Отправлено: 27.06.19 23:25. Заголовок: Серебряный башмачок, или Если бы Тотошка...
AU, которая внезапно начала вырастать из игры "что было бы, если"... Точка бифуркации + ряд допущений и домыслов, без которых никак.
Размер: 59 тысяч слов, макси в двух частях
джен, PG-13
Статус: закончен
Дисклеймеры: элементы кроссовера А.Волков / Ф.Баум; развитие альтернативного таймлайна влечет отсутствие или трансформацию некоторых канонических персонажей, а также местами кажущиеся OOC; дубовый язык и канцелярит
Отправлено: 27.06.19 23:26. Заголовок: Памяти кошки Тотошки..
Памяти кошки Тотошки
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СЕРЕБРЯНЫЙ ОБРУЧ
Сожми кулак, пока страна разобщена
Урфин Джюс всегда умел держать удар.
Вот и сейчас ни единая мышца не дрогнула на его лице, хотя никто из присутствующих не догадывался, каких чрезвычайных усилий закаленной воли стоило ему сохранить спокойствие. Годы упорных тренировок по преодолению ненавистной жевунской мимики не прошли даром. Сейчас ему удалось никак не проявить охватившее его смятение.
А прийти в смятение было от чего.
Круглосуточно охранявший усадьбу голубой второй взвод Непобедимой армии Урфина Джюса в полном составе во главе с капралом Бефаром поленницей лежал связанным у входа во двор и тупо таращился на Повелителя стеклянными глазами.
Непрошеные гости, оказывается, просто хотят поговорить...
Как обычно, в критической ситуации он остался один против целого мира. Филин поспешил улететь, едва началась заварушка. Долбаный клоун куда-то затаился - а скорее всего, тоже сбежал от греха подальше. Прем Кокус, три месяца назад радостно принявший защиту Непобедимой армии и присягнувший ему на верность от лица всего жевунского народа, с такой же лёгкостью переметнулся под новых хозяев и прячет взгляд под широким полями шляпы. И даже верный, потому что глупый Топотун испуганно отпрянул от пламени, вспыхнувшего само собой в руке Одноногого великана.
Есть, конечно, ещё пять взводов дуболомов и полтора десятка агентов, которых мог бы позвать филин или даже клоун (до взвода Арума в Когиде он по крайней мере вполне бы добежал, а те уж мобилизовали бы остальных), но Урфин не тешил себя иллюзиями и был уверен, что ни тот, ни другой не станет этого делать. Да и не факт, что они уже не нейтрализованы таким же загадочным и, вероятно, колдовским способом.
Он давным-давно не верил в дружбу и почти столько же - в партнерство. Но оказалось, что подданные и рабы - тоже ненадежная опора, предадут при первой возможности. Или он просто недостоин их иметь? Видимо, он действительно ничтожество и неудачник, обреченный на жалкое прозябание, как долгих три десятка лет пытается доказать ему жизнь, а он до сего дня отчаянно с нею спорит...
Теперь сама эта жизнь, то ли судьба, стоит перед ним лицом к лицу в образе гостьи из прошлого, казалось бы, навсегда скрывшейся за Кругосветными горами вместе с Гудвином. В том, кто эта рослая девчонка, в отличие от Кокуса и прочих жевунов смело и с некоторым любопытством глядящая ему прямо в глаза, сомнений не было. Маленький чёрный зверёк у её ног не оставлял им места.
Тогда, в прошлом году, они разминулись всего на несколько часов. Весть о том, что прилетевший из-за гор Убивающий Домик - крак! крак! - раздавил госпожу Гингему, застала Урфина в дальнем конце Голубой страны, куда он был послан для досрочного сбора регулярной дани - змеиных голов, пауков и пиявок. Сплетни разносились молниеносно, и Урфин ощутил непонятные перемены раньше, чем узнал их причину. Как и прежде, встречные опускали глаза под его колючим взглядом, но сразу за спиной начиналось странное шушуканье сквозь перезвон бубенчиков на шляпах..
Не от хорошей жизни пошел он в добровольное услужение к Гингеме. Он хороший столяр - к сожалению, слишком хороший, так что сделанная им мебель и сельскохозяйственные орудия наследовали его характер. А какой характер может быть у вечного неудачника, которого с ранних лет не баловала жизнь? Неудивительно, что его изделия не пользовались спросом, а игрушки, которые он одно время тоже пытался вырезать, пугали детей. Урфин жил с огорода, и хотя таких шикарных огурцов и дынь не вырастало ни у кого в округе, обменять излишки урожая на необходимые в хозяйстве предметы было целой проблемой - как из-за сложившейся его репутации, так и из-за близости огорода к пугающей всех жевунов пещере Гингемы.
При этом Урфин не сомневался, что обратись он с просьбой о помощи, добрые и радушные жевуны ни за то бы в ней не отказали. Однако все его нутро передергивало от одной мысли о подобном унижении. Он привык всего добиваться сам, своим трудом, и не быть никому обязанным. Если в результате о нем сложилась молва как о нелюдимом колдуне, если его стремление поселиться подальше от людей, то есть поближе к пещере волшебницы в доносимых сплетнях превращалось в их дружбу - то почему бы нет? Жить-то надо.
Но выяснилось, что служба Гингеме приносит приятные моменты. Раньше жевуны относились к нему с равнодушием, которое сами называли деликатностью: живёт человек, как сам считает нужным, зачем ему мешать или навязывать что-то свое? Теперь его преследовали страх и отвращение - отблеск тех чувств, которые вызывала у подданных госпожа Гингема. И это ему нравилось, потому что возносило над толпой, массой, для которой он раньше был просто малоприятным чудаком. Одно дело, когда тебя не любят "свысока" и позволяют себе насмехаться чуть ли не в глаза, и совсем другое – когда не любят, но боятся в этом признаться даже самим себе. Теперь он ругал себя за то, что не предложил своих услуг колдунье раньше, впустую потерял столько лет.
И разом все рухнуло. Уже узнав причину перешептываний за спиной, Урфин стал резко оборачиваться на них, успевая ловить эмоции на лицах - когда насмешку, а когда странное сочувствие. И трудно сказать, что было обидней.
Даже племянница хозяйки, у которой он регулярно останавливался в этих крах, серая зашуганная мышка, которую тетка ему усиленно сватала, - и та впервые за все время обратилась к нему, с нескрываемым ехидством поинтересовавшись, не должен ли он немедленно вернуться в Когиду и узнать, что случилось с Гингемой или что от нее осталось. И даже не сразу отвела взгляд, когда он злобно на нее зыркнул!
Он действительно заторопился в путь, хотя первой мыслью было дождаться темноты, чтобы жевуны не пялились на него вдоль дороги. Но дерзкий взгляд и тон внезапно осмелевшей девчонки смутили его сильнее. К тому же у них были причины, Урфину отлично известные.
Домой заворачивать не стал, и вместе с корзинами уже не нужного оброка, которые зачем-то честно притащил, направился сразу к пещере госпожи. Оставалась крошечная вероятность, что слухи, охватившие Голубую страну, окажутся ложными. Впрочем, Урфина она не особо радовала. В дороге он уже решил, что перспектива объявить себя преемником злой волшебницы, воспользоваться ее богатством и властью куда лучше, чем оставаться при ней мальчиком на побегушках. Оставался вопрос, как это сделать, как обломать радость некстати возомнившим о себе лишнее жевунам.
Пресловутый Убивающий Домик оказался почти у самой пещеры и, признаться, не на шутку испугал Урфина, неожиданно выглянув из зарослей. На запертой двери красовалась свежая надпись мелом "Меня нет дома", сделанная нетвердым детским почерком явно только что. С трепетом бывший слуга Гингемы обошел дом, ставший надгробием его госпожи. Почему-то казалось, что из-под него должны торчать ее ноги. Интересно, были ли на ней знаменитые серебряные башмачки? Судя по тому, как спешно она отослала его под надуманным предлогом, затевалось какое-то особенное колдовство, возможно, с их участием.
Не увидев ни башмачков, ни каких-либо других реликвий колдуньи, Урфин осторожно направился к пещере, в самой глубине которой за все время верной службы ни разу не был удостоен чести побывать. Мысль поселиться в ней, объявив себя наследником Гингемы, чтобы вернуть страх жевунов, бесследно улетучилась, едва он переступил порог...
Наглый филин Гуам язвительно сообщил ему, что серебряные башмачки умыкнул маленький черный зверек неизвестной породы - фамильяр Феи Убивающего Домика, после проигранной битвы которому остальные филины с позором покинули пещеру. Сам он, лодырь и трус, наверняка не участвовал в попытке их защитить. И улетать из пещеры, где под потолком развешаны целые гирлянды дармовых сушеных мышей, тоже пока не собирался. Слова о фамильяре, однако, натолкнули Урфина на мысль сделать филину предложение, от которого тот не в силах был отказаться.
Теперь на людях филин Гингемы непременно сидел с мудрым видом на его плече, и Урфин снова упивался вызываемым у окружающих страхом и брезгливостью. За это ленивую птицу приходилось кормить собственноручно пойманными живыми мышами и птенчиками, ломать язык, называя Гуамоко… латокинтом, и выслушивать бесконечные брюзжания о необходимости перейти на гирудодиету, сиречь питание пиявками, если он действительно собирается прослыть волшебником.
Несмотря на все эти очевидные неудобства, жизнь под одной крышей с живым существом привнесла новые, ранее незнакомые ощущения, которые нравились Урфину сильнее, чем страх окружающих. Он вынужден был признать, что многие годы тупо страдал от одиночества. И эта неприятная мысль почему-то влекла еще более неприятное воспоминание о дерзкой жевунье, осмелившейся в тот роковой день глядеть ему прямо в глаза.
Ну, как - неприятное... По-настоящему неприятным оно стало чуть позже, когда Фея Убивающего Домика нанесла ему очередной заочный удар...
Вообще-то она уверяла жевунов, что никакая не фея, а самая обыкновенная маленькая девочка, которую ураган Гингемы, подкорректированный волшебницей Желтой страны Виллиной, занес из какого-то Канзаса за горами вместе с домиком в их края. Но этому мало кто верил. Не верил и Урфин.
Обыкновенным девочкам не даются просто так в руки волшебные серебряные башмачки Гингемы. Обыкновенным девочкам нелегко преодолеть заброшенную уже несколько лет дорогу из желтого кирпича до Изумрудного города, обзаведясь по пути, как заправская фея, необычной свитой. Наконец, обыкновенных девочек не принимает по первому требованию Великий и Ужасный Гудвин и не улетает вместе с ними спустя две недели на волшебном шаре то ли в таинственный Канзас, то ли на Солнце (здесь показания сорок, от которых эту новость раньше других узнал Гуам...око, несколько разнились), оставляя вместо себя правителем ожившее и наделённое мудрыми мозгами соломенное чучело из их свиты вместе с серебряными башмачками.
И уж вне всякого сомнения обыкновенные девочки не возвращаются с Великанами из-за гор, чтобы вступить в борьбу против злой волшебницы Фиолетовой страны Бастинды за Изумрудный город. А между делом шутя нейтрализовать целый взвод Непобедимой армии Урфина Джюса - только для того, чтобы "просто поговорить".
- Просто поговорить? - переспросил Урфин. - Это у вас в Канзасе так принято знакомиться?
- Смотря с кем, - в тон ему ответил Одноногий Великан. - Видите ли, господин Джюс, я немало поплавал по морям - это такие пустыни из воды, где до берега месяцы пути, а ты с небольшой командой на замкнутом пространстве судна. А еще я четыре года прожил среди людоедов острова Куру-Кусу и сумел с ними подружиться. Жизнь научила меня понимать человеческую природу. Поэтому я уверен, что если кто-то требует называть себя "Повелителем", а свою армию, не участвовавшую ни в едином бою, "непобедимой", то с ним лучше знакомиться именно так.
- Это почему еще?
- Чтобы поставить его на место и отсечь всякие ненужные мысли о своей значимости. Вот вы сейчас убедились, на что мы с племянницей способны. А значит, не станете думать, будто мы просим вашего покровительства - вроде того, которое вы навязали Голубой стране.
- Забавно... Скажи мне, друг Кокус, разве я вам что-то навязывал?
Старый жевун задумчиво погладил бороду:
- Ну, старостой Когиды ты стал никого не спрашивая, и еще до того, как Бастинда свергла Страшилу Мудрого...
- Это лишь свидетельствует о моей прозорливости, - перебил его Урфин. - Я должен был показать возможности моей Непо... моих дуболомов. Иначе как бы вы поверили, что они способны защитить Голубую страну от Бастинды?
- А они способны? - улыбнулась феечка Элли. - Нам с дядей Чарли так не показалось...
- Есть недоработки. Я работаю над ее боеспособностью и численностью.
- Работаете? - недоверчиво прищурился Великан Чарли. - Сколько у вас было взводов, когда вы предложили Прему Кокусу свое покровительство?
- Четыре. Сорок солдат и четыре капрала, - ответил Урфин.
- А за три месяца этого самого покровительства, имея в распоряжении все население и ресурсы Голубой страны, сделали всего лишь два новых взвода?
- И этих ушастых агентов, - добавил Прем Кокус. - Которые рыщут по деревням, подслушивают разговоры...
Урфин метнул на него гневный взгляд, и лицо старика под серебряный перезвон бубенчиков утонуло в широких полях шляпы.
- А как вы думали? Враг не только вне, он и среди нас...
- Такелаж и баласт! - Чарли тяжело вздохнув, достал из кармана какой-то артефакт с резким дурманящим запахом и задумчиво повертел его в руках, словно готовясь к колдовству. - Урфин, вы же взрослый человек. Вы в самом деле верите, что среди жевунов могут быть шпионы Бастинды?
- Дядя Чарли, можно я спрошу? - вмешалась Элли. - А в то, что Бастинда вообще может напасть на Голубую страну, вы верите?
Урфин Джюс пожал плечами:
- Напала же она на Изумрудный город? Сменила там власть, регулярно его посещает на своем волшебном зонтике... Несмотря на пресловутый Договор фей. Если он не остановил её в отношении нейтральной территории, почему должен остановить, вздумай она напасть на Голубую страну? Я, кстати, что-то не вижу госпожу Виллину - в этом году добрая волшебница Желтой страны не соизволили нас посетить, как в прошлый раз?
- Мы с ней уже общались через нашего гонца, - Чарли счел разумным проигнорировать его сарказм. - Еще в пустыне. Она передавала глубокую обеспокоенность происходящим в Изумрудном городе и действиями Бастинды.
- Ах, глубокую... Это сильно меняет дело. О Стелле я, конечно, не спрашиваю - та вообще никогда не покидает Розовую страну. Видите ли, добрые волшебницы связаны клятвой Договора и физически не могут ее нарушить. А Бастинда, оказывается, может. И никто ее не остановит...
- Не все так просто. Вы сами сказали, что Бастинда регулярно посещает Изумрудный город. Раз в три дня на несколько часов - ровно настолько, насколько позволяет Договор. Что она там ищет с таким постоянством? И почему, как нам рассказали, четвертый месяц держит Страшилу на площадке древней Дозорной башни, всякий раз заглядывая к нему на обратном пути?
Урфин молчал.
- У вас же есть ответ, не так ли? Он ведь на поверхности, - наставал Чарли.
- Думаю, она ищет серебряные башмачки своей сестры Гингемы, которые оставил Страшиле Гудвин. А вы хотите сказать, что знаете, где они?
- Конечно, знаем, - ответила Элли.
Колючим взглядом из-под сросшихся мохнатых бровей Урфин с интересом обвел своих собеседников:
- Значит, вы действительно собираетесь идти отвоевывать Изумрудный город?
- Да. И приглашаем вас присоединиться. Ведь у нас с вами общая цель - защита от Бастинды...
- Вы так думаете? Я собирался защищать только Голубую страну и не лезть в большую политику. И то вы показали, что моя армия ни на что не годна.
- Почему же? - возразил Чарли. - У нее есть потенциал, но совсем нет школы. А мне довелось немного изучать военное дело, так что мы с вами могли бы быть полезны друг другу.
- Раскроете секрет, как это вы повязали целый взвод? Колдовство?
- Лассо. Оружие коровьих пастухов Дикого Запада. Нет у нас в Большом мире колдовства, Урфин. Поэтому мы и заинтересованы в сотрудничестве с вами. Не в покровительстве, а в равном взаимовыгодном партнерстве и союзничестве.
- А чем вы тогда напугали моего Топотуна? Тоже какое-то хитрое устройство?
Чарли протянул ему зажигалку.
- Остроумно. Похоже на разные штуки, которые делают мигуны из Фиолетовой страны, - заметил Урфин. - Значит, это колесико просто кресало, а тут фитиль, а внутри какая-то жидкость вроде горного масла, только, наверное, чище и быстрее воспламеняется?
- Да, мы во время перехода через ваши горы встречали в скалах радужную плёнку... Вы не задумались, что если нефть у вас относительно доступна, то деревянная армия плохо защищена? И что она вообще уязвима против огня?
Урфин криво усмехнулся:
- Да уж не дурак. Думал. Вот только железо мой порошок не оживляет. Просыпал случайно на медвежью шкуру, - кивнул он на слегка осмелевшего после его экспериментов с зажигалкой Топотуна, - она ожила. Чучело попугая. Оленьи рога, - Урфин почему-то почесал поясницу. - То, что раньше было живым. Дерево - оно тоже живое. А я, обрабатывая его, придавал ему характер - водится за мной такая беда. Оживил деревянного клоуна - тут и пришла в голову мысль о больших солдатах. Но когда подрядил первую пару пилить бревна для новых туловищ, а они умудрились отпилить друг другу руки...
- Ты их тогда и назвал дуболомами, повелитель, - впервые подал голос медведь.
- Угу, а им это понравилось. Впрочем, сам же решил дубовые головы сделать, чтобы были покрепче... Да, так вот, попробовал тогда оживить пилу, чтобы, значит, сама пилила. Нет, ни в какую: порошок железом даже не впитывается. Мне бы сразу догадаться - я же эти сорняки именно на железных противнях сушил, и когда они высохли в порошок, те его не впитывали... Но сыплю и сыплю, пока его с пилы не стряхнуло на деревянные козлы, которые и ожили...
Чарли вдруг расхохотался:
- Рифы и мели! Так вот, значит, что за странное существо бегало на рассвете кругами вокруг усадьбы! А мы думали, тоже разведчик какой. Не начинали операцию, пока не оно не скрылось.
- Гав, а уж меня оно как злило! - Тотошка решил, что молчал слишком долго, раз уже всякие набитые опилками шкуры позволяют себе вставлять реплики в переговоры на высшем уровне. А то, чего доброго, решат, что собаки из Большого мира немые или поражены в правах.
- Безголовое создание, - согласился Урфин. - Но дом свой знает, время от времени возвращается. Уж его шугали отсюда и Топотун, и дуболомы...
- Значит, порошок? - перебил его Чарли. - Высушенные сорняки? Не заклинание Гингемы какое-нибудь?
Настала очередь Урфину ехидно рассмеяться:
- Увы, дорогие гости из-за гор. Я тоже не волшебник, как и вы. Огородник я. Занесло откуда-то бурей живучие сорняки. Оказались настолько живучими, что даже высушенные на солнце в порошок способны оживить и медвежью шкуру, и деревянных людей.
- Но деревянного человека можно обить железом, - задумчиво сказал моряк. - И сделать достаточно большим. До известного предела, конечно. Надо рассчитать нагрузку, сопротивление материалов... Хотя бы одного бронированного великана для непосредственного единоборства с Бастиндой... Уже это усилит нашу армию.
- "Нашу армию"?! - возмутился Урфин. - Когда это вы успели получить от меня согласие, позвольте спросить?
- Мне показалось...
Урфин снова ощутил себя во главе положения. У него остается свобода сказать "нет" - просто из вредности. И этого права его не лишит ни липовая, ни настоящая фея.
А еще можно поторговаться...
- Гингема советовала, когда кажется, съесть сушеную мышь.
- Фу! - скривилась Элли.
- Не "фу", а прочищает мозги. Я пока не услышал ни одной причины участвовать в вашей авантюре. Если Бастинде не нужен Изумрудный город, а нужны серебряные башмачки... Волшебные вещи могут сами выбирать хозяев. И создавать проблемы тем, кто недостоин ими владеть. Ты, Элли, сама отказалась от башмачков, оставив их Страшиле...
- Потому что мы с Гудвином возвращались в Канзас, где нет места чудесному, - объяснила девочка.
- Это неважно. Ни Страшилу, ни Изумрудный город они не защитили. Гингема, как вы утверждаете, их тоже не получила. Пока. Не исключено, что они ищут хозяина. Готовы ли вы к тому, что им могу оказаться я? Сможете отдать их мне?
Элли и Чарли растерянно переглянулись.
- Не готовы, - удовлетворенно отметил Урфин. - Тогда почему ожидаете согласия от меня? Какое мне дело до Изумрудного города и того, кто им правит? Почему я должен вам помогать?
- Трус! - неожиданно донесся с крыльца звонкий голос.
- Жалкий самовлюбленный трус! - повторила стоящая в дверях девушка-жевунья.
Элли уже знала, кто это.
На третий день пути в Изумрудный город они с Тотошкой и присоединившимся к ним Страшилой наткнулись на ржавевшего в лесу на протяжении года Железного Дровосека. Раньше он был обычным человеком из мяса и костей, которому случилось полюбить девушку из своей деревни - по его словам, такую прекрасную, что луна при виде ее покрывалась от зависти пятнами. Тетка, у которой она жила после смерти родителей бесплатной работницей, держа на себе все хозяйство, имела на нее свои виды, поэтому пообещала злой волшебнице Гингеме набрать большую корзину самых жирных пиявок, если та расстроит их свадьбу. Недолго думая, Гингема заколдовала фамильный топор Дровосека, который стал раз за разом калечить его, отскакивая от дерева. К счастью, Дровосек был в приятельских отношениях с лучшим кузнецом и жестянщиком Голубой страны Ку Клипом из той же деревни. Он изготавливал ему утраченные части тела - сперва ноги, затем руки, а когда Гингема рассвирепела окончательно, то и голову.
Его, в отличие от Страшилы, даже не смущало, что в железной голове не было мозгов: она все помнила, соображала не хуже прежней (Дровосек особо и не был светочем интеллекта), зато стала устойчивой против новых выходок топора, а девушка утверждала, что его новое - блестящее! - лицо еще краше прежнего. Но когда он, уже вообразив себя победителем, оказался разрублен пополам, а Ку Клип, изваяв ему железный торс, не смог снабдить его сердцем, Дровосек ощутил себя недостойным своей невесты.
Он вернул ей данное слово и пожелал встретить настоящего человека, а не ущербного бессердечного инвалида. Напрасно она уверяла его, что по-прежнему любит и будет ждать, когда он выкинет эту дурь из железной башки. Дровосек поселился в лесной глуши у другого конца Голубой страны, подальше от бывшей любимой. Не нуждаясь больше в еде и одежде (разве что в запасах машинного масла), он, однако, продолжил заниматься прежним бизнесом, собираясь оставлять ей через кузнеца заработанные средства, чтобы могла обустроить свою жизнь, даже если не повстречает богатого жениха. Ливень, застигший его врасплох без масленки, разрушил все планы.
Узнав, что набитый соломой Страшила собирается просить у Великого и Ужасного Гудвина мозгов, которых ему недоставало по заверениям нахальной, но доброй вороны, Дровосек, много передумавший за год вынужденной неподвижности, решил идти вместе с ними Изумрудный город в надежде получить от Гудвина сердце. Элли с радостью приняла в компанию нового спутника. Тем более, волшебная книга Виллины предсказывала, что великий волшебник Гудвин вернет домой маленькую девочку, занесенную в Волшебную страну ураганом, когда та поможет трем существам добиться исполнения их самых заветных желаний. Два существа с заветными желаниями уже в наличии, а значит, все пока идет, как написано.
Книга Виллины ошиблась лишь в одном: Гудвин оказался вовсе не волшебником. Он, как и Элли, был жертвой урагана, четверть века назад занесенный сюда из Канзаса на ярмарочном рекламном воздушном шаре. Опыт циркового артиста позволил ему создать репутацию волшебника и успешно пользоваться ею до того самого дня, когда, заинтересовавшись серебряными башмачками на Элли, согласился ее принять. Из-за недосмотра слуг девочке удалось взять с собой на аудиенцию Тотошку, который и унюхал за ширмой маленького человечка, управлявшего глазами Живой Головы из папье-маше на троне и требовавшего в рупор невозможного - чтобы Элли освободила Фиолетовую страну от злой волшебницы Бастинды...
Во всем повинившись под бременем внезапного разоблачения, Гудвин, однако, умудрился как-то исполнить заветные желания новых Эллиных друзей, да так, что те остались вполне довольны. Дровосек утверждал, что полученное сердце (шелковое, набитое опилками, как признался ей Гудвин уже в Канзасе) - доброе и любящее, и сразу же после отбытия Элли и Гудвина на починенном по такому случаю воздушном шаре в Канзас он вернется в Голубую страну к своей невесте, если она его еще ждет.
Продолжение этой истории Элли узнала только вчера, спустя много месяцев. Проводив воздушный шар и простившись со Страшилой, которого Гудвин оставил своим преемником в Изумрудной стране, Железный Дровосек вместе с бывшим Трусливым Львом - их третьим спутником, получившим от Гудвина смелость (или, как подозревала Элли, просто поверившим, что достаточно смел - а это, как она успела убедиться в пути, было чистой правдой) - отправились в обратную дорогу. В лесу Саблезубых тигров они вдвоем дали чудовищам новый отпор, так что в родных краях Льва, несколько отставшего от слухов о своих подвигах, встретили как героя и провозгласили царем зверей.
Дровосек же не мешкая вернулся к своей невесте Нимми Эми. Прем Кокус пересказывал разные трогательные слухи об их встрече, впрочем, резонно замечая, что у нее не было свидетелей кроме девушкиной тетки, а та едва ли стала бы делиться подробностями. Все знали, что они поселились в его хижине в лесной глуши у дороги, вымощенной желтым кирпичом, и сразу приступили к строительству нового дома.
Но никто не догадывался, какую бурю вызвали эти события в душе у Урфина Джюса.
Уже практически забытый как незначительный досадный эпизод образ дерзкой Нимми, почти открыто выпроваживавшей его в день гибели Гингемы из теткиного дома, где сама была на птичьих правах, теперь начал преследовать его непрестанно. Жёг и хлестал насмешкой, вдвойне, втройне унизительной тем, что она предпочла ему урода и калеку.
- Чем я хуже? - спрашивал он себя. Иногда, забывшись, спрашивал вслух - и дремлющий на балке филин приоткрывал глаз и неодобрительно ухал.
Казалось, он сходит с ума. Занесенные ураганом сорняки пришлись весьма кстати: он вымещал на них всю злость, рубил их, крошил в месиво и даже радовался, когда утром его встречала молодая поросль, на борьбу с которой можно было переключиться от мыслей о Нимми - низкой, грубой, культурно неразвитой жевунье, ценящей живую жестянку с топором выше него.
А когда по совету Гуама он высушил их на солнце и обнаружил чудесные живительные свойства полученного порошка... Какая там "прозорливость"! Деревянных солдат он начал делать вовсе не для борьбы с Бастиндой, которая еще никак себя не проявила (правда, буря, принесшая Урфину семена, прокатилась и над Изумрудным городом, а на следующий день случилось солнечное затмение, которое многие сочли тревожным знаком). Все его мысли сперва были лишь о Нимми Эми и ее железном хахале. Разрушить, растоптать их уютное гнездышко, насладиться ее унижением...
В процессе его амбиции возросли. Теперь целью Урфина стала не одна Нимми, а вся Голубая страна - ее расплата за многолетнее пренебрежение им, признание по достоинству его заслуг и установление его господства. Без труда захватив власть в Когиде, он начал готовиться к Большому походу.
Но все случилось куда лучше: Бастинда, сама о том не догадываясь, подыграла его планам. Не пришлось отбирать власть у новоизбранного правителя Голубой страны Према Кокуса - он сам, по собственной воле передал ее под многоголосый перезвон бубенчиков, сопровождавший всеобщее одобрение жевунов, в глазах которых Урфин со своей Непобедимой армией был не узурпатором, а защитником страны от вероятного нападения злой волшебницы. Над дуболомами больше никто не насмехался, как давеча дети в Когиде, дразнившие их голыми (так что пришлось по совету мудрого филина рисовать им разноцветные мундиры). И Нимми Эми взял служанкой в свой дом не силой, а, можно сказать, спасая ей жизнь.
Вот только радости все это ему не доставило. Этот Чарли-с-горы спрашивал, почему он свернул создание новых солдат. Потому!
- Когда Ник узнал, что его друг Страшила Мудрый взят Бастиндой в плен, - Нимми, спускаясь с крыльца, продолжала хлестать Урфина словами и презрительным взглядом, - он не раздумывая бросился ему на помощь. Один.
Дровосек не обманывал: его девушка действительно оказалась необычайно красивой, по крайней мере, в гневе. Кстати, сейчас Элли впервые услышала его имя. За все дни их знакомства оно ни разу не прозвучало. Да и Нимми он никогда не называл по имени. Прошлое было для него перевёрнутой страницей, к которой тяжело возвращаться. В последний раз пожимая ему сильные железные руки через борт корзины воздушного шара, девочка верила, что оно снова станет настоящим. Оно и стало - но совсем ненадолго...
- Очень умный поступок! - саркастично проскрипел ей в ответ Урфин. - Достойный моих дуболомов. Ему в итоге даже звериное войско Смелого Льва не смогло помочь, а то - один... Чего он добился своим безрассудством? Сам оказался в компании со Страшилой?
- Он герой! А ты...
- А я просто, в отличие от него, решил поинтересоваться, как ты справляешься одна. И узнав, что лежишь больная в вашей берлоге, не оставил тебя там. Поэтому я трус, а он герой. Кто бы сомневался.
- Трус ты не поэтому. А потому, что боишься Бастинду.
Урфин ожидал такое обвинение и не полез за словом в карман:
- Лично мне Бастинда пока не сделала ничего плохого. Моих друзей она не пленила.
- Потому что у тебя вообще нет и никогда не было никаких друзей!
- Это неважно. Главное, они есть у вас, таких правильных. Вот только на что вы, правильные, готовы ради друзей? Гости из-за гор не готовы даже пообещать мне серебряные башмачки. А ты - на что ты готова ради своего Ника? Какой ценой согласна купить его спасение?
- Любой!
- Даже ценой вашей любви? - Урфин впился в неё пиявками чёрных немигающих глаз. Нимми побледнела, но взгляда не отвела. - Обещаешь уйти от него в случае победы? Нет, не обязательно ко мне - просто от него. Я тебя даже в своем доме больше не держу - иди куда хочешь. Но только не к нему.
- Зачем тебе это? - прошептала Нимми.
- Да, - возмущенно подхватила Элли, - зачем?
Лицо Урфина оживилось жутковатой ухмылкой.
- Просто так. Чтобы впредь никому не было повадно называть меня трусом. Теперь мое участие в походе на Бастинду зависит целиком от Нимми Эми, от ее решения...
- Я согласна! - быстро сказала Нимми.
Элли ахнула. Моряк Чарли покачал головой - по его лицу трудно было понять, что он об этом думает. Прем Кокус снял шляпу, чтобы бубенчики не мешали серьезности момента.
Урфин, если честно, не ожидал от Нимми такой реакции, тем более, так скоро. Но, как вам уже известно, он умел держать удары:
- Отлично. Значит, я тоже согласен. Я свое слово держу. Полагаю, теперь мы можем освободить взвод капрала Бефара, который так усердно обнюхивает ваш маленький спутник?
- Тото, с вашего позволения, - сердито проворчал песик.
Замешательство, вызванное условием Урфина и решением Нимми, затянулось в неловкую паузу. Элли первой решила ее как-то разорвать. Подошла к жевунье, крепко ее обняла. Они оказались практически одного роста - а девочка с прошлого раза слегка подросла, и теперь была чуть выше среднего взрослого мужчины Голубой страны. Не этим ли, среди прочего, Нимми привлекла Урфина Джюса, который тоже выше любого известного Элли жевуна, не исключая Према Кокуса?
- Рада с тобой познакомиться, Элли, - сказала девушка сквозь слезы, предательски заблестевшие в ее больших глазах. - Ник много о тебе рассказывал. Я бесконечно благодарна тебе за то, что ты его тогда спасла.
- Мы спасем его снова, - твердо заявила Элли. - Для этого мы и здесь.
Окончательно развеяли возникшую неловкость ожившие кОзлы, которые робко забежали во двор, воспользовавшись тем, что Урфин еще не успел освободить связанных дуболомов. Чарли попросил их не прогонять.
Существо действительно было до смешного нелепым. Четырьмя негнущимися ногами ему удавалось выкидывать всевозможные коленца и даже вставать на дыбы, причем попеременно каждой из пар.
Отпустив Према Кокуса с какими-то распоряжениями, дядя Чарли попытался наладить с кОзлами контакт. Те поначалу брыкались и убегали, но почувствовав расположенность и добрые намерения незнакомца, подпустили его к себе.
- Любопытно, - заметил Чарли. - Оно пытается вести себя как животное, но никак не определится, где у него голова. Бегает на обе стороны.
Урфин презрительно сплюнул под ноги:
- Нет у него головы. Потому и бестолковое такое.
Чарли взглянул на него с хитрым прищуром:
- Вы ведь наверняка сами сколотили эти козлы? Значит, у них тоже должен быть ваш характер!
Столяр не нашел, что возразить, и отошел в сторону. Элли внимательно осмотрела искусственное существо:
- Мне кажется, голова здесь. Смотри: этот сучок похож на глаз, осталось сделать второй. А эта кривая зарубка - намеченный рот...
- А ты, пожалуй, права, якорь мне в корму, - Чарли извлек из огромного кармана куртки свой знаменитый складной нож со множеством лезвий и инструментов. Гладя козлы по спине-поперечине, моряк осторожно наметил место для второго глаза. Врезаться в живую плоть, пусть и деревянную, было непривычно и боязно, но существо вело себя спокойно, и когда глаз был закончен, он тут же заморгал вместе с ожившим сучком, до которого дошло, что он тоже глаз.
- Это и впрямь Волшебная страна, мачты и паруса! - не скрывал своего восхищения Чарли. - Дерево управляет волокнами, как мышечной тканью...
- Дядя, рот, - напомнила Элли.
Стамеска и молоток довели дело до конца. Правда, не так аккуратно, как хотелось, потому что рот заговорил прежде, чем был закончен:
- Большое шпашибо! - сказал он, выплевывая щепки. - Вы помогли мне определиться с ориентацией, а то я никак не мог понять, где у меня голова, а где наоборот.
- Ага, я был прав! - хмыкнул Чарли.
- А если вы еще сделаете мне уши, я буду слышать, что вы говорите.
- Да, про уши мы как-то забыли...
Той же стамеской моряк выдолбил длинные пазы в верхних концах крестовины. Теперь козлы отдаленно походили на осла. Или на конька-горбунка из сказки, написанной в далекой северной стране за океаном и потому неизвестной нашим героям. Они тут же начали смешно шевелить новобретенными ушами, прислушиваясь к многоголосью окружающих звуков и познавая радость новых ощущений:.
- Как ужасно было жить столько дней в темноте и мертвой тишине!
- И не болтая без умолку, - пробурчал за спиной Урфин Джюс. - Вот правда, рот можно было и поменьше сделать...
- Урфин, ну почему вы вечно чем-то недовольны? - осторожно поинтересовалась Элли.
- А он по-другому не может, - объяснила ей Нимми с неприкрытым ехидством.
- Эта штука, убегая, скинула мне на ногу бревно с пилой. А я должен восторгаться ее болтовней?
- Я не штука, я конь! - обиженно заявили козлы.
- кОзел ты, а не конь, - ответил Урфин.
- Это еще вопрос, кто из вас, - Нимми, само собой, не упустила повода вставить шпильку.
- А разве в Волшебной стране есть кони? - спросила Элли, чтобы предотвратить назревающую перебранку. - Я ни одного не встречала.
- Есть, но мало, - ответила Нимми. - И правильно, по-научному, они называются пони.
- Нет, я не понь, а именно конь! - решительно возразил кОзел.
- Ну, конечно же, ты конь! - Нимми ласково почесала ему деревянное ухо. - Вот я еще сошью тебе красивое седло...
- Ути-пути! - скривился Урфин и отошел было в сторону, но Чарли аккуратно взял его под локоть:
- Я ведь не просто так с ним экспериментировал. Хочу понять, как это работает. Почему ваш капрал, например, выглядит гораздо умнее рядовых?
- Потому что капралов я делал из красного дерева. А эти что - дубы дубами... Для генерала я вообще палисандр припас, да руки никак не дойдут им заняться.
Чарли скептически покачал головой:
- Нет, я могу допустить, что у каждого дерева свой характер... Но вы ведь рассуждаете с человеческой позиции. Я бы даже сказал, с позиции столяра. Дескать, чем дерево реже и дороже, тем оно лучше. Дуб тяжело обрабатывать, значит, он тупой. Как-то оно наивно, что ли. Мне кажется, дело тут в другом...
Моряк внимательно, с головы до пят, рассматривал капрала Бефара.
- Заметно, что работа более тонкая и аккуратная... Вы тратили на капралов гораздо больше времени и усердия, не так ли?
- Конечно. И весь цикл от начала до конца сам, ничего не доверяя подмастерьям.
- Думаю, в этом и разгадка. Чем больше в дерево вкладывать себя... И да, характер. Я внес всего несколько новых штрихов в кОзела, но его поведение изменилось.
- Что же стесняетесь добавить "в лучшую сторону"? - в голосе Урфина вдруг прозвучала такая неожиданная для него самого горечь, что Чарли посмотрел на собеседника с интересом и сочувствием.
- А в самом деле, почему вы делаете им такие страшные и злые рожи?
- Других не умею! - огрызнулся столяр. - Правда, Нимми?
- А то! Вы в дом зайдите, поглядите, какие он игрушки детям делал. Топливо ночного кошмара называется. Особенно этот мерзкий клоун, которого он оживил. Надеюсь, он сбежал навсегда. Какие он мне гадости делал исподтишка, втайне от хозяина, - Нимми осеклась на полуслове и что-то зашептала на ухо Элли - судя по тому, как расширились у девочки глаза, что-то весьма малоприятное.
- Почему же ты мне ничего не говорила? Я бы поставил наглеца на место!
Нимми горько усмехнулась:
- Ты? Этот твой Эот Линг - это и есть ты в концентрированном виде...
- По крайней мере, мы с Нимми пришли к похожим выводам, - примирительно сказал Чарли. - И это может нам помочь в борьбе с Бастиндой.
Развить свою мысль моряку помешало чёрное пятнышко в небе, приковавшее к себе внимание его и Элли.
Это и был их таинственный гонец - та самая ворона, которая в свое время присоветовала Страшиле, еще торчавшему пугалом на шесте, обзавестись мозгами. Когда ее подопечный стал правителем Изумрудного города, честолюбивая птица не упустила своего шанса. Благодарный Страшила осыпал ее почестями, занес в число придворных с чином первого отведывателя блюд дворцовой кухни и наделил собственным земельным владением - пшеничным полем неподалеку от городских стен.
Она даже винила себя за то, что невольно внесла роковую роль в падение Изумрудного города: привыкнув видеть ворону, в любое время суток свободно летающую во дворец, горожане не обращали внимание на другую птицу - принадлежащую злой Бастинде ворону с железным клювом, с некоторых пор наведывавшуюся к смотрителю дворцовой умывальни предателю Руфу Билану...
После пленения Страшилы, помещенного волшебницей на вершину старинной Дозорной башни невдалеке от Изумрудного города, на виду у народа ("на позорище", как говорила Бастинда), верная Кагги-Карр регулярно посещала его, передавая слова ободрения от подданных, которые, к сожалениию, не могли больше ничем помочь свергнутому правителю - у входа в высокую башню круглосуточно дежурили волки Бастинды с железными зубами. Когда же стало известно о зверином войске, которое ведет на Изумрудный город Смелый Лев в союзе с Железным Дровосеком, ворона стала его связной, а затем и координатором воздушно-птичьих подразделений.
Когда же после их сокрушительного разгома Бастинда посадила Дровосека к Страшиле, добиваясь, чтобы железный богатырь, впечатливший ее своей силой и топором, поступил к ней на службу (чего она добивалась от Страшилы, будет рассказано в свое время), а мудрые мозги Страшилы посетила мысль послать письмо Элли в Канзас, то именно Кагги-Карр взяла на себя, казалось бы, невыполнимую миссию: отправиться через Кругосветные горы и Великую пустыню в не очень понятном направлении, не имея даже возможности спросить дорогу (птицы в Большом мире, если кто не знает, не умеют разговаривать), а саму Элли видев лишь однажды издали, когда та снимала с шеста Страшилу. То, что эта авантюра увенчалась успехом, доказывает нам, что чудеса иногда случаются даже за пределами Волшебной страны...
Сейчас, распираемая гордостью от очередного успешно выполненного поручения, ворона докладывала, что разыскала Смелого Льва, и он мчится кратчайшим путем, по дороге из желтого кирпича, так быстро, что не намного от нее отстал. Чтобы не пугать жевунов, будет ждать на краю леса.
- Дядя Чарли, я пойду его встречу! - запрыгала Элли. - Дорогу я помню.
- И я! - подхватил Тотошка тоном, не терпящим возражений.
Голос девочки был наполнен такой теплотой и нежностью, такой радостью предвкушаемой встречи с другом, что у Урфина вновь неприятно защемило сердце. Почему ему никогда не дождаться такого отношения к себе ни от Нимми Эми, ни от кого бы то ни было? Что он делает не так? За что его преследует доля неудачника и изгоя? Чем он, черт подери, хуже какого-то льва?
Моряк смешно наморщил нос (у Блеков это семейное):
- Насколько я помню по твоим рассказам, лес довольно далеко. Успеете ли обернуться до темноты? А если Лев задержится?
- Ой, заночую на ферме Према Кокуса, - отмахнулась Элли. - Не так уж оно и далеко. Просто мы шли со Страшилой, и это были его первые шаги...
- Я могу пойти вместе с Элли, - вызвалась Нимми.
Урфин недобро уставился на неё из-под косматых бровей:
- Не терпится узнать первой от Льва о своем Дровосеке?
Нимми, как легко догадаться, ничуть не смутилась:
- Во-первых, насколько я поняла, последней с Ником виделась госпожа ворона. И то уже давно. Во-вторых, разве это как-то нарушает наш договор?
- Зачем брести пешком, когда есть быстроногий конь? - неожиданно для всех вмешался обделенный вниманием кОзел..
- Хм, а почему бы и нет? - задумчиво протянул Чарли. - Конструкция крепкая...
- Значит, ты меня отпускаешь? - уточнила девочка.
- С Нимми и кОзелом - да.
- И с Тотошкой! - обиженно рявкнул песик!
- Разумеется, и с Тотошкой! - рассмеялась Элли. - Чтобы ты да не встретил первым своего большого друга...
Тотошка был торжественно размещён между концами средней рогатки кОзела, Элли и Нимми уселись боком, в позе амазонки на разные стороны, вцепившись в торчащие концы. Шагом, переходящим в тихую рысь, кОзел покинул двор и направился в сторону перекрестка дорог. Чарли проводил его взглядом и убедившись, что девчата и собачка устроились крепко, успокоился.
- Дядя Чаррли, - села ему на плечо Кагги-Карр, - а не слетать ли мне в Изумрудный горрод для рекогносцирровки?
- Не сейчас, - отрезал моряк. - Мы должны тщательно все обдумать и обговорить, чтобы никто не сболтнул лишнего и вообще не наделал глупостей. Будет обидно провалить операцию, толком не начав.
Отправлено: 29.06.19 23:16. Заголовок: Между Землей и Небом..
Между Землей и Небом - Война
Чарли, конечно, раскрыл ему глаза. Тактика, виды боевых действий, взаимодействие подразделений... Моряк сыпал все новыми незнакомыми терминами, и Урфин, давно потеряв нить его объяснений, четко понимал лишь одно: его представления о военном деле никуда не годятся.
Нет, а чего вы хотели? Войны, которые вели населявшие Волшебную страну древние народы, ушли в забытое легендарное прошлое еще до прихода Четырех фей. Осели в легендах и былинах, изменившись до неузнаваемости. Оттуда Урфин их и черпал, тщательно копируя полученные крохи информации. Он же не виноват, что там говорилось только о строевой подготовке, которой он честно и муштровал дуболомов дни напролет. Шагистика, упражнения с дубинами и строевые песни-кричалки. "Ать-два-ать, наш порыв никому не сдержать! Ать-два-ать, будем головы всем пробивать!"
По словам Чарли, это так не работает - а не верить ему после преподанного практического урока оснований не было.
В хартии, именуемой "судовой ролью", одноногий моряк начал расписывать обязанности и полномочия каждого, включая себя, Элли, Тотошку и ворону. Длинноногие ушастые агенты Урфина отныне становились разведчиками, чьей задачей был анализ местности и безопасности перед прохождением основных сил. На фиолетовый взвод капрала Ельведа как один из поздних и менее опытных возлагались хозяйственные функции, и Чарли скрупулезно распределял обязанности за каждым номером.
- Только обеспечив тыловую и материальную часть можно всерьез заниматься боевой подготовкой личного состава, - наставительно говорил он.
Урфин справедливо подозревал, что познания моряка в военной науке носят в основном теоретический характер. Но не мог не признать, что они у него по крайней мере есть.
Однако реформа армии оказалась лишь частью плана Чарли Блека. О втором ее компоненте Урфин стал догадываться, когда жевуны под руководством Према Кокуса начали свозить к усадьбе огромные, в три обхвата дубовые чурбаны. А вскоре на запряженной парой волов телеге с грузом листового железа приехал кузнец Ку Клип.
- Палисандровый генерал - это, конечно, красиво и богато, но Бастинду вряд ли пронять эстетикой, - объяснял Чарли. - Командовать армией должно огромное обитое железом чудовище, неуязвимое для огня и стрел...
- И поэтому без кузнеца никак? - мрачно поинтересовался Урфин. - Теперь целыми днями они с Нимми Эми будут свободно трепаться о Железном Дровосеке?
- Слушай, приятель, - не выдержал Чарли, - ради осьминога... Нимми Эми по твоей прихоти согласилась навсегда расстаться с Дровосеком. А ты не в силах потерпеть для общего блага пару недель?
- Я в силах. Просто такое впечатление, что ты делаешь это нарочно...
- Мы вообще-то говорили об этом еще до того, как ты поставил Нимми свое условие. А кто еще справится с такой задачей, если не Ку Клип?
Урфин нехотя вынужден был согласиться.
- Все правильно. Все сходится, - бурчал он себе под нос. - Только я опять в дураках.
Ку Клип оказался коренастым лысым жевуном с огромными мускулами, не очень типичным для успевшего полюбиться Чарли трогательного робкого народа. Даже бубенчики у него были стальными, и звон их при ходьбе напоминал звук скрещенных в поединке мечей.
Поставленная задача воодушевила кузнеца - как профессиональным вызовом, который бросала ее грандиозность, так и, в первую очередь, возможностью поучаствовать в спасении Ника Дровосека.
- Меня все это время гложет вина перед Ником и Нимми, - объяснял он моряку. - Я не смог сделать ему сердце, а он не смог без него. Когда Нимми, почуяв неладное, бросилась искать его в лесу и нашла разрубленным пополам... Девочка так плакала, так умоляла его спасти, что мне пришлось совершить невозможное. Но кто знал, что отсутствие одной маленькой детали окажется для него таким принципиальным? Когда он, уже расставшись с ней, приходил ко мне в последний раз нарастить руки и ноги, я, конечно, уговаривал его вернуться, а затем предложил сделать железное сердце. Он подумал и отказался. Сказал, что железное сердце не сможет быть добрым и любящим. А что делать - я работаю только с металлом...
Кузнец помолчал и, чуть понизив голос, продолжил:
- Когда Ник пропал и год не подавал никаких вестей, я даже стал подумывать сделать Нимми предложение. Она мне, честно говоря, совсем не нравится. Дылда, вечно цеплялась головой о дверной проем кузни. И вообще меня семейная жизнь не особо прельщает. Но жалко же девчонку. Тетка ее за этот год совсем извела. И ведь в значительной мере это по моей вине...
Увлеченные разговором, Чарли и Ку Клип не видели, что Урфин Джюс стоит прямо за спиной и со своим чутким слухом, конечно же, все слышит.
Черная тень легла на его лицо. Все еще хуже, чем ему казалось.
Впрочем, намного ли хуже? Если даже Нимми уйдет к кузнецу от безысходности - это не так обидно, как если бы к Железному Дровосеку по любви. В конце концов, так и случилось бы, если бы Элли не пришло в голову сходить с дороги и натыкаться на него, если бы он сейчас благополучно продолжал ржаветь в лесу... Ну. или хотя бы если Гудвин чуть потянул с исполнением желаний. Урфин бы тогда скорее всего и не вспомнил о Нимми Эми, кузнец не разозлил бы его так, как эта жестянка.
Так что если толкание Ку Клипа у него во дворе приведет к восстановлению исторической справедливости, он это как-нибудь переживет. Тем более, за три месяца неплохо изучил Нимми и убедился, что она не будет счастлива ни с кем, кроме своего Ника. А значит, он по-любому достигнет поставленной цели.
Ку Клип между тем убеждал Чарли сделать железный протез вместо деревяшки:
- Будет как родная. Пальцами сможете шевелить.
- Нет, спасибо. Железную ногу тяжело таскать.
- Ну что вы! Это она вас носить будет. Когда топор отрубил Нику голову, железные ноги сами привели его ко мне...
- Друг мой, - улыбнулся моряк, - я не сомневаюсь, что в Волшебной стране так и есть. Будет ли так же в Большом мире - вот в чем вопрос. Кстати, вы говорили, что Дровосек просил вас нарастить ему конечности?
- Ну да. Сделать длиннее, чтобы удобней было рубить лес. Он раньше был обычного жевунского роста, а теперь почти как Урфин из-за длинных ног..
- Есть новая концепция для седьмого взвода. Ты же еще не начинал резать для него конечности?
- Пока нет. Только торсы заготовлены.
- Отлично. Их надо будет сделать раза в полтора длиннее. Седьмой взвод у нас будет гренадерским.
- Что это значит? - невольно заинтересовался Повелитель Непобедимой армии, забыв обиду.
- В Большом мире изобретена такая штука, называется порох, - начал объяснять Чарли. - Позволяет, скажем так, стрелять огнем...
- Ух ты! это еще круче, наверное, чем зажигалка?
- Это страшная и разрушительная сила, Урфин. Мне бы совсем не хотелось знакомить с ним Волшебную страну, которой он в злых руках способен принести много горя. Но судя по рассказам о войске Бастинды, этих ее волках, воронах, Летучих обезьянах, он может оказаться нам необходим.
- И ты можешь его изготовить?
- Да. Там ничего особо сложного, компоненты доступные. Весь вопрос в том, как его использовать. Настоящее стрелковое оружие мы, при всем уважении к Ку Клипу и его мастерству, не потянем. Это точные технологии. Была у меня мысль о деревянной пушке - оружие скорее психологическое, чем поражающее, проблема в том, что наверняка одноразовое, эффективность минимальная. Но если у нас будут высокие дуболомы с длинными крепкими руками, они смогут метать на большое расстояние гранаты. Ну, такие чугунные шары, набитые порохом и с подожженным фитилем, их изготовить труда не составит.
- То есть мне пока заняться гренадерскими конечностями?
- Да. Генералиссимус у нас еще на стадии конструирования и расчетов...
Ближе к вечеру в усадьбу торжественно вступил Лев.
Выглядело это именно так - торжественно вступил... Если в сторону леса Элли просила кОзела бежать побыстрее, и в итоге им даже пришлось ждать Льва, то на обратном пути можно было не спешить. Растроганный встречей Лев великодушно предложил Элли пересесть на него. После поражения в эпической битве с Бастиндой звери, недовольные тем, что Лев втянул их в чужую войну, пришли к выводу о глубокой ошибочности идеи избрать себе царя, поэтому его достоинству ничто больше не угрожало. Жевуны, выстроившись вдоль дороги из желтого кирпича, радостно приветствовали Фею Убивающего Домика на грозном звере. Их лица светились надеждой и предчувствием перемен к лучшему. Призрачная угроза нападения Бастинды, переход под ее шумок власти к угрюмому Урфину Джюсу, страшные дуболомы и пронырливые агенты - все эти странные события последних месяцев обещали растаять как воск от огня и роса на солнце, потому что Элли снова в Голубой стране.
Девочка поначалу махала им в ответ, но вскоре незаслуженные почести стали ее смущать. Уткнувшись в мохнатую гриву Льва, она рассказывала ему о полном опасностей их пути из Канзаса в Волшебную страну. Через леса и реки, через Великую пустыню на построенном дядей Чарли сухопутном корабле-тележке под парусом из всепревращального полотнища. О черном камне Гингемы, разбившем корабль и взявшем в плен их самих, не пуская в сторону Кругосветных гор и обрекая на гибель от жажды. О самоотверженной Кагги-Карр, отправившейся за помощью к доброй Виллине на север Волшебной страны - хотя спасительная Долина чудесного винограда, дающего силы одолеть колдовство черного камня, оказалась совсем рядом, и через нее даже пролегал их путь. О переходе через Кругосветные горы, которые, по словам вороны, не пересекал ни один человек (волшебниц не считаем - едва ли они преодолевали их пешком), но ей удалось найти для них более-менее проходимую тропу. О теплой встрече с жевунами у подножия гор, о том, как дядя Чарли придумал пленить с помощью лассо взвод дуболомов, чтобы сбить спесь с гордого Урфина и убедить его сотрудничать.
Тотошка, конечно же, постоянно вставлял свои реплики и уточнял подробности. Светясь от счастья долгожданной встречи со Львом, он гордо вышагивал рядом с ним, пока не устал и не запросился смущенно на руки к хозяйке.
Скромная Нимми Эми на кОзеле вполне довольствовалась ролью свиты Великой Феи. Но учитывая, что сразу по возвращению она затеяла ладить обещанное седло для деревянного коня, дорога была не особенно комфортной. Обозвать Нимми неженкой не хватило бы бесстыдства даже Урфину - но вы-то сами пробовали ездить на козлах для пилки дров?
Утомленный дорогой, Лев отдыхал за домом. Тотошка примостился между его передними лапами и норовил лизнуть прямо в нос, а тот довольно мурлыкал, как огромный котенок.
Когда же на Голубую страну спустились сумерки и вся компания, включая Према Кокуса и Кагги-Карр, собралась у разложенного прямо во дворе костра, Лев начал свой долгий рассказ.
- Мои бывшие подданные, конечно, знают, что обе победы над Саблезубыми тиграми, благодаря которым мне довелось так недолго поцарствовать, были одержаны при активном участии Железного Дровосека - а если честно, то им в первую очередь. И по дороге в Изумрудный город, когда я, вне себя от страха, ревел на двух тигров, пока Элли с друзьями переходили овраг, а затем был уже готов вступить с ними в неравный бой - но именно Дровосек, перерубив перекинутое дерево, по которому они пытались нас преследовать, разделался с ними. И на обратном пути, когда мы с ним оставались вдвоем, и два других чудовища с разных сторон готовились к прыжку. Мне удалось отвлечь на себя их внимание от Железного Дровосека и увернуться в последнее мгновение, так что они в итоге сцепились друг с другом (и не проси меня, Элли, повторить этот трюк - ни за что не получится), но закончил дело опять же его топор...
Поэтому увидев, что Дровосек со всех ног мчится по дороге из желтого кирпича, мне тут же сообщили об этом. Самому ему, оказывается, не пришло в голову меня искать и просить о помощи.
- Не совсем так, - возразила Нимми Эми. - Я ему предлагала связаться с вами. Но он сказал, что звери не любят вмешиваться в дела людей.
- В обшем-то, так оно и есть, - неохотно признался Лев, - но здесь же особый случай. Просто он со своим добрым сердцем сам не хотел нас впутывать.
Я тут же объявил мобилизацию. Птицы понесли весть о готовящемся походе во все концы леса. Из хищников формировались боевые отряды по родам. Разумные туры и бизоны составляли обоз, везущий провизию. Пронырливые белки стали разведкой, а на обезьян была возложена задача психической атаки.
- Молодцы, - одобрил Чарли. - Очень грамотный подход.
- Что-то не больно он им помог, - ухмыльнулся Урфин, восприняв реплику как намек на свой счет. Лев рыкнул на него самым уголком пасти, и за весь вечер столяр больше не проронил ни слова.
- Боевой дух у нас был высок, - продолжал Лев, - но через Тигровый лес все же решили не идти, а обогнуть овраги с севера. Странные эти трещины. Ровные и тянутся далеко, за пределы моих владений. Говорят, действительно было землетрясение года три назад, тогда они и появились.
- Так и есть, - кивнул Прем Кокус. - Тогда же у нас прервалось торговое сообщение с Изумрудной страной. Некоторые утверждали, что землетрясение вызвала Гингема, специально, чтобы его прекратить, - старик скосил взгляд на Урфина Джюса, подозревая, что ему может быть что-то об этом известно. Но тот даже не шелохнулся.
- И саблезубые тигры тогда же появились, - подхватил Лев, - раньше о них никто не слыхал. Короче, гиблое место. А мы пошли на север. Посланные вперед белки-разведчицы углубились в соседний лес. Оказалось, это владение каких-то странных лисиц, которые ведут себя подобно людям и построили свою цивилизацию.
Прем Кокус снова счел нужным вмешаться в рассказ с уточнением:
- Лисье царство со столицей Лисоград. Мы до недавнего времени вели с ними товарообмен.
- С лисицами? - удивился Чарли. - Что же они производят?
- О, у них растут удивительные деревья, называемые кроличьими. Мякоть их плодов напоминает по виду и вкусу кроличье мясо.
- Гораздо лучше! - возразил Лев. - Они после них на кроликов и зайцев даже не глядят, хотя они в наших краях неразумные и охота на них вполне легитимна. Вместо этого выращивают деревья, как вы, люди, свои сады, ухаживают за ними. По нашим понятиям странно, конечно. Но плоды, которыми Его Величество Тонконюх XVI распорядился загрузить наш обоз, действительно изумительные.
- Ещё бы! - мечтательно протянул Кокус, вспоминая их вкус. - А взамен мы снабжали их человеческими изделиями, которые они заказывали - и собственного изготовления, и выменянными у Подземных рудокопов. Но Гингема несколько лет назад запретила торговлю с ними - еще раньше, чем прервалась связь с Изумрудным городам.
Ку Клип хитро усмехнулся:
- Запретить-то запретила, да наша деревня на отшибе дороги в Лисоград, не проконтролируешь. Так что где как, а у нас эти восхитительные плоды порой появлялись на праздничных столах. И заказы для лисичек кое-какие я лично ковал.
- А дразниться нехорошо! - заметил Прем Кокус.
- Мы отвлеклись от темы, - напомнил Чарли. - Тем более, Гингемы давно нет и восстановить отношения никто не мешает.
- Да и я, признаться, тоже ударился в воспоминания о волшебном вкусе их сочной мякоти, - промурлыкал Лев. - Такой радушный прием лисицы оказали нам, когда узнали, что мы идем в поход на Бастинду. Сам король Тонконюх почтил меня официальным визитом, хотя находились мы далековато от Лисограда, у северных границ его владений. У него с Бастиндой какие-то личные счеты, я особо не расспрашивал. Присоединиться к нам не захотели, да я особо и не предлагал - не впечатляют они как вояки, если честно. Но кроличьими плодами нас загрузили под завязку. А еще, Элли, когда мы с Дровосеком рассказывали ему о тебе, упомянув о серебряных башмачках Гингемы, он почему-то очень расстроился, что не смог с тобой встретиться. Но тут мы тоже постеснялись расспросить Его Величество подробней.
В результате к Большой реке мы вышли гораздо северо-западнее того места, где переплывали её с тобой на плоту и чуть было не потеряли Страшилу, которого спас добрый Аист. Течение вынесло бы нас к дороге из желтого кирпича, но для такой большой армии разумнее было строить не плоты, а мост - тем более, в этом месте река намного уже.
Железный Дровосек и команда бобров валили деревья, обезьяны тянули и вязали лианы. За день мост был готов и начался переход. Птичья воздушная разведка, перешедшая под командование уважаемой Кагги-Карр, прочесывала пространство далеко вперед. Ничто не предвещало сюрпризов.
Бастинда в это время находилась у себя в Фиолетовой стране. Мы планировали, взяв штурмом Дозорную башню, освободить Страшилу, а затем занять Изумрудный город. Мое войско готово было начать наступление широким фронтом.
Но старуха оказалась хитрее. Давно уже, вероятно, узнав о нашем походе, она подготовила встречу в самом уязвимом месте - бутылочном горлышке переправы.
Ее слуги возникли из ниоткуда в один момент. Волки на земле, вороны и черные пчелы в воздухе.
Внезапность атаки превратила мое войско в перепуганную толпу.
Это были необычные животные. Саблезубые тигры тоже необычны - ведут себя как неразумные, хотя и хищники. И запах у них какой-то... нездешний. Но тут все еще страшнее. Их способность появляться ниоткуда оказалась лишь первой пугающей странностью. Нас обескуражило отсутствие у этих волков и ворон всякого запаха, кроме запаха железа. Я понимаю, что для вас, людей, это ничего не значит и вам непонятен охвативший нас ужас, но войско это привело в настоящую панику. А им наша растерянность позволила нанести внезапный удар.
Ягуары, пумы, гепарды успешно отбивали атаку волков - но с воздуха на них пикировали вороны, нанося железными клювами тяжелые раны. В центре этого месива Дровосек разил волков своим топором. Несколько обезглавленных трупов уже лежало у его ног, и нам это вернуло уверенность: оказывается, эти машины для убийства все-таки сделаны из плоти и крови, и с ними в принципе можно совладать.
Но тут на нас спустилась пчелиная туча. То, что укус этих тварей смертелен, мы поняли лишь когда полегли первые бойцы. Звери начали отступать к реке, спасаясь в воде. В оправдание свое могу сказать, что я оказался там в числе последних. Дровосек остался на берегу один, и, выныривая глотнуть воздух, я был свидетелем его отчаянной борьбы, не в силах ничем помочь. Как он пал, не видел.
- Я видела, - сказала Кагги-Карр. - Рраскажу тем, кто еще не слышал. Как и сказал Лев, наша рразведка внезапно оказалась в глубоком тылу противника, и когда началась битва, самые смелые со мной во главе поспешили вернуться. Железный Дровосек действительно зарубил четырех или пятерых волков, и остальные, видя это, отступили. Я застала его бьющимся с этим позорром вороньего племени, который атаковал со всех сторон. Уже посещая его позже на башне, видела вмятины, которые он нанесли ему железными клювами. Но нескольким не удалось увернуться от ударов его топора. Как и со звериным войском, все довершили пчелы. Сперва безмозглая комашня пыталась его жалить и, ломая ядовитые жала о железное тело, умиррала, сыплясь к его ногам, как обычные пчелы. Но потом стали вести себя умнее. Я не могла этого разглядеть, потому что вороны Бастинды никого не подпускали близко, но сам Дровосек рассказывал потом, что они облепили его роем, не жаля, ползали по его суставам, проникли внутрь туловища, пытаясь вывести из стоя его механизм...
Нимми Эми, уткнув лицо в ладони, горько зарыдала. Ворона поняла, что ее красноречие несколько неуместно, и скомкала подробности:
- В общем, двигаться ему стало тяжело, и несколько ворон сбили его с ног. Даже упав, он не выронил топор. Подбежавшие волки довершили дело. Один вырвал топор, другому закинули на спину самого Дровосека. В окружении стаи, при поддержке с воздуха ворон и в кольце пчел они помчались к Дозорной башне... Стрранно, что на этот раз Бастинда не задействовала Летучих обезьян, которые в одиночку захватили Изумрудный город, но и без них она вполне справилась.
В повисшей тишине, нарушаемой тихими всхлипываниями Нимми, все смотрели на Льва.
- А что еще рассказывать? - проворчал тот. - Вернулись в лес зализывать раны и считать потери. Потребовали созвать всеобщее Вече для суда надо мной. Обвинили меня на нем в том, что я, во-первых, злоупотребляя властью, втянул их в чужую войну, а во-вторых, повел себя в ней как бездарный стратег. Заодно постановили, что им вообще не нужен царь, без которого они как-то вполне справлялись многие годы. Некоторые из тех, кто первыми побежали к реке и теперь стремились отвлечь внимание от своего позора, требовали изгнать меня из леса, но их не поддержали.
Чарли, к концу рассказа раскуривший трубку, глубоко затянулся и выпустил кольцо дыма. Жители Волшебной страны, еще не привыкшие к этому колдовству Великана из-за гор, внимательно проследили за ним взглядом.
- Они, конечно, не правы, - подытожил моряк. - Лев, насколько я могу судить, вел себя вполне на высоте. Просто Бастинда - очень серьезный противник. Более серьезный, чем я думал. Поэтому кроме уже намеченных мер борьбы надо обдумать дополнительные.
Когда топор отрубил Нику голову, железные ноги сами привели его ко мне...
Бефар, вы ответили на вопрос, над которым я столько думал - как кузнец вообще узнал, что топор отсек Дровосеку голову. Осталось узнать, как после этого подумал, что ему пришёл конец - отрубленной головой?
Осталось узнать, как после этого подумал, что ему пришёл конец - отрубленной головой?
Заметьте, что именно в силу алогичности этой оставленной Волковым баумовской фразы ее помнят все читавшие ВИГ...
tiger_black пишет:
цитата:
ну это же кроссовер с Баумом
Я пытаюсь ввести некоторых баумовских персонажей в волковский мир, а не деформировать его "под Баума". Как это, собственно, делал сам Александр Мелентьевич. И с подобными же трансформациями персов, а не мира. Если кОзел вписывается в него довольно органично, то летающему дивану придется измениться до неузнаваемости...
Отправлено: 02.07.19 23:13. Заголовок: Что мы знаем о лисе?..
Что мы знаем о лисе?
Наутро дядя Чарли и Ку Клип, просидевшие до полуночи за расчетами, приступили к сборке генералиссимуса.
Как объяснил моряк, это слово по-латыни означает "самый большой генерал". Он действительно хотел сделать командующего дуболомами настолько большим, насколько это возможно. Еще в первый раз, в Долине чудесного винограда, слушая печальный рассказ вороны о поражении Дровосека, Чарли Блек задумался о железном гиганте, устойчивом к атакам слуг Бастинды. Поскольку оказалось, что живительный порошок не действует на металл, его приходится строить с деревянной основой и более скромных размеров, чем мечталось первоначально. Но размах все равно впечатлял.
О том, чтобы делать его торс из цельного куска дерева, как у дуболомов, не могло быть и речи: он просто не сдвинется с места даже без защитной брони. Чертеж Чарли отдаленно напоминал вертикально поставленный корпус лодки с массивным брусом, негнущимся хребтом великана вместо киля, на который наращивались другие балки. Получившийся скелет предстояло обить железными листами. Бедрами, голенями, плечами и предплечьями должны были служить бревна твердых пород, также с железными щитками, прикрывающими суставы.
Из-за замеров будущих балок случилось забавное недоразумение, до слез развеселившее Элли. Продираясь через стройплощадку, в которую так неожиданно превратился еще вчера пустынный двор Урфина Джюса, девочка случайно наступила на брошенную дядей рулетку. Блестящая лента с жужжанием вырвалась из круглой коробки... прямо в сторону Льва, который в ужасе отскочил через весь двор, чуть не повалив забор (благо, вместо обычного жевунского голубого тына усадьба нелюдимого Урфина была окружена настоящим частоколом, который нелегко снести даже льву и даже со страха)!
- Змея... - шептал он, не сводя глаз с неподвижной стальной ленты.
Напрасно Элли сквозь приступы смеха пыталась объяснить ему, в чем дело. Свергнутый царь зверей решился рассмотреть жуткую коробку лишь после того, как девочка с серьезным лицом вкрадчиво поинтересовалась, не подсунул ли ему Гудвин просроченную смелость (в Канзасе, когда они с дядей тщетно уговаривали Гудвина отправиться с ними в Волшебную страну, его бакалейную лавку как раз атаковала скандальная покупательница, утверждавшая, что там торгуют просрочкой). Он даже смог выстоять на месте, когда лента высунулась снова!
- И нечего смеяться, - обиженно сказал он. - Чтоб ты знала, нас, кошачьих, инстинкт заставляет остерегаться любых длинных предметов, которые могут оказаться ядовитыми змеями. А она еще и шипит...
Пристыженная Элли клятвенно заверила, что у нее и в мыслях не было его обидеть, а тем более, усомниться в его смелости. Но сдерживать улыбку еще долго приходилось с трудом.
Урфин до обеда занимался конечностями будущих гренадеров. Вернее, подробно показывал процесс их изготовления трем жевунам-столярам, к которым в свою очередь были приставлены подмастерьями дуболомы. Он бы предпочел сделать все сам, общаться с деревом ему было куда приятнее, чем с людьми - но Чарли хотел выступить в поход как можно скорее, пока Бастинда не разнюхала об их приготовлениях, как это случилось со звериным войском. Поэтому гренадеров следовало поставить на ноги тоже побыстрее, чтобы успеть обучить метанию гранат, а значит, приходилось подключить к их изготовлению больше народа.
Тщательно проинструктировав Кагги-Карр, Чарли все-таки отпустил ее на разведку в Изумрудный город. Ее задачей был не только визит на башню к Страшиле и Железному Дровосеку, до сих пор не знающим об успехе ее миссии и о том, что Элли уже в Волшебной стране, но и анализ настроений в самом городе. Моряк надеялся организовать там подполье, которое действовало бы согласованно с их армией и в назначенное время попыталось свергнуть поставленный Бастиндой дуумвират наместников Кабра Гвина и Энкина Фледа.
Особо рассчитывать на успех не приходилось: по рассказам, у жителей Изумрудного города воинственного духа еще меньше, чем у жевунов. Ближе познакомившись с коротышками, Чарли относился к ним уже не так иронично, как на первых порах. Они были по-своему мудры, многое вызывало в них искренне уважение. Но это их гипертрофированное миролюбие, этот пацифизм, глубоко укорененный в результате четырехвекового рабства у злой волшебницы и предшествующих столетий отсутствия войн, делали их совершенно беспомощными перед лицом боевой угрозы и неприспособленными для вооруженной борьбы. Взять с собой в военный поход было решительно некого, кроме самого Урфина.
А союзники были нужны. Детали разгрома Бастиндой звериного войска на переправе, комплексное ведение ею боя по всем правилам военной науки убеждали моряка, что борьба предстоит нелегкая. Лев утверждал, что многие участники его похода готовы к реваншу, хотя и оказались в меньшинстве на низвергнувшем его Вече. Это обнадеживало, но казалось недостаточным.
- Кто такие Подземные рудокопы, о которых вчера упомянул Прем Кокус? - спрашивал он жевунов.
Те наперебой, то уточняя друг друга, то окончательно запутываясь в спорах, поведали ему о полулегендарных событиях тысячелетней давности. Голубой страной тогда правила династия Балланагар. Народ, согласно некоторым источникам, пришедший из-за Кругосветных гор, строил здесь города и вел с соседями бесконечные войны, от которых страдали предки жевунов - мирные земледельцы и пастухи, в особо беспокойные годы вынужденные ютиться в горных долинах. Могущественный король, то ли Аранья, то ли Наранья (разные легенды называют его по-разному) за долгие десятилетия расширил свои владения, укрепившись за Большой рекой, на месте нынешней Изумрудной страны. Эти рубежи были отданы в удел его сыну, наследному принцу Бофаро. Говорят, тогда же началось строительство дороги, вымощенной желтым кирпичом.
- Первых своих капралов, Арума и Бефара, я, собственно, и назвал с намеком на Аранью и Бофаро, в честь возрождения героического милитарного прошлого Голубой страны, - заметил Урфин Джюс.
Однако немолодого уже Бофаро беспокоило долгожительство отца, из-за которого честолюбивый принц рисковал проторчать лучшие годы жизни в глухой провинции. Его придворные вполне разделяли это опасение, а в самой столице Нараньи оказалось немало недовольных его затянувшимся правлением, которые были бы не против прихода во власть новых лиц. Мало-помалу у Бофаро набралось несколько тысяч сторонников, с которыми он планировал совершить военный переворот.
Заговор, однако, был раскрыт, и Наранья отправил мятежного принца с приспешниками в страшное изгнание. Глубоко под королевством простиралось неизведанное Подземье, полное, по словам заглядывавших туда смельчаков, ужасных чудовищ. Ему предстояло стать вечным местом проживания не только путчистов, но и их потомков во всех поколениях. Жестокий король, не лишенный своеобразных понятий о милосердии, снабдил изгнанников всем необходимым для колонизации.
До смерти Нараньи об их судьбе не было ничего известно. Вход в Пещеру возле восточной границы Голубой страны был закрыт прочными воротами, у которых круглосуточно дежурил караул. Когда новый король убедился, что Бофаро не претендует на престол, потому что за годы жизни под землей отвык, как и его подданные, от солнечного света, не говоря уж о родившихся в Подземье детях, строгость изоляции несколько ослабилась. Оказалось, в недрах Пещеры изгнанники наладили добычу руды и других полезных ископаемых, включая драгоценные камни, поэтому им есть что предложить Верхнему миру в обмен на необходимое - в первую очередь, продукты питания. Наладился товарообмен, благодаря которому ворота в Пещеру стали называть Торговыми, а ее жителей - Подземными рудокопами.
Столетия спустя прежняя Балланагарская столица начала приходить в упадок. Жизнь королевства постепенно перетекала в бывший удел Бофаро, который оказался на перекрестке торговых путей соседних стран и стремительно развивался. Все больше жителей мигрировало туда из Голубой страны, а оставшиеся чувствовали себя все менее комфортно среди становившегося как-то все заметней коренного населения, селившегося на пустеющих землях. В конце концов жевуны остались единственными жителями Голубой страны, унаследовав менную торговлю с Подземными рудокопами. Жить в городах они не умели, и руины столицы Нараньи со временем были стерты с лица земли под натиском леса, песчаных дюн и самих жевунов, использовавших их как источник даровых стройматериалов. Лишь дорога к Торговым воротам не зарастала.
Рудокопы не только добывали руду: под землей они сумели наладить выплавку и обработку металла. Получая от них все необходимое за излишки урожая, жевуны могли не заботиться о том, чтобы самим развивать ремёсла, и оставались аграрной нацией. Сложился странный симбиоз двух народов, которые на протяжении веков даже никогда не видели друг друга: рудокопы выносили свои товары к Торговым воротам ночью, днем жевуны оставляли взамен зерно, фрукты, плоды, масло, яйца и прочую сельскохозяйственную продукцию.
- Клянусь встречным ветром, - печально подытожил моряк, - с этими ребятами не стоит даже пытаться установить отношения...
- Абсолютно, - подтвердил Ку Клип. - Я пару раз пробовал из профессионального интереса. Глухо. Они никого не пускают в свои дела дальше Торговых ворот, и то лишь в рамках веками сложившей процедуры. Не просто не идут на контакт, но готовы пресечь попытки самыми жестокими мерами.
- Очень жаль. Они-то как раз могли оказаться нам полезны. Что ж, у нас остаются лисы.
- От этих-то какая польза? - пожал плечами Урфин.
- Понятия не имею. Но если их король хотел увидеться с Элли, зачем упускать такой шанс для знакомства? Нам сейчас никакая информация не будет лишней. Тем более, он что-то знает о Бастинде. А тебе как правителю Голубой страны и подавно стоило бы восстановить прерванные отношения между вашими народами.
- Вот ещё! Без меня что, никак?
- Никак. Если, конечно, не собираешься в отставку.
Чарли никогда не откладывал дело в долгий ящик. Поэтому уже на рассвете следующего дня официальная делегация Голубой страны с участием дипломатических представителей Большого мира и звериного царства отправилась с официальным визитом в Лисоград.
Говоря по-человечески, угрюмый Урфин на не менее угрюмом медведе, дядя Чарли на кОзеле под необычайно удобным седлом, как раз законченном за сутки золотыми руками Нимми Эми, и Лев с Элли на спине выдвинулись к знакомому перекрестку.
Дорога, вымощенная желтым кирпичом, пересекала другую - грунтовую, но столь же широкую. Ее конец, ведущий на восток, к Торговым воротам, жевуны называли Ближней дорогой или Дорогой Сюда. Дорога на северо-запад по другую сторону, носящая имя Дороги Туда или Дальней, вела через Голубую страну в Лисоград.
Поездка не должна была притормозить ход подготовительных работ. Бригады столяров и плотников вполне втянулись в процесс, самостоятельно управляясь с будущими гренадерами и генералиссимусом, все, касающееся металла, контролировал Ку Клип, снабжение и логистику - заместитель Урфина вице-правитель Прем Кокус. Он же дал ценные советы, какие именно предметы взять в качестве подарков лисьему двору, чтобы наверняка оказались им полезны и в то же время не занимали много места. И сам их доставил.
Кроме Урфина, чьи мысли были поглощены брошенной без присмотра наедине с кузнецом Нимми Эми, эта поездка расстроила также Тотошку. Но по противоположной причине - тем, что его не взяли. Обиженно глядел он на маленькую хозяйку и Льва, оставлявших его почти на два дня. Но Элли и Чарли, догадываясь, как может повести себя песик при виде лисиц, не хотели рисковать. Утешили тем, что оставляют его заместителем. Ответственность поручения примирила Тотошку с суровой правдой жизни.
Дорога бежала через фермы и деревни жевунов, вдоль голубых изгородей, за которыми в живописном беспорядке возносились высокие голубые крыши круглых хаток, похожие на остроконечные шляпы жевунов с такими же хрустальными шариками и на возвышающиеся слева на горизонте вершины Кругосветных гор. Идиллический пейзаж умиротворял даже Урфина, пока не показалась последняя деревня на пути - та, где его застала весть о гибели Гингемы. К счастью, дом Нимминой тетки с дороги не был виден, зато кузница Ку Клипа бросалась в глаза, моментально испортив ему настроение.
Даже вышедшие приветствовать Повелителя дуболомы в оранжевых нарисованных мундирах, охранявшие северные рубежи страны, не смогли его поднять.
- Ох, запорют они работу, - ворчал он под нос, но достаточно громко, чтобы слышал Чарли. - Вот увидишь: придется переделывать. Это ведь криворукие жевуны, селюки бестолковые, самостоятельно не способные ничего организовать. У них в крови, чтобы ими управляли и командовали...
- Вы же сами жевун! - укоризненно напомнила Элли.
Урфин сердито огрызнулся:
- Не факт! Я сирота, родителей совсем не помню. Столяру в обучение меня малым отдали чужие люди, их концов тоже не сыскать. И потом, что это за имя - "Урфин"? Никто такого не слыхал. Зато похоже на "орфан", сирота. Так что скорее всего, я вообще подкидыш непонятно чей. Ну, и рост, сама видишь... Меня за него с детства дразнили, отчего я стал сутулиться и носить низкую шляпу. А может быть, мои родители - Подземные рудокопы из Пещеры? Никто не знает, как они выглядят, но балланагарцы, как говорят, происходили от народа из-за гор и были такими же рослыми, как вы...
- Прем Кокус с этим не согласен, - возразил моряк. Урфин ядовито рассмеялся в ответ:
- Прем Кокус сам довольно высокий и не хочет, чтобы среди его предков были "оккупанты". Вот только он в Изумрудной стране не был, хотя у него жена оттуда, а мне однажды довелось, и даже в самом Изумрудном городе. Там высокие люди встречаются гораздо чаще. Иногда очень рослые, как Единственный Солдат.
- Это правда, дядя, - скзазала Элли. - Дин Гиор чуть ли не с тебя ростом будет.
Дорога, углубившсь в лес, быстро превратилась в тропу. Было очевидно, что по ней давно нет регулярного сообщения.
- Наверняка среди их предков были поселившиеся в тех краях балланагарцы, - гнул свою линию Урфин.
- То есть ты считаешь себя потомком народа, в древности господствовавшего над жевунами? - усмехнулся Чарли.
- Я этого не исключаю. Как ты там говорил? "Факты - вещь упрямая"...
Деревянный кОзел и набитый опилками Топотун могли идти без устали, но Лев нуждался в отдыхе. Достигнув удобной поляны, расположились на привал.
Тихий шелест ветвей над головами, звонкое пение сладкоголосых птиц вселяли в душу уют и покой. Чарли, которого немало поносило по миру, не переставал удивляться растительному и животному миру Волшебной страны, словно собранному со всех областей Старого и Нового света в причудливом сочетании, не встречающемся больше нигде на планете.
Через несколько часов возобновленного пути навстречу им донесся странный шорох. Из лесной чащи выскочили пять рыжих и пять черно-бурых лисиц, одновременно встав на задние лапы. Выглядело это так уморительно, что Элли не смогла сдержать улыбку. Хорошо что лисицы, склонившееся в поклоне перед высокопоставленными гостями, ее не заметили.
Важный черно-бурый лис, на шее которого красовалась золотая цепь с медальоном, вышел сразу на задних лапах и отвесил почтительный поклон Льву:
- Министр иностранных дел и Герольдмейстер королевского двора Долгохвост. Король Тонконюх XVI, которому сороки доложили о приближении вашей делегации, послал меня засвидетельствовать свое почтение августейшему собрату Смелому Льву и его благороднейшим спутникам.
- Ошибочка, - проворчал Лев. - Я больше не царь. Глава делегации вот он, - кивнул на Урфина, - правитель Голубой страны, который хочет возобновить торговлю между вашими народами.
- О, это поистине благая весть, - просиял министр Долгохвост, отвесив церемониальный поклон на сей раз Урфину, который воспринял его довольно и благосклонно, - и я тотчас поспешу обрадовать ею короля. Но что передать ему о юной леди, которую вы имеете честь везти на себе? Действительно ли это та, о ком он подумал?
- Совершенно верно. Это та самая Элли из Канзаса, о которой мы с Железным Дровосеком рассказывали ему в прошлый раз. Узнав, что король ею заинтересовался, она милостиво соблаговолила его посетить, - Лев невольно заразился жеманностью речи лисьего придворного.
- Сегодня день удивительных событий, достойный войти в историю! Я немедленно отправляюсь к королю и прошу вас принять в знак почтения свиту, соответствующую вашему достоинству, - Долгохвост указал на лисиц и исчез так же внезапно, как появился.
- Что за дурацкая манера - носить ошейник! - тихо, чтобы не услышали лисы, прошептал Лев Элли. - Я бы ни за что не согласился.
Примерно через полчаса лес поредел и расступился, и перед путниками раскинулась удивительная столица лисьего царства. Изрытые норами высокие холмы, по мнению дяди Чарли, очевидно искусственного происхождения, шли с двух сторон вдоль дороги, образуя настоящую городскую улицу. За холмами простирались сады тех самых кроличьих деревьев, увешанных кожистыми плодами, о которых, глотая слюни, рассказывали жевуны и Лев. Лисицы на задних лапах трудились в садах.
- Клянусь бухтами Куру-Кусу, - восклиицал Чарли, вертя головой, как мальчишка, - эта страна никогда не перетанет удивлять.
- Я в прошлый раз ничего не слышала ни о Лисограде, ни о Подземных рудокопах, - призналась Элли.
- То-то и оно. Сколько еще сюрпризов нас ждет?
А навстречу им двигалась настоящая королевская процессия, торжественностью не уступающей человеческим, в центре которой под роскошным балдахином выступали рыжий король Тонконюх Шестнадцатый и его царственная супруга черно-бурая Быстроножка.
Встреча, при всей официальности, оказалась вполне теплой и искренней, растрогавшей даже сурового Урфина. Король с благодарностью принял подарки жевунов, особенно обрадовавшись светящимся шарикам из Пещеры.
- Старые запасы почти разрядились, - сказал он. - Королевскиий дворец медленно погружается в сумерки.
Элли вспомнила, что в богатых домах жевунов стеклянные шары на верхушках крыш светятся по ночам, освещая местность запоздалому путнику и в то же время ненавязчиво демонстрируя статус хозяина. Видимо, туда закладываются такие же шарики.
Особенно нежной была встреча короля со старым знакомым, Львом. Тонконюх, конечно, знал о разгроме Бастиндой звериного войска, но то, что после него Смелого Льва свергли с престола, оказалось для него новостью.
- Грубый неблагодарный плебс! - возмущался он. - Не видящий дальше собственного сытого брюха и теплой норы. Идущий за демагогами и популистами. О, как мне это знакомо...
- Золотые слова мудрого государственного мужа, - с неподдельным восхищением подхватил Урфин, но Тонконюха почему-то смутила эта похвала и, задним числом, собственные слова. Тень пробежала по его лицу (не скажешь ведь "по королевской морде"?)
- Ваша светлость, уважаемая Фея Убивающего Домика, - обратился он к Элли, - я должен объяснить вам и вашим спутникам, почему хотел вас видеть. Или не хотел. Меня и сейчас разрывает противоречие. Маленьким лисенком я был похищен злой Гингемой из родительской норки и послан в подарок ее сестре Бастинде.
- Вы действительно близко видели Бастинду? - воскликнул Чарли.
- Видел ли я ее? Долгие годы я прожил в ее дворце живой игрушкой! Сто лет назад вернувшийся из изгнания в Большой мир последний законный король Балланагара Пастория поселил здесь всех лисиц Волшебной страны, поэтому для Фиолетовой страны я был редкой экзотикой.
- Извините, что я осмеливаюсь перебивать Ваше величество, - спохватился моряк, - но мы готовим против Бастинды новый поход, поэтому нам интересно узнать о ней как можно больше.
- Я на самом деле мало что могу рассказать, - печально ответил Тонконюх. - Она никогда не колдовала при мне, за тремя исключениями. На ней всегда работает заклинание "глаз-алмаз", благодаря которому она видит все происходящее в Фиолетовой стране. Поэтому пытаться бежать от нее бесполезно: беглец будет немедленно замечен и схвачен ее слугами - волками, воронами, черными пчелами...
- Жуткие твари, - поежился Лев, вспоминая свой опыт общения с ними.
- А Летучие обезьяны? - спросил Чарли. - После захвата ими Изумрудного города, а за десятилетия до того - разгрома войска Гудвина, все особенно боятся их.
- Не знаю. К их услугам она при мне не прибегала. А убежать мне удалось с помощью этой самой серебряной диадемы с рубинами, которую вы видите у меня на голове.
Лис коснулся звёздочки на переднем крае серебряного обруча… и исчез!
Гости изумленно переглянулись. Очаровательная Быстроножка с улыбкой наблюдала за их растерянностью, затем хитро подмигнула и исчезла следом. Через несколько секунд королевская чета вновь появилась, держась за передние лапы.
- Вот, - объяснил Тонконюх, - этот обруч может делать невидимым того, на ком надет, и все, к чему он в это время прикасается. Невидимку же не может обнаружить даже "глаз-алмаз". Это второе колдовство Бастинды, которое я видел и решил организовать побег с его помощью. Конечно, оставалась проблема проникнуть в сокровищницу, где он хранился, но тут мне помогло то, что Бастинда смертельно боится темноты. Кстати, она еще воды боится.
- О, так вот почему она не летает в Изумрудный город, когда идет дождь! - воскликнул Лев. - А мы думали, ее зонтик во время дождя не работает...
- Зонтиком она, кстати, тогда не пользовалась, он у нее валялся порванный... А обруч оказался не просто обручем-невидимкой, но очень мощным артефактом - Державной Диадемой. Он хранил меня в пути на родину, а здесь помог стать королем. Вот только в этом-то и проблема...
Тонконюх помолчал, в глазах его блеснули злые искорки.
- Как я уже говорил, нас поселил здесь король Пастория, очень сильный маг. Раньше рыжие и черно-бурые лисицы, соединяемые ныне династическими браками, враждовали между собой и охотились на разумных полевых мышей. Пастория научил нас жить по-новому, от него же королевские роды обоих племен кое-что знают о волшебных предметах.
- Волшебные вещи, - пришла ему на помощь Быстроножка, - в чужих руках, для которых не предназначены, могут принести много зла их незаконному владельцу и окружающим. Раньше наш лисий народ жил как большая семья. Старшие опекали младших, не господствуя над ними, но заботливо передавая опыт. Так правил Пастория в Изумрудной стране, так он научил наших предков.
- Но с появлением Державной Диадемы все незаметно начало меняться, - подхватил Тонконюх. - Аристократия теперь превозносится над простым народом и все откровенней его презирает. Требует себе все новых привилегий. Супруга шутит, что лет через десять захотят право охотиться, а кроличьи деревья оставят простонародью - но, как говорится, в каждой шутке лишь доля шутки. Самое страшное, что все это исходит от меня первого.
Он снова замолчал, подбирая слова.
- Снять проклятье волшебной вещи можно лишь передав ее законному владельцу. К счастью, третье колдовство Бастинды, которое я видел - это ее попытка заглянуть в будущее. Выходило так, что обруч должен перейти к девочке, которая унаследует серебрянные башмачки и позже лишит Бастинду власти, а может быть, и жизни. Колдунья очень ругалась вслух, говорила, что этой девочки "давно как бы нет, хотя есть" - но выходило так, что девочка из пророчества словно двоилась, и она не понимала, что это значит... Понимаете, ваша светлость, что я испытал, когда узнал, что вы унаследовали башмачки Гингемы, но уже покинули Волшебную страну?
- По-моему, вы ошбаетесь, - сказала Элли. - Я их не унаследовала - мне просто принес их Тотошка.
- Нет-нет! Ваш домик - крак! крак! - раздавил Гингему, поэтому башмачки перешли к вам по праву. Уж поверьте, я разбираюсь в таких вопросах. А что я на самом деле испытал, вы не понимаете, - заговорил он вдруг другим голосом. - Испытал я огромное облегчение, что не придется отдавать мое сокровище... Но вот вы явились, словно моя совесть, судить меня...
Он медленно снял обруч и протянул его Элли:
- Возьмите, ваша светлость. Он ваш по праву.
- Мой? - изумилась девочка.
- Ваш, - подтвердил Тонконюх, но когда пальцы Элли недоверчиво коснулись серебра, судорожно вцепился в него, - Мое с-с-с-с-сокровище! - в его глазах вспыхнули желтые огоньки и тут же погасли. - Нет, не мое. Я выдержал это испытание...
Быстроножка ласково посмотрела на супруга и, не стесняясь подданных, лизнула его в нос.
Обруч в руках Элли на глазах менял размер - вероятно, под ее голову. Девочка залюбовалась его красотой, тонкой работой и игрой рубинов. Какая-то деталь царапнула ее внимание, но она так и не поняла, какая именно.
Поняла уже поздно вечером.
Чарли взял с собой для ночлега знаменитое "всепревращальное полотнище" - двойную шелковую палатку, которая могла надуваться и служила им в дороге то крышей над головой, то плотом через водные преграды, то парусом сухопутного корабля в путыне, то мостом через пропасть в Круговетных горах. Однако Тонконюх XVI выделил им две просторные пещеры в своем дворце. Меньшую заняли Урфин с медведем, большую - Элли, Чарли и Лев.
И в обеих не спали.
- Скажи, Топотун, - задумчиво спрашивал Урфин, - сколько хвостов ты видел у короля Тонконюха, когда он отдавал обруч? Семь или девять?
- Один, повелитель, - отвечал медведь (на людях он теперь называл Урфина хозяином, но наедине, как прежде, повелителем).
- Странно. Неужели мне показалось?
Элли в соседней пещере волновало другое.
- Дядя Чарли, - показывала она моряку заветную звездочку обруча, - она тебе ничего не напоминает?
Рубин в центре звездочки был оправлен в необычную решетку. Круглый ободок перечеркивали две горизонтальные хорды друг над другом, соединенные между собой по диагонали. Получалась вписанная в круг буква Z.
- Думаешь?..
- Смотри!
Элли полезла в секретное отделение своего рюкзачка, где среди смены белья был спрятан неприметный сверток. Вернее, замаскированный под сверток хитрый тряпичный футляр с непрощупываемым содержимым, сшитый дядей Чарли. Достала из него серебряный башмачок с золотой пряжкой.
Один.
Золотая пряжка в форме бантика имела в самом центре малозаметное клеймо. Элли впервые разглядела его уже в Канзасе. Такой же "зет в круге", как на обруче.
- Ты права, покусай меня акула! Обруч-то и впрямь из одного комплекта с башмачками...
Отправлено: 02.07.19 23:54. Заголовок: Мне очень нравится! ..
Мне очень нравится! Хороший плотный текст, захватывающий сюжет. Интересная мысль про комплектность артефактов, отличные отсылки между частями канона, которые у Волкова как бы плавают в пустоте отдельно. Буду следить, мне интересно, что дальше.
Отправлено: 03.07.19 10:30. Заголовок: Капрал Бефар вы отли..
Капрал Бефар вы отлично развили тему потомков Нараньевцев я ещё вспомнил в ОБМ такие строчки
цитата:
Наконец показались невысокие холмы, в которых расположился Лисоград; они шли в два ряда по бокам широкой улицы. Легко было догадаться, что они искусственные, но кто их насыпал – лисицы ли в древние времена или кто иной, этого Тонконюх XVI объяснить не мог.
Вы упомянули в Фанфике, что холмы искусственные, а я предполагаю ещё, что это развалины древнего замка или города, может быть, как раз столицы Нараньи или замка одного из феодалов вроде Людоеда.
Первых своих капралов, Арума и Бефара, я, собственно, и назвал с намеком на Аранью и Бофаро, в честь возрождения героического милитарного прошлого Голубой страны, - заметил Урфин Джюс.
А имя третьего капрала - Ватис, похоже на имя Вагисса, так звали одного из сыновей Бофаро. Не в тему: Кстати, если в Фанфике будете упоминать Людоеда, у меня есть идея - у Людоеда же было какое-то имя, просто в книге оно не упоминается, поэтому придумайте, как же его по-настоящему звали
Отправлено: 05.07.19 16:19. Заголовок: Великий Ужас, которо..
Великий Ужас, которому имени нет
Вопреки карканьям Урфина, работа в их отсутствие кипела так, что продвинулась дальше, чем ожидалось. Вернувшуюся делегацию, щедро нагруженную, к неописуемому восторгу жевунов, кроличьими плодами, встречала собранная основа корпуса генералиссимуса, которую предстояло нарастить уже подготовленными балками. Даже без головы и ног она была выше Великана Чарли, не говоря уж о среднем жителе Волшебной страны.
- Это же сколько на него порошка уйдет? - вздохнул Урфин.
- Зато какая отдача, - утешил его Чарли. - Я тут в дороге подумал, что твоя палисандровая заготовка как раз пригодится для его головы. И еще кое-что...
Из глубокого кармана его куртки на свет вынырнул деревянный божок потрясающего уродства и свирепости. Злые раскосые глаза угрожающе глядели на мир, рот скалился огромными белыми клыками, низкий лоб рассекала глубокая морщина.
- Тилли-Вилли, - торжественно представил моряк Урфину страшилище. - Самый уродливый из многочисленных богов Куру-Кусу. Людоеды, провожая мою лодку в открытое море, любезно подарили мне его на прощание, чтобы хранил меня в пути.
- Как видишь. Не то, чтобы я слишком суеверный, но с тех пор всюду ношу с собой этот талисман. Хорош?
- Еще бы!
Злые лица, которые Урфин делал дуболомам, выглядели рядом с ним просто глупыми. Резчик, нецивилизованный дикарь, сумел воплотить в маленьком куске дерева потаенные глубины человеческого страха. Не в силах, оторвать от него глаз, Урфин, казалось, начинал понимать его секрет. У его игрушек и деревянных солдат жуткие рожи попросту отражали его собственное настроение, его отношение к недружественному миру. Потому и выходили такими автоматически, против воли.
Неизвестным же людоедским мастером двигала не злоба и не обида на жизнь. Как ни странно, его рукой водила большая любовь к своему ремеслу. А еще чувство и понимание дерева, доброе соперничество с ним - рассмотреть и высвободить в его структуре нужный потенциал, чтобы придать ему требуемый образ...
- Представляешь, - вернул его в реальность Чарли, - если на Бастинду двинется не просто пятиметровый гигант, а такой вот красавчик?
Урфин представил. И рассмеялся - так легко и весело, как не смеялся уже давно. Поразительно, но мастерство и любовь, с которым был сделан злобный языческий идол, что-то выпрямили в его душе. Ненадолго, как бывало не раз, чтобы вскоре уйти и развеяться, оставляя об этих радостных минутах лишь острую боль воспоминаний.
Но с другой стороны, это не повторялось уже очень давно. И вновь ощутить эту подзабытую радость и неизбежно сменяющую ее боль было скорее приятно.
- О да! Она завизжит громче свиньи, которую дергают за хвост...
- Сможешь повторить? - серьезно спросил его Чарли, глядя прямо в глаза. - В масштабе?
- Я?! - воскликнул Урфин.
Да, это был вызов.
Нет, не так.
Это. Был. ВЫЗОВ.
Сильный сам по себе. Многократно усиленный тем, что исходил от Чарли. От Чарли, который ненавязчиво и, вероятно, сам того не желая, раз за разом макал его носом в реальность, приземляя с вершин самомнения, с веры в то, что он чего-то достиг и добился в этой жизни.
Он, оказывается, никудышний военачальник и стратег. Плохой правитель. Осталось теперь убедиться, что и резчик так себе.
И даже злые лица, которые считал своей фишкой, ему по-настоящему не даются...
Нет, он сделает это!
С разных сторон приглядывался и примерялся Урфин к огромной палисандровой чурке, прежде чем решился приступить к работе.
И время исчезло для него.
С неохотой отрывался он на еду и сон - когда совсем уж выбивался из сил.
Тогда же устало и равнодушно фиксировал краем глаза происходящие вокруг перемены. Торс генералиссимуса, которого теперь все заранее называли Тилли-Вилли, не давая Урфину пути к отступлению, постепенно обрастал ребрами. Чарли в одиночку занимался порохом и почти не попадался на глаза. Элли и Нимми, кроме того, что трудились на кухне для всей команды, понемногу помогали всем, вечно неразлучной парой, за которой хвостиками носились Тотошка и кОзел.
Урфин запирался в сарае-мастерской и никому не показывал свою работу. Чем реальней и ближе казался успех, тем ревностней ее оберегал. На все расспросы отвечал лишь, что успеет ее закончить к намеченному сроку.
Он настолько увлекся, что не сразу понял, чего от него хотят, когда пришло время оживлять гренадеров. Место, где были закопаны запасы живительного порошка, хранилось в тайне даже от Топотуна. Раньше Урфин ни за что не засветил бы тайника, но за эти дни сумел многое понять о характере жевунов и гостей из-за гор. Они очень ценили доверие и никогда не решились бы его обмануть. Для него такая щепетильность оставалась странной, но на ней можно было сыграть. Он даже вручил Чарли и Элли по небольшой бутылочке порошка.
Чарли, надо сказать, к подарку отнесся скептически:
- Не факт, что он будет работать у кого-то, кроме тебя. Может быть, это как характер, который ты придаешь своим изделиям. В нем ведь тоже как бы твой труд.
Проверять, однако, не стал, а в качестве ответного жеста подарил ему рожок со свежеизготовленным порохом. Самую малость, чтобы не натворить бед ни случайно, ни с умыслом.
Но даже удивительный порошок, вполне конкурирующий с его собственным, ненадолго отвлек мысли Урина от работы. Так же равнодушно отнесся он к предложению придумать имена гренадерам. Ранее в его армии собственные имена носили только капралы. Для рядовых это было слишком большой честью, их называли по взводному цвету мундира и номерам от одного до десяти, нанесенным черной краской на груди и спине. Но для элитарного гренадерского взвода Чарли предложил дать имя каждому бойцу.
- Сами, без меня, - отмахнулся Урфин. - Меня ждет Тилли-Вилли.
Бывшую заготовку уже можно было смело так называть. Она практически обрела образ, который, по мнению Урфина, получился даже выразительнее и страшнее оригинала. Разноцветные узоры древесины продуманно гармонировали с придаваемой формой, подчёркивали злобный прищур и оскал. Оставалось довести до совершенства, аккуратно удалив остатки лишнего, а затем тщательно отполировать.
От работы все же отвлекла вернувшаяся с вестями из Изумрудного города Кагги-Карр.
Вести оказались не лучшими.
Ворона строго следовала полученным от Чарли инструкциям. Первым делом она, конечно, направилась к Дозорной башне, где на верхней площадке под черепичной крышей, огороженной лишь решеткой из вертикальных стальных прутьев, продолжал томиться в заточении Страшила и Железный Дровосек.
- Дровосек за месяцы моего отсутствия, - говорила птица, осторожно косясь на Нимми Эми и подбирая слова, - сильно заржавел и почти не двигается. Вороны Бастинды повредили ему корпус, поэтому ходить он не мог с самого начала. Связанные руки я ему освобождала, чтобы нарисовал вам письмо. Бастинда общается с ними через решетку, так что не боится его. Но теперь ветры и косые дожди сделали свое дело. Говорить может, но тихо.
- Наверное, так же, как тогда в лесу. Помнишь, Тотошка?
- Как не помнить! Я его еще укусить пытался...
- Страшила тоже говорит с трудом, почти не видит, лицо все выцвело. Жалуется, что гниет солома и булавки в мозгах ржавеют. Но как они радовались, увидев меня! А особенно когда узнали, что Элли уже в Голубой стране... Я старрая циничная ворона, но сама растрогалась, как птенец. Дядя Чарли, ваши инструкции я передала слово в слово. Они обещали, что ни единым намеком не дадут Бастинде заподозрить о происходящих переменах.
Проведав пленников, Кагги-Карр полетела в Изумрудный город. Тут-то и начались проблемы.
Ворона шныряла по городу, подслушивала разговоры с подоконников или порогов открытых дверей. Большинство горожан ненавидело Бастинду и ее пособников. Ежедневно видя торчащую над городской стеной Дозорную башню и различая на ее площадке фигурки Страшилы и Железного Дровосека, раз в несколько дней становясь свидетелями безуспешных уговоров колдуньи, зависающей в воздухе у решетки на волшебном зонтике и злобно что-то доказывающей, они проникались восхищением к героическим узникам. Сочувствовали и томящемуся в подвале башни Руфу Билану, которого Бастинда посещала следом.
- Они не знают, что меррзавец получил поделом! - туманно заметила Кагги-Карр. От Урфина, впрочем, не скрылось, что для Элли с дядей эти слова не был туманными.
Бастинда прекрасно понимала отношение к ней горожан. Потому Страшила и Билан, а затем и Дровосек находились в заключении не в городе, а на виду, с просматриваемыми со всех сторон подступами и под охраной башни волками. Потому над Изумрудным городом волшебница поставила сразу двух наместников. Кабр Гвин и Энкин Флед ненавидели, боялись и подсиживали друг друга. Каждый из них понимал, что может легко оказаться в немилости вслед за Руфом Биланом, и каждый был не прочь, чтобы вместо него оказался другой. Старуха же умело пользовалась принципом divide et impera, чтобы удерживать власть в Изумрудном городе.
Потолкавшись по городу, ворона убедилась, что почва для создания городского подполья вполне благоприятная и проблема лишь в отсутствии лидеров. Она не видела лучших кандидатур, чем бывший Страж Ворот Фарамант и Единственный Солдат Дин Гиор. Во время атаки Летучих Обезьян на город оба показали себя на высоте. Но силы, увы, были неравны, и оба с тех пор оставались в глубокой депрессии, виня себя за то, что не смогли защитить Изумрудный город.
Для начала Кагги-Карр, как и советовал Чарли, уговорила их пообщаться между собой, выслушать мнение друг друга о происходящем. Варясь в собственном соку, легко думать, что ты один. Теперь это уже не получалось. Особенно после того, как ворона честно, не приукрашивая, пересказала услышанные разговоры горожан и сокрушение о том, что эти двое, которым доверяют и за которыми бы пошли, бездействуют. Рассказала и о переживаниях Страшилы на башне - помнят ли о нем еще? Строго следуя наказам моряка, ни словом не обмолвилась о готовящемся наступлении, тем более, об Элли.
- Хотя страшно, стррашно хотелось...
В разгар споров на небосклоне показалось бесформенное черное пятно, быстро растущее и приближающееся к городу.
- Бастинда, - прошептал Фарамант.
Как ни странно, Кагги-Карр впервые наблюдала прилет злой волшебницы в Изумрудный город. С самого начала звериного похода она была с ним, временами навещая Страшилу на башне или летая в качестве связной с разными поручениями. Сразу же после его разгрома отправилась с письмом в Канзас.
Теперь прямо у нее на глазах на город спускалась, тормозя раскрытым зонтом и развевая верхними юбками, жуткая старуха в черном. Единственный ее глаз с ненавистью глядел на его черепичные крыши и башни, увенчанные изумрудами.
- Так дальше нельзя, - сказал Дин Гиор. - Надо что-то делать...
Появление Бастинды стало для него последней каплей, придавшей решительности. Для Фараманта тоже.
Изложив друзьям основы подпольной борьбы от Чарли Блека, ворона с чувством выполненного долга вновь отправилась по тенистым улочкам города, где этажи нависали друг над другом, почти смыкаясь крышами. Ей было интересно, как народ воспринимает визит волшебницы, что говорит, когда она в городе.
Увы, толком ничего услышать ей не удалось. Распахнутые целыми днями окна как по мановению волшебной палочки оказались закрытыми. За теми немногими, где не были опущены жалюзи или заперты ставни, мелькали такие хмурые лица, что все было понятно без слов.
Немного потолкавшись вымершими улицами, ворона вылетела на дворцовую площадь - и ахнула.
К опущенному мосту во дворец под конвоем вели со связанными руками Фараманта и Дина Гиора. Среди сопровождающих с двух сторон выступали Энкин Флед и Кабр Гвин собственными персонами, а замыкала шествие сама Бастинда, яростно размахивая зонтиком.
Ворону охватило отчаяние. В те секунды она даже не подумала, что Страж Ворот и Солдат после случившегося могут считать ее провокаторшей. Доброй Кагги-Карр было больно оттого, что она ничем не может им помочь. Чисто импульсивно, не задумываясь о возможных последствиях, она ринулась на старуху, огласив площадь боевым кличем:
- Бастинда - дррянь!
Широкополая шляпка Бастинды была сбита с головы отчаянной птицей. Ничего не понимая, волшебница уставилась на нее незрячим бельмом на правом глазу. Оба наместника наперебой, подсуетившись, метали в нее свои тяжелые башмаки, успешно увернувшись от которых, ворона спряталась под навес ближайшей крыши. Осторожно из-под него выглядывая, следила с затаенным дыханием, не достанет ли старуха свой знаменитый свисток. Хоть и говорят, что ворона вороне глаз не выклюет, но железноклювые монстры Бастинды - не совсем вороны. И вообще не совсем живые существа.
Однако Бастинда, обозрев окрестности, пришла к выводу, что опасность миновала. Наместники подобрали разбросанные башмаки, и скорбная процессия продолжила движение. Когда она скрылась во дворе замка, Кагги-Карр поспешила покинуть город.
Устроившись на ближней ферме с видом на Дозорную башню, она дождалась, пока колдунья, паря на зонтике, пообщается с узниками через решетку, заглянет в подвал к Билану и отправится назад в Фиолетовую страну. Слетав к Страшиле с Дровосеком и узнав от них, что Бастинда вела себя как обычно, ворона осмелилась вернуться в Изумрудный город.
На этот раз она направилась прямиком к повару Балуолю, который поведал, что Фараманта и Дина Гиора заперли в подвале на заднем дворе, и к их окну есть ход из его каморки. Кагги-Карр немедленно заглянула к новым узникам. Те, оказывается, не заподозрили ее в предательстве, однако снова впали в депрессию, убедившись в абсолютный прозорливости Бастинды, которая моментально раскрыла их заговор. Появление невредимой после дерзкого нападения вороны слегка их взбодрило и вернуло веру в то, что борьба может оказаться не бессмысленной.
- Вот так. Я прровалила миссию, - кляла себя Кагги-Карр.
- Ты не виновата, - печально возразил моряк. - Это я, старая копченая селедка, поспешил тебя отправить, не разузнав как следует о противнике. А ведь Лев говорил, что королю Тонконюху что-то известно про Бастинду. Но не хотелось лишний день терять. Теперь-то мы знаем о заклинании "глаз-алмаз"...
- Что это такое? - удивилась ворона.
- Единственный глаз Бастинды способен фокусироваться на разных объектах. В Фиолетовой стране она может наблюдать или ее границы, или закутки дворца, но не то и другое одновременно. При этом смена фокуса тоже занимает время, около часа. Тонконюх этим воспользовался для того, чтобы выкрасть из дворцовой сокровищницы серебряный обруч. Теперь же, посещая Изумрудный город на короткое время, которое может себе позволить по Договору фей, колдунья пытается пронзать его перенастроенным взглядом, чтобы найти серебряный башмачок. Первый час после ее прилета безопасен, но потом следует вести себя осторожно, пока она не покинет город. Мы узнали об этом слишком поздно и не смогли предупредить. Фарамант и Дин Гиор чем-то себя выдали, что вызвало ее подозрения. Если кого винить в случившемся, то только меня.
Урфина в словах Чарли что-то зацепило, показалось странным. Какое-то слово, вернее, то, как оно прозвучало. Но когда он вернулся к долгожданной, уже близкой к завершению, работе над Тилли-Вилли, мысль об этой странности напрочь вылетела у него из головы.
Работа заняла в целом десять дней - меньше, чем он рассчитывал. Туловище генералиссимуса к тому времени, впрочем, тоже было закончено и поставлено на ноги. Даже безголовое, оно поражало размерами, поднимаясь почти вровень с крышей дома, пусть и приземистого по сравнению с традиционными домами жевунов.
Но голова моментально затмила весь предыдущий эффект. Даже Ку Клип, который единственный уже видел ее вчерне, делая замеры для шлема, и которого вообще трудно чем-то удивить, равно как и испугать, стоял проглотив язык.
Урфин не скопировал слепо миниатюрного божка Тилли-Вилли, но, отталкиваясь от его вида, нашел подходящее решение для подобной выразительности в огромном размере. И в чем-то даже превзошел оригинал. А боевая раскраска палисандровых узоров усиливала его злобу.
Он был страшен и безобразен. Но от него не хотелось презрительно отворачиваться, как от дуболомов.
Он завораживал.
Это был восхитительный ужас и прекрасное уродство.
- Тысяча морских дьяволов, - бормотал Чарли. - Ты превзошел себя, приятель! Не ожидал...
Впрочем, он тут же предложил усовершенствовать "красавчика", раскрасив клыки и ободки глаз фосфоресцентной краской, которая, разумеется, нашлась в его неисчерпаемом рюкзаке.
Сложной системой блоков голова, уже с краской и в шлеме с шипастым гребнем, была торжественно водружена на плечи и надежно закреплена.
Оставалась очередь за порошком.
В корпусе генералиссимуса было предусмотрительно оставлено несколько временно не обитых железом "окон". Через них Урфин Джюс сыпал живительный порошок, который, слегка шипя и дымясь, всасывался деревянными балками. Горсть за горстью исчезал волшебный эликсир в бронированном чреве великана, прежде чем оно начало слабо шевелиться, а Урфин смог перейти к голове.
Только после третьей горсти порошка, рассыпанного по лицу, оно ожило, еще сильнее нахмурив морщину на лбу и оскалив клыки, и сам Тилли-Вилли пришел в движение, едва не опрокинув стремянку с Урфином:
- Ох, и тяжело я просыпался... Здравствуй, папа!
- Это я, что ли, "папа"? - растерянно переспросил Урфин. Боковым зрением он видел, как трясутся от безуспешно сдерживаемого хохота плечи Нимми Эми, как сквозь ладони, которыми она закрыла лицо, все равно просвечивает ехидная улыбка.
Обитое железом чудовище искренне удивилось:
- А разве нет? Ведь это ты меня сделал?
- Ну да, я. В основном, - пришлось признать Урфину. Великан успокоился.
- Значит, я должен тебя слушаться, а ты будешь обо мне заботиться?
- Именно так, - подтвердил Урфин Джюс, не имевший ничего против такого расклада.
Прежние его творения оживали совсем иначе. Гадкий клоун первым делом укусил за палец, и лишь когда Урфину удалось его отдоминировать, неохотно признал Повелителем. Солдаты беспросветно тупили. Капралы послушно повторяли то, чему он их учил. Вертлявые агенты, чей характер определяли приспособленные под руки корневища, иногда вели себя непредсказуемо.
Но Тилли-Вилли, которому он посвятил столько времени и стараний, вел себя как ребенок. Подросток по характеру, младенец по жизненному опыту. Видимо, "вложить душу" в Волшебной стране - не просто метафора.
Пятиметровый мальчишка между тем растерянно бегал зверским взглядом раскосых глаз по двору и по оторопевшим до сих пор лицам окружающих.
- Зачем нам мама, сынок? Обойдемся без нее. Пойдем, я научу тебя играть в солдатики. Ты же хочешь наказать плохую тетю Бастинду? Она почти такая же вредная, как тетя Нимми.
Конечно, Урфин отчасти иронизировал, платил насмешливой Нимми ее же монетой. С другой стороны, это ведь действительно его детище, которым он вполне заслуженно гордится. Особенно гордится тем, что его успех не надо никому доказывать, что он очевиден и всеми признан.
И еще, Пакир подери, когда тебя кто-то называет папой - это, оказывается, реально приятно...
Импровизированный кран, которым поднимали голову Тилли-Вилли, сейчас монтировался в другом месте, где рост и сила мальчишки-генералиссимуса пришлись бы как нельзя кстати.
Это была последняя существенная корректива, внесенная Чарли Блеком в план военной операции. После поездки в Лисоград он рассчитывал, что и в поход на Изумрудный город Урфин отправится верхом на медведе, они с Элли вдвоем на кОзеле, а для ночлега будет служить, как прежде, всепревращальное полотнище. Ноги кОзела, правда, стоило набить подковами, что Ку Клип давно сделал, и деревянный конек не уставал демонстрировать всем обновку, особенно Топотуну, с которым у него сложились непростые взаимоотношения с тех еще пор, когда медведь гонял его, слепого и безголового, со двора.
Все грузы, по первоначальной задумке, дуболомы должны были нести на себе. Но к концу приготовлений оказалось, что грузов как-то слишком много. Одни только корпуса гранат занимали огромный ящик. И моряк решил приспособить под это дело фургон, занесенный ураганом Гингемы.
- Я сам его делал для сестры и зятя, когда они готовились к переезду в Канзас. Он безотказно служил им в пути, а затем пережил немало ураганов, включая тот, последний. Лучшего обоза не сыскать - а еще он послужит нам штабом.
Жевунские стельмахи уже изготовили две колесные пары, на которые оставалось поставить Убивающий домик, а также упряжку для кОзела и Топотуна. Никто не представлял, как они, постоянно грызущиеся между собой, уживутся там вдвоем, но Чарли был невозмутим.
- У меня большой и успешный опыт работы с личным составом, - говорил он, попыхивая трубкой.
С помощью Тилли-Вилли фургон с полустертой, смытой дождями, но еще различимой надписью на двери "Меня нет дома" был поднят быстро и легко. Урфин со страхом ожидал увидеть под ним останки Гингемы. Но взглядам предстали только разлезшиеся лохмотья платья волшебницы и пряди седых волос. Остальное давно истлело в прах - настолько ветхой была старуха.
В домике все оставалось так же, как в тот день, когда Элли покинула его, отправившись с Тотошкой по дороге из желтого кирпича. Даже печка и вся скудная мебель не сдвинулись с мест - так аккуратно поставили его на колеса. С ностальгией (незнакомое ей слово, но знакомое с прошлого года чувство) девочка рассматривала до боли знакомую с младенчества обстановку. Конечно, надо было все тщательно вымести и перемыть, что она тут же и затеяла по собственной инициативе.
- А ведь теперь мы сможем взять больше людей, - сказал Чарли кузнецу. - Не хочешь присоединиться?
Из всех жевунов Ку Клип казался наиболее подходящим для участия в походе.
- Нет, - твердо ответил тот. - Я уже думал. Если даже Ник действительно нуждается в серьезном ремонте, в поле его не провести. А еще от меня что за толк? Вояка я никакой. И без работы долго не смогу.
- А можно мне с вами? - спросила вдруг Нимми Эми, умоляюще глядя в глаза моряку.
- Что?! - воскликнул Урфин.
Девушка тут же метнула в его сторону взгляд своих огромных глаз, переведенный в режим дракона:
- Это как-то противоречит нашему договору?
- Нет, но...
- Я обещала тебе, что расстанусь с Ником, и я с ним расстанусь. Хотя бы потому, что я его недостойна. Я с самого начала должна была отправиться с ним на войну, не поддаваясь никаким его уговорам, зубами вцепиться в железо, если бы он стал меня гнать. И если бы я его действительно любила, то так бы и сделала. Но если не сделала этого тогда, сделаю хотя бы сейчас. И вы тоже меня не остановите, вот.
Она оттараторила это Чарли и снова с вызовом уставилась на Урфина.
А тот молчал.
Только сейчас он начал осознавать, что завтра-послезавтра покинет Голубую страну. И расстаться с Нимми Эми для него было бы более печальной перспективой, чем продолжать находиться рядом и слушать ее подначки в свой адрес.
И не в том даже дело, что она не останется здесь с кузнецом. И что он сможет продолжать борьбу за нее. Просто без нее мир для Урфина Джюса еще более пуст и мрачен. И в конце концов, даже если она все-таки сойдется со своим Ником, с этой жестянкой, извращенка...
Стоп!
Последняя мысль явно была перебором и не на шутку испугала Урфина.
Ладно, ему эти дни было хорошо находиться в кругу жевунов и гостей из-за гор, легко и радостно оттого, что его принимали как своего без всяких оговорок. Ладно, он принял этот дурацкий челлендж с Тилли-Вилли. Ладно, к самой этой пятиметровой орясине с интеллектом младенца относится теперь с непонятной и непривычной, никогда ранее не испытываемой теплотой.
Но уступить Нимми Эми сопернику... да что там - вообще уступить что-то кому-то без всякой выгоды для себя... Нет, такое было не в его характере.
Что с ним?
Похоже, его просто заколдовали!
Не сказав никому ни слова, Урфин резко развернулся и быстрыми шагами направился в чащу леса.
Где искать того, кто может ему помочь не потерять себя окончательно, он уже знал.
Меня только немного смущает, что Кагги-Карр "толкалась" по улицам, но это мелочь.
Да, слово неудачное, конечно. Имелась в виду теснота улочек и то, что ворона перелетала на балконы и карнизы по разные стороны в поисках открытых окон. Есть еще досадные языковые ляпы, но тут уже, как сказал бы Урфин, наждаком пройтись, и не раз...
Отправлено: 07.07.19 01:35. Заголовок: По дороге, на которо..
По дороге, на которой нет следа
Урфин Джюс стоял перед дубом с глубоким темным дуплом.
- Гуам!
Молчание.
- Гуамоко!
Молчание.
- Гуамоко и ни слогом больше, подушка с перьями, - сказал Урфин и, развернувшись, зашагал прочь. Спасибо Чарли - он на практике показал, как следует вести себя с существами, понимающими лишь силу. А здесь они с филином вполне пара сапог.
Услышав за спиной шорох крыльев, не обернулся и не замедлил шаг. И даже когда филин сдался и сел ему на плечо, не повернул к нему головы.
Тот, однако, тоже был не лыком шит и отступать не собирался.
- Гуамоко так Гуамоко. Чего хотел-то?
- Просто посмотреть, как живут предатели, - ответил Урфин.
Филин ничуть не смутился:
- Ты о чем? Гости из-за гор хотели с тобой просто поговорить, не так ли? Я не стал вам мешать. А вот до чего вы договорились - вопрос другой...
Хитрой птице все-таки удалось вывернуть ситуацию так, что оправдываться приходилось Урфину.
- До чего, до чего... Сам, что ли, не знаешь? Мы отправляемся войной на Бастинду, о которой я давно мечтаю, но без союзников только и оставалось мечтать.
Гуамоко внимательно уставился на него круглыми немигающими глазами:
- Ты в самом деле собираешься свергнуть Бастинду? Это были не пустые популистские обещания для жевунов?
- Не знаю, что такое "популистские", хотя недавно где-то слышал это слово. Но с тем, что Бастинда захватила Изумрудный город и претендует на серебряные башмачки, я мириться никогда не собирался. По какому праву?
- Да в общем-то, ни по какому, - согласился филин. - По праву сильного.
- Вот мы и проверим, есть ли у нее это право.
- Звучит красиво. Но меня настораживает слово "мы". Ты уже считаешь себя одной командой с доброй феечкой, уничтожившей Гингему, и ее дядей, по слухам тоже могучим добрым чародеем?
- Девчонка клянется, что не фея ни разу...
- Угу!
- Нет, серьезно. Они говорят, в Большом мире вообще нет волшебства.
- Угу. Гингема это говорила еще четыреста лет назад. Дескать, они последние. Вот только всего сто лет назад в Волшебную страну вернулся Пастория, научившись магии за ее пределами. И всего двадцать пять лет назад прилетел Гудвин...
- Ты не поверишь - они утверждают, что Гудвин тоже не волшебник.
- Угу! А еще у нее нет серебряного обруча Бастинды?
- Обруч есть. Лисий король Тонконюх его при мне ей вручил. У него еще было в этот момент семь хвостов, но этого кроме меня никто не заметил.
- Меня терзают смутные сомнения, - иронично прогудел филин. - У Гингемы - башмачки, у Бастинды - обруч... Которые они поделили между собой после... неважно, после чего для сохранения Паритета. Но нет, не фея. Волшебные вещи ведь так просто идут в руки к разным лохушкам, это самое обычное дело в Волшебной стране...
- Башмачков у нее уже нет, - напомнил Урфин. - Сама отдала их Гудвину, а тот Страшиле. Который их не удержал.
- Угу! А теперь собирается их вернуть?
- Она-то, может быть, и собирается. Да я не собираюсь их ей отдавать.
- О! - Гуамоко наставительно поднял крыло. - Это мне уже нравится. А какие еще условия вашего союзничества?
- Сам же наверняка знаешь, - буркнул Урфин сердито.
- Может быть, и знаю. Но хочу услышать от тебя.
- Чтобы Нимми Эми рассталась с Железным Дровосеком.
- Зачем тебе это? Хочешь завоевать ее любофф?
Слово "любовь" прозвучало у филина с таким презрением, что признаться в пусть и частичной правоте его предположения Урфин просто не мог.
- Нет. Просто не хочу, чтобы она была счастлива.
Вздорная птица снова вылупила на него блюдца глаз.
- Что ж, тогда я, пожалуй, соглашусь отправиться с вами...
- Чего? - возмутился Урфин. - "Соглашусь"? Разве я что-то успел тебе предложить, бурдюк ты с мышатиной?
- Но ты ведь за этим ко мне пришел? - невинно уточнил нахал.
- За этим, в общем-то, - вздохнул Урфин, окончательно сдавая позиции. А Гуамоко тут же поспешил закрепиться на занятых рубежах:
- Но имей в виду: я в любой момент могу тебя покинуть, если ты начнешь вести себя вне характера.
- Что это значит?
- Это такой колдовской термин, - начал филин, и Урфин сразу поскучнел: такая присказка обычно означала, что Гуам сам толком не знает того, о чем с умным видом пытается вещать, - означающий поведение, несовместимое с кодексом волшебства данного типа, злым или добрым. Иными словами, если ты начнешь делать то, что нам, фамильярам злых волшебниц, не по понятиям...
- Ты не фамильяр! - рассвирепел Урфин не на шутку. - Ты один из охранников Гингеминой пещеры, самый ленивый, который ради того, чтобы не охотиться самому на птиц и мышей, готов даже присоединиться к доброй фее...
- Ну, не заводись, - примирительно сказал Гуамоко. - Ты ведь сам говоришь, что она не фея.
- Но ты же так не считаешь. А вот скажи, - Урфин все-таки решился спросить о том, что его беспокоило, - если Элли все-таки фея, не может статься так, что они меня заколдовали? И потому-то я так себя веду... как это ты говорил... "вне характера"?
Филин глухо захохотал:
- Колдовство? Ну, нет. Не надо оправдывать колдовством собственные глупости!
Появление Гуамоко ни у кого не вызвало вопросов. Ни у кого, кроме Топотуна.
- Да, - ответил Урфин Джюс тоном, ясно дающим понять, что новых вопросов на эту тему он не потерпит, да и этот был лишним.
На следующий день все было готово к походу.
Во-первых, Ку Клип закончил гигантскую саблю для генералиссимуса Тилли-Вилли. Пятиметровый мальчишка с восторгом рассматривал новую игрушку, которая ярко горела на солнце, и папе Урфину приходилось напоминать, что ее не стоит лишний раз вынимать без дела из ножен, а тем более, размахивать, когда рядом люди.
Во-вторых, прилетела Кагги-Карр с новостями от Льва. Через день после возвращения из Лисограда, тот, получив от Чарли свою порцию инструкций, вернулся в свой лес, где начал собирать не очень многочисленных сторонников. Как и ворона в Изумрудном городе, ни словом не упоминал о готовящейся поддержке - однако в последние дни слухи начали доноситься и помимо него.
- Плохо, - заметил Чарли. - Эдак они и до Изумрудного города намного раньше нас докатятся.
Как бы там ни было, Лев оказался успешней ее самой и сформировал ядро единомышленников, потенциально готовых к реваншу.
Пора было отправляться в путь. Один взвод дуболомов был оставлен в Голубой стране для ее защиты. Урфин предложил зеленый - чтобы не давал жевунам забыть о начавшемся походе на Изумрудный город. Или, как подозревала Нимми Эми, о нем самом: после посещения в юности Изумрудного города Урфин под огромным впечатлением от него носил зеленые ботфорты и кафтан. Бывшие агенты, ныне разведчики были посланы вперед проверять дорогу.
Желтый и голубой взводы, самые старшие и опытные, составляли авангард колонны. За ними катился фургон, который тянули в упряжке кОзел с восседающим на нем Чарли Блеком и Топотун, а сзади толкал генералиссимус Тилли-Вилли. За главнокомандующим выступали гренадеры, достающие ему лишь до пояса, но высоко торчащие над тремя оставшимися взводами - оранжевыми порохоботами, чьей специальной задачей было набивать гранаты для гренадеров, фиолетовым хозвзводом и красным взводом тыловой защиты.
Из-за красивых голубых изгородей по обеим сторонам дороги, вымощенной желтым кирпичом, грозное войско провожали толпы жевунов, махая ему вслед голубыми платочками. Шутка ли - сам Убивающий домик отправился на войну с Бастиндой. У злой волшебницы просто нет шансов!
Кроме Элли, машущей в окно в ответ жевунам, и верного Тотошки у ее ног, в Убивающем домике ехали Урфин Джюс с филином, Нимми Эми и Прем Кокус. Последний, впрочем, только до своей фермы, где войско сделало первую остановку, загрузив фургон заготовленным провиантом - сушеным и копченым мясом, засахаренными фруктами, бочонками с лимонадом.
Старик, конечно же, не мог напоследок не пригласить их к столу в кругу своей большой семьи и работников, а они не могли отказаться. Урфин, правда, пытался, но ему не дали. Так и сидел вместе со всеми меж двух огней - радушным жевунским гостеприимством и недовольным ворчанием филина.
Возле поля, где Элли сняла с шеста Страшилу, колонна сбавила ход. Две недели назад Элли здесь уже останавливалась, даже дважды - сперва показывая это место Нимми и кОзелу, а на обратном пути Льву. Тогда и обратила внимание, что поле сильно страдает от птичьих налетов. Решив, что фермер, сделавший Страшилу, не заслуживает такой участи, она попросила дядю в свободное время соорудить ему пугало вроде того, которое он поставил им в Канзасе. От ветра оно махало рукам и ногами, дико завывая. Мама, правда, через пару дней ультимативно потребовала голос отключить. Но поскольку это поле находилось далеко от человеческого жилья, Чарли, наоборот, ограничился только голосовой частью:
- Это Волшебная страна, здесь чучела порой оживают. Тем более, движущиеся. Представь, если пойдет такое пугать детей!
Теперь поле встречало их диким воем, реально отпугивающим птиц, даже разумных - инстинкты, знаете ли...
- Вы с дядей - стррашные люди, - обиженно говорила Кагги-Карр, сменившая в фургоне Према Кокуса. - А если теперь все фермеры начнут делать такое?
- А вот не надо воровать урожай, - назидательно заметила Элли как истинный фермерский ребенок.
- Между пррочим, в Изумррудной стране фермеры оставляют полоски у дороги для путников и птиц. Еще Пасторрия установил такой закон, и его до сих пор соблюдают как добрый обычай.
- Кто такой Пастория? - поинтересовалась у нее Элли. - В прошлый раз я не слышала этого имени, но его постоянно упоминал Тонконюх.
- Среди жевунов о нем почти не знают. Он прравил Изумрудной страной до Гудвина.
- А я думала, это Гудвин построил Изумрудный город, - удивилась девочка.
- Горрод - Гудвин, - кивнула ворона. - До него Изумрудная страна была похожа на Голубую. А Пастория был как Прем Кокус.
- Были раньше города империи Балланагар и здесь, и там, - мрачно заметил Урфин. - Просто селюкам оно ничего не нужно. Но в Изумрудном городе хранятся кое-какие летописи старых времен - так, по крайней мере, говорил мне Дин Гиор. Он даже изучил из них строевые приемы с оружием, которые показывал на дворцовом празднике. А теперь я обучил им дуболомов. Надо не забыть его поблагодарить, когда освободим.
За спиной зашевелился филин, проворчав что-то вроде "вне характера"...
Урфину, впрочем, вскоре стало тесно в одном фургоне с тремя болтливыми женщинами. Пусть одна из них маленькая, а вторая ворона, зато третья - целая Нимми Эми. В крыше был люк, через который он вылез наверх вместе с филином. Лежать на прочной плоской крыше было удобно, а от солнца Урфин решил попросить у моряка на ближайшем привале всепревращальное полотнище для навеса. Впрочем, солнце уже клонилось к западу, а затем и вовсе начался лес, густые ветви которого образовывали зеленую крышу высоко над головой.
Тилли-Вилли, чья макушка в грозном шлеме возвышалась над крышей фургона, был несказанно рад папиному появлению и забрасывал его бесконечными вопросами:
- Отчего шелестят деревья?
- Почему филин постоянно спит, а я после первого пробуждения еще ни разу?
- Кто построил дорогу из желтого кирпича, и почему он желтый?
Урфина вопросы не утомляли - напротив, он радовался, что генералиссимус развивает свой интеллект, и не уставал обстоятельно на них отвечать.
Одно было плохо - голоса снизу доносились вполне отчетливо, а его формальное отсутствие в фургоне позволяло собеседницам невозбранно склонять его имя.
- Не то, чтобы он очень плохой человек, - говорила Нимми. - Он никогда не пытался, пользуясь своим положением, меня к чему-то принудить - если понимаешь, о чем я. Но как начнет рассказывать о том, какой Ник плохой, как оставил меня одну, - девушку даже затрясло на этих словах от одних воспоминаний.
А на крыше затрясло Урфина.
- Послушайте, - прокричал он в люк, - у вас тем других нет? Расскажи лучше об интимных подробностях вашей с ним жизни. Я тоже с интересом послушаю. Гудвин ему только сердце вставил или как?
Элли сердито фыркнула и уставилась в окно, чувствуя, как краснеют уши. А у Тилли-Вилли тут же созрел новый вопрос:
- Что такое интимные подробности?
- Ты, главное, больше расспрашивай папу, - рассмеялась Нимми, - он тебя научит хорошему...
- Ты злая, - насупился генералиссимус, - вечно дразнишь папу. Я тебя не люблю.
- Это очень печально, малыш, но что поделать? Насильно мил не будешь. Это только твой папа думает, что можно заставить себя полюбить...
- Так, сына, мне кажется, наше войско приуныло, - заметил Урфин. - Не пора ли ему распеться?
- Песню запе-Вай! - рявкнул Тилли-Вилли, и половина птиц в округе испуганно взмыла ввысь, а вторую следом снесло с деревьев звуковой волной от нового марша дуболомов на слова героической Кагги-Карр:
- Жизнь медведя тяжела! - подхватывал в рифму кОзел, косясь на Топотуна, а тот бухтел ему в ответ что-то совсем не в рифму и не в такт.
Улучшившееся настроение Урфина снова испортила выглянувшая справа от дороги полуразваленная хижина Железного Дровосека и то внимание, которое она привлекла в фургоне. Элли думала, что новый дом должен быть тоже где-то рядом, но как объяснила Нимми, Ник срубил его дальше вглубь леса, где деревья погуще. Она показала также, в какой стороне Дровосек простоял год, застигнутый ливнем, прежде чем Элли его спасла. Сама девочка, конечно, не нашла бы, где это место.
- Я только одного не пойму, - сказала Элли задумчиво. - Он год стоял и стонал. Неужели никто не слышал? Птицы какие-нибудь...
- Ну, птицы, - неохотно ответила Кагги-Карр. - Во-первых, не все птицы в Волшебной стране разумны. А во-вторых, как ты слышала от Льва, животные не любят вмешиваться в дела людей.
- А белка, которая видела, как меня поймал Людоед?
- Это другое. Она видела, твои спутники тебя ищут, как не рассказать. А здесь... Он ведь, - ворона осторожно покосилась на Нимми, - и на человека-то не особо похож. Стоит что-то железное и стонет. Кто знает, может быть так и надо...
Новый дом Железного Дровосека и Нимми Эми показался только спустя час. В густом лесу уже смеркалось, и Чарли принял категорическое решение пришвартоваться на ночлег:
- Всегда лучше заночевать на берегу, на твёрдой земле, коль выпадает такая возможность.
- А ещё у нас осталось много утвари и инструментов - вдруг что пригодится? - добавила Нимми.
Мнением Урфина, как обычно, никто не поинтересовался. Между тем, дом удачливого соперника дразнил его не только самим фактом присутствия на пути, но и внешним видом.
В отличие от круглых каркасных мазанок жевунов, он представлял собой такой же четырехугольный сруб, как и его собственный дом - но не из принципа, чтобы отличаться, а потому что в лесу дерево - естественный доступный материал. На этом сходство и заканчивалось. Если усадьба Урфина Джюса была вытянутой и приземистой, не без умысла напоминая жевунам домовины, в которых они хоронили покойников, с низкой крышей, увенчанной чучелом орла, то квадратный в плане дом Дровосека, над которым возносилась пирамидальная крыша, издали по очертаниям выглядел совсем как жевунская хатка. Не хватало только широкого круглого навеса, дающего столь необходимую в жарком климате Голубой страны, но не нужную в густом лесу тень вокруг всего дома. Впрочем, и тут просматривалась то ли случайная, то ли задуманная параллель: обитая жестью пирамида с выходящей из вершины круглой железной трубой напоминала воронку, которую Дровосек носил вместо головного убора, подобно тому, как крыши традиционных домов жевунов были похожи на их широкополые шляпы.
К трубе шел дымоход от каменного очага, занимавшего дальний от входа угол дома. Он служил как для приготовления пищи, так и для отопления во время нередких в лесу холодных ночей, дождей и бурь. У стены возле очага находилась лежанка для Нимми, у входа - для Дровосека, не чувствующего холода и не нуждающегося в сне. Впрочем, ничего этого Урфин не увидел, потому что наотрез отказался заходить в дом. Оно и к лучшему: ширина добротных лежанок, на которых после ужина у камина с удобством разместились вдвоём Нимми и Элли, а у входа - дядя Чарли с его ростом, несомненно подвигла бы его на очередные пошлые комментарии. Возможно, как столяр он бы не преминул также пройтись по грубости мебели, срубленной знаменитым топором Железного Дровосека с минимальной последующей обработкой. Вот только странное дело: несмотря на грубость и бедность, всё дышало таким уютом, что покидать этот домик совсем не хотелось.
Как наверняка не хотелось и Дровосеку, бросившемуся по зову шелкового сердца спасать друга.
- Вот тут, Элли, я и лежала с горячкой, когда пришли дуболомы... Знаешь, мне так стыдно перед Ником. Я оказалась совсем не приспособлена к самостоятельной жизни в лесу.
- Он вообще-то и сам мог бы об этом подумать...
- Ты говоришь совсем как Урфин, - неприязненно ответила Нимми. - Не надо так, пожалуйста. Куда бы я пошла? К тетке? Других родственников у меня нет. А старый дом родителей Ника давно развалился. Ломиться в каждый дом: не нужна ли вам работница за еду? Другое дело, что я должна была настоять отправиться вместе с ним в поход. Но он и слушать об этом не хотел, а у нас, жевунов, принято, чтобы жены слушались мужей.
- У нас в Соединенных Штатах, в общем-то, тоже, - призналась Элли. - Но часто мужчины такие дураки, что слушаться их никак не возможно.
- Вот-вот. Я делаю сейчас то, что должна была сделать сразу и вместе с ним. А вместо этого - три месяца кошмара в доме Урфина, где редкий день, когда он не затягивал о том, какой плохой Ник, был настоящим праздником...
- Нимми, извини, конечно, но что-то мне не верится, будто ты это молча слушала...
- Нет. И сейчас не молчу, и тогда не молчала. Но тогда он именно этого и добивался, упивался моими слезами и своей властью надо мной. А сейчас...
- А сейчас, - осторожно перебила Элли, - кажется, будто ты хочешь отыграться за все эти дни. Но зачем? Ведь мы, как говорит дядя Чарли, одна команда, и наше общее дело стоит того, чтобы ради его успеха на время забыть о личном...
- Ну, знаешь! - вспыхнула Нимми. - Это я, что ли, теперь завожу разговоры о Нике? Или все-таки он продолжает, а?
- Но ты их поддерживаешь. Хотя сама понимаешь, что он именно этого и добивается.
- А буду молчать - решит, что я с ним согласна или мне нечего возразить. Понимаю, что вас с дядей это не касается, но я не собираюсь с ним сюсюкать. Ночевать он, видите ли, в фургоне остался. Ему, трепетной кисоньке, больно заходить в дом, где мы с Ником так недолго были счастливы! А мне, значит, не больно? Снова переживать здесь эти дни, зная, что они никогда больше не вернутся, потому что я это сама, добровольно пообещала Урфину...
- Ну, он тебя ревнует, - неуверенно сказала Элли. Ох уж это "взрослое" слово, которое на самом деле ничего не объясняет...
- Изумительная логика! - рассмеялась Нимми. - Вот скажи, почему я тогда не ревную Ника к тебе?
Вопрос настолько ошеломил Элли своей нелепостью, что подходящий ответ нашелся не сразу. Не напоминать же Нимми, что, хотя они одного роста, ей всего девять лет, и всерьез ревновать к ней Дровосека - значит, представлять его каким-то чудовищем хуже Людоеда? Элли уже привыкла, что жевунам трудно воспринимать Фею Убивающего домика как ребенка - даже Нимми и даже сейчас, когда они лежат, укрывшись одной дерюжкой.
- Наверное, потому, что ты его любишь и доверяешь ему, - сказала девочка. - И еще потому, что ему сейчас очень плохо.
- Вот, - удовлетворенно кивнула Нимми, - ты это понимаешь. А Урфин - нет.
- Просто его никто никогда не любил.
- Могу посочувствовать. Но не хочу. Он для начала сам пробовал кого-то полюбить?
- Пробовал. Тебя, - тихо сказала Элли.
Нимми снова расхохоталась - на этот раз искренне и звонко, совсем по-детски:
- Ну, если это любовь... Своеобразная такая. Нет, попытка явно не удалась.
- Девчонки, а ну цыц, бушприт вам к рулю! - не выдержал Чарли. - Рано вставать, а вы тут развели кальмар знает что...
- Дядя Чарли, - с хитринкой в голосе возразила Элли, - тебе же самому не нравится, как ведет себя Урфин...
- Не нравится, - вынужден был согласиться моряк. - Но худшее, что вы можете сейчас сделать - это продолжать его долбить.
- Я же как раз и объясняю Нимми, что не надо этого делать, - резонно парировала Элли. - Если уж нам выдалось поговорить наедине, без Урфина.
Нимми Эми обиженно отвернулась к стенке:
- Ой, да я ему больше слова не скажу! Но гадости о Нике слушать не собираюсь. Сами, значит, его одергивайте. Деликатно, чтобы киса не обиделась...
Элли робко погладила ее по плечу. Та отбрыкнулась, но тут же примирительно погладила ей руку в ответ, давая понять, что не злится, но и от правоты своей отказываться не спешит.
Урфину в фургоне тоже не спалось. Впервые он мог, не стесняясь, рассмотреть его обстановку. Сейчас, конечно, он напоминал продуктово-вещевой склад, но следы первоначального уюта отчетливо читались. С интересом разглядывал столяр скудную мебель жителей Большого мира, оловянную посуду в шкафу, среди которой выделялась красивая тарелочка, расписанная цветами. Быт скорее бедный, нежели просто скромный.
Чем живут эти люди? Что понуждает их по первому зову срываться на помощь друзьям через смертельную пустыню и непроходимые горы? Каким волшебством совершают они невозможное и немыслимое?
Урфин презирал жевунов за слабость - но те, кто явно сильнее его, относятся к ним как к равным. Может быть, он в чем-то неправ и что-то следует пересмотреть в этой жизни?
На нижних полках единственного шкафа лежало несколько книг. Урфин наугад открыл первую попавшуюся - и уже не в силах был оторваться...
- Не спится? - поинтересовался за спиной филин в окне.
- А что, - грубо ответил Урфин, - я опять что-то делаю "вне характера"?
- Да нет, ты пока вообще ничего не делаешь. Но слишком много думать стал. Это меня и напрягает.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 426
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
подумал, что ему пришёл конец - отрубленной головой? 
я ещё вспомнил в ОБМ такие строчки 
ждём продолжения!
- дома
- никого нет дома
