Форум Изумрудного города

ОНО

Пикап замер в нескольких метрах от заправки. Мотор в последний раз чихнул и замолк. В кузове привычно звякнули плохо закреплённые капсулы.

– Какое неуютное место! – Элейн передёрнула плечами.

– Я подозреваю, что дальше будет ещё хуже, – сказал Майкл. – Но ничего. Часика два отдохнём, и снова в путь.

Местечко и в самом деле было неуютным. Заброшенный городишко, окна без стёкол, облупившиеся стены. На засыпанных песком улицах – проржавевшие остовы древних автомобилей, покосившиеся силовые опоры с обрывками проводов. И ни единой живой души вокруг. А тишина такая, что шуршание пересыпаемого ветром песка кажется оглушающим.

Впрочем, одна живая душа всё же отыскалась. Вкрадчиво скрипнула дверь заброшенной заправки, и на улицу вышел старик. Элен сначала показалось, что это индеец. Очень старый индеец, с побелевшими космами длинных волос, скрюченный, высохший, почти мумия. Лицо настолько морщинистое и прокалённое солнцем, что кажется вырезанным из какого-то древесного корня. Длинный нос, упирающийся в сухие губы, злой взгляд из-под надбровных дуг. Серый, насквозь пропылённый балахон, состоящий в основном из дыр и прорех.

Некоторое время старик разглядывал чужаков, затем произнёс сухим дребезжащим голосом:

– Что привело вас в эти проклятые края? Кто вы?

– Мы едем в Вайоминг, – сказал Майкл, выбираясь из кабины пикапа. – Решили немного передохнуть. Я – Майкл, а это моя жена Элейн. Мы биоэкологи из Чикаго.

Старик пожевал губами, раздумывая. Нет, пожалуй, на индейца он всё-таки не слишком похож. Да и откуда бы здесь взяться индейцу, их же давно всех на северо-восток переселили, ну, тех, разумеется, кому повезло уцелеть. Так что не индеец, а просто очень старый… э-э-э… латиноамериканец, да, скорее всего, именно так – латиноамериканец.

– Добрый день, – сказала Элейн (пожалуй, чуть запоздало, ведь по-хорошему, с этого и следовало начинать знакомство, не так ли?). – Вы здесь один живёте?

– Почти, – непонятно ответил старик. – Если это можно назвать жизнью. Ну что же, добро пожаловать в… – он замялся, – в это унылый и забытый всеми край, который когда-то считался прекраснейшим местом на земле.

– Да, мы знаем, – сказал Майкл. – Мы видели фильмы и фото, конечно. Чёртов Йеллоустоун с его чёртовым извержением! Превратить половину Америки в безжизненную пустыню, это… – он покачал головой, – Это ужасно, не так ли, дорогая?

– Ты прав, милый. Канзас прежде и в самом деле был одним из красивейших штатов.

– К-к-канзас, – закхекал старик. – Разве кто-то здесь говорил про Канзас? Нет, молодые люди, в прежние годы на этом месте, – он слегка притопнул ногой, подняв облачко серой пыли, – было кое-что покруче Канзаса. Впрочем, сейчас это уже никому не интересно. Что вы забыли в этих краях, зачем вы едете на Запад? Насколько мне известно, там ничуть не лучше. Та же разруха, тот же пепел и песок. Даже ещё хуже. Намного хуже, не будь я тот, кто я есть.

– Мы… – Элей замялась, оглянулась на мужа. Затем решительно тряхнула головой. – Не знаю, насколько вас это заинтересует… Мы одни из тех, кто сделает так, что скоро здесь всё изменится. Всё. Жизнь вернётся в эти места. Настоящая жизнь, понимаете. Зазеленеет трава, вырастут деревья, опять пойдут дожди, потекут реки. Люди приедут строить новые…

Она замолчала, услышав хриплый, больше похожий на кашель, смех. Старик, опершись впалой грудью на покосившиеся перила, с трудом выталкивал из себя рваные звуки.

– Хе-хе-хе! Ну и насмешили же вы меня! Много за прошедшие двести лет здесь разного народу проезжало, но вы, клянусь своим склерозом, переплюнули всех! Неужели вы в самом деле верите в то, что всё это безобразие, – он обвёл вокруг себя рукой, – возможно оживить? Или, может быть, вы волшебники? Великие и Ужасные, хех?

– Мы биоэкологи, – сухо пояснил Майкл, откидывая борт пикапа, чтобы вытащить рюкзаки с припасами. – И уверяю вас, мы знаем, о чём говорим.

Элейн же заинтересовало другое.

– Двести лет, вы сказали? – улыбнулась она, стараясь, чтобы улыбка не выглядела обидной. – Вы хотите сказать, что прожили здесь двести лет?

– Я хочу сказать, милая моя, что я прожил здесь намного дольше, – сухо сказал старик. – Намного дольше. Я родился лет за сто до Катастрофы (Майкл и Элейн понимающе переглянулись, но старик сделал вид, что не заметил этого), я видел, как сюда пришли очень уверенные люди, похожие на вас, и всё здесь изменили, затем я своими глазами видел последствия Извержения… Я устал! Боже, как я устал! Нет, вы не волшебники! Какие волшебники, их давно нет! Вы обманываете меня и, возможно, себя.

– Взгляните, – сказал Майкл, подняв в руке прозрачную капсулу. – Видите? Это то, что нам всем поможет. Это не простое растение, это последний шанс для Америки вновь стать Великой страной. Если бы вы знали!..

Элен вдруг схватила его за рукав.

– Подожди, Майкл! Ты слышишь?

– Что? О чём ты?

– Скрип какой-то непонятный. И шаги… как будто.

– Ничего не слышу. Тебе, наверное, показалось.

– Вашей жене не показалось! – взволновался старик. – У неё отличный слух. Это он! Это опять он! Как же он мне надоел, если бы вы знали! Где моя дубина? Где?.. Я сейчас!

Он проворно развернулся и шагнул через порог в темноту помещения.

Элейн оглянулась и испуганно взвизгнула. Майкл уронил капсулу на землю и замер, глядя на приближающееся к ним нечто.

Оно было похоже на огромное грубо вытесанное из дерева чучело, много лет пролежавшее в земле, полусгнившее и рассохшееся. И оно шагало. Оно неуклюже переставляло несоразмерно тонкие деревянные ноги, теряя за собой бурую труху, которая сыпалась из всех трещин и щелей. Одна рука у чудовища была заметно короче другой, ноги гнулись в разные стороны, с трудом удерживая на себе массивное туловище, изъязвлённое многочисленными вмятинами и отщепами. Попорченная временем круглая голова сохранила некое подобие носа, а два глубоких провала на месте глаз и широкая щель рта, делали её похожим на оскалившийся череп.

В общем, это была грубая пародия на человека. Этакое деревянное чучело. Нелепое и пугающее. И оно двигалась. Оно целеустремлённо приближалось к пикапу и тянуло вперёд руки с явным намерением схватить и задушить (а для чего же ещё?). Ужасающий скрип разносился на несколько миль вокруг. Непонятно было, откуда этот монстр появился, видимо, он стоял неподвижно на той стороне улицы, и они, проезжая, просто не обратили на него внимания.

Шаг. Ещё шаг. Деревянные ноги оставляли в смеси песка и вулканического пепла отчётливые следы.

Элейн, прикусив губу, пятилась к заправке. Майкл, в ужасе глядя на приближающееся чудовище, шарил в кабине пикапа, пытаясь нащупать ружьё.

– Это что такое, Майкл? Как оно ходит? Стреляй, что же ты медлишь!

Банг! Банг! Банг!

Промахнуться Майкл, конечно, не мог. Попасть с пяти метров в столь крупную мишень сумел бы и ребёнок, впервые взявший в руки ружьё.

Первым выстрелом у чудовища вырвало приличный кусок из головы, второй и третий заряды крупной дроби безвредно увязли в массивном туловище. На монстра эти раны не произвели ни малейшего впечатления. Покачнулся, замер на миг, и вновь двинулся вперёд. Элейн показалось, что уродливое лицо исказилось в злобной усмешке.

Монстр приблизился к пикапу, ухватился целой рукой за борт и рванул его на себя. Металл заскрипел.

– Надо что-то делать, Майкл! Он нам машину сломает! Смотри, он сейчас до капсул доберётся.

– У меня патроны кончились! А запасные лежат в кузове!

Деревянный монстр стоял, покачиваясь, словно в тяжком раздумье, ещё раз дёрнул борт, заметно выгнув его, потом медленно повернул голову к людям.

Элейн вздрогнула. Это движение было таким одушевлённым, таким ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ! Всегда обладавшая живым воображением и даже гордившаяся этим своим качеством, Элейн тут же нарисовала себе жуткую картину. Представилось ей моментально, что какой-нибудь путешественник, вроде них, остановился здесь на ночь и превратился (ОДЕРЕВЕНЕЛ!!!) вот в такого ужасного кровожадного уродца, мстящего теперь всем за свою неудачу. Может быть, здесь излучение какое-нибудь (я не верю в это, не верю, но вдруг). Или эта проклятая вулканическая пыль так действует на людей… (А старик – почему он не превратился?) Да нет, полная чушь, конечно. Не может такого быть! Это только в позапрошлом веке любили снимать наивные фильмы ужасов, в которых картонные чудовища нападали на ничего не подозревающих путешественников. Но нам-то точно известно, что никаких чудовищ не бывает!

– Майкл! Мне страшно! Сделай что-нибудь! – голос её предательски дрогнул.

– Отойдите-ка, молодые люди, – произнёс вдруг за их спинами старик. – Сейчас я его прогоню.

Он с трудом поднял немощными руками дубину и пошёл прямо на монстра. Майкл выругался, Элейн задержала дыхание. Она потянулась, чтобы задержать старика (ведь это же опасно!), но что-то её удержало. Страх и – стыдно признаться – мимолётная надежда на то, что пока монстр будет занят стариком, они успеют уехать. А за пикапом это нелепое чудовище ни за что не угонится.

– Ты зачем пришёл? – грозно вопросил старик. – Я тебе сколько раз говорил, чтобы ты не показывался мне на глаза без приказа! Мало я тебя лупил, сейчас добавлю!

Он подступил к чудовищу почти вплотную. Элейн закрыла глаза. Может быть, сказать Майклу, чтобы уже заводил машину?

Бум! Бум! Бум!

Она не могла поверить тому, что увидела. Ссохшийся, скрюченный, немощный старик избивал огромного деревянного монстра дубиной, а тот не предпринимал даже попытки ударить в ответ или хотя бы защититься. Так и стоял, покачиваясь и жутковато таращась в пустоту. Бессмысленное избиение продолжалось недолго. Старик выдохся довольно скоро. Он опёрся на свою дубину, с трудом отдышался, а затем сердито выкрикнул, чуть ли не каркнул:

– Смирно! Кру-угом!

Майкл поперхнулся нервным смешком. Элейн пронзила острая жалость к сошедшему с ума старику, спустя несколько секунд сменившаяся удивлением.

Монстр дёрнулся, опустил руки по швам и чётко (но с ужасающим скрипом) развернулся, буквально и абсолютно правильно выполнив приказ.

– На своё место шаго-ом марш!

Поверить в такое было трудно, но это была не галлюцинация. Монстр, понимающий человеческую речь, выполняющий приказы, неужели у него в голове есть какие-то мозги? Элейн почувствовала, что её трясёт. Пережитый испуг, непонятность всего происходящего, дикость какая-то, бред полный… Но вот же он идёт, шагает по песку, переставляя деревянные ноги, размахивая нелепыми руками, того и гляди завалится, но не валится же, не валится, идёт… Почему он послушался старика? Как такое возможно в наше время? Может быть, мы уже сошли с ума? Или это один из тех древних японских роботов?.. Но разве их делали из дерева?

– Вот так, – сказал старик, тщетно пытаясь отдышаться. – Вот так с ним надо! А вы говорите: волшебники! Хех!

– Дьявольщина! – воскликнул Майкл, опускаясь на колени. – Я не знаю, что это такое, почему оно ходит и почему выполняет ваши приказы, но оно раздавило капсулу!

Выпавший из капсулы росток лежал в пыли, бессильно раскинув тонкие стебли с нежными листьями.

– Ерунда, Майкл, – сказала Элейн. – Мы посадим его здесь. Я уверена, что он приживётся даже на такой бесплодной почве.

А сама всё посматривала туда, где на другой стороне улицы застыл деревянный монстр. Он пугал её до дрожи.

– Зелёные листья, – старик зачарованно смотрел вниз, на распластанный в пыли росток. – Я не видел настоящей зелени с того проклятого года, когда проснулся вулкан. И вы хотите сказать, что эта беспомощная травка способна вернуть сюда жизнь?

– Если бы вы знали, – Майкл аккуратно подхватил росток и поднялся. – Если бы вы только знали! Эта травка вовсе не беспомощна. Когда она пустит корни, справиться с ней не сможет и сотня таких вот деревянных монстров. Уверяю вас.

– Мне знакомо это растение, – странным глухим голосом произнёс старик. – Я уже видел его. Много лет назад.

– Вряд ли, – сказал Майкл. – Это леонорус сенти… – он поднял глаза на старика, смущённо кашлянул, осознав неуместность латыни, и продолжил уже другим, не университетским тоном, – Это растение называется пустырник колючий. Нам удалось вернуть к жизни несколько найденных в Чикагском раскопе семян. Они сохранились в запасниках просто чудом. Так что вы никоим образом не могли видеть его прежде… – Майкл запнулся и уже менее уверенно договорил. – Вот если бы вы в самом деле прожили лет двести, тогда да, тогда я мог бы допустить…

– Я уже видел его, – упрямо повторил старик.

– Ну, хорошо, – согласился Майкл. – Не буду с вами спорить, – он повернулся к жене. – Милая, я думаю, ты совершенно права. Посадим росток здесь. Пусть будет ещё один центр возрождения. Незапланированный, так сказать. Смотрите сюда, мистер… э-э-э?

– Неважно, – отмахнулся старик. – Моё имя вам ничего не скажет, тем более что я и сам его давно забыл. Можете называть меня просто сумасшедшим огородником. Я не обижусь.

Майкл шаркнул ногой по земле, сметая пыль, и поставил на расчищенное место росток. Несколько секунд ничего не происходило, затем росток дрогнул, выпрямился, вялые листочки напружинились и потянулись вверх. Майкл удовлетворённо кивнул и легонько потянул за стебель. Тот не поддался, уже успев ухватиться корешками за потрескавшийся асфальт.

– Вот, – сказал Майкл, поднимаясь. – Видите? Уже пустил корни. Даже старое дорожное покрытие для него не помеха.

Старик, как завороженный, сделал несколько шагов, не отводя взгляда от оживающего ростка. Глаза его засверкали с такой неистовой силой, что Элейн вновь испугалась.

– Это ОНО! – возвестил старик громовым голосом. – Это опять ОНО!

– Вот тут я с вами совершенно согласен, – ухмыльнулся Майкл. – Это действительно оно – наше и ваше будущее. Вам неслыханно повезло, мистер без имени. Не пройдёт и месяца, как вы сможете поваляться на настоящей зелёной траве.

– Если я называю себя сумасшедшим, это вовсе не значит, что я на самом деле лишился последних остатков разума, – сердито проговорил старик уже вполне нормальным голосом, вновь заставив Элейн засомневаться. – Этот ваш проклятый пустырник уже через день вымахает выше моей головы, а через неделю превратит всю округу в непроходимые джунгли. Не думаю, что у меня возникнет желание валяться на колючих стеблях. И неужели вы полагаете, что прорубаться сквозь заросли в моём возрасте намного приятнее, чем преодолевать песчаные заносы?

Элейн в замешательстве взглянула на мужа. Похоже, старик и в самом деле что-то знает. Но Майкла уже захватило, не замечая ничего вокруг, он с пылом продолжил лекцию для одного слушателя:

– Вот именно – непроходимые заросли! Вся округа, все улицы, площади, дома и даже крыши несколько дней будут буквально погребены под толстым слоем буйно растущей зелени. Пустырник будет везде. На некоторое время он превратится в короля окрестностей! Человека несведущего это может даже испугать… Но известно ли вам, в чём заключается великая тайна этого растения?

– Мне эта тайна известна слишком хорошо, – вздохнул старик, но Майкл его не услышал.

– Уже через несколько дней вся эта зелень, все эти непроходимые джунгли сами собой исчезнут, превратив бесплодную дотоле почву в питательнейший слой, на котором тут же начнут расти уже обычные и привычные нам травы, кустарники и даже деревья. Поразительный феномен! Пустырник, погибая, даёт жизнь другим растениям. Чем не чудо? Чем не волшебство?

Старик, слушавший до того не слишком заинтересованно (он точно что-то знал!), вдруг дёрнулся, словно его ударила молния.

– Что вы сказали?! – прохрипел он, надвигаясь на Майкла. – Повторите, что вы сказали! Оно само исчезнет? Это правда?

– Ра… разумеется, – Майкл на всякий случай отошёл на пару шагов. – В том-то весь и фокус. Ничего не надо делать. Пустырник всё сделает сам. Сам вырастет, сам завянет, сам удобрит собой почву. Сам вернёт к жизни семена других растений. Это настоящий природный оживитель! Уверяю вас, скоро здесь будет настоящий сад.

Старик схватился рукой за горло. Лицо его страшно исказилось, казалось, ещё мгновение – и он умрёт, задохнувшись.

– Не может быть! – наконец выдавил он. – Я не верю!

– Ха-ха! – Майкл сиял ярче солнце. – И вы не одиноки! Мы тоже не верили. Но факты налицо. И вы увидите всё это своими глазами.

Старик осел в пыль рядом с уже заметно вытянувшимся ростком, схватился обеими руками за голову и простонал:

– Боже мой! Если бы я знал! Если бы я только знал!

* * *

Они уехали почти сразу. На выезде из городка Элейн оглянулась.

Старик, сгорбившись, стоял посреди улицы. Рядом с ним застыл нелепый деревянный монстр.

Росток пустырника вытянулся уже почти на метр.

– Как ты думаешь, о каком порошке он говорил? – спросила Элейн.

– Он сумасшедший, – сказал Майкл. – Он просто старый, сумасшедший старик. Безумный огородник. Забудь о нём.

– Как скажешь, милый, – согласилась Элейн. – Как скажешь.

Она больше не оглядывалась, но ещё долго ей казалось, что она слышит взлетающий над развалинами скрипучий, полный горечи и отчаяния голос чудаковатого старика:

– Проклятый порошок! Проклятый оживительный порошок! Зачем я его делал, зачем я его трогал, зачем я его вдыхал? Господи, ну почему я не могу умереть? Неужели я буду жить вечно?