Форум Изумрудного города

Правильно говорят: никогда не говори никогда. Вдруг сама собой родилась ещё одна параллель. Поскольку последняя уже написана, то эта будет предпоследней.

Тридцать седьмая параллель

– Здравствуйте, Николай Андреевич. Вы не представляете, как я рад с вами встретиться.

Голос мне не понравился сразу. Было в нём что-то такое… недоброе и угрожающее. Обладателя голоса я видеть не мог, поскольку прямо мне в глаза был направлен яркий свет настольной лампы. Я видел только лежащие на столе крупные руки.

Мои собственные руки были заведены за спину и скованы наручниками так, что подняться я мог только вместе с тяжёлым стулом, на который меня крайне невежливо усадили.

– Именно со мной?

– Да-да, именно с вами.

На стене за его спиной висел большой плакат, на котором сердитый розовощёкий рабочий прижимал палец к губам, и крупными буквами было написано: "Болтун – находка для шпиона".

– Это я что – в мрачное прошлое попал?

– В светлое настоящее вы попали, Николай Андреевич. В очень светлое. И очень настоящее.

– А год, простите, какой?

– Тысяча девятьсот тридцать седьмой.

– Не нравится мне это, – пробормотал я. – А ведь началось всё с совершенно безобидной детской сказки. Впрочем, удивляться нечему. Мы ведь для того и рождены, чтоб сказку сделать былью.

– Что вы там бормочете? Молитесь?

– Это я так, от неожиданности. А вы кто? – В горле у меня пересохло, и мне пришлось прокашляться.

– Старший следователь следственной части ГУГБ НКВД СССР старший лейтенант госбезопасности Изумрудов, – с явным удовольствием выговорил всё это сидящий передо мной… э-э-э… весьма недружественно настроенный товарищ.

– Изумрудов? Вот как? – почти натурально удивился я, лихорадочно пытаясь найти способ скорейшего включения зеркала. Наползающий на меня со всех сторон вязкий безвыходный ужас и скованные руки препятствовали этому изо всех сил. – А мне обещали, что моё дело будет вести сам товарищ Гингемия, ну, или в худшем случае товарищ Бастиндюк.

– Странно, – помедлив, сказал старлей Изумрудов. – По-моему, у нас следователей с такими фамилиями нет.

– Разумеется, нет, ведь их уже шлёпнули, – не совсем последовательно пояснил я. – Как врагов народа. Отправили к подземным рудокопам, говоря образно.

– Откуда у вас такие сведения? – он всё ещё не понимал, что я над ним издеваюсь.

– Откуда? Ну… у меня были хорошие инструкторы. Насколько я помню, Гингемия, завербованный иностранной разведкой, готовил крупный теракт, но вовремя был разоблачён бдительной товарищем Виллиновой. Чтобы не порочить партию, шум поднимать не стали и устроили несчастный случай. Кажется, ему на голову совершенно случайно упал строительный фургон. А Бастиндюк – ещё та сволочь, между нами, – погорел на золотишке. Жадность его подвела. Помните, когда академика Обезьянникова разоблачили, из его квартиры золото скифское пропало. Шлем там какой-то знаменитый, ещё кое-что. Это товарищ Бастиндюк не удержался. Золото, оно даже верного коммуниста с истинного пути сбить способно. Бастиндюк, кстати, тоже до суда не дожил. Во время допроса умудрился в обычном ведре захлебнуться. Так-то. А вы говорите, следователей таких нет. Теперь, конечно, нет.

Я осторожно покосился на зеркало. Оно было грязное и унылое. И включаться пока не торопилось.

– Интере-есно, – пропел Изумрудов. – И правда, хорошие у вас инструктора были. Хорошие, да не лучше наших! – вдруг рявкнул он. – Дезу мне всучить пытаешься, сволочь параллельная? Органы порочить? Или, может быть, завербовать меня надеешься? Не выйдет! Не на такого напал! А ну, признавайся, вражина, с какой целью тебя сюда забросили? Может быть, ты покушение собирался организовать на нашего Великого Вождя товарища Гудвина?

Он сказал Гудвина?! Я натурально обалдел. Это было даже не смешно. Великий и Ужасный, друг всех физкультурников?

– Совсем даже наоборот, – мозги у меня буквально заскрипели, пытаясь осмыслить происходящее. – Никакого покушения. Что вы! Товарища Гудвина, или, как говорят в Америке, дядюшку Джеймса мы очень уважаем и ценим. А я… А я должен был отыскать нашего агента… агентшу. Её забросили к вам летом, и она уже полгода не выходит на связь.

– Женщина-шпионка? – оживился следователь. – Ну, ты посмотри! Никому нельзя верить! Даже бабы буржуйские – и те против нас! Правильно говорит товарищ Гудвин, что в период обострения классовой борьбы империалистические параллели готовы пойти на любую подлость, чтобы разрушить первое в мире государство освобождённых от векового гнёта трудящихся. Ну, что замолчал? Говори, говори. Кто такая, как зовут, каким способом заброшена?

– Эйлен Смит, – начал фантазировать я. – Родилась в Уичито, Канзас, Северо-Американские Соединённые Штаты. Блондинка, очень красивая. Возраст… э-э-э… восемнадцать лет.

– Такая молодая? – не на шутку удивился Изумрудов. Затем что-то скумекал и понимающе протянул. – Хитро-о, хитро-о. Понимаю. Молоденькая да смазливая вдвойне опасна. Дальше пой.

– Происхождение – из крестьян.

– Брешешь, гад ненашенский! – обрадовался он. – Ох и брешешь! Нету в Америке крестьян! Это я точно знаю. Нам на политзанятиях товарищ Фарамантов очень подробно про этот текущий момент разъяснял.

– Из фермеров, – поправился я.

– Кулацкое отродье, – с удовольствием заключил он. – Непримиримый классовый враг. Что ещё знаешь?

– Кодовый псевдоним – Фея. Заброшена с парашютом в глухую тайгу. Должна была выйти к дороге из жёлтого кирпича, после чего, следуя по этой дороге добраться до Из… до столицы…

– Погоди, погоди, – замахал он руками. – Что ещё за жёлтая дорога?.. Нет у нас… А-а-а… КВЖД. Ну, точно – КВЖД. Через Манчьжурию просочилась. Я так и знал, что без японских милитаристов здесь не обошлось. С семёновцами, наверное, контакты налаживала?

– Насчёт семёновцев не знаю. А с представителями манчьжурского императора Жи Вуна точно контактировала.

– Высшую меру социальной защиты уже заработала, – потёр руки Изумрудов. – Ну-ну… С кем она ещё встречалась? Нам ведь известно, что ещё много притаившихся врагов народа не выведено на чистую воду. Адреса, клички, имена.

– Не знаю, никаких адресов. Я помню только имена связников, которые должны были помочь Эйлин добраться до места. Во-первых, это некий Страшилин, работающий колхозным сторожем, затем лесник Топорков и зоотехник Лев…

– Троцкий! – старлей даже подпрыгнул, отчего лампа чуть не свалилась со стола. – Неужто сам Троцкий?

– Трусов, – вздохнул я. – Лев Трусов.

– Жаль, – опечалился Изумрудов. – Лучше бы это был Троцкий. Ну, ладно. С какой целью эта ваша Фея пробиралась в столицу?

– С целью найти подходы к товарищу Гудвину.

– Что-о-о?!!

– Она должна была встретиться лично с товарищем Гудвиным, Великим и… Великим.

– Ты соображаешь, что говоришь? – прошипел он, выбираясь из-за стола. – Как иностранный шпион может лично встретиться с руководителем нашего государства?

– Да очень просто. Записаться на приём, как ходоки к Ленину записывались, а потом разоблачить его перед прогрессивным мировым сообществом.

Очумелую физиономию старшего лейтенанта госбезопасности я долго ещё буду вспоминать, испытывая при этом неописуемое никакими словами удовольствие.

– К-ково? – спросил он, запинаясь и не в силах поверить услышанному. – Ч-чево ты это тут… сказал?

– Разоблачить, говорю, она должна была товарища Гудвина. Он же ведь тоже засланный казачок. Его ещё до революции сюда на запломбированном воздушном шаре отправили, чтобы он в доверие втёрся и вождём вашим стал. Рассчитывали, что он на Америку работать будет, а он, понимаешь, революцией увлёкся, мировым, понимаешь, интернационалом. Вот и послали к нему Фею, чтобы она или мозги ему вправила, или разоблачила, как обманщика трудового пролетариата.

Изумрудов наконец пришёл в себя, страшно оскалился и вдруг привычным движением выдернул из кобуры револьвер:

– Ты на что, морда белопараллельная, намекаешь? Ты на самого Вождя нашего, на кристально честного товарища Гудвина своими грязными намёками намекаешь? Да знаешь ли ты, что я с тобой за такие слова сейчас сделаю? Я тебя за такие слова лично к стенке поставлю и огромным пролетарским наслаждением шлёпну. А ну, встать, сволочь! Эй, конвойный, помоги ему!.. Да не цацкайся ты с ним, не цацкайся!

– Товарищ старший лейтенант, – попросил я. – Прикажите вашему дуболому, чтобы он наручники с меня снял. Я же всё равно никуда не убегу.

К моему удивлению Изумрудов возражать не стал. Двинул стволом револьвера и приказал:

– Верно, сними с него наручники. А то забрызгаем ещё. Отмывай их потом…

Меня поставили спиной к зеркалу. Я скосил глаза и – ура! – моя уловка сработала. Можно было уходить.

– А последнее желание? – поинтересовался я.

– Какое ещё желание? – он откинул барабан револьвера и принялся неторопливо снаряжать его патронами: щёлк, щёлк, щёлк. А мне, между прочим, вполне и одного хватило бы. Но – ему виднее.

– Обычное желание, – Моя левая нога уже чувствовала приятный холод межмировой пустоты. Ещё секунда, и я буду в безопасности. – Мне бы мозгов немного, сердце новое и грамм сто водки. Для смелости.

– Буду я ещё водку на такую сволочь тратить, – с ненавистью проговорил он. Затем поднял револьвер и прицелился. – А насчёт мозгов… Сейчас увидим, много их у тебя или немного.

Я упал в зеркало за секунду до выстрела. И, уже проваливаясь в спасительную неизвестность, увидел, как на зеркале одно за другим стали появляться пулевые отверстия. Зеркало беззвучно лопнуло и осыпалось.

Вернусь ли я когда-нибудь в свой мир, в свою скучную, обычную и такую родную параллель?