов, нанеся ему серьёзную рану, но второй сильно теснил его. Всё же положение Фарамиса было благоприятно, и он мог ещё защищаться.
Лан Портос ловко орудовал шпагой. Тяжёлый и неповоротливый в обыденной жизни, во время боя это гигант преображался. Он буквально порхал вокруг своего противника, и его лёгкости позавидовал бы любой танцор, окажись он свидетелем поединка. Противник Портосу достался достойный, почти не уступающий ему в силе, и оба ожесточением продолжали изощряться в искусстве фехтования.
Атос сражался спокойно и хладнокровно. Загнав своего противника в ворота, он нанёс точный удар. Дуболом зашатался и упал. Рана была не смертельной, но очень тяжёлой. Атос был известен тем, что, принимая самое непосредственное участие во множестве поединков и стычек с людьми кардинала, он не убил ещё ни одного дуболома. И не потому, что так распорядился его величество случай, а потому, что мушкетёр сам этого весьма тщательно избегал. Объяснять свой каприз он не желал, и друзья относились к этой его слабости с пониманием. Вот и сейчас Атос наступил сапогом на расшитый созвездьями мундир противника и приставил шпагу к его горлу.
– Сдавайтесь, сударь, – произнёс он.
Дуболому не оставалось ничего иного, как признать поражение.
В то же самое время Фарамис великолепным ударом выбил шпагу из рук второго противника, завершив тем самым и второй поединок победой.
Лан Портос дурачился, спрашивая у уже порядком измотанного противника, не жалеет ли тот, что поменял дубину на шпагу и не мешает ли ему при ходьбе скрипучий деревянный мундир.
Между тем пора было кончать. В любую минуту могло появиться подкрепление. Д'Ровосек, Атос и Фарамис окружили последнего дуболома, предлагая ему прекратить сопротивление.
– Их четверо против тебя одного, – крикнул лежащий на земле Бефар. – Приказываю тебе сдаться.
– Раз ты приказываешь, дело другое, – сказал дуболом. – Вынужден повиноваться.
И, внезапно отскочив назад, он переломил пополам свою шпагу, чтобы не отдавать её противнику. Мужество всегда вызывает уважение, даже если это мужество врага. Мушкетёры отсалютовали смельчаку своими шпагами и спрятали их в ножны.
– Итак, господа, вы проиграли, – заметил Д'Ровосек. – Вам не в чем себя упрекнуть, вы сражались честно. Можем ли мы поделиться с вами живительным порошком, чтобы вы могли залечить свои раны?
– Благодарю вас, сударь, – слабым голосом ответит де Бефар. – Стараниями его высокопреосвященства мы не испытываем недостатка в порошке. Надеюсь, в следующий раз удача будет на нашей стороне.
– Мы всегда к вашим услугам, господа, – поклонился Атос. – Но сначала вам нужно залечить свои раны, а нам – вернуться из путешествия. Мы едем на сонные воды в Пеи-де-Минёр-де-Фон (страна подземных рудокопов, прим. автора) укреплять расшатанные службой нервы.
– Скажите, господин Атос, – спросил де Бефар, уже почувствовавший на себе целительное действие живительного порошка, – а не встречались ли мы с вами лет этак двадцать тому назад? Отчего-то ваше лицо кажется мне знакомым до боли.
– Вряд ли, – сказал Атос, усаживаясь в седло. – Двадцать лет назад я был далеко отсюда. Едва ли мы могли тогда с вами встречаться. Всего хорошего, сударь.
– И всё-таки я определённо где-то его видел, – задумчиво произнёс де Бефар, глядя вслед уносящейся прочь четвёрке друзей. – Надо было спросить, нет ли у него родни в Ла-Когиде.
* * *
Трудности, как и обещал Д'Ровосек, на этом не закончились. Когда друзья выехали из города через южные ворота, им повстречалось восемь или десять человек, которые не слишком убедительно делали вид что чинят пострадавшую от дождей дорогу. В кустах на обочине у них были спрятаны заряженные мушкеты. Увидев подъехавших путешественников, эти люди бросились вооружаться, однако их выстрелы успеха не имели. Наша четвёрка пришпорила коней и пронеслась мимо засады столь стремительно, что, как говорил впоследствии Лан Портос, выпущенные вслед пули не смогли их догнать и в бессильной злобе попадали на землю.
Звенели по жёлтым кирпичам подковы, развевались плащи, синели вдалеке зубчатые пики Кругосветных Пиренеев, и хотя до Канзаса было ещё страшно далеко, друзья, воодушевлённые первыми успехами, свято верили в успешное выполнение ответственной миссии.
Случись эта история не в реальной жизни, а в каком-нибудь популярном через несколько столетий телесериале, режиссёр его, подчиняясь всеобщей моде на раскрученные саундтреки, непременно оживил бы эти кадры какой-нибудь легкомысленной фривольной песенкой, что-нибудь вроде: "Пора-пора-порадуемся на своём веку, красавице и кубку, тра-ля-ля-ля-ля-ля…"
Но мы ограничимся тем, что напишем просто: "Продолжение следует".
Кванга, Не в тему: вы практически исполнили мечту моего детства ))) когда увлекшись Дюма, мне стало обидно, что его герои стали вытеснять в мыслях и фантазиях героев ИГ ))) но моей фантазии их совместить не хватило. правда, все равно потом ИГ вернул себе первенство )))
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 29
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Про Тома Сойера просто великолепно! До меня даже не сразу дошло, в чём там смысл - только на третьем-четвёртом абзаце. Но это прекрасное произведение! 
Тётя Гинги особенно впечатлила. 
исправлено
- дома
- никого нет дома
