Форум Изумрудного города

Корзинка с ягодами, собранными будто бы для Урфина Джюса,
послужила ей пропуском.

Королевская жизнь оказалась совсем иной, нежели представлялась ему в начале пути. Тоскливая череда пиров мало напоминала ту, полную подвигов и почёта картину, которую рисовало его детское воображение.
Он убеждался в этом с каждым днём, по мере того, как хвалы придворных становились всё более однообразными и неправдоподобными. Ему хотелось бы верить, что он и в самом деле «справедливый, могущественный, непоколебимый, как скала, милостивый и грозный, славный король». Но упрямый внутренний голос твердил обратное. С самого детства он слышал этот голос, говорящий «Ты ошибка природы, неудачник, который слишком многого хочет». Наперекор этому голосу он пошёл в услужение Гингеме, создал деревянную армию и захватил Изумрудный город, но этот голос никуда не исчез. И теперь он эхом звучал вслед каждой похвале, звучавшей перед его троном. Счастливая улыбка, сверкающая на его лице, когда он осаждал город, померкла за несколько недель.
- Могучий король Изумрудного города и всей Волшебной страны, какая-то женщина у ворот города. Она утверждает, что собрала корзину ягод специально для вас.
Весть принёс Руф Билан, главный государственный распорядитель. Он поймал подозрительную старуху в воротах города, когда тупица привратник уже собирался впустить её. Он велел отвести её к королю, и она, похоже, испугалась.
- Интересно, - ехидно усмехнулся Джюс. – Корзинка ягод? Для короля? Введите её в тронный зал.
Старушку ввели в тронный зал, и Урфин тут же увидел, что «старушка» тут явно неподходящее слово. Между дуболомами стояла пожилая женщина, с ярким взглядом, как у молодой, даже как у ребёнка. В волосах не было и следа седины, маленькие руки, отчаянно сжимавшие корзинку, были полны сил.
- Сколько тебе лет? – спросил диктатор.
- А-ам… М-мне? – заикаясь, переспросила женщина очень высоким дрожащим голоском. – С-сорок пять, ваше величество, м-м… Могущественный король Урфин… Э-э…
- Урфин Первый, могучий король Изумрудного города и всей Волшебной страны. – торопливо закончил за неё Урфин, которому даже этот сокращённый титул уже порядком надоел. Он держался за него из упрямства – не отказываться же от того, что завоевано такими трудами! – Молодо выглядишь. Зачем, говоришь, ты принесла ягоды?
- Т-так ведь… А разве нельзя?
Гуамоколатокинт на спинке трона закашлялся – опять, паскуда, смеётся за его спиной. Простой, обезоруживающий ответ привёл Урфина в растерянность, но показывать этого при придворных, а тем более при Гуамоко не годилось.
- Как тебя зовут? – спросил король, чтобы потянуть время.
- Олета… Ам… Лит! – как-то странно выпалила женщина с ягодами.
- Лит? Что за странное второе имя.
- Какое есть, ваше величество… Эм-м, Урфин Первый, могучий король Изумрудного города и всей Волшебной страны.
Пока Урфин думал над именем, Гуамоко вытянул шею и прошептал ему на ухо одно слово – «Яд». «Очевидно» - так же кратко ответил Джюс. Его брови сдвинулись, лицо стало ещё более жёстким, чем обычно.
- Подойди сюда! – скомандовал Урфин. Олета послушно подошла. – Дай сюда корзинку.
Олета отдала, пусть и с заметным колебанием. Корзинка как корзинка. Ягоды такие же обыкновенные, как и те, которые он сам собирал в раннем детстве. Неужели каждая из них отравлена? Олета Лит держалась довольно спокойно. Урфин Джюс злобно усмехнулся и запустил руку в ягоды. С удовольствием он наблюдал за тем, как меняется от ужаса лицо женщины, как она пытается держать себя в руках, как не может оторвать взгляд от его руки. Замысел раскрыт.
- Должно быть, они очень вкусные, - изобразив на лице радушную улыбку, сказал король. – Почему бы тебе не отведать их самой?
Теперь, когда он их перемешал, она не сможет на память отличить отравленные от обычных, если, конечно, отравлена лишь часть. Если отравлены все – что ж, тем скорее всё прояснится. Но тут что-то в расчётах Урфина Джюса оказалось неверным. Олета сделала изящный реверанс и спокойно взяла одну ягоду, без малейшего колебания или размышления. Так как Урфин продолжал глядеть, она взяла вторую и третью, точно также наобум. Или яд какой-то медленный и она собралась умереть вместе с ним, или ягоды не отравлены вообще. На ощупь это были обыкновенные ягоды, с ещё не высохшей росой, с застрявшими травинками. Странно, она даже не потрудилась вымыть их как следует. Урфин сам не заметил, как механически отправил пару спелых ягод в рот.
Затем лицо диктатора снова стало жёстким. Он презрительным жестом вернул женщине её корзинку.
- И чего же ты хочешь?
Странно, Олета тоже нахмурилась при этих словах. Сделав ещё один реверанс, она твёрдо ответила.
- Ничего, ваше величество Урфин Первый, могучий король Изумрудного…
- Ложь! – Джюс даже вскочил с трона. – У тебя не может не быть желаний! Иначе ради чего бы ты собирала эти ягоды? Или ты правда думаешь, что у меня недостаток в провизии? Или что ты одна пытаешься подольститься ко мне? Или ты в самом деле рада моему приходу на престол? Насколько я знаю, среди людей твоего круга меня не слишком любят, а если и любят, то не бесплатно!
Олета растерялась. Придворные в смятении переглядывались и молчали. Урфин и сам немного смутился от собственной откровенности, и от того, что внезапно высказал вслух то, что его мучило всё это время. Да, это горькая правда. Его не любят. За всеми похвалами он слышал только одно слово – «дай». Таково, вероятно, бремя короля. Интересно, это тупое пугало тоже ощущало его на своих соломенных плечах? Скорее всего нет. Если бы Страшила дал Руфу Билану то, что тот требовал, Билан не предал бы его. Хотелось бы верить, что тот же Билан не предаст и Урфина, если вдруг не получит желаемого.
Эту горькую правду нужно было повторить и закрепить.
- Итак, зачем же ты набрала мне ягод?
Олета молчала. Осмелится, наконец, попросить его, или будет и дальше играть в бескорыстность? Чего, интересно, ей надо? Простенькое платье, вроде тех, которые селянки хранят в сундуках и надевают лишь по торжественным дням. Конечно, у неё есть сопливый сыночек, которые спьяну стал ругать новую власть и угодил за это в тюрьму. Сейчас она разрыдается и начнёт умолять пощадить его… Мерзкое, но в чём-то приятное зрелище. Приятно видеть, как обнажается слабенькая, жалкая душа всех этих людишек.
Но Олета вдруг взглянула на него твёрдо своими яркими глазами, глазами совсем юной девочки.
- Я набрала ягод для вас, ваше величество, потому что, полагаю, больше никто в городе этого не сделает по своей воле.
Урфин Джюс остолбенел. Такая дерзость была ему внове с тех пор, как он пошёл в услужение к Гингеме… Такая дерзость…
- Его величество следует назвать Урфин Первый, могучий… - возмущённо начал церемониймейстер, но Урфин оборвал его.
- Молчать!!! Ты смеешь вмешиваться в разговор короля!
- Прошу прощения, могучий король Изумрудного города…
- Да заткнёшься ты, болван, или нет! – рассвирепев, закричал Джюс. – Пошли все вон из комнаты, кроме Олеты и Топотуна!
- Но, ваше величество… - отчаянно возразил Руф Билан – В городе…
- Я неясно выражаюсь?! ВОН!
Олета явно не ожидала такой реакции от короля. Испуганно пискнув, она прижала к груди злосчастную корзинку, пока придворные, толкая друг друга и спотыкаясь, покидали зал. Гуамоколатокинт вылетел последним, зловеще ухая.
Она осталась фактически наедине с завоевателем. Он сверлил её внимательным, мрачным взглядом, в котором читалось что-то безумное. Он видел её страх, казалось, он видит её насквозь. И когда он властно указал ей на стул, она повиновалась мгновенно, не посмев замешкаться ни на миг. Сам он встал напротив, заложив руки за спину.
- А теперь скажи мне, Олета Лит, ты сказала мне правду?
Её сердце так и ёкнуло. Нет, надо быть сильной.
- Я сказала правду, ваше величество. – она решила держаться до последнего и дерзко добавила. – Вы, должно быть, совсем забыли о ягодах здесь, у себя во дворце. А ведь там, в лесу, их видимо-невидимо, только собирай…
- Прекращай молоть чушь! Какие ягоды! Я король!
- Ах да, и у вас полно государственных дел, конечно же, - продолжала она, сама поражаясь своей смелости. – А меж тем каждый ребёнок в городе…
- Замолчи! Хорошо, хорошо, ты сказала правду! Ты что, хочешь, чтобы я, оставив дворец, пошёл, как в детстве, собирать ягоды?
- А почему бы и нет?
Джюс схватился за голову, словно корона жгла его, и горько расхохотался. Если это замысел, то он его не понимает! Она хочет взбесить его, или подольститься? Неожиданно для себя он осознал, что гнетущая тоска и скука куда-то пропали.
- А ты забавная старушенция. Ты знаешь, я и в детстве никогда не любил собирать ягоды. Мне больше нравились глухие чащи… Лягушки…
Он ожидал испуга, но она и ухом не повела.
- Лягушки красивые. Я тоже люблю их. – сказала она всё с той же обезоруживающей детской простотой.
Джюс снова расхохотался, на сей раз искренне. В самом деле, забавная старушенция. Ладно, пора взять себя в руки. Урфин вернулся на трон и подозвал её к себе жестом.
- А вот теперь всё-таки перестань дурачится и скажи мне, чего ты хочешь. Потому что я не поверю, что у тебя нет желаний. Предупреждаю тебя – Урфин сурово нахмурился. – пошутили и хватит. Будешь снова шутить со мной – пожалеешь. Прекращай свои увёртки и проси.
Олета опустила голову. В её взгляде, если бы кто-нибудь увидел его, можно было бы прочитать смятение, и печаль, и злость, и страх, и глубокую жалость. Но подняв голову, она взглянула прежним взглядом.
- У меня есть просьба – но это не та просьба, которую можно выполнить в обмен за корзинку ягод. И вы, я думаю, не выполните её.
- Я начинаю злиться. – ответил ей столяр твёрдым голосом. Любой, кто взглянул бы на него сейчас, с лёгкостью поверил бы в его благородное происхождение и несомненное право на трон. Олета покорно склонила голову.
- Ваше величество, прошу вас не убивать Страшилу и Железного Дровосека!
Урфин не подал виду, насколько сильно взволновала его эта просьба. А она взволновала. Потому что с одной стороны, ему и в самом деле не особо хотелось убивать этих двоих. А с другой именно эти двое, любимые народом, гордые и доблестные, вызывали у него наибольшую зависть. В какие-то безумные моменты ему казалось, что он с удовольствием поменялся бы с ними местами. Вот, например, несколько дней назад, Страшила принялся истошно вопить перед народом, призывая горожан к сопротивлению, читая пафосные речи… И казалось бы, кто должен слушать это оборванное, свергнутое пугало, без капельки власти или силы, так ведь нет же! По словам Руфа Билана, собралась целая толпа, пришлось разгонять людей дуболомами! Ладно бы Железный Дровосек, он хоть внушительно выглядит…
- Как же я нарушу слово, которое дал перед всем народом? – спросил король, изображая колебания. – Если люди увидят, что я не выполняю своих угроз, он перестанут воспринимать меня всерьёз.
Олета хотела что-то сказать, но, похоже, решила что она достаточно дерзила на сегодня. Поэтому она тихо пробормотала «Ну, я же говорила…».
- Ладно! – воскликнул Урфин, выдержав эффектную паузу. – Но ты должна поклясться, что сохранишь в тайне всё, что было между нами. Поклясться жизнями твоих милых Страшилы и Дровосека!
- Клянусь… - с сомнением произнесла она. – Я никому не скажу…
- Хорошо. Если эти два упрямца не склонятся передо мною по истечению данного им срока, я тайно переведу их в другую тюрьму. Я дам тебе взглянуть на них, и убедиться, что они живы. А перед народом я уничтожу их неживые копии – ведь они оба искусственные. С Дровосеком, конечно, придётся повозиться, ну да, разве я не король Изумрудного города? – и Урфин с высокомерной усмешкой взглянул на женщину, ожидая увидеть изумление и радость на её лице.
На её лице было и изумление, и радость, но какая-то странная радость. Она вдруг часто-часто, словно Мигунья, заморгала, затем выпрямилась и уставилась на него своими ясными глазами.
- Спасибо, Урфин Джюс. – сказала она звонким и чётким голосом. – Я не забуду этого и никому не расскажу.
Как странно… Обычно благодарности звучали дольше и цветастей, но на сей раз, похоже, было сказано всё то, что должно было быть сказано. Олета, словно опомнившись, склонилась в реверансе и попросила разрешения удалиться и отнести корзинку на кухню. Джюс задумчиво кивнул.
Что-то было не так. Когда фигурка Олеты приблизилась к двери Урфин вдруг понял, что с её уходом всё вернётся к прежним тоскливым пирам и одиночеству. Неожиданно сам для себя Урфин почувствовал потребность в щедрости. Разве он не король?
- Стой! – остановил он её, когда она уже открыла дверь. – Останься во дворце!
Фигурка Олеты Лит так вся и дёрнулась от звука его голоса.
- В-ваше величество, - растерянно пробормотала она, - я боюсь, что не смогу…
- По-твоему, я тебя спрашиваю? – властно оборвал её Джюс. – Я приказал. Ты останешься во дворце.
Вот теперь он смог вполне насладиться её растерянностью и покорностью. Осознание собственной власти наполнило Урфина сладкой теплотой.
- Но я ничего не умею… Я не достойна… - отчаянно оправдывалась Олета, вся сжавшись под его пылающим взглядом.
- Готовить умеешь?
- Да… - не подумав, ответила она, и Джюс немедленно продолжил.
- Будешь помогать Балоулю. Иди, и помни, что я не люблю, когда со мной спорят.
Олета присела в самом низком реверансе, на который только была способна, и, вся красная и дрожащая, выскочила из тронного зала. Король расхохотался при мысли, что теперь среди его прислуги будет сновать такое забавное создание. Он ещё позовёт её побеседовать… Может, в самом деле, прогуляется с ней по лесу, не за ягодами, конечно, а за лягушками для Гуамоко. Быть может, она даже уломает этих четырёх упрямцев?

Элли, едва очутившись в безопасном проулке, дрожа, опустилась на землю. Боже, что она только несла! Иногда ей так хотелось говорить с этим странным королём искренне, иногда она даже это делала! Не будь в её корзинке драгоценной пилы для Фараманта и Дин Гиора, она, быть может, даже задержалась бы…
А может быть и нет! Потому что кто знает, что творится у этого Урфина в голове! И если он кажется порою добрым, то зачем, зачем он снял изумруды со стен, зачем заточил Страшилу с Дровосеком, зачем сгоняет всех на свои дурацкие пиры, зачем арестовывает тех, кто неверно его называет? Впрочем, она не раз и не два его неверно назвала, и её не бросили в тюрьму, а людей, просто перепутавших слова, почему-то кидают…
Элли была слишком маленькой, чтобы во всём этом разобраться. Она должна была сначала выполнить задание, а потом уже думать об Урфине Джюсе.
Интересно, он сдержал бы слово?
Она, в любом случае, постаралась сдержать. Она не рассказала даже дядюшке Чарли о том, что произошло. Но когда Урфина свергли и судили, она жарко упрашивала его не наказывать Урфина слишком сурово, дать ему возможность подумать и раскаяться. Чарли Блек согласился и предложил оставить Урфина «наедине с самим собой». Элли поддержала его, постаралась всех убедить, что уединение будет для Урфина самым тяжёлым наказанием. «И самым полезным, я надеюсь» - подумала она уже про себя. Это был тот выход, который она нашла из сложившейся ситуации.
А Урфин Джюс так и не нашёл выхода. Когда Олета Лит исчезла из дворца, а следом за ней четыре пленника, он догадался обо всём. Он проклинал самого себя за доверчивость, он тысячу раз клялся отомстить, но так и не смог отказаться от тайного желания ещё хотя бы один раз поговорить вот так, наедине с кем-нибудь вроде Олеты Лит.