Форум Изумрудного города

- В-ваше величество хотели меня видеть? - насморочный женский голос вырвал диктатора из невеселых раздумий.
В дверях кабинета топталась преступница-горничная: Гэлли или Гэнни, он так и не вспомнил. Вырядилась, как на бал — в платье с широченной шуршащей юбкой и двумя ядовито-зелеными розочками в тех местах, где у более удачливых ее товарок обычно располагается грудь. И смотрела на него со страхом и надеждой.
- Не то чтобы хотел, - уточнил Урфин, - но приходится.
Заглянул в лежащий перед ним доклад полицейского Вереса. Ага, Гэлли Корн, племянница старшей горничной Флиты Корн.
- Госпожа Корн, объясните, будьте любезны, что вы делали сегодня перед обедом на дворцовой кухне? Разве готовка входит в ваши обязанности?
- Я... мне... просто надо было кое-что передать господину Балуолю, главному повару... - запинаясь, объяснила девица. - А... а что?
- А то, что какой-то неизвестный вредитель подсыпал в порцию жаркого, предназначенную для меня, убойную дозу приворотного зелья. И внутреннее расследование показало, что в тот момент, когда жаркое раскладывали по тарелкам, на кухне находилось лишь одно постороннее лицо — вы.
Девица побледнела, затем густо покраснела и дрожащей рукой схватилась за левую розочку.
- К счастью — к большому счастью для всех нас, - с чувством добавил Урфин, - все блюда, подаваемые на королевский стол, сперва пробует почтенный первосвященник Краг. Во избежание отравы и всяких прочих неожиданностей. Но наш неизвестный и очень глупый вредитель не потрудился это выяснить... - И, сверля тяжелым взглядом убитую физиономию девицы, негромко и проникновенно поинтересовался: - Где зелье взяла?
- Э-э... этот человек ни в чем не виноват, - выдавила Гэлли. - Я ей не говорила, зачем... то есть, для кого... то есть...
- У кого зелье брала, дура?!
- Тетушка Рина, «Ведьмина лавка» под мостом — но она ничего не знает!
- Бездарь твоя тетушка Рина, - мрачно сообщил Урфин, - и шарлатанка. Вот завтра скажу смотрителю лавок, чтобы к ней наведался.
- А что... н-не подействовало? - пролепетала девица.
Он тяжело вздохнул.
- Подействовало. Только не так, как было задумано. Почтеннейший Краг не ощутил любовной страсти к тебе — он преисполнился такого, гм, любовного пыла, что принялся прямо там, в банкетной зале, кидаться на всех присутствующих, не разбирая ни возраста, ни даже пола. - При одном воспоминании об этой безобразной сцене его передернуло. - Очень... неудобно получилось.
Девица слушала, открыв рот и выпучив глаза: видимо, эта ужасающая картина представилась ей во всех подробностях.
- Одним из... э-э... пострадавших стал посол иностранной державы, - безжалостно продолжал король, - так что теперь нам грозят серьезные международные осложнения. А учитывая, что это был посол из Страны Болтунов...
Виновница внешнеполитического кризиса начала всхлипывать; розочки на цыплячьей груди заходили ходуном. Урфину даже жаль ее стало — на секунду и совсем чуть-чуть.
- Зачем ты это сделала, идиотка? - устало спросил он. - Королевой захотела стать?
- Н-нет... то есть, необязательно, - пробормотала девица сквозь слезы. - Можно и не королевой. Я согласна и так...
- То есть как это «так»?!
Увы, даже отринув все предрассудки, покорив полмира и стяжав сомнительную славу великого злодея, в некоторых вопросах властитель Изумрудного города остался провинциален и безнадежно добропорядочен. Вот и сейчас первая его мысль была та, что во времена его молодости у них в Когиде юных девиц воспитывали в куда более строгих правилах.
Горничная со всхлипом втянула в себя воздух - и вдруг выпалила:
- Потому что я люблю вас, ваше величество! Безумно! Всем сердцем и душой! И хочу быть с вами! Всегда! Ну, или... или сколько захотите!
Вслед за этим наступило долгое молчание.
Подобное признание из уст трепетной юной девы чаще всего оказывается для ее «предмета» полной неожиданностью. И, как правило, «предмет» реагирует не слишком грациозно. Особенно если до того не был избалован женским вниманием, да и вообще от природы не отличается куртуазностью характера. По крайней мере, первые несколько секунд он таращит на нее глаза и пытается подобрать отвисшую челюсть, и вид у него при этом довольно глупый.
Урфин Джюс не стал исключением.
- Ясно, - сказала Гэлли, глядя на него скорбно и с некоторым осуждением. - Вы тоже не понимаете, как можно вас любить. Ну да. Никто не способен понять мое чувство! Весь дворец только и знает, что потешаться надо мной...
- К-как «весь дворец»? - дрогнувшим голосом переспросил диктатор.
- Они все знают, что я вас люблю безответно, - уточнила Гэлли, видимо, предположив, что он беспокоится о своей репутации. - Понимаете, когда тебя переполняет любовь, иногда очень нужно с кем-то об этом поговорить. А они все считают, что я просто дура и романов начиталась. Тетушка Флита — та вообще... ну, что вы кровавый тиран и так далее, это пустяки, так все говорят — но она вас так ругает, что и повторить нельзя!
- Да нет, отчего же, ты повтори...
- Она заблуждается, - отрезала Гэлли. - Никто из них не понимает масштаба вашей личности! Но я всегда знала, что под вашей неприглядной внешней оболочкой скрывается необыкновенный человек!
Урфин, до сей минуты полагавший, что под его неприглядной внешней оболочкой скрываются еще более неприглядные кишки и прочая требуха, снова утратил дар речи. И очень не вовремя. Потому что девица, видимо, считая, что самое страшное уже произошло и бояться больше нечего, решила поделиться всем, что у нее накипело. Восторженно глядя куда-то в стену за его правым ухом, она продолжала свои откровения:
- Вы просто ужасно одиноки и несчастны! Живя среди обывателей и мещан, вы не встречали понимания, исстрадались, озлобились — и теперь мстите за это всему человечеству. Но если бы нашлась чуткая и понимающая женщина, способная исцелить вашу больную душу и вернуть вас на путь добра! Ведь на самом деле вы способны и к любви, и к великодушию, и даже к самопожертвованию... в глубине души... очень глубоко... - закончила она упавшим голосом, вглядевшись ему в лицо.
Снова томительная, зловещая пауза.
- А знаешь, - сказал вдруг Урфин, - ты в чем-то права. Будь на моем месте действительно злой человек, кровавый тиран какой-нибудь — засадил бы тебя в подземелье на всю оставшуюся жизнь. Или просто на месте пришиб. А я вот добрый... слишком. Собирай манатки — и чтобы завтра к полудню тебя здесь не было.
- Во дворце? - пискнула влюбленная.
- В городе! - рявкнул он страшным голосом.
Девица всхлипнула в последний раз и исчезла за дверью.
Оставшись в одиночестве, Урфин некоторое время переваривал все услышанное; затем сказал вслух, обращаясь, видимо, к мирозданию в целом:
- Ну и как тут не быть кровожадным тираном? С таким народом, а? Вот как?!
Черт знает что, думал он. Вроде хочешь, чтобы они тебя любили — а когда действительно начинают любить, понимаешь: нет, пусть уж лучше, как было!
И все же ему было неловко. Может, следовало проявить внимание, как-то самому заметить чувства бедной девушки, и... и выгнать ее гораздо раньше?