Отправлено: 02.09.12 18:39. Заголовок: Граев подарок.

Скрестила пальцы... Ну, кагрицца, с богом!
Начинаю выкладывать свежесозревшее произведение. Это, по сути, вторая часть Марлезонского балета, первая, "Вода и звёзды", вот тут:
http://izumgorod.borda.ru/?1-8-0-00000133-000-0-0
Читать её для понимания сюжета новой сказки вовсе не обязательно. В двух словах - трое подземных жителей попали в Верхний мир задолго до Элли и всего, что с ней связано. И всё. Дальше у них новая жизнь начинается. На мой взгляд, жизнь интересная. Прошу любить и жаловать!
Сегодня выложу три первые главы. Хорошенького понемножку, правда?
Название пока не расшифрую. Кто такой Грай, кому и что он подарил или не дарил вовсе, раскроется ближе к середине.

Полная актуальная версия тут - http://izumgorod.borda.ru/?1-8-0-00000507-000-0-0-1676567184

 Отправлено: 02.09.12 18:44. Заголовок: 1 глава. Че..

1 глава. Черномордыш.

Спор есть спор, но это было слишком даже для Бэрка. Конечно, никто в деревне не посмеет назвать его трусом. Все видели, как в прошлом году он присмирил взбесившегося медведя с помощью одной только рогатины, а совсем недавно вступился за Носатого Таля, когда здоровенные сыновья Мельника, набравшись медовухи, отправились искать приключений. Он ни словом не обмолвился о том, что каждый раз душа у него уходила в пятки, каждый раз он отчаянно трусил, но раз уж взялся, не бросать же на полпути! Никто во всей деревне не догадывался, какой трус на самом деле этот Бэрк и каких усилий ему стоит скрывать свою трусость все его двадцать с лишним лет. Одних только рыскарей он не особо боялся и не прятался, когда они проносились низко над деревней. Что будто бы в старину рыскарям случалось нападать на людей – это всё сказки старой Талайкул, пусть она их малым детям рассказывает. Рыскари людей вообще не замечают, их куда больше интересуют зайцы, утки и горные козлы.
А теперь… Эх… Надо же было так глупо попасться! Титус поспорил всего лишь на бочку медовухи, а Бэрк заявил, что если он проиграет, то в ближайшую пятницу на закате дойдёт до главных ворот Розового дворца и пнёт входную дверь. Оказалось, Титус ещё заранее договорился с красоткой – вдовой скорняка, что на пирушку она пойдёт с ним, а не с Бэрком. И вот теперь Титус остался при медовухе и весёлой вдовушке, Бэрку же, хочешь – не хочешь, придётся расплачиваться за свою неосторожность.
Он долго собирался с духом. Перед глазами его всплывал образ мрачного, некогда розового массивного строения с пустыми проёмами окон, покрытого мхом и со всех сторон обросшего густым кустарником. Даже храбрецы, к коим Бэрк себя не относил, случайно оказавшись на расстоянии сотни шагов от дворца, спешили унести ноги. Казалось, что от прежнего жилища феи – покровительницы Розовой страны разит холодом и смертью.
-Тебе не обязательно подходить близко к воротам, как скроешься в кустах, никто и видеть не будет, подошёл ты или нет, - советовал Носатый Таль. – Титус нечестно играл, так что и тебе не стоит особо геройствовать!
Бэрк про себя решил, что так и поступит, но усмехался и говорил:
-Нет, парень, так не годится. Я своему слову хозяин, раз сказал, значит, сделаю.
Вечерело, толпа любопытных уже собралась на холме за околицей – все ждали, как храбрый Бэрк будет отдуваться. Ну что же, надо – значит надо. Он надел сапоги покрепче, подпоясался потуже, снял со стены дедову секиру и отправился в путь. Когда Бэрк поравнялся с ожидавшими его людьми, из толпы вышел Титус. Выглядел он смущённым.
-Бэрк, ты… Это… Может, того… Не стоит? Погорячились оба… Проклятое место – на то и проклятое, негоже туда ходить! Там, даже если про рыскарей забыть, невесть что обитать может! Вдруг черномордые твари как раз оттуда к нам и лезут? Опасно это!
В самом деле, вот уже три месяца или около того и в их деревне, и в соседних все были встревожены из-за появления в здешних краях странных существ, по виду вроде как людей, но не людей. Являлись они людям лишь в сумерках, сразу же убегали. Парень из соседней деревни утверждал, что при свете Граева факела заметил одного, мелкого и щуплого, ночью в яблоневом саду, погнался за ним, но тот сиганул через ограду и скрылся так проворно, будто в темноте видел как днём. На кольях ограды осталось несколько нитей ветхой ткани серого цвета. Сколько их было всего, никто не знал, видели то одного, то двоих, то повыше ростом, то пониже, разглядели их вытянутые фигуры, с ног до головы закутанные в серые плащи, узкие чёрные морды, а кому-то «посчастливилось» даже заметить, что у загадочных тварей прищуренные красные глаза. На глинистом берегу озера по утрам часто обнаруживали следы не то странных ног, не то странной обуви. Голоса таинственных созданий никто не слышал.
Люди справедливо полагали, что порядочному человеку, как и порядочному животному, положено жить не таясь, а красть яблоки из сада и вовсе грешно. Черномордых тварей объявили нечистью и старались избегать встреч с ними.
Нелюбовь была взаимной. Обитателей Розовой страны эта нечисть, видимо, боялась как Граева огня. Да и самого Граева огня, кажется, тоже боялась, раз шарахалась от белых факелов как от чумы. Поэтому теперь почти все взяли за правило перед наступлением ночи разводить перед домом белый костёр и оставлять кого-то из домочадцев на карауле.
Бэрк до сих пор не встречался ни с одним из этих созданий и был этому рад-радёшенек, но вслух утверждал, что страшиться нечего, потому как ущерба от них никакого, кроме пары обобранных яблонь.
Вот и на сей раз он пожал плечами, словно не понимая, о какой опасности толкует Титус. Лёгкой походкой Бэрк зашагал к зарослям, служившим бы естественной преградой для желающих прогуляться в окрестностях Розового дворца, если бы таковые нашлись.
Толпа вскоре поотстала, любопытные решили ждать Бэрка на склоне холма. Какое-то время Носатый Таль и виноватый во всём Титус ещё следовали за ним, но остановились, когда Бэрку пришлось взять секиру и начать войну с густыми зарослями дикой малины и обвившего её плюща. Туда ещё никто не ходил, значит, и им идти не след. Они не такие храбрые, как он. Какое-то время ещё была видна его макушка, потом и она пропала. Был слышен треск разрубаемых и ломающихся веток, потом стих и он.
Тень старого дворца вытянулась и закрыла, словно облако, пшеничное поле и дорогу, ведущую к реке. В нежных розовых лучах мрачное здание тоже выглядело розовым, почти таким, каким было, возможно, лет триста назад, ещё до Грая. В наступившей тишине Носатый Таль и Титус услышали, как застрекотали кузнечики, как где-то далеко в горах вылетевший на охоту рыскарь издал победный вопль, а потом вновь раздался треск малиновых веток. Оба парня радостно переглянулись и, забыв уже о страхе, бросились навстречу своему герою. Каждый из них решил про себя, что не станет выяснять, действительно ли Бэрк подошёл совсем близко к воротам и ударил по ним ногой. Он в любом случае самый смелый человек из всех жителей Розовой страны за последнюю сотню лет.
Обратно Бэрк шёл гораздо медленнее. Друзья увидели, что идти ему мешает какая-то ноша – нечто большое и неудобное, завёрнутое в ткань. Лицо храбреца было, кажется, ярче Граева огня. Никогда ещё ни Таль, ни Титус не видели его таким. Он вышел из прорубленного им малинового тоннеля, с торжествующим видом опустил то, что нёс, на землю и сел рядом. Развернул ткань – и оба друга издали вопль ужаса!
Тщедушная тварь в серых лохмотьях, с чёрной мордой, пыталась прикрыть красные глаза белой лапой с пятью пальцами, совсем как у человека, только гораздо тоньше. Существо щурилось от лучей заходящего солнца и скулило, словно обречённый на смерть детёныш рыскаря, брошенный в горах. Голову черномордой твари покрывали длинные, слипшиеся серые волосы.
Титус от страха завертелся волчком, Носатый Таль отскочил на несколько шагов и закричал:
-Бэрк, зачем ты это притащил? Это нечистая тварь, человеку нельзя такое трогать! Брось его в кусты, пока не поздно!
Но герой снова укутал свой трофей в рваный плащ.
-Хочу всем показать. Это, по-моему, детёныш.
С этими словами Бэрк взял существо на руки и зашагал домой. Ожидавшие на холме сначала радостно приветствовали героя, но потом в ужасе замолкали и шарахались в сторону. Из свёртка в его руках выглядывала тонкая белая лапа, нервно теребившая лохмотья.
Титус бежал впереди и орал как оглашенный. Со всех сторон сбегались люди, многие сначала подумали, что с храбрым Бэрком что-то случилось у ворот проклятого дворца. Но когда Титус и Таль на бегу объяснили, что он нашёл и пытается затащить в деревню детёныша черномордой твари, народ кинулся по домам за вилами, топорами и Граевыми факелами. Храбрость – это хорошо, но надо и с другими считаться!
Уже возле самого дома Бэрка с его ношей окружила толпа – людей было гораздо больше, чем полчаса назад, когда самые любопытные шли поглазеть на его подвиг.
-А ну брось на землю, я на него посвечу! – закричал Мельник, размахивая Граевым факелом перед самым носом храбреца. Те, кто стоял рядом, заметили, как белая лапа вдруг вцепилась в плечо Бэрка, словно существо, завёрнутое в лохмотья, поняло слова Мельника.
-Не брошу, - ответил Бэрк, и Носатый Таль вдруг догадался, что этот ответ предназначался не Мельнику, а щуплой твари на руках.
-Тогда убирайся из деревни с этой мерзостью, ей здесь не место! Здесь добрые люди живут! – закричали в толпе, а Мельник подлил масла в огонь:
-Эта тварь была в проклятом дворце, может, проклятье теперь и на Бэрке, а потом и всей деревне конец настанет!
-Уходи! Уноси эту тварь! Уходи! – люди расходились всё больше, оттесняя недавнего героя от его дома. Бэрк выглядел растерянным – он явно не ожидал такого поворота событий. Он некоторое время молча смотрел на негодующую толпу, а потом вдруг прокричал:
-Это детёныш! Люди, где ваше сострадание? Он безобидный. Он спал в кустах, я напугал его. Посмотрите!
Толпа отступила.
-Посмотрите же!
Белая лапа ещё цеплялась за его плечо, но Бэрк осторожно опустил детёныша на землю, крикнул:
-Факелы уберите!
И развернул плащ. Те, кто был посмелее, вытянули шеи, рассматривая существо. Оно поджимало колени и прятало глаза от яркого, почти дневного света Граевых факелов.
-Посмотрите, он не опасен, что он вам сделает? – говорил Бэрк, люди кивали и вздыхали, подходя к черномордой твари всё ближе.
-Эвона, глядите-ка, черномордыш! Страшный до чего! Ну подвинься, подвинься! Эй, не толкайтесь!
Многие заметили, что существо очень похоже на человека, только странное. И тут прозвучал вопрос:
-А может, он просто чумазый?
Все обернулись в сторону девушки, задавшей этот вопрос. Она зарделась, но пояснила:
-Лапы белые, а морда чёрная. Может, умыть, а?
Бэрк чуть ли не носом прижался к своей находке, несколько секунд всматривался, а потом ногтем царапнул щёку детёныша. Тот взвизгнул и на чистом человеческом языке прокричал капризно:
-Хотите умыть – так уж воды принесите!
На щеке, с которой сковырнули кусок засохшей грязи, осталось белое пятно.
Народ покатился со смеху. Кто-то принёс кувшин и мочалку. В темноте умывать «черномордыша» было неудобно, но когда к нему пытались приблизить Граев факел, он снова взвизгивал и прятался в плечо своего то ли спасителя, то ли похитителя. Поэтому девушке, предложившей умывание, пришлось орудовать мочалкой в полумраке. Пока она осторожно, чтобы не поранить «черномордыша», размачивала грязь, а потом стирала, он буравил её и окружающих глазами, которые оказались вовсе не узкими, а очень даже большими, серыми, только какими-то больными, воспалёнными.
-Как будто всё, - объявила девушка и сделала шаг назад, любуясь плодами своего труда.
Толпа ахнула. Морда оказалась всё-таки лицом – белым и нежным. Правда, таких лиц не было ни в этой деревне, ни в соседних. Найдёныш был узколицым, в Розовой стране же все обладали широкими лицами и округлыми подбородками. У него был тонкий, чуть загнутый книзу нос, а почти все здешние были курносы. У него были русые волосы до плеч, а местные дети носили либо короткие стрижки, и тогда всем было ясно, что это мальчик, либо тугие косы-бараночки, и такой ребёнок совершенно точно был девочкой. Этот же ребёнок был непонятно кем. Вопрос назрел сам, и Бэрк спросил:
-Ты кто, малыш? Откуда? Мальчик ты или девочка?
Белолицый «черномордыш» ещё раз оглядел собравшихся, словно раздумывая, стоит ли с ними говорить. Потом поинтересовался:
-Зачем вы меня из кустов вытащили?
Бэрк пожал плечами, а девушка засмеялась и сказала:
-Хотел похвастаться, какой он храбрый! А сам тебя, небось, испугался до смерти!
Бэрк опешил – это же его секрет!
Найдёныш меж тем встал, оправил на себе свой рваный плащ и выпрямился. Это был, конечно, мальчик. Судя по росту, лет двенадцати, судя по лицу – чуть меньше. Он был очень худ, однако его осанка и гордая посадка головы поразили присутствующих. Кто-то в толпе попытался приблизить факелы, чтобы разглядеть его получше, но незнакомец тотчас закрыл лицо белыми тонкими руками.
-Уберите же свет, не видите, ему от света плохо! – крикнула девушка. – Он потому и мазался глиной, чтобы от света спасаться!
-Добрые люди света не боятся, - заявил Мельник. – Не к добру это всё, теперь жди неприятностей! Зула, я отцу твоему расскажу, что ты такую мерзость руками трогала!
-Да ну вас, дядя, - отмахнулась девушка и обратилась к найдёнышу:
-Кто ты? Откуда взялся, почему прятался в кустах?
Тот по-прежнему не спешил отвечать. Он словно обдумывал что-то. Зула отметила про себя, что лицо у него умное и приятное, хотя и необычное.
Наконец он заговорил. Но не ответил, а опять спросил:
-Знаете ли вы, что происходит во дворце, добрые селяне?
Толпа заволновалась. Титус ответил:
-Не знаем. Розовый дворец проклят. Туда давным-давно нельзя входить. Никому.
Мальчик вновь задумался. Было тихо и темно, жители деревни почему-то с нетерпением ждали, что же он скажет.
-А ты там был? Внутри? Во дворце? – вдруг спросил Бэрк.
Мальчик медленно кивнул головой. Некоторые в ужасе отшатнулись, словно боясь, что проклятие Розового дворца и до них дотянется, доберётся, доползёт…
-И… Что?
-Я – ничего. А вот с моим другом беда.
-Расскажешь? – спросила Зула, и мальчик опять кивнул.
-Меня, кстати, зовут Бэрк, - заявил тот, кто вытащил перепачканного ребёнка из малинника.
-А меня – Гаэтано, - ответил мальчик.
-Ну и словечко, в аккурат чтоб нечисть кликать, - проворчал Мельник, но его уже не слушали.

 Отправлено: 02.09.12 18:46. Заголовок: МОЛОДЕЦ, ДАВАЙ!!! &#..

МОЛОДЕЦ, ДАВАЙ!!! "ВОДА И ЗВЁЗДЫ" БЫЛИ ГЕНИАЛЬНЫМИ!!! И ПРОДОЛЖЕНИЕ ТАКОЕ БУДЕТ!!!

 Отправлено: 02.09.12 18:47. Заголовок: 2 глава. После рассв..

2 глава. После рассвета.

Граев факел повесили на шесте поодаль. Всем хотелось видеть найдёныша получше, но от близкого яркого света он замолкал и прятал лицо, поэтому решили оставить полумрак.
-Вы все намерены слушать меня? – поинтересовался Гаэтано. Вокруг него собралось человек восемьдесят, не меньше.
-Ты начни, а мы посмотрим, интересная твоя история или нет, - ответил Носатый Таль.
-Мне снова сесть на землю, или кто-нибудь предложит мне стул?
Мельник затрясся от смеха:
-Стул ему! Тоже мне, принц!
Многие подхватили его веселье. Мальчик же с достоинством ответил:
-Я не принц, я король.
Народу стало ещё веселее. Гаэтано, дождавшись тишины, продолжил:
-Я не настаиваю, чтобы вы называли меня величеством, потому что явился из другой страны и вряд ли имею право на королевские почести здесь. Поверьте, добрые селяне, к вашим традициям и государственному строю я отношусь с большим пиететом.
Таких слов в деревне не слышали. Бэрк почесал в затылке, его друзья застыли с открытыми ртами, Зула чуть было не спросила: «С чем – с чем относишься?», но не решилась. Повисшая тишина была прервана ехидным вопросом Мельника:
-И откуда же вы изволили явиться? Из какой такой другой страны?
-Из государства, расположенного глубоко под землёй. Я не знаю, слышали ли вы о нём.
-А! А! Я говорил! Говорил, что это нечисть! Под землёй покойники живут! – заорал Мельник.
-Покойники не живут, они лежат в могилах и гробницах, холодные и бездыханные, потому что мертвы, - возразил мальчик. – Под землёй есть очень большая пещера, в которой много веков назад наши предки основали королевство, им управляют семь королей, - объяснял он терпеливо, - а мы недавно из любопытства поднялись на поверхность, да не смогли вернуться назад.
-Мы? Сколько вас? – допрашивал Мельник.
-Трое.
-И все трое – короли?
В толпе снова засмеялись.
Гаэтано медленно оглядел Мельника с головы до ног. От его строгого цепкого взгляда толстяку вдруг стало не по себе, он отступил на шаг назад и сам себе удивился. Надо же, испугался заморыша в лохмотьях!
-Нет, не все. Я и мой друг были королями, а моя сестра – принцессой. Здесь же нам пришлось вести жизнь, которой не позавидовал бы беднейший крестьянин нашей страны.
Бэрк вдруг молча растолкал людей, поднял чурбан, стоявший во дворе, пронёс над толпой и поставил перед мальчиком.
-Вот, величество, это тебе, садись. И это тоже тебе, - он достал из кармана бублик.
Даже в сумраке было видно, как загорелись глаза ребёнка и как жадно он схватил угощение. Но к нему тут же вернулся его прежний вид, полный достоинства. Он крепко сжал бублик в своей тонкой руке, уселся на чурбан, расправил складки рваного плаща и произнёс:
-Благодарю тебя, добрый селянин. Теперь я расскажу, что за несчастье произошло с нами здесь. Мы не знаем теперь, как нам быть и откуда ещё ждать беды.
Люди уселись прямо на гладко утоптанную землю двора. Появление чужеземца было здесь редкостью. Народ готов был глазеть на него хоть всю ночь, а ведь он ещё и историю рассказать пообещал!
Гаэтано повёл свой рассказ, а мы, с вашего позволения, поведём свой – несколько иными словами и с несколькими подробностями, которых, возможно, не знал юный король.
Молодая принцесса Лувис, её младший брат Гаэтано и другой король Подземной страны, Тадео, поднялись на поверхность, влекомые любопытством. Они, жители Пещеры, своими глазами увидели небо, звёзды и ярко-розовый восход. Не найти слова, которые описали бы их восторг и изумление. Взявшись за руки, два подземных короля и принцесса взирали на это чудо, всё сильнее щурясь от света. И всего через несколько минут поняли, что их любопытство может стоить им дорого.
Первой отвернулась от дневного светила Лувис. В глазах защипало, вокруг словно заплясали разноцветные шары. Затем и оба её спутника отвернулись и принялись часто моргать.
А утро только начиналось!
Когда прошёл восторг, пришёл ужас. Тадео, одной рукой, как козырьком, прикрывая глаза, другой держась за щёку, которая по-прежнему кровоточила, вернулся к водовороту. Гаэтано и Лувис, почти не открывая глаз, спотыкаясь, пошли за ним. Вода с шумом уходила вниз, но пещеры, из которой они поднялись, видно не было. Она стала частью этого водопада, нечего было и думать о том, чтобы вернуться домой. Они в Верхнем мире, в котором жили их далёкие предки, но как же тут жить? Спустя несколько минут света стало ещё больше, он уже лился не только с неба, но, кажется, даже из-под ног – скалы отражали свет и слепили, слепили, слепили…
-Я не могу больше, я так не могу больше, я ничего не вижу, мне страшно! – рыдал Гаэтано, упав на камни и закрыв лицо руками. Лувис была не лучше, она ничем не могла его утешить.
-Тадео, что же это? Это и есть Верхний мир? Это тот самый Верхний мир? Может, это какой-то другой Верхний мир? Здесь невозможно жить! – кричала она, тычась в розовые скалы, словно слепой детёныш Шестилапого.
Тадео пытался тащить их куда-то, потом сбивался с пути, потому что тоже не видел ничего вокруг.
-Это я виноват! Если бы не я! И если бы не эта лестница проклятая! – повторял и повторял он.
Света становилось всё больше, хотя казалось, что это невозможно. А потом ещё и ещё больше. Стало невыносимо жарко, пришла страшная жажда и духота. Лувис казалось, что она снова в теле своего двойника и враг по-прежнему мучает её в хранилище для спящих, что пытка эта не прекращалась, а всё, что было после гибели двойника, ей просто приснилось. Она не слышала больше ни брата, ни Тадео, и просто ждала смерти от жажды, жары и света.
Смерть, однако, не пришла.
Сколько часов или веков пролетело – неизвестно. Лувис почувствовала, что на лицо её льётся вода. Она попыталась открыть глаза, но не смогла – веки опухли и слиплись. Но слуха принцесса не лишилась, поэтому услышала голос брата:
-Лувис, сестричка, эта гадость укатилась! Наконец-то стемнело! Он говорит, надо идти.
Она пропустила его слова мимо ушей, открыв рот и с наслаждением всасывая стекающие по щеке струи. Ей было всё равно, откуда взялась вода.
-Лувис, милая, пожалуйста, очнись! Нам надо идти! Несколько часов будет темно, мы должны за это время найти убежище! Второго такого дня нам не пережить! – Тадео попытался её растолкать.
Она и на него не обратила бы внимания, лишь бы вода текла. Но воды не стало. Зато через несколько секунд кто-то принялся протирать её глаза мокрой тканью.
Открыть глаза усилием мышц не удалось. Она поднесла к лицу руки, тяжёлые, словно свинцовые, и пальцами раздвинула веки. Вокруг было светло. Не убийственно светло, а по-настоящему светло. Как у них дома, в Пещере. Только лилового цвета. Над ней стоял Тадео и выжимал на неё последние капли из своей рубашки.
-Ещё воды, - попросила она.
-Поднимайся, пойдём к реке. Окунёшься, напьёшься, и в путь.
-В какой?
-Потом обсудим. Сначала остудись хорошенько.
-А вы?
-Уже.
Река была совсем рядом, но днём, под палящим солнцем, они не смогли до неё добраться – теряли направление, путались в том, что видели и слышали. А сейчас Тадео помог ей подняться и дойти до относительно тихого места метрах в пятидесяти от водоворота и залезть в воду прямо так, в одежде. Ощущение нежданного блаженства внезапно придало ей сил, она с удивлением отметила, что жизнь, возможно, продолжится даже после всего, что с нею произошло.
Тадео и Гаэтано снова окунулись. Глаза у всех троих были в ужасном состоянии, но постепенно отёк становился меньше, уже не нужно было поднимать веки пальцами. Они выбрались на берег и сели на нагретые за день камни.
-Итак, - начал Тадео, - положение наше такое: мы в Верхнем мире, жить здесь невозможно. Какие будут соображения?
-Вернуться домой! – ответил Гаэтано.
-Путь для нас закрыт, - возразил Тадео. – Можешь, конечно, прыгнуть в водоворот, но это будет твой последний прыжок.
-Во-первых, не «твой», а «ваш», - отозвался Гаэтано, - во-вторых, я не такой дурак и вовсе не имел в виду, что надо прыгать в водоворот. Вам, должно быть, известно о существовании Торговых ворот. Они не здесь, они далеко, но мы должны найти способ добраться туда. По-моему, это так очевидно, что не стоит об этом и говорить.
Тадео фыркнул. Он уже понял, что у брата его подруги тот ещё характер, и хотел было поубавить его спесь, но вспомнил, что он сам виноват в случившемся. Если бы он не потащил эту лестницу, если бы не полез наверх, Лувис и Гаэтано сейчас были бы уже дома.
Принцесса слушала их не очень внимательно, она прислушивалась к своим ощущениям. После холодной ванны сидеть на тёплых розоватых камнях было приятно. Конечно, хотелось есть, но это не так уж сильно тревожило. Что-то другое было не так. Глаза болят от света? Да, болят, но есть что-то ещё.
Руки! Руки и лицо! Покалывание… Или жжение… И всё сильнее.
-У меня что-то с кожей. Лицо и руки как будто горят.
-И у меня, - хором ответили два короля.
-Что это?
Тадео задумался. Гаэтано же нашёл ответ:
-Я однажды прятался на кухне, хотел найти живую рыбу. Чтобы матушкиных фрейлин напугать. Да не туда руку сунул. Было горячо. Главный повар перепугался, сказал, что у меня ожог. Так вот, ощущения похожи. Может, эта гадость… Это солнце… Ещё и обожгло нас?
-Но люди-то здесь живут! – недоумевала Лувис. - Или все они только по ночам выходят из домов? Должно быть, дело в том, что нам здесь не место. За долгие века наш народ разучился жить под солнцем. Тадео, брат прав – нам надо вернуться. Необходимо найти другой вход в Пещеру. Торговые ворота существуют много лет. Там наше спасение от этого ужаса. Мы должны их отыскать.
-Да? Постучимся, представимся, попросимся домой? Представляешь, сколько всего нам объяснять придётся? Лувис, я официально мёртв. Да и ты теперь, кстати, тоже.
-А я официально жив, я король, я хочу во дворец! – закричал Гаэтано.
-Тем более что в таких условиях мы все скоро будем мертвы не только официально, но и фактически, - заметила Лувис.
Кожу жгло всё сильнее. Не оставалось никаких сомнений – открытые участки кожи обгорели, не так сильно, как в огне, но довольно ощутимо.
-Знаете, я иногда мечтал перебраться жить в Верхний мир, хотя никому не говорил. В библиотеке были интересные старые рукописи – да ты сама писала о них нам с сестрой, помнишь, Лувис? Я… Я совсем не так всё представлял. Мне жаль, что я притащил вас сюда. Простите меня.
Тадео опустил голову.
Лувис погладила его по руке. Гаэтано вздохнул и важно изрёк:
-Я не сержусь на вас, дорогой собрат.
Все трое какое-то время ещё сидели молча. Потом так же молча поднялись и огляделись.
Была самая настоящая ночь - гораздо темнее, чем круглые сутки в Пещере, под золотистыми облаками, но, забегая вперёд, скажем, что тьма Верхнего мира никогда не была непроглядной для выходцев из страны Подземных рудокопов. При свете звёзд они видели если не всё, то почти всё. С одной стороны, далеко-далеко, они различали острые вершины гор, с другой – что-то тёмно-зелёное, колышущееся. Оттуда дул лёгкий свежий ветерок и доносились странные звуки – то ли скрип, то ли звон, то ли повизгивание.
Они поднялись на невысокую покатую скалу (острых скал здесь на было вообще) и рассматривали открывающийся оттуда вид. Было красиво, очень красиво. Тёмно-синее небо дарило миру свой глубокий цвет, а розоватые камни под их ногами стали фиолетовыми. Журчала река. Если бы не болели глаза, не горели огнём руки и лица, они забыли бы о том кошмаре, который пережили днём.
-По-моему, там лес, - сказал Тадео и пояснил:
-Лес – это много деревьев, растущих близко друг к другу. Если я не ошибаюсь, сквозь листья деревьев солнце будет жечь не так сильно. Мы сможем провести день в лесу. Только надо придумать, как запастись водой.
-Неплохо бы ещё и едой, - добавил Гаэтано.

 Отправлено: 02.09.12 18:57. Заголовок: 3 глава. Всё не так ..

3 глава. Всё не так страшно.

-Я!
-Нет, я!
-Я мужчина, значит, я и рискну!
-Вот именно, ты мужчина, значит, ты нужен моему брату! Кто позаботится о нём, если ты отравишься? А от меня всё равно никакого толку.
-Не говори ерунду! Ты его сестра, ты ему нужна. Я сильнее тебя, значит, на мне и проверим! Выживу как-нибудь!
-Я не позволю тебе рисковать! Ты и так ранен!
-Подумаешь, щёку поцарапал! Лувис, я съем всего одну-две, от такого количества точно не помру!
-А вдруг в них яд? Наподобие ксовирума? Достаточно будет одной капли!
-Ксовирум мне вообще не страшен, сестра пичкала меня противоядиями. Видишь, по всему выходит, что мне пробовать.
-Ксовирум – не единственный в мире яд, мы даже не знаем, как называются эти ягоды!
Так спорили Лувис и Тадео, стоя возле густого кустарника, усыпанного красными ягодами. Каждая была в форме пирамидки и состояла из множества мелких кругленьких ягодок, как будто слепленных между собой. Путешественники поневоле, они проголодались ещё сутки назад, и теперь решали, кто первый отведает незнакомые ягоды, чтобы узнать, ядовиты они или нет.
-Я! Я попробую! А ты подождёшь, посмотришь, не станет ли мне плохо!
-Убери руку, я сказал, я буду есть!
-Пока вы фпорите, эта гадофть опять поднимеффа в небо, - услышали они Гаэтано. Он стоял в двух шагах от них и с наслаждением… Жевал красные ягоды!
Лувис вскрикнула:
-Брат, плюньте! Плюньте скорее! Что вы наделали!
Тадео рассмеялся:
-Ну вот, всё решилось само собой!
Лувис злобно зыркнула на него.
-Чему ты рад? Что теперь будет? Брат, вы много съели?
-Горсти три.
-Вы можете умереть!
-Неа…
-Что – неа?
-Я такое уже ел.
-Ели? Где? Когда?
-Когда вас не было при дворе, сестра. Вы тогда спали, помните? Матушка узнала, что такое угощение подавали в Оранжевом секторе, и потребовала, чтобы для нас тоже закупили. Для пробы.
-Что, точно такие же ягоды? – заинтересовался Тадео.
-Нет, не совсем. Те были чёрные. Мне понравилось, я ещё хотел, но дядя сказал, что их мало, в Верхнем мире их, мол, откуда-то издалека привозят, и они быстро портятся. По цене - как ведро яблок за горсть ягод! Представляете, сколько вёдер яблок я сейчас съел? – Гаэтано ухмыльнулся и продолжил прерванную трапезу.
-Ну, я не знаю, - Лувис помялась. – Всё-таки те ягоды, вы говорите, были другого цвета…
-Вафе дело, - отозвался Гаэтано. Он ел с блаженной улыбкой на лице.
-А, была - не была! – Тадео никогда не был так голоден, и вид мальчика, за обе щёки уминающего красные ягоды, оказался убедительнее, чем голос разума. Он присоединился к Гаэтано и с наслаждением отправлял в рот незнакомое лакомство – горсть за горстью.
Принцесса постояла ещё немного, вздохнула, да и начала есть. Было вкусно, очень вкусно, очень-очень вкусно. Будь что будет, думала она. Если брат отравится, наевшись неизвестно чего прямо на её глазах и при её попустительстве, она всё равно умрёт от чувства вины.
Прежде ей случалось есть вишню, сливу и виноград из Верхнего мира, но эти ягоды - в сто раз лучше. Интересно, как они называются?
У кустарника оказались колючие ветки, продираться сквозь него было непросто, но голод, как известно, сильнее осторожности. Около часа продолжалось это пиршество на троих в густых кустах с неизвестным названием, возле большого зелёного леса, под предутренним звёздным небом. Время от времени пирующие окликали друг друга, чтобы не потеряться в зарослях.
Стало светлеть, и тут только все трое вспомнили, где находятся. Они вдоволь насытились, но предстояло ещё решить, где провести наступающий день.
Они выбрались из кустарника, сняли друг с друга веточки и колючки, подобрали с мягкой тёмно-изумрудной травы своё нехитрое имущество. У Тадео был лук, колчан со стрелами и кинжал. Всё это добро он умудрился не растерять. Одет он был в штаны и рубашку из грубой домашней ткани, кожаную куртку и тяжёлые сапоги. Фиолетовая шапка со светящимся шариком также осталась при нём. Лувис же бросила свой лук, стрелы и кинжал в пещере, где их остались ждать два помощника Хранителя времени – она думала, ей не понадобится оружие там, куда они направились. Серое платье, башмаки да фиолетовая косынка – всё, что ей осталось. А брат её был одет так, как положено одеваться королю в день Усыпления, и бархатный камзол с сапфировыми пуговицами, увы, сильно пострадал, когда его королевское величество трапезничал в кустарнике.
Путники оглядели друг друга, повздыхали и направились в сторону леса. Он был огромный, тёмный, живой! Незнакомые звуки и запахи пугали и завораживали. Что-то там шевелилось, ухало, попискивало, потрескивало, но в лесу было спасение от надвигающегося дня. В тени деревьев – гигантов им будет безопаснее, чем где-либо ещё.
Лувис знала из книг, что в лесу живут звери и птицы. Знала она также, что животные в Верхнем мире гораздо разговорчивее, чем в Пещере. С одной стороны, неплохо бы расспросить кого-то из них, что здесь и как. С другой – кто их знает, какие они, чего наговорят и кому потом расскажут о трёх путниках, боящихся солнца…
После всестороннего рассмотрения вопроса Лувис и оба величества решили не вступать в контакт ни с кем из местных, будь то человек, зверь или птица, до полного выяснения обстановки. Сначала посмотрят, где оказались и кто тут живёт, а потом уж дорогу спросят.
Они довольно долго шли по лесу, стараясь, впрочем, не уходить слишком далеко от реки. Осматривали деревья и кусты. Надеялись найти какое-нибудь углубление или достаточно толстое дерево, чтобы, улегшись под ним, накрыться ветками и притихнуть на весь длинный яркий день. В лесу были тропы, то узкие, то широкие, и путникам становилось интересно, протоптали их люди или животные. Над головой всё звонче раздавалось чириканье и щебетание, эти непривычные звуки ласкали слух и успокаивали. Некрупные серые птицы мелькали в ветвях.
Вскоре им повезло. Дорогу преградило огромное поваленное дерево – его вырвало с корнем, и под ним образовалась довольно глубокая яма. Идеальное убежище! Правда, очень грязное. Тадео скомандовал нарвать как можно больше веток с листьями, Лувис взялась за дело. Ломать ветки обожжёнными на солнце руками было очень больно, но у неё впереди ещё целый день на то, чтобы ничего не делать и жалеть себя.
Гаэтано скрестил руки и по-королевски озирал утренний лес. Становилось всё светлее.
-А что это вы, ваше величество, отдыхаете? – поинтересовался Тадео, при помощи кинжала отпиливая толстый сук дерева с густой листвой.
-Я, ваше величество, очень устал. И чувствую себя неважно.
-Он отравился! – вскрикнула сестра.
-Нет, он просто объелся. А ну-ка, лодырь, марш ветки ломать!
-Сестра, кто он такой, чтобы мне приказывать? Я король! Я не буду ломать ветки! Я пока ещё не забыл о королевском достоинстве!
Тадео смеялся, не прекращая пилить сук.
-Где было ваше королевское достоинство, брат, когда вы подслушивали под столом, или когда таскали рыбу с кухни, или когда дорисовали бороду на портрете нашей прабабушки? – грозно и низко спросила Лувис.
-А… Про портрет вы откуда узнали? – растерялся Гаэтано.
-Ага, признаёте! Я просто догадалась! Никому другому такое не сошло бы с рук. Давайте-ка начинайте, иначе останетесь здесь, на свету, а мы с Тадео спрячемся и чудесно проведём день!
-Как же, как же, вам там вдвоём будет интереснее, я понимаю, - проворчал мальчик и нехотя начал отламывать первую попавшуюся ветку.
В тусклом свете было бы заметно, что и Лувис, и Тадео густо покраснели, но их обожжённые лица и так были пунцовые.
Оставалось только решить вопрос с водой на день, ведь на берегу реки будет открытое солнце, но и тут повезло. Недалеко от облюбованного ими места нашёлся родничок – совсем крошечный, но чистый. Тадео попробовал воду и сказал, что она вкуснейшая. Было решено, что время от времени кто-то из них будет выбираться из убежища и набирать воду в колчан. Надолго набрать было, увы, нельзя – колчан протекал. Но если наполнить его до краёв, то получилось бы донести до их «дома» примерно половину и напоить всех.
Набирать ягоды они не стали – уже смотреть на них не могли. Решили, что днём выспятся и как следует проголодаются, а ночью вернутся к знакомому кустарнику.
Как только рассвело, в глазах у наших героев защипало. Хотя в лесу было гораздо тёмнее, чем среди тех розовых скал, лучи солнца пробивались сквозь густую листву и отражались, казалось, от каждого ярко-зелёного листика, от каждого гладкого серого ствола. Почти на ощупь троица залезла в яму, выстланную ветками и широкими листьями, Тадео удалось соорудить из того же материала нечто наподобие щита и этим щитом загородить их убежище от света. Темноты не получилось, видели все трое прекрасно, но большего и не требовалось. По крайней мере, здесь солнце их не обожжёт и не ослепит.
Лувис уселась в середину, Гаэтано устроился слева от неё, Тадео – справа. Получилось тесновато, зато так теплее. К утру в лесу было прохладно, а одежда на них не просохла после вечернего купания.
-Развести бы костёр! – мечтательно произнёс Тадео.
-Из чего бы, - вздохнула Лувис.
-Как думаете, люди в этих краях обитают? Верхний мир большой, говорят. Может, даже за этим лесом никто не живёт? – спросил Гаэтано, зевая и прижимаясь к сестре. Он не спал месяц, сейчас ему полагалось бы быть усыплённым и отлёживаться в хранилище. Поэтому мальчик чувствовал вполне естественную усталость. Лувис думала, сможет ли брат заснуть обычным сном, ведь он не умеет!
-Конечно, обитают, - тоже зевая, ответил Тадео. – Я видел.
-Где? Когда? – встрепенулись брат и сестра.
-Да вот всю ночь смотрел на парочку, - засмеялся он, потом вздохнул и закрыл глаза.
-Ну и шуточки у него, - обиженно протянул Гаэтано. - И ни малейшего представления о королевском достоинстве.
-Позвольте посоветовать вам, ваше величество, - заговорил Тадео, не открывая глаз, - пока находитесь в Верхнем мире, забудьте о том, что вы – король. Никто из местных жителей не обязан оказывать вам королевские почести и даже обращаться на «вы», никто – и даже я, слышите? – не обязан кормить вас и устраивать вам местечко поудобнее. Лучше помалкивайте о своих привилегиях и об этом вашем достоинстве.
Лувис замерла – так непривычно было слышать строгого Тадео! И что же ответит её капризный брат?
Гаэтано помолчал, потом со слезами в голосе ответил, глядя перед собой:
-Никто не обязан. Хорошо. Забуду о привилегиях. Хорошо. Но о достоинстве забывать нельзя. Когда это единственное, что у меня есть…
Тадео приподнялся и внимательно посмотрел на мальчика. Потом поправил под ним и Лувис свою куртку, откинулся в кресле из веток и снова закрыл глаза. Лувис пожала ему руку – непросто было сказать то, что заставит её брата по-настоящему задуматься!
Просидели в тишине около получаса. Вернее, абсолютной тишиной это нельзя было назвать – лес жил полной жизнью, и его звуки, незнакомые жителям Пещеры, проникали к ним в «дом» и будили их воображение. Слышалось хлопанье крыльев, больших и маленьких. Слышалось птичье чириканье, и Лувис изнывала от желания посмотреть на дневных птиц Верхнего мира, которые, как она читала, бывают яркими и красивыми. Слышалось шипение, и Тадео, встречавшийся в Подземелье со змеями во время работы в рудниках, надеялся, что здесь они не смертельно ядовиты.
Потом он задремал, убаюканный шумной лесной тишиной и стуком сердца Лувис, которая была совсем близко к нему и так далеко от Ружеро. Тадео надеялся, что они не найдут дороги к Торговым воротам и она не вернётся в Город Семи владык. Здесь слишком много солнца, но они теперь будут неразлучны. Он придумает, как им жить здесь, он горы ради неё свернёт.
По ровному дыханию Тадео Лувис поняла, что он спит. Носом он уткнулся в её плечо. Вечно растрёпанные тёмные волосы рассыпались по лицу, скрывая глубокий порез на щеке. Как изменился Тадео, как много времени прошло с первой их встречи! Сильный, мужественный, красивый… Хорошо, что он остался жив, хорошо, что он с ней. Было бы, конечно, куда лучше, если бы все они сейчас находились в красивом чистом доме, сытые и хорошо одетые, усмехнулась она про себя, но ведь всё сразу не бывает хорошо!
Лувис никак не могла понять, хочется ли ей домой. Её никто не ждёт, матери больше нет. Там есть Ружеро… При мысли о Ружеро защемило сердце. Неужели так должна была окончиться их любовь? Принцесса не была уверена, что никогда больше не увидит того, кто был ей дороже и ближе всех, но почему-то знала: пути у них теперь разные. И это… Это даже хорошо! Она теперь тоже официально мертва, как и Тадео, значит, во дворец ей путь заказан. Она могла бы, как мечтала раньше, поселиться где-нибудь в деревне под чужим именем и заниматься простыми делами – прясть, например. Но для этого не обязательно проникать обратно в Пещеру. Прясть и здесь можно. Можно найти дом, проводить там дни, работать, а ночью выходить на улицу. Какие красивые здесь ночи! И еда растёт прямо на ветках! Не то что в Пещере.
Жаль, брат с ней не согласится. Но и его дома никто не ждёт. Их дядюшка – добрый человек, однако свалившейся на него короне он, конечно, обрадуется. Наверняка женится (за короля-то любая пойдёт!) и думать забудет о племяннике и племяннице. Больше же, Лувис знала, избалованного маленького короля и взбалмошную принцессу не любил никто.
Они придумают, как жить здесь. Если солнце не сожжёт им глаза и кожу, если их не загрызут дикие звери, если люди здесь не окажутся жестокими…
Под напором всех этих «если» Лувис опять затосковала. Утешило её сопенье брата – Гаэтано заснул на другом её плече, впервые в жизни с тех пор, как перестал быть младенцем, заснул самым настоящим, не волшебным сном. Зелёные тени от листьев, освещённых солнцем, бродили по его покрасневшему лицу. Лувис вспомнила, что он теперь – круглый сирота.
-Бедный мой, бедный! – прошептала она. Поцеловала его и вскоре тоже заснула.

 Отправлено: 02.09.12 19:01. Заголовок: Так держать! http://..

Так держать!

 Отправлено: 03.09.12 19:46. Заголовок: Ой! прода! "Воды..

Ой! прода! "Воды и звезд" прода!
а я-то сижу!
*побежала читать*

 Отправлено: 03.09.12 21:30. Заголовок: 4 глава. Уоп-кегу. ..

4 глава. Уоп-кегу.

Разбудил их дождь. Убежище стремительно превращалось в грязную лужу. Цепляясь друг за друга, полусонные, все трое выбрались под струи тёплого ливня. День ещё не кончился, однако солнце скрылось за большой серой тучей, и в лесу было темно. Лувис хотела увидеть дневных птиц, но они, должно быть, попрятались от дождя.
Капли барабанили по листьям, стоял невообразимый шум. В Пещере не бывает таких дождей, там вообще ничего не бывает в полную силу – ни дождя, ни света, ни жары, ни холода.
Когда дождь кончился, солнце уже садилось. Насквозь мокрые, но весёлые, пришельцы из Подземелья продолжили свой путь. К сожалению, обнаружилось, что ягодами полакомиться больше не получится – их побил ливень, сорвал с кустов и превратил в алую кашу под ногами.
-Ну ничего, тут наверняка ещё что-нибудь растёт, - утешал себя Гаэтано, прислушиваясь к урчанию своего пустого желудка.
Пробираться через мокрый лес было не слишком приятно. Под ногами хлюпала грязь, они то и дело поскальзывались или проваливались в какие-то маленькие ямки и норки.
Алое заходящее солнце теперь по-дружески заглядывало в лес справа, с той стороны, где текла река. Вечером светило было не так опасно. Лувис до слёз смеялась над Тадео, который своей здоровенной лапой пытался поймать тонкие розовые полосы из висящих в воздухе крошечных капелек и света. Красота вечернего леса превзошла всё, что принцесса видела до этого.
Вволю насмеявшись, дальше они пошли молча. И тут, наконец, им встретилась яркая птица. Должно быть, это пернатое было из числа припозднившихся. Ярко-розовое создание с длинным хвостом и золотистым хохолком сидело на пне и внимательно смотрело на людей. Птица была размером с крупную сову, но намного красивее и изящнее. У неё были внимательные глаза-бусины и острый красный клюв.
Путники остановились. Они не знали, как вести себя с птицей. Совы, которые жили в Пещере, почти не разговаривали с людьми. Они знали свою работу – ловить грызунов там, где эти мелкие создания мешают людям. Что тут обсуждать? Совиные глаза редко останавливались на людях, подземным птицам не интересно болтать. А это лесное чудо невообразимо красивой окраски явно приглядывалось к людям, словно чего-то от них ожидая.
Гаэтано таращился на птицу не мигая. Лувис и Тадео переглянулись. Как быть?
Тадео тихонько откашлялся и сказал:
-Здравствуйте!
-Вы не болтуны, - голосом-шелестом отозвалась птица.
Они снова переглянулись. Что птице за дело, много они болтают или нет? Тадео спросил, чтобы поддержать разговор:
-А вы?
-Я уоп-кегу!
-Простите, - Тадео старался говорить как можно учтивее, - я не расслышал, вы что?
Птица посмотрела на него так, как смотрит Хранитель времени на бестолкового помощника, разбившего песочные часы. Потом взмахнула крыльями и была такова. Когда она исчезла в ветвях, путешественники поняли, что стало совсем темно. Второй день в Верхнем мире они пережили весьма успешно.
-Уоп - что? – спросил наконец Гаэтано.
-Уоп – нам пора позавтракать, - отозвался Тадео. – Зря не спросили её, не растут ли здесь поблизости какие-нибудь съедобные вещи.
-Я до того растерялась, что обо всём на свете забыла, - призналась Лувис. – Да вряд ли она стала бы нам что-то рассказывать. Похоже, птица не из разговорчивых. Почему она сказала, что мы не болтуны?
-Может, это качество, которое она ценит в людях. Или наоборот. Как думаете, она нарочно села на пень, чтобы рассмотреть на… нас… Ой…
-Что? – хором спросили брат и сестра.
Тадео молча указывал на то место, где только что сидела уоп-кегу. Сначала они не поняли, что насторожило его. Потом…
Пень! Он был ровный, свежий, кто-то совсем недавно поорудовал здесь пилой.
Трое путников стояли вокруг этого пня, не зная, радоваться им или огорчаться. Конечно, если есть люди, значит, есть поселение, есть дома, есть еда. Но вдруг эти люди будут настроены враждебно по отношению к незваным гостям? Как следует вести себя? Подойти к первому встречному и заговорить с ним, попросить крова? Или затаиться?
-Стой – не стой, решение на нас с дерева не упадёт, - заявил Тадео. И зашагал дальше.
И тут с дерева что-то упало. Вернее, сначала упало, а потом взвилось вверх. Лувис и Гаэтано не сразу сообразили, что произошло. Потом, когда увидели Тадео, не сразу поверили своим глазам. Он болтался в сетке, словно муха в паутине, высоко у них над головой, и отчаянно вертелся, пытаясь выбраться из ловушки.
-Что… - закричал было Гаэтано, но сестра прикрыла ему рот ладонью.
-Тссс! Брат, это ловушка! Не шумите, вдруг придёт тот, кто её устроил!
Кажется, так же подумал и Тадео, потому что боролся с сетью молча.
Он висел на высоте примерно в три человеческих роста. Его роста, разумеется. Лувис и Гаэтано никак не смогли бы дотянуться до него.
Выручил кинжал. Тадео перерезал сетку в нескольких местах, выбрался через образовавшееся отверстие, повис на руках и спрыгнул. Высота была значительная, приземлиться удачно не получилось – он довольно сильно ушибся, но это был не самый плохой исход.
Дальше они шли озираясь. Оглядев место, где его подхватила сеть, Тадео понял, что устройство было довольно мудрёное. От пня, на котором сидела птица, до дерева, на котором висел Тадео, была протянута верёвка. Он задел её ногой, и устройство сработало – сеть упала, опутала его и подняла в воздух. Высоко на дереве, среди листвы, он разглядел нечто вроде блочного механизма.
Когда они отошли подальше, Гаэтано тихо промолвил:
-Похоже, ответ всё-таки упал с дерева. Люди здесь не слишком дружелюбны. Если только в их обычаи не входит ловить новых друзей сетью и подвешивать сушиться на ветке. Да и птица тоже хороша! Наверняка знала про ловушку!
Возразить было нечего. Тёмный лес, совсем недавно такой красивый, таил опасности. Стало грустно и страшно. Тадео подволакивал ногу, к тому же, кувыркаясь в сети, он растревожил рану на щеке, и кровь снова полилась ручьём. Лувис оторвала полосу от подола платья и наконец перевязала ему лицо.
Вторая ночь прошла не так гладко, как первая. Еды они больше не нашли, в мокрой одежде было холодно, да и под ноги приходилось смотреть очень внимательно. Как знать, нет ли здесь западни более опасной, чем сеть!
Лувис уговорила Тадео найти палку, чтобы опираться при ходьбе, и отдать ей оружие. Она шла, внимательно глядя вперёд и по сторонам, держа лук наготове. Несколько раз свернули к реке, чтобы убедиться, что продолжают двигаться по лесу вдоль берега. Река была для них единственным ориентиром, только так они могли быть уверены, что продвигаются вперёд, а не бродят по кругу. Куда им идти, никто из них не знал, но все надеялись найти убежище более тёмное и надёжное, чем яма под корнями дерева.
Когда уже начало светать, на небольшой лесной поляне Гаэтано заметил следы. Судя по всему, человеческие. Кто-то прошёл здесь уже после дождя.
Ноги у местного обитателя были большие. Почти как у Тадео. Было в следах и кое-что необычное. Лувис оставила рядом свои следы – для сравнения.
-Здешний народ не различает правый и левый башмак! – рассмеялся Гаэтано. - Ну и болваны!
-Не такие уж болваны, - возразил Тадео, - ловушку кто-то из местных сработал на славу. Растопчи его Шестилапый…
-А разве здесь водятся Шестилапые? – серьёзно спросил мальчик.
-Вроде нет.
-Значит, не растопчет, - вздохнул Гаэтано, и вдруг растянулся на земле. Тадео почему-то подставил ему подножку. Лувис хотела спросить, в чём дело, но и ей он сделал знак пригнуться.
Из-за кустов показался свет. Такой яркий, как будто там зажгли отдельное, своё собственное лесное солнце. Все трое закрыли глаза. Потом, прикрывая лица руками, бросая короткие взгляды в ту сторону, попытались рассмотреть, что же могло быть источником такого яркого белого света. А свет приближался, и вскоре стало понятно, что кто-то несёт этот факел, это солнце на длинной палке. По тропе шли люди. Наши герои едва успели спрятаться за пышный куст с шипами.
Два человека, невысокие и коренастые, вышли на полянку, где путники только что изучали следы. Необычайно яркий фонарь один из них держал в руке. Гаэтано и Лувис зажмурились – свет был чрезмерен. Тадео пытался всё-таки рассмотреть незнакомцев, хотя белые лучи маленького солнца причиняли ему боль. Он немного успокоился, когда понял, что двое мужчин рассматривают не следы на земле (тогда пиши пропало), а ищут что-то наверху, в ветвях деревьев.
-Чтоб ей провалиться, окаянной! Я её из-под земли достану! Я из её перьев твоей матери розовую шляпу сделаю! Три капкана впустую сработали! Чтоб её рыскарь забрал! Чтоб ей у феи поселиться! – громко говорил тот, что был постарше.
Тадео из последних сил поднял глаза и сквозь выступившие слёзы увидел, что наверху, почти у них над головами, висит сеть – точно такая же, как та, из которой он недавно выбрался, только невредимая.
-Отец, я залезу, заново натянем! – сказал второй.
-Некогда, Римол, некогда, лесничий скоро будет! Пора ноги уносить! Чтоб ему тоже… Рыскарям ланей можно пожирать, значит, а честным людям нельзя… Эх…
-Честные люди налог платят, а мы даром хотим, - возразил тот, кого назвали Римолом. Его отец ничего не ответил, но донёсшийся до нашей троицы звук сильно напоминал хороший подзатыльник.
-Оййй… - простонал Римол. – Последний-то проверим? Мало ли, может, и попалось чего…
-Проверяйте, болтуны! - прошелестел вдруг голос откуда-то сверху, и даже Лувис с братом подняли глаза, впрочем, ненадолго, но успели заметить розовое оперенье уоп-кегу.
-Ах ты…
Отец поднял с земли корягу и запустил в птицу. Не попал, конечно. Она вспорхнула и уселась повыше. Тадео понял, что сейчас птица видит и их троих, и тех, кто стоит на поляне. Он уже успел убедиться, что болтливой птицу было не назвать, но ведь подвела же она их, не сказала про капкан…
Но всё обошлось. Птица больше не проронила ни слова, двое мужчин развернулись и ушли вместе со своим факелом, причём старший продолжал браниться и желать своему пернатому недругу всяческих напастей. Гаэтано и Лувис открыли глаза.
Птица всё так же сидела на ветке, неподалёку от незадавшейся ловушки для ланей. Тадео встал и поднял голову. Она смотрела на него, он – на неё. Он хотел спросить птицу, защищает ли она ланей от людей из чувства сострадания, а ещё - как умудряется приводить в движение механизм, чтобы капкан срабатывал впустую. Но неболтливая уоп-кегу (если всё-таки это было её название) вдруг сказала:
-Овраг.
-Что? – удивился Тадео.
Птица вспорхнула, и он решил, что разговор окончен. Однако она не улетела далеко, а спустилась ниже и произнесла ещё раз:
-Овраг.
Тадео понял.
-Где?
Птица поднялась с ветки и перелетала на соседнее дерево. Потом – ещё дальше. Тадео, хромая и опираясь на палку, пошёл за ней, сделав знак своим спутникам. Все трое последовали за пернатым проводником, и совсем скоро увидели, что она привела их к узкому, но глубокому оврагу. На склоне оврага росло низкое раскидистое деревце с густой листвой, и – о духи предков! Оно было усыпано, унизано, увешано небольшими яблочками с розовыми боками.
Быстро нарвав столько яблок, сколько позволило стремительно восходящее солнце, все трое залезли под пышные ветви и вздохнули с облегчением. Верхний мир вновь оказался не таким уж и враждебным.
-Сестра, спросите его, - Гаэтано, ещё не простивший подножку, кивнул в сторону Тадео, - почему птица сначала позволила ему попасться в сеть, а потом вдруг помогла нам найти еду и убежище? А?
-Лувис, скажи ему, - Тадео махнул на Гаэтано, - что птица, должно быть, по достоинству оценила его королевскую грацию в том, как ловко он нырнул под куст, и прониклась уважением.
-Да ну вас обоих…
Лувис разгрызала кисловатое, но ароматное яблочко.
-Сестра, скажите ему, я думаю, для птицы мы стали чем-то вроде лани. Ну, я хочу сказать, когда она увидела, что мы прячемся… Как будто на нас охотятся…
-Может, мы зря прятались от людей? Ловушки они не на нас ставили, а на зверей. Тадео, как думаешь?
-Думаю, с этими людьми нам бы лучше не встречаться. Они, как я понял, преступники. Не имеют права охотиться на ланей, а всё равно капканы ставят. И ещё лесничий какой-то есть… Что это такое – лесничий?
-Тот, кто налоги собирает? – предположила Лувис.
-А вы слышали… То есть, сестра, спросите у него, он слышал, тот говорил про какого-то… Рыскаря. Так сказал: «Чтоб её рыскарь забрал!» Кто такой рыскарь?
-Лувис, скажи ему…
-Да ну вас обоих!
День прошёл неплохо. Наевшись яблок, все трое почувствовали усталость и почти одновременно уснули. В полдень лучи солнца иногда пробивались сквозь листву яблони, особенно когда её приподнимал лёгкий лесной ветерок, но сильных неудобств не причиняли. Не было в этот день и дождя.

 Отправлено: 04.09.12 18:11. Заголовок: 5 глава. Розовый дв..

5 глава. Розовый дворец.

-Ну почему, почему всё так несправедливо? – ныл Гаэтано, выбираясь из-под яблони на закате, когда солнце окрасило в розовый цвет верхушки деревьев. – Почему ночь такая короткая, а этот мерзкий день такой длинный?
-Здешние люди наверняка с тобой не согласятся, - отозвался Тадео. Мальчик бросил на него гневный взгляд, но смолчал. Это «ты» раздражало его безмерно, хотя и обращался к нему вовсе не нижестоящий.
-Они действительно так плохо видят ночью? Бедняги! Какое слабое у них зрение, раз им приходится использовать факелы в лесу, где всё освещено небом! Как будто в тёмном тоннеле находятся…
-У нас разные глаза. Некоторые преимущества есть и у здешних, - отвечала Лувис. Брат тоскливо вздыхал и с содроганием вспоминал нестерпимо яркий белый свет от факела. Как они зажигают такой огонь?
Когда совсем стемнело, решили спуститься к реке. В этом месте она была спокойная и широкая. Ближе к берегу, в самой воде, росли растения и шумели животные. Тадео по-прежнему опасался змей, поэтому просил товарищей по несчастью идти осторожно.
Он всё ещё хромал, а правая щека у него раздулась, и он признался, что ему очень больно. Лувис могла помочь только перевязкой.
-Как думаешь, не поискать ли нам людей? – осторожно спросила она.
Тадео помотал головой.
-Мы по-прежнему не знаем, чего от них ждать. Пойми, я опасаюсь за тебя.
-А я – за тебя! Если рана загноится, а мы не найдём лекарства…
-Ну вот, всё по-прежнему, - засмеялся Тадео. – Я пострадал из-за собственной неуклюжести, а все бегают вокруг меня и пытаются спасти.
-Пострадал ты не из-за неуклюжести, - возразила она, - тебя враг ранил. И ловушку в лесу ты не сам себе устроил.
-Вот-вот, во всём виноваты люди, а ты ещё хочешь помощи у них просить! Не надо, не беспокойся, щека заживёт.
Лувис с сомнением пожала плечами.
В эту ночь путешественники несколько раз слышали крики какого-то животного, доносившиеся издалека, и оттого ещё более тревожные. Низкий рёв постепенно переходил в высокий звук и заканчивался совсем уж пронзительным визгом.
Вдоль реки они шли часа три. С собой у них были яблоки, которые Тадео нёс в своей куртке, как в мешке. Берег стал круче, вот уже они идут высоко над рекой, она плещется далеко внизу…
Один раз в небе над ними промелькнула тень какой-то большой птицы. Очертания её они не успели рассмотреть, но от взмахов крыльев её заволновался лес. Лувис сжалась от страха – здесь, на краю леса, было не менее опасно, чем в чаще, где «добрые люди» понаставили капканов.
Лес на том берегу кончился. И прямо за ним…
Прямо за ним путники увидели высокое величественное здание. Это был настоящий дворец – с колоннами, с куполообразной крышей, с высокими окнами. Стоял он не на возвышенности, а на равнине, за полем на том берегу реки.
За всю свою жизнь жители Пещеры видели воочию лишь один дворец – Радужный. Он пестрил не только семью цветами радуги, но и различными архитектурными излишествами – башенками, балконами, витражами. А это строение выглядело строго, однако от этого ещё более изящно – словно драгоценный камень правильной формы без ненужной вычурной оправы.
Путешественники молча любовались, каждый гадал, что за люди обитают в прекрасном дворце, король или королева правит оттуда этой страной с зелёным лесом и розовыми скалами.
Ни единого огонька не было видно в окнах дворца – наверно, его население спало, как и принято у всего честного народа в Верхнем мире.
-Если здесь есть дворец, значит, там живёт кто-то знатный и сильный, ему не трудно будет предоставить нам кров! – заявил Гаэтано. – Мы скажем, какое положение занимаем у себя дома, это наверняка вызовет уважение у местных монархов!
-Почему ты думаешь, что тебе не отпилят голову, когда ты объявишь свой титул? – раздражённо спросил Тадео.
-Почему???
-Чтобы на свете стало одним надоедливым мелким монархом меньше!
Гаэтано надулся.
-Тадео, зачем ты так? Ему тоже тяжело, а ведь он ещё маленький! – зашептала Лувис.
-Он должен понять, что никому на свете не интересен его титул, кроме него самого! – также шёпотом ответил Тадео. Потом добавил:
-Прости, я одурел от боли. Лицо… Очень болит.
Лувис взяла у него куртку – мешок с яблоками. Он не возражал. Коснувшись его руки, она почувствовала, что у Тадео сильный жар. Её охватило отчаяние. Чем, чем она поможет ему здесь?
Стояла тишина, слышен был только шелест леса и плеск речных волн. И в этой тишине прямо из-за крыши дворца показалось яркое пятно. Гаэтано решил, что это ещё один белый факел, и уткнулся лицом в плечо сестры. Тадео и Лувис зажмурились, потом медленно открыли по одному глазу. Пятно выплывало из своего укрытия и постепенно обретало форму. Это был серп – тонкий, яркий серп, как будто чуть дрожащий и хрупкий. Он светил, но не слепил. Лувис рассмеялась – ей так давно хотелось увидеть луну!
-А разве луна не круглая? – спросил брат.
-Она, кажется, меняет форму. Сначала узкая, потом становится шире, шире, а потом…
-Лувис! – Тадео прервал её. – Лувис, посмотри на дворец!
Она сначала не поняла, что его насторожило.
Потом присмотрелась.
Дворец не был резиденцией монархов. По крайней мере, сейчас уже не был. Окна – пустые, в стенах пророс кустарник, вокруг – густые заросли. Дворец необитаем, и это видно даже отсюда!
Гаэтано приуныл. Он надеялся на радушный приём в роскошных покоях.
Лувис воспрянула духом.
-Нам туда! Внутри темно, крыша над головой будет, и никто не потревожит!
-А можно? – с сомнением спросил её брат.
-Можно! – уверенно ответила она. – Раз в доме никто не живёт, значит, он ничей!
-А если там животные, которым не нужны соседи? – пробормотал Тадео. Выглядел он жалко, надо было скорее уложить его, укутать потеплее и дать поспать – другого лечения Лувис не могла ему предложить.
-Если, если… Разберёмся!
-А как ты предлагаешь туда добраться?
-Ну… Вплавь?
Гаэтано обрадовался – он любил плавать.
-А я не умею, - вздохнул Тадео.
-Горе луковое, - Лувис покачала головой. - Поищем мелкое место?
-Пойдём…
-А что там? – крикнул Гаэтано, указывая куда-то вдаль, на реку.
Месяц поднимался всё выше, и в его свете все трое увидели мост – широкий, массивный мост, соединявший два крутых берега.
-Значит, нам туда, - Тадео быстро захромал вперёд, Лувис и Гаэтано едва поспевали за ним.
Мост оказался дальше, чем они думали вначале. Громадное сооружение, казалось, отодвигалось от них, когда они пытались приблизиться. Наконец, примерно через час, когда глубокая ночь начала сдавать свои позиции, они подошли к гигантской конструкции, которая, как и дворец, была сложена из розового камня. Четыре розовые каменные опоры поднимались из реки, вода возмущённо разбивалась о них, бурлила, и, поняв своё поражение, убегала прочь, а мост торжествовал над суетой и шумом этого мира.
С этой стороны к мосту подходила дорога – широкая, гладкая, розовая. По ней, очевидно, ходили и ездили постоянно. Оглянувшись, путники увидели, что и здесь леса тоже больше нет, зато есть широкое поле, а за ним – какие-то постройки. Несколько пятен белого света маячили на высоких столбах.
Троица в нерешительности стояла на розовых булыжниках, которыми была вымощена эта дорога. Куда пойти? В необитаемый дворец или туда, где живут люди? Во дворце темно, а у людей – белые факелы.
Тадео повернул к дворцу.
Розовый мост был под стать розовому дворцу – тоже красивый и тоже величественный, но кое-где из него выпали камни, по краям проросли деревца, в самой середине огромная дыра была огорожена несуразным деревянным забором.
-Кажется, в старину здесь жили лучше, чем сейчас, - заметила Лувис. – Такую красоту построили, а содержать в порядке не могут.
Широкий мост был построен словно для королевской процессии. Лувис невольно представила себе кареты, упряжных Шестилапых, пышный въезд двора после удачной охоты… Правда, тут же вспомнила, что Шестилапые в Верхнем мире не водятся. Ну хорошо, пусть будут… Как их там… Лошади.
Перейдя через дырявый розовый мост, путешественники оказались прямо напротив дворца. К нему через поле вела дорога, вымощенная розовым кирпичом. Они пошли вперёд, и шагов через пятьсот выяснилось, что дальше дорога зарастает и становится практически непролазной чащей – знакомый кустарник с красными ягодами (невредимыми, кстати) надёжно защищал розовый чертог. Влево ответвлялась другая дорога – поуже, попроще, погрязнее, но хоженая. Там, слева, был невысокий холм, а из-за склона его виднелось другое поселение и белый факел на столбе.
-Сестра, я не понимаю, если люди в этих краях живут повсюду, то почему не во дворце? Глупцы какие… Дворец – это почётно! Это в сто раз лучше, чем какая-нибудь… Как это называется… Хижина!
Лувис пожала плечами, а Тадео съязвил:
-Наверно, никто из них не считает себя достойным таких роскошных покоев. Это хоромы для королей! Вашему величеству там самое место. Прошу! Мы с её высочеством будем иметь честь следовать за вами.
Лувис посмотрела на него с укоризной, но ничего не сказала. В конце концов, ему здорово досталось, он болен и с трудом волочит ноги. А Гаэтано и впрямь нуждается иногда в хорошей взбучке.
Мальчик посмотрел на колючие заросли, шмыгнул носом и, чтобы справиться с обидой, бросился вперёд, прямо в кусты.
Было самое время! Розовый шар уже выкатывался из-за леса, следовало поспешить.
Добрых полчаса они лезли сквозь малинник (скажем прямо, чего уж там, красные ягоды были малиной), и наконец оказались под стенами Розового дворца. Вблизи он выглядел ещё более печально, чем издалека. От некогда великолепного здания остались лишь очертания. Мох и трава, дыры и щели, паутина и просто грязные наросты – такими были теперь украшения массивных розовых стен.
До окон было не допрыгнуть. Стали искать дверь. Они шли по невысокому бордюру, окружающему стену, то и дело натыкались на вывалившиеся камни, перекладины, металлические скобы… Дверь вскоре нашлась. Это была небольшая дверца, как будто потайная или для прислуги, висевшая на одной петле и наполовину вросшая в землю. Тадео спросил:
-Ломаю? Точно заходим внутрь?
Из дворца тянуло гнилью, но отступать было поздно – солнце светило всё ярче.
-Ломай.
Он сначала надавил плечом, потом потянул дверцу на себя. Она поддалась, Тадео приподнял её и вытащил из земли вросший угол. Прислонил тяжёлый деревянный прямоугольник к стене и шагнул внутрь.
Почти все окна первого этажа увивали лианы, поэтому в помещении, где оказался Тадео, было довольно темно. Он огляделся и увидел разбросанные доски, камни, фрагменты мебели, тощие растения, торчащие из всех щелей, и ровным счётом ничего опасного. Давным-давно стены и потолок большой комнаты были украшены каким-то орнаментом – нечто вроде вензелей, как будто С и Т, или Г, или ещё что-то такое. Дальше была кривая распахнутая дверь в более светлое помещение и виднелась лестница наверх. Пытаясь отвлечься от дёргающей боли в щеке, Тадео представил себе, что этот дворец – его дворец, здесь светло и красиво, и сейчас он введёт сюда Лувис как свою королеву. Он кисло усмехнулся, охнул от боли и крикнул:
-Заходите, только осторожно. На полу полно всякой дряни.

 Отправлено: 05.09.12 16:30. Заголовок: Очень увлекательно! ..

Очень увлекательно!
Розовый дворец пуст... к чему бы это?
действие же у нас в течение канона, да? Ружеро действует... *усаживается поудобнее и... о, ужасные, банальные, отвратительные для каждого автора слова! - ждет проды*

 Отправлено: 06.09.12 21:51. Заголовок: nura1978, до сих пор..

nura1978, до сих пор было в течение канона, но возможны лёгкие отклонения. Хотя не здесь и не сейчас.)

 Отправлено: 06.09.12 21:52. Заголовок: 6 глава. Новосёлы во..

6 глава. Новосёлы во дворце.

Облезлые стены, ржавые лестницы, гнилая мебель – всё это, в сущности, пустяки. Главное – крыша над головой. Под этой крышей можно прятаться от дождя и солнца, можно спать когда вздумается, можно не бояться, что тебя потревожат хищные звери или хищные люди.
Тадео вот уже третьи сутки отлёживался на огромной старой кровати в одной из комнат Розового дворца. Ему не было ни лучше, ни хуже. Лувис пыталась вспомнить, каким же образом полагается лечить воспалившиеся раны. Кажется, доктора в Пещере использовали сок какого-то растения из Верхнего мира. К её удивлению, брат сказал, что помнит это растение – доктор Робиль-старший однажды лечил его разбитое и воспалившееся колено. Но что толку, если здесь они это растение нигде не встретили!
Матрасы давно истлели и заросли мхом, балдахин обвалился, и, прежде чем устроить другу королевское ложе, Лувис и Гаэтано обшарили многоэтажное здание вдоль и поперёк. Темноты они не боялись, летучих и обыкновенных мышей – тоже, поэтому совершенно спокойно осмотрели своё новое владение.
Изнутри дворец являл собою ещё более грустное зрелище, чем снаружи. Повсюду были следы прежней роскоши, ныне гниющие и зарастающие.
Не спеша Лувис поднималась по скрипучим лестницам, открывала одну дверь за другой, на всякий случай прикрывая лицо, чтобы не ослепнуть от солнца, беспощадные лучи которого могли бить в пустой оконный проём. Брат следовал за ней, сокрушаясь про себя, что такой большой и величественный дворец превратился в хранилище для гнили. Им повезло. В некоторых комнатах наверху, где были совсем узкие окна и которые куда меньше пострадали от дождей, ветров и растений, они обнаружили множество сундуков и шкафов с разнообразными полезными вещами. Тут была посуда – почерневшая, но не переставшая от этого быть посудой; одежда, мужская и женская – разных размеров, странных фасонов, не окончательно сгнившая; ковры, особенно нужные сейчас – тяжёлые, сырые, но всё ещё подлежащие просушиванию и использованию.
В одном сундуке лежали деньги. Золотые монеты позабавили наших путешественников и дали пищу для фантазии. На каждой из них с одной стороны была отчеканена роза, с другой – звезда. Никаких цифр на них брат и сестра не разглядели. Гаэтано, правда, обратил внимание, что монеты были трёх размеров, и самых маленьких, размером с женский ноготь, в сундуке нашлось полным – полно, а крупных – намного меньше.
-Наверно, их так и различают, - предположил мальчик. – Мелкая монета, средняя монета, крупная монета.
-Например, на базаре говорят: ведро яблок стоит десять крупных, шесть средних и три мелких, - подхватила Лувис.
-Да вы что, сестра! – рассмеялся Гаэтано. - Тут яблоки прямо на деревьях растут, кто станет за них золотом платить!
-А, ну да, точно… Я и забыла.
-Мы ведь можем взять эти деньги?
-Они не наши.
-Здесь всё не наше. Только что-то не видно хозяина. А нам пригодится, если захотим купить что-нибудь.
-Зачем, брат? Раз тут всё на деревьях растёт!
-Всё, да не всё, - вздохнул Гаэтано. – Я бы от мясного пирога не отказался…
-А я бы – от сладкого! Со сливочным кремом!
-Хорошо, тогда мне тоже сладкий и с кремом!
-Нетушки, сладкий – мне, а вы свой мясной кушайте!
Они засмеялись, и смеялись бы долго, если бы узкое окно не заслонила вдруг тень. Оба быстро обернулись и вскрикнули, потому что на секунду увидели самих себя, словно в неровном бугристом зеркале, потом лучи нестерпимо яркого солнца хлестнули их по глазам.
Лувис набралась решимости и бросилась к окну. Изо всех сил стараясь не прищуриться, она взглянула прямо в неистово синее небо. Большое крылатое животное быстро удалялось от дворца, и это была не птица. Потом глаза сами закрылись, и долго ещё Лувис приходила в себя, моргая и таращась в тёмный, заросший плесенью угол комнаты.
-Неужели дракон? – удивлялся Гаэтано, когда они с сестрой развешивали и раскладывали для просушки своё богатство – всё то, чему предстояло стать их постелью и одеждой. – Я думал, они здесь не водятся. Хотя, конечно, Верхний мир большой.
-Странный он какой-то. Чешуя словно зеркальная. На наших драконов совсем не похож.
Тадео удивился их рассказу и призвал к осторожности. Если зеркальные ящеры летают возле дворца, то могут и внутрь влетать – некоторые из окон здесь были очень велики.
К своему изумлению, новосёлы не обнаружили в Розовом дворце ни птиц, ни зверей, хотя для некоторых животных тут был бы просто рай! Только растения жили здесь своей бледно-зелёной жизнью.
Борьба с растениями оказалась делом непростым. Большую комнату, где нашли относительно приличную кровать для Тадео, решили пока не освобождать от зелёных насаждений, чтобы на больного не сыпалась земля вперемешку со штукатуркой, камнями, червями и жуками. А вот соседнюю, где разместились Лувис и Гаэтано, пололи и выметали очень долго. Гаэтано, как ни странно, работал с воодушевлением, горя желанием, по его словам, почувствовать себя как в королевском дворце, а не как в королевском шестилапнике. Белые королевские руки, с которых только недавно слезла кожа от первого солнечного ожога, покрылись ссадинами и мозолями, но теперь было некому работать за его величество – Тадео лежал и проклинал свою невезучесть. Результат превзошёл ожидания – комната почти стала похожа на комнату. Туда приволокли ту мебель, которая не развалилась и которую смогли сдвинуть с места.
Лувис гадала, кто жил здесь, когда и почему ушёл, почему другие люди не заселили дворец. Может, у них обычай такой – не жить в доме умершего, например? Или ещё что-нибудь, почуднее… Привычки и характер прежнего хозяина вызывали у неё живейший интерес. Например, сундуки с золотом стояли в незапертых комнатах. Этот человек был столь щедр? Повсюду остатки мозаики и скульптур. Он так любил искусство?
Нигде Лувис не увидела изображения человека, только животных, причём самых, на её взгляд, причудливых. А ей хотелось найти портреты, чтобы посмотреть на лица людей, живших здесь.
Дворец был огромен, и в каждой комнате находилось что-то интересное. А ей ещё нужно было заботиться о Тадео и следить за братом. Воды у них было мало – только дождевая, собиравшаяся в чаше фонтана во внутреннем дворике. Предстояло решать вопрос с пропитанием. Яблоки кончились, выручала малина. Тадео признался, что не отказался бы от жаркого. Все ещё раз посмеялись, а под конец взгрустнули.
На третий день на закате Лувис поднялась на чердак – он располагался под круглым куполом, оттуда через маленькие окошки открывался вид на поля и близлежащие селения, одно – на этом берегу реки, другое – на том. Пробраться наверх было непросто – пришлось перелезать через заросли бледных лиан и кучи бесформенного хлама, но оно того стоило. Люди шли по дороге – должно быть, возвращались домой после работы в поле. С такой высоты она умудрилась хорошо разглядеть их – плотные фигуры, широкие лица, уверенные походки… Одеты они были почти так же, как простой люд в Подземелье – свободные штаны и рубахи, на женщинах – длинные прямые платья. То ли в лучах заходящего солнца всё меняло цвет, то ли и впрямь одежда этих людей была не серая, а розовая. Розоватыми были и дома в их селении, насколько ей удалось разглядеть.
Лувис засмеялась, увидев лошадь. Она догадалась, что это именно лошадь! Небольшое (гораздо меньше Шестилапого) животное на тонких ногах, с длинной мордой, тянущее повозку - конечно же, это лошадь!
И тут она вновь увидела зеркального ящера, и на сей раз ей удалось разглядеть его получше. Он был далеко не так велик, как драконы в Стране Подземных рудокопов, имел узкое тело, острую, почти птичью морду, и летел, делая редкие взмахи крыльями. Чешуя его была словно из начищенного серебра, он отражал от себя всё, мимо чего пролетал. На несколько секунд ящер завис в воздухе, потом камнем упал вниз, до самой земли. Лувис невольно вскрикнула. Она испугалась за людей, идущих по дороге – вид у ящера был весьма грозный, и размером он был с их лошадь, не говоря уже о размахе крыльев.
Похоже, люди тоже испугались – некоторые из них, увидев ящера, бросились бежать, другие полезли прятаться под повозку.
А он уже вновь был в воздухе, причём с добычей. Ящер поймал на поле нечто небольшое, куда меньше человека. Издал отвратительный вопль – сначала низкий, потом высокий, настоящий визг – и скрылся из виду.
Люди там, внизу, проводили летучего хищника взглядами и продолжили свой путь. Лувис, постояв ещё немного, решила спуститься к брату и Тадео. Она немного позавидовала тем крестьянам – они идут к тёплым очагам, у них будет настоящий ужин, а тут… Тадео не разрешает Лувис идти к людям. Он говорит, что боится за неё. Говорит, что поправится и сам пойдёт на разведку. Лучше пусть здешние обитатели первым увидят сильного молодого парня, чем хрупкую девушку.
Она повернула было обратно к лестнице, но бросила последний взгляд на опустевшую дорогу. И увидела ещё одну фигуру – невысокую, узкую. Этот человек шёл медленно, осторожно, озираясь по сторонам. С ног до головы он был укутан в тёмный плащ – никто из ранее увиденных ею людей не был так одет. Остановился, обернулся, посмотрел на дворец. И пошёл дальше, к селению.
Лувис схватилась за сердце. Стремглав она бросилась вниз по лестнице, рискуя переломать себе ноги, прыгала через три ступеньки. Минут через десять она добежала до двери, через которую они вошли во дворец. Хотела было броситься в кустарник… Но сообразила, что пробираться через него будет очень долго, когда окажется на дороге, брата уже и след простынет. Он ушёл, маленький, глупый – зачем? К кому? Как ей его искать и спасать?
Она стояла на пороге, пытаясь придумать, что же теперь предпринять.
Позади раздались шаги.
-Уже темно, они его не увидят, - сказал Тадео.
-Ты видел, что он уходит? Ты его отпустил? – закричала Лувис.
-Он не спрашивал разрешения.
-Как ты мог!
Она горько заплакала. Ей хотелось плакать все эти дни, но слёзы не приходили. А теперь…
Тадео медленно вернулся в свою комнату.
Лувис уселась на пороге и стала ждать.
Ночь тянулась как никогда. Звуки ночи больше не завораживали, звёзды недоумевали, чем не угодили той, что прежде так любила их. До рассвета принцесса, или, вернее, девушка, которая раньше была принцессой, глотая слёзы, горько сожалея обо всём, что произошло с ней за последние месяцы, сидела на пороге заброшенного дворца и ждала. Ждала не только брата, но и какой-то волшебной перемены, которая должна произойти с ними со всеми. Тогда Гаэтано будет доволен и горд своим новым положением, Тадео выздоровеет, а она спросит у него, хочет ли он ещё жениться на ней.
Ночью над дворцом пролетел зеркальный ящер. Его было плохо видно из-за своеобразного свойства чешуи отражать всё, в том числе и тьму. А через несколько минут после того, как он исчез из виду, раздался его мерзкий победный вопль. Лувис представила, как в когтях ящера бьётся худенький мальчик, и заплакала ещё горше.
Когда солнце поднялось, глазам стало невыносимо больно, а надежда на лучшее уменьшилась до размеров ржаного зёрнышка, в кустарнике наконец раздался треск.
Гаэтано вывалился из малинника – грязный, с покрасневшими глазами, в изодранном сером плаще, который они с сестрой нашли в сундуке. Обе руки его были заняты – он держал что-то большое. Лувис бросилась навстречу, он крикнул:
-Осторожно!
-Что?
-Осторожно, горячо! Там угли! Их можно раздуть! А в этом горшке что-то вроде булки! И вот что ещё я принёс!
Гаэтано поставил свою ношу на пол, пошарил под рубашкой и достал добрую охапку зелёных колючек.
Лувис поняла, что волшебная перемена, которой она ждала сегодня ночью, уже совсем близка.
-Сестра, это ведь оно, правильно? Я даже название вспомнил – алоэ! У них тут возле домов растёт. Я его украл, но на крыльцо монету положил. Это ему поможет?
-Давай попробуем, - устало улыбнулась она.
С тех пор Гаэтано зачастил в деревню. Он был прирождённым шпионом. Не зря же там, дома, с помощью этого своего дара он умудрился влезть в такое количество важных тайн! А сейчас он пронюхал, в каких домах живёт поменьше людей, где удобнее подойти к огороду, какую дорогу выбрать, чтобы обойти белые факелы.
Во время своей первой прогулки он увидел несколько кустов алоэ возле странного высокого дома с крыльями. Зачем дому крылья, Гаэтано не знал, но предположил, что это сложный механизм для каких-то хозяйственных нужд. Там же он заприметил полупотухший костёр и оставленный у крыльца мешок с хлебом. Воровать было стыдно, его королевское достоинство страдало безмерно, он радовался, что додумался взять с собой горстку монет из сундука.
Мельница (какой ещё дом может быть крылатым?) стояла на противоположном конце деревни, возвращаясь, мальчик сбился с пути, оказался на берегу озера. Солнце уже поднималось, ему становилось трудно смотреть вперёд. Он споткнулся на глинистом берегу и шлёпнулся в грязь, но, к счастью, не растерял свои сокровища, зато перепачкал голову, руку и щёку. Вернувшись к сестре и передав ей добытое, Гаэтано принялся отмывать грязь, и тут его словно громом поразило! Во-первых, та половина лица, которая была вымазана, не обгорела на солнце, пока он шёл к дворцу. В отличие от другой половины. Но это-то ещё не самое интересное! Та рука, которую он испачкал, стала белой и нежной, ссадин и мозолей от трёхдневной уборки помещений как не бывало!
О свойствах чудесной глины Гаэтано взахлёб рассказывал Лувис и Тадео (ему всё лицо обложили разрезанными листьями алоэ). Они решили, что не мешало бы набрать этой глины. Мазать лицо перед выходом на улицу – хорошая идея! При условии, конечно, что их никто в таком виде не узрит. До смерти пугать людей в их планы не входило.
Булку съели, разделив на три ровные части. Показалось мало, Гаэтано заявил, что сегодня вечером снова пойдёт в деревню.
-Я тоже пойду, - сказала Лувис.
-И я, - добавил Тадео.
-Нет! – хором ответили ему брат и сестра.
-Тадео, ты пока выздоравливай. И огонь береги. А мы никому на глаза не покажемся, просто раздобудем что-нибудь из еды.
Иногда они ходили в деревню вдвоём. Увы, не все их прогулки заканчивались удачно. Порой их замечали, и, как следовало ожидать, пугались их чёрных лиц и воспалённых глаз. А они страшно боялись белого огня – он слепил, будто солнце.
С обитателями мельницы у обитателей Розового дворца сложились своеобразные отношения. В одну из следующих вылазок Гаэтано опять кое-что стащил с того же крыльца и снова положил монету. На следующий же день он обнаружил там корзину с хлебом и куском солёного мяса. Гаэтано оставил две монеты. Через день снеди было ещё больше.
Решив, что такое количество продовольствия ему будет неудобно носить во дворец, мальчик не стал увеличивать количество монет. Таким образом был урегулирован вопрос о цене. С тех пор примерно раз в три дня Гаэтано приходил к мельнице, в полной темноте (по меркам местных) забирал товар и оставлял плату – две крупные золотые монеты с розой и звездой.
Если вы спросите, почему Мельник не зажигал перед своим домом белый костёр, когда вся деревня была напугана черномордыми тварями и уповала только на Граев огонь, то вот вам и ответ.

 Отправлено: 07.09.12 16:41. Заголовок: 7 глава. Каменная же..

7 глава. Каменная женщина.

А потом случилась беда.
Лувис, вспоминая всё, что предшествовало этому, никак не могла найти ни одной причины, ни одной мелочи, которая могла бы хоть отдалённо напоминать причину. Она помнила, что ночью Тадео поймал в реке крупную рыбу, они пожарили её на вертеле. Она помнила, утром Гаэтано вернулся из деревни с краюхой хлеба и куском сыра. Потом она сказала Тадео, что хочет показать ему новую комнату на втором этаже, двери которой до той поры почему-то были завалены досками и кучами грязи. Потом она занималась простыми домашними делами – пыталась штопать старые плащи, чистила посуду, подметала пол в тех комнатах и коридорах, через которые они часто ходили. Потом легла спать, чтобы проснуться на закате, проследить, как Тадео и Гаэтано соберутся на рыбалку – сегодня они хотели пойти вместе.
Проснулась она, однако, намного позже, было уже темно. Брат стоял у её изголовья.
-Лувис, где же он?
-Что? Кто? Плащ потерял? Я его почистила, лежит вон там, - она махнула рукой в какую-то ей одной известную сторону.
-Да нет же! Где Тадео? Куда делся?
Лувис нехотя села на кровати.
-Ушёл без тебя?
-Я не видел, чтобы он выходил. Я собрался, когда ещё солнце светило вовсю, и ждал у дверей. Не пошёл же он днём!
-Спит в своей комнате?
-Нет.
-Задремал где-то ещё?
-Я весь этаж обошёл.
-Тогда покричи погромче. Может, он наверху?
Она встала, наспех повязала голову косынкой и пошла вместе с Гаэтано. Вдвоём они обошли, вернее, облазили весь дворец, заглядывали во все закутки, громко звали – ничего. Решили ждать до утра - он мог всё-таки незаметно уйти. Значит, с рассветом вернётся.
Но Тадео не появился и утром. Они вновь и вновь обходили дворец – искали в подвале, в чуланах, на чердаке, во всех наиболее разрушенных комнатах. Тадео был достаточно невезуч, чтобы споткнуться о какую-нибудь балку, упасть, удариться головой… Гаэтано заглянул в ту комнату, которую недавно нашла Лувис - она была наполнена каменными статуями в человеческий рост. Вдруг Тадео заинтересовался, пошёл посмотреть, споткнулся, упал, ударился… Вечером они вышли на улицу и искали его в кустарнике, даже кричали. Он ведь и тут мог споткнуться, упасть… И так далее. Лувис не знала уже, что и думать. Жуткие предположения лезли в голову одно за другим. То она грешила на зеркального ящера, то на местных жителей. Потом брат и сестра написали на столе углем письмо, чтобы он не ждал их, когда вернётся, и отправились в деревню, к озеру, к реке… Он и в реку мог свалиться, а ведь плавать не умеет, и тогда…
Вернулись на рассвете, надеясь, что он уже дома, что нашёл их письмо и сидит, ругая их бестолковость…
Но нет.
Тадео исчез.
За два с лишним месяца, что они провели в Верхнем мире, с ними произошло много нового и необычного, в том числе страшного. Например, Гаэтано недавно увяз в глине у озера, и хорошо, что в тот раз Тадео ходил вместе с ним. Ещё они увидели, как на закате зеркальный ящер сел на окно Розового дворца и поужинал розовой птицей уоп-кегу – медленно разорвал её на мелкие части, ещё живую, и съел вместе с перьями. Потом Лувис чуть не провалилась в новую и ещё не окружённую забором дырку на мосту, и непонятно, как маленькому Гаэтано удалось её удержать. А на следующий день они наблюдали в окно, как лошадь, везущая повозку, угодила в эту дырку передними ногами, сбежались люди, и неизвестно, осталось ли в живых бедное животное.
Но вот случилось что-то такое, что невозможно пережить. И неизвестно, почему, как, зачем ушёл Тадео.
Вновь и вновь они обходили дворец и звали его, с каждым разом всё меньше надеясь, что он отзовётся. По вечерам они поднимались на чердак и смотрели в окно, всё меньше и меньше надеясь, что он покажется на дороге. Гаэтано пробирался в деревню и несколько раз подползал к большим группам людей, собиравшимся по вечерам в кружок, чтобы поболтать. Он узнал, что люди зовут их «черномордыми тварями», что зеркальные ящеры называются рыскарями, но о том, что в округе появился незнакомый парень, живой или мёртвый, не было сказано ни слова.
Лувис почти не ела, мало говорила, но не плакала – плакать можно по пустякам, а не тогда, когда у тебя такое большое горе. Плакал её брат - по утрам он приходил с хлебом и сыром или только что пойманной рыбой, садился на сундук, смотрел на бледное, помертвевшее лицо сестры и начинал плакать. Слёзы текли по засохшей на лице глине, а Лувис тогда брала миску с водой и начинала умывать его.
Наконец Лувис решила, что пора пойти к людям. Пусть они называют их как хотят, пусть думают что хотят. Там – жизнь, а у них тут – склеп.
Рано утром, едва забрезжил день, в последний раз обошли они свои скорбные владения. Гаэтано спустился вниз, а Лувис задержалась в комнате со статуями. В первый раз, когда она нашла эту комнату, они вызвали в ней живейший интерес, но осмотреть их тогда не было времени. Потом, когда исчез Тадео и всё стало безразлично, она заходила сюда лишь для того, чтобы в очередной раз оглядеть углы.
В этой комнате все окна изнутри были загорожены тяжёлой мебелью и досками, а снаружи заросли зеленью, и свет луны и звёзд, достаточный для уроженцев Подземелья, проникал только через открытую дверь.
Здесь было около двадцати серых мраморных статуй. Лувис обратила внимание, что среди изваяний лишь одна женщина, остальные – мужчины. Женщина стояла в двух шагах от стены, держа руку у груди. Она была выше Лувис, стройная, очень красивая, с распущенными волосами, в прямом, совершенно простом платье до пят. Смотрела она перед собой. Напротив неё стояли мужчины – в основном, невысокие, плотные, в разных костюмах, почти все – с оружием. Мужчины, кто пригнувшись, кто встав на цыпочки, кто выглядывая из-за плеча другого, смотрели на женщину, на её лицо. Что за композиция, кто все эти люди?
-Лувис…
Гаэтано вновь поднялся наверх – посмотреть, где замешкалась сестра.
-Я иду.
-Какая она красивая…
Брат смотрел на статую. Лувис – на брата. И тут…
Какая-то едва уловимая, но страшная перемена произошла с его лицом. Восхищение, восторг, любование – и отрешение, и жуткая неподвижность во взгляде. Гаэтано замер…
Лувис закричала. Схватила брата в охапку и выволокла из страшной комнаты. Он был неподвижен. Она тащила его вниз по лестнице, он не шевелился…
И вдруг со всей силы ударил её по плечам. Она охнула и разжала руки. Гаэтано опрометью кинулся наверх, в комнату, где красивая каменная женщина превращала в камень живых мужчин.
Сестра бросилась за ним, догнала, повалила на пол, оба ударились, платье на Лувис треснуло, на Гаэтано порвалась рубашка, в последние дни державшаяся из последних сил. Брат и сестра катались по полу, он вырывался, руками бил её по лицу и груди, ногами – по животу. Она кричала от боли, пытаясь крикнуть важное – что он околдован, что в той комнате его ждёт погибель, и тянула его к себе за руки, за волосы, за одежду, с треском рвущуюся по швам. Наконец, когда она уже почти теряла сознание, он притих. Лувис обхватила его руками и решила, что не отпустит ни за что и никогда. Гаэтано положил голову ей на плечо. Усилием воли она заставила себя подняться, поставила на ноги и его, встряхнула, повела вниз. Вдвоём они сели на порог.
Мальчик дрожал, тряслись руки и громко стучали зубы.
-Что это… Что это? Я тебя бил?
-Нет, не ты. Ты был не в себе.
-Что со мной случилось?
Она не знала, что сказать, да и сил не было говорить.
-Меня заколдовали те статуи?
Она кивнула.
-Я мог превратиться в одного из них?
Она снова кивнула.
-И Тадео тоже они заколдовали?
Лувис закрыла лицо руками. Ведь это она, она сама разгородила вход в комнату со статуями, вошла туда, а потом рассказала Тадео о своём открытии!
-Сестра, я хочу спать.
Лувис решила, что во дворец брату входить теперь нельзя. Он может оказаться поблизости от страшного места, где попал под действие чар, и кто его знает, что может случиться потом…
С трудом передвигая ноги, она принесла небольшой коврик, забралась подальше в кустарник и устроила брату место для сна. Он послушно лёг и закутался в свой драный плащ. Закрыл глаза и тут же уснул. Лувис подумала, что надо бы защитить от солнца его лицо на случай, если коварные лучи дотянутся до него сквозь заросли. Она принесла горшочек с глиной, намазала его и вернулась во дворец.
Было больно идти, после драки с братом болела каждая косточка, а ещё было невыносимо тяжело от страшного открытия. Если они не ошиблись, значит, она действительно найдёт Тадео среди каменных мужчин, стоит только присмотреться к их лицам, чего она раньше не сделала. Ведь они все стояли спиной к двери, она оглядела их лишь поверхностно.
Путь наверх занял немало времени – она останавливалась передохнуть после каждого сделанного ею шага. Никогда ещё второй этаж не был так далеко от первого.
Наконец она дошла. Сердце колотилось, губы пересохли, стало тяжело дышать. Она хотела убедиться – но не хотела верить, хотела увидеть – но не хотела смотреть. Что это за участь – стать камнем? Не жизнь, не смерть… Правда ли брат начал цепенеть у неё на глазах, или ей показалось, просто у него случился приступ некой болезни из-за непростой жизни и тоски по Тадео? А что, если и сама она больна? Как вообще ей в голову пришло, что человек может окаменеть, посмотрев на каменное изваяние?
Помешкав у двери, Лувис отворила её и оставила открытой, чтобы в комнату проникал свет из уже залитого солнцем коридора.
Она прошла до стены, у которой стояла каменная женщина, лавируя между каменными мужчинами и не глядя на них. Остановилась. Посмотрела в её лицо. Нет, на неё эта магия не действует. Ничего удивительного. Если бы тут стоял каменный красавец, тогда – другое дело. Хотя – вон их сколько, каменных красавцев. Посмотрим, околдует ли хоть один из них бывшую принцессу!
Лувис засмеялась и подумала, что точно нездорова.
Она медленно повернулась.
Ближе всех стоял коренастый старичок в шароварах и причудливой шляпе, с мечом в руках. На лице его застыло восхищение. Дальше – довольно высокий мужчина с красивым лицом, но всклокоченной бородой и с повязкой на глазу, в одежде бродяги. Выглядел он довольным. По обе стороны от него – два дюжих парня, невысокие, в одежде здешних крестьян, с дубинами наперевес. Они застыли с открытыми ртами. А сбоку, в том же ряду, прижавшись плечом к стене, стоял… Бывший король из Жёлтого сектора Радужного дворца, девятнадцатилетний Тадео Второй.
Лувис довольно спокойно подошла к нему, достала из кармана фосфорический шарик, который Тадео когда-то носил на шапке, и осветила его лицо.
Он смотрел на каменную красавицу с каким-то грустным, немного виноватым восхищением. Совсем так же, как раньше, ещё дома, смотрел на свою принцессу, которую звал замуж. А здесь он так ни разу и не напомнил ей о своей любви. Лувис провела рукой по его каменному лицу. До чего холодно! Вспомнила, как когда-то держала в своих ладонях его мёртвые руки. Теперь ещё холоднее! Он каменный, он околдован, он пропал! Раньше рядом была Энид, она умела варить волшебные зелья, она смогла бы помочь! Но Энид осталась глубоко под землёй, она там, в своей деревне, должно быть, уже оплакала брата, погибшего в далёких пещерах. Вот и памятник ему… Нет такой колдуньи, которая оживит его.
А эта… Эта проклятая ведьма… Откуда она взялась? Кто поставил здесь это каменное воплощение зла? Почему убивает одним только видом своим, почему красота её смертельна для мужчин?
Лувис, окончательно перестав владеть собой, набросилась на женщину из серого мрамора, принялась лупить её по каменным щекам, попыталась ухватиться за её каменные волосы, чтобы выдрать их, выдрать к Шестилапому!
-Верни мне его! Верни! Он мой! Зачем он тебе, у тебя их так много! Верни мне его, проклятая ведьма, ты, кусок никчёмного камня, верни! Верни! Верни!
Долго ещё Лувис рыдала, била статую и осыпала её бранью.
А Тадео, каменный Тадео, неживой, неподвижный, даже на эту сцену взирал с виноватым восхищением.
Гаэтано, едва не ставший ещё одной жертвой каменной красавицы и обессилевший после схватки с сестрой, почти весь день проспал на своём импровизированном ложе в густом малиннике. Ближе к вечеру он проснулся, с удивлением обнаружил себя в колючих зарослях, понял, что лицо у него вымазано чудодейственной глиной. Солнце заглядывало в малинник уже с запада. Мальчик попытался понять, почему он здесь и что произошло перед этим. Вспомнил всё – и горе вновь село ему на плечи, словно тяжёлая бескрылая птица. Он полюбил Тадео всем сердцем – за колючие фразы, за пищу для размышлений, за науку, за доброе сердце, смелость и бескорыстие. Ещё сегодня утром Гаэтано надеялся, что Тадео найдётся, просто он попал в переплёт, но им ведь не впервой… Мысли о страшной участи друга и осознание того, что он сам чудом избежал этой участи, леденили его сердце. Мальчик вновь почувствовал озноб, укутался поплотнее и снова заснул.
Разбудил его кто-то большой и сильный. Бородатый молодой парень с широкой физиономией пытался что-то сказать ему, но Гаэтано решил, что настал его конец, сжался в комок и думал об одном – чтобы этот человек не нашёл, не увидел, не услышал его сестру. Вырываться из огромных рук было бесполезно. Он позволил отнести себя в деревню и ожидал худшего. Ему было известно, что их, «черномордых тварей», местные не жалуют. Однако оказалось все не так плохо, мы сами видели.

 Отправлено: 07.09.12 17:17. Заголовок: Кажется лето кончает..

Кажется лето кончается.

 Отправлено: 07.09.12 18:13. Заголовок: нарния-нарния... да ..

нарния-нарния... да еще "Мелодия свирели" немножко... что-то этот поворот слегка разочаровывает... но, может, разгадка заставит меня изменить мнение

 Отправлено: 07.09.12 18:57. Заголовок: nura1978, а что тако..

nura1978, а что такое "Мелодия свирели"?)))
Окаменевшие живые создания были не только в Нарнии. Где их только не было!

 Отправлено: 07.09.12 18:58. Заголовок: саль пишет: Кажется..

саль пишет:

цитата:

Кажется лето кончается.

Почему лето кончается? Какое лето кончается?

 Отправлено: 07.09.12 21:00. Заголовок: Agni пишет: Почему ..

Agni пишет:

цитата:

Почему лето кончается? Какое лето кончается?

Появляются крупные вещи. Будет что почитать.

 Отправлено: 07.09.12 23:52. Заголовок: Привлекательная комп..

Привлекательная компания. И робинзонада их тоже впечатляет. Но настраивает на нетронутый, непознанный мир.А вот Болтунов я представлял себе иначе.

 Отправлено: 09.09.12 11:49. Заголовок: саль, чтобы робинзон..

саль, чтобы робинзонада не настраивала на нетронутый мир, я написала первую главу - там мир очень даже того... Тронутый.
саль пишет:

цитата:

А вот Болтунов я представлял себе иначе.

Я их, мерзавцев, вообще никак себе не представляла. Волковские туповатые "милые маленькие человечки", типа Жевунов, только не нелепо жующие, а нелепо треплющиеся, меня ващще ни разу не цепляют. Ну правда... Пусть они будут люди как люди! Пожалуйста! Знаю, что это шаг в сторону от канона, но мне так интереснее.
В старину ВС была населена воинственными племенами - по крайней мере, кое-где они обитали. Значит, их потомки, не "милые маленькие человечки", а нормальные, могут жить не только в Пещере.

 Отправлено: 09.09.12 11:50. Заголовок: 8 глава. В доме Бэрк..

8 глава. В доме Бэрка.

-А я говорил, что сказки до добра не доведут. Все эти россказни про древних королей и правителей – кому они нужны? Только головы ненужным барахлом забивать. Зула, отойди, ты мне свет загородила. Думать надо о дне сегодняшнем, ну и о завтрашнем тоже. Вот мальчик, наверно, всяких глупостей наслушался… Подай баночку. Не эту, самую маленькую дай. Всяких глупостей наслушался, да и вообразил себя королём. И сестру избил.
-Отец, он ведь всё объяснил! У него рассудок помутился из-за статуй!
-И ты туда же… Это с его слов. А ещё он сказал, что королём был. Может, он потом скажет, что люди верхом на ящерах летать могут? На голову ей новое полотенце положи.
-Давайте факел потушим. Она, кажется, хочет глаза открыть.
-А как я мазать её буду в темноте? Уйди, говорю, свет не загораживай!
Лувис чувствовала, как чьи-то руки мажут её мокрым, липким… Чьи-то руки сняли что-то тёплое с её лба и положили холодное. С ужасом поняла, что обнажена до пояса, что один из колдующих вокруг неё – мужчина. Хотела открыть глаза, но через веки чувствовала, что прямо в лицо ей светит нестерпимый белый огонь.
-Кажется, всё.
Тёплое одеяло накрыло её до самого подбородка.
-Пойду руки вымою. Кто их знает, этих… Подземельцев…
-Иди, отец, иди. А я посижу.
-Долго-то не сиди. Нечего тебе в этом доме торчать.
Белый свет перестал бить в лицо. Раздались тяжёлые шаги. Потом скрипнула дверь. Послышался звук мягкого удара.
-А, чтоб тебя! – донёсся голос мужчины уже издалека. – Получил? Так тебе и надо, не будешь в другой раз под дверью сидеть. Заходи, теперь можно.
К Лувис подошёл кто-то лёгкий. Склонился над ней, дотронулся до щеки.
-Братик, - она попыталась улыбнуться и открыла глаза.
Он смотрел на неё настороженно, серьёзно, словно проверяя, всё ли в порядке с сестрой, осталась ли она прежней.
-Всё хорошо со мной.
Она подняла руку и погладила его по плечу. На нём была новая одежда – светлая рубашка и розовая холщовая куртка. Чистые волосы были расчёсаны и, кажется, стали короче.
-Всё из-за меня.
-Нет, я сама виновата. Сама открыла ту комнату и рассказала о ней Тадео.
-Он… Действительно там? Он – статуя? Ты видела?
-Да.
Лувис закрыла глаза, потом снова открыла.
-Как я оттуда вышла? Я не помню. Я била статую, потом, кажется, упала.
Она оглядела помещение, в котором находилась. Большая комната, розовые стены, несколько окон, немного вполне приличной мебели, бревенчатый потолок с резными деревянными украшениями.
-Она тебя из той комнаты вытащила. Эту достойную селянку зовут Зула, - Гаэтано посмотрел на кого-то, кто стоял за спинкой кровати.
Девушка подошла поближе и улыбнулась Лувис. Была она невысокая, плотненькая, с загорелым лицом и золотистыми, почти жёлтыми косами, в розовом платье. В руках она держала горящую свечу.
-Спасибо.
-Не за что, ты совсем не тяжёлая. Кожа да кости. Почему вы сразу не пришли сюда? Мы вас боялись, думали, вы призраки какие-то, или ещё что похуже. Мы бы вам сказали, что дворец проклят и входить туда нельзя, и бедный парень был бы сейчас жив-здоров…
Зула сказала это и страшно смутилась.
Лувис опять закрыла глаза.
-Мы тоже вас боялись, – сквозь слёзы объяснил Гаэтано.
-Ну ладно, теперь-то хоть не боитесь? – Зула взяла его за руку.
Мальчик улыбнулся.
-Так это ваш дом? – спросила Лувис.
-Нет, не наш. Это дом Бэрка, он с нами ходил во дворец. Понимаешь, Бэрк нашёл твоего брата в кустах и притащил в деревню, мы его отмыли, а потом он нам рассказал, что с вами произошло. Мы во дворец отродясь не ходили, нам с малых лет твердили, что нельзя туда. Даже мыши там не живут, только рыскари иногда в окна залетают. Нехорошее место! И как вы там столько времени протянули?
Лувис задумалась. Вспомнила заросшие комнаты, ржавые лестницы – всё то, к чему успела привыкнуть, словно Розовый дворец и впрямь стал её домом.
-Опасна во дворце всего одна статуя. И только мужчинам. Если бы я…
Она замолчала, а Зула попыталась её успокоить:
-Ну что мы всё –«если бы, если бы»! Что сделано, то не исправить. Ты туда больше не пойдёшь. Бэрк обещал сварить что-нибудь. Ты ведь с голоду умираешь, верно? Да и я тоже. Поедим, потом поболтаем. Хорошо?
-Хорошо.
-Малыш, сбегай, спроси, как там обед. Лувис… Я правильно назвала? Чудное имя… Держи, одевайся. Тебе будет широко и коротко, но перешить я не успела. Ты уж сама как-нибудь, ладно?
Девушка протягивала ей сорочку и розовое платье.
Тут Лувис вспомнила, что вся она перемазана чем-то липким.
-А в чём это я?
-Мазь. От синяков. Не бойся, надевай, потом смоешь. Тебя братец так поколотил, что долго заживать будет. Мой отец тут вроде лекаря. Дед был лекарем, и прадед, а отец не очень хотел этим делом заниматься, но раз уж всё равно больше некому, к тому же, в деревне часто болеют, а он этим штукам с детства учился. Знает, что от чего помогает.
Лувис неожиданно легко села на кровати, потом встала на ноги - голова закружилась, но это быстро прошло. Облачилась в чистое, пахнущее какой-то травой платье. Оно доходило до середины икр, а по ширине подошло бы целой парочке таких вот принцесс. Зула фыркнула, но тут же взяла себя в руки.
-Прости, не удержалась. У вас все такие худые и долговязые?
-Почти. Есть разные люди, конечно. Но в основном ваши пониже и пошире. Знаешь, мы как… Как растения, которым мало света. Я во дворце такие видела. Они длинные и… Бледные. У нас в Пещере, впрочем, тоже бледные растения. Только они совсем не зелёные.
-Как интересно! – Зула села за стол, подпёрла щёку кулаком. – Ты мне потом расскажешь побольше, хорошо? Когда поедим. Я сама с голоду умираю, а мне ещё домой, отец не велел в этом доме долго сидеть.
-Почему?
-Потому что это дом Бэрка. Отец сам долго плевался, прежде чем сюда войти.
-Бэрк – плохой человек?
-Нет, что ты! Бэрк хороший! Его все любят! Только у его отца с моим отцом недоразумение вышло, ну и пошло – поехало… Это всё не интересно, но я тебе потом расскажу, если хочешь. Понимаешь, у нас люди тоже разные, есть хорошие, есть плохие, а есть и такие, каких не поймёшь, плохие они или хорошие. Вот есть в деревне на правом берегу парень, зовут Римол, умелый такой, руки золотые, столько всего починить мог бы, если бы захотел! А отец его на лесных ланей охотится, Римол для него капканы делает. Их никто не ловил, но всё равно все знают, с Римолом никто не разговаривает, а в детстве он неплохой был, с ним многие дружили…
Лувис думала, что болтушка Зула чем-то напоминает её подругу Деспин. Надела свои по-прежнему крепкие башмаки, села за стол рядом с ней и тоже подпёрла щёку кулаком. Хотелось спросить о многом – давно ли дворец стал проклятым, кто жил в нём прежде, известно ли было людям, какая именно опасность подстерегает в его стенах.
Наконец Зула замолчала и оглянулась на дверь. В комнату вошёл молодой человек с дымящимся горшком в руках, за ним – Гаэтано со стопкой мисок и с ложками. Запахло настоящей едой. Лувис хотела было встать, чтобы поприветствовать хозяина дома, но сообразила, что платье на ней совсем короткое, и попыталась спрятать голые лодыжки подальше под стул. Чувствовала она себя неловко – не ожидала, что хозяин окажется молодым парнем.
Тот, похоже, тоже немного смутился. Поставил на стол свой вкусно пахнущий горшок, откашлялся и произнёс:
-Добрый день! Я – Бэрк.
-Здравствуйте! Я – Лувис, – пробормотала она и спросила, чтобы что-то спросить:
-А разве сейчас день?
В самом деле, за окнами было темно.
-День, конечно, - ответил хозяин, - я окна ставнями закрыл, вы ведь, кажется, яркий свет не любите.
-Совсем не любим, - подтвердил Гаэтано, с нетерпением постукивая ложкой.
Зула разложила содержимое горшка в четыре тарелки.
Лувис ела вкуснейшее в мире жаркое и вдруг вспомнила, как о нём мечтал бедный Тадео. Впрочем, аппетит у неё от этого не пропал. Только немного смущало, что Бэрк то и дело бросал на неё быстрые взгляды. Наверно, ему было трудно разглядеть её при свете одной-единственной свечи. Лувис видела его гораздо лучше, правда, тоже посматривала на него исподтишка. Курчавая золотистая борода на молодом лице ей совсем не нравилась, а в целом парень был очень даже ладный.
Она старалась есть понемногу, чтобы хозяин не подумал, что она плохо воспитана, да и лицо болело – Гаэтано ведь бил её не понарошку, но три месяца на подножном корму давали о себе знать. Даже брат ел медленнее, и его тарелка опустела значительно позже, чем её.
-Благодарю вас, очень вкусно.
-Ага, - подтвердил Гаэтано.
-Величество, будешь пирог?
-Ага!
-А… вы?
Лувис кивнула.
Бэрк принёс сладкий пирог и что-то в кувшине – оказалось, это сок, который давят из свежих яблок. Ну и вкуснотища! Даже во дворце кормили ничуть не вкуснее. Похоже, простой народ живёт тут лучше, чем в Пещере. Впрочем, ничего удивительного – в этом благодатном крае плодородная земля, крестьяне трудолюбивы, а многие съедобные растения в садах вообще не требуют особого ухода – знай себе собирай плоды.
-Бэрк, тебе срочно надо жениться. Будет кого кормить. У тебя хорошо получается, - сказала Зула, отодвигая от себя тарелку.
-Иди уже отсюда. Тебе отец что сказал – нечего в моём доме торчать.
-Ой-ой, скажите! Как в проклятый дворец идти – так «Зула, пожалуйста, кроме тебя некому», а тут – иди отсюда!
-Я не для себя просил, а вот, - он кивнул на Лувис.
-Так я для неё и останусь. Ты, что ли, ей синяки мазать будешь?
-Ещё не хватало – вашими мазями пачкаться! Неизвестно, что за отраву твой отец туда кладёт!
-Мой отец ещё никого насмерть не залечил, и не смей о нём гадости говорить! – Зула встала и опёрлась кулаками о стол.
-Я о нём вообще говорить не хочу, и пустил его в свой дом только потому, что вот, - он опять кивнул на Лувис.
-Я посмотрю, что ты будешь делать, дурачина ты этакий, когда сам захвораешь! Не обойдёшься без него! Позовёшь и попросишь помочь!
-Помру, а не позову! В жизни руки ему не подам! – он тоже встал.
-Ему твои руки не нужны, ты их мыть забываешь!
-Зато вы – чистоплюи, каких поискать!
Парень и девушка стояли и переругивались через стол. Гаэтано слушал их с интересом. Лувис подумала, что это, конечно, не её дело, но пора вмешаться, а то до такого договорятся…
-Кх… Простите… А не расскажете ли вы мне, как вытащили меня из дворца? – спросила она.
Бэрк и Зула словно только сейчас вспомнили, что они не одни. Сели на свои стулья, хмурясь и тяжело дыша. Потом Бэрк сказал:
-Вы уж простите, это у нас… Давнее. Не очень интересная история. А вот про дворец – да, интересная. Когда нам братец ваш рассказал, что вы во дворце остались, мы решили, что один он туда не пойдёт. Надо кому-то с ним. Ну, мы и пошли. Там ещё народ хотел пойти, но выпало мне.
-Что это ты сказки рассказываешь? Кто пойти-то хотел? Все струхнули. Ты сам сказал – пойду, мол, и точка, не отговорите. Лувис, не верь ему, он враль тот ещё.
-Хорошо, не буду верить, - улыбнулась она.
-А вот Зула решила пойти, потому что, вы понимаете, раз мужчинам там опасно…
-Можно на «ты»? – попросила Лувис.
-Вот, я и говорю. Зула решила пойти…
-Вообще-то, ты сам меня просил.
-Больше ни одна женщина не согласилась бы, а ты без царя в голове, это все знают, - проворчал Бэрк.
-Вы подвергали себя такой опасности из-за меня! – Лувис почувствовала, что очень, очень хочет отблагодарить их, и решила обязательно найти способ.
Бэрк смутился. Зула продолжила рассказ за него:
-Мальчик показал нам дорогу, мы вошли во дворец, покричали, покричали, потом решили, что ты в той комнате можешь быть. Они вдвоём остались ждать у порога, а я вошла внутрь. Женщинам там, насколько мы поняли, не так опасно… Вошла, значит, там темно, я факел зажгла, смотрю – лежит кто-то на полу, между статуями. Ну, я тебя подмышки ухватила и давай тянуть до порога. А там уж Бэрк тебя через плечо перебросил и давай дёру оттуда, мы за ним еле поспевали. Вот и всё.
-Да, потом подумали, куда тебя определить, в деревне у всех семьи большие, а я тут один живу, комнат много. Решили сюда принести, - добавил Бэрк.
Они рассказывали обо всём так легко, словно предрассветное приключение было для них просто прогулкой. На самом деле храбрец Бэрк чуть не умер от страха, узнав наконец, что за зло таится во дворце и какая опасность угрожает ему, если он переступит порог некой комнаты на втором этаже. Он мысленно прощался с жизнью по дороге туда и проклинал свою глупую привычку всё доделывать до конца. Зула тоже трепетала, представляя, как войдёт в страшную комнату, о которой Гаэтано рассказывал с таким ужасом, совсем-совсем одна.
А главное, они не рассказали, что народ пытался не пустить их во дворец, что, выслушав рассказ мальчика, люди вновь решили выгнать и его, и Бэрка куда подальше – ведь мальчик чуть не окаменел, значит, был немного заколдован, значит, он может быть чем-то опасен… Мельник, которого уличили в тайных сделках с Подземельцами (так теперь стали называть черномордых тварей), громче всех орал, что мальчишка врёт, что он пытается заманить людей во дворец под предлогом спасения молодой девушки, а сам наверняка придумал что-то зловещее…
Когда на рассвете они пришли из дворца с бесчувственной Лувис, люди не пускали их в деревню.
Только отец Зулы, вернувшийся в это утро из дальнего плавания по реке, уважаемый всеми лекарь и путешественник, уговорил селян разрешить Подземельцам остаться в каком-нибудь малонаселённом доме, у того же Бэрка, например. Если они будут сидеть там безвылазно, то никому ничем не навредят. Бэрк не пришёл в восторг от идеи содержать бесполезных постояльцев, но делать было нечего. Раз уж взялся за спасение мальчишки и девчонки, придётся довести дело до конца.
Гаэтано, присутствовавший при всём этом, до глубины души был оскорблён поведением местных жителей и решил, что обязательно докажет им: он – не нечисть и не лжец, он тоже кое-что умеет и даже способен поучить других. Не зря же его воспитанием занимался принц Эльнуро, отличный стрелок и охотник, а сестра привила ему любовь к чтению!
-Могу ли я спросить… - начала Лувис.
-А то, - отозвался Бэрк.
-Как Розовый дворец стал… Проклятым?
Бэрк почесал в затылке. Зула медленно проговорила:
-Мы и сами толком не знаем. Мы не знали даже, что проклятье – это то, что мужчины там в камень превращаются. Талайкул, наша старейшина, какие-то сказки рассказывает, да и всё…
-А что за сказки? – спросил Гаэтано.
-Могу рассказать. Бэрк, ты меня поправляй, если я что забуду.
Он кивнул.