Отправлено: 16.02.23 18:19. Заголовок: Граев подарок (полная версия)

Это продолжение опуса под названием "Вода и звёзды".
https://izumgorod.borda.ru/?1-8-80-00000133-000-0-0-1606676271
(Но его не обязательно знать, чтобы разобраться, что к чему, просто два-три персонажа оттуда сюда перекочевали.)
Долго придумывала и даже забросила, но вдруг написала.
Начало я уже выкладывала, это было ооочень давно.
Вот окончательный полный вариант.

 Отправлено: 16.02.23 19:04. Заголовок: Граев подарок. Част..

Граев подарок.

Часть 2. Вверх по реке.

11 глава. Ссора.

На третий день ближе к вечеру, когда Бэрк и Бэргус вернулись с «Шестилапого», где они что-то поправляли, Зула и Лувис возвратились с дальней прогулки по Прете и её живописным окрестностям, а Гаэтано проснулся, весь день проспав на мягких, по-королевски высоких перинах, для них накрыли ужин в одной из их комнат. В «Речном попугае» не принято было потчевать постояльцев в общем зале, как это делали, например, в «Изумрудном холме».
- У нас не трактир, а порядочная гостиница, - говаривал хозяин.
Лувис и Зула нарядились в новые зелёные платья и белые, изумительно красивые кружевные передники. Таких нежных кружев Лувис не видела уже больше года – с тех пор, как в последний свой день в Стране Подземных рудокопов оделась для церемонии отхода ко Сну. Она подумала, что, возможно, те кружева, которые покупали для них в Верхнем мире, везли как раз отсюда, из Зелёных полей. У них в Пещере, конечно, были свои мастерицы, тоже хорошие, но эти! Просто бесподобно. Местные фермерши жили очень даже неплохо, раз могли себе позволить такие прекрасные наряды. В большинстве своём довольно стройные, платья они носили пышные, с талией, расположенной там, где ей положено природой, ни вершком выше, ни вершком ниже, и этот фасон нравился Лувис больше всего. Обе девушки сделали высокие причёски, похожие на те, что они подсмотрели здесь, пока ходили по лавкам и мастерским, со шпильками и зелёными лентами.
Для Гаэтано заказали и уже забрали тёмно-изумрудный удлинённый, по местной моде, камзол с блестящими пуговицами, слегка на вырост. Он был им, похоже, очень доволен, и надел к ужину. Зула заявила, что отродясь не видела такого привлекательного молодого человека. Гаэтано и впрямь был красив и, кажется, не собирался никому доказывать, что это не так. Его королевскому величеству хватало мудрости признавать свои сильные стороны, когда того требовали обстоятельства. Он учтиво поклонился прекрасной даме и пообещал пригласить её на танец на ближайшем же балу. Оставалось только подождать.
Мимо лавки башмачника, тоже, конечно, не прошли и обзавелись новыми туфлями. Да-да, зелёными.
Они хотели и для мужчин что-то нарядное купить или заказать у портных, но решили, что с их размерами не угадают. Жители Зелёных полей были ростом чуть выше и в кости заметно тоньше, чем Болтуны. Пусть уж Бэрк-старший и просто Бэрк сами этим займутся, когда устранят все неполадки на «Шестилапом».
Угощались жареным окороком с запечёнными яблоками. Хозяин предложил было рыбу, но рыбы они в последнее время и так ели вдоволь. Хотелось разнообразия.
Пили местный сидр, оказавшийся превосходным. Вечер удался. Лувис пребывала в прекрасном расположении духа и лишь слегка прислушивалась к тому, что говорилось за столом. Ей нравилось её платье, нравился кружевной передник, она тихонько гладила его и расправляла на коленях.
Стемнело. Здесь не принято было зажигать Граевы огни, стол освещали шесть свечей. Как бы чудесно ни было нынче за ужином, все понимали, что пришла пора обсудить дальнейшие планы.
- Мы решили, - сказал Бэрк и посмотрел на отца, тот кивнул, - мы решили идти вверх по Аффире. Мы должны отыскать Дана. Хотя бы что-то о нём узнать.
Зула опустила голову. Она не надеялась найти своего отца выше по течению Большой реки и в её верхнем притоке. Они расспрашивали о Дане всех, кто шёл им навстречу, и последний рыбак, который хоть что-то мог рассказать, встретился им ещё до Макового поля. Здесь, в Прете, Дана хорошо помнили, он был тут много раз, но годы назад. В своё последнее плавание Дан до Зелёных полей не дошёл. Зула было подумала, что с отцом могло случиться то же, что с Лувис и Гаэтано, что он, увлёкшись, пропал в пещере с сундуками, хоть и знал её коварные свойства, не зря же использовал как тайник для своего собственного добра. Однако брат и сестра, а также и Бэргус, его там не встретили, да и о том, как оттуда выбраться, Дан, по словам Ианиры, хорошо знал, она ему рассказывала.
- Если его не было здесь, как он может оказаться там? – грустно спросила Зула.
- Он мог идти, не останавливаясь ни в одном порту, не вступая ни с кем в разговоры, - предположил Бэргус.
- Зачем?
- Дело какое-нибудь задумал! Мы ведь прежде поднимались вместе по Аффире, знакомые у нас там есть. Фермы стоят небогатые, а люди живут как умеют. Там происшествие с рыскарём случилось, о котором я рассказывал.
- Рыскари на Аффире живут? – спросил Гаэтано.
- Почти на самом севере, у гор.
- Тагире туда лучше не соваться, - заметил мальчик.
Лувис не стала пихать его в бок – они давно рассказали Бэргусу о Римоле и ручном рыскаре. Бэрк решил, что такую тайну он скрывать от отца не может.
- Римол прямо сказал – Дан ушёл искать страну Грая, - вспомнил Гаэтано.
- Да на что ему страна Грая, сынок, - несколько раздражённо отозвался Бэргус, и мальчик недовольно сжал губы. – Это Римол ваш – мечтатель, а Дан – человек практический. Он цели ставит и к ним идёт. Я-то знаю.
- А ещё ты знаешь, что он мог подругу где-нибудь найти, притопить лодку и остаться, - сказала Зула.
Бэрк-старший пожал плечами.
- Мог, конечно, чего ж не мог. Но чтоб совсем не вернуться и о себе вестей не передать… Он никогда не забывал, что ждут его. А то бы лет двадцать уже его дома не видели.
Зула покосилась на него, подпёрла щёку руками, но ничего не сказала.
- Лувис, а ты что скажешь?
- Бэрк, а что? Я – как ты.
- Ты слышала, что мы говорили?
- Слышала. Вы вверх по Аффире решили пойти, чтобы искать Дана.
- А ты что думаешь?
- Я думаю, поискать надо. Если не получится найти, всегда можно будет вернуться обратно.
- Да нет, я говорю, ты что думаешь делать.
Она не поняла вопроса, подумала, что ей послышалось.
- Что будешь делать?
- Что я буду делать? Что обычно. Я, вроде, рыбу чищу, готовлю, мою, штопаю, да много всего… Что скажешь.
- Лувис, мы не скоро вернёмся туда, где спокойно жить можно. Там, дальше, народ лихой. Пробиваются нечестным промыслом, воюют друг с другом. И на путников нападают. Только клочья летят. Отец рассказывал.
Бэргус кивнул.
- Если бы обратно шли, я бы для тебя и брата в Первой Розе дом нашёл. Или где в окрестностях. Небольшой, но чтобы без чужих, чтобы вам одним жить. Я бы помогал, разумеется. Я про свои обязанности помню. Из плавания привозил бы всего, и деньгами тоже… А так вы и сами можете. Ты по хозяйству всё делать научилась, так?
- Так.
- Ты пряха умелая, я же знаю. Не пропадёшь.
- Не пропаду, конечно.
- И король наш тоже парень не промах. Всё умеет, - говорил Бэрк, не замечая, что Зула уже давно на него как-то по-особенному смотрит. Сам он смотрел прямо в глаза Лувис и видел в них заинтересованность и, как он думал, понимание.
- Да, конечно, Бэрк. Ты его отлично обучил. Благодарю тебя.
- Вот я и говорю. Мы в родные края не скоро пойдём, раз такое дело, а отправлять вас с чужими людьми я не хочу. Нет таких, кому бы доверял. Да и всё равно вам, Розовая страна – тоже не ваша страна. А здесь место хорошее, плодородная земля. Люди приличные живут. Маленький дом на окраине можно купить, даже с садом. С персиками и грушами, и два раза в год плодоносят. Деньги есть, сама знаешь. Я на пристани поговорил сегодня, поспрашивал, один человек сказал…
- Вот если прямо сейчас ты не заткнёшься, я тебя этой костью тресну, Бэрк, я тебе глаз выбью! – Зула схватила то, что осталось от окорока, и изо всей силы замахнулась.
- Зула, Зула, милая, тихо, что ты, не надо, сядь! – кинулась успокаивать её Лувис. Она смогла отобрать у подруги свиную кость, но та бросилась на Бэрка и вцепилась ему в волосы и бороду, била по щекам и в нос, Бэрк закрывался от неё руками. Тут уже и Бэргусу пришлось вмешаться. Вдвоём они оттащили взбесившуюся девушку от Бэрка, она упала на стул, закрыла лицо руками и зарыдала. Лувис села с ней рядом и стала гладить по голове. Её чудесный кружевной передник был безнадёжно испорчен пятнами свиного жира. Свои собственные мысли она где-то растеряла и не знала, что сказать.
- Как ты можешь, как тебе не стыдно, чтоб язык у тебя отсох, - плакала Зула. – Ты же говорил, что мы как семья, как тебе не стыдно…
У Бэрка было расцарапано лицо, он поискал платок, отец дал ему свой, помог вытереть кровь, потом спросил:
- А мальчик-то наш где?
Лувис огляделась. Гаэтано в комнате не было. Очевидно, он убежал, когда всё началось.
Она хорошо знала брата. В сердцах он мог предпринять что-нибудь ненужное, просто чтобы утолить боль.
- Я его найду, - сказала она, сняла передник, повесила на стул. Немного замешкалась, ища шляпу, потом вышла. Зула, всхлипывая, ни на кого не посмотрев, пошла за ней.
Бэрк так и остался сидеть за столом, глядя перед собой. Отец походил по комнате, посмотрел в тёмное окно.
- Ты прости меня, сынок, но я говорил, что плохая эта затея.
Бэрк ещё помолчал, потом ответил:
- Ты тоже прости меня, я уж и забыл, как отца слушаться.
Он встал, подошёл к кувшину с водой, смочил платок и приложил к левому глазу.
- Но только я прав. Я ещё днём думал, сомневался. Я сейчас посмотрел на неё, и точно понял, что прав. Ты видишь, какая она? Какое на ней платье, волосы как уложила? Ей хорошо здесь, лучше, чем в деревне, во сто крат! А уж про реку молчу. Не ей рыбу на костре варить.
- Так и у Зулы платье новое, нарядное. Тоже кружевное такое, с выдумкой. Или не заметил?
- И ей сказал бы – оставайся с ними. Вот ненормальная, лапа-то тяжёлая, ей не кружево, ей кольчугу носить… Она говорит – семья. О семье заботиться надо! Как я их в такую даль проклятую потащу, что с ними там случиться может? На Большой реке – и то чуть рассудка не лишился, пока думал-гадал, как спасать…
Он снова сел за стол, бросил платок, взял вилку и воткнул её в оставшееся на тарелке яблоко. Отец смотрел то на него, то в окно.
- Ты бы у неё спросил, как ей лучше.
- А я и спросил. А она – как ты скажешь, говорит. Вот я и сказал. Не возьму их с собой. Дом куплю, денег оставлю, пусть живут. Гаэтано будет спать на кровати с перинами. Лувис платья красивые будет носить. Розовые, зелёные – всё равно. Главное - всё как им положено. Дворец с прислугой не дам, конечно, но уж чем богат. А если вернёмся мы благополучно, стану помогать им, как смогу. Я на себя нехотя это бремя тогда взвалил, но оно моё. Должен я.
- Мальчик большой уж. Неженкой не назовёшь. Помощник.
- Правильно. Вот сестре пусть и помогает. На то и брат.
- Мы думали, ты наш брат, - услышали они.
Гаэтано не убежал на улицу, он спрятался в другой комнате, чтобы никто не видел его слёз. Никогда больше.
- Сынок, - заговорил Бэргус, обращаясь к мальчику.
- Я вам не сынок, - ответил Гаэтано холодно, не глядя на него, глядя на Бэрка, - я не позволял вам так меня называть.
- Не смей… - начал Бэрк.
- Не смей? А то что? Побьёшь? Начинай. Я же слабее тебя, сдачи дать не смогу. А заступиться за меня некому. Ни отца, ни брата нет.
У Бэрка застучало в висках. Он не понимал, как только что всё было так хорошо и вдруг стало так плохо? Вкусный ужин, все самые дорогие люди рядом, Зула и Лувис такие красивые, обе такие красивые… Он как лучше хотел, что же он наделал-то?
- Сынки, - и оба повернулись к Бэргусу от неожиданности, таким мягким был его голос, - сынки, вот вы ругаетесь, а девушки куда-то отправились одни. Темно уже. А вдруг пристанет кто? Были бы вы им братья, пошли бы да поискали.

 Отправлено: 16.02.23 19:05. Заголовок: Граев подарок. Част..

Граев подарок.

Часть 2. Вверх по реке.

12 глава. Выгодная сделка.

Сказать по правде, Лувис, пока искала шляпу, увидела сквозь приоткрытую дверь, что брат никуда не ушёл, а просто отправился плакать в другую комнату.
Она решила, что ей не помешает прогулка. И лучше без Зулы. Поэтому, выйдя из «Речного попугая», она зашла в тень дерева, зная, что подруга, устремившаяся за ней, её не заметит в темноте.
Лувис почти не обиделась на Бэрка. Она прекрасно понимала, что им движет. Он считает, что всё его движимое и недвижимое имущество должно быть в безопасности и под присмотром. На Аффире страшно, а тут приличное место, порядочные люди проживают. Оставит их двоих здесь – и будет спокоен. Лувис также понимала, что она могла бы прямо заявить ему: они едут с ним, и точка. Нет, не в кружевах. Завтра она оденется попроще, и всё станет как прежде. Лувис вовсе не считала себя и брата такой уж обузой на реке. Они умели целый день работать не покладая рук, и руки эти становились всё сильнее.
Зря Зула так расстроилась, считала Лувис, всё можно было решить без крика. Нет, Бэрка она, конечно, правильно побила. Ему иногда надо всыпать, чтобы не задавался. Ишь, глава семейства, хозяин! Но теперь все разругались и будут долго, нудно договариваться и мириться.
Подруга повернула налево, Лувис решила пойти направо. Кое-где на столбах горели простые фонари в стеклянных колбах. Света от них было мало, но для Подземелицы – в самый раз. От невысоких фруктовых деревьев на земле растянулись причудливые кудрявые тени. Она пройдётся, соберётся с мыслями.
В домах гасли огни, добрые люди ложились спать. Лувис вспомнила об отце Ианиры Джюс. Он живёт где-то здесь, возможно, прямо в одном из этих опрятных домов, за этими занавесками. Почтенный пожилой человек.
Зула вскоре поняла, что Лувис и Гаэтано она здесь не отыщет. Темно, от фонарей толку никакого (и чего они Граева огня боятся?), лучше вернуться. Но возвращаться туда, где остался побитый и расцарапанный ею Бэрк, не хотелось. Да и перед отцом его было теперь неловко. Она, как и подруга, тихо пошла вперёд по аккуратной мощёной дорожке, чтобы подумать, успокоиться и решить, как ей теперь быть.
Первая же качнувшаяся тень в нескольких шагах от неё напомнила Зуле, что ещё покойная мама учила её, совсем маленькую, не шататься одной по вечерам, хоть с Граевым огнём, хоть без него. Ну ничего, она любому даст отпор.
Девушка сжала кулаки и продолжила путь.
- Красотка, не заблудилась? – услышала она.
- Бабушка твоя тебе красотка, - отозвалась гордая дочь Дана.
- Бабушка у меня далеко, а ты близко, - парировал необидчивый ухажёр.
Зула остановилась. Повернулась туда, откуда раздавался голос.
- Таль, ты, что ли?
- Вот те на… Зула? Ты чего здесь… И не узнать… Нарядилась-то как… Эй, Титус! Отбой! Это Зула. Наша Зула!
- Ваша, ага…
Оба подошли к ней и засмеялись.
- А мы тебя за местную приняли. Идёт, думаем, одна, потерялась, что ли…
- А где… - начал Титус, вглядываясь в темноту.
- Замуж вышла, - ответила Зула. Хорошо, что было темно, они не видели её заплаканного лица.
- Как? Когда? – не понял Титус.
- Шучу я. Испугался-то как. На постоялом дворе осталась.
- А ты чего бродишь? Поздно уже.
- А я никого не боюсь. Из любого отбивную сделаю.
- Да это понятно, - Таль усмехнулся. – Только темно.
- И чего они Граева огня боятся, - вздохнула Зула.
- Говорят, Граев песок – это мертвечина, - пояснил Титус.
- Чего?
- Ну, из покойников, мол, он получается. Глупости какие-то, - сказал Таль.
Зула припомнила рассказ Лувис о Пещере Дураков и о том, как там поступают с умершими. А ведь вовсе не глупости. Интересно, откуда люди в Зелёных полях это знают?
- Да и ладно, - она тряхнула головой. - Вы чего болтаетесь? Приключений ищете?
- Как тебе сказать…
С тех пор, как Зула и Бэрк прибыли в Прету, Титуса они не видели. Хотя он жил последние несколько дней в маленьком лагере Ианиры, после её ухода на глаза нашим друзьям не показывался. Ни Бэрку, ни Лувис, никому. Они не особо за него переживали, решив, что он снова присоединился к компании Огдена.
- Как тебе сказать… Искали, где бы у кого переночевать.
- В «Изумрудном холме» свободные комнаты кончились?
- Кончились. Бесплатные все кончились. А за остальные платить надо, - ответил Таль.
- Карманы Огдена опустели? – удивилась Зула.
- Не опустели. Да от нас уплыли.
- Как – уплыли?
- Очень просто. Вниз по Большой реке.
- Куда?
- Обратно в Первую Розу.
- Почему?
- Римола там видели.
- Кто?
- Куча народу. Говорят, пришёл в кабак, заказал выпивку, назвался, посидел. Сказал, что хочет сдаться. Пока за стражей посылали, всё сидел. Потом вышел на задний двор, вроде как, по нужде, и испарился. Словно сквозь стену прошёл.
- Да брось, болтают.
- Может, и болтают, но много человек его видели. Он ещё и в других местах там появлялся. Утром сегодня один знакомый парень по реке пришёл и Огдену это всё рассказал.
- И Огден…
- Ушёл.
- А вы?
- А мы… - Таль замялся. – Титусу вот он давно от ворот поворот дал. Не знаешь разве?
- Знаю, сама видела. А ты чего?
- А я опростоволосился сильно. Показалось мне, понимаешь… Показалось недавно, что видел я его.
- Кого? Римола? Здесь, в Прете?
- Ну да… Я же его с детства знаю, ошибиться-то не могу. То есть, думал, что не могу. Огден обрадовался, давай везде шарить, мы чуть не в дома к людям ломились, решили, сейчас возьмём его у кого-нибудь в чулане. А тут такие новости. Римол был в Первой Розе. И за два дня оттуда сюда добраться бы никак не мог, чтобы я его в Прете тогда увидел.
- И Огден…?
- А вот, - Таль повернулся к ней левой щекой, и Зула, привыкнув уже к темноте, разглядела здоровенный фингал.
Так долго она ещё никогда не смеялась. Ей было всё равно, обидится ли на неё Носатый Таль. В конце концов, сам виноват, с такой компанией связался. Знал же, что он за человек, сын Мельника. В том, что Римолу теперь не составляет труда очень быстро преодолевать огромные расстояния, Зула не сомневалась. Наверняка Римол специально всем намозолил глаза в Первой Розе, чтобы его не искали выше по реке. А потом улетел, как будто сквозь стену прошёл. Это он хорошо придумал, молодец.
На её смех и вышел Бэрк, отправившийся на поиски. Он возник из темноты и подошёл к Зуле.
- Ты чего тут? Где Лувис? А это кто?
- Да мы это, мы, Бэрк, - отозвался Титус. – Я и Таль.
- Ясно. Зула, идём.
- Ты мне не указ.
- Идём, говорю. Тут может быть опасно.
- И то верно, опасно! Кто ж тебя так? – засмеялся Таль, разглядев на лице Бэрка следы его недавнего приключения.
- А тебя кто? Разбойники на меня напали. Да где она?
- Не видела я ни её, ни Гаэтано. В другую сторону, наверно, пошли.
- Гаэтано никуда не уходил. Дома он. Пойдём.
Зула подумала, что самым глупым сейчас будет остаться на ночной дороге в компании бездомных Титуса и Носатого Таля, и пошла за Бэрком.
Титус и Таль ещё некоторое время стояли там, где их оставили, потом бросились догонять.
- Бэрк, - начал Титус, - Бэрк, слушай…
- Ну чего ещё?
- Бэрк, мы сегодня в порт ходили…
- Я тоже, и что?
- Понимаешь, Бэрк, - сказал Таль, - мы слышали от людей, что ты гребцов подыскивал. Двух человек, мол, надёжных.
- Ну?
- Нас никто нанимать не хочет. Пошумели мы здесь, пока с Огденом и ребятами Римола искали. А местные запомнили. Теперь с нами и разговаривать-то не хотят. Мы и подумали, раз ты всё равно идёшь домой, и нам надо домой, то мы с Титусом могли бы…
- Он не идёт домой, он идёт выше, - ответила за Бэрка Зула.
- Выше? А, ну тогда…
- Не по пути нам. До свидания.
Бэрк зашагал по дороге, Зула пошла с ним рядом.
- Чего они от тебя хотели?
- Ничего, говорят, ночевать негде.
- А Огден?
Зула пересказала только что услышанную историю. Бэрк начал было смеяться, но стало очень больно, он охнул и постарался придать своему лицу как можно более равнодушное выражение. Помогло.
Подошли уже к «Речному попугаю», Бэрк вдруг остановился.
- Я вот тут подумал…
- Правильно.
- Гребцы нам всё равно нужны, хотя бы два. На Аффире течение сильное, с одним парусом не поднимешься.
- Ага.
- Чужих людей я недолюбливаю, по правде сказать. Никогда не знаешь, чего ждать. Вдруг нечестные попадутся, картёжники какие-нибудь. Или пьяницы. А если ещё и женщины на борту… Мало ли что чужой человек натворить может.
- Точно.
- А этих двоих мы с тобой знаем как облупленных. Чуть не с пелёнок.
- Да.
- Знаем, на какие фокусы способны.
- Конечно.
- И потом, если они вдруг увидят живого Римола, они уже просто не поверят своим глазам. Решат, опять показалось.
- Верно.
- Эй, парни! – крикнул Бэрк в темноту, и оба друга мигом предстали перед ним.
- Я выхожу на реку через три дня. Пойду вверх по Аффире. Мне нужны два гребца на весь путь – сначала туда, потом обратно, в Первую Розу.
- Бэрк, ты же настоящий друг! – воскликнул Таль.
- Ещё и бесплатный, - вставила Зула.
- Что? Бесплатно? – не расслышал Титус.
- За харчи, - подхватил Бэрк. Прекрасная же идея!
Оба помялись, посмотрели друг на друга, но деваться им, видимо, было некуда.
- Идёт.
- Идёт…
- Через три дня уходим, в порту встретимся.
Он развернулся и пошёл ко входу.
- Бэрк…
- Ну чего ещё?
- Нас, понимаешь, отовсюду выгнали… Даже Ианира куда-то ушла и палатку свою забрала.
Зула видела лицо Бэрка в свете от окна и поняла, что он изо всех сил старается не засмеяться.
- Ладно, заходите.
Оба друга радостно нырнули в дверь «Речного попугая», откуда дивно тянуло чем-то жареным.
Бэрк и Зула ещё постояли у входа, глядя в разные стороны.
- Вот я думаю, если бы ты почувствовал то же самое, что я почувствовала, когда ты сказал, что Лувис и Гаэтано собираешься здесь оставить, вот если бы ты только почувствовал…
- Ну я и почувствовал, ещё как почувствовал, ты постаралась.
- Я больше так не буду, - буркнула она.
Они ещё постояли.
- А сделку я всё-таки выгодную заключил, да?
- Ещё бы! Два гребца – и за харчи!
- Спорим, у них окажется отменный аппетит?
Оба засмеялись. Вернее, засмеялась Зула, а Бэрк опять охнул.
- Весело им, смотрите! – Лувис выглянула в открытое окно на втором этаже. – Вы этих двоих зачем прислали, что нам с ними делать?

 Отправлено: 16.02.23 19:07. Заголовок: Граев подарок. Част..

Граев подарок.

Часть 2. Вверх по реке.

13 глава. Застепье.

- Это не весло! Это не лопата и не грабли! Это меч! Что вы им размахиваете, как дубиной? – кричал Гаэтано, глядя, как Титус, Таль и Бэрк осваивают военное мастерство.
Честно говоря, он сейчас немного жалел, что не всегда был внимателен к урокам, которые преподавал ему дядя, принц Эльнуро. Но всё-таки с мечом он умел обращаться куда лучше, чем Болтуны, уроженцы деревни у Проклятого дворца. Они не имели ни малейшего понятия о том, что такое стойка, что такое выпад, да вообще ничего! Даже рубя мечом, они замахивались так, словно в руках у них топор для колки дров.
- Ужас какой-то, - бывший король смахивал волосы со лба. – Что вы все тут будете делать, если на вас кто-нибудь нападёт?
- Кто нападёт-то? – смеясь спрашивал Бэргус.
- Да хотя бы войско из нашей страны, из Пещеры, - отвечал Гаэтано.
- А оно собирается? – опасливо спросил Носатый Таль.
- Пока не собирается, но вдруг? Вдруг соберётся? А вы тут только на лопатах драться умеете.
- Мы ещё из луков стреляем, - возражал Титус.
- А в атаку вы как пойдёте? А? Как?
- Гаэтано, в атаку мы пойдём днём, - спокойно сообщил Бэрк.
- Ну, днём, да, а как?
- Проще простого. Пока ваше бравое войско будет щуриться и кровавыми слезами плакать от света, мы всех лопатами да вёслами по башке перебьём, - расхохоталась Зула.
Гаэтано и Лувис тоже рассмеялись. Они вспомнили, какими беспомощными были в первые свои дни пребывания в Верхнем мире, если выходили на солнце.
Вообще-то среди Болтунов тоже были люди, которые учились управляться с оружием. Например, добровольные стражи в больших посёлках иногда ходили с короткими мечами, и более пожилые обычно обучали молодёжь, как ими пользоваться. Бэргус говорил, что они с другом Даном в юности, когда строили свою первую лодку у дельты Розовой реки, выходили в дозор, если не на что было еды купить. Добровольцев должны были подкармливать все без исключения жители Первой Розы. И держать меч в руках они худо-бедно научились. Но подготовка эта была бессистемной, потому что у себя дома жителям Розовой страны было не с кем воевать, а туда, где живут потенциальные противники, они обычно не совались.
Сейчас им как раз предстояло путешествие в страну, где могли встретиться люди вооружённые и недоброжелательно настроенные. Ещё из дома взяли секиры, а предстояло купить мечи, копья, луки и стрелы. В Прете были дельцы, которые при большом желании нашли бы необходимое вооружение для нескольких человек. Большая часть оружия, раздобытая Бэрком и его спутниками, была весьма ненова. Продавец сказал им, что ковалось это в Фиолетовой стране ещё до ведьмы. Мигуны, мол, и сейчас с воодушевлением предаются кузнечному делу, вот только торговля с ними затруднена. Поэтому особенно стоит ценить тонкий и лёгкий клинок, недавно полученный где-то на границе в обмен на продукты, которых Мигунам не хватает. Ещё бы, на их-то каменистой почве! Меч этот был так красив, что Бэрк и пришедшие вместе с ним Бэргус и Титус залюбовались.
Но виду подавать не спешили.
Бэрк своей огромной ручищей взял меч, повертел и сказал:
- Красивый, конечно, но лёгкий. Рукоятка такая… Тонкая. Посмотрите на нас, нам бы в руки что-то потяжелее.
- Потяжелее найдём! Но ведь больно красив! И новый, чистый, острый!
- Нет, не по нам. На что мне эта зубочистка?
Когда подобным образом Бэрк выторговал хорошую скидку, меч был куплен и подарен Гаэтано. Он пришёл в восторг и пообещал начищать его каждый день. Бэрк сказал, что, если, начищая меч, мальчик случайно отсечёт себе ухо, то он ему второе отрежет. Для симметрии. Гаэтано пообещал обращаться с оружием аккуратно.
Вот тут-то Бэрк и не учёл, что его подопечный не в первый и не во второй раз держит в руках серьёзное оружие. Он мог бы дать форы любому из них, четырёх взрослых мужчин. Когда они вооружились подходящими им клинками, тяжёлыми, широкими, не слишком длинными, началось обучение. Время от времени приходилось переходить на деревянную замену мечей, потому что при той интенсивности занятий, которую избрал юный учитель, был велик шанс оставить команду «Шестилапого» без гребца или рулевого.
Для Лувис был куплен хороший колчан и много стрел. Лук у неё был, ещё тот, который принадлежал когда-то Тадео. Бэргус перетянул его и уверил, что вещь хорошая, прослужит долго.
А Зула заявила, что ей хватит дубинки или того же весла, и она быка завалит. В этом никто, конечно, не сомневался.
Они уже неделю шли по Аффире. Поднимались не быстро, делали короткие остановки, старались не шуметь и всё запоминать.
Бэргус рассказывал, что он здесь уже был. Сразу за устьем Аффиры кончался край Зелёных полей, начиналась степь, неизвестно, плодородная или нет, потому что никто тут не жил. Знали лишь, что обитают здесь огромные буйволы, настолько свободолюбивые, что приближаться к ним на расстояние полёта стрелы очень опасно. Даже несколько охотников с луками и копьями, бывало, не успевали завалить животное, чтобы оно не растоптало их из своих последних сил. Один раз путешественники заметили буйволов на водопое. Были они и впрямь очень велики.
После края буйволов началась земля зайцев – так назвала её Лувис. Маленькие пушистые животные были чрезвычайно многочисленны и буквально сами лезли в котелок. Ну, почти сами. В любом случае, сладить с ними было легче, чем с буйволами, а на вкус они были неплохи.
Наконец появились и поселения двуногих. Дома в Застепье были глиняные, не очень красивые, крытые соломой. Стояли они редко, окружены были высоким частоколом, за которым, как можно было подглядеть, паслись небольшие козы. Коз было так много, что казалось, ничего, кроме козлятины и сыра, здесь просто не могут есть, иначе всё испортится. Путешественники знали, что именно эти продукты и везут отсюда немногочисленные купцы, а взамен привозят сюда зерно, хлопок и фрукты.
Деревьев почти не было, по крайней мере, плодовых – точно.
Рос кое-где лён. Эти посадки тоже были окружены изгородью из свалянной сухой травы.
- Чего они всё огораживают-то? – спрашивал Гаэтано. - Некрасиво. Не видно ничего.
- Воров боятся, - объяснял Бэргус.
- Кому тут воровать? Нет никого.
И правда, за неделю им встретились всего три лодки из других краёв.
- Друг у друга тащат всё, что не огорожено. Привыкли они так. Никому не верят, и сами повод для недоверия дают. Здесь на ночь лодку оставлять нельзя, уведут, разберут или подожгут.
- А поджигать-то зачем? – не поняла Зула.
- Чтобы знали, как оставлять без присмотра. Что непонятного.
Бэрк, посоветовавшись с Лувис и Зулой, купил в Прете хороших тканей и несколько ящиков фруктов, не слишком быстро портящихся. Когда достигли Застепья, прямо с лодки, не подходя очень близко к берегам реки, предлагали местным эти товары. Люди, рыбачившие с берега, стирающие бельё, пришедшие с вёдрами за водой или починяющие лодки, иногда молча отмахивались, иногда отзывались и подходили рассматривать товары. Кое-что продали, а что-то и обменяли на козье молоко и мясо.
Выходили наши путешественники на берег по двое-трое, оставляя на «Шестилапом» хорошую охрану, чтобы не попасть впросак.
Люди здесь были довольно высокими, скорее, худощавыми, чем наоборот. Лица большинство из них имели обветренные и как будто не отмытые от пыли. Лувис подумала, что неправильно было бы называть их несчастными с виду и вообще делать выводы об их жизни, основываясь только на беглом взгляде. Возможно, нерадостный пейзаж оказывал тягостное впечатление.
Она рассказала друзьям, что в их родной стране древесина стоила крайне дорого, потому что большую её часть закупали в Верхнем мире. Только богатые могли себе позволить деревянные наличники, деревянную мебель, и уж тем более – дрова для печи или камина. Здесь, видимо, было что-то похожее. Два-три раза на берегу они видели деревянные дома, выглядевшие кричаще богатыми. Видели, как одна лодка с восемью гребцами тянет за собой связку здоровенных брёвен. Должно быть, срубили эти деревья в Зелёных полях или ещё ниже, и стоили они заказчику целого состояния.
- А что, дядя Бэрк, выше по реке тоже леса не растут? – спросил Титус. – Как-то недёшево это обходится – не вниз по реке лес сплавлять, а вверх тянуть. На вёслах… Брр.
- Растут, но тощенькие такие, как будто не хватает им чего. Нам, кстати, надо будет искать ровные стволы, далеко на берег с топорами уйдём.
- Зачем? – поинтересовался Гаэтано.
- Пороги впереди. И отмели. Будем зверя нашего перекатывать. Как на колёсах.
Зверем он звал «Шестилапого». Гаэтано нарисовал, как примерно выглядит это животное, Бэргус был впечатлён.
Лувис, любопытная к тому, как живут люди в новых для неё местах, с нетерпением ждала прибытия на какой-нибудь базар. Или ярмарку. Хотелось увидеть местных щеголей и щеголих, послушать музыку, отведать блюда, слухи да россказни послушать. Они уже столько прошли по Застепью, а ещё не встречали настоящих посёлков, только отдельные хозяйства.
Была здесь ещё одна особенность, которую надо было учитывать. Бэргус, как только они прошли «землю зайцев», предупредил, что отныне нельзя использовать Граев огонь. А то побьют.
- Это почему? – хором удивились все.
Бэргус помолчал, потом ответил:
- Здесь они ничего не объясняют, просто в драку лезут. А вот в Зелёных полях тихонько поговаривают, что это мертвечина. Мол, из мёртвых тел Граев горючий песок получается.
Титус и Таль кивнули.
- Мы-то видели, как это делается, - вздохнул Бэргус.
Кивнула Лувис.
- А откуда люди это знают? – спросил Гаэтано.
- Должно быть, рассказал кто-то. Может, не только… Не только в Пещере Дураков этот песок родится. Может, ещё где-то. Люди видели, другим людям рассказали, те передали детям, внукам. Видите, как получается, мы думали, глупости это, сказки. Как песок с мёртвым телом связан? А оно вон как.
- Да наверняка ещё где-то есть! Где бы Дан взял чудесный песок? Ведь не в Пещере Дураков же! Он бы его оттуда вынести не смог, забыли? – напомнил Гаэтано. - А раз местные люди что-то знают о происхождении песка, может быть, люди чуть подальше знают ещё больше, и ещё, и ещё… Может, мы найдём!
- Найдём, где покойников не хоронят, а на песок складывают? – поёжился Носатый Таль. – Жду – не дождусь.
Гаэтано как-то спросил, какой государственный строй в Застепье. Оказалось, никакого. Каждый двор живёт сам по себе. И подальше от другого двора. Есть фермы, куда нанимают работников, и живут там вместе несколько семей, но таких крайне мало. Только река более – менее соединяет жителей, а там, где до реки далеко, люди вообще могут не встречать соседей годами. Живут тем, что вырастили.
- Так что же они тут вырастят? – спрашивала Зула. – Огороды маленькие, фрукты не растут… Одни козы. Как прокормиться без торговли?
Все пожимали плечами.
Что-то вроде ярмарки, тем не менее, наши путешественники застали. Однажды, когда был сильный встречный ветер, парус свернули, все четверо мужчин полдня провели на вёслах, а Зула командовала рулём, «Шестилапый» вышел в широкий затон. У одного из берегов стояло около двадцати лодок. На берегу, прямо на земле, купцы из Розового края, из Зелёных полей и даже из Жёлтой страны торговали и обменивались всякой всячиной с жителями Застепья. Сюда через степь сходилось несколько пыльных серых дорог, как будто полусолнце с лучами. Не было ни веселья, ни болтовни. Не было нарядных кумушек, прикидывающих, сколько футов ситца пойдёт на платье мечты. Не было деток, выпрашивающих у родителей сахарного петушка. Люди совершали сделки быстро и как будто боялись, что возьмут что-то лишнее. Лувис приметила: перед покупкой или обменом местные жители что-то проговаривают и подсчитывают про себя, прежде чем произнести. Даже вопрос о цене проговаривают. «Сколько кругов сыра возьмёшь за этот отрез?», бормотали они, а потом спрашивали.
Одна женщина продавала вышитую льняную ленту. Её можно было бы нашить на подол платья, например. Узоры были необычные, похожие на изображения птиц с длинными когтистыми лапами и острыми крыльями, состоящие как будто из стрел или копий. На этой женщине, да и на некоторых других людях, на мужчинах тоже, были так же вышиты рукава, ворот и пояс.
- Что хотите за эту ленту? – спросила Лувис. – Есть разные деньги, а есть отрез зелёного хлопка.
Женщина проговорила что-то одними губами, Лувис была готова поклясться, что она сказала нечто вроде: «… деньгами…дётся … роза».
И тут же вслух произнесла:
- Я возьму деньгами. Что у тебя найдётся? Хочу одну среднюю розу.
Цена была высока за полоску вышитой ткани, но Лувис так заинтересовалась странной манерой этих людей разговаривать, что чуть было не согласилась. Блюститель ценностей, в том числе материальных, Бэрк, оказался поблизости и заявил:
- Что-то дорого. Две малых розы дадим.
Женщина опять пробормотала что-то. «…шо», - готова была поклясться Лувис, а та вслух сказала:
- Хорошо.
Взяла две монеты и отдала Лувис ленту, футов восемь длиной.
За деньги купили также мёда (оказалось, в Застепье есть бортники), а последний отрез ткани обменяли на козий сыр. Он всё никак не надоедал, очень уж вкусный был, да ещё не следует забывать, что у двух гребцов, нанятых за харчи, был принципиально хороший аппетит.
Это не значит, что кто-то другой на борту «Шестилапого» на аппетит жаловался, однако.
После того, как Лувис, Зула, Бэрк, его отец и Гаэтано сходили на ярмарку, на берег отпустили обоих гребцов, дав им по малой розе (и то много, заявила Зула). Вернулись они разочарованными. Таль свою монету даже не потратил.
- Тоже мне – ярмарка… Ни веселья, ни карт, бормочут все что-то… Чего они бормочут, а? – сетовал Титус.
- Такие они, - отвечал Бэргус. – Я здесь впервые двадцать лет назад побывал, ничего не изменилось. Про себя проговаривают всё, что сказать хотят. Как будто слова берегут.
- Что, и друг с другом так же говорят? Или только с чужими?
- Друг с другом – так же, по полслова. Очень неразговорчивые.
- Наверно, они, пока друг с другом молчат, слова забывают, поэтому на всякий случай сначала про себя проговаривают, чтобы не опростоволоситься, - предположила Зула.
Как бы то ни было, ответа никто не знал.
Молодёжь спросила Бэргуса, знает ли он кого-нибудь, кто из этого неприветливого края взял и переехал в другое место насовсем. Например, в Зелёные поля. Может, замуж отсюда какая-то девушка пошла, или, наоборот, парень перебрался к далёкой невесте?
- Нет, - отвечал он, - не знаю таких. Знаю вот что. Зула, когда матушки твоей не стало, а отец на Магде женился, отправились мы с ним сюда. Лодку привели, да дно повредили, остановились на ремонт. Тогда-то и с рыскарём история случилась. Ну, которого убил я. Нас, понимаете, в дом один пускала женщина. Не хозяйка фермы, работница. Вдова. Оставаться на ночлег, правда, не разрешала, но кормила неплохо. Так вот, Дан… Ну, словом, понравилась она ему, женщина красивая. А он женат ведь опять.
Он посмотрел на Зулу. Она слушала внимательно, словно опасаясь что-то услышать.
- Стал ей говорить – давай, мол, помогу тебе уехать отсюда. Возьмёшь да и уедешь, сына заберёшь, в других краях жизнь лучше, и я устроиться на новом месте помогу.
- А она?
- Отказалась она. Сказала только: «У нас никто не уезжает». Так и сказала – никто. Уныло у них так, на ферме что хозяин, что работники – молчком, и друг на друга-то не смотрят. А не поехала.
- Не муж он ей был, потому и не поехала, - объяснила Зула. – Мало ли что посторонний человек наобещает? Привезёт в чужой край, а потом и бросит, к жене вернётся. Позору не оберёшься. Какая бы поехала? Земляки, пусть и молчком, а всё же свои.
Все решили, что в этом есть здравый смысл.
На ярмарке Зула у всех по очереди спросила, не знает ли кто её отца, путешественника по имени Дан. Все только головами качали. Но Бэргус ей сказал, что от жителей Застепья вообще ничего не добьёшься, и спрашивать у них бесполезно. Не скажут.
- Дядя Бэрк, - спросил Гаэтано, - а почему эти места называются Застепье? Разве мы не в самой степи?
- По виду – в степи, конечно.
- А почему Застепье?
Бэргус и на этот вопрос не знал ответа, лишь пожимал плечами.
На закате десятого дня очень медленного подъёма по Аффире случилось неожиданное. С неба раздался вопль – тот самый, сначала низкий, потом…
Гаэтано думал было закричать от радости, но осёкся. Как хозяин безумной болонки ни за что на свете не спутает её лай с лаем какой-нибудь другой болонки, так покоритель неба не спутает своего любимого рыскаря с каким-то другим. То был рыскарь – и рыскарь чужой. Знакомая тень пронеслась над степью, над рекой, ящер камнем упал, затем поднялся, держа что-то в когтях, и улетел.
- Давно мы их не видели-то, - заметил Носатый Таль.
- Угу, - хором кивнули Лувис, Гаэтано, Зула и Бэрк.
- Ну, вот и они. Чем дальше, тем чаще станут встречаться, - сказал Бэргус.
Хотя все (почти все) были родом из края, где рыскарей пруд пруди, за месяцы без них вовсе не соскучились по ним.
«Шестилапый» всё шёл на восток, ближе становились очертания гор, и всё чаще теперь появлялись в небе быстрые крылатые ящеры. Бэргус, вспоминая, как он застрелил одного из них, поёживался и думал, не напрасно ли он вернулся обратно в этот край и не опасно ли это для его любимого сына. Он даже с лучшим другом для виду разругался, чтобы того не подвергать риску быть разодранным рыскарём. Так, между прочим, посоветовала та женщина. Немногословная, она сказала лишь, что он ни к кому не должен привязанности показывать, чтобы рыскари её не чувствовали. Прежде им убивать рыскаря не случалось, поэтому они поверили. Он тогда быстро собрался, забрал починенную ими лодку и ушёл в ней вниз по течению, а Дан остался, потому что очень уж хотел остаться. Что поделать, был он верен себе, но не верен второй уже по счёту жене. Договорились, что Бэргус, вернувшись, скажет про Дана какую-нибудь гадость, а он потом – про него, и все будут думать, что они теперь враги.
Но в родных краях, куда Бэргус воротился с большой опаской и даже сначала прятался у соседей, рыскари его игнорировали. Не проявляли они никаких намерений навредить ни ему, не семье, и он думал уже у всех на глазах помириться с другом, потому что глупости это всё. Но Дан почему-то возражал.
Однако обстоятельства сложились так, что на целых одиннадцать лет он оказался оторван от всех своих близких. А за это время любой позабудет, что уж там произошло, тем более – рыскарь, надеялся Бэргус.

 Отправлено: 16.02.23 19:08. Заголовок: Граев подарок. Част..

Граев подарок.

Часть 2. Вверх по реке.

14 глава. Ночная схватка.

- Там! У мачты! Смотри! Таль, обернись! На корме! Отец, лук бери! – кричал Бэрк, размахивая перед собой секирой в надежде, что, может быть, не придётся ни в кого живого ею угодить.
Они стояли на якоре почти на середине реки, и когда время было чуть за полночь, Носатый Таль, оставшийся дежурить на палубе, заорал что есть мочи:
- Лезут! Тревога! Они лезут! Парни, просыпайтесь!
Задремал ли он на часах, или враги действительно подошли очень тихо, было уже неважно. С двух небольших вёсельных лодок на оба борта «Шестилапого» пытались забраться люди – кто с багром, кто с мечом, а кто и с верёвкой. Сколько их, Болтуны не видели, горел лишь один тусклый фонарь у них на корме.
Мужчины схватили оружие, кто какое первым увидел, и пытались отбить нападение. Нападающие, честно говоря, были не слишком отважны. Схватки лицом к лицу или один на один они избегали, норовили зайти сзади и поразить. Первым выскочивший из трюма Титус спросонья не сумел сориентироваться и почувствовал, как по спине, чуть ниже правой лопатки, полоснуло наточенным железом. Это не было очень больно, он даже удивился, и повернулся к своему ночному противнику. То был местный житель, самый обыкновенный уроженец Застепья – выше Титуса, намного тоньше, с холодным, ничуть не возбуждённым битвой лицом. Он был раздет по пояс, в руках – меч. От второго удара Титус успел увернуться и обрушился на врага со своим мечом. Тот тоже оказался проворен, но, избегая удара, споткнулся о свёрнутый канат и упал. Титус, не мешкая, бросился к нему и со всей силы прыгнул голой пяткой на локоть руки, сжимавшей меч. Тот выпустил оружие и взвыл. Титус думал замахнуться мечом и пронзить незваного гостя, но остановился. В родной деревне он даже охоты старался избегать, чтобы не вонзать копьё в живое животное. Всегда придумывал отговорки. И овец резать не любил. Он бросил меч, обхватил противника, уже было собиравшегося подняться. Тот попытался сопротивляться, но мы ведь не раз указывали на исключительную мощь, таившуюся в руках и плечах коренных жителей Розовой страны, правда? Быстроты им порой не хватало, но силы было – хоть с другими делись.
Титус выбросил противника за борт и подобрал оба меча. Тот, что выпустил из руки враг, был намного легче, но чуть длиннее. На палубе тем временем шёл бой. Бэрк пытался одолеть сразу двух противников с мечами, которые загнали его на нос лодки и явно вынуждали спрыгнуть. Бэрку, тем не менее, удалось поразить одного из них секирой и свалить в воду. Таль, с мечом в руках, отбивался ещё от одного, вооружённого тем же оружием. Человек с верёвкой попытался набросить её на Бэргуса, появившегося на палубе с луком, но Титус успел и свалил его с ног ударом рукоятки меча по голове, потом так же поднял и выбросил за борт. Бэргус принялся было стрелять, но в это время один из нападавших разбил фонарь, и «Шестилапый» погрузился во тьму. Тонкий серп на небе давал лишь слабый свет, отражающийся в клинках, и Болтуны почти ничего не видели. Впрочем, неважно видели в темноте и уроженцы Застепья, рассчитывая, очевидно, на преимущество, которое давала им их многочисленность.
Для Гаэтано темнота была не помехой. Бывший король, поняв, что враги почти так же слепы сейчас, как и его друзья, схватив меч, подбежал сначала к тому, что пытался свалить в воду Бэрка, и, сделав выпад, уколол его мечом в спину. Тот пошатнулся, опустился на колени, и Бэрк не долго думая выбросил его в реку. Потом Гаэтано нашёл себе второго противника, решившего, что у него на пути нет никого, и устремившегося к открытому трюму. Мальчик подпрыгнул, рассёк воздух своим замечательным мечом, человек остановился, схватился руками за распоротый живот и упал.
Лувис, вооружившись луком, отлично видела цель и ранила стрелами не менее трёх противников. На палубе появилась Зула со смоляным факелом в правой руке и со всей силы огрела им человека, который зашёл в тыл к Талю и набросил на него верёвку, пытаясь то ли свалить, то ли задушить. Враг закричал, волосы его загорелись, он подбежал к борту и спрыгнул.
В свете факела друзьям стало ясно, что они побеждают, противники разбегались – раненые, они подползали к бортам и сваливались в воду. Ещё одного, оставшегося на ногах с мечом, поразил стрелой Бэргус, и он отправился к своим в холодные волны Аффиры. Можно было передохнуть и подсчитать потери. Титус чувствовал, что и по спине, и ниже спины, и по ноге стекает что-то липкое, во что он то и дело наступает босыми ступнями.
Но вдруг небо закричало пронзительно, завопило голосами сразу нескольких рыскарей – такого ни Подземельцы, ни даже Болтуны ещё не слыхали. Гаэтано и Лувис увидели в небе множество крылатых силуэтов. Присмотревшись, увидели их и друзья. Тени ящеров приближались, было их, кажется, и впрямь не меньше десятка. Лувис потянулась за стрелой, потом вспомнила, что убивать рыскарей нельзя, они будут мстить друг за друга. Но что же делать, если они и так нападают первыми? Они летят прямо на них, прямо к «Шестилапому», целая стая! А, была – не была… Она натянула тетиву и увидела, что Бэргус делает то же самое, несмотря на свой завет.
- Про людей-то не забудьте, они ещё не ушли, - крикнул Гаэтано, увидев, что кто-то вновь пытается влезть через борт. Таль, оказавшийся ближе других, свалил человека ударом тяжелого кованного сапога по лицу – он единственный из всех участников побоища был обут, потому что оставался на вахте, а ночные гости явились босыми.
Бэрк, Титус, Таль и Гаэтано, крепче стиснув каждый своё оружие, всматривались в небо и ждали, что же сейчас будет. Зула подобрала второй меч, который Титус бросил на палубу. Неужели теперь придётся сражаться и с теми, и с другими?
Рыскари кружили над «Шестилапым». Они парили, не взмахивая крыльями, как обычно делали перед падением на свою жертву. Головы их тянулись вниз, они высматривали… Лувис насчитала девятерых ящеров. Она замерла, замерли и её друзья.
Ещё одна человеческая голова показалась над бортом, и Лувис, заметив её, развернулась и выпустила стрелу, угодив человеку, как ей показалось, прямо в глаз. Тот упал в воду. Через секунду, пожалуй, не больше, не меньше, один из ящеров сделал движение вниз – и моментально взмыл. В когтях у него был человек, упавший за борт. Рыскарь нёс его за одну ногу. Человек висел, не крича и не пытаясь вырваться. Лувис, верно, убила его.
Ещё один рыскарь, видимо, различив в воде то, что было ему нужно, упал камнем, выхватил человеческое тело. Он поднял его за голову, налету перехватил и теперь держал когтистыми лапами за шею и одну руку. Потом третий ящер нашёл то, что искал. А четвёртый подобрал скорбный груз прямо с палубы «Шестилапого» - это был человек, которого атаковал Гаэтано у трюма. Они поднялись со своей добычей не слишком высоко. Все четыре рыскаря держали людей когтями как придётся, за разные части тела, и было понятно, что четверо человек мертвы. Ящеры уносили мертвецов. Тела были хороши видны – обнажённые белые торсы, ноги в недлинных льняных штанах. Рыскари, отражающие ночь, вскоре слились с чёрным небом, а убитых людей, таких белых, ещё долго было видно в тёмной дали.
Другие пять ящеров несколько минут кружились над недавним местом боя, вытягивая шеи, затем направились следом за теми, что уносили куда-то на север погибших в ночной схватке.
Команда «Шестилапого», забыв, скажем честно, о возможной опасности возобновления атаки с воды, заворожённо смотрела на эту странную похоронную процессию.
- Отомри! – первой скомандовала Зула. – Смотрите, эти восвояси направились!
Все и впрямь словно из оцепенения вышли и огляделись. Две лодки, в которых пришёл неприятель, отходили к правому берегу. В каждой гребли по два человека, ещё кто-то лежал, кого-то поддерживали на руках. Видно было и трёх пловцов, стремившихся догнать своих. Человек двенадцать насчитал зоркий Гаэтано. Шестнадцать нападавших, а их семеро! И они их прогнали, и они все живы!
Да все ли? Титус стоял ещё какое-то время, покачиваясь вместе с лодкой, потом упал на колени, опершись руками о борт. Только сейчас друзья увидели широкую рану на его спине.
Бэргус скомандовал:
- Не трогайте его, я сам!
Он бросился в трюм.
Лекарским делом Бэргус интересовался куда меньше, чем его друг Дан, но в путешествиях им приходилось попадать в разные передряги, и как лечить раны, нанесённые холодным оружием, он знал. Выходя из Преты, путешественники предусмотрительно захватили и бинты, и сухие целебные травы, и бальзамы, в которых знали толк аптекари Зелёных полей.
- Остальные целы? У кого что болит? Кровь ещё у кого-то идёт? – крикнул Бэрк.
У Гаэтано кровь шла носом, но он не помнил, чтобы его кто-то ударил.
- Должно быть, от напряжения, - объяснила Лувис. – Ты так храбро дрался! Дядя Эльнуро гордился бы тобой.
Мальчик потупил взор.
У Носатого Таля рассыпались огромные синяки по всему телу и лицу – с одним из противников, выпустив мечи, они вступили в драку и пару минут катались по палубе, пока Таль не выкинул его за борт.
Зула рассказала, что ей чем-то стукнули по голове, когда она пыталась закрепить факел в кольце, кажется, рукояткой багра, но удар пришёлся вскользь.
У Лувис болело колено и была разбита бровь – двое мужчин собирались поймать её верёвкой, она встала на борт, сиганула через неё и перепрыгнула, но приземляясь, угодила в мачту, а руки подставить не смогла, потому что держала лук.
У самого Бэрка было несколько мелких царапин и синяков, да у Бэргуса порезано левое плечо, но кровь уже почти остановилась.
Рану Титуса осторожно омыли вскипячённой водой и наложили тугую повязку. Бэргус сказал, что порез глубокий, но кости все целы, органы не повреждены, а кровь вот-вот остановится. Если в рану не попадёт грязь, парень через неделю будет как новенький. Ему соорудили ложе прямо на палубе, чтобы не таскать его лишний раз. Титус сначала ещё был в сознании и даже посмеивался над своей слабостью.
- Как будто пьяный, - говорил он, - только не так весело.
Вскоре он заснул.
- А разве его рану не надо смазать чем-то, чтобы лучше заживала? – спрашивал Гаэтано, которому выдали два кусочка бинта - свернуть из них трубочки и засунуть в нос.
- Вот остановится кровь, и смажем бальзамом из этой баночки, - отвечал Бэргус, пока Лувис бинтовала ему плечо.
- А из чего он?
- Из алоэ.
- Аа, это мы знаем. Хорошая вещь, - со знанием дела отвечал мальчик.
Наступало утро. Палуба «Шестилапого» была залита кровью. Зула, вздыхая, пошла за ведром и тряпкой. Бэрк заметил, что на лодке есть кое-где повреждения. Не слишком серьёзные, конечно, но всё надо держать в порядке. Тут доска треснула, там канат разрублен. Он принялся прикидывать про себя, что и в каком порядке ремонтировать.
Лувис и Гаэтано собрали оружие, своё и то, которое бросил неприятель, и стали его чистить от крови и грязи.
Таль сидел возле Титуса и пытался прийти в себя. Вот сейчас откроет глаза и увидит, что они в каком-нибудь трактире, у них (вернее, у Огдена) снова денег куры не клюют, они (вернее, Огден), как всегда, в поисках приключений, но никогда их приключения не заканчиваются такой бедой. Подбитый глаз – было. Выбитый зуб – было. Более того, Таль, часто становившийся предметом издевательств Огдена и Роя ещё в родной деревне, однажды руку сломал, свалившись в яму по их вине, и мог бы там целый день просидеть, если бы Бэрк и Титус его не отыскали. Но вот сейчас Титуса чуть не убили. Да и его, Таля, чуть не убили. Потому что пришли люди, которые хотели их всех убить.
- Хотели меня убить, - тихо произнёс Носатый Таль.
- Не тебя, сынок, - сказал подошедший к нему Бэргус. – Мы – просто чужаки, у которых есть большая лодка. Им нужна лодка или дерево, из которого она сделана.
- Из-за дерева хотели меня убить.
- Да.
- А меня матушка с Огденом пускать не хотела.
- С Огденом и я бы сына не пустил.
- Если бы меня сейчас убили, я бы к матушке не вернулся. Она бы… Она бы что? Она бы как?
- Один ведь ты у матушки? Отец-то, я знаю, давно умер.
- Не один. Замуж она вышла, отчим есть. Три сестрёнки маленькие.
- Вот тебя судьба и хранит, раз семья. Видишь, ни царапины, одни синяки. И нас разбудил вовремя, одолели мы их. Не зря… Не зря, слышишь, Гаэтано, - чуть громче позвал он, - не зря, говорю, вы тут мечами-то махали, пригодилось.
- Угу, - гнусаво отозвался Гаэтано. Он был почти горд собой. Он помнил, как вонзил свой меч в спину врага. В спину – некрасиво, конечно… Но, в конце концов, те вдвоём пытались убить Бэрка, а его королевскому величеству лишь без малого двенадцать. Да и Титуса, кстати, враг тоже поразил в спину.
- А если бы меня сейчас убили, - продолжил вдруг свою мысль Таль, - как ты думаешь, дядя Бэргус, рыскари меня тоже забрали бы? Вот как их?
Все вновь притихли. Каждый вспоминал ужасное зрелище.
- Может, здесь рыскари всё же не такие, как у нас? – предположила Зула. – Мы-то отродясь не видели, чтобы они на мертвецов кидались. Охотятся на живых зайцев, уток, коз ещё могут ловить…
- Отец! – позвал Бэрк. – Ты раньше такое видел? Ну, то есть, при тебе кто-то погибал? Или умирал своей смертью?
- Однажды на нас напали три человека, одного Дан точно зарубил насмерть, второго я, вроде, ранил, третий удрал. Тоже за лодку, наверно. Да и золото у нас собой было, расторговались хорошо, и все это видели. Вот они и напали. Когда мы поняли, что получилось, оба сразу на вёсла, и гребли до самого устья. Если кто мертвого и забрал, то мы уж не знаем. Поэтому, сынок, - он вздохнул, вспоминая давние события, - не могу ручаться, что прежде здесь такого не было. Не видел я больше смертей в этих краях, не довелось. А местные ничего на рассказывают.
- Если бы нас сейчас убили… - всё не унимался Таль.
- На-ка вот, помогай! – сказала ему Зула и вручила тряпку.

 Отправлено: 16.02.23 19:10. Заголовок: Граев подарок. Част..

Граев подарок.

Часть 2. Вверх по реке.

15 глава. В ожидании.

Днём совещались, как теперь поступить. Остаться здесь? А что, есть сегодня ночью те, кому они дали такой решительный отпор, приведут других? Враги не могли не знать, что среди чужаков теперь есть раненые, и значит, справиться с ними будет легче. Один Болтун стоил, пожалуй, пары Молчунов (Гаэтано стал их так называть), но и у Болтуна есть предел возможностей.
Подняться бы вверх, покинуть эти места. Но скорость, с которой они могут сейчас идти, будет очень невелика. Сильный встречный ветер пока не дал бы идти под парусом, течение реки здесь весьма приличное, а пары гребцов «Шестилапый» временно лишён. Бэргус не сможет ворочать веслом из-за раненного левого плеча, а Титус вообще неизвестно когда поправится.
- Останемся здесь, но будем осторожны, - говорила Лувис. – Ночью поставим в караул не одного человека, а трёх, и сразу с оружием. Я, если что, ещё на воде могу снять человек пять, они подойдут к нам уже с трупами.
- И рыскари опять прилетят, - мечтательно произнёс Гаэтано.
- Фу, - отозвался Таль.
- А почему «фу»? Никому из нас они ночью не навредили, - возразила Зула.
- Я уж, грешным делом, подумал, что это ко мне они летят, - признался Бэргус. – Из-за того рыскаря, которого подстрелил.
- По-моему, дядя Бэрк, ты им давно не интересен, - Гаэтано улыбнулся.
- Постараюсь как-нибудь это пережить, сынок.
Титус проснулся к обеду. Бэргус долго колдовал над ним и сказал, что всё будет хорошо. Только не быстро. Нужно время. И покой. Лежать на животе или левом боку, не делать резких движений, слушаться старших.
Зула, глядя на слабого Титуса в окровавленных бинтах, время от времени уходила в трюм и там тихо плакала, чтобы никто не заметил. Она не знала, любит ли его сейчас так, как любила раньше. Некоторые его поступки последних месяцев показали ей, что он, первый красавец на деревне, любвеобильный и уверенный в себе, слегка обделён умом и наделён непомерной алчностью, странно сочетающейся с непомерной же расточительностью. Уважать за эти качества было сложно, а что такое любовь без уважения? Один дух. Но ей было очень, очень его жалко. Он был такой бледный, тихий и непохожий на себя.
И всё это – из-за них! Из-за неё, мечтающей найти отца, хоть и не очень на это надеющейся. Из-за Бэрка и Бэргуса, во что бы то ни стало решивших отыскать Дана. Из-за Лувис и Гаэтано, которым, слишком юным, не сиделось на месте и не хотелось возвращаться к деревенской жизни, зато очень хотелось сделать что-то стоящее. А Титус не собирался совершать никаких подвигов. Он потерпел фиаско на чужбине, хотел вернуться домой, да и только. Бэрк почти заставил его и Таля идти с ними вверх по Аффире. А ведь мог заплатить кому-нибудь в порту Преты, чтобы обоих парней просто доставили в Первую Розу, и не очень разорился бы от этого. Но нет, ему нужен был реванш – слишком обидно было гордому Бэрку от того, что Титус и Таль, лучшие друзья, за деньги связались с Огденом, с тем самым Огденом, который, как и его брат, никогда не был им другом, а только гадости умел делать. Сколько синяков и шишек получил храбрец Бэрк ещё в детстве, помогая то Талю, то Титусу в их неравных схватках с Огденом и Роем! Ведь братья всегда двое на одного нападали, им так было веселее.
И вот Бэрк получил возможность вернуть друзей, а заодно проучить их. И она его тогда поддержала! Проучили, ничего не скажешь.
Те же думы одолевали, похоже, и самого Бэрка. Он сел возле Титуса, тихо лежащего под своим зелёным плащом, и долго так сидел, нахмурившись, а когда увидел, что Зула смотрит на него, отвёл взгляд.
Место, в котором они остановились вчера, днём выглядело совершенно безлюдным. На много миль вокруг не было видно человеческого жилья. Откуда те, кто напал на них ночью, узнали, что они здесь?
- Наверно, давно нас приметили, видели, что с деньгами мы, шли незаметно за нами по берегу. Может быть, по ночам шли, - предположил Бэрк.
- И своих по пути собрали, - добавил Носатый Таль.
- А ушли куда? – спросил Гаэтано.
- В степь свою и ушли.
- И лодки на себе потащили?
- А что? И потащили, - сказал Бэргус. - Есть здесь у некоторых удивительно лёгкие лодки. Только у них такие делают. Из козьей кожи. На тонком каркасе.
- Из кожи? - удивился Таль. – Так бывает?
- У нас в Пещере лодки из кожи делают, - вспомнила Лувис. – Дерево тоже очень дорого, вот и используют то, что есть. Только не из козьей, конечно, а из кожи Шестилапых.
- Она потолще будет, - заметил Гаэтано.
- Не то слово – потолще! Её стрелой не пробьёшь. Шестилапого можно завалить только копьём. А если из лука – то только в глаз.
- Как ты в глаз попадаешь, мы ночью видели, - проговорил Бэргус.
Лувис смутилась. Хотя она поразила из лука нескольких человек, некоторые, скорее всего, были просто ранены. А вот тот, кого поднял первый рыскарь, был убит ею. И она не чувствовала уверенности, что это воспоминание ей нравится.
- Чего закисла? Сволочь эту пожалела? Мы им плохого ничего не сделали, приехали торговать да земляка своего поискать, ни у кого ничего не украли, слова злого не сказали. А они нам – вон чего! Из-за лодки! – возмутился вдруг Таль и повернул свою белобрысую голову к Титусу.
- Ты прав, конечно, - согласилась Лувис и улыбнулась.
- Нет, но какие всё-таки гады, - сказала Зула. – Чего отец сюда потащился? Как будто нет на свете мест поприятнее. И вот ведь что: если его здесь убили, могилы мы не найдём.
- Не найдём, - вздохнул Бэргус.
Тем временем пришла пора решить, что же предпринять. Сняться с якоря и пройти вперёд хотя бы пару миль? На двух вёслах и против течения больше не получится. Но что это даст? Если противник не ушёл, он сейчас следит за ними, и это передвижение увидит. Тем более что там, впереди, берег становится выше, говорил Бэргус. Здесь хотя бы степь хорошо просматривается. Не исключено, что прямо сейчас кто-то смотрит на них из высокой сероватой травы. Но большой отряд, если всё-таки враг послал за подмогой, можно будет заметить и принять все необходимые меры для обороны.
Ещё одна проблема встала перед путешественниками: им нужно было собирать сухую траву и ветки невысокого местного кустарника, чтобы разводить огонь. Граев огонь не даёт столько тепла, чтобы на нём можно было готовить. Костёр на берегу они, конечно, разводить сейчас не станут, ну его, этот берег. Но была у них небольшая чугунная печурка, на которой можно было бы варить прямо на палубе. Однако топлива оставалось совсем мало. Ещё чуть-чуть – и рыбу придётся есть сырой, вприкуску с сухарями и сушёными фруктами. Оставалось немного мёда и козьего сыра, но без хорошей похлёбки обед не тот.
Бэргус предложил чистить рыбу и высушивать её на ветру. Соли, правда, у них было не слишком много, но он сказал, что в каких-то краях видел, как это делается и вовсе без соли. Солнце и ветер сделают своё дело, рыба будет пригодна для еды. Водой запить, и считай, поел.
Решили попробовать, почему бы и нет. Сухомятка останется сухомяткой, но других занятий для тех, кто может держать в руках сети и нож, сейчас всё равно не придумали.
Наловили некрупной рыбы. Она была здесь, кстати, очень блестящая, как будто серебряная, ярче, чем в других местах бывает. В сеть шла не слишком обильно, в Большой реке куда больше рыбы водилось. До вечера чистили, протянули верёвку от борта до борта, развесили.
- Если ночью будет драка, враг споткнётся и упадёт, - мрачно пошутил проснувшийся Титус. Бэрк помог ему приподняться, облокотиться на левое плечо, и теперь кормил с ложечки мёдом и рассыпчатым сыром.
- Если ночью будет драка, враг на борт не поднимется, - уверенно отвечала Лувис. Она проверяла свои стрелы, укладывала их так, чтобы удобно было брать одну за другой. Зула смотрела на подругу и невольно восхищалась ею. Какая она чудесная, её подруга Лувис! Буквально недавно щеголяла в нарядном зелёном платье и кружевном переднике, словно записная модница, красивая, как куколка! Да нет, как принцесса! Была такая нежная, хрупкая. А сейчас бесстрастно лупит противника, выстрел за выстрелом, и кажется, будто из стального прута сделана, не переломишь.
Зула подумала, что тоже хотела бы быть такой, но совсем не нашла в себе зависти. Она любила Лувис, она гордилась ею. Как хорошо, что она у неё есть. Ни у кого такой нет, а у неё есть. И правильно она сделала, что отвергла Титуса. Он и мизинца её не стоит, хоть даже и с геройски полученной раной.
Сама она подумала, что ей может пригодиться меч, не слишком тяжёлый, и поискала в арсенале, который немного пополнился со вчерашней ночи. Идея со смоляным факелом тоже была неплоха и вчера сработала, но размахивать огнём на деревянном судне, пожалуй, слишком часто не стоит. Одна искра может погубить их плавучий дом. Они, конечно, сразу перестанут представлять собой желанную добычу для местных, лишившись лодки и всего, что есть на ней. Но и самим придётся остаться жить в этих краях. Спасибо, нет.
Когда начало темнеть, Бэрк и Таль очень осторожно перенесли Титуса в трюм. Договорились, что дежурить будут так: на палубе останутся Бэрк, его отец и Гаэтано. Они возьмут и луки, и мечи. Остальные идут спать, но не разуваются, и оружие держат подле себя. Через четыре часа, если ничего не произойдёт, разбудят Лувис, Зулу и Таля. Брату и сестре предстояло дежурить порознь, потому что только они обладали способностью хорошо видеть в темноте. От их зоркости могло зависеть, пустят врага на борт или нет.
Огонь на палубе зажигать не стали.
На счастье, ночь была ясная, и не только Гаэтано мог видеть, что происходит на воде и не берегу. Происходило немногое: летали ночные птицы, покрикивали, будто споря друг с другом. Чтобы не отвлекаться от наблюдения, оба Бэрка и мальчик не болтали, лишь изредка ободряюще друг другу кивали. Примерно на третьем часу их бодрствования завопил рыскарь. Лувис, взъерошенная, первая выскочила из трюма с луком, остальные двое – с мечами. Но то был обычный рыскарь, прилетевший охотиться. Они увидели, как тёмная тень упала в степь и поднялась с добычей в когтях, судя по размеру, не больше зайца. Рыскарь улетел, команда «Шестилапого» ещё раз убедилась, что на реке спокойно, и вернулась к реализации ранее утверждённого плана.
Второй отряд провёл своё дежурство без происшествий. Лувис и Зула ходили от борта к борту, Таль стоял то на носу, то на корме. Не было ни людей, ни рыскарей.
Следующий день проспали так же, по очереди. Всё ещё чувствовалось напряжение, всё ещё было тревожно, но усталость брала своё, надо было отдыхать.
Титус заявил, что хочет подняться на ноги, но ему запретили, лишь вынесли опять наверх, и он целый день провёл лёжа то на животе, то на левом боку. Когда он не спал, друзья подходили к нему и занимали беседой. Вспоминали отчий дом и детские проделки. Тут только Лувис узнала наконец, почему Таля прозвали Носатым. Нос-то у него был самый обыкновенный.
Титус и Бэрк, два ловких парня, часто вступали между собой в спор. Если Таль, тоже горевший желанием посоревноваться, присоединялся к ним третьим, то, как правило, проигрывал им. И оставался… Правильно, с носом. Выяснилось даже, что первым это прозвище дал ему не кто иной, как их приятель из соседней деревни по имени Римол. Спросил у него как-то, увидев удручённый вид парня:
- Что, Таль, ты опять носат?
Друзья со смехом подхватили.
Имя Римола прозвучало – и Гаэтано загрустил. Загрустил по Тагире, разумеется. Прошло уже столько времени с тех пор, как он не видел её, не летал на ней! Во время их последней встречи она поднимала его вместе с сестрой, такая большая, такая сильная. Он иногда пытался позвать её мысленно так же, как сделал тогда, возле Преты. Вернее, это был не совсем зов. Он думал о ней, он представлял, как крепко держится за неё и летит. Сейчас это не срабатывало. Или Римол не хотел никуда лететь. Зачем ему лишний раз летать вверх-вниз по реке, тоже надоедает, наверно. Улетел в какой-нибудь дальний край, где никто ничего не знает про него, и зажил новой жизнью, а Тагира облюбовала красивую поляну с кроликами и поедает их каждый вечер. Что им дела до мальчишки, который так любит необыкновенного, ласкового рыскаря.
Прошли ещё сутки. Бдительности не ослабляли, но стало уже намного спокойнее.

 Отправлено: 16.02.23 19:13. Заголовок: Граев подарок. Част..

Граев подарок.

Часть 2. Вверх по реке.

16 глава. Чужая стрела.

В молочно-розовом рассветном тумане дежурившие во вторую смену Бэргус, Таль и Гаэтано сладко позёвывали и радовались, что очередная ночь прошла без происшествий. Уже сегодня они, как было решено, снимаются с якоря и уходят отсюда. С вечера стало ясно, что ветер меняется. Он пока ещё не был попутным, но благодаря особому, хитро сконструированному парусу можно будет довольно быстро продвигаться вверх по течению всего на двух вёслах.
Титусу становилось всё лучше, он уже сам вставал ненадолго. Рана ещё причиняла боль, но не воспалилась, края затянулись. Аппетит был отменный – чего ещё желать?
Гаэтано в очередной раз зевнул и представил, как заснёт сейчас в трюме на мягком тюфяке. Ему наверняка приснится полёт. Сестра говорила, что, если во сне летаешь, растёшь. Это же как раз то, что нужно!
Он прямо понял, ощутил, с обидой осознал, как некстати было то тёмное пятно, промелькнувшее было и исчезнувшее в тумане. Какое ненужное, какое досадное! Может, всё-таки показалось? Ну пожалуйста, пусть мне только показалось! А, Граевы портянки…
Он взял за руки обоих своих товарищей.
- Там! За оружие! – шепнул он.
Бэргус и Таль натянули луки, вглядываясь в туман.
Гаэтано молнией метнулся в трюм и молча растолкал остальных.
Все тихо выскочили на палубу. Бэргус и Таль уже сыпали стрелами по воде – в легких лодках к ним подбирались с нескольких сторон. Четверо пловцов рассекали руками волны. Проснувшиеся присоединились к друзьям, и ещё пару минут в тишине слышался лишь свист стрел.
Противники тоже стреляли. Стрелы вошли в борт, в мачту. Болтуны и Подземельцы тщетно силились понять, откуда выпускают стрелы. На тех лодчонках, что подошли уже довольно близко, лучников не было.
Наконец они поняли. К ним подходила парусная лодка. Значительно меньше, чем «Шестилапый», двухвёсельная, выкрашенная в белый цвет, она была плохо видна в тумане. Стреляли оттуда.
- Таль! Мы с тобой – в парусник, остальные – на воду! – крикнула Лувис.
Все поняли, что она хотела сказать. Сев на колени, прячась за бортами, одни обстреливали лодку, что шла под парусом, другие – всех остальных.
- Может, факел в них запустить? – крикнула Зула. – Парус сразу возьмётся!
- Не стоит! Они слишком близко! Сгорим! – отозвался Титус. Он тоже вышел, взялся было за лук, но понял, что натянуть не сможет. Взял меч в левую руку, сел под бортом и ждал.
Что-то тяжёлое просвистело. С вражеской лодки к «Шестилапому» прилетела петля верёвки и оплела мачту. Титус вскочил и перерубил её мечом, потом охнул и сел.
- Ты цел? – крикнула Лувис.
- Цел, - отозвался он.
Нападавших было намного больше, чем в прошлый раз. Не пустить их к лодке не удалось. Вскоре пришлось хвататься за мечи и вступать в неравный бой. Враги поднимались на борт с обоих бортов и с носа. Лувис и Зула, отступив на корму, продолжали разить врагов из лука, но тех становилось всё больше, они будто множились на глазах. Вдруг Лувис почувствовала сильный удар по плечу, ужасную боль, она едва устояла на ногах. Кто-то, кто обошёл «Шестилапого» и поднялся на борт с кормы, пытался свалить её. Она обернулась и успела увидеть лицо нападающего – серое, спокойное. У него была в руках дубина, и Лувис решила, что луком-то она от него не отобьётся. Попыталась выставить его вперёд, но враг выбил его. Лувис уронила лук, схватилась за длинный кинжал, который висел на поясе. Мужчина вновь замахнулся дубиной, он ударил её, но она успела наклониться, и второй удар был не так силён. Лувис поняла, что может сейчас только уворачиваться, - от кинжала в правой руке было мало толку, её пронзала такая боль, что и пальцы не слушались.
На помощь пришёл Титус. С мечом в левой руке он бросился на её противника. Тот отбивался от меча своей дубиной, но парень сумел подобраться к нему и нанёс удар. Мужчина начал оседать, Титус вытолкнул его с лодки.
- Как ты, Лувис? Ты ранена? – крикнул он, найдя уже другого противника.
- Слегка, - ответила она, пытаясь, несмотря на боль в обоих плечах, вновь взяться за лук. В руках как будто не осталось силы, правую она словно не чувствовала, её как будто заморозили. Но боль уходила, уходила. Обе руки дрожат, вокруг удары, лязг металла, кто-то вскрикивает, кто-то стонет. Совсем рядом лицо Зулы, белое как никогда.
А ещё рядом Титус, из его обнажённой спины, чуть ниже повязки, торчит наконечник чужой стрелы. Почему наконечник, откуда? Льётся кровь. Титус опускается ниже, и Лувис пытается держать его, но он очень тяжёлый, хорошо, что её руки и плечи уже не чувствуют боли.
Сверху завопил рыскарь. Лувис подняла голову. Всего один рыскарь. За кем он прилетел, за ней или за ним? Она почувствовала, что Титус тоже поднял голову. Вдвоём они сидели на палубе и смотрели на ящера, зависшего прямо над ними. Лувис уже плохо видела, она ждала, что сейчас сознание её покинет, и тогда зеркальный ящер заберёт её.
«Я не хочу, я не хочу, мне страшно!», - повторяла она про себя, представляя, как жёсткие лапы с острыми когтями хватают её тело и уносят куда-то для отвратительного пиршества. Титус уронил голову ей на плечо и уткнулся лицом в щёку. Он никогда ещё не был так близко к ней, но, похоже, этого не понял. Рыскарь опустился возле них на палубу. Эта секунда была бесконечно длинна. «Не отдам», - подумала Лувис и, с трудом подняв руку, обняла Титуса за шею.
Рыскарь никого не забрал. Наоборот, принёс! С его большой зеркальной спины спрыгнули два человека. Один из них подобрал оброненный Титусом меч и вступил в бой. Другой крикнул звонким голосом Ианиры Джюс, этим её раздражающе развязным тоном:
- Это твой лук здесь лежит, подружка? Я одолжу! Ты сиди, сиди.
Потом послышались крики. Громкие, отчаянные крики, крики смертельного ужаса. Огромный взрослый рыскарь, размером с добрую лошадь, взлетал и сверху падал на врагов, хватал их пастью и лапами, брызгая во все стороны человеческой кровью, бил их крыльями, снова хватал, поднимал, бросал с высоты в воду и на палубы обеих лодок, стоявших уже борт о борт и сцепленных баграми.
- Тагира, умница моя, молодец! – слышала Лувис крик брата и радовалась, что он так доволен чем-то, значит, он не ранен.
Команда «Шестилапого», внезапно получившая такую мощную поддержку, ещё продолжала бой какое-то время, но враги начали отступление, поняв, очевидно, что этот рыскарь прилетел не за мертвецами, а для того, чтобы всё новые люди пополняли ряды мертвецов. Они не решались стрелять в ящера и бить его мечами, они лишь пытались удрать, увернуться от него.
Бэрк решил не дать чужому паруснику отойти от них. Он спрыгнул на палубу второй лодки, которая была намного ниже палубы «Шестилапого». Таль и Гаэтано последовали за ним. Убитые и раненые лежали вповалку, и Тагира продолжала подбрасывать новых. Таль и Бэрк начали скидывать их за борт, не разбирая, жив ли, нет ли. Один человек, очевидно, раненый в голову, зажимая кровь, уже без оружия, собирался спрыгнуть, но дорогу ему преградил Гаэтано и замахнулся мечом. Человек оглянулся и поднял вдруг обе руки, обнажив ужасную кровавую кашу на месте правого уха. Он ничего не говорил, не просил, но смотрел на мальчика с ужасом и, как подумал Гаэтано, с мольбой. Он качал головой, как будто хотел сказать «нет», но молчал. Гаэтано растерялся. Те, кого ему уже довелось ударить мечом или подстрелить из лука (сегодня и тех, и других было уже довольно много), не разговаривали с ним, не делали ему знаков. Ничего не просили, ничего не требовали, просто нападали или убегали.
- Чего здесь? – спросил Таль, заметив возникшее у мальчика затруднение. – Бей, он тебя не пощадил бы.
- Подожди, давай одного возьмём. Расспросим, - предложил Бэрк.
- Так они молчат всё время.
- А мы повежливее спросим, - ответил Бэрк тоном, который не сулил уроженцу безрадостного Застепья ничего хорошего.
Он поднял верёвку, которой незваные гости принесли с собой много, очевидно, чтобы связывать его отважную команду, с помощью Таля повалил и безжалостно крепко связал врага.
Остальных неприятелей на палубе уже не было.
- Бэрк, зачем нам вторая лодка? – спросил Гаэтано.
- Чтобы враг на ней больше не ходил по реке и не нападал на добрых людей.
- И то верно, - рассудил мальчик. – А может, её сжечь?
- Ну да – сжечь. Тут за деревянные лодки убивают. Кто ж такое добро сжигает, может, им же потом и продадим.
Такой коммерческий ход Гаэтано в голову не пришёл, как хорошо, что у него был старший товарищ, знающий цену деньгам.
Оставшиеся в живых добирались до берега вплавь, их кожаные лодки были разодраны Тагирой, кроме одной, которую она подняла и бросила к мачте «Шестилапого». Крики стихли, ящер приземлился на палубу и ласкался к грязному, в синяках и кровоподтёках, мальчику с мечом.
С неба, издалека, раздались крики. То летели откуда-то со стороны гор рыскари – много! Невероятно много! Наши путешественники уже знали, что летят ящеры, верно, за убитыми, но оттого, что их было целое полчище, душа не могла не уйти в пятки. Прояснившееся уж было утреннее небо потемнело, один за другим рыскари спускались к воде, поднимали тела и терялись в небесной дали. Около двадцати зеркальных ящеров нашли то, что искали, остальные покружили ещё и улетели.
Они не забрали Титуса. Должно быть, потому что Лувис очень крепко держала его своей рукой. А может быть, потому что он был ещё жив. Он тяжело дышал, из разомкнутых губ с каждым выдохом выбегала кровь и текла по его курчавой тёмно-каштановой бороде. Подошедший к ним Бэргус осторожно отодвинул Лувис, она вскрикнула от вернувшейся боли. Стрела, выпущенная противником с близкого расстояния, прошла под рёбрами справа, и наконечник её, так удививший Лувис, торчал теперь из спины, не оставляя шансов выжить первому парню на деревне.
- Надо вытащить, надо что-то делать, надо… - заговорил Носатый Таль, и вдруг стало совсем тихо. Лувис больше ничего не видела и не слышала.


17 глава. Песок.

Очнулась Лувис от боли, кто-то со всей силы дёрнул её за руку повыше локтя, словно хотел оторвать, разобрать её всю на куски. Она решила, что это рыскарь вонзил острые когти в её плоть и тащит вверх. Она крикнула и зарыдала.
- Тихо, тихо, доченька, ну вот, всё получилось. Теперь лежи, Зула с тобой посидит, лежи, - услышала голос Бэргуса.
- Лувис, не двигайся, он тебе вывих вправил, лежи! Скоро будет не больно! – услышала голос Зулы.
- Сестричка, не плачь, боль скоро пройдёт, - говорил Гаэтано, касаясь ладонью руки сестры.
Лувис открыла глаза. Лежала она на палубе. Светило солнце, почти ей в лицо. Было так хорошо, что теперь светло и всё видно. Сильная боль и правда уходила.
- Вы их прогнали? – спросила Лувис.
- Прогнали, и мы, и Тагира, - ответил брат.
- Кто с ней прилетел?
- Что, не узнала, подружка? Мы с Римолом.
- Аа, - отозвалась Лувис. Действительно, кто же ещё. – Как хорошо. Дай мне вторую руку, братик.
Вдруг она вспомнила:
- Титус!
Все молчали. Зула наконец сказала:
- Он здесь, около тебя. Повернись.
Она медленно повернула голову вправо и увидела его.
Он дышал уже тихо, он даже, похоже, слегка улыбался.
«Жив, хвала предкам! Сейчас все отлежатся, поправятся, и всё будет хорошо, всё ещё будет хорошо!», - думала Лувис, перебирая своими пальцами пальцы брата, такие мозолистые, шершавые, совсем не похожие на пальцы его величества короля.
- Представляешь, Тагира так сильно испугалась других рыскарей, что теперь отказывается взлетать, - сказал Гаэтано. – Мы хотели подняться на ней, посмотреть сверху, чего нам ещё ждать, а она – ни в какую. В трюм забилась и почти весь его заняла. Представляешь?
Как выяснилось, после битвы Гаэтано заметил вдруг, что Тагира, которую он выпустил из своих объятий, когда собратья её прилетели за телами павших, свернулась, будто в кокон, спрятала голову между крыльев и дрожит, словно от сильного холода. Такого с ней ещё не бывало. Римол, поискавший глазами питомицу, слишком большую, чтобы быть незаметной, тоже испугался и бросился к ней.
- Она ранена? Что с ней? Ты видел? – спрашивал он Гаэтано, тот разводил руками.
Они оба тянули её за крылья, пытались рассмотреть, что с ней, может быть, перевязать рану… Но рану так и не нашли. Её и не могло быть – нападавшие, следуя давнему завету, с рыскарём не воевали. Однако Тагира не решалась поднять голову, словно исподлобья косилась на небо и отказывалась двигаться с места. Она просидела так около получаса, потом, когда Зула ходила в трюм, она вскочила и юркнула туда, едва не опрокинув своим движением лодку, благо, они были сцеплены ещё с одной.
- Неужели она так испугалась своих сородичей? – расстраивался Гаэтано.
- Наверно, - отвечал Римол. – Пока мы летели, мы видели и слышали издалека двух-трёх, она каждый раз дёргалась, чуть нас не свалила. Не специально, конечно, - добавил он, поглаживая Тагиру по крылу.
- А ведь они её не заметили, - заметил мальчик.
- Похоже на то. Ох, и странные они создания!
- Римол! – вспомнил Гаэтано. - Ты знал раньше, что в этой стране рыскари уносят тела мёртвых?
- Я слыхал об этом, у нас даже старейшины рассказывали, что в старину ящеры забирали павших. Давно, ещё до Второго Благоденствия. Это все знают. А потом мне Ианира рассказала, - он повернулся к ней, - видела в этих краях, когда по реке ходила.
- Часто?
- Нет, два раза, - отозвалась Ианира. – Сначала из одного ветхого дома на берегу умершего деда забрали, очень старого. Здешнего. А потом тут какой-то парень из ваших, из Болтунов, на моих глазах с обрыва нырнул неудачно, хотел девчонке показать, какой он удалец, да сломал спину. Я в первый раз, конечно, перепугалась сильно. Прилетает, кричит, забирает… А местные – ничего. Смотрят, молчат себе.
- Рыскари их… Едят? Или что?
- Я думала, что едят. Ну, это первое было, что мне в голову пришло. Вам ведь тоже, да? А Римол говорит… Ну и я смекнула…
- Что? – остальные тоже прислушивались к разговору.
- Они ведь не падальщики, Гаэтано. Они охотники. Я думаю, вернее, я теперь уверен, - заговорил Римол, - тела умерших нужны для песка. Песок растворяет серебро, серебром рыскари поят своих детей. Это рассказывал Дан, где-то там, - он махнул рукой на северо-запад, - есть у рыскарей большой питомник, где откармливается молодняк. Там много песка и много серебра.
- Песок? – удивление было общим.
- Ну да, песок! Это же просто! Вы же сами в пещере кое-что видели. Вот если одно с другим сложить, то и получается…
Песок… Ящеры не терзают тела павших, они относят их туда, где умершие превратятся в белый песок, Граев песок, песок, способный плавить серебро. Гаэтано вспомнил, как в Пещере Дураков тело убитого латника положили на песок рядом с другими, умершими ещё раньше. Их не поразило гниение, их не ели черви, они стали песком…
На борту «Шестилапого» теперь был и ещё один человек. Пленный враг. Бэргус, как только смог, занялся и его раной. Ухо его было, скорее всего, изуродовано стрелой. Рану удалось промыть, кровь остановили. Бэргус думал, не попросить ли сына хотя бы слегка ослабить ручные и ножные путы, но видя, в каком состоянии Бэрк из-за второго ранения Титуса, решил оставить на потом вопросы милосердия и сострадания к ближним. Он не до конца ещё освоился с ролью отца гордого и упрямого взрослого мужчины, не был уверен, что когда-нибудь освоится, и не решался поступать по-своему при столь авторитетном сыне.
Враг молчал. На вопросы о том, следует ли путешественникам ожидать нового нападения и сколько человек теперь придёт к ним, не ответил ни звуком, ни взглядом. Он, похоже, очень тяготился своей раной, и Бэргус уж, грешным делом, жалел, что сохранить жизнь сын его решил столь тяжело пострадавшему человеку. Выбрал бы кого поздоровее, раз уж теперь им пленные нужны. Вон сколько в реку сбросили почём зря. Без уха, конечно, живут, но возни с такой раной много.
Одноухий был человеком лет сорока. А может, и меньше. Измученные они все какие-то, не поймёшь по ним. Он ничем не выделялся бы среди своих соплеменников, если поставить их в ряд. Ростом – чуть повыше Болтунов, но тоньше, худосочнее. Глаза уже, чем у них, скулы острее. Был он темноволос, недавно выбрит и давно не стрижен. Из одежды, как и у остальных, - только льняные штаны длиной чуть ниже колен.
Бэргус подносил ему ковш с водой, тот сделал два глотка, но не смотрел ни на кого.
- До вечера помолчит, и сбросим за борт, - жёстко сказал Бэрк.
Никому, даже Гаэтано, не решившемуся ударить этого человека мечом, потому что он попросил о пощаде, не пришло в голову возразить. Все теперь знали, что должно вот-вот произойти на «Шестилапом» по вине людей, напавших на них, а за что? Все готовились принять страшное испытание, такой удар, от которого устоишь ли на ногах, выдержишь ли, переживёшь ли сердцем. Бэргус дал понять – сделать ничего нельзя. Надо проститься. Рана Титуса смертельная.
Друзья вновь приводили в порядок палубу, чинили мачту, время от времени предлагали друг другу что-то поесть. Лежащую на палубе Лувис накрыли тёплым плащом, и брат сидел возле неё, иногда гладя по волосам и уверяя, что всё будет хорошо. А она отчаянно жалела обо всём, что они натворили. Как хорошо, как просто было в деревне. Все работали просто – и веселились просто, будь проклята эта река, будь проклят этот Дан, и этот Римол… Что они натворили! Они совершили непоправимое, и теперь им остаётся задыхаться от бессилия и горя.
Ближе к полудню Титус открыл глаза. Он сказал, что хорошо помнит всё. Они вступили в бой, его ранили, потом прилетел рыскарь, и он решил, что за ним. Почему он его ещё не забрал?
- Это наш рыскарь, - тихонько говорил Гаэтано. – Он – особенный рыскарь, он наш друг. Он помог прогнать врага. Тебе бы он тоже понравился.
- Вы ненормальные? – спрашивал Титус, но без оторопи, ужаса или отвращения, которые непременно испытал бы, если бы по-прежнему чувствовал себя одним из них, одним из живых.
- Мы его прятали в ящике. Когда он был ещё маленький.
- А мы с тобой думали, они Римола прятали. Помнишь? – спрашивал Таль.
- Помню, - отвечал Титус и улыбался. – Зачем вам рыскарь?
- Это Римол придумал, - сказал Гаэтано. - Он хотел своего рыскаря.
- Зачем?
- Летать. Он мечтал, что сможет летать. А мы ему помогали. И теперь он летает.
Титус немного помолчал.
- Я тоже всегда мечтал.
Изо рта вновь побежала струйка крови, Бэрк вытер её.
- Ты знаешь, оказывается… - начал Таль и замолчал. Потом сказал:
- Титус, насчёт тех денег. Я, помнишь, с тебя золото взял. Чтобы ты Огдену про ящик не сказал. Где Римол… Рыскарь, то есть…
- Забудь. Золото я всё равно из пещеры украл. Специально ради золота и ввязался в это дело – Подземельцев вытаскивать.
- Но я же его у тебя взял.
- Мы же вместе его и прокутили.
- А хорошо погуляли.
Оба улыбнулись.
- Ты знаешь, оказывается, - снова заговорил Таль, он чувствовал, что обязан поговорить об этом с другом, ведь нельзя не предупредить человека о таком. – Оказывается, рыскари, которые забирают тела, уносят их и кладут на белый песок. Чтобы они…
- Я слышал. Вы утром говорили, я слышал. Я слышал. Я теперь знаю. Я не боюсь. И ты не бойся.
- Если ты скажешь, я буду сражаться с ними, только бы они…
- Не стоит, Таль. У нас мёртвых кладут в землю, из неё растёт трава. Зачем с кем-то сражаться? Чтобы трава не росла? Пусть растёт.
Он, кажется, хотел сказать что-то ещё, но стал захлёбываться кровью, друзья думали повернуть его на бок, он закашлялся, застонал от боли и рукой показал, что не надо его трогать. Пусть будет так. Они были рядом с ним. Через какое-то время Титус вновь задышал ровнее и слабо улыбнулся.
- Ты скажи, - заговорил Бэрк. Он не отходил от друга, сидел рядом, но до сих пор не сказал ни слова. – Ты скажи, тебе очень больно? – и на глазах его появились слёзы.
При них он никогда не позволил бы себе плакать. Раньше – никогда и ни за что. Он бы, скорее, отрубил себе правую руку, чем дал бы Титусу и Носатому Талю увидеть слёзы храбреца Бэрка. Он бы спорил с ними, дрался с ними, выпил бы с ними бочку медовухи, а не плакал бы никогда. Но то раньше.
- Нет, не больно, - отозвался Титус.
Бэрк взял его за руку. Зула, белая, молчаливая, взяла другую.


Рыскарь прилетел за ним на закате. Таль, забыв всё на свете, забыв слова самого Титуса, бросился на мёртвое тело и закричал:
- Не отдам!
Чудовище повисло над ними, со свистом рассекало воздух крыльями, но живых не трогало.
- Надо отдать, Таль, надо отдать, - сказал Римол. – Мы не сможем похоронить его по-нашему, как дома. Здесь его всё равно заберут.
Он выпрямился, повернулся к рыскарю и заговорил с ним:
- Ты неси его, пожалуйста, осторожно. Он как мы, он из нашего края. Он совсем молодой был.
Ящер, бьющий крыльями, смотрел на людей, спустился ещё ниже и словно ждал.
Таль встал, начал поднимать тело Титуса, переодетое в чистую розовую рубашку. Римол и Бэрк помогли – взяли под руки и передали рыскарю. Тот принял его аккуратно, как будто и сам не хотел поцарапать умершего своими страшными когтями. Он сжал длинные, твёрдые, словно серебряные пальцы лап вокруг могучих плеч и медленно взлетел.
Восемь человек провожали друга в его первый полёт и последнюю дорогу.
Они долго видели его. Когда уже стало совсем не видно, всё ещё смотрели вслед.
Утром снялись, вторую лодку взяли с собой на буксире. Шли по реке при попутном ветре. Бэрк-старший, Бэрк-младший, Таль и Римол сели на вёсла, Зула и Ианира следили за рулём и парусом. Ианира бывала здесь, в последний раз в прошлом году поднималась даже ещё выше. Она знала дно, «Шестилапый» теперь быстро шёл вперёд.
Гаэтано был занят тем, что пытался то успокоить Тагиру, которая по-прежнему отказывалась покидать трюм, то принести хоть какую-то пользу своим старшим друзьям. Он видел, какая боль написана на их лицах, и готов был делать что угодно, лишь бы они не молчали, не замыкались каждый в себе, а продолжали чем-то заниматься и говорить о повседневных делах.
По настоянию Бэргуса, который понял, что, кроме него, никто этого не сделает, ручные путы, связывающие пленника, немного ослабили, а ножные и вовсе сняли. Посадили его, по блестящей идее Таля, в трюм, привязав длинной верёвкой. Тагира в своём страхе, правда, чужого человека словно не замечала, не трогала его и не щёлкала в его сторону клювом, но Молчуну от этого было не легче.
Ужас на его безмолвном лице не мог даже отчасти, конечно, компенсировать друзьям их потерю, но что-то вроде мрачного удовольствия испытали как минимум несколько человек, и уж точно – Зула, Носатый Таль и Бэрк.

 Отправлено: 16.02.23 19:14. Заголовок: Граев подарок. Част..

Граев подарок.

Часть 2. Вверх по течению.

18 глава. Одноухий.

- И как же ты, подружка, сразу не заметила?
- Мне, знаешь ли, не до того было.
Ианира и Зула стояли на палубе второй лодки – двухвёсельной, той, что отбили у неприятеля. Весь день они вели её с собой, привязав канатом. Небольшая лодка была словно наспех окрашена в грязно-белый цвет, название на борту было счищено, палуба перестелена – вместо ровных, просушенных и просмоленных сосновых досок из Розового края какая-то дранка из не пойми чего и козлиная кожа сверху. Как ещё не проваливается-то, непонятно. Мачта кривенькая, словно из местных согнутых полугнилых осинок, которые теперь начали изредка попадаться на берегу.
И всё-таки это была лодка Дана. Первой её узнала Ианира. Она подозвала Зулу и указала ей на этот бесспорный факт. Дочь путешественника обошла лодку со всех сторон, заглянула в маленький трюм, погладила руками борт – да, это «Кейте». В последний раз Зула видела её в порту Первой Розы почти год назад, когда Дан заканчивал оснастку. Как раз тогда он объявил, что Зулу с собой не берёт. И отправил домой, в деревню. Она обиделась тогда на отца, столько слёз пролила! Знала бы, из-за чего ещё придётся плакать, а что и вовсе не стоит её слёз.
- А что такое Кейте? – спросила Лувис.
- Он говорил, какой-то ветер так называется. В каких-то чужих краях. Не помню.
- Ветер, как же, - услышал их разговор Бэргус. – Это в голове у него ветер. Местное имя-то. Так женщину звали. Которая на ферме за кроликами ухаживала. У которой он тогда остался, когда я один ушёл.
Ианира хмыкнула.
Зула закатила глаза.
Они стояли на якоре, вторую лодку притянули к «Шестилапому». Бэрк предположил: до такого состояния ладную некогда лодку довели из-за того, что остро нуждались в хорошем дереве. Потому и ободрали всю.
На лодке остались кое-какие вещи Молчунов. Стрелы, такие же, как та, которая убила Титуса. Льняная одежда с вышитым узором – восемь длинных мужских рубах, не новых. Должно быть, они снимают рубашки, прежде чем идти в бой.
- Чтобы не пачкать кровью, наверно, - предположила Ианира.
Нашли ещё полбочонка мёда, немного сыра и засохших лепёшек. Привычные вещи для Застепья, привычная еда для Застепья. Ничего из того, что мог везти с собой Дан, конечно, не осталось. Даже вёсла были чужие.
- Убили они его, а лодку забрали. Нечего здесь больше искать, - решила Зула. – Домой надо. Он теперь Граев песок. Искал его, да и нашёл. Много.
Никто не придумал, что ответить ей.
Разворачивать «Шестилапого», да и идти вниз по течению. Домой, туда, где фруктовые сады, где рыскари не уносят мёртвых. Они узнали, что Дан всё-таки привёл свою лодку сюда, но здесь её лишился. Вряд ли его любезно попросили покинуть её и продолжить путешествие по суше.
Идти дальше им и впрямь не имело смысла. Тагира, ради которой Римол затеял всё предприятие по добыче чудесного песка и серебра, выросла и в зеркальном питье больше на нуждалась. Более того, сама она здесь летать не могла, и Римол с радостью вернул бы её назад, в Зелёные поля или ещё куда, где в небе не было рыскарей, и его до полусмерти перепуганный ящер вновь стал бы крылатым.
- А может быть, про лодку он всё-таки расскажет? – с надеждой спросил Гаэтано. Про то, откуда она взялась.
- Да! - поддержала его Лувис. - Вдруг Дан остался где-нибудь? Ну, хотя бы вот у той женщины. Лодку продал. Или у него отобрали, угнали, увезли…
Шансов было мало. Мало шансов, что Дан всё-таки жив. Мало шансов, что Молчун расскажет что-нибудь толковое.
Двое суток он сидел на привязи. Его выводили несколько раз наверх, но не церемонились. Кормили чем могли, а вчера вечером, отважившись собрать на берегу ветки сухого кустарника и сварив наваристую уху с пшеном, дали в руку ложку и разрешили есть сколько влезет. Руки потом, правда, опять связали. Надели на него одну из тех рубах, что нашли на «Кейте». Делали перевязки. Коротко подстригли, чтобы волосы не мешали ране заживать.
Бэргус спрашивал у него, кто всех их собрал и дал оружие, кто велел напасть на «Шестилапого», есть у них командир или каждый сам по себе, разбойничают они с целью наживы или выполняют чей-то приказ.
Сначала Гаэтано даже предположил, что человек просто немой. Он молча мотал головой, очень медленно, потому что оставшиеся от уха куски мяса и хряща только-только начали подживать. Но потом он начал отвечать односложно, проговаривая сначала чуть слышным шёпотом: «Я не знаю. Нет. Я не знаю».
Когда Зула, спустившись в трюм, погладила по голове Тагиру, отвязала верёвку, державшую одноухого, и пинком направила его к люку, он безропотно полез наверх, помогая себе связанными руками. От близкого соседства ящера он обычно избавлялся весьма охотно. Вышел на свет, поморщился, отчего его глаза стали ещё более узкими, тоскливо оглядел высокие берега, окружавшие их теперь, и снова повесил голову. Ещё одним пинком Зула подвела его к борту.
- Знаешь, кому эта лодка принадлежит? – спросила она, указывая на «Кейте».
Он помотал головой.
- Кому раньше принадлежала?
Пошевелил губами и ответил:
- Я не знаю.
- Тот человек жив?
- Не знаю.
- Чья лодка, я тебе говорю? – Зула с силой ткнула его под рёбра.
Одноухий согнулся пополам, но смолчал.
- Хозяин лодки был жив, когда вы лодку взяли?
Молчание.
Таль не сдержался, треснул раненому по перевязанной голове, отчего тот упал на колени. Снял с пояса нож и приблизил к его лицу.
- А я ведь тебе сейчас второе ухо отрежу! Говори, как лодку отобрали, что с её хозяином сделали!
Одноухий молчал, Таль схватил его за целое ухо и потянул на себя.
Все молча взирали на безобразную сцену. Даже Бэргус, до сегодняшнего открытия надеявшийся найти Дана живым, не встал на защиту Молчуна.
- Не надо, - проговорил один Гаэтано, но так тихо, будто не был уверен, что не надо.
- Не надо? – распалялся Таль. - Парень, да ты помнишь, где мы его взяли? На лодке! С лодки их лучники стреляли! И ведь попали! А мы его сейчас жалеть будем? – и вновь, повернувшись к одноухому:
- Где хозяин лодки?
А Молчун засопел, сморщил лицо и затрясся, из глаз покатились слёзы, но прорыдал он только одно:
- Я не знаю.
Таль уже почти приступил к исполнению своей угрозы, когда руку его остановил Римол.
- Хватит. Хватит. Он не скажет.
- Уберись! – отмахнулся от него Таль и собрался было продолжать.
- Хватит, я прошу тебя! – Римол говорил негромко, но твёрдо. – Мы не разбойники, мы не должны такие вещи творить.
- Мы не разбойники? Правда? Правда? – закричал Таль, моментально забыв про пленника, тот так и остался стоять на коленях. – Ты не разбойник? Это ты мне говоришь? Ты бандит, сын бандита! Ты сам забыл, кто ты такой? Ты убийца, тебе место в остроге, а ты порхаешь тут с беспутной девкой, и ты будешь мне говорить, что мне делать? Ты за руки меня будешь хватать? - он бросил нож, шагнул к Римолу и замахнулся.
Ианира кинулась между ними и выставила вперёд руки, словно надеясь, что удержит Таля, который был на голову выше неё и вдвое шире. Римол отодвинул её одной рукой, другой встретил кулак своего давнего приятеля. Бэрк и его отец подоспели и растащили их – вернее, Римола оттаскивать не пришлось, он сам шагнул назад и просто смотрел на Таля. Тот вырывался из рук Бэргуса и готов был, кажется, побить Римола так, как отродясь никого не бил.
- Пусти, дядя Бэрк, а то я и тебе сейчас врежу! Пусти, я давно хочу ему морду начистить, это из-за него всё! С него началось! Он Роя зарезал! Ножом зарезал за побрякушку серебряную! А меня, гад, за руки хватает! Если бы не он, мы бы дома были! Титус сейчас дома был бы! Дома!
- Дома вы были бы, если бы не потащились за деньгами Мельника! – вступила Зула. – Кто вас двоих, дураков, на аркане тянул!
- Вот именно, сами на золото позарились, чтоб по кабакам болтаться, да по девкам портовым! – поддержал Бэрк.
- Тебе-то портовых не надо, у тебя своих две! – крикнул Таль. – Давно хочу спросить, успеваешь?
- Рот свой поганый закрой, да вымой после! – заорала Зула.
- Вы все его покрывали, все убийцу прятали, как с Подземельцами связались, одно зло от них, и от вас одно зло теперь! Бэрк, ты раньше как все был, как мы с Титусом, и жили мы весело, а эта твоя верста тощая… Ведьма бледная из Проклятого дворца! Как морок навела, ты такой же стал!
- Да как ты смеешь! – заорал уже Гаэтано.
- Отпусти его, отец, не держи, я сейчас с ним, с дураком, поговорю по-мужски, - заявил Бэрк, отодвинул мальчика, бросившегося было вперёд, и закатал рукава. – Про зло, про ведьму… Всё объясню!
Римол и его взял за руку. Он ему ничего на сказал, просто посмотрел на него, и Бэрк неожиданно для всех опустил кулаки. Таль, которого уже из последних сил держал Бэргус, прижав к мачте, вдруг замолчал и поник головой.
- Таль, я всё-таки объясню, что я хотел тебе сказать. Дослушай. Потом, если хочешь, подерёмся. Куда я денусь. Я не так сказал, а ты как будто не так понял, но дослушай! Я ведь не про себя, я про всех про нас. Я вообще говорю – мы не разбойники, мы селяне простые. И отцы, и деды, все… Кто-то по дичи, кто-то на реку, но мы не разбойники. Вот так брать и ухо человеку резать нельзя. Ты такое сделаешь один раз, а жалеть всю жизнь будешь. И плакать будешь, и просить, чтобы время вспять повернулось. Видишь, не скажет он. Или не знает, или боится говорить. Страх такой, что сильнее рыскаря, сильнее твоего ножа. Мог бы сказать – сказал бы давно. Да ты и сам всё понимаешь.
Римола, кажется, совсем не задели слова Таля так, как они задели остальных, он ведь никого не забыл, всех помянул.
Таль поднял глаза и оглядел почтенное собрание. Не наговорил он сейчас ужасных вещей, пожалуй, одному только пленнику, про которого все и думать забыли, пока искали виноватого в своей беде. Тот успел поднять брошенный нож, перерезать верёвку и почти подобрался к борту, чтобы всё так же молча спрыгнуть да уйти. Дорогу ему преградила Лувис. Она не участвовала в громоподобном выяснении отношений, состоявшемся сейчас на палубе «Шестилапого», а молча наблюдала за оставленным без присмотра одноухим. Он, наверно, и впрямь очень боялся. Его руки тряслись, когда он встал перед ней, безоружной и слабой, в деревенском розовом платье, подол которого она обшила льняной лентой с вышитыми рыскарями. Это ведь были рыскари, а не птицы.
«Ну?» - спросила она одними глазами.
«Отойди, у меня нож», - ответил он тоже молча.
«Ну и что?»
«Ударю ножом».
«Нет».
«Нож!»
«Нет».
- Сестра!
- Лувис!
- Отойди от неё!
- Брось нож!
- Голову тебе снесу, сволочь!
Она подняла руку. Стало тихо.
- Тебе очень страшно?
Он кивнул.
- Там? – она показала на берег.
Он снова кивнул.
- И здесь страшно?
Он обернулся на возбуждённых, накричавшихся Болтунов. Из трюма показалась голова Тагиры, которая, несмотря на свой страх перед небом, выглянула, почувствовав, видимо, что у её людей тут не всё гладко и назревает драка.
Он снова смотрел на берег. Не так смотрят туда, куда хотят вернуться.
Он уронил нож на палубу и ещё какое-то время смотрел на него. Потом что-то сказал одними губами, потом, глядя на Лувис, вслух:
- Говорить – нельзя! Думать – нельзя!
- Ну, не говорить – это я ещё понимаю. Хотя я, видишь ли, с Болтунами путешествую, их молчать не заставишь, пустое дело. Сначала наговорят с три короба, а потом, представляешь, жалеют, - она обвела глазами всех присутствующих. - А вот как запретить думать? Кто узнает-то?
- Узнает, - ответил одноухий.
- Кто?
Молчун произнёс губами, потом вслух:
- Великий. Добрый. Великий. Добрый. Великий. Добрый. Великий. Добрый.
Он говорил так ещё долго, стоя на одном месте, теребя в руках остатки верёвки, которой они были связаны, потом всё тише, потом опять одними губами.
- Ты такое видал? – шепнул Бэрк отцу.
- Неа.
- А ты? – спросила Зула у Ианиры, та мотнула головой.
Одноухий уже замолчал, а на него всё смотрели и смотрели.
- Ну и что дальше с ним делаем? – спросил Таль шёпотом. – Вы тут все такие умные, лучше меня жизнь понимаете, вот и скажите, что дальше делаем?
- Обедать пора, - заявила Лувис.
Со столь резонным замечанием было трудно не согласиться.
- Вот знаете, - говорила Ианира Джюс за обедом, глядя, как одноухий уплетает рыбу и лепёшки, - мне аж чешется, до чего охота посмотреть, кто же это у них там такой великий и такой добрый. Народ-то его впроголодь живет, разбоем промышляет, за пару досок задушить готов.
Молчун покосился на неё, что-то проговорил одними губами, но объяснений, как всегда, не дал.
Ему больше не связывали руки. После обеда Гаэтано встал и волнуясь сказал, что, по его мнению, этого человека надо или отпустить, или позвать с собой, но только чтобы он сам выбрал. Потому что держать кого-то силой – это зло. Это так же, как воровать или убивать, а они не разбойники. И становиться разбойниками не собирались.
- Мудрое решение, ваше королевское величество, и я его полностью поддерживаю! – поклонилась ему Ианира, и опять – с серьёзным лицом.
Пленник, точнее, уже не пленник, взглянул на Гаэтано и замер.
- Что? – спросил мальчик.
- Забудь привычку задавать ему вопросы, он на них не отвечает, - дожёвывая сушёную рыбу, сказал Бэрк.
Больше никаких замечаний по сути предмета не последовало.


19 глава. Любовь.

Над «Шестилапым» уже третьи сутки парил рыскарь. То улетит, то прилетит. Пару раз охотился совсем рядом, садился в степную траву, чтобы разорвать и съесть добычу, но потом вновь возвращался и продолжал чертить круги. Не видно его было в самые солнечные часы дня, а потом он прилетал вновь.
«Шестилапый» шёл всё вперёд и вперёд. Проходили унылые фермы, видели унылых людей – мужчин, женщин и детей, видели лён, белых коз и ограду. На берег выходили только за сушняком для своей печурки. Ловили рыбу, иногда из лука стреляли уток. «Кейте» по-прежнему тянули за собой.
Уже два раза на русле встречались пороги, Ианира и Бэргус в один голос говорили, что скоро придётся кое-где тащить большую лодку волоком на канате с берега. И с тяжеленным ручным рыскарём в трюме это будет ох как непросто даже для четырёх мужчин (Гаэтано и худосочный Одноухий не считались). Но что поделать, вытащить Тагиру не представлялось возможным. А один и тот же рыскарь всё следовал за ними.
Тагира металась по трюму, насколько ей позволяло пространство, «Шестилапый» ходил ходуном. Они давали ей рыбу и живых ещё уток, она ела, но не успокаивалась. Приготовили зеркальное питьё в надежде, что поможет (нашли, порывшись по карманам и ларям, немного серебра и песка), – она отказалась, она ведь не ребёнок. Римол и Гаэтано то открывали трюм, то закрывали его, уговаривали её улететь, пока сородича нет поблизости, может быть, он не заметит её, и она улетит благополучно в Зелёные поля, туда, где рыскарей нет. Предлагали лететь вместе с кем-то из людей, чтобы не было страшно одной. Предлагали поднять в небо одного Гаэтано. Одного Римола. Гаэтано и Римола. Одну Ианиру. Римола с Ианирой. Ианиру и Гаэтано. Лувис и Гаэтано.
Она не соглашалась лететь одна, она не соглашалась лететь со своими людьми, но и сидеть спокойно ни в трюме, ни на палубе Тагира не соглашалась. Бэрк дёргался и хватался за голову, когда чувствовал ногами очередной удар из трюма. «Шестилапый» всё-таки не железный, он деревянный, и взбесившийся в очередной раз зеркальный ящер вот-вот разнесёт его в щепки.
Как назло, чужой, вольный рыскарь не улетал. Чего ему надо? Ждёт, что кто-то умрёт? Все здесь уже здоровы, залечили раны, синяки и ссадины, даже Лувис может держать руль обеими руками. Чувствует, что произойдёт убийство? И такое тоже предположили. У Одноухого на всякий случай забирали нож, когда он заканчивал чистить рыбу (этим он занимался с утра до вечера, Бэрк сказал, что никто из его команды бездельничать не будет). Предвидит нападение с берега? Его, конечно, никак не предотвратишь, но бдительности не теряли, охрану расставляли как положено.
На закате третьего дня рыскарь, пролетая над «Шестилапым», бросил на палубу только что пойманного, ещё живого козла, оборвав верёвки с развешенной для засушки рыбой и только чудом не проломив настил палубы. Тагира в трюме дёрнулась так, что лодка едва не зачерпнула бортом.
- Граева блоха тебе в бороду! Да сколько же можно? – крикнул Бэрк.
Никто никогда не видел, чтобы рыскари роняли добычу.
- Раненый он, что ли? – предположил Бэргус. – Лапы слабые, наверно…
- Или козёл невкусный оказался, - добавил Носатый Таль. – А нам на жаркое пойдёт, мы не побрезгуем. Правда же? - он повёл головой, словно собирался оглянуться на кого-то, с ним это часто теперь бывало, и осёкся.
- И то верно, пойдёт на жаркое, - согласился поспешно Бэрк, словно не заметив, что Таль хотел обратиться не к нему.
- Вы, красавчики, поймите меня правильно, но, может быть, это Тагире подарок? Так сказать, от родственников? – предположила Ианира.
- Или они выманивают её, чтобы напасть? – подумала вслух Лувис.
Бэрк схватил за рога козла, чьи последние минуты были ещё ужаснее, чем несчастное копытное предполагало вначале, и бросил в трюм.
- Ешь и успокойся!
Тут вдруг Бэрк взглянул на Одноухого, едва не упавшего от качки и схватившегося за мачту, и увидел, что он как будто улыбается. Или даже смеётся. Заметил это и Таль.
- Ты чего? – грозно спросили оба хором. Они впервые увидели у него на лице такое выражение и заподозрили неладное. Не в сговоре ли он либо с рыскарём, либо с невкусным козлом? Потом, вспомнив, что он не отвечает на вопросы, снова приуныли.
А Одноухий, указав пальцем на парящего рыскаря, что-то сказал одними губами и вдруг объяснил вслух:
- Самец!
Римол схватился за голову.
- Только этого нам и не хватало, - заметила Зула.
- Ну а что, дело-то житейское, - успокоила друзей Ианира. – Ребёнок вырос, пора начинать взрослую жизнь.
- Она ведь, - проговорил Римол, - она словно калека, её и бросили маленькой из-за того, что как будто не чувствовали. Она их боится, она не знает, что она одна из них! Они её бросили, потому что не чувствовали!
- Римол, ты не путай. Это мать родная не чувствовала и бросила. Матери такие и у людей бывают – словно калеки. А зеркальный красавчик, может, очень даже чувствует. Вон он какой настойчивый, три дня ухаживает, как ему не надоело до сих пор, - здраво рассуждала Ианира. - И щедрый. Подарок какой хороший принёс, дорогой. Отдал и не пожалел. Местные за целую козлиную тушу по десять больших золотых капель берут, между прочим.
- Двенадцать, - возразил вдруг Одноухий и, видимо, сам удивился – таких широко открытых глаз у него ещё не видели. Он прикрыл рот трепещущей серебристой рыбой, у которой только что вырвал жабры, и принялся что-то бормотать.
- Тагира, ты слышишь, по двенадцать золотых капель! – смеясь, кричала в трюм Зула. – Ты там хорошенько подумай, ухажёр-то, вроде, с серьёзными намерениями!
Она крикнула и вдруг поняла, что и впрямь смеётся. А ведь ещё недавно она думала, что уже всё. Что не будет больше ни радости, ни шуток, ни смеха. Никогда. Она огляделась, чтобы убедиться, что никому не стало больно от её неуместного веселья, и поймала взгляд Лувис. Та смотрела на неё и улыбалась.
- Может быть, она уже полетит туда, к нему, и там договорится, что и как? – спросил Бэрк. – Она скоро лодку разнесёт! Если он продолжит сыпать на палубу козлами, хоть по десять золотых капель, хоть по двенадцать, то и нас заденет, и мачту сломает! А если ещё и сядет здесь, нам вообще конец, они нас потопят!
- Бэрк, мы бы рады объяснить ей это, но я не уверен, что у нас получится! – серьёзно сказал Гаэтано.
Из трюма доносились звуки вдумчивого пиршества. Как видно, молодая привлекательная особа решила всерьёз рассмотреть предложение. Козёл, скорее всего, оказался вкусным. Тагира поутихла и всё чаще выбиралась из трюма, чтобы несмело следить глазами за парящим над ней воздыхателем. Когда он ненадолго улетал, она даже вытягивала голову и слегка похлопывала крыльями.
На следующий день был ещё один козёл, крупнее предыдущего. Потом - козёл и два кролика, явно домашних. Бэрк и про себя, и вслух проклинал это сложное чувство – рыскарью любовь. К его великой радости, после кроликов Тагира приняла важное решение. В последний раз они услышали её протяжный вопль, в последний раз «Шестилапый» сильно качнулся, и Тагира, ни с кем из своих людей не простившись, взмыла в небо с палубы, и летела уже не одна. То она догоняла его, то он летел за ней, но замысел у них был явно общий. Зеркальность там, или не зеркальность, эти двое сумели договориться. Они держали путь на юго-восток.
- Вот и всё, улетели мои крылья, - печально улыбаясь, сказал Римол.
- Жаль, что нам больше не помогут, - заметила Лувис.
- Она так много для меня сделала, - ответил он.
- Да и ты для неё сделал немало. Ты выходил её, если бы не ты, она бы не жила.
- Вот бы она смогла жить среди своих. Как они.
- Ты тоже хочешь?
- А ты думаешь, не хочу?
Лувис похлопала Римола по плечу и потрепала по волосам Гаэтано. У них сегодня был непростой день, день разлуки.
А у неё, Зулы и Одноухого был день уборки. После двухнедельного пребывания рыскаря в трюме мыли несколько часов.
«Шестилапый» на четырёх вёслах теперь шёл быстрее и увереннее, лишившись груза весом не менее целого коня, да ещё и с крыльями. То Римол, то Гаэтано иногда всматривались в небо, ища знакомого рыскаря, но видели лишь незнакомых. Некоторые охотились, а один раз пролетел рыскарь, держа за ногу человеческое тело. Лувис не была уверена, но ей показалось, что человек шевелился – не от ветра, не от раскачивания, а сам. Словно поднимал и опускал руки, пытался подтянуть туловище к стопам. Она сказала об этом друзьям, Таль, Бэргус и Ианира согласились, что нечто подобное заметили. Остальные не смогли ничего сказать. Уставились на Одноухого, вспомнив, что спрашивать его бессмысленно, - он закрыл рот руками. Видно было, что он опять испуган.
Рана его затянулась. Красивым то место, где раньше было ухо, никто не назвал бы, но он, видимо, больше не испытывал боли. А Гаэтано заявил, что, как только вновь отрастут волосы, ничего и видно не будет. Бэргус что-то пробурчал себе под нос – он возражал против такого вопиющего нарушения всех канонов мужественности. Но ведь все местные были весьма лохматы, так что на общем фоне Одноухий через некоторое время не выделялся бы.
Кстати, у местных не было принято носить бороду. Римол как-то подглядел, что Одноухий пытается ножом для рыбы соскоблить длинную уже щетину с подбородка и шеи, да так остервенело, словно собирается свести счёты с жизнью.
- Бритвы-то ни у кого нет? – спросил Римол.
Бэрк и Таль пожали плечами – на что им бритва. Ианира поглядела на Бэргуса – тот тоже давно ходил бородатым, чтобы хоть отдалённо походить на отца взрослого сына, и забыл о её подарке. Он хлопнул себя по лбу и пошёл искать.
В тот же день Одноухого гладко выбрили. У Бэргуса в этом деле был большой опыт, он сделал всё в наилучшем виде. Лувис дала преобразившемуся Молчуну своё зеркальце, он с удивлением взял, долго рассматривал сначала само зеркальце, потом себя. Остатки правого уха ему явно не понравились, и он попытался прикрыть их короткими ещё волосами. Всё остальное осмотрел словно недоверчиво, будто давно уже не видел.
- А сколько тебе лет-то, красавчик? – поинтересовалась Ианира.
Тот смущённо улыбнулся, вернее, даже не улыбнулся, а дал понять, что вот-вот готов улыбнуться. Показал на пальцах три раза по десять и ещё шесть.
- Чего сказать-то не можешь? Ты же умеешь. Мы слышали. Или считать у вас тоже запрещено?
Одноухий пожал плечами.
- И имя своё не назовёшь? Меня вот зовут Ианира Джюс. Смотри, я сказала, как меня зовут, и никто меня не съел. Это совершенно безопасно!
Он зыркнул на неё злобно и отвернулся.
- Ианира, отстань от него, пожалуйста, - попросил Римол. – Захочет – расскажет что-нибудь.
- Римол, я как лучше хочу!
- Не надо.
- Хорошо, - проявила необычайную покладистость Ианира.
Зула, которая внимательно наблюдала и слушала, тихо сказала Лувис:
- Ты заметила, как она его называет?
- Кого? Одноухого? Красавчик. Она так всех зовёт, ты ещё не привыкла?
И правда, у Ианиры Джюс всё взрослое население белого света делилось на «подружек» и «красавчиков».
- Да нет же! Римола!
- Ну и как?
- Римол!
- Что?
- Зовёт она его так! По имени! Ни на минуту от него не отходит и называет по имени. Чудно.
Лувис порылась в памяти. Она, честно говоря, в последнее время не очень-то следила за тем, что говорила и делала Ианира. Лувис привыкла к ней, её больше не раздражали ни словечки, ни манеры этой свободолюбивой женщины. Она знала о ней главное: на Ианиру можно положиться, что бы она там ни говорила. А вот на то, как она разговаривала с Римолом, особенно некогда было обращать внимание.
- Говоришь, красавчиком Римола не зовёт? – вынырнул откуда-то Гаэтано, очевидно, как всегда, решивший погреть уши возле сестры и подруги. – Так он вроде и не того… Это ж Римол.
Римол – сутулый, на выступающей челюсти борода клочьями, одежда словно с чужого плеча, мысли вроде как у всех, а и не как у всех, один только ручной рыскарь чего стоит. Какой же он красавчик.
Должно быть, именно так думала и Ианира.

 Отправлено: 16.02.23 19:15. Заголовок: Граев подарок. Част..

Граев подарок.

Часть 2. Вверх по реке.

20 глава. Дом без крыши.

Ианира заявила, что дальше по Аффире она не поднималась. Бэргус сказал, что им остался всего день пути до того места, где стояла ферма, где он подстрелил рыскаря, где работала некогда женщина по имени Кейте. Если Дана они не найдут и там, то дальше уже никак. Перед ними возвышались горы, русло Аффиры сужалось, каково там – никто не знал, а местные не рассказывали.
И «Шестилапого», и «Кейте» уже несколько раз пришлось тащить волоком по камням. Недолго, правда. В одном месте, где раньше, видимо, жили люди, а теперь стоял пустой, полуразвалившийся глиняный дом без крыши, прямо сквозь окна без стёкол смотрели листья осин. Деревца были, конечно, тонковаты, но пригодились для того, чтобы подкладывать их обтёсанные стволы под дно лодки и перекатывать, это сильно облегчало волочение.
- Как нам повезло, что деревья нашли, - удивлялся Бэрк, и Одноухий соглашался с ним кивком.
- Что же их раньше нас никто не срубил? – спрашивал Таль.
- Ждали, когда вырастут, - ответил разговорившийся Одноухий.
Чтобы найти эти осины, им троим пришлось проделать довольно долгий путь по степи. У Молчуна спросили, знает ли он эти края (очень уж далеко вверх ушли они уже от места гибели Титуса), и он, как ни странно, кивнул. Спросили, знает ли, где раздобыть стволы хотя бы крепкого кустарника, он ответил:
- Топоры.
И повёл двух друзей в путь.
Ему на всякий случай топор не дали. Он и не просил.
Когда с добычей вернулись к «Шестилапому» и обработали (ни единой веточки не выбросили, всё оставили, чтобы просушить и использовать для разведения огня), у Одноухого спросили, не знал ли он, случайно, жильцов дома, раз ему известно, что там недавно побеги деревьев проросли.
- В домах без крыши всегда деревья растут.
- Правда?
Он кивнул.
- И много у вас домов без крыши? – удивилась Зула.
Он опять кивнул.
- Что-то случилось здесь с тех пор, как я был в последний раз, - заявил Бэргус. Пятнадцать лет назад Застепье тоже было мрачное, и люди неразговорчивые, но теперь всё как будто ещё страшнее. Разбойники уж не по двое-трое, как раньше, а чуть не армию целую собирают. Дома без крыши… Это когда семьи не стало, жить некому. Солому с крыши ветер рано или поздно собьёт, а никто не чинит, новую не кладёт.
«Великий. Добрый», - шевелил губами Молчун.
- Скажи, красавчик, куда людей подевали? – спросила Ианира. – Уезжать-то отсюда никто не уезжает. Не видели мы вас в Зелёных полях.
- Голод.
- Голод? Рыба в реке!
- Нельзя.
- Кому нельзя?
- Тем, кто не на реке живёт.
- Хм… Вроде, что-то растёт понемногу, козы есть, мёд, даже кролики…
- Мало. Рыскарь прилетит – заберёт. Не дать – нельзя.
- Что будет, если не дать?
- Бьёт.
- А, ну это-то я видел, - вспомнил Бэргус. – Видел, как с фермы рыскарь кролика потащил, женщина, что там работала, за кролика схватилась, а он ей – по рукам, по голове клювом. Я тогда-то рыскаря и убил.
- Убил? – Одноухий смотрел на Бэргуса с неподдельным интересом.
- Ну да. Из лука, - он поднял осиновые ветки, которые только что связал в огромную охапку, и отнёс в стоящую рядом «Кейте» - там решили их сложить.
Обернулся – и с удивлением увидел, что Одноухий пошёл за ним, встал рядом и смотрит на него.
- Да чего тебе?
- Убил?
- Убил же, говорю… А, понял. Ты думаешь, я уже покойником должен быть. Я так тоже сначала подумал. А ничего. Жив.
- Когда?
- Давно… Уже полтора десятка лет прошло.
- Где?
- У вас, в Застепье. Чуть выше по реке. Скоро там будем.
Одноухий был, кажется, растерян. Он ещё несколько раз подходил к Бэргусу и словно пытался переспросить, верит ли он сам в то, что рассказал. Подходил к другим, внимательно смотрел на них, но не говорил больше ничего. Иногда бормотал своё «Великий, добрый», но как будто без задора.
- Может, боится, что сейчас наконец-то прилетят крылатые мстители и разорвут всех нас, и его заодно? – предполагала Лувис.
- Мне кажется, он сейчас не боится, - ответил ей Римол. – Он словно чего-то не понимает.
- Да понятное дело, парень, не понимает он, почему я жив, - раздражённо ответил Бэргус. – Ты же помнишь, и дома у нас считают, что рыскари мстительные.
Все согласились, что никакой загадки в поведении Молчуна нет. Молчун, Болтун – общее у них то, что живут они в крае, населённом рыскарями, и одинаково сильно их не любят.
После непростых дней, когда пригодились стволы осин, а все мужчины стерли лямками плечи в кровь, подходили к большой ферме, почти целому посёлку. Три дома, пять сараев – это был крупный населённый пункт по меркам Застепья, говорил Бэргус. Все всматривались в очертания берегов, и Одноухий – вместе со всеми.
Вот и дома показались.
Чем ближе подходили, тем яснее становилось: что-то не так с домами. Дома… Но без крыш. Одни глиняные стены. Пустые окна. А внутри, может быть, молодые осины. Как знать.
Уже несколько раз путешественникам казалось, что они держат путь в никуда. Когда ни у кого из местных не удалось узнать, дошёл ли Дан до Застепья. Когда на них напали враги, существенно превосходившие их числом, и убили их друга. Когда они нашли лодку Дана, но не получили ни одного ответа на вопрос, что же стало с её хозяином.
Это селение, опустошённое, разрушенное, было той самой точкой на карте, где много лет назад Бэргус написал: «Дан».
- Там будут деревья, - сказал Одноухий.
- Что?
- Там будут деревья.
- В домах? – поняла Лувис. – Да, дома заброшены, без крыши, в них, наверно, что-то растёт.
- Интересно, куда все подевались. Заболели, умерли? Или напал кто? – гадал Бэргус. – Как давно здесь никого нет? И спросить не у кого…
- Год назад здесь жили, - ответил Одноухий.
- Так ты знаешь? – накинулась на него Зула. – Ты знаешь эту ферму, и людей отсюда знаешь? – она шагнула в его сторону. – И про отца моего знаешь?
Одноухий не отпрянул, не испугался её движения, а как будто осмысливал, обдумывал то, что видел сейчас перед глазами. Потом он спросил:
- Если там, откуда вы пришли, уходит один, потом другой, потом третий, что делает четвёртый? – он шагнул на корму и повернулся лицом к тем, кто был на палубе.
- Не отвечайте ему! - сказал вдруг Римол.
- Я говорил, нечего с ним возиться! – по-своему понял его Таль.
- Не отвечайте, с ним что-то случилось только что. Одноухий… Да как же зовут тебя? Скажи, что там произошло? Там жил кто-то… Твой? Твои близкие? Их было трое? – догадался Римол.
- Нет, не трое. Раньше – трое. Год назад – нет.
- Твоих родных мог кто-то забрать к себе, - предположил Гаэтано. – Они могли перебраться к друзьям. К добрым людям, которые приютили!
- Одноухий, да как же тебя зовут, - сказала Лувис, - сядь, я принесу тебе попить, мы поговорим. Ты очень расстроен, тебя трясёт. Посмотри на свои руки!
Его руки и впрямь тряслись, затряслись и губы.
- Надень, - Зула стремительно подошла к нему, так, что он не успел ничего предпринять, набросила на него свою шаль и притащила его поближе к остальным. – Бэрк, может, мы встанем на якорь? Всё равно не знаем, идти ли дальше.
Бэрк сообразил, что это правильное решение, и последовал совету Зулы.
Уселись на палубе.
Одноухий всё дрожал, правда, уже не так сильно. Глаза его блуждали, он переводил их с лица на лицо, но, похоже, не замечал никого. Ему принесли воды.
Бэргус спросил:
- Хочешь, мы поднимемся на берег и посмотрим, что там? Может, найдём что-то…
Одноухий услышал как будто не сразу, потом обдумал и ответил:
- В доме ничего не оставят. Заберут все вещи, вещи дорого стоят. Снимут солому, её можно жечь. Останутся стены и пол. Пол земляной, на нём долго не растёт трава, но ветер принесёт семена деревьев, и вырастут деревья.
- Может, никто в округе не знает, что в доме больше не живут, никто ещё не пришёл, ничего не взял. Пойдём посмотрим, вдруг весточку от людей найдём. Или что-то ещё, - пыталась обнадёжить его Лувис.
- Все знают, когда дом пустеет. Все нищие, все голодные, все ходят по степи и ищут, у кого взять, у кого отнять, кого убить. Все знают. В пустом доме ничего не оставят. Только стены.
- Были бы стены не глиняные, и их бы растащили, при таком-то раскладе, - протянул Таль, невольно представляя, как бы эти нищие, отчаявшиеся люди повели себя, если бы оказались у них дома, в цветущей Розовой стране.
- Растащили бы, - согласился с ним Одноухий, стуча зубами.
Он сказал им очень много, и они больше не расспрашивали его. Он понял, что кого-то потерял, когда увидел опустевшую ферму. Он был здесь в последний раз, судя по его словам, около года назад, а в это время Дан только отправился вверх по Большой реке из порта Первой Розы. Они не смогли бы встретиться здесь, он не знает про Дана. Лувис и Зула, поплотнее укутав Одноухого в шаль, сидели около него, одна взяла за руку, другая гладила по голове. Таль принёс ему вина – совсем немного, на донышке. Неизвестно, как местные ведут себя выпив, но от глоточка хуже не станет. Согреется.
Было совсем не холодно, было ясно, светило вечернее солнце, но Одноухий по-прежнему дрожал. Правда, после угощения он немного успокоился.
- Пал-лан, - сказал он, потянув Л.
- Что? – не поняли девушки.
- Паллан. Это имя. Это имя.
- Твоё, красавчик? – удивилась сидевшая напротив него и таращившаяся во все глаза Ианира. Устроившийся здесь же Римол, обнимая её за плечи, вздохнул и покачал головой.
- А почему ты раньше не сказал? – спросил Гаэтано. Римол поглядел на него умоляюще. Ему не понравилась эта откровенность Одноухого. Он как будто совершил что-то, что прежде было для него немыслимо, значит, он больше не боится, а раз не боится, может сделать что-то, чего раньше не мог. Раньше его что-то держало.
- Раньше не сказал, - Паллан говорил словно проще и проще, как человек нормальный! – Раньше было нельзя.
- А теперь можно? – осторожно спросила Лувис.
- Мне сказали, что надо подчиняться и молиться, и тогда ничего не случится. Мне сказали неправду.
Римол вплотную приблизился к Одноухому, к его лицу. Тот посмотрел на него несколько обалдело, не ожидал такого.
- Я могу тебя попросить?
Паллан кивнул.
- Поклянись мне памятью самого дорогого человека, что сегодня ночью ничего не натворишь. А утро вечера мудренее, мы подумаем и всё решим. Я тебе помогу.
- Мы подумаем?
- Подумаем. Ты говоришь, что думать нельзя, но у тебя в голове сам Грай, наверно, гнездится, не хотел бы я себе такие страшные мысли.
Одноухий опять замолчал.
За бортом плеснуло весло – Бэрк с отцом и Таль решили высадиться на берег и обойти заброшенное владение. Всё-таки Бэргус бывал здесь, хоть и давно, и никак не мог взять в толк, что тут могло случиться. Ферма была если не богатая, то, по крайней мере, процветающая. Хозяин принимал на работу людей, которые приезжали из степи, платил им деньги, делился уловом из реки, и голодных точно не было. Работники жили семьями, были у них и дети.
- Дядя Бэрк, ты точно нашего Одноухого раньше здесь не видел? – спрашивал Таль, севший на вёсла в шлюпке из козьей кожи, они её тогда у врага отбили.
- Он тогда был молод, конечно, я мог бы и не узнать, – ответил Бэргус, - да и похожи они все друг на друга, как Граевы портянки. Но не помню. Уже узнал бы, наверно, если бы встречал его. Сколько на него любуемся-то, не наглядимся…
Разведка не принесла ничего интересного. Глиняные стены, молодые зелёные побеги, никаких предметов обихода, даже сломанных, даже сгнивших – ни горшка разбитого, ни ухвата поломанного. Словно и впрямь люди ушли отсюда и забрали всё до последней одноногой скамьи.
- По его словам выходит, что погибли тут люди-то, так? – спросил Бэрк на обратном пути. Уже темнело.
- Выходит, так, иначе чего горевать, - рассудил отец.
- Или умерли они от болезни, да может, и голода, и рыскари за телами прилетели, а потом уж пришёл кто-то и весь хозяйский скарб принял в добрые руки. Так?
- Так, - кивнули оба.
- Или убили людей. И тоже всё добро их вывезли. Так?
- Ну так, Бэрк, к чему ты клонишь-то? – взмолился Носатый Таль.
- А вот ты представь. Возвращаешься ты домой.
- Ну.
- Видишь – деревня в руинах. Дома без крыши. Случилось что-то, пожар, скажем.
- Да чтоб тебе язык оторвало!
- Что ты тогда делаешь?
- Ну… В соседнюю деревню бегу, на тот берег. Спрашиваю, что, где, куда люди ушли, у кого приют нашли, может, у родственников пережидают. Думаю, чем помогать, за что взяться… Спросишь тоже!
- Вот! Надеешься, что всех найдёшь, что поможешь, кому сумеешь. А он ни о чём не спрашивает, ничего не ищет. Он как будто знал, что так будет, и знал, куда все денутся. Только надеялся на что-то.
- На что?
- Ему посулили! – объявил Бэрк. – Ему пообещали, что если он будет то-то и то-то, то ничего страшного с его родными не произойдёт!
- То-то и то-то… Что?
- А где мы его взяли?
- На лодке.
- На чьей?
- Дана.
- Что он там делал?
- Стрелял в нас. И Титуса, может, он убил, - насупил брови Таль.
- И он это знает. Он убивал. Чтобы вернуться и найти здесь кого-то живого и невредимого.
- Ты хочешь сказать, он наёмник. Да?
- Да. Только не за деньги. Ему и есть-то толком не давали, помнишь, как на харчи бросался, пока не отъелся? Он не захотел обратно к своим, не стал искать тех, других, кто успел отступить, когда мы ему уйти разрешили. Он хотел подняться сюда и проверить, всё ли так, как ему обещали. Он наёмник за страх.
- А труса праздновать он славно умеет.
- Так боялся-то он не только за себя, видите, сынки, - ловя канат, свисающий с борта «Шестилапого», сказал Бэргус.
В этот самый миг раздался крик рыскаря. Привыкшие к разным неожиданностям, связанным с зеркальным ящером, все трое замерли и вгляделись в небо. Рыскарь спускался к ним, к «Шестилапому».
- Опять она, что ли? – с досадой проговорил Бэрк и представил, как Тагира вселится к нему в трюм, разочаровавшись в любви, только уже с потомством.
Это была не Тагира. Чужой рыскарь схватил что-то большое с их палубы и унёсся, и громкий человеческий крик, вопль, вой ужасной боли разрезал вечернюю тьму.
- Пожалуйста, не надо! Прошу, верни его, он не виноват! – кричал вслед рыскарю Римол.
Оба Бэрка и Таль забрались на палубу.
- Что?
Гаэтано трясся, как совсем недавно трясся Одноухий, Ианира и Зула стояли раскрыв рот. Лувис, увидев вернувшихся товарищей, объяснила дрожащим голосом:
- Его унёс рыскарь. Одноухого унёс рыскарь. Он сказал, что у них тут жестокий, бездушный…
Римол вдруг грубо схватил её и закрыл ей ладонью рот.
- Молчать! Не думать! Дом наш вспоминайте! Яблони, река, лошадка тянет плуг, мельница крутится! Живут хорошие, добрые люди! Урожай пора собирать! – говорил Римол, словно пытался загипнотизировать товарищей, и добавил, отпустив ошарашенную Лувис и поправив на ней косынку:
- Вот же мерзавец он, хоть бы о других подумал напоследок…


21 глава. Серебряный путь.

- Может быть, это всё-таки совпадение? – ныл Гаэтано, в очередной раз слушая, как Зула и Ианира старательно бормочут:
- Великий, добрый, великий, добрый…
- Может, и совпадение, но мне помирать рано, - отзывалась Ианира и продолжала:
- Великий, добрый, великий, добрый…
- Тьфу ты, - в сердцах выговорил Бэргус. – Опять как среди сумасшедших.
- Я считаю, - промолвил Римол нерешительно, - что не обязательно твердить какие-то заклинания. Паллан был уверен в том, что сказал. Он не повторил чужие слова как попугай, не понимая их. Он как будто готов был проститься с жизнью и хоть раз сказать правду, которую наконец-то понял.
- И что, рыскарь эту правду услышал? – спросил Гаэтано.
- Наверно… Ты-то не сомневаешься, что рыскарь умеет слышать издалека, даже если не говорить, а просто думать?
- Я-то – нет, - улыбнулся мальчик.
- Получается, - осторожно начала Лувис, - что в этой стране есть кто-то, - она опасливо посмотрела на Римола, он кивнул, - кто ею правит, кто диктует людям, что и как им делать, а они его очень… Эээ… Уважают. Правильно?
- Правильно, - согласился Римол.
И оба прислушались – не летит ли рыскарь. Нет, не летит.
- Да никто ею не правит! – воскликнул Бэргус. – Отродясь здесь ни о какой власти не слыхали!
- От кого, дядя Бэрк, не слыхали? От Молчунов? От них услышишь, - сказал Таль.
- Они помалкивают, а меж собой всё-таки как-то обсуждают. И очень, очень… Да. Уважают, - вновь сказала Лувис со значением.
- Человек это? – устало спросил Бэрк.
- Да кто ж его знает… Но титул у него имеется.
- Титул? Это как?
- Как у меня, - ответил за сестру Гаэтано. – Ну, раньше.
- Ааа… И что, Одноухий сказал…
- Он сказал, что он не Одноухий, а Паллан, - начал объяснять Римол. - Что его обманули. Что он устал бояться, он всё потерял. Из-за того, кто…
- Великий, добрый! – громко сказала Ианира. – Римол, если ты не заткнёшься, я тебя брошу, и прямо сейчас, а не завтра утром! Ты же сам сначала сказал, как надо делать!
Римол заткнулся. И даже на всякий случай закрыл рот обеими руками.
- Но это я с перепугу сказал, - произнёс он сквозь зубы и с прижатыми к губам пальцами. – Я подумал, и теперь считаю, что для таких серьёзных последствий, какие мы видели, надо не просто слово сказать, надо почувствовать то, что ты собираешься сказать.
- Точно! – подхватил Гаэтано. – Помните, я учил Тагиру угадывать карты! Ей было мало просто картинки, она должна была понять, что для меня эта картинка значит!
- Картинки… Гаэтано, какие картинки? – наконец смогла произнести что-то Зула. – Только что у нас на глазах рыскарь унёс живого человека. Вы видели, как он его схватил? Он ещё в пути искалечит его, изрежет своими когтями.
- Да уж, - вспомнил Римол, как однажды Тагира вытянула его с Макового поля, едва не убив.
- А потом сожрёт, - закончила Зула.
- Да что вы всё – сожрёт, сожрёт, - насупился Гаэтано. – Думали, что и мёртвых они тоже разрывают и едят, а потом вон что решили. Что песок.
- Ну мы и этого не видели, одни догадки, - заметила Зула.
- Значит, бедного Одноухого рыскарь унёс в чудесный край, где все раны заживут как по волшебству, он обретёт своих потерянных близких, красивый большой дом и личного рыскаря для полётов, - предположила Лувис и посмотрела на друзей. Они все были в ужасе от сегодняшнего происшествия, они все, уже переставшие было бояться рыскарей, настолько просто разрешились некоторые связанные с ними трудности, опять готовы были запаниковать.
- В общем, так, - сказал храбрец Бэрк. – Завтра утром мы разворачиваем обе лодки и идём вниз. Домой. Нас здесь много, кто-то может не согласиться, поэтому давайте вместе решать. Кто считает, что пора домой, вот так вот руку поднимите. Чтобы все видели.
Он показал, как надо поднять руку, и вновь опустил её.
- А скажи, красавчик, наши с Римолом руки считаются? Мы не на лодке с вами пришли, ты помнишь, мы прилетели, но улетать-то нам не на чем.
- Считаются, - великодушно ответил Бэрк. – Ну?
- Что – ну? – спросили Лувис.
- Как вы все, согласны, что надо идти домой?
- Надо руку поднять, если мы согласны, что надо идти домой?
- Да!
- А если мы не согласны? Не поднимать?
- Не поднимать.
- Хорошо.
Все замолчали.
- Бэрк, - сказала наконец Зула, - а представляешь, если мы отыщем исток Аффиры, мы прославимся не весь свет.
- А если не отыщем, нас сожрут рыскари, - ответил ей Таль.
- Ну поднимай руку.
- Чтобы потом все думали, что я здесь первый трус? Сейчас, ага.
Он оглянулся к кому-то, как будто чтобы получить одобрение, но вспомнил, что не к кому. Повесил голову и добавил:
- Не хочу, чтобы всё это зря было.
- Римол? – спросил Бэрк.
- Мне интересно узнать, где Дан нашёл песок. И питомник рыскарей. Раз он его видел, то и я хочу.
- Я как Римол, - отозвалась Ианира, передумавшая, видимо, его бросать, и он взял её за руку.
- Бэрк, - сказала Лувис, - я уже была излишне самоуверенной, я помню, что перед вторым нападением говорила: враг не поднимется на борт. Я переоценила собственные силы. Я признаю это. Но, принимая во внимание сложившиеся обстоятельства, я, Бэрк, полагаю, и, скорее всего, справедливо полагаю, что всё-таки будет целесообразным…
- Лувис, мы все здесь ни слова не поняли. Что ты хочешь сказать?
- Что ни в какое «домой» мы не едем, - закончил за неё Гаэтано. Она кивнула.
Бэрк вспоминал, как два часа назад рыскарь схватил и унёс живого человека.
Да ну и что? Их с детства пугали байками о том, что рыскари раньше на людей нападали. Сколько можно бояться? Здесь все, кроме Зулы, пожалуй, считают, что он храбрый. Надо уже наконец попробовать побыть храбрецом.
- Отец? – спросил он.
- Ну видишь же, никому домой не надо. Ни к сохе, ни к веретену. Весло да парус у нас взамен.
Бэрк пожал плечами.
Ночью по-прежнему выставляли охрану – безлюдье могло быть кажущимся, могло быть ловушкой. Но ничего особенного не произошло. Наутро двинулись в путь.
- А почему раньше никто не ходил ещё выше по реке? – поёживаясь от холода, спрашивала Лувис, когда все проснулись и разошлись выполнять свои обязанности.
- Потому что дальше никто не живёт, - отвечала ей Ианира, - и торговать не с кем.
- Откуда известно, что никто не живёт?
- Местные говорили, что никого там нет. Река, мол, мелкая, людей нет. А что тут ещё делать, если не торговать?
- Аа.
Река, однако, ближе к предполагаемому истоку становилась ничуть не мельче, чем ниже по течению. Перед путешественниками вставали уже горы, и чем ближе к ним подходили, тем заметнее было, что там, где горы не покрыты лесом, они имеют серебряный блеск.
Лесом? И то верно! Издалека казавшаяся абсолютно чёрной часть горы, от серебряного подножья до белой снежной шапки, была покрыта лесом! Это стало понятно на третий день пути по ровному, широкому руслу при попутном ветре и на четырёх вёслах.
- Вот же – деревья! Хочешь – дома из них строй, хочешь – лодки! Зачем за дерево людей резать? – спрашивал Носатый Таль.
- Они здесь не бывали, потому не знают, - отвечал Римол.
- Почему не бывали? По своей собственной стране боятся чуть дольше в лодке пройти?
- Ты бы прошёл?
- Я и иду.
- Значит, у них есть причина не ходить. Вряд ли они настолько глупее нас, что до сих пор не додумались вверх по реке подняться.
- Чтобы они были чем-то умнее нас, я не заметил, - пробурчал Таль.
- Посмею предположить, что горы неприступны, к деревьям не подобраться, - сказала Лувис. – Да и рыскарей здесь всё больше.
Однако было здесь кое-что, что не могло не радовать: отсутствие людей. Никто не пытался напасть, никто не отмалчивался в ответ на вопросы, и без коренного населения Застепья само Застепье было привлекательнее, чем там, откуда они недавно ушли.
Они шли прямо к высокой, стеной выступающей серебристой горе. По вечерам и на рассвете над ней кружили ящеры. Два раза путешественники увидели, как рыскари пронесли по небу тела людей. Летели они из тех краёв, которые друзья покинули несколько дней назад. Все внимательно присматривались, мертвецы ли это, но разобрать не смогли.
По совету Римола старались не возвращаться к обсуждению личности предполагаемого правителя Застепья. Раз его персона имеет такое значение здесь, что даже мысль о нём может стоить человеку жизни, не надо упоминать имя его всуе. Имя-то Паллан произнёс, но почти никто его толком не расслышал, чему все и были рады.
- Где же исток? – удивлялся Бэрк. – Река прямо из-под горы течёт, и не ручей, а сразу такая, широкая? Водопадов, вроде, не видно…
Берег по обе стороны стал скалистым. Гладкая серебристая стена нависала уже прямо над ними. Выше росли сосны, но далеко, так далеко, что туда было бы не подняться, если ты не рыскарь.
- Ну вот, а вы говорите – деревья, - крикнул Гаэтано, оборачиваясь. Он стоял на носу, чтобы быть первым, кто видит этот новый для них край. – До них не добраться!
- А что, если здесь пещера? – предположила Лувис. – В горе.
- Ты же не боишься пещер? – спросила Зула.
- Не все они приятны, - сказал Гаэтано, и Бэргус кивком с ним согласился.
- Смотрите! – крикнула вдруг Ианира! – Чтоб я сдохла! Это человек!
На правом берегу, на выступающем камне, стоял человек.
Друзья схватились за оружие. Они уже давно не расставались с ним, держали под рукой.
Человек смотрел на них. Он не предпринял никаких действий, которые свидетельствовали бы о его враждебных намерениях по отношению к путешественникам. В руках у него было копьё, но он просто держал его рукой, уперев древком в скалу. Одет он был не так, как те, кого встречали ранее. На нём было что-то наподобие плаща, застёгнутого, с прорезями для рук, тёмно-синего цвета. На голове – металлический, пожалуй, серебряный, шлем, отражающий солнце. Лицо его было плохо видно, у него, кажется, были усы. Он слегка поклонился подходящим лодкам.
Что делать? Пройти мимо него молча? Или поприветствовать?
- Худого не будет, если поздороваемся, - решил Бэргус. – Если тоже не любит говорить, как все здесь, просто промолчит, и всё.
Бэрк нервно сглотнул.
Когда «Шестилапый» и идущая за ним «Кейте» поравнялись с человеком в плаще, Бэрк поднял весло, встал и сказал:
- Здравствуй, добрый человек! Скажи, можно ли дальше пройти по реке? Чисто ли русло?
Человек поклонился и произнёс:
- Приветствую вас! Русло сегодня открыто.
Бэрк снова сглотнул, поблагодарил и сел.
- Похоже, здесь их хотя бы воспитывают, - заметил Гаэтано.
- Сегодня открыто? – насторожилась Лувис. – А вчера? А завтра?
Бэрк тем временем снова набрался храбрости и крикнул незнакомцу:
- А что там впереди, уважаемый?
Тот ответил:
- Серебряное королевство, любезный.
- Ну и дела! – восхитился Гаэтано.
Человек на берегу смотрел им вслед.
На противоположном берегу минут через десять показался другой, одетый так же, и тоже с копьём. Он тоже слегка поклонился и молча проводил их взглядом.
- Как вы думаете, это тот же народ? Лица у них такие же, как у Молчунов? – спросила Ианира.
- Под шлемом не разберёшь, - пожала плечами Зула.
- А меня всё-таки беспокоит, что он сказал: русло сегодня открыто, - не унималась Лувис. – Как река может быть открыта не каждый день?
- Назад повернуть? – спросила Зула. Ей, как и всем, становилось неуютно и страшновато.
- Поздно уже, - сказал, обернувшись, Бэрк.
Все повернулись и увидели, что там, где они только что оставили одного-единственного незнакомца, стоят уже четыре человека в таких же плащах, шлемах и с копьями.
- Почётный караул? – засмеялась Лувис.
Впереди увидели ещё несколько стражников, если это были стражники.
Река текла теперь под самой зеркальной скалой, от неё тянуло прохладой. Становилось понятно, что она берёт начало где-то под горой. Наконец показалось то, что Лувис уже давно предполагала здесь найти. Широкий тоннель с гладкими блестящими стенами открылся их взорам. Гребцы как по команде подняли вёсла и смотрели друг на друга.
- Лувис! Гаэтано! Вы видели когда-нибудь подземные реки?
- В Стране Подземных рудокопов есть тоннели, полностью залитые водой. Да, брат? – она обернулась, но Гаэтано не увидела. - Где он?
Мальчик вылез из трюма. Вместо грязной рубахи, которую он таскал каждый день, драя палубу и выполняя прочие приятные бытовые обязанности, на нём была чистая розовая рубашка и тёмно-изумрудный камзол. Он даже волосы расчесал.
- Чего это вы, ваше королевское величество? – спросила Ианира.
- Ты же слышала, здесь королевство, а не степь какая-то. Не хочу выглядеть оборванцем, - с улыбкой ответил он.
Гребцы рассмеялись и продолжили путь. Их смех гулко отразился в сводах пещеры.
К огорчению Лувис и Гаэтано, в стены пещеры были вбиты кольца, а в них закреплены и ярко горели… Граевы факелы! Да-да, самые настоящие Граевы огни освещали зеркальный тоннель, оттого в ней было светло, как днём, а на сводах плясали причудливые кривые отражения.
- Они не боятся Граева огня! Не могут не знать, из чего он берётся, но всё равно не боятся, – удивился Таль.
- Я и говорю, это, скорее всего, какой-то другой народ! Вот почему Молчуны дальше не ходили – они, наверно, враждуют, - решила Ианира.
- Я вообще не удивлена, что с Молчунами кто-то враждует, - заметила Зула. – Дурной народец. Никому не понравится такое соседство.
Все с ней согласились.
Парус свернули, всё равно здесь он был не нужен. Течение вниз в тоннеле было довольно сильное, поэтому гребцам пришлось приналечь на вёсла, Зула и Лувис взялись их поддержать, и вот уже на всех шести шёл «Шестилапый» по зеркальному тоннелю.
Ещё через четверть часа Граевы факелы стали встречаться всё реже, в конце тоннеля показался дневной свет. Болтуны и Ианира облегчённо вздохнули – они боялись оказаться в какой-нибудь подземной стране, где им было бы не по себе.
Серебряное королевство было большой равниной, окружённой зеркальными горами с зелёным лесом и снежными вершинами. Оглядевшись, Гаэтано решил, что по размеру она примерно как их Пещера – Страна Подземных рудокопов, но только под открытым небом. «Шестилапый» и «Кейте», покинув тоннель, вышли в широкое озеро с зелёными берегами. Вокруг озера стояли высокие деревья, дома, лежали поля, куда-то вдаль убегала дорога… Аффира-то, оказывается, брала своё начало из озера. «Шестилапый», пройдя ещё немного вверх по реке, вскоре оказался на озёрной глади. Он был здесь не единственным судном – вдалеке виднелись нарядные парусники и вёсельные лодки. Выглядело всё вполне мирно.
Прямо впереди путники увидели дворец. Он был серебряный, он сиял на солнце, ослепляя своей красотой. Гаэтано готов был взлететь с носа «Шестилапого» и понестись вперёд безо всякого рыскаря. Ианира, стоявшая у руля, заметив его возбуждение, сказала мрачно:
- А теперь обернись.
Гаэтано повернул голову, да так и застыл. Гребцы, сидевшие спинами вперёд, уже давно видели то, что обескуражило Ианиру.
Позади не было тоннеля. Была одна гладкая зеркальная стена, и в ней они увидели себя – две лодки, большая и маленькая, и восемь человек.
- Это ловушка? – спросила Лувис.
- Мы сами в неё пришли, - заметил Бэрк. – Никто не заставлял.
- А мне здесь нравится, - заявил Римол. – Красиво.
Прямо перед воротами зеркального дворца они увидели пристань. На ней несколько человек встречали подходящего всё ближе «Шестилапого».
- Ну что тут с нами сделают? – размышлял Таль. – Не съедят же…

 Отправлено: 16.02.23 19:16. Заголовок: Граев подарок. Част..

Граев подарок.

Часть 2. Вверх по реке.

22 глава. Пышная встреча.

На пристани несколько человек молча приветствовали команду «Шестилапого» - коротко поклонились. Один принял канат, другой протянул трап, словно встречали знатных персон.
- Мир добрым людям! – спрыгнув на берег первым, сказал Бэрк. Он решил, что меч ему лучше не брать, в любом случае, если на них сейчас нападут, отбиться они не смогут, а вид оружия может быть воспринят местными как оскорбление.
Он буравил людей глазами, стараясь сразу понять, откуда исходит опасность, если она есть.
Мужчины все как на подбор были выше него самого. Пожалуй, даже выше, чем Молчуны. На них ловко сидели кафтаны из какой-то блестящей, чуть серебристой ткани, имеющей разные оттенки, и тёмные, но тоже серебристые штаны, широкие, заправленные в сапоги, в основном, высокие. Были они кто выбрит, кто бородат, кто длинноволос, кто коротко стрижен, разного возраста, человек двенадцать. Всего у двоих были мечи у пояса. Две женщины, одна молодая, другая старше, одетые в белое с серебряными украшениями, стояли поодаль. Они казались, пожалуй, почти такими же высокими, как Лувис.
Следом за Бэрком, проигнорировав предложенный трап, спрыгнул Гаэтано. Один из мужчин собирался было протянуть ему руку, но он её не принял, потом, уже на земле, сообразив, что это было невежливо, сказал:
- Благодарю вас, я сам, - и получил в ответ низкий поклон. Вот это неожиданно…
- Здравствуйте! Мы путешественники из Розовой страны, это очень далеко отсюда, - начал Бэрк, решив, что надо что-то сказать столь пышному собранию. – У нас нет с собой товаров, наше путешествие по Застепью было долгим и тяжёлым. Мы всего лишь хотели узнать, как живут люди на белом свете.
Его слушали и кивали головами. Рассматривали с интересом, он это чувствовал, и Гаэтано, и его самого. Мальчик, подойдя к другу вплотную, чтобы касаться плечом его руки, вперил глаза в красиво одетых людей и изучал их лица. Надо же, опять всё новое. Новый народ, совсем другие глаза, брови, выражения лиц… Неужели тоже молчать будут?
Они молчали.
Тем временем уже вся компания сошла на берег. Всем трём женщинам подали руки, Ианира от протянутой ей отказалась, Зула недоверчиво посмотрела и тоже сошла сама. Лувис поблагодарила того, кто предложил ей помощь, улыбнулась и, взяв мужчину за руку, легко спрыгнула на землю. Их здесь и впрямь воспитывают, подумала она.
Как только Лувис оказалась на берегу, к ней подошёл ещё один человек, пожилой, седой, и, низко поклонившись, сказал:
- Вас ожидают, госпожа, не соблаговолите ли следовать за мной.
Ничего себе, манеры, давно такого не слышала бывшая принцесса.
- Благодарю вас, - ответила она, отвечая старцу реверансом, - но мы с друзьями впервые в вашей стране, едва ли нас кто-то ждёт. Мы – чужестранцы, нас здесь никто не знает.
Про себя она думала: розовое деревенское платье на ней, конечно, весьма милое, но она в нём только что весло ворочала не менее получаса! Неужели не видят, что никакая она не госпожа!
- Вас ждут, госпожа, а равно и молодого господина, - возразил ей другой человек, молодой. Он указал на Гаэтано и поклонился ему.
Ну, тот-то хотя бы был одет прилично и выделялся на фоне спутников, заметно пообтрепавших гардероб за последние недели.
Лувис занервничала. Она понимала, что они с братом отличаются от Болтунов и ростом, и лицом, но мало ли как выглядят чужеземцы. Не знает ли здесь кто-нибудь, кто они такие? Нет ли здесь людей, враждующих с её народом?
- Я здесь с друзьями, - она оглянулась на нахмурившегося Бэрка, к которому ещё сильнее прижался Гаэтано. – Мы все вместе с радостью откликнемся на любое приглашение. Как приятно встретить гостеприимство столь далеко от дома.
Болтуны с удивлением слушали эту беседу.
- Приглашены только вы, госпожа, и молодой господин, - настаивал тот, что был старше.
- Я боюсь, достойные господа мои, что произошла ошибка, но, право же, не я тому виной. Уверяю вас, меня здесь никто не знает, и вряд ли станут приглашать куда-то без моих отважных друзей, я лишь одна из команды, и без разрешения командира никуда не хожу, - Лувис старалась говорить как можно более вежливо и по-светски, хотя начинала уже паниковать. По лицу брата она поняла, что он чувствует себя ничуть не увереннее, несмотря на тёмно-зелёный камзол с блестящими пуговицами.
- Госпожа одна никуда не пойдёт, любезный. Молодой господин – тоже, - выступил вперёд Бэрк.
- Могу ли я узнать ваше имя, уважаемый странник? – спросил тот, кто был старше.
Пока Бэрк думал, стоит ли называться, отец, с тревогой прислушивавшийся к беседе, вышел вперёд.
- Моего сына зовут Бэргус, это и моё имя. Могу ли я поинтересоваться вашим?
Старик оглядел обоих Бэрков и представился:
- Я – Бауш, по линии матери – праправнук короля Лотара Великого, Доброго. Я исполняю приказ государя, равно как и мой племянник, присутствующий здесь. Госпожу и господина поручено препроводить во дворец. Её свите будет предложено расположиться в хорошем доме.
- Здесь нет моей свиты, - возмутилась Лувис.
Бауш низко поклонился ей.
- Король Лотар Великий, Добрый наслышан о вашей скромности, но он осведомлён о том, кто вы, госпожа.
Болтуны, широко раскрыв глаза, пытались понять, о чём идёт речь. За витиеватыми фразами таилась какая-то опасность, основное они разобрали – в Лувис и Гаэтано узнали знатных персон, их хотят куда-то увести одних, а они не хотят идти.
- Она никуда не пойдёт без меня, - сказала Зула, подошла к Лувис, и та вцепилась ей в плечо. Зула почувствовала, как дрожит подруга.
Бауш оглядел теперь и Зулу. Поклонился, но не ей, а прилипшей к ней Лувис.
- Госпоже будет предоставлена прислуга, но она могла бы взять с собой служанку, если бы та не принадлежала к народу Болтунов. Таково пожелание короля Лотара Великого, Доброго.
Пока Зула открывала рот, чтобы возмутиться тем, что её приняли за служанку, Ианира Джюс шагнула к Лувис и поклонилась ей.
- Я не принадлежу к народу Болтунов, и я могу пойти со своей госпожой, куда она прикажет.
Римол опустил глаза. Он обдумывал что-то.
Лувис в это время спросила:
- Что предпримет король Лотар Великий, Добрый если я откажусь подчиниться его воле?
- Госпожа прибыла в Серебряное королевство. В Серебряном королевстве все исполняют волю короля Лотара Великого, Доброго.
- Я желала бы поговорить со своими спутниками.
Лувис сказала это, подняв голову и бросив на Бауша, его племянника и всех собравшихся такой взгляд, что теперь никто не поверил бы, конечно, что она – одна из команды и не ходит никуда без разрешения бородатого Болтуна в залатанных штанах и потрёпанной куртке. Но что-то ей подсказывало, что и так никто не поверит. Надо играть роль.
- Бэрк, дорогой, Зула, милая! Бэргус, Таль, Римол! – быстро называла она имена друзей, - простите меня! Я не виновата, здесь что-то непонятное делается! Я не знаю, откуда их королю известно, кто мы с братом такие! Пожалуйста, не спорьте, прошу вас, не доводите дело до драки, не рискуйте собой! Мы не уйдём отсюда, мои хорошие, за нами закрылся тоннель! Мы ничего пока не знаем, давайте оглядимся, поймём, что происходит! Их много, они у себя дома! Не рискуйте собой, умоляю вас! Я очень вас люблю!
По её лицу издалека никто бы и не подумал, что она сейчас говорит. Она постаралась надеть на себя маску благодушного спокойствия. В её прошлой жизни ей это часто удавалось, когда необходимо было скрыть что-то, что очень сильно тревожит.
- Берегите себя, мои любимые! Не трогайте оружие, будьте осторожны! Они меня и силой утащат, если захотят, но вас я терять не хочу. Прошу вас! Их много, их целая страна. Никого из вас я больше не хочу терять. Брат, возьми меня за руку.
Гаэтано отцепился от Бэрка и вцепился в неё.
- Да, - сказал он, подняв голову.
- Я прослежу за ними. Всё будет хорошо, - сказала Ианира.
Таль первый обрёл дар речи. Он смотрел на Лувис так, как будто видел её впервые.
- Вообще-то, вступать с ними в драку, чтобы нас не разлучали, будет глупо. Здесь полно народу, а куда отступать, мы не знаем.
Бэрк тоже смотрел на Лувис. Зула дотронулась до его руки.
- Их зовут к королю, потому что они тоже такие. Как король. А мы проще, Бэрк, ты слышал, нас поселят в дом. Нам никто ничем не угрожает, разговаривают вежливо, ничего плохого не случится. Они будут не одни, с ними пойдёт Ианира.
Римол добавил:
- Ввосьмером против целого королевства мы ничего не сделаем, Бэрк.
- Всё правильно, - согласился Бэргус.
- И при первой возможности, - сказала Ианира, - мы дадим друг другу знать, что у нас и как. Ты обиделся, красавчик, что нас здесь за их свиту приняли, но не обижайся. Они же тебя прислуживать не заставляли. А чужие слова – пустое!
Лувис слушала слова своей «свиты» и кивала с улыбкой. Её тревожило, что Бэрк молчит. Не натворил бы он чего, не подверг бы себя опасности!
Бэрк так ничего и не сказал. Он отступил на шаг назад и поклонился Лувис – не по-придворному, конечно, он не умел, а так, как смог. Остальные последовали его примеру.
- О духи предков, о духи предков, о духи предков! – шептала Лувис, пытаясь взять себя в руки и не испортить царственное выражение лица. Брат крепко сжал её ладонь. Ещё раз Лувис и Гаэтано посмотрели на пятерых Болтунов, остающихся на берегу озера, и последовали за Баушем и его племянником, вновь учтиво поклонившимися «госпоже и господину». Они не обернулись.
Ианира побежала за Лувис.
Ещё несколько человек, включая двух женщин в белом, отправились вслед за удалившимися. На берегу, возле лодок, остались пятеро Болтунов и двое местных мужчин, те, что были с оружием. Бэрк усмехнулся. Двое – мало. Он голыми руками раздавит одного вооружённого.
- Пойдёмте, путники, мы проводим вас туда, где вы сможете отдохнуть, - мягко сказал один. – Если хотите взять с собой свои вещи, одежду – берите, но вам дадут всё, о чём вы попросите.
- А на своей лодке я не могу остаться? – угрюмо спросил Бэрк.
- Конечно, можете, это же ваша лодка! – с удивлением ответил второй. – Но не удобнее ли отдыхать в доме, а не на воде?
- А бесхозные лодки у вас тут не уводят? – спросила Зула.
Оба рассмеялись.
- Ну что вы, это ведь не Застепье.
- У нас есть немного денег, мы можем заплатить за постой, - сказал Бэргус.
- Вы вошли в нашу долину с позволения короля Лотара Великого, Доброго, - последовал ответ. – Вы гости. Вам не нужно платить.
- Ну надо же, - проговорила Зула, - а если бы без разрешения прошли?
Оба снова рассмеялись.
- Что смешного? – гневно зыркнул Бэрк, Зула дёрнула его за рукав.
- Вы слишком долго были в краях, где с людьми дурно обращаются, - сказал один. – Это понятно, натерпевшись страха, человек везде ждёт неприятностей. Но здесь не крадут лодки, не нападают на странников, а с прошеных гостей не берут денег.
- Всё так хорошо?
- Всё так хорошо.
- А мечи у вас зачем?
- На случай, если гости, привыкшие к дурному обращению, возьмутся за свои. Прошу вас, заберите с лодки вещи, которые могут понадобиться, но оружие лучше оставьте.
- А если я откажусь оставить?
Теперь уже отец дёрнул его за рукав.
- Тогда мы ещё раз попросим вас его оставить.
- И долго будете просить?
- Пока не согласитесь, что оружие лучше оставить.
- Брось, Бэрк, не чуди. Ты прекрасно понимаешь, что тебе говорят, - не выдержал Таль. – Идём без оружия.
Они поднялись на борт, забрали кое-что из своей одежды, уже такой неновой. Зула нашла зеркальце и гребень Лувис, взяла её цветастую шаль, которую она почти никогда не надевала. И зачем покупала…
Слёзы должны были вот-вот политься, но она подумала, что рядом человек, которому ещё тяжелее от этой разлуки. Бэрк. Он был в ужасе. И он был бессилен. Ещё её слёз ему не хватало. Она его поддержит.
К их удивлению, когда они вновь готовы были сойти на берег, к пристани подошла красивая красная ладья с восемью гребцами. Люди, которые вели с ними разговор, предложили им подняться на ладью.
- Так мы не здесь будем жить? – спросил Римол.
- Нет, на другом берегу, - был ответ.
Римол посмотрел на дворец, на озеро, на горы, окружавшие равнину.
- Красиво здесь.
Он первым зашагал к красной ладье, остальные четверо пошли за ним.


23 глава. Дом для гостей.

Красная ладья подошла к красивой чистой набережной. Разноцветные дома смотрели на неё широкими окнами. По набережной прохаживались несколько человек, мужчин, женщин и детей. Одеты были так же, как и те, что встречали «Шестилапого» на пристани. Женщины, и девочки тоже, - в белом.
На пятерых Болтунов смотрели с любопытством и, как им казалось, с усмешкой. Но сопровождавшие их двое мужчин с мечами были по-прежнему вежливы и разговорчивы. Объяснили, что таких, как они, здесь видят редко, очень уж нечасты гости из дальних стран в Серебряном королевстве.
- И насколько нечасты? – спросил Римол.
- Весьма нечасты, - был ответ.
Зула вертелась по сторонам, рассматривая селение, к которому их привезли. Провожатый заметил это и сказал:
- Наш город Эукс невелик, но он очень древний. Король Лотар Великий, Добрый воздвиг его для своих детей, как только пришёл в этот край и сделал наши земли плодородными и изобильными.
- Как это? – не понял Римол. – Ваш король Лотар Великий, Добрый, - старательно выговорил он, - сейчас правит вашей страной, так?
- Так.
- Он сегодня пригласил к себе во дворец нашу госпожу, так?
- Так.
- И он воздвиг древний город, так?
- Так. А что не так?
- Сколько лет древнему городу?
- Почти тысяча.
- А сколько лет королю?
Ответа не было. Оба провожатых смотрели на лицо Римола, будто ожидая, когда он закончит свой вопрос. Зула догадалась.
- Сколько лет королю Лотару Великому, Доброму?
- Это известно только самому королю Лотару Великому, Доброму.
- А, ну да, конечно. Это же так просто, - пожала плечами она.
Идти по городу пришлось довольно долго. От набережной тянулась узкая улица, по обе стороны которой стояли невысокие, одно- и двухэтажные дома. Вскоре провожатых с мечами сменила женщина в белом платье, не слишком высокая, но выше Зулы, улыбнулась путешественникам и жестом пригласила следовать за ней. Она привела их к большому дому, синеватому с серебряным отливом, и позвала войти. За дверью оказался широкий зал с красивой, вычурной мебелью, какой Болтуны доселе не видели.
Женщина повернулась к гостям и обратилась к Зуле:
- Вы, уважаемая гостья, супруга одного из этих мужчин?
- А что? Какая разница? Нет.
- Есть ли среди них ваш кровный родственник?
- Тоже нет. Да в чём дело?
Женщина поморщилась, но сказала:
- Хорошо. Я покажу вам комнату, где вы будете жить. Когда вы будете готовы, вы можете спуститься вниз. Вон там, - она указала на дверь, - вы сможете пообедать. Умеет ли кто-нибудь из вас готовить? Или мне остаться и показать, как это делать?
- Благодарю вас, мы умеем готовить, - отозвалась Зула, почувствовав вдруг, что и впрямь очень голодна.
- Отлично, значит, я могу уйти. Ваша комната – там, - она указала на лестницу справа. – Ваши две комнаты – там, - она посмотрела на мужчин и указала на лестницу слева. - Вам хватит двух комнат?
- Конечно, благодарим вас, госпожа, – поклонился ей Бэргус.
- Моё имя – Айчен, по линии отца я потомок короля Лотара Великого, Доброго в тринадцатом колене, - сказала женщина. – Если вам что-то понадобится, вы можете зайти в дом напротив и позвать меня. До свидания.
Она развернулась и вышла.
- И какая нам разница, чей она потомок, - буркнул Таль.
- Наверно, - предположил Римол, - от этого зависит их… Как бы сказать… Статус. Вы помните, тот, что встречал на пристани Лувис, сказал, что он праправнук… Этого. Сами знаете. Поэтому он встречает госпожу. А эта – гораздо более дальний потомок, и ей поручили нас. Дело куда проще.
- Да уж, проще, - проворчал Бэрк и пошёл к той лестнице, что была справа.
- Нам не туда, - крикнул ему Таль.
- Я посмотрю, что там.
По лестнице поднялись впятером. Наверху нашли три двери. Две были заперты, третья открыта. Бэрк первым вошёл в комнату – небольшую, светлую, с большим окном. Оно выходило на крышу одноэтажного дома, далее виднелись высокие деревья, похожие на дубы, за ними, далеко, – горы.
В комнате стояли две кровати, за ширмой – большой чан с какой-то блестящей трубой, кувшин, висели полотенца, на столике лежали швейные принадлежности и красивое серебряное зеркало. Зула положила рядом то, что принадлежало Лувис. Розовое. Оно было намного меньше и проще.
Бэрк следил за её движениями. Остальные вышли и ждали его на лестнице.
- Хочешь взять себе? – заметила Зула его взгляд и протянула зеркальце.
- Зачем?
- Я подумала… Ты так смотришь… Я подумала, может, ты хочешь, чтобы у тебя была какая-то её вещь.
- На что мне её вещь?
- Чтобы казалось, что она рядом.
Он вдруг посмотрел на неё так, как смотрел Титус. Как будто глупость она сказала.
- Я подумала… Прости.
Бэрк вышел и затворил за собой дверь.
В двух комнатах, предназначенных для мужчин, было всё примерно то же самое.
Спустя некоторое время все спустились вниз. Нашли кухню и столовую с большим столом и двенадцатью стульями, горой дров у печи, котлы, сковороды, серебряную посуду, овощи, фрукты, мясо, молоко, хлеб и сыр. Как будто кто-то ждал в этом доме хозяев и всё-всё для них приготовил, осталось только начать.
Сначала стояли молча, глядя то друг на друга, то на изобилие еды, которого давно не видели. Первым очнулся Носатый Таль:
- Есть-то хочется…
Развели огонь в печи. Долго искали воду, чтобы налить в котёл. Хотели идти на улицу, чтобы спросить, где же здесь колодец. Или из озера зачерпнуть, чего уж там. Римол окрикнул у двери Бэрка, который собирался выйти с ведром:
- Здесь вода сама течёт! У них ручей в трубе!
Римол сообразил повернуть какой-то рычаг, и в чан с дыркой на дне потекла чистая вода. Он попробовал – пить можно.
- Ну и дела… Да они замечательные мастера!
Остальные уже трапезничали сыром и хлебом, поставив на огонь котёл, чтобы сварить в нём мясо, а Римол всё ещё крутил туда-сюда рычаги, которых он нашёл в доме штук двадцать, одни из них были предназначены для того, чтобы подавать воду, другие – чтобы из дома уходило то, что уже было использовано.
- Ну и дела, - с набитым ртом говорил он, когда товарищи всё-таки приволокли его за стол и сунули в руку краюху хлеба, намазанного ароматным маслом.
- Да, живут здесь люди, видимо, неплохо, - согласился Бэргус, разглядывая странный фрукт, а может, и овощ, красного цвета, с гладкой кожурой. – Красиво у них тут, не разбойничает никто, по их словам, а с гостей за постой не берут.
- Но и обед им не варят, - возразил Таль. – Готовьте, говорят, сами.
- Но еду всю принесли и оставили, - сказал Бэргус. – А работать за нас никто не обязан, нас в гости, между прочим, не звали. Сами заявились.
- Я не против немного покухарничать. Здесь всё есть, даже вода сама льётся. – заявила Зула. – И сама утекает, не надо вёдра выносить.
- Потрясающие мастера! – вставил Римол. – Может быть, лучше, чем Мигуны!
- Мигунам мастерить особо негде, злая ведьма у них страной правит, а те, что у нас живут, - они бездомные, - заметил Бэргус, - у этих же мир, покой и красивая страна.
- А правит у них кто? – мрачно спросил Бэрк.
Остальные четверо, сытые и благодушные, подзабывшие было об утренних событиях на пристани, вновь вспомнили, что сегодня произошло. Лувис и Гаэтано куда-то увели, а Ианира сама вызвалась их сопровождать. Болтунов с ними не пустили.
- Почему нам нельзя туда, во дворец? – спросила Зула.
- Ты бы пошла, если бы тебя позвали там прислуживать? – поинтересовался Бэрк, внимательно глядя на неё.
- Я бы пошла с Лувис. Я сначала возмутилась, обиделась даже, но ты видел, как она испугалась? Ты видел, что с ней стало? Что она несла, какое у неё было лицо? Ей очень страшно! Её совсем не обрадовало, что их с братом узнали! Она не хочет обратно к своим!
Бэрк нахмурился.
- Ты ничего не мог сделать! Не вини себя.
Он молчал.
- А чего мы киснем-то? Если нас поселили в такой хороший дом, да ещё и накормили от пуза, то представляете, какая роскошь во дворце! Лувис у нас принцесса, парень и вовсе – король, им, наверно, на золоте обед подали. А Ианира своего нигде не упустит. Может, не стоит за них переживать? – сказал Таль.
- Я не переживала бы, если бы она так не испугалась.
- У неё были основания испугаться, - подал голос Римол. – Вы забыли, к кому в гости её позвали? Забыли, что сказал Паллан, прежде чем его схватил рыскарь?
- Одноухий говорил о том, что знает сам, – начал Бэргус, - и он был прав по-своему, потому что его жизнь была полна лишений. Жил ужасно – и умер страшно. Если здесь и в Застепье и впрямь один и тот же… как его… правитель, то относится он к своим подданным явно по-разному. Здесь – красота, мир и изобилие, жаловаться им, кажется, не на что. Гордятся вон, что они потомки в каком-то там колене, каждому встречному докладывают, как будто интересно кому-то. А там… Мы всё видели.
- А есть ли он? – усомнился Таль. – Тысячелетний город, тысячелетний, кто бы он ни был, правитель, до сих пор живой. Разве так бывает? Сколько лет должно быть такому человеку?
- Он колдун, вроде волшебницы Стеллы, может быть. Или злой ведьмы из Фиолетовой страны, - сказала Зула. - И в родной стане Ианиры тоже правит ведьма, которой точно больше трёхсот лет.
- Ну, раз так, значит, всё правда, - сделал вывод Таль.
- И на что они ему? – спросил Бэрк. Друзья видели, что на нём буквально лица нет. – Она спросила, что будет, если она не исполнит его волю, ей помните, что ответили? Что здесь все подчиняются. Вы хорошо это слышали?
- И нас почему-то во дворце видеть не хотят, - опять напомнила Зула.
- Должно быть, - задумчиво сказал Римол, - наш народ здесь знают. Странно, что у Ианиры даже не спросили, кто она, откуда, какой крови, как будто им всё равно, а нам так решительно дали от ворот поворот.
- Может, бывал тут кто из наших?
- Ага, и сильно набедокурил, вот нас ко дворцу и не пускают, - сказал Таль.
- Может, это как раз тот был, о ком я думаю? – выразил надежду Бэргус.
- Я почему-то даже не подумала спросить у них тут про отца, так здесь всё необычно. После Застепья, после этих домов без крыш, Одноухого несчастного, разбойников… Ждала чего-то не менее страшного, а здесь вот – дворец, город, красная ладья, и эта встреча королевская.
- Растерялись мы с вами, растерялись, - улыбнулся Бэргус. – Ничего, сейчас обвыкнемся, приглядимся, глядишь, и разберём, что к чему. Не грусти, сынок. Лувис тоже сейчас во дворце освоится, может, и увидимся с ней. А может, Ианира выбраться сумеет, она не пропадёт, она бойкая.
- Как думаете, можно нам отсюда выйти и по городу пройтись? – спросила Зула.
- Запрета, вроде, не было, - рассудил Римол, - значит, можно. Как мне показалось, они умеют объяснять доходчиво. И про то, кому во дворец путь заказан, и про оружие, и про обязательность исполнения королевской воли.
- Да, я тоже думаю, всё, что нам положено знать, нам уже сказали, - решил Бэрк. – Мы пришли туда, куда не попасть, не будь на то воли короля. Мы не уйдём отсюда, если на то не будет воли короля. Мы не увидим ни Лувис, ни Гаэтано, если на то не будет воли короля.
- Но про Дана поспрашивать всё же стоит, - сказал его отец.
- А ещё интересно, где же здесь питомник для молодых рыскарей, - добавил Римол.
- Ты что, совсем не волнуешься за Ианиру? – осторожно спросила Зула.
- Она взрослая, разве нет? – он пожал плечами. – Она сама решает лезть в Граево пекло, сама и обратно выберется.
Все, включая не слишком чувствительного Таля и занятого своими переживаниями Бэрка, воззрились на Римола с удивлением. Потом Зула заговорила:
- А разве…
- Что?
- Ничего.
- Так пойдём город смотреть? Или как? – спросил Таль.
- Прибраться здесь надо, - ответила Зула. – Прислуги что-то не видно.
Все нехотя принялись убирать остатки своего пиршества.
Раздался стук в дверь. Друзья подождали, ожидая, что человек сам войдёт, дверь, они знали, была не заперта. Но никто не вошёл, тогда все пятеро направились в зал. Стук раздался снова.
- Это к нам, - резонно заметил Бэрк, подошёл к двери и распахнул её. Он стоял на пороге, наверно, секунд десять, потом наконец шагнул назад и пропустил гостя.
Вошедший, одетый по здешней моде, был средних лет, ростом примерно как Бэрк, имел вьющиеся золотистые волосы с сединой и широкую бороду. Едва он перешагнул порог дома, Зула охнула и села на подвернувшийся весьма кстати табурет. После яркого дневного света он ещё какое-то время рассматривал всю честную компанию, потом сделал шаг к Бэргусу.
- Как это? – спросил он. – Как это?
Тот хлопнул его по плечу и обнял.

 Отправлено: 16.02.23 19:19. Заголовок: Граев подарок. ..

Граев подарок.

Часть 3. Великий, Добрый.

1 глава. Допрос.

Лувис только сейчас поняла, как давно она не смотрела на себя в большое зеркало в полный рост. В Первой Розе и в Прете в лавках и мастерских, где она выбирала что-то для себя, таких больших зеркал не держали, а в деревне в Розовой стране – и подавно. Она и не знала, что так изменилась. Глядевшая на неё девушка в прямом, немного узком белом платье с короткими рукавами и перчатками до локтей была необыкновенно красива. Её заплетённые в толстую косу светлые волосы отливали золотом, её большие светлые глаза были похожи на серебро. Она была высока и стройна, а лицо стало очень миловидным. В прошлом осталась нескладность подростка, не казался длинным нос, не выпирали ключицы. Кожа теперь была слегка смуглой, и от этого белое платье выглядело ещё ослепительнее.
Гаэтано, наконец дождавшийся её, даже пожалел, что отказался переодеваться, решив, что его щегольской камзол из Преты достаточно хорош для приёма у здешнего монарха. Впрочем, о себе он думать сразу же перестал и вновь начал любоваться сестрой.
Большое зеркало разговаривало с её тщеславием. Сестра короля, дочь короля, внучка короля, потомок многочисленных королей и самого Бофаро видела в зеркале принцессу.
В этом дворце было просторно и светло. Он не состоял сплошь из зеркал и серебра, как могло показаться вначале. В нём было много воздуха, большие окна и балконы открывали вид на озеро, сосны и белые вершины гор. Людей встретилось мало. Все кланялись, но, очевидно, спешили по своим делам. Никаких праздно шатающихся придворных.
Госпожу и молодого господина проводили в красивые покои с изящной мебелью. Две женщины, одетые в белое, остались с ними. Старшая сказала, что король Лотар Великий, Добрый ждёт их обоих у себя в Зеркальной галерее. Желают ли госпожа и молодой господин переодеться?
И госпожа пожелала. Она слегка, да нет, не слегка, а сильно корила себя за это, но переодеться желала.
И ей показали белое платье. Старшая женщина сказала, что платье приготовили по приказу короля Лотара Великого, Доброго. Они не знали размера, но им дали понять, что госпожа высокая и стройная. Нравится ли ей платье? Да, в Серебряном королевстве женщины носят белое. Если госпожа пожелает другой цвет, она же гостья, то другое платье сошьют. Но не согласится ли она надеть это?
Она согласилась.
Госпожа отчаянно жалела о том, что её руки стёрты, что мозоли от веретена и ухвата, весла и руля, лука и меча будут диссонировать с прекрасным платьем, но всё спасли длинные перчатки. Прекрасная мода при дворе короля Лотара Великого, Доброго!
Когда Лувис предложили переодеться, две женщины в белом позвали и её прислужницу помочь ей. Но Лувис вдруг подумала, что Гаэтано сейчас останется совсем один, если за ней последует Ианира.
- Побудь с ним, - сказала она, и Ианира с улыбкой кивнула, а потом, подумав, поклонилась.
На новую Лувис Ианира тоже взирала с восхищением. Молчать она, конечно, не могла, а потому сказала:
- Я всегда знала, что моя госпожа миленькая.
Женщины указали путь. Ианире не позволили пойти дальше. Она осталась с белыми женщинами и, как слышала Лувис, спрашивала, а что у них тут прислуга носит.
Брат и сестра, взявшись, за руки, прошли по коридору, потом поднялись по очень длинной и широкой парадной лестнице с четырьмя нарядными стражниками и вошли в Зеркальную галерею.
Оказалось, она так только называется. Здесь не было ни одного зеркала. Были широкие окна-арки. С большой высоты по обе стороны галереи снежные вершины будто отражали друг друга.
Король Лотар Великий, Добрый, помимо прочих своих недостатков, был ещё и очень красив. Это первое, что заметила Лувис.
Потом, когда они провели за разговорами много часов, она увидела все завораживающие особенности его внешности – высокий рост (даже Ружеро был не выше!), стройный стан, гордо расправленные плечи, тёмные длинные волосы, чёрные глаза, брови вразлёт, прямой тонкий нос и тонкие губы, длинные пальцы. Бороды и усов король Лотар Великий, Добрый не носил. Сколько ему лет, понять было трудно. Юношей он не казался точно, но не выглядел и так, как мог бы выглядеть отец юноши.
У него не было любимого цвета в одежде, он одевался по настроению. В тот день, когда Лувис предстала пред его очи, настроение короля Лотара Великого, Доброго было серебристо-фиолетовое, склонившее его к выбору приталенного кафтана, широких штанов и высоких сапог с квадратными носами.
Лувис вошла первая, брат – за ней. Они увидели мужчину в середине галереи и поклонились ему. Поклонились как равному, у которого они в гостях.
Кто он такой и что ему нужно, Лувис не имела понятия. Его придворные утверждали, что он знает и ожидает её. Она не собиралась первой представляться и предупредила об этом брата. Пусть король Лотар Великий, Добрый объяснит, что именно он знает о них и чего хочет. В конце концов, это может быть какой-то нечестной игрой. Она только что видела себя в зеркале и очень хорошо понимала, что видит он. Пусть говорит первым.
Король Лотар Великий, Добрый также поклонился им. Не низко, но учтиво. Хорошие манеры ещё никому никогда не мешали, думала Лувис. Они хотя бы дают время, чтобы присмотреться и подумать.
Присматривался и думал он, по правде сказать, очень долго. Она ждала, что монарх начнёт разговор, но молчание тянулось и тянулось.
Хозяин Зеркального дворца подошёл наконец ближе и смотрел теперь прямо в лицо Лувис.
- Сколько человеческих жизней назад вы родились? – вдруг спросил он.
Она хотела, но не решилась посмотреть на него прямо. Кроме того, что задавать такой вопрос женщине было просто непозволительно, её удивило, что он прав, спрашивая её об этом. Почти до семнадцати лет Лувис была Усыпляемой, все прожитые ею годы можно было умножать на семь. Люди, родившиеся в год её рождения, давно состарились и умерли, а ей только восемнадцать.
Он знает, кто они, почему он прямо не скажет, чего ему надо? У него какое-то соглашение с кем-то из Страны Подземных рудокопов? Будет торговаться, шантажировать, угрожать, что раскроет тайну беглых короля и принцессы?
Лувис готова была принять любую кару за свои проступки, за брата она не волновалась – думала, что возвращение домой станет не слишком тяжёлым ударом для него. Только бы не упоминали имён её дорогих друзей, оставшихся на пристани, ими она не готова была жертвовать. Пусть они останутся в глазах короля Лотара Великого, Доброго ничего не значащей свитой.
- Я не ясновидящий. Я не столь силён, как хотел бы, и не буду вам лгать об этом. Но… Вы ведь… Не она? Она прислала вас вместо себя? Кем вы приходитесь ей?
Что он сказал? Что Лувис – не она? Кто? Он принимал её за другую?
А монарх продолжал:
- Это ваше дитя? Ваше? Или её? – спросил он, не глядя на Гаэтано, но, очевидно, подразумевая его. Брат прислонился к ней плечом. Краем глаза она видела, что Гаэтано поднял голову и смотрит прямо в лицо короля Лотара Великого, Доброго. Король Лотар Великий, Добрый тоже посмотрел, наконец, на мальчика. Гаэтано опустил глаза.
- Почему ваша прислужница называла его королём? – спросил он вдруг.
Когда Ианира называла его королём? Неужели там, где они вдвоём ждали, пока Лувис мылась и переодевалась? Она часто в шутку, однако с совершенно серьёзным лицом, кланялась и звала Гаэтано «ваше королевское величество», но разве она не понимала, что здесь, в чужом дворце, это было не нужно?
- Не знаю, - отчеканила Лувис, и это были первые её слова, которые услышал король Лотар Великий, Добрый.
- Ложь, - быстро ответил хозяин Зеркального дворца. – Он король. Какого же королевства? – голос был мелодичный, такой, что можно было сравнить с игрой хорошо настроенного музыкального инструмента, если бы говорящий не был мужчиной.
Тут Лувис наконец перестала отводить глаза и посмотрела на короля Лотара Великого, Доброго. Он смотрел уже на её брата, и она обрадовалась, что не придётся выдерживать атаку его глаз.
- Того, где трон его по праву, - ответила она и вновь опустила глаза. Пусть теперь смотрит.
- Вы объявили его королём?
Какой голос у него…
Она молчала. Она думала. Почему он спросил, в каком королевстве Гаэтано – король? Он всё-таки не знает, кто они и откуда? Но что же тогда знает?
- Вы объявили его королём?
Лувис смотрела в пол. Этот внезапный допрос нравился ей всё меньше и меньше.
- Нет, не я объявила его королём.
- Правда, - почему то-то удовлетворённо произнёс король Лотар Великий, Добрый. – А кто? Она?
- Я не понимаю, ваше величество, о чём вы говорите, - ответила Лувис. – Очевидно, произошла ошибка. Я не понимаю ваших вопросов.
Она подняла на него глаза и встретила его взгляд. Он смотрел на неё так, как будто ему очень, очень сильно не нравилось сказанное ею.
- Моя вещь всё ещё у неё? – спросил он резко, и в голосе его звучала злость, Лувис словно всем телом это почувствовала.
- Я не понимаю ваш вопрос.
- Правда, - вдруг сказал он и отступил на шаг.
Она с трудом оторвала глаза от его лица – оказалось, когда он смотрит прямо в глаза, отвести взгляд очень трудно и даже совсем не хочется. Но он сам смотрел теперь на Гаэтано, потом, сделав ещё шаг назад, оглядел их обоих с головы до ног и вновь обратился к Лувис:
- Вы явились к людям из её дворца. Этим можно было бы обмануть кого угодно, но не меня. На что она рассчитывала, подсылая вас вместо себя? Она думала, что я слеп? Красота ваша ослепительна… Но лишь на пару минут, увидев вас, я допустил, что вы и есть она. Хоть и ждал её визита на сто лет позже.
- Ваше величество! – заговорил Гаэтано, очевидно, лучше, чем сестра, поняв смысл сказанного хозяином Зеркального дворца. – Нас никто не присылал. Волшебница Стелла не присылала нас сюда, она много лет назад окаменела, а мы ей не родня, не друзья и никогда с ней не разговаривали. Мы были в Розовом дворце и едва там не погибли, но ушли оттуда. Мы путешествовали с друзьями и не имели цели тревожить ваше величество, выдавая себя за кого-то ещё.
Король Лотар Великий, Добрый нахмурил чёрные брови и сжал губы, обошёл Лувис и Гаэтано, ещё раз оглядел их с головы до ног и вдруг рассмеялся. Его смех был выше, чем голос, которым он говорил.
Гаэтано опять взял Лувис за руку. Она не знала, плакать ей или смеяться. Он и вправду решил, пусть и на пару минут, что она – фея Розовой страны? Он что, не знал здесь, в своём Серебряном королевстве, что случилось со Стеллой аж двести лет назад? Впрочем, откуда ему. Даже Болтуны ничего толком не знали, Лувис и Гаэтано рассказали всем об окаменевших людях.
Пока король Лотар Великий, Добрый веселился, Лувис вспомнила настоящую, но каменную Стеллу. Ну и дела. Её приняли за Стеллу. Вот тебе и бледная каланча из-под земли.
Насмеявшись от души, король Лотар Великий, Добрый спросил тихо, подойдя совсем близко и глядя Лувис в лицо:
- Она по-прежнему там?
- Кто? Стелла?
- Стелла! Разве мы не о ней говорим? – сказал он вдруг громко, раздражённо.
- Я не совсем понимаю, о чём говорит ваше величество! – ответила Лувис тоже громко. – Но – да, волшебница Стелла по-прежнему там. Она – каменная, и она там. В Розовом дворце.
- Вы ей не родня? – он снова понизил голос.
- Нет.
- Она вас не присылала?
- Нет!
- И… Вы ничего у неё не брали?
Лувис хотела ответить «нет», но вспомнила о куче золотых монет…
- Я брала деньги из её сундуков.
- Вы воровали? – он прищурился.
Кровь прилила к её щекам, брат ответил за неё:
- Мы не воры, ваше величество, но сундуки стоят в Проклятом дворце открытые, а мы были голодны!
Король Лотар Великий, Добрый смерил его взглядом, но обратился опять к Лувис:
- Кто позвал вас в её дворец?
- Никто! Мы искали приют, мы увидели заброшенное жилище и вошли туда!
- И… Вышли невредимыми?
Она отвернулась от него, так невыносимо требователен он был, допрашивая её, и так не хотелось ей вспоминать о том, что связано с Розовым дворцом…
- Не все. Наш друг остался там. Он окаменел. А брата я успела увести, - ответила она тихо. – Когда поняла, что там… Происходит… С мужчинами.
Хозяин Зеркального дворца усмехнулся, помолчал, потом спросил уже другим тоном, словно более миролюбивым:
- И вы не собирались называться здесь её именем?
- Ни здесь, ни где-либо ещё! – она вновь повернулась к нему и подняла глаза. - Моё имя – Лувис. Принцесса Лувис – так меня звали прежде. Мой брат дома звался королём Гаэтано. Мы чужеземцы и здесь, и в Розовой стране.
- Правда…
Он вновь обошёл брата и сестру кругом, рассматривая так, словно хотел навечно запечатлеть их образ в своей памяти.
- Так вы оба смертные?
- Весьма. Я не знаю, каким образом я и брат заставили вас думать иначе, ваше величество.
- Вы выглядите юной, хотя родились больше чем одна человеческая жизнь назад, - он загнул палец, - вы прибыли из Розовой страны, - он загнул второй, - вы путешествуете в компании Болтунов, которые преданы вам, - он продолжал считать, - дитя, которое одной с вами крови, зовётся королём, а ещё вы высоки, светловолосы и красивы. Вот, - он вытянул вперёд сжатый кулак и тут же разжал пальцы.
Она пожала плечами.
- Смертная, да? – спросил король Лотар Великий, Добрый со вздохом, как будто печальным.
- Да.
- И есть, наверно, хотите?
Такого вопроса Лувис не ожидала, поэтому не сразу вспомнила, что придворный этикет диктует в подобных случаях, но брат пришёл на помощь. Умел он поддержать сестру в критической ситуации.
- Хотим, ваше величество, очень хотим! В нашем королевстве в это время уже обедают!
Хозяин Зеркального дворца посмотрел на мальчика, сжав тонкие губы. Гаэтано потупился.
Король Лотар Великий, Добрый хлопнул в ладоши и крикнул:
- Эй, сынок! Обед для меня и гостей.
Появился человек, поклонился и вышел. Лувис подумала, что ни при одном из королевских дворов, где ей посчастливилось побывать, короли не называли придворных сынками. Впрочем, везде свои традиции. Ей как гостье полагается их чтить.
- Моё имя, - сказал он ей с лучезарной улыбкой, - вам, должно быть, уже назвали мои дорогие дети. Не многим за пределами моего королевства оно известно.
Двери галереи распахнули перед королём Лотаром Великим, Добрым, он слегка поклонился Лувис и пропустил её вперёд.
В голове у неё был туман – столько всего вдруг случилось с ней за те несколько минут, что она находилась в Зеркальной галерее. Её чуть не приняли за Стеллу. Он сказал, что ждал Стеллу, но на сто лет позже… На сто? Он говорил с ней жёстко, почти жестоко, когда считал, что её прислала сюда Стелла, и стал вдруг любезным, убедившись, что с волшебницей из Розовой страны Лувис никак не связана. У него что, зуб на Стеллу, такую далёкую и каменную? Он, несомненно, и раньше знал о заклятии, знал, что дворец проклят и что волшебница заключена в нём.
Король Лотар Великий, Добрый с порога объявил, что он не ясновидящий. Но откуда ему было известно о Лувис так много? Даже то, что она пришла к людям из Проклятого дворца…
У неё сильно стучало сердце, и она слышала этот стук, который был громче звука шагов – её, брата и хозяина Зеркального дворца.


2 глава. Добрый.

- Я бы, скорее, предположила, что столовые приборы у вашего величества будут серебряные, - говорила Лувис после умеренной, но очень вкусной трапезы. Немного мяса, немного рыбы, красивые разноцветные овощи и неизвестная ей крупа – всё это было подано на зелёных листьях, как на тарелках, с приборами из дерева.
- Слишком много серебра никому не на пользу, - отвечал король Лотар Великий, Добрый. – Даже моим рыскарям надо знать меру.
- Рыскари – ваши, ваше величество? – спросил Гаэтано.
Хозяин поводил своими красивыми глазами по потолку и стенам, потом ответил:
- Мои, конечно. Объясните ему это, принцесса Лувис.
- Мой брат вас слышит, ваше величество. Он понимает слова.
- Ну что ж, прекрасно. Я не силён в общении с маленькими детьми. Отвык уже.
Гаэтано был возмущён до глубины души. С маленькими детьми? Да он воин!
Сестра дотронулась до его руки.
- Дети в вашем дворце бывают редко, ваше величество? – спросила она.
- В моём дворце бывают дети, которые рождаются здесь. Когда я женат.
Лувис не поняла. Решила допить вкусный желтый напиток, который ей подали в очень тонком стеклянном бокале на короткой ножке. Бокал опустел, пришлось спросить:
- Когда?
- Когда у меня есть жена.
Лувис, очевидно, выглядела очень озадаченной, поэтому король Лотар Великий, Добрый объяснил:
- Я не принадлежу к смертным. Однако я принадлежу к живым. Много раз на своём пути я встречал женщин, которые соглашались сопровождать меня, но их путь был намного короче моего. Законный брак становился моей отрадой и их утешением. У меня много детей.
Лувис не знала, что на это ответить, поэтому осторожно кивнула.
- Моя последняя жена покинула этот свет очень давно. Рождённые ею дети выросли, состарились и умерли. Вот я и говорю – я отвык.
Лувис и Гаэтано уставились на него с нескрываемым ужасом и искренним сочувствием.
- Я вижу, вас испугало то, что я сказал. Да, это удовольствие ниже среднего – смотреть, как близкие тебе люди идут путём смертных.
- А вы, ваше величество, не можете передать им своё бессмертие? – тихо спросила Лувис. – Я прошу простить меня, если мой вопрос бестактен…
- Я сам заговорил об этом, в чём же бестактность? Вы можете задавать мне любые вопросы, худшее, что произойдёт, - вы не получите ответа. Нет, принцесса Лувис, я не могу передать своим детям бессмертие. Единственное, что дано им, - более долгая жизнь, чем у прочих. Они дольше взрослеют, они намного дольше остаются молодыми и полными сил. Но и только. И лишь они. Их дети – нет. Однако я делаю для них всё, что могу. Я дал им всё это, - он указал рукой на окно, за которым цвёл дивный край, - и они счастливы здесь.
- Все потомки вашего величества живут в Серебряном королевстве?
- Абсолютно все. Более того, только они здесь и живут. За исключением немногочисленных гостей, - он слегка поклонился Лувис.
- Только они? – изумилась она.
- Да. Всё население этой долины – дети моих детей, их детей, и… Много поколений.
Лувис теперь не удивлялась, почему он называл всех, кто прислуживал им за столом, то сынком, то дочкой.
- Ваши потомки, должно быть, гордятся чистотой своей крови, - сказала она, решив, что поняла короля Лотара Великого, Доброго правильно.
- Вовсе нет, - возразил он. - Чистота крови – опасная вещь. Она может привести к вырождению. Даже самый красивый и сильный малочисленный народ обречён на гибель, если не будет позволять себе вливание новой крови, хоть и плебейской. Новая кровь необходима королевским потомкам. Близкородственные браки здесь строго запрещены. Только очень дальние родственники могут получить моё разрешение на брак. Потомки тех из моих детей, которые родились не менее пятисот лет назад. Там, откуда вы родом, к кровосмешению относились не столь щепетильно?
- Там, откуда я родом, на этот вопрос смотрели намного проще, - ответила Лувис, вспомнив, что семь королевских дворов то и дело устраивали браки своих отпрысков, приходившихся друг другу когда троюродными, а когда и двоюродными братьями и сёстрами. И ничего.
- Как хорошо, что на вас это не отразилось, - любезно заметил король Лотар Великий, Добрый.
Он отпил из своего бокала. Лувис заметила, что его участие в трапезе было чисто символическим – он лишь взял в руки приборы и положил их на лист, служивший тарелкой.
- Ваше величество, я могу задать вам вопрос? – подал голос Гаэтано.
Король Лотар Великий, Добрый посмотрел на мальчика, как будто только что вспомнил, что он тоже здесь находится.
- Мой брат спрашивает, может ли он задать вашему величеству вопрос, - перевела Лувис.
- Может, - благосклонно ответил король Лотар Великий, Добрый.
- А откуда вы берёте эту новую кровь? Если здесь все свои?
- Не рано вашему брату интересоваться этими делами?
- Мне тоже интересно, ваше величество.
- Ну что ж, вам отвечу. Вы обратили внимание на земли, которые лежат за горами? Не могли не обратить, ваше путешествие было, как я понял, долгим.
- Ещё как обратили, - ответил за сестру Гаэтано. – Нищий неплодородный край, населённый разбойниками. Они убили нашего друга. Трудно было не заметить.
- Ну отчего же – разбойниками… Если их одеть, причесать и хоть иногда кормить, люди Застепья окажутся не хуже, чем другие. Три мои жены были родом из Застепья, - король Лотар Великий, Добрый удостоил Гаэтано прямым ответом.
- Эти люди – подданные вашего величества? – спросила Лувис.
- Разумеется.
- А они об этом знают?
- Разумеется.
Король Лотар Великий, Добрый встал и прошёлся по залу. Обеденный зал был невелик, но благодаря большим окнам и зеркалам между ними казался очень просторным.
- В Застепье люди немногословны, - Лувис хотела узнать, известно ли королю, как обстоят дела в тех краях, - никто не говорит о том, что их страной правит монарх.
- Им не позволено говорить обо мне, - ответил его величество и улыбнулся ей.
- Вы не позволяете?
- Я не позволяю.
- Почему?
- Им, чтобы жить, нужна торговля. Значит, они будут разговаривать с людьми из других стран. А я не хочу, чтобы моё имя было известно за пределами моего королевства. Мне претит осведомлённость посторонних о моих делах.
- И ваше величество уверены, что одного запрета произносить ваше имя достаточно?
- Я уверен. Часто ли во время вашего путешествия вы слышали обо мне?
Лувис усмехнулась. Очень редко. Всего один раз – когда несчастный, из-за горя и отчаяния позабывший даже о страхе Одноухий крикнул: «Жестокий и бездушный король Лотар, будь ты проклят!»
Он тоже усмехнулся и смотрел на неё внимательно. Он был очень красив, она бесилась из-за этого и то хотела отвести глаза, то хотела никогда их не отводить. Как хорошо, что совсем близко был брат. Своим присутствием Гаэтано не давал ей забыть, где она и кто она.
Лувис опустила голову. То, что произошло в Застепье, было страшно. Сейчас сидеть здесь, в этом красивом зале, и обсуждать с красивым королём весь пережитый ими ужас было кощунственным, а он ещё и улыбается. Его глаза кажутся теперь такими добрыми, он словно понимает, что у неё на душе. Он сказал, что он не ясновидящий. Наверняка это неправда. Она сейчас думает – а он видит её насквозь.
- Один из тех, кого ваше величество называет своими подданными, проклиная вас, назвал вас жестоким и бездушным.
- Если бы каждое проклятье в мой адрес стоило мне одного года жизни, я бы давно умер естественной смертью, от старости, - рассмеялся король Лотар Великий, Добрый.
В его глазах теперь плясали жёсткие, колючие искорки. Какого Шестилапого он такой… Такой? Как так вышло, что до сегодняшнего дня она не только не знала его, но и не слыхала о нём? Слова покойного Одноухого не в счёт. Что он понимал, этот дурак Одноухий.
- Но ваше величество жестоко карает за проклятья в ваш адрес.
- А вы бы как поступали на моём месте, принцесса Лувис?
- Я не знаю. Но я поинтересовалась бы, не справедливы ли некоторые… Хотя бы некоторые из обвинений. Люди, обладающие властью, часто забывают, как сильно от них зависят другие. Бедные. Порой голодные. Лишённые надежды на справедливость. В моей стране…
Лувис замолчала, почувствовав необходимость набрать воздуха в лёгкие. Ей почему-то тяжело дышалось. Он смотрел на неё теперь, как ей показалось, без тени улыбки.
- В моей стране богатые тоже не интересуются тем, как живут бедные. Не помогают им. Но и не держат в таком смертельном страхе, не карают так люто!
Лувис чувствовала, что Гаэтано рядом с ней замер. Она не видела его, но понимала, что он оторопел от её смелости. Прямо сейчас она высказывала королю Лотару Великому, Доброму, что он жесток. Она что, забыла, чем это кончается?
Она и сама хотела бы остановиться. Но если бы остановилась, пришлось бы молчать и ждать, что он скажет.
- На наших глазах зеркальный ящер унёс живого человека всего лишь за два слова о вашем величестве – разве не справедливы были его слова?
Ей опять стало не хватать воздуха, и замолчать пришлось. Молчал и король Лотар Великий, Добрый. Молчал и Гаэтано. Правда, Лувис слышала его дыхание. Она повернулась к брату. Он смотрел на неё настороженно, словно ожидая, что ещё она может выкинуть.
Хозяин Зеркального дворца не произносил ни слова, а смотреть на него Лувис боялась. Первым на него посмотрел Гаэтано. Он сказал:
- Если бы ваше величество прошли ту дорогу, что прошли за эти месяцы мы, вы увидели бы, какие основания есть у моей сестры говорить так с вашим величеством.
- Мне известна ваша дорога. Вернее, часть её. Но вы, кажется, опасаетесь, что за слова вашей сестры я могу покарать её или вас. Не стоит. Вы не мои подданные, вы мои гости, я вот этой рукой открыл для вас Серебряный путь. А кроме того, - он посмотрел на Лувис, - а кроме того, моя госпожа, вы, очевидно, делали выводы из увиденного вами, однако видели вы не всё. Мои рыскари и впрямь умеют слышать людей, и не только слова, но и мысли. Слово – пусто, когда не подкреплено уверенностью. Того, о ком вы говорили, забрал рыскарь. За ненависть, за утрату веры.
Король Лотар Великий, Добрый хлопнул в ладоши:
- Эй, сынок! Кто там есть? Дочка? Приведите моего больного.
Лувис, обрадовавшись поводу смотреть куда-то, лишь бы не на хозяина Зеркального дворца, уставилась на дверь. Слышались шаги, кто-то что-то кому-то говорил, потом всё затихло, потом опять послышались шаги. В большие окна начинало светить опускающееся солнце, отражалось в зеркалах, она щурила глаза.
- Вас тревожит свет? – спросил он.
Она кивнула, брат, как ей показалось, тоже.
Король Лотар Великий, Добрый щелкнул своими длинными пальцами, и на окнах появились серые занавеси. Стало вновь всё хорошо видно, в том числе и хозяина дворца. Он сидел теперь за столом напротив Лувис и внимательно смотрел на неё, словно только что впервые увидел.
В приоткрытую дверь вошёл человек. Несмотря на здешний костюм, любой сразу понял бы, что он тут не «сынок». Руки вытянуты вдоль туловища, плечи сжаты, глаза бегают влево-вправо, словно ища, за что зацепиться, чтобы не смотреть туда, куда не хочется смотреть. Он слегка прихрамывал, одна рука была перебинтована выше локтя. Волосы, уже отросшие, не скрывали, что правое ухо у него чуть меньше, чем левое. Но оно было на месте. Это-то и удержало Лувис и Гаэтано от порыва вскочить и кинуться к вошедшему.
Ухо.
Он неуклюже поклонился королю Лотару Великому, Доброму.
- Получите вашего мученика за справедливость, - сказал тот.
- Одноухий! – Гаэтано и Лувис наконец-то вскочили и бросились к старому знакомому. – Одноухий! Паллан! Ты жив!
Они обнимали его, правда, осторожно, видя его бинты. Он сначала стоял безучастно, как будто не понимая, кто перед ним, потом вдруг обнял обоих крепко, и долго не отпускал. Потом ещё молчал, только смотрел тревожно то на Лувис, то на Гаэтано. Они сжимали его ладони и гладили по голове.
- А разве не этот человек застрелил из лука молодого Болтуна? – спросил вдруг хозяин Серебряного дворца. – Смазливого такого. Он мучительно умирал. Та красивая девушка с косами очень горько плакала. Она вам, конечно, не ровня, принцесса Лувис, но у меня сложилось впечатление, что вы считаете её подругой.
Брат и сестра мигом отскочили от двуухого Одноухого, который как будто сжался на глазах.
- Ну вот то-то же. Иди, - король Лотар Великий, Добрый махнул рукой, - ухо завтра долечим. Мне сегодня некогда.
Паллан поклонился и ушёл.
После такого урока на учителя смотреть не хотелось.
Лувис решила, что обед завершён, и поклонилась хозяину дворца. Гаэтано последовал её примеру.
- Ваше величество прикажет нам удалиться?
- Прикажу? Зачем? Я просил бы вас остаться. Я совершил досадную ошибку, приняв вас, дорогая принцесса, за другую, и вначале пожалел о том, что открыл для вас путь. Но беседа с вами доставляет мне большое удовольствие. Здесь, - он вздохнул, - у меня редко появляются новые собеседники.
- За исключением тех, кого доставляют рыскари? – буркнула Лувис.
- Нда. За исключением.
- Вы всех их лечите?
- Почти. Рыскари не всегда аккуратны. Что поделать, других способов нет.
- А после того, как они встанут на ноги, что вы с ними делаете?
- Отправляю немного поработать. От года до двух эти люди проводят на Серебряной реке.
- Где? – спросил Гаэтано.
- А… Покажу потом, если захотите.
- Захотим!
- А потом куда вы их деваете? – продолжила расспрашивать Лувис.
- В Эукс есть дома для гостей. Впрочем, там они долго не задерживаются. Я ведь говорил, как важна новая кровь.
- Выпиваете её, да? – Лувис не смогла отказать себе в удовольствии мрачно пошутить.
Король Лотар Великий, Добрый хлопнул себя по лбу и громко расхохотался. Гаэтано показал сестре, что она совсем «того» со своими шуточками. У здешнего государя, конечно, есть чувство юмора, но надо же и меру знать!
Насмеявшись, король Лотар Великий, Добрый ответил:
- Это смотря какая жена ему попадётся. Среди моих дочерей тоже есть особы с несносным характером, такие, что и впрямь могут любимому мужу кровь попить.
- Неужели жените его? – удивилась Лувис.
- А почему нет? Он ещё молод. Сейчас отъестся, почувствует себя увереннее, сам решит, что надо найти подругу. Что ему делать одному всю его оставшуюся жизнь?
- А если у него дома осталась жена?
- Вы же знаете, что не осталась.
- Если бы осталась?
- Лувис, ну хватит! – не выдержал Гаэтано. – Какая муха тебя укусила? Простите, ваше величество, сестра не всегда такая.
- В самом деле? Какая жалость. Мои дни похожи один на другой, как слитки серебра. А нынче утром я не знал, чего мне ждать. И вот – смотрите, этот день прекрасен!
Он поклонился Лувис и протянул ей руку.
- Я сейчас должен заняться кое-какими делами, но вас отпускать не хочу, принцесса Лувис. Если вы согласитесь составить мне компанию, возможно, увидите что-то новое и интересное. Вы ведь намерены сопровождать сестру? – бросил он через плечо.
- Это смотря что она ещё собирается брякнуть, - пробормотал Гаэтано себе под нос, но хозяину дворца поклонился.
Лувис, воссылая хвалу предкам за то, что на ней перчатки, дала руку королю Лотару Великому, Доброму.
У неё в голове вертелся миллион вопросов о том, как всё здесь устроено, а ещё надо было понять, какова же будет участь «гостей», за которыми закрылся Серебряный путь. Но она потом спросит. Очень уж сильной и уверенной оказалась рука здешнего монарха.

 Отправлено: 16.02.23 19:21. Заголовок: Граев подарок. Част..

Граев подарок.

Часть 3. Великий, Добрый.

3 глава. Великий.

Зеркальная галерея и длинная лестница остались позади. По дороге король Лотар Великий, Добрый поинтересовался, где же всё-таки находится королевство, из которого прибыли в Розовую страну его высокородные гости. В том, что они не простолюдины, хозяин Зеркального дворца, по его словам, не сомневался. Их манеры где угодно выдали бы их с головой. Лувис улыбалась. С тех пор, как она назвала своё имя, он стал звать её «принцесса Лувис», это было что-то из прошлого, которое, как ей казалось, уже не вернётся. Но быть красивой принцессой в красивом дворце так приятно.
Из дворца вели высокие двери, деревянные, резные. Два королевских «сынка» распахнули их перед монархом и его спутницей. Лувис чувствовала, что все, кого они встретили, внимательно на неё смотрят.
У дверей стояла невысокая женщина, как и все, одетая в белое. Она поклонилась. Лувис не сразу узнала её – Ианира Джюс в скромном белом одеянии была не похожа на себя. Она во все глаза смотрела на короля Лотара Великого, Доброго, и Лувис показалось, что Ианире совсем не нравится то, что она видит.
Король Лотар Великий, Добрый замедлил шаг.
- Эта женщина прибыла сюда с вами?
- Да, ваше величество. Это Ианира Джюс, она наш хороший друг.
Ей захотелось поболтать с Ианирой и рассказать ей обо всём, что они здесь увидели и услышали, но она понимала, что сейчас это никак не получится.
Король Лотар Великий, Добрый не ответил ни словом, ни кивком на поклон Ианиры и повёл своих гостей дальше. Лувис казалось, она спиной чувствует взгляд подруги. Ианира отчего-то испугана и расстроена. Не обращались ли с ней здесь дурно? Гаэтано, похоже, этого не заметил. Ему пришла в голову шутка – он захотел спросить у Ианиры, считает ли она красавчиком того, кого только что увидела, но решил пошутить попозже.
Лувис вдруг кое-что вспомнила.
- Ваше величество! Я нарушу этикет, если появлюсь на улице без головного убора?
- Принцесса Лувис, даже если вы и нарушите какое-то из правил этикета, вы тут же можете установить другое. Поверьте, глядя на вас, все сразу же подхватят новое веяние. Эй, дочка! – крикнул он. – Принеси для принцессы Лувис… Что вам принести?
Лувис смутилась. Здесь нет её вещей, только розовое платье да синяя косынка, такая старая и выцветшая, что с этим белым нарядом никак не надеть.
Она пожала плечами
- Как вы понимаете, мой гардероб не прибыл со мной.
- Шаль принеси. Красивую, - сказал король своей «дочке». – Мы подождём.
Лувис чувствовала, как Ианира сверлит её глазами. Она повернулась к ней и улыбнулась. Этот высокий, красивый, умный и властный человек так стремительно ворвался в её мир, что он больше будто бы и не был прежним. А свободолюбивая Ианира сегодня так смело вызвалась изображать её служанку, чтобы брату и сестре просто не было страшно одним в этом чужом дворце. Что, она им больше не нужна? Лувис теперь совсем не страшно, наоборот. Хозяин весел и общителен, он считает её красавицей и интересной собеседницей, Одноухий жив, а вовсе не растерзан рыскарём за своё вольнодумие, его даже лечат и вернули ухо. Здесь нечего бояться.
И всё-таки она не может говорить с Ианирой сейчас. Король Лотар Великий, Добрый, она это почему-то знала, будет недоволен, если в его присутствии она заговорит со своей подругой. Она снова улыбнулась Ианире, кивнула ей и повернулась к королю.
Гаэтано, к счастью, ничего такого не заметил, он не увидел ни тоски Ианиры, ни замешательства сестры. Воспользовавшись тем, что они задержались в дверях из-за шали, мальчик подбежал к Ианире и звонко поцеловал её в щёку.
- Мы такое видели, мы такое слышали! Мы тебе потом расскажем! – шепнул он ей.
Она улыбнулась ему, но ничего не сказала.
Женщина, которую посылали за шалью, вернулась с очень красивым кружевным белым платком, украшенным серебром. Лувис набросила его на голову, порадовавшись, что волосы заплетены в простую косу, и причёску платок не испортит.
Король Лотар Великий, Добрый вновь подал ей руку, и вместе они вышли из дворца.
Когда её привели сюда с пристани, она была так напугана и огорчена разлукой с друзьями, что не успела рассмотреть ни сад, окружавший дворец, ни луг между садом и пристанью. Цветущие деревья, похожие не то на яблони, не то на сливы, напомнили ей красоту Розового края и Зелёных полей. Как хорошо, что в Серебряном королевстве тоже яркая природа и плодородная земля!
- Красиво? – спросил её король Лотар Великий, Добрый.
- Да! Особенно после Застепья! Там так уныло, одна сухая трава.
- Жаль, жаль. Очень жаль. Прежде там тоже цвели сады.
- Правда? А почему теперь…
- Теперь я не могу помогать людям в Застепье. Не могу делать плодородной их землю. Она стала такой, какой была тысячу лет назад.
- Тысячу лет назад? – хором восхитились Лувис и Гаэтано. Они смотрели на него задрав головы. Невероятно, что своими глазами им довелось увидеть сегодня великого волшебника.
- Да, тысячу лет назад я покинул страну, в которой родился, и пришёл сюда. Я нашёл сухой, неплодородный край. Вот здесь. Я отгородил эту долину, чтобы никто не смог попасть в неё без моего разрешения. Поставил Серебряные горы.
Говоря это, волшебник касался ветвей деревьев. Лувис и Гаэтано шли за ним.
- Все эти горы поставили вы? – спросил Гаэтано. Он готов был поверить чему угодно.
- Нет, не все. Те, что с юга. Они действительно серебряные. Те, что с севера, - обыкновенные. Я покрыл их серебром, чтобы они были словно отражением моих гор. Похоже? – улыбнулся король Лотар Великий, Добрый.
Они поднялись на горбатый мостик через ручей, который бежал, очевидно, к озеру.
- Вы всемогущи, ваше величество? – спросила Лувис. Долина, окружённая горами, была прекрасна.
Он покачал головой, по-прежнему улыбаясь. Она вспомнила, что он не всемогущ, он и сам говорил ей сегодня о том, чего он сделать не может. О своих близких. Чтобы сменить тему, она продолжила:
- Вы сделали эту землю плодородной, сказали вы. Как?
- Боюсь, принцесса Лувис, описать вам я это не смогу. Но всё очень просто. Я стою на этой земле, я касаюсь руками деревьев, что выросли здесь, их корни сплетаются с другими корнями – и земля всей долины, от гор и до гор, живёт и цветёт. А прежде здесь была сухая степь, почти пустыня.
- Ух ты, - прошептал Гаэтано, глядя на правую руку волшебника, который теперь касался голубоватого цветка.
- Не играете ли вы, ваше величество, с нашей доверчивость? – спросила Лувис, улыбаясь.
- Нет, дорогая принцесса. Я получил этот дар от родителей.
- Таких, как вы, много?
- Ну что вы. Крайне мало. Пойдёмте. Здесь я сделал всё, что должен был сделать сегодня.
Лувис, возможно, усомнилась бы в том, что этот человек, с виду вполне человек, может дарить силу земле и деревьям одним лишь своим касанием, но ведь видела же она почти нормальное ухо на том месте, где недавно была кровавая каша!
- Я думал, ваше величество, - заговорил Гаэтано, едва поспевая за быстрым шагом короля Лотара Великого, Доброго, - что для колдовства нужны какие-то волшебные книги. Заклинания. Волшебные предметы.
- Не без этого. Не без этого.
Лувис обратила внимание, что ещё ни разу он не назвал её брата по имени. Вообще никак не звал. Только обратился пару раз, сказав «вы». Почему? Может быть, спросить? Он ведь сказал ей, что она может задавать любые вопросы, худшее, что может случиться, - она просто не получит ответа. А не досадно ли королю Лотару Великому, Доброму, что здесь, на его земле, вдруг оказался ещё один человек, который носит или, по крайней мере, прежде носил королевский титул? Ведь он наверняка привык, что он тут один такой.
- А можно научиться колдовать? – спросил Гаэтано.
- Можно научиться кое-чему, но незначительным вещам, - охотно отвечал король Лотар Великий, Добрый.
- Я знала одну женщину, которая умела варить волшебные зелья из ксовирума, - вспомнила Лувис.
- В самом деле? И где же она его брала? – удивился король Лотар Великий, Добрый.
- Из грибов. Из ксовиранов.
- Вот как? Они ещё где-то растут?
- А разве нет? – пришёл черёд Лувис удивляться.
- Считается, что на поверхности земли они не появлялись уже более трёх тысяч лет.
Брат и сестра хором рассмеялись.
- Так то на поверхности!
- Я предвкушаю приятный вечер.
- Что? Почему? – не поняла Лувис.
- Вы много мне расскажете. Я – затворник здесь, и не по собственной воле. Вот уже тысячу лет я не покидал пределов Застепья, и целых двести – не выходил даже за пределы Серебряной долины.
- Мы можем начать рассказывать хоть сейчас, если хотите! – с готовностью заявил Гаэтано.
Король Лотар Великий, Добрый повернулся к мальчику и, кажется, впервые ему улыбнулся.
- Чуть позже, мой юный друг. За ужином. Каждый мой гость – словно новая книга. Если спешить и открывать её в суете, можно лишить себя большого удовольствия, - он смотрел куда-то наверх. Лувис проследила за его взглядом и увидела точку, она росла, вскоре рыскарь опустился на траву перед ними.
- Вы ведь их не боитесь, правда? – спросил король Лотар Великий, Добрый, гладя чудовище по голове.
- Теперь уже совсем не боимся, - признался Гаэтано.
- А кто из вас приручил рыскаря?
Брат и сестра переглянулись. Он откуда-то всё знает, хоть и говорит, что не ясновидящий. Неужели рыскари ему докладывают всё, что видят, слышат и узнают друг у друга?
Да нет же, всё проще! Одноухий!
- Это Одноухий! – засмеялась Лувис и тут же спохватилась. Не будет ли неуважением к хозяину подозрение, что все сведения о них – о рыскаре, о гибели Титуса, о слезах девушки с косами, о том, что высокая светловолосая красавица путешествует с Болтунами, и даже о том, что она когда-то явилась из Проклятого дворца, - он получил от разговорившегося Молчуна? Их бывший пленник мало говорил, зато много видел и слышал. Оказавшись здесь, в ином мире, в руках того, кого однажды проклял, и получив от него заботу и внимание, Одноухий просто рассказал королю Лотару Великому, Доброму о странной компании, которая его сначала пленила, потом чуть не пытала, потом чуть ли не в товарищи приняла.
- Он теперь двуухий, неужели вы не заметили, принцесса Лувис? – король Лотар Великий, Добрый, рассмеялся. – Я же говорил, что я не ясновидящий. Лишь изредка, в моменты особого везения, я могу отличать намеренную ложь от правды. Что ж, пожалуй, на сегодня хватит важных государственных дел, - сказал он серьёзно, и, видя её недоумения, засмеялся опять.
Рыскарь взлетел с воплем.
- Так кто же первым догадался, как поладить с брошенным детёнышем рыскаря? – спросил вновь король Лотар Великий, Добрый.
Лувис замялась.
- Один наш друг…
- Он и впрямь совершил убийство?
- Он был вынужден. Люди напали на него вдвоём.
- А кто помогал ему? Он не мог выкормить рыскаря без жидкого серебра.
Лувис помолчала. Король Лотар Великий, Добрый словно и не смеялся так весело всего минуту назад. Она вспомнила, как утром он допрашивал её, она не знала, куда деваться от страха. И вот уже она словно обращена в его веру, как будто околдована, а он опять говорит с ней так же – допрашивает. Римолу помогал Дан, но он наверняка тайком взял отсюда и серебро, и чудесный песок, тот, что его плавит. Назвать имя Дана, сказать, что один человек уже побывал здесь однажды и сумел уйти?
- Можете не называть имя. Я знаю его, я его поймал. Но до недавнего времени я не мог понять, зачем ему и серебро, и песок. Видите ли, за всё то время, что между мной и рыскарями царит взаимопонимание, ни один человек не отважился завести себе своего собственного. Для этого нужна отвага.
- Они нашли в горах брошенного детёныша. Они решили, что никому худо не будет, если малыша попробовать выкормить. А… тот человек… сказал, что бывал где-то, где молодых рыскарей выкармливают жидким серебром, которое можно получить с помощью настоящего Граева песка. С родины самого Грая.
- Граева песка! Самого Грая! – расхохотался король Лотар Великий, Добрый.
Эта быстрая смена настроений была, как уже понимала Лувис, отличительной чертой хозяина Зеркального дворца.
- Ваше величество! – вмешался Гаэтано в разгар веселья. – Вы сказали, вы знаете его, вы его поймали. Кого?
- Вашего приятеля. Болтуна. Того, кто думал, что он всех обхитрил. Терпеть не могу Болтунов. Рыскари не умеют разбирать их мысли, они слишком сложны. В Застепье люди проще, с ними легче. А эти… Лучше и не связываться лишний раз. В голове ужасная каша. То они любят, то они ревнуют, то ненавидят и готовы убивать, то отважны, то за монетку удавятся.
- Так ваше величество за это не любит Болтунов? За сложные мысли? - удивилась Лувис.
- А вы их за это, наоборот, любите?
- Люблю.
- Правда, - заявил король Лотар Великий, Добрый.
- А наш приятель… Которого ваше величество поймали… Где он?
- Должно быть, в объятиях любимой дочери.
- Вы его отпустили? – восхитилась Лувис.
- А что вы мне прикажете с ним делать? Казнить? Я не палач! Мой дар – давать жизнь, а не отбирать. Ваш век и без того короток. Он провёл здесь много времени, мороча мне голову своими бестолковыми идеями, я зарёкся связываться с Болтунами и выгнал его прочь. Он сейчас живёт в Эукс, и теперь, я думаю, предстал уже перед своими земляками, - король Лотар Великий, Добрый был, кажется, близок к тому, чтобы выйти из себя.
Лувис рассмеялась от радости. Как счастлива, наверно, Зула! Как рад Бэргус! Она подумала о дорогих друзьях и вдруг почувствовала, что очень скучает по ним. Они расстались всего лишь утром, но уже словно вечность прошла. Нельзя ли ей прямо сейчас покинуть гостеприимного хозяина и пойти повидаться с ними?
- Как вы добры, ваше величество, - сказала она совершенно искренне, широко улыбаясь.
- Уже собираетесь покинуть меня? – нахмурился король Лотар Великий, Добрый.
- Нет, - начала она, но он резко прервал её:
- Ложь.
Гаэтано, заметив, что ветер опять меняется, решил пока не встревать, а послушать, что будет дальше.
- Я лишь хотела спросить ваше величество, могу ли я пойти повидаться с друзьями.
- Вы же принцесса.
- Ну и что. Эти люди… Зула и Бэрк – они нам как родные! Мы столько пережили вместе. А сегодня утром я их очень испугала. Они видели, как мне страшно, я дала им понять, что мне очень страшно, и они ничем не могли мне помочь. Я хотела бы успокоить их. Прийти и сказать, что у нас всё хорошо, ничего страшного со мной тут не случилось.
- А до утра они не потерпят? – прищурившись и глядя на неё в упор, спросил король Лотар Великий, Добрый.
Как же хорошо уже она знает и его интонации, и многочисленные выражения его лица…
- Может быть, - придумала Лувис, - брат к ним сходит и расскажет, как у нас дела, а потом вернётся? Он быстро. И он не заблудится, Ианира может пойти с ним, - она обернулась к Гаэтано, - да?
- Что вы, - вновь улыбнулся он, становясь добрейшим из монархов, - это будет неправильно. Присутствие здесь вашего брата я считаю чрезвычайно важным.
- Почему? – спросила Лувис удивлённо.
- Вы очень красивы, принцесса Лувис, и я боюсь, что наша с вами прогулка рука об руку могла быть неправильно истолкована кое-кем из моих детей. Присутствие юноши, - он посмотрел на Гаэтано, - позволит избежать ненужных разговоров. Вы не согласны?
Она пожала плечами. С одной стороны, ей немного льстило, что он подумал, что могут так подумать. С другой стороны… Ох, и трудно же с ним разговаривать. Должно быть, это его плата за бессмертие и могущество. Он вызывает у людей противоречивые чувства.
- А Ианире можно сходить в город? – спросил Гаэтано. – Её там наверняка кое-кто заждался.
- И то верно!
- Эта женщина может хоть сейчас идти, - ответил король Лотар Великий, Добрый.
- Тогда я попрошу её сходить, - обрадовалась Лувис.
Губы монарха стали ещё тоньше, чем обычно. Она поняла, что ему что-то очень сильно не понравилось в идее посылать в город Ианиру Джюс, но он промолчал.

 Отправлено: 16.02.23 19:22. Заголовок: Граев подарок. Част..

Граев подарок.

Часть 3. Великий, Добрый.

4 глава. Подземный гром.

- Ианира, я тебя не понимаю! Почему?
- Не хочу я, подружка. Я тебе не прислужница, ты забыла?
- Что ты! Что ты, Ианира, дорогая! Я очень тебя люблю!
- А вот не надо мне тут про свою любовь. И про дружбу… Я тебе что тогда сказала, ещё в Зелёных полях? Что у меня таких друзей – в любом порту, у каждого плёса. Я не подписывалась делать так, как тебе надо!
- Я не говорю… Да что же это такое, почему сегодня каждый разговор – это пытка какая-то? Когда-нибудь этот день кончится??? Я не верю ни единому твоему слову, Ианира, когда ты говоришь, что я для тебя никто, поняла? Я не верю. Что для тебя нет ни дружбы, ни любви, не верю! Я считаю тебя своей подругой, что бы ты там не говорила!
Ианира закатила глаза.
- И строй гримасы сколько хочешь. Я твой друг – и точка!
- Слушаюсь, принцесса Лувис.
- Ты невыносима.
- Отстань от меня. Я никуда не пойду.
- Хорошо. Не ходи никуда.
Лувис походила ещё немного вокруг неё, потом сказала:
- Король дал нам понять, что сегодня нас не отпустит. Мы должны остаться, он хочет, чтобы мы рассказали ему о своей стране. Он ничего о ней не знает. А Зула, Бэрк, все они… Они, наверно, волнуются. Они не знают, что с нами. Нет, Дан им, конечно, рассказал, что король не кусается, просто у него характер сложный. Но им будет спокойней, если мы передадим весточку, они буду знать, что мы тоже думаем о них.
- Потерпят. Сами потом пойдёте и всё скажете.
- Ианира, а как же Римол? Он ведь, наверно, волнуется за тебя. Ты так отважно бросилась нам на помощь, а он остался…
- Кто? С чего бы ему волноваться? Забот у него больше нет…
- Как это? Вы ведь… - Лувис подбирала слова, - вы ведь… Ты и Римол… Вы вместе!
- Ну ты точно дурочка, подружка, - Ианира расхохоталась, - ты маленькая дурочка, хоть и каланча! Все принцессы такие дурочки? Вместе! Умора! Ты меня первый день знаешь, что ли? Я свободу люблю. В каждом порту такие красавчики есть, закачаешься! На что мне это чучело? Вместе… Пару ночей туда-сюда на рыскаре его полетали, а ты уж придумала! Вместе!
Она всё хохотала и хохотала, и не было похоже, что она остановится. Лувис стояла и думала, что делать. Ианира из-за чего-то очень расстроена, что-то с ней случилось, наверно, а она не говорит. И ведь не скажет!
- Ну всё, всё, хватит, - она подошла и обняла её крепко. Ианира попыталась вырваться, потом начала всхлипывать, потом притихла.
Лувис старалась понять, что могло так расстроить Ианиру. Что-то случилось утром? Что же? Она ничего не видела. Утро было обычное, если не считать необычных приключений. Ианира стояла у руля, она вела «Шестилапого» по Серебряному пути. Потом – пристань, она смело бросилась сопровождать их с братом. Больше ничего Лувис не видела.
А как вёл себя Римол? Он пытался удержать её? Он пытался что-то сказать? Может быть, Ианира обиделась, что возлюбленный не стал её отговаривать, будто ему всё равно?
Что Римол ей не возлюбленный, а очередное лёгкое увлечение, Ианира пусть не сочиняет. Они были вместе – они держались за руки, они договаривали фразы друг за другом, она даже не звала его красавчиком, а только по имени. Расспросить бы самого Римола, может, он знает, что с ней случилось.
Лувис отпустила заплаканную Ианиру, она поняла, что король Лотар Великий, Добрый уже давно ждёт её в Зеркальной галерее. И каким будет его настроение, когда она наконец-то явится, неизвестно.
- Прости, подружка, не пойду я, - вздыхая, говорила Ианира. – Не пойду.
- Хорошо, не ходи. И правда, ничего страшного. Я сама попробую завтра. Ну, мне пора. Король Лотар Великий, Добрый просил меня прийти через полчаса, а я так задержалась.
- Так и будешь делать всё, что скажут?
- Мы здесь не у себя дома, я не знаю, что будет, если я ослушаюсь, - объяснила Лувис.
- От него хорошего не жди. Он страшный.
- Что?
- Не делай вид, что не поняла. Он чудовище.
- Странно, уж от тебя-то я могла ожидать, что ты его красавчиком назовёшь. У его величества не сахарный характер, но он красив.
Ианира покачала головой.
Лувис вышла.
Что произошло с подругой, она не понимала, очень хотела чем-то помочь, но не знала способа.
В Зеркальной галерее, которая, как поняла Лувис, была любимым местом короля Лотара Великого, Доброго во всём его дворце, уже довольно давно стояло напряжённое молчание. Хозяин дворца ждал Лувис, Лувис всё не шла, а Гаэтано в качестве собеседника, кажется, не очень интересовал его величество. Горело не менее десятка Граевых факелов, от слишком яркого света и брату, и сестре было неуютно, но хозяин Зеркального дворца на сей раз не поинтересовался, не тревожит ли свет его гостей.
- Вы так долго меняли накидку? – спросил он, когда она появилась наконец.
- Нет, я задержалась, ваше величество, потому что моей подруге Ианире нездоровится, мне надо было побыть около неё.
Король Лотар Великий, Добрый поморщился.
- Она больна? Чем же?
- Ничего особенного. Наш путь был непрост, я тоже чувствую некоторую усталость.
- Что ж, как только наступит вечер, вы сможете отдохнуть. Прошу, - он указал на кресло, - вы обещали рассказать о тех краях, где, по вашим словам, растут ксовираны.
Он больше не был ни любезным, ни весёлым. Он выспросил у неё всё до последней детали о Пещере, о государственном устройстве, об Усыпительной воде, о чудесах, на которые способен яд ксовирум. Лувис думала, что, пожалуй, не следует рассказывать о своей родине великому волшебнику, который столь непрост и непредсказуем, но чувствовала, что он не отстанет от неё, пока она не расскажет всё, что знает. Он слушал прищурившись, слегка перебирая своими длинными пальцами, будто вылепливая что-то из глины. Иногда поднимал глаза на рассказчицу и задавал ей всё новые вопросы.
Было за полночь, когда король Лотар Великий, Добрый пожелал Лувис доброй ночи. Гаэтано уже уснул в своём кресле, сама Лувис клевала носом. «Сынки» и «дочки» его величества терпеливо ждали, когда их могущественный предок отпустит припозднившуюся гостью и разрешит и им отдохнуть.
- Ваше величество, я завтра пойду повидаться с друзьями. Нужна ли я ещё во дворце? Может, мне будет лучше остаться с ними? Я не уверена, что мне следует часто досаждать вашему величеству.
- Ну что вы, принцесса Лувис, - король Лотар Великий, Добрый вдруг снова стал сама галантность, - вы не лишите мой дворец столь драгоценного украшения.
Украшение дворца – не об этой ли участи мечтала Лувис всю свою жизнь.
Ей, вопреки её просьбе, не разрешили спать в одной комнате с братом – королевская «дочка» заявила, что это совершенно неприлично. Ианира, как ей сказали, куда-то вышла с поручением. Лувис, совершенно разбитая событиями этого дня, быстро уснула на роскошной кровати.
Она проснулась от шума – низкого, всем телом ощущаемого грохота. Знакомое чувство заставило подскочить – точно так же когда-то начиналось землетрясение.
Лувис спрыгнула с кровати, поискала глазами платье (не нашла) и бросилась к окну. Картина, открывшаяся перед ней, была по-прежнему красива. Зелёная долина, озеро, зеркальные горы. Только сегодня над горами были хорошо видны полчища рыскарей. Много, очень много. Целая туча. И над самим дворцом тоже летало несколько.
Шум не повторялся, сильных ударов не последовало. Неужели показалось? Приснилось землетрясение? Она опустила глаза. Или не приснилось? Озеро прямо перед ней было неспокойно, высокие волны ходили по безупречной ещё вчера глади. А у пристани, через луг от дворцового сада, стоял «Шестилапый», и рядом с ним – «Кейте». Обе лодки со свёрнутыми парусами сильно и опасно качало. Даже с такого расстояния было видно, что людей на них нет.
Сердце заныло, так захотелось вернуть позавчерашний день, когда они ещё шли по тоскливому Застепью, шли навстречу неведомой опасности, но все вместе.
Лувис обернулась, поискала, как тут кликнуть кого-нибудь, чтобы ей дали умыться и одеться, потом найти брата и Ианиру, потом бегом нестись отсюда – туда, где их заждались уже Зула и Бэрк.
Возле кровати она нашла серебряный колокольчик и позвонила в него. Вошла женщина, опять в белом, но уже новая, вчера Лувис её не видела.
- Вам что-то нужно? – спросила она без поклона. Лувис удивилась. То ли многочисленные «дочки» во дворце имели разный статус в зависимости от количества поколений, отдаляющих их от короля Лотара Великого, Доброго, то ли сам монарх утратил интерес к гостье, поняв, что она точно не та, кого он ждал, и велел своим придворным тоже не церемониться с ней.
- Доброе утро, - Лувис смиренно поприветствовала вошедшую. – Не поможете ли вы мне найти моё платье?
- Платье вам сейчас принесут, - ответила та.
- Меня зовут Лувис. А вас?
- Мирейт. По линии матери я потомок короля Лотара Великого, Доброго в девятом поколении.
- А зачем вы всем сообщаете, в каком поколении и чей вы потомок?
Мирейт пожала плечами. Выглядела она не слишком заинтересованной в разговоре, но вопросу гостьи удивилась.
- Что же ещё о себе сообщать?
Лувис, в свою очередь, удивилась вопросу.
- Вы прибыли из другой страны, а у нас свои порядки, - продолжала Мирейт. Она была тонкая, миловидная, темноволосая. Лувис подумала, что ей, пожалуй, лет двадцать пять, не больше. Интересно, есть ли у неё своя семья? Кого волшебник дал ей в мужья? На брачном рынке здесь, скорее всего, не большое разнообразие предложений. Не побрезгует ли потомок монарха в девятом поколении (всего-то в девятом!) отмытым и причёсанным двуухим Одноухим?
Лувис едва удержалась от улыбки, потом вспомнила, для чего она её позвала.
- Мне могут отдать моё старое платье?
- Старое? – удивилась Мирейт.
- Да, розовое. В котором я была.
- Розовое? Здесь носят белое.
- Там, откуда я прибыла, носят розовое, - настаивала Лувис. Странно, ещё вчера ей сказали, что для неё, для гостьи, могут сшить любое платье! Ну точно, король Лотар Великий, Добрый решил с ней больше не церемониться.
Мирейт, кажется, не настроена была скандалить, поэтому ответила:
- Я постараюсь узнать, куда его дели. Сейчас вам принесут белое.
Ну ладно, белое – так белое.
- А где мой брат? Он проснулся?
- Я узнаю.
- А Ианира где?
- Что?
- Кто! Женщина, которая была здесь со мной. Невысокая такая.
- Её отослали.
- Куда? Кто? – испугалась Лувис.
- Отослали по приказу короля Лотара Великого, Доброго.
- О духи… Почему? Куда?
- Госпожа Лувис, вы сможете задать вопросы самому королю Лотару Великому, Доброму, у меня такого права нет, - ответила Мирейт уже раздражённо.
«Ах, вот оно что, права у неё нет… А ещё дочка, называется», - подумала Лувис.
- Что это сейчас гремело? Как будто подземный гром.
- Король Лотар Великий, Добрый двигал горы, - сказала Мирейт будничным тоном.
- Что двигал?
- Горы. Это необходимо делать несколько раз в неделю. Чтобы обновлять русло Серебряного ручья, добавлять в него серебро. И выпускать лишнюю воду из озера.
- А, ну да, понятно… Горы двигал. Я могу пойти к брату? Он же в соседней спальне?
- В таком виде? – Мирейт оглядела её с головы до ног, сорочка на Лувис, по правде сказать, была очень широкая и плотная, - у нас так не принято. Здесь принято блюсти нравственность.
- Так я дождусь платье?
- Так я дождусь, чтобы вы дали мне за ним сходить? – процедила женщина сквозь зубы.
Лувис замолчала и отошла к окну.
Она увидела его – король Лотар Великий, Добрый шагал черед луг в окружении нескольких человек, которые, кажется, по очереди ему что-то докладывали. Он слушал то одного, то другого, то кивал, то качал головой. Сегодня он был в тёмно-синем. Вдруг он поднял голову, и Лувис отпрянула от окна. Наглядится ещё.
Где же Ианира, куда её дели? Кому и чем могла помешать Ианира Джюс в Зеркальном дворце?
Женщина, другая, не Мирейт, принесла для Лувис новое белое платье. Оно было такое же роскошное, как вчерашнее, но более открытое спереди, зато с длинными рукавами. К платью прилагалась тонкая, почти невидимая серебристо-белая накидка и маленькие нежные перчатки.
Как только Лувис оделась, в комнату влетел Гаэтано.
- Они меня пускать не хотели, с ума, что ли, посходили?
- Мы в королевском дворце, здесь свои порядки, - напомнила сестра. – Это тебе не трюм «Шестилапого», где мы все вповалку спали.
- Где сейчас наш «Шестилапый», - взгрустнул мальчик.
- Вон он, смотри, - она подвела его к окну. Волнение на озере теперь утихло. И обе их лодки, и местные суда едва покачивались на водном зеркале. Короля Лотара Великого, Доброго и его свиту уже не было видно.
- Пойдём к нашим? – спросил Гаэтано. Он был сегодня одет по-здешнему. Ему очень шёл серебристый костюм из какой-то плотной, но мягкой на ощупь ткани.
- Если нас выпустят, то пойдём, - ответила Лувис.
- А где наша Ианира?
Она помолчала, чтобы правильно подобрать слова и понятно рассказать брату о произошедшем. Куда и зачем их подругу отослали, Лувис и сама не ведала. Но что же случилось вчера с самой Ианирой? Лувис понимала, что её брат – ещё дитя, и некоторые вопросы обсуждать с ним, наверно, рано (с самой Лувис никто никаких «таких» вопросов не обсуждал, до всего пришлось додумываться своим умом). Однако так уж вышло, что он, двенадцатилетний мальчик, уже давно лишён компании сверстников и живёт среди молодых взрослых, порой позволяющих себе разные вольности и не всегда тщательно подбирающих слова. На лице Гаэтано, когда он говорил об Ианире, её манере называть всех мужчин «красавчик» и некоторых других её особенностях, появлялось то же выражение, что у Зулы. Та же ухмылка, то же снисхождение к человеческим слабостям. Какой смысл скрывать от него, что между Ианирой и Римолом, которого она, единственного, звала по имени, что-то произошло, они больше не вместе, она делает вид, что ей всё равно, но у неё очень, очень плохо получается.
- А может, король Лотар Великий, Добрый велел отправить её к нашим? Раз здесь она не очень нужна. Что у них, прислуги, что ли, нет, - рассуждал Гаэтано. – Сейчас придём к ним, а она уже там!
Лувис, вспомнив, как сильно вчера Ианира не хотела идти к друзьям, сомневалась, что она у них.
Вдвоём брат и сестра вышли из спальни и направились к лестнице. Тут путь им преградил человек, которого они видели вчера утром на пристани. Лувис вспомнила, что королевский праправнук, старый Бауш, назвал его своим племянником.
- Король Лотар Великий, Добрый ожидает, что госпожа присоединится к его величеству за завтраком, - сказал он кланяясь.
Ну разумеется, не ради прогулки по окрестностям ей выдали новое красивое платье! Вчерашнее его величеству уже, конечно, примелькалось. Было сказано ей – она украшение дворца. Ходи, украшай! И чего она так радовалась вчера, увидев себя в зеркале!
Гаэтано не сдержал стона разочарования.
- Нууу… Обязательно?
- Это воля короля Лотара Великого, Доброго, - ответил вельможа, с удивлением глядя на мальчика.
- Конечно, мы идём, - поспешила успокоить его Лувис и взяла брата за руку. Не стоит обзаводиться здесь недругами, она и так не слишком любезно разговаривала сегодня с раздражительной Мирейт.
5 глава. Званый завтрак.

Нельзя сказать, что король Лотар Великий, Добрый ожидал их с очень уж большим нетерпением. Перед ним лежали столовые приборы, которых он, как за обедом и за ужином, почти не коснулся. В руках он держал серебряный предмет, напоминавший песочные часы, такие, какими пользовались у них в Пещере, но только без стекла и песка. Когда брат и сестра вошли, король Лотар Великий, Добрый не только не поприветствовал их в ответ на поклон, он, похоже, их вообще не заметил. Он смотрел словно сквозь Лувис, будто рассчитывал увидеть нечто за ней.
Два королевских «сынка» указали Лувис и Гаэтано места за столом и отодвинули для них стулья, королевская «дочка» налила им напитки. Хозяин дворца по-прежнему не обращал внимания на гостей.
Он медленно вращал в руках свои песочные часы, чем бы они ни были. Вдруг остановил вращение и стукнул по зеркальной поверхности длинным указательным пальцем. Раздался гул, такой же, как Лувис слышала, когда проснулась. Брат и сестра испуганно огляделись, Гаэтано не хуже неё помнил, что такое землетрясение. Она успела рассказать ему по дороге, что горы здесь двигает сам монарх, но менее жутко от этого не становилось.
Всё стихло.
Король Лотар Великий, Добрый ещё некоторое время прислушивался к тишине, потом поставил свой серебряный инструмент перед собой.
- Ну вот и славно, - заявил волшебник, словно заканчивая какой-то внутренний диалог. – Хорошие ли сны вы видели, принцесса Лувис?
Человек горы пальцами двигает, а интересуется её снами.
- Благодарю вас, ваше величество.
Завтрак был великолепен, незнакомые ароматные фрукты и свежайшая рыба. Но есть сейчас не хотелось. Она пожевала немного для приличия. Король Лотар Великий, Добрый в это время беззастенчиво рассматривал широкий вырез её платья. Она поправила невесомую, совершенно прозрачную накидку на груди. Неубедительная защита от того, кому и горы – не преграда.
- Ваше величество, я могу спросить вас? – начала она через какое-то время.
- Мне казалось, мы уже разобрались с этим, - улыбнулся он. – Вы спрашиваете, и самое страшное, что может случиться, - я вам не отвечу.
- Где Ианира?
- Что?
- Наша подруга. Ианира Джюс. Вчера она пришла сюда с нами. Поздно вечером я её не видела, а сейчас мне сказали, что её отослали куда-то по приказу вашего величества.
- А, ну так это тот самый случай. Я вам не отвечу. У вас всё, принцесса Лувис? Или есть ещё вопросы?
- Где она? Она вернулась к нашим друзьям?
- Среди ваших спутников, Болтунов, есть незамужняя молодая девушка. Барышня достойная, насколько я понял. Зачем ей такая компания? Чему её научат?
- Сестра, я не понимаю, - прошептал Гаэтано и почувствовал, что начинает волноваться.
- Где она?
- Да неужели вы не осознаёте, принцесса Лувис, что не всё можно обсуждать при вашем брате? – воскликнул король Лотар Великий, Добрый и хлопнул рукой по столу. – Он ещё дитя, а вы навязываете ему общество подобной особы! Я сказал бы вам, что эта ваша… хм… подруга находится сейчас там, где самое место для таких, как она. Да только в Серебреном королевстве нет таких мест! Здесь заботятся о нравственности, понятно вам?
«Сынки» и «дочки» кинулись подбирать то, что упало с серебряного стола. Слегка хлопнув ладонью, король Лотар Великий, Добрый отломил край толстой серебряной глыбы, из которой, как выяснилось, был сделан стол.
Гаэтано вскочил и подбежал к сестре. Вспышка королевского гнева не могла не испугать их обоих.
Поборник нравственности неспеша встал, затем опустился на одно колено и поднял с пола неровные серебряные куски. Шустрые монаршие потомки уже всё подобрали, но серебро не трогали. Его величество неторопливо, кусок за куском, сложил серебряную головоломку и провёл пальцами по линиям разлома, они исчезли. Потом сел на место, посмеиваясь, не разжимая губ.
- И что, будет держаться? – спросила Лувис, глядя на него исподлобья.
- Должно, - он посмотрел на неё своим самым внимательным взглядом, одним из тех, от которых не хочется отрываться.
- Я требую, чтобы Ианиру вернули, где бы она сейчас ни находилась, и разрешили прийти к нам. Вы говорили, что я ваша гостья. Законы гостеприимства должны уважать даже вы, ваше величество.
Король Лотар Великий, Добрый встал.
Лувис тоже.
Он подошёл к ней.
- Требуете?
- Я требую. Не вашему величеству решать, кого мне выбирать в друзья. У неё есть недостатки, но она добра и отважна. Она прилетела с Римолом верхом на рыскаре, чтобы сражаться вместе с нами. Она спасла нас с братом из Пещеры Дураков…
- Дураков? – он перебил её. – Это дома у вас Пещера Дураков, семь королей сидят в темноте и сырости на одном троне, странно, что подданные до сих пор бунт не затеяли! В Пещере Королевы Амит всё куда тщательнее продумано!
Лувис открыла рот и забыла его закрыть.
- Вы испортили мне завтрак, дорогая принцесса, - он снова сел.
- Это потому, что я не хочу завтракать с вашим величеством.
- И вы уверены, что никогда не захотите завтракать со мной? – спросил он, высоко подняв брови.
Она промолчала. Он ещё о нравственности что-то будет говорить.
- Так она знает, как оттуда выйти?
- Из Пещеры Дураков? Ианира? Знает. Она два раза там была, и оба раза возвращалась.
- Придётся что-то менять, - неожиданно весело ответил король Лотар Великий, Добрый.
- Я прошу ваше величество…
- Да всё, всё уже, сказал же – завтрак мне испортили!
- Вы ничего не едите!
- Мне ни к чему. У этой гадости ни вкуса, ни запаха. Думал получить удовольствие от вашего общества, но вы невыносимы, принцесса Лувис.
- Ианира в Пещере Дураков?
- Нет, конечно, она только в новолуние открывается.
- А где она?
- Пока здесь. Неподалёку.
- Вы никуда её не отправите?
- Скажите ей, чтобы вела себя прилично.
- Скажу!
- И пусть не смеет показываться мне на глаза. Меня от таких особ мутит. Случится обвал в горах – будет на её совести.
- Скажу!
- А если я здесь ещё что-нибудь сломаю, виноваты будете только вы.
- Запомню. А теперь, ваше величество, раз мы так сильно вам досаждаем, вы разрешите нам пойти повидаться с друзьями?
- С Болтунами? И как вы это выдержите? Вы ещё не достаточно глупостей наговорили и наслушались сегодня с утра?
Лувис приготовилась выдержать ещё один бой. А бои с его величеством были, пожалуй, потяжелей, чем с бандой из Застепья, когда у тебя хотя бы лук в руках есть. Здесь на один только язык рассчитывать приходится.
- Нет, ваше величество. Мне всё ещё мало.
Тонкие губы растеклись в радостной улыбке.
- К ужину возвращайтесь.
Она подумала, что и сама очень хочет вернуться к ужину. Но, право же, не раньше! От него надо отдыхать. Как от Ианиры.
- А Ианира?
- Здесь будет. Только пусть по дворцу не шатается. Все мои дети соблюдают законы нравственной жизни.
Брат и сестра поклонились королю Лотару Великому, Доброму и уже хотели удалиться, как вдруг Лувис вспомнила:
- А как же мы найдём, где они поселились?
- А, - он махнул рукой, - у любого спросите, скажут.
Они откланялись.
Заглянув в покои, где она спала, Лувис выяснила, что никто не потрудился вернуть ей её розовое платье. Что, идти прямо в этом?
Но выбора не было.
Не обманул ли их король Лотар Великий, Добрый? Не остановят ли их сейчас в дверях, не развернут ли обратно? Сердце колотилось как сумасшедшее, да и брат выглядел не слишком уверенным.
Так и есть! У дверей стояли оба – и Бауш, и его племянник. Напустив на себя совершенно равнодушное выражение, Лувис и Гаэтано пошли прямо.
Их не остановили. Поклонились, да и только. Лувис вспомнила, что надо у кого-то спросить дорогу, но так боялась, что её не пустят туда, куда она идёт… Сами найдут. Вырваться бы отсюда, удрать на волю.
В прекрасном Зеркальном дворце, в гостях у красивого короля Лотара Великого, Доброго было душновато.
- Что он так взъелся на неё? – спрашивал Гаэтано, когда они подходили к пристани.
- На Ианиру? Боится, что тебя плохому научит.
Он хмыкнул.
Опустевший «Шестилапый» был тих. Брат и сестра поднялись на борт, потрогали руками мачту без паруса, руль, аккуратно сложенные вёсла. Надо же, никто не угнал бесхозную лодку.
- Как думаешь, надолго мы здесь? – спросил Гаэтано. – Ну, скоро мы обратно уйдём? Что-то в нём, конечно, есть такое… Как в настоящем короле. Но иногда он просто пугает.
Лувис не знала, что ответить. Вспоминала слова волшебника о редких гостях, о такой нужной здесь новой крови. Как он говорил о Зуле! Незамужняя девушка, красивая, с косами, достойная барышня. Он не отпустит их. А если они попытаются сами уйти… Он горы двигает пальцами. Они не гости, они в плену.
- Смотри! Всё оружие здесь оставили! Вот твой лук, вот мой меч! – крикнул Гаэтано, забравшись в трюм.
- А вещи кое-какие взяли, - Лувис спустилась за ним.
Брат уже выбрался, а она всё ещё рассматривала, чего же не достаёт. Её драгоценные мелочи Зула, наверно, забрала с собой. Не украли же в Серебряном королевстве её маленькое розовое зеркальце.
- Ой! – крикнул вдруг Гаэтано.
Она бросилась наверх, чуть не полетев на палубу, потому что споткнулась о слишком длинное и узкое белое платье.
На «Кейте», которая была оставлена привязанной к «Шестилапому», хозяйничал человек. Лувис сначала не узнала его – она вообще ни разу его не видела. Однажды, когда он мазал её мазью от синяков, она так и не открыла глаза из-за яркого света, бившего в глаза. Но не догадаться, что это отец Зулы, она, конечно, не могла.
С ним вместе пришёл Бэргус – Дан хотел взглянуть на свою лодку, вернее, на то, что от неё осталось. Он счёл состояние судёнышка удовлетворительным и решил, что палубу можно перестелить, мачту переставить, противную грязно-белую краску с бортов содрать и засмолить их заново. А потом написать на борту красивое женское имя. Айчен. Так зовут невесту Дана, она, между прочим, потомок самого короля Лотара Великого, Доброго аж в тринадцатом колене, да ещё и по линии отца.
Всё это Бэргус и Дан рассказали Лувис и Гаэтано, когда вели лодку, бывшую «Кейте», в пристань города Эукс. Там, объяснил Дан, ремонтировать суда сподручнее, чем около Зеркального дворца, под самым носом у колдуна проклятого, Граева мозоль ему на пятку.
- Не боишься, дядя Дан, такие вещи говорить? Его рыскари все мысли читают, - смеялся Гаэтано.
- Пусть читают. Я ему в лицо сказал, что о нём думаю, - отвечал Дан, пытаясь ровно держать руль. – Эх, ну и мачту эти дурни Молчуны поставили… Неужели мою славную на дрова пустили? Надо ж было такое доброе судно испохабить! Колдуну, говорю, в лицо сказал, что думаю о нём.
- А он что? – спросила Лувис.
- Только смеялся. Женишься, говорит, на хорошей женщине, подобреешь.
- А ты не объяснил ему, что у тебя жена есть?
- Объяснил. Только он мне, доченька, сказал… Ты не против, что я тебя доченькой называю? Принцесса всё-таки. Платье такое. Но Зула моя тебя очень любит.
- И я её очень люблю, - она улыбнулась. – Зови, конечно. Король Лотар Великий, Добрый своих всех тут то сынком, то дочкой зовёт, только не вижу я, чтобы он их любил. На побегушках они у него. Никого ещё при нас по имени не назвал, - Лувис, по правде сказать, только сейчас это сообразила, но мысль была правильная!
- Вот и я заметил, доченька… Несчастливые люди-то.
- Так что про жену?
- А ты так и не поняла? Сутки на него любовалась, и не поняла? Нет отсюда ходу. Он горы двигает, как пальцами хрустит. Боится очень, что народ его вымрет, сами-то они скучные, желчные, потому что вся радость у них под запретом. Дело жизни выбрать не могут – младшим старшие велят, что делать. Жениться и то сами не могут, кого король даст – тот и пара. Если даст, а то ведь и вовсе бобылями ходят. Край покидать – нельзя. Торговли нет, трактиров нет. У всех всё поровну, и все всегда трезвые. Нет в них жизни, всё им дали – а жизни нет. Один он тут весёлый, хохочет. Слыхала, поди, как от хохота заходится?
- Слыхала, - вздохнула Лувис.
- Все мы ему игрушки. Играет.
Гаэтано насупился. Лувис загрустила. Она подумала о свободолюбивом Бэрке. Он строил лодку, чтобы жить на реке. Что делать ему, такому гордому, в этой долине, на этом круглом озере?
Её брат, видимо, тоже о Бэрке подумал, поэтому спросил Бэргуса:
- А почему вы «Шестилапого» не забрали? Мы могли бы помочь, привели бы обе лодки к городу.
- Куда твоей сестрице в таком платье лодку вести. Да и ты одет как принц.
- Я король.
- Прости, сынок, забыл, - Бэргус похлопал его по плечу. – Но, понимаешь, «Шестилапый» - это Бэрка лодка, а он со вчерашнего дня хмурый. Вообще ничего ему говорить не стали, куда пойдём и зачем. Без спросу лодку не возьмём.
- Побаиваешься сына-то, а? – смеясь спросил друга Дан. – Суровый он у тебя, вся деревня уважает. Я ведь помню.
- Да нет, - серьёзно ответил Бэргус, - люблю очень. Обидеть боюсь.
Дан обернулся на него и понимающе кивнул.
Смотреть на двух старых друзей было интересно. Они не выглядели теперь людьми одного возраста, Бэргус был молод внешне. Но они хорошо знали и понимали друг друга. Им больше не приходилось делать вид, что они враги (ради каких-то предрассудков столько лет нос друг от друга воротили), им было о чём поговорить. Дан был вне себя от радости, когда понял, когда ему объяснили, что друг не умер, не утонул одиннадцать лет назад, а всё дело – в разнесчастной Пещере Дураков. Пещере Королевы Амит, как узнала сегодня Лувис. Будет ещё повод позадавать вопросы жизнерадостному тирану, королю Лотару Великому, Доброму.
- А для чего тебе, Дан, теперь лодка-то? – спрашивал Бэргус. – На реку тебя, видишь, больше не выпустят. Позади золотые деньки.
- А для того, Бэрк, чтобы молодую жену по озеру катать, ты думал, ещё для чего? Ты не переживай, колдун проклятый, Граев камень ему в почку, ещё и тебе невесту найдёт. Будешь у сына спрашивать разрешения на его большой красивой лодке молодуху свою покатать!
Они смеялись, но у Лувис на душе от таких слов стало невесело. А если король Лотар Великий, Добрый и впрямь женит на своих детях всех, кто оказывается у него в пределах досягаемости?
- Может, спросить у него? Как ты думаешь? Вечером? – поинтересовался Гаэтано, прочитав на её лице тревогу. – Когда вернёмся. А?
- Если в хорошем настроении будет, спросим.
- Настроение-то у него меняется, не поймёшь, что сейчас выкинет. Только я сразу скажу: я здесь ни на ком жениться не собираюсь. Все некрасивые.
- Разве? – удивилась Лувис. – Мне кажется, женщины тут изящные.
- Нет. Я домой хочу.
- Домой?
- Ну в Розовую страну, непонятно, что ли… Там все такие, как Зула.
- Так сватай скорее, пока отец её рядом! Зря мы его искали, что ли! – рассмеялась Лувис.

 Отправлено: 16.02.23 19:23. Заголовок: Граев подарок. Част..

Граев подарок.

Часть 3. Великий, Добрый.

6 глава. У своих.

Дверь кухни распахнулась с шумом. Бэрк, стоявший с вязанкой дров в руках, несколько секунд смотрел на белоснежное видение, появившееся на пороге. Потом это видение завизжало и прыгнуло ему на шею. Сверху их привалило ещё одном виденьицем, чуть поменьше. Вязанку пришлось выпустить из рук, благо, Бэргус вовремя подоспел на помощь.
- Родные мои, - приговаривал Бэрк, гладя их по головам. Потом заорал на весь дом:
- Зула! Они вернулись! Зула! Прекращай реветь, они вернулись! Ну вот, а ты ныла, а куда они от нас денутся! Им теперь никакие дворцы и короли не нужны, только нас и подавай! – говорил он уже Зуле, обнимающейся с обоими видениями.
Носатый Таль довольно сдержанно выразил радость от появления Подземельцев в доме для гостей. Только сказал, глядя на красивую Лувис:
- Вот бы он посмотрел… Всегда ты ему нравилась.
Лувис обняла и его.
Римол спустился со второго этажа взъерошенный, борода напоминала мочалку, которую вывесили для просушки, но не угадали с погодой, – он разобрал сложный прибор, подающий воду по трубе наверх, и теперь пытался собрать его обратно. В общем-то, получалось, но нужен был кое-какой инструмент, он позвал на помощь невесту Дана, Айчен, та ходила к своему племяннику Фройлу, сыну старшей сестры, который что-то в этом деле понимал, хоть и был потомком не кого-нибудь, а самого короля Лотара Великого, Доброго в четырнадцатом поколении по линии матери, и теперь им обоим было вообще не до Подземельцев.
- А, привет, - только и сказал Римол. – Как во дворце? Там, наверно, водопровод ещё сложнее устроен?
И ушёл. Лувис и Зула переглянулись. Что вообще происходит?
- А кстати, куда вы Ианиру подевали? – поинтересовался Дан. – Мне сказали, она за вами отважно поскакала, ну она всегда такая, я не удивился. Присмотрела себе кого-нибудь? Во дворце с этим делом строго. Колдун, Граева заноза ему в зад, никаких шашней своим деткам не позволяет. Только законный брак. И то по расписанию.
Лувис тут же вспомнила, что она слышала эти слова от короля Лотара Великого, Доброго, «законный брак», когда он говорил о женщинах, согласившихся сопровождать его в пути. «Законный брак становится моей отрадой и их утешением», сказал он тогда.
- Ну и правильно, - сказала Зула и со значением посмотрела на отца.
- Так где она? – спросил Таль. – Красавчика нашла? Ей не впервой. Римола, вон, кажется, отшила, теперь свободна.
Лувис думала, как правильно объяснить друзьям, почему Ианира задержалась. Рассказывать, что сам король Лотар Великий, Добрый выразил своё крайнее к ней презрение, означало оскорбить Ианиру, да ещё и за глаза. И Дану неплохо бы понять, что имя Ианиры не следует трепать, как ему вздумается. Благо, Бэрк-старший и просто Бэрк ничего такого о ней не сказали. Таль есть Таль. А Римол… С Римолом надо поговорить.
Брат смотрел на неё внимательно.
- Ианира Джюс – мой друг. Я думаю, каждому из нас она друг, она столько для нас сделала. Я уважаю её имя, а вы?
Новую строгую Лувис все немного испугались. Кто-то пожал плечами, кто-то что-то пробурчал, но к обсуждению репутации Ианиры Джюс больше не возвращались.
Гаэтано предложил всем вместе собраться и прогуляться по городу. Дан возразил – город Эукс, по его словам, совсем не интересен, ни одного базара, ни одной лавки, а все женщины одеты одинаково, и посмотреть-то не на что.
- Как – ни одной лавки? – не поняла Лувис. – А где же они покупают вещи?
- Они не покупают. Всё, что им необходимо, они получают. Ровно в том количестве, которое необходимо.
- А кто же всё делает?
- Они сами и делают. По очереди. Есть порядок, по которому каждый королевский потомок должен работать. Кто – на ферме, кто – во дворце, кто – водопроводы мастерить… Все понемногу что-то делают. Работают не каждый день, в этом нет нужды. Земля сама всё родит, серебро, здесь другого металла и нет почти, сам колдун даёт, да такое, что и обрабатывать не надо. Знаешь, когда настроение у него есть, берёт и трубы из него крутит. Вон, - он кивнул на трубу, из которой текла вода в кухне, - и кузнецы не нужны.
- Сам? – удивилась Лувис. – Все трубы в королевстве?
- Все или почти все. У него времени полно. Он это называет заботой о детях.
- Это не то, за что его можно было бы осудить.
- Идеальный отец, чего уж там, - засмеялся Дан. – По ночам ведь он не спит, то в кузни ходит, то на пашню. Поле – представляете? – плугом пахать не надо. Колдун пальцем щёлкнул, вот тебе борозда. Иди и сей.
- Вот бы у нас так, - мечтательно произнёс Таль.
- Нет уж, благодарю, - возразил Бэрк. – Я лучше всё сам. Зато решать за меня никто ничего не будет.
- Вот бы в Застепье так! – сказал Римол. Он уже разобрался с водопроводом, поставил снятые детали на место, нашёл в доме бумагу и перо и сел чертить то, что увидел.
- Зачем рисуешь? – спросил Таль.
- Дома такое сделаем. Воду из колодца в вёдрах носить не придётся.
- Ты собираешься домой? Забыл, тебе туда нельзя.
- Не забыл. Я всё подробно опишу, вы домой вернётесь и сделаете. Вот увидишь, хорошо получится. Трубы, конечно, понадобятся… Можно будет Мигунов на помощь позвать, за небольшую плату помогут. Они за любую работу берутся, а это им по зубам будет, хорошие мастера. Но готов поспорить, такое даже они ещё не делали!
- Дан говорит, нас отсюда колдун не выпустит. Какое там «домой», - вздохнул Таль.
Все замолчали, потом Зула спросила:
- Лувис, он тебе что-нибудь такое говорил?
- А… Кто?
- Колдун.
Она подумала. Король Лотар Великий, Добрый пока что не сказал ей прямо, что не позволит им покинуть Серебряное королевство. Она сама сделала вывод, что, скорее всего, это именно так.
- Нет. Я спрошу.
- Да уж спроси. А не ответит – я сам пойду спрошу, - сказал Бэрк.
Лувис представила себе, как Бэрк идёт и задаёт вопросы его величеству. Как его величество смотрит на него свысока и смеётся над его словами.
Впрочем, Болтунов он, по его словам, не любит. Может, и слушать не станет. А вдруг всё-таки отпустит?
- Лувис, там очень страшно? – спросила Зула.
- Нет, что ты! Там красиво!
- А колдун… Он ужасный? Страшный? Отец о нём так говорит, у меня ощущение, что он жуткое чудовище.
Дан рассмеялся.
- Он не чудовище, - ответила Лувис. – Король Лотар Великий, Добрый очень красив. Но он властный и самодовольный, говорить с ним трудно, никогда не знаешь, в каком он настроении.
- Вот-вот, - согласился Дан.
- Он разве не старый? – удивилась Зула. – Ему ведь больше тысячи лет.
Лувис пожала плечами.
- Тысячу лет он только здесь живёт, - сказал Дан. – А сколько он прожил до того, как пришёл в Застепье, никто не знает.
- А откуда он пришёл? – спросил Гаэтано.
- Не знаю. Я расспрашивал и Айчен, и Фройла, они кое-что рассказали, но сами мало знают. Говорят, пришёл Лотар откуда-то, куда вернуться не может. А всё потому, что умыкнул у кого-то девицу.
- Они так и сказали – умыкнул девицу? Неуважительно как-то, - усомнилась Лувис.
- Нет, конечно. Они этак высокопарно выражаются – его величество, мол, наш король Лотар Великий, Добрый, вступил в брак с благородной девой по имени Эукс, которую коварно прочил себе в супруги некий государь, да только дева отдала своё сердце королю Лотару, Великому, Доброму и с ним покинула родной край.
- А там, откуда они пришли, он тоже был королём? – спросил Таль.
- Не знаю. Они не знают.
- Силён же должен быть тот государь, раз волшебник, двигающий горы и скручивающий серебряные трубы, вынужден был от него бежать, - произнесла Лувис.
Все закивали.
- Здесь, - продолжил Дан, - был неплодородный край. Ну, степь – она и есть степь. А он горы поставил, реку запрудил, чтобы озеро получилось… Сами видите вы всё. Детей у него родилось полным-полно. От себя ни одного не отпустил, никому не дал этот край покинуть. Ни по реке ходить, ни торговать с другими. Запер здесь. Решил, сам всё для них делать будет. Жена-то его состарилась и померла, он её именем город назвал. Потом ещё одна. И ещё одна.
Лувис и Гаэтано это уже слышали от самого короля Лотара Великого, Доброго, он не делал тайн из своей семейной жизни.
- А людей, с которыми его детям надлежало в брак вступать, стал потихоньку из-за Серебряных гор таскать. В Застепье тогда тоже был плодородный край, он и там земли заколдовал, чтобы урожай был хороший, и леса вырастил. Считал, что благодаря этому может называться их государем. Кормлю, мол, забочусь, пусть мне новую кровь поставляют, им же лучше. Только запретил у них любое упоминание своего имени.
- Почему?
- Не знаю. Может, боится, что тот, у кого он женщину тогда увёл, о нём услышит.
- Так она же умерла давно! Какая уже там разница, кто у кого её увёл! – засмеялся Таль.
- Ну, кто ж его знает… Пусть вон принцесса наша у него спросит.
- Не спрошу. Дан, а как же так вышло, что Застепье сейчас такое? Он сам… Король Лотар Великий, Добрый сам сказал, что больше не может заботиться о Застепье. Ты не знаешь, почему?
- Не знаю. Случилось что-то уже пару веков назад. И сначала, вроде, ещё неплохо люди там жили, землю пахали кое-как. А потом перестала она плодоносить. Совсем. Снова в степь превратилась.
- Так вот почему Застепье так называется! Оно раньше не было степью, оно было ЗА степью! – наконец-то понял Гаэтано.
- Должно быть, так, - согласился Дан. – А чтобы народ из Застепья не разбежался кто куда, к новым государям, подобрее, запугал он их очень. Слыхали, наверно, как они ему молятся, чтобы рыскари не забрали? «Великий, Добрый…» Слыхали?
- Ещё бы, - поёжился Гаэтано.
- Запрещено говорить не по делу, имя короля чужакам открывать – ни-ни, даже о существовании его говорить нельзя. Только славить. А кто что-то лишнее сболтнёт или даже подумает, того самка рыскаря забирает.
- Самка? Именно самка?
- Да. Самки видят людские мысли. Самцы – только человеческую смерть.
- Римол! Ты слышишь? С ума сойти! – воскликнул Гаэтано.
- Дан вчера нам уже рассказывал, - отозвался Римол. – Ужасно, что люди в Застепье уверены: рыскарь живого человека забирает, чтобы растерзать. А он, вернее, она, несёт человека прямиком к колдуну. И тот ему объясняет, почему его следует считать великим и добрым, - он усмехнулся.
- Да, мы ведь Одноухого нашего видели! У него второе ухо почти отросло! – вспомнил Гаэтано.
- И как он? Просветлел? Проникся любовью к королю? – усмехнулся Дан.
- Трудно сказать… Мне, вообще-то, показалось, что он по-прежнему в ужасе, - вспомнила Лувис.
- В ужасе он будет до конца своих дней. Он теперь знает, кто виноват в его несчастьях. Кто родных голодом уморил, кто разбойничьи шайки развёл…
- Прости, прости, Дан, но неужели разбойничьи шайки развёл король… Лотар Великий, Добрый?
- Голодает народ по его вине! Ничего не остаётся, кроме разбоя.
- Я не согласна, - возразила Лувис, - каждый человек сам решает, совершать ему преступление или оставаться честным.
- Даже когда главарь банды посулит, что твоя семья останется невредимой, если ты в банду пойдёшь и путешественников да купцов грабить будешь?
- Главарю банды так велел поступать сам король… Лотар Великий, Добрый?
- Лувис, да хватит уже – Великий, Добрый… Он злой колдун! Он людьми управляет, как за ниточки дёргает. Знаешь, на ярмарке иногда раёк показывают, - воскликнул Бэрк.
Она насупилась. Потом сказала:
- Про разбойников я не поняла. Люди голодают, земля перестала быть плодородной. Так она и раньше не была плодородной, до того, как сюда пришёл… волшебник. Он дал им это на время, потом забрал.
- Лувис, да он же не отпускает их… В страхе держит! – ответила ей Зула.
- А разбойники? Он им приказы отдаёт, что ли?
- Он знает, что они есть. Он знает, что люди живут ужасно, удавить готовы за одну рыбину – банды к реке людей не пускают, денег требуют, или в рабство берут, или воевать заставляют за еду, наверняка с Одноухим вашим так и получилось. А он у них тут – король! И рукой своей не поведёт, чтобы хоть что-то сделать! – объяснял Дан.
- Может, ему никто не рассказывает, - пожала плечами Лувис, хотя и поняла уже, что в споре проиграла. – Все, кто к нему попадает, валится на колени и молится. Великий, добрый…
- Да я же ему сказал! Я рассказал, я подробно описал, как его подданные по ту сторону Серебряных гор живут. Я имена называл, я говорил, где какую дань главари с людей собирают. Названия разорённых ферм – тоже сказал. Долго я бродил, прятался, хотел узнать побольше, прежде чем перед самим королём предстать. Чтобы было что порассказать ему.
Лувис округлила глаза.
- Чего удивляешься?
- Дан, неужели ты сам… Сам сюда попасть хотел?
- Да и вы сами пришли.
- Мы тебя искали.
- Ну спасибо, нашли, что уж. Я видел один раз, как парня забрал рыскарь – ругал он короля, сказал, что не добр он и не велик, а что сидит на троне злобное чудовище…
- И ты сказал то же самое? – догадался Гаэтано.
- Почти. Сразу не получилось. Эти слова прочувствовать надо. Поверить в то, что говоришь. Жесток их король, бессердечен. А я повидал достаточно, чтобы убедиться, что он от своего народа отвернулся. Вот и сказал я однажды, что думал.
- И не боялся? Ты же не мог знать наверняка, куда тебя принесут! Вдруг убили бы? – спросил мальчик.
- На Серебряной реке, в питомнике молодняка, куда я тайком пробрался, работает кое-кто из тех, кого рыскари забрали. За вольнодумие… Парня знакомого я там встретил, узнал. И всё понял. Подумал, если они в живых остаются, то и я не погибну. Поцарапают малость – ну, ничего. Всякое ожидал увидеть, конечно. Но чтоб такое… Приветливая долина, сады цветут, и колдун ходит, сам собой довольный. Великий, Добрый. Граев чирей ему в глаз. Народ до нищеты довёл, только на племя использует, чтобы потомкам его было с кем род продолжать.
- А он говорит, что он тебя поймал! – объявил Гаэтано.
- Поймал, как же… Не поймал бы он меня, если бы я из головы все прочие мысли не выкинул и не принялся одного его проклинать. Он нас за то и не любит – думаем много и громко. Рыскари в наших мыслях путаются.
Болтуны рассмеялись.
- А ты, - продолжал Дан, - доченька, под чары, никак, попала? Со мной-то этот фокус у него не пройдёт, я не красна девка.
Лувис подумала, что ей следует смутиться, но не получилось. Она кивнула головой и тоже засмеялась.


7 глава. Одним щелчком.

С Римолом разговор не заладился. Вернее, Лувис улучила минутку и позвала его в комнату Зулы, чтобы сказать пару слов об Ианире, о том, что она из-за чего-то подавлена, и спросить, не он ли тому виной. Но разговором это назвать было трудно.
- Лувис, ты что? Подавлена? Из-за меня? Она меня бросила! Она вчера ещё, рано утром, мы за вёсла не взялись, сказала, что надоел я ей, видеть меня не хочет, другого поищет! Пусть ищет! Граев парус ей в помощь!
- Может, ты что-то… Неправильно понял? Может, не то услышал? Может…
- Ты незамужняя девица, поэтому я не скажу, что я услышал. А уж что я понял, и подавно тебя не касается! Отстань! - Римол вышел и хлопнул дверью. Лувис не помнила даже, видела ли она его прежде таким взбешённым.
В комнате Зулы было две кровати. Прямо так, как была, в белом платье, Лувис легла на одну из них. Из-за обилия сказанного и услышанного она не успевала всё обдумывать. Она только что поняла, что оказала Ианире Шестилапью услугу, пытаясь ей помочь. Король Лотар Великий, Добрый собирался сослать Ианиру в Пещеру Дураков, едва она откроется. Должно быть… Должно быть! Точно, так и есть! Прямо здесь, в этой долине, в Серебряном королевстве, находится ещё один вход в неё. Где-то здесь появляется лодка с сундуком! Иначе как бы волшебник был уверен, что Ианира попадёт туда? И если бы Ианира оказалась в знакомой местности, где чувствовала себя как рыба в воде, уже спустя месяц она вышла бы где-то, где нет серебряного тирана. Может быть, под скалой с четырьмя дубами, может быть, в Зелёных полях возле Преты, которую не любит, потому что там живёт её отец!
Но нет, именно Лувис, описывая королю Лотару Великому, Доброму, какая замечательная подруга эта самая Ианира Джюс, рассказала, что она спасла их из Пещеры Дураков. Сама Лувис сказала, что Ианира знает выход! Он молвил, услышав это: «Придётся что-то менять». И смеялся! Теперь Ианире так легко не выбраться отсюда, а какая прекрасная была возможность!
- Дура! – Лувис хлопнула себя по лбу и расплакалась.
- Что ты? – испугалась Зула, вошедшая посмотреть, где так замешкалась подруга. – Что-то случилось? Римол что-то сказал? Или во дворце что-то… Что-то плохое с тобой произошло? Колдун что-то сделал?
- Нет, я дура, я болтливая дура! Язык у меня как помело! Я возомнила, что я ему нравлюсь, я решила, что ему интересно меня слушать, я веду себя, как… Как стыдно сказать кто!
Она рассказала Зуле обо всём, что было связано с Ианирой, о нетерпимости волшебника к таким, как она, о своей глупой оплошности, лишившей Ианиру возможности навсегда покинуть Серебряное королевство, в котором ей, судя по её состоянию, нравилось ещё меньше, чем остальным.
Зула подумала и согласилась, что Ианира была уже на полпути к свободе, а теперь поди угадай, что ещё придумает злобный чародей.
- Так что же, выходит, эта пещера – его рук дело? Как он её назвал, говоришь?
- Пещера Королевы… какой-то… Амит, кажется.
- Подожди, - сказала Зула и вышла из комнаты. Вернулась минуты через три. Она помогла подруге утереть слёзы и рассказала:
- Там к отцу Айчен пришла, любезничают. Я у неё спросила. Говорит, седьмую жену короля звали Амит, она как раз ей приходится прапрапра… Сколько там раз надо? В общем, много. Но ни про какую пещеру она не знает. Никогда не слышала.
- Разумеется, - ответила Лувис, обмахивая лицо накидкой, чтобы высушить глаза. – От кого бы она услышала, люди оттуда не выходят.
- Слушай, - Зула села на кровать, - а что, если…
- Ну, что?
- Если и пещеру эту дурацкую колдун придумал, чтобы…
- Чтобы?
- Людей новых заполучать? Новую кровь? Там зашли – здесь вышли. А?
- Да в ней люди столетия проводят! Даже Граевы новобранцы есть! Просто так не выйдешь, не забудь.
- Но если есть тот, кто знает как, то выходят, ты сама вышла. Спроси колдуна, вдруг расскажет? Раз уж ты с ним на короткой ноге.
- Не буду. Ни о чём не спрошу. Ни единого вопроса не задам. И сама ничего не скажу. Ничего никому больше своей болтовнёй не испорчу!
В дверь постучали.
- Что? – крикнула Зула. Лувис отвернулась.
Римол просунул голову и спросил:
- Можно?
- Чего тебе?
- Я Лувис хочу кое-что сказать, - ответил он входя.
- У тебя на рубахе дыра. Сними, зашью.
- Я сам зашью. Потом. Некогда сейчас.
- Ходишь как оборванец, смотреть противно. Тебе вчера костюм какой красивый принесли! Оделся бы по-человечески, бороду причесал – глядишь, и вид из себя будешь иметь!
- Вид – не главное, Зула. Так я могу ей два слова сказать?
- Что у тебя за секреты? – повернулась к нему Лувис.
Он увидел, что она только что плакала, и спросил:
- Это из-за меня?
- Размечтался. Нет. Это из-за короля красивого, на него хоть смотреть приятно, и одевается, наверно, хорошо, - ответила Зула за неё и вышла.
- Нет, Римол, реву я не из-за тебя, - сказала Лувис.
- А, ну тогда… - он почесал бороду. – Ты прости, что я тут дверью хлопнул.
- Ничего.
- Лувис, ты добрая. Я это ещё тогда понял. Ещё дома. Ты хочешь, чтобы все были счастливы.
- Хочу. А ты не хочешь?
Римол улыбнулся.
- Хочу. Ты, знаешь, если её увидишь…
Он долго молчал. Потом спросил:
- Ей тоже дали белое платье?
- Дали.
- Она в нём красивая, да?
Сказать по правде, Лувис не нашла красивой Ианиру, одетую в белое. Смотрелось непривычно, да и только. Она вообще не считала её красавицей.
- Не знаю, не мне решать.
- А кому?
- Тебе?
- Она меня бросила.
- Так если я её увижу, то что?
- Ты скажи ей, пожалуйста… Скажи ей. Она очень красивая в белом платье.
Он помолчал, потом взялся за дверную ручку, потом опять повернулся к Лувис.
- Ты скажешь?
- Что она красивая в белом платье? Скажу.
- Нет, не так! Скажи, что она красивая в любом платье. А то вдруг ей белое не нравится.
- Ей белое не нравится.
- Вот правильно я подумал. Ты скажи… Ты ничего не говори. Вид – не главное. Она меня бросила.
Римол опять хлопнул дверью.
Зула вскоре вернулась и помогла Лувис выбраться из её белых кружев. Сегодня с «Шестилапого» она забрала своё зелёное платье, то, которое купила в Прете. Довольно нарядное, оно выглядело всё-таки попроще, да и выреза на нём такого не было. Зула тоже оделась в зелёное. Белое ей категорически не нравилось. Вчера Айчен принесла белое платье и предложила помочь переделать под её размер, но Зула не захотела.
Они ещё немного посидели в комнате, потом спустились к своим. Потом готовили обед, потом обедали. Было много что обсудить. Что знал Дан, что знали Лувис и Гаэтано – свалили общие знания в кучу и думали над ними.
Лувис думала: вот они в красивой стране с понятными законами, их никто не обижает, никто не стреляет в них из лука, есть кров и еда. Отчего же они не радуются?
В дверь постучали. Требовательно, жёстко. Мужским кулаком.
Бэрк пошёл и открыл.
- Госпожу Лувис ожидает ладья, - услышали.
- Госпожа Лувис останется здесь, - сказал Бэрк.
- Это воля короля Лотара Великого, Доброго, - был ответ.
- Бэрк, не спорь, я иду.
- Сиди на месте. Я говорю, госпожа Лувис останется здесь!
- Бэрк, не надо. Я иду.
- Госпожа Лувис останется здесь!
- Уважаемый гость, это невозможно, такова воля короля Лотара Великого, Доброго!
Лувис подошла к двери.
- Король Лотар Великий, Добрый позволил мне оставаться здесь до ужина!
- Очевидно, это не так. Мне даны весьма чёткие указания. Вас, госпожа Лувис, на пристани ожидает ладья! – она узнала говорящего, это был безымянный племянник Бауша.
- Госпожу Лувис я не пущу, - сказал Бэрк и крепко обхватил её. – Я запрещаю ей. Иди, - он втолкнул её обратно в дом. - Скажите там, она обручена, её место с будущим мужем. У нас в стране такие порядки. Просватанные девушки к чужим не ходят. И вчера не стоило. Так и передайте.
Он захлопнул дверь.
- Бэрк! Бэрк! Ты что! – начала она. – Бэрк, я запрещаю тебе…
- Ты мне – что? Запрещаешь? Ты кто такая, чтобы мне запрещать? – закричал он. – Ты где всю ночь болталась? Ты что вчера устроила? Перепугалась она, узнали её, принцесса она… Никуда без меня теперь не пойдёшь! Куда ты – туда и я! Поняла?
- Ты сумасшедший, что ли? – зашипела она. – Ты не понимаешь, что ли, у кого мы? Бэргус, скажи ему! Дан, иди сюда, объясни! Он тебя щелчком пальцев прикончит, он волшебник!
В дверь снова постучали, но уже немного менее жёстко и как будто не спеша.
Бэрк чуть подумал и дёрнул на себя дверную ручку.
- Что ещё надо? Я всё сказал! – гаркнул он в лицо стучавшего, задрав голову.
- Разумеется, уважаемый гость, - каскад звуков с самой высокой ноты до самой низкой и обратно, - вам больше нечего добавить. Дорогая принцесса, так вы идёте? – услышала Лувис.
- Моя невеста никуда с вами не пойдёт.
- Принцесса Лувис - ваша невеста?
- Да!
- Ложь, - в том, как король Лотар Великий, Добрый протянул это слово своим красивым мелодичным голосом, слышалось удовлетворение. – А я уж было испугался. Не волнуйтесь, вы храбрый человек, поэтому невеста, которую я найду для вас, будет красива. Отойдите.
- А вы отодвиньте.
- Ну, это-то легко, поэтому не интересно.
Лувис услышала щелчок пальцев. Она увидела, как вздрогнули все, кто был в комнате, словно не длинные пальцы короля Лотара Великого, Доброго щёлкнули, а раздался гром с неба. Бэргус бросился к сыну, чтобы заслонить его от чего угодно, хоть от самого Грая, а Зула вскрикнула и закрыла уши руками, как будто её оглушило.
Впрочем, за щелчком ничего не последовало. Король Лотар Великий, Добрый уходил посмеиваясь. Судя по звуку шагов, его сопровождала немалая свита.
С совершенно круглыми глазами Бэрк повернулся к друзьям.
Лувис опустила голову. Ну и что он сделал? Волшебник только пальцами щёлкнул, а перепугались все так, будто Бэрка уже убило молнией. Он пришёл сюда не за Лувис, она всё равно будет во дворце к ужину, в этом у короля Лотара Великого, Доброго нет ни тени сомнения. Он пришёл своими глазами поглядеть на тех, кто её окружает, и заодно развлечься. Последнее ему удалось, судя по его смеху.
- Не думай, парень, что ты одержал победу, раз он ушёл, - серьёзно сказал Дан. – Я уверен, что он приготовит для тебя какую-нибудь каверзу. Сейчас посмеётся, продумает всё хорошенько… И что-нибудь устроит.
- А мне что, сидеть и молча его бояться? – огрызнулся Бэрк. – Приходит, девчонку уводит, а я буду перед ним расшаркиваться, забирайте, мол, ваше величество, всегда рады, у нас ещё есть…
- Бэрк! – крикнула Лувис.
- Что – Бэрк? Я двадцать три года Бэрк!
- Ты и правда думаешь состязаться с тысячелетним колдуном?
- Колдун тебя раздавит, как Граеву вошь, когда вдоволь наиграется! – поддержал Бэргус. Он только что испытал такой страх за сына, что с трудом переводил дух.
- А мы будем смотреть, как рыскарь тащит твоё тело к куче песка, - добавила Зула.
- Нет, - возразил её отец, - здесь покойников не забирают рыскари. Ни местных, ни чужих. Не желает колдун из своих детей и будущих родственников питьё для ящеров да горючее делать.
- А куда же их девают? – спросил Римол.
- Хоронят здесь мёртвых-то. В земле хоронят, как у нас. Кладбище есть. Всё честь по чести, как у людей. А для усопших королев и королевских родных детей – серебряная гробница под горой.
- Утешительные сведения, - сказал Носатый Таль. – Прямо от души отлегло.
- Пойдём, Зула, прогуляемся, - позвала Лувис.
- Куда это? – насторожился Бэрк.
- Не твоё дело.
- И правда, Бэрк, отвяжись от неё, - поддержала Зула. – По городу пройдёмся.
- А если ты меня ещё раз руками тронешь, я тебе по башке тресну, Бэрк, так и знай!
- Колдуну своему тресни, - проворчал Бэрк. – По башке. Если дотянешься.

 Отправлено: 16.02.23 19:24. Заголовок: Граев подарок. Част..

Граев подарок.

Часть 3. Великий, Добрый.

8 глава. Званый ужин.

Когда стало вечереть, Лувис вновь надела белое платье, Гаэтано – серебристый костюм, Зула и Дан собрались проводить их до пристани. Красная ладья, сказал Дан, приходит к пристани раз в час и перевозит всех желающих. Бесплатно. Здесь всё бесплатно. Здесь нет денег.
К их удивлению, Бэрк тоже собрался идти. Пошёл и Римол. Он заштопал дыру на рубахе, а сверху надел кафтан, который ему дали здесь. Красиво не получилось, но смотрелось чуть приличнее. А Бэрк, как и Зула, решил местное платье игнорировать. Он попросил её подстричь его покороче, подровнял бороду и оделся так, как одевался, когда был командиром славного «Шестилапого».
Едва причалила ладья и гребцы подняли вёсла, Бэрк и Римол прыгнули на палубу.
- А вы куда? – удивилась Лувис.
- Я с тобой пойду. Я сказал, куда ты, туда и я.
- А я кое-что во дворце узнать хочу, - добавил Римол.
- Мы так не договаривались! А ну быстро обратно! Оба!
- Ещё чего прикажете, госпожа? – усмехнулся Бэрк.
- Тогда я там не очень нужен, да? – обрадовался Гаэтано. – Я с Зулой останусь.
- Оставайся, - кивнул ему Бэрк.
- Вы забыли, что Болтунов во дворец не приглашали? – не унималась Лувис.
- Нас приглашать не надо, мы сами придём.
- Бэрк, мы все так испугались сегодня, а ты опять… Ты об отце своём подумал?
- Я подумал, Лувис, что всем нам надо отсюда выбираться, вот и спросим у твоего знакомого, как это сделать. По-хорошему спросим. Если ты толком так ничего и не узнала.
Брат махнул ей с берега. Он, хоть и был впечатлён красотой Зеркального дворца и монументальностью личности его хозяина, уютнее будет чувствовать себя в компании Зулы, Бэргуса, Таля и Дана.
Как ни странно, двери дворца открыли для всех троих. Вежливыми поклонами приветствовали на лестнице и Лувис, и Бэрка, и Римола. Бауш и его племянник, как бы его ни звали, им и вовсе не встретились.
Болтунам прежде бывать во дворцах не приходилось. Римол, правда, провёл некоторое время в Проклятом дворце Стеллы, когда таскал оттуда золото, и потом, когда прятался от правосудия, однако вряд ли это считается. А Бэрк там был не более двух минут, когда спасал Лувис. Высокие окна, широкие лестницы, длинные галереи – живут же люди… Но снующие туда-сюда, сильно занятые чем-то королевские «сынки» и «дочки» не производили впечатление людей, получающих большое удовольствие от красоты интерьеров.
Лувис была готова к чему угодно. Сейчас король Лотар Великий, Добрый примется оттачивать своё остроумие на её друзьях. Он умеет. Чего стоил его сегодняшний щелчок пальцами! Он наверняка знал, что испугает и Бэрка, и всех, кому дорог Бэрк, и насладился их испугом.
Она решила, что сегодня молчит. Она не будет поддерживать беседу, будет отвечать односложно или по-светски, никого не охарактеризует, хорошо ли, плохо ли. Если прямо сейчас хозяин Зеркального дворца потребует выгнать отсюда Римола и Бэрка, она всего лишь попросит разрешения уйти вместе с ними и больше сюда не приходить.
Стол для ужина сегодня был накрыт в Зеркальной галерее. Яркий свет на сей раз не зажгли – горели лишь три Граевых факела, один – в начале галереи, другой – в самом её конце, и ещё один, совсем небольшой, над столом. Король Лотар Великий, Добрый, выбравший нынче вечером чёрный с серебром костюм, сидел, скрестив длинные ноги, на широких перилах, спиной к Кругосветным горам – тем, которые лишь отражали созданные им Серебряные горы.
Лувис боялась встретиться с ним взглядом и решила как можно дольше на него не смотреть.
Она вошла первой, Бэрк – за ней, Римол – последним. Лувис изобразила крайне почтительный и низкий реверанс, оба друга поклонились как умели. Король Лотар Великий, Добрый встал навстречу, подошёл к Лувис, подал ей руку и подвёл к столу. От его прикосновения побежали мурашки до самых пяток, она вдруг вспомнила, что перчатки оставила в комнате Зулы, а руки у неё в мозолях и ссадинах, которые он, конечно же, сразу сосчитал все до единой.
Так и есть!
- Вас заставили работать на кухне, принцесса Лувис? – спросил король Лотар Великий, Добрый, изобразив голосом величайшее изумление. – Разве ваши… знакомые не принимают во внимание ваше королевское происхождение?
Лувис прикусила язык, чтобы ничего не сказать, не сказать вообще ничего. Она хотела ответить: «В стране вашего величества у всех королевское происхождение, однако они сами стряпают». Но молчала. Он специально задал такой вопрос, чтобы вызвать возмущение – и её, готовой для своих дорогих Болтунов хоть обед варить, хоть парус ставить, и их, вовсе не обязанных обслуживать принцессу из чужой страны!
Лувис так сильно старалась молчать, что рука её нечаянно дрогнула и на мгновение сжала длинные пальцы его величества. К счастью, они стояли сейчас спиной к Бэрку и Римолу, которые не могли этого видеть. Король Лотар Великий, Добрый рассмеялся, оставил Лувис возле её стула («сынок» тут же помог ей сесть) и повернулся к Болтунам.
- Я не вижу, дорогая принцесса, моего юного друга, - проговорил он.
- Мой брат остался с друзьями.
- Неужели милый мальчик пренебрёг моим обществом? – голос его величества передал все оттенки изумления, которые может испытывать один человек.
«Ещё и “милого мальчика” не хватало», - думала Лувис.
- Я, должно быть, имела несчастье неправильно понять ваше величество. Я по глупости своей решила, что распоряжение непременно явиться во дворец вашего величества к ужину касается только моей скромной персоны. Я подумала, что отсутствие Гаэтано не испортит настроение вашего величества, поскольку вряд ли будет замечено.
- И то верно, - сказал волшебник совершенно другим тоном. – А этих двоих вы мне зачем притащили? Я же говорил – я не люблю Болтунов. У них в голове каша.
«Если сейчас ничего не скажу, скажет Бэрк!»
- Ваше величество, - Лувис вскочила, король Лотар Великий, Добрый повернулся к ней и вновь взял за руку. Она правильно поняла – Бэрк уже открывал рот, чтобы, наверно, высказаться по поводу каши в голове у славного народа Розовой страны.
- Ваше величество! Мои добрые друзья – Бэрк… То есть, Бэргус, сын Бэргуса. И Римол… - она порылась в памяти, но вспомнила, - сын Диуса. Они оба уроженцы Розового края. Поскольку мой брат остался с другими нашими друзьями, Бэрк… Бэргус решил, что мне неприлично ходить одной. А Римол хотел о чём-то узнать во дворце.
Она специально сказала чистую правду. Не хотела слышать вот это его: «Лоожь…», от самой низкой до самой высокой ноты его голоса или наоборот, сверху вниз.
Пока Лувис говорила, король Лотар Великий, Добрый внимательно смотрел на неё. Она это чувствовала, хотя так и не подняла на него глаза, а смотрела на Бэрка, пытаясь взглядом дать ему понять, что не надо, не стоит, нельзя поддаваться провокациям его величества, когда он специально вызывает противника на бой своими речами.
Наконец он вновь посмотрел на Бэрка и Римола. Те, поскольку их только что представили, опять поклонились монарху. Он всё же соизволил медленно кивнуть им – сначала Бэрку, потом Римолу.
- Что ж, прошу, - он махнул рукой на стол.
Накрыто было на четверых. Волшебник наверняка давно уже знал, что Гаэтано не будет с сестрой, что сопровождают её два Болтуна, и намерены они не оставлять её здесь одну. Последнее он легко мог вывести из своего дневного разговора с Бэрком. Он не выставил их обоих за дверь – но лучше бы выставил, думала Лувис, лучше бы выставил! Что он сейчас может ещё выкинуть, чтобы поразвлечься, одному духу Беллино известно.
Подали ужин. Ничего сложного, жаркое в глиняных горшочках и свежий хлеб. Ароматный красный напиток в стеклянных бокалах. Из приборов только серебряные ложки. Лувис удивилась. Потом вдруг подумала: чему удивляться, они у волшебника, он знал, кого ждёт в гости. Бэрк и Римол, переглянувшись с ней и друг с другом, принялись за трапезу. Пока гости ели, хозяин не глядел на них и вертел в руках ложку. Лувис показалось, что она несколько раз изогнулась в его пальцах, как змея. Сам он не ел, лишь ближе к концу ужина, когда «сынки» приготовились всё уносить, воткнул ложку в стоявший перед ним глиняный горшочек.
Давно Лувис не доводилось присутствовать при столь тихом ужине. Пока Бэрк и Римол скребли ложками (жаркое-то было необыкновенно вкусное!), она молилась духам своих царственных предков, чтобы король Лотар Великий, Добрый её друзей не обидел, не унизил, отпустил живыми и здоровыми.
На столе остались разноцветные фрукты и напитки.
- Итак, - начал волшебник, соединив кончики своих длинных пальцев, и Лувис замерла. Вот, начинается!
- Итак. Чего вы хотите, Римол, сын Диуса? Что хотели узнать во дворце?
Римол поспешно расстегнул кафтан, продемонстрировав всем заплату на рубахе, и достал свои чертежи.
- Я… - он поднял глаза на хозяина дворца, - я, ваше величество, думаю, что понял, как работает ручей в трубе. Водопровод. Я думаю, что здесь, во дворце, он ещё сложнее устроен, здесь много этажей. Я хотел бы узнать, как подаётся вода наверх. Здесь есть насос? Башня? Башня для поддержания давления, я хочу сказать. Есть ли здесь кто-нибудь, кто может объяснить? Если нет, то где этого человека поискать?
Похоже, такого поворота событий волшебник не ожидал. Он откинулся на высокую спинку своего стула и внимательно смотрел на любознательного Болтуна. Потом крикнул:
- Эй, сынок!
Один подбежал.
- А позови-ка Стайса. С бумагой и пером.
Пока ждали некоего Стайса, да ещё с бумагой и пером, король Лотар Великий, Добрый всё смотрел на Римола, как на диковинку иноземную. Потом попросил его бумаги:
- Дайте сюда. Сами зарисовали?
Римол кивнул.
- А зачем?
- Дома у нас такое сделать – всем понравится.
- Дома?
- Ну да, в Розовой стране. Мы живём возле Проклятого дворца. Я сегодня подумал, слышишь, Бэрк? Подумал, от дворца всё равно пользы никакой, но вот если его использовать как башню для напора воды.
- Дворец – как башню для напора воды? – король Лотар Великий, Добрый был, похоже, искренне удивлён. – Любезный Римол, а вы не слишком высокого мнения об отваге своих односельчан? Дворца-то, вроде, все боятся. Мне ваш земляк рассказывал.
- Уже не так сильно, - махнул рукой Римол. – Там куча народу побывало – сундуки с золотом вычистили. Знай себе обходи зал со статуями, да и всё. Я сам проверял, - вспомнил он и нахмурился.
- Мало того, что бедную прекрасную Стеллу ограбили, так ещё и башню водонапорную из её дворца сделают, - рассмеялся волшебник колючим смехом, от которого у Лувис опять мурашки по телу побежали. Упоминание о Стелле и то, как злорадствует король Лотар Великий, Добрый над её участью, было очень неприятным. Ведь он её принял за Стеллу или посланницу Стеллы. И вовсе не был с ней тогда любезен. Неужели он враждовал с волшебницей? А ничего удивительного, она ведь тоже, вроде, бессмертной была. Вдруг они из одного народа? Знали друг о друге… Спросить бы, спросить бы, но Лувис зареклась вести беседы, чтобы ничего не испортить.
- Сама виновата, - подал голос Бэрк впервые с начала ужина. – Сколько народу из-за неё в камень превратилось.
- Сама виновата – это вы верно подметили, - продолжал смеяться волшебник. – Ну и где? – крикнул он вдруг грозно, словно превратился в кого-то другого, от веселья и следа не осталось. К его величеству подошёл Бауш, почтительно наклонился и стал что-то тихо говорить. Король Лотар Великий, Добрый слушал, не глядя на старого праправнука, вертя в пальцах какой-то зелёный фрукт, потом сказал тихо:
- Я не уверен, сынок, что правильно понял тебя.
Бауш выпрямился и молчал.
- Ладно, иди. И скажи Стайсу, что я передумал. Обойдётся.
- Государь, - начал Бауш, явно чего-то испугавшись, - государь, он наверняка сумеет…
- Не сумеет. Я сказал, обойдётся. И пусть мне на глаза не показывается.
- Государь! Я умоляю ваше величество изменить ваше реш…
- Пошёл отсюда! – рявкнул король Лотар Великий, Добрый, и было слышно, что где-то во дворце лопнуло сразу несколько зеркал.
Зашумели шаги, мётлы и осколки. Очевидно, проворные королевские детки быстро всё убрали.
Бауш поклонился своему предку-волшебнику и медленно вышел.
Болтуны наблюдали за происходящим с широко открытыми глазами. Лувис подумала, что они, простые селяне, даже не представляли себе, что такое монарший гнев. Там, у них дома, все были равны. Кто-то богаче, кто-то беднее, да ещё и старейшины иногда бывали строги со своими односельчанами, но так с людьми никто не обращался. А дома у Лувис короли вели себя точно так же, как здесь. Даже если они были приветливы и любезны с равными, народу попроще от монархов доставалось. Рявкал на людей и орал им: «Пошёл отсюда!» покойный отец Лувис, делал так и её брат, маленький король, и некому было осадить его. Гаэтано вырос бы королём-самодуром, ни в чём не зная ограничений. Ох… Спасибо Бэрку, он делает из него человека.
Сам Бэрк с громким хрустом откусил яблоко, и король Лотар Великий, Добрый словно вспомнил о своих гостях.
Он усмехнулся, потом вежливо обратился к Римолу:
- Любезный гость, я невольно обманул вас, ожидание было напрасным. Тот из моих детей, кто лучше всего разбирается в интересующем вас вопросе, не окажет нам любезность разделить наше общество и дать требуемые пояснения.
- Ничего страшного, я потом у кого-нибудь ещё спрошу, - произнёс Римол. Разыгравшейся только что сценой он был смущён, выходило, это он виноват, что на старика наорали, а некий Стайс лишился того, что ему было обещано.
- Но в трубах и насосах разбираюсь и я. В конце концов, я их и придумал. Садитесь поближе. Вы что-то знаете о кузнечном деле?
- Ещё бы! Мой дед был кузнецом! Я всё детство в кузнице провёл! – воскликнул Римол и с энтузиазмом подвинул свой стул к королевскому.
- И он прекрасный мастер, у него золотые руки, - добавила Лувис, улыбнувшись. Тут же спохватилась – она молчит, молчит!
- А не серебряные? – рассмеялся хозяин Зеркального дворца своим самым красивым и добрым смехом, таким, что хотелось чему-то порадоваться вместе с ним. - В таком случае… Бумагу и перо здесь теперь тоже не найти? – вдруг, моментально преобразившись, крикнул он, и королевская «дочка» положила перед ним всё требуемое.
Следующие полтора часа были не самыми увлекательными в жизни Лувис, но она смогла немного отдохнуть от тревожных мыслей. Вид не пойми как одетого взъерошенного Римола и подчёркнуто элегантного короля Лотара Великого, Доброго, вместе склонившихся над ворохом бумаг, мог бы удивить любого. Бэрк не стал притворяться, что ему интересны трубы и насосы. Вдвоём с Лувис они уселись на перила галереи.
- Кто такой Стайс? – тихонько спросил Бэрк.
Она пожала плечами. Здесь по имени, не считая самого короля Лотара Великого, Доброго, она знала только двух человек: Бауша и Мирейт.
- День у этого Стайса сегодня выдался неважный, да?
- Определённо, - ответила Лувис. – Я бы не хотела оказаться на его месте.
- Вот бы узнать, без чего он обойдётся. Старик, кажется, сильно за него испугался.
- Спроси.
- Сама спроси.
- Я его величество больше ни о чём спрашивать не буду, я же сказала.
- Так у старика спроси, когда увидишь.
- С чего бы ему со мной откровенничать.
- Лувис…
- А?
- У вас тоже короли так себя ведут?
- Совершенно так же. Пока ты не взялся за воспитание моего брата, он был… Ты не представляешь себе!
- Если ты станешь здесь королевой, ты тоже будешь на стариков кричать?
- Бэрк! – Лувис от неожиданности даже вскрикнула.
Король Лотар Великий, Добрый и Римол оторвались от своих чертежей.
- Что-то случилось, дорогая принцесса?
- Ничего, ваше величество. Мой друг сказал необдуманную глупость.
- Что же вы так, Бэргус, в следующий раз говорите глупости обдуманно. Я именно так и делаю, - и хозяин Зеркального дворца вновь взялся за перо.


9 глава. Обручение.

Король Лотар Великий, Добрый оторвался от чертежей так же быстро и внезапно, как погрузился в это дело.
- Не заскучала ли дорогая принцесса Лувис по нашей вине, Римол? – спросил волшебник, положил перо и встал с места.
Дорогая принцесса Лувис, по правде сказать, уже совсем не скучала, в ней клокотала ярость, она хотела прямо сейчас сказать Бэрку всё, что она думает о его больной фантазии. Они всего вторые сутки в Серебряном королевстве, в какую нормальную голову может прийти, что…
- Ничуть, ваше величество.
- Ваш друг занимал вас интересной беседой?
- Да, весьма.
- О чём же? Я тоже хочу услышать что-нибудь интересное, - он повернулся к Бэрку.
- Мы говорили о нашем будущем, ваше величество, - как можно более учтиво ответил тот, подумав, что уже пора затронуть важную для них тему.
- Очень интересно!
- Мы представляли, как вернёмся домой. В Розовую страну.
- Разве дом принцессы Лувис – в Розовой стране? – удивился король Лотар Великий, Добрый. – Я думал, она родом из других мест.
- Она нашла свой дом в Розовой стране. Её хорошо приняли в деревне.
- Ложь, - протянул волшебник сверху вниз.
- Её хорошо приняли и полюбили несколько человек в деревне, - сказал Бэрк. Лувис права, с ним нелегко говорить.
- И это прекрасно! Но все те люди сейчас здесь. Все до одного. Если не считать того храброго юношу, который был убит в Застепье. Что же делать принцессе Лувис в Розовой стране? Я считаю, ей там вовсе не место. Деревня, заброшенный дворец, да ещё и проклятый… Гадость какая. Вы не считаете, Бэргус, что принцессе лучше здесь?
Говорил он медленно, так медленно, как будто плохо согретую смолу в бочке размешивал. Бэрк понял, что теряет терпение. Он подозревал, что услышит от колдуна нечто подобное. Он готов был вступить с ним в жаркий спор или даже в жаркий бой. Но неспешность речи волшебника словно обезоруживала. Что ему ответить? «Нет, не считаю»? Он согласен с тем, что красивый дворец куда лучше подходит их подруге королевских кровей. Он согласен, что никому в деревне, кроме них, Лувис не нравится и не нужна. К признанию очевидности этих фактов и подводил его колдун.
Лувис вновь клялась себе, что ничего не скажет. Она слышала, как король Лотар Великий, Добрый заставляет Бэрка согласиться с ним. Она должна была вскочить и заявить, что не потерпит обсуждения своей дальнейшей судьбы, она не вещь, в конце концов. Но всё, что она может сказать, волшебник наверняка уже знал. Она не будет исполнять роль в написанном им спектакле.
- А вы, Римол, - король Лотар Великий, Добрый обернулся, - разве вы можете вернуться в свой край? Если я ничего не путаю, вы совершили некий проступок, и вам лучше не попадаться на глаза соотечественникам. Разве не так?
- Так, ваше величество. Только это не проступок. Я убил одного человека. Молодого парня. Как я. Ножом ударил, а он умер.
- Какой ужас, за что?
- За серебро.
- Вот как, за серебро… Такое?
Король Лотар Великий, Добрый протянул вперёд руку и повёл пальцами. На ладони его появился гладкий, блестящий серебряный слиток.
- Почти, - ответил Римол шёпотом. Он вспомнил, как сильно хотел серебро, как оно было нужно ему, чтобы поить маленького зеркального ящера. Рой тогда умер, а Тагира теперь выросла и улетела, серебро больше ничего не значит.
- Я рыскаря должен был поить, - сказал он.
- Понимаю вас как никто, - заверил волшебник. – Мне мои рыскари тоже дорого обходятся. Так берите!
- Спасибо, ваше величество, мне уже не нужно.
- Как хотите. Оставайтесь здесь, найдёте применение своим… хм… золотым рукам. А в серебре здесь недостатка нет. Вы не равнодушны, не безразличны к жизни, как большинство моих детей. В вас есть огонь, есть желание найти новое, а старое сделать лучше, чем было.
Лувис слушала и кивала, соглашаясь с каждым словом монарха. Как он проницателен! Он так хорошо понял, кто такой Римол!
- А их вы отпустите домой? – Римол поднял голову и посмотрел волшебнику в глаза.
- Их? – король Лотар Великий, Добрый как будто только что вспомнил, что есть кто-то ещё.
- Их. Бэрка, отца его, Зулу, Таля, Дана? И Лувис с братом?
- Нет. Моим детям нужна новая кровь.
- Тогда я не стану утруждать у вас свои… хм… золотые руки. Я не собираюсь работать на тирана.
Лувис схватилась за рукав Бэрка, он положил свою ладонь на её руку. Вот куда зашёл разговор. Они переводили глаза то на друга, то на волшебника, и гадали, чем же всё это кончится.
Король Лотар Великий, Добрый улыбнулся так, словно собирался обнять и расцеловать Римола за его слова, и только дворцовый этикет мешал ему это сделать.
- Как жаль, как жаль, но вы наверняка погорячились, дав отказ столь поспешно. Быть может, ещё передумаете.
- Вы не сделаете меня вашей заводной игрушкой. У вас нет таких инструментов.
Король Лотар Великий, Добрый, по-прежнему сладко улыбаясь, наклонился к самому уху Римола и произнёс чётким шёпотом:
- А я очень хорошо поищу и найду.
Он выпрямился и сказал жёстко, глядя поверх голов всех троих:
- Здесь не принято плодить бастардов. От них и от женщин, так низко павших, принято избавляться. Любезная принцесса, - он ласково взглянул на Лувис, - подсказала мне, что тот способ, каким я обычно поддерживаю нравственность среди моих детей и дорогих гостей, вашей подруге, Римол, не подходит. Я найду другой.
Что-то из сказанного поняла, кажется, только Лувис. Она охнула и закрыла рот обеими руками.
Бэрк завертел головой.
- Что? Кому? Подруге? Про что?
Римол сначала ещё смотрел на волшебника, потом оглянулся, словно ища кого-то в галерее, во дворце.
- Где она? Лувис, где она?
- Я не знаю, я не видела её со вчерашнего дня! – прорыдала она.
- Ну зачем же так расстраиваться, принцесса Лувис! Я обещал вам, что эта женщина будет во дворце, как вы и хотели. Вы ведь сказали, что она ваша прислужница, не так ли? Когда вы будете переодеваться ко сну, она, возможно, объявится и поможет вам поменять платье.
Бэрк начал что-то понимать, а ещё он видел, что и Лувис, и Римол теперь бессильны перед волшебником. Они стали словно похожи друг на друга – опустили руки, повесили головы и сдались.
Бэрк подошёл к Лувис и взял её за руку, такую слабую и безвольную.
- Я очень люблю тебя, - сказал он громко.
- Ты тоже мне очень дорог, - ответила она изумлённо, удивляясь, что такие разговоры он начал в столь неподходящий момент.
- Ты ведь станешь моей невестой?
Лувис, посмотрев пристально на него, послушав внимательно стук своего сердца, громко ответила:
- Ты лучший из мужчин, Бэргус, сын Бэргуса. Благодарю тебя за эту честь. Конечно, стану.
На них глядели волшебник, Римол и пять-шесть королевских «сынков» и «дочек».
- Все браки здесь совершаются только с моего благословения, - отчеканил монарх.
- Мы не ваши подданные, мы свободные люди, и ваше благословение нам не нужно, - ответил Бэрк.
- Вообще-то, - протянул король Лотар Великий, Добрый, - формально вы являетесь моим подданным с самого рождения, Бэргус, сын Бэргуса. Равно как и батюшка ваш. И ещё несколько поколений предков. Это сложно, я как-нибудь потом объясню, если захотите. Сейчас в вашей голове слишком много мыслей, даже вам, хоть вы и принадлежите к народу, который способен одновременно обдумывать сразу несколько вещей, пока такое ни к чему. Но распоряжаться рукой прекрасной принцессы Лувис я и впрямь не могу. Могу на правах того, кто старше и опытнее, посоветовать ей не принимать столь опрометчивое решение, да и только. Были у меня планы, были, однако я уже передумал, вам повезло. Новая кровь нам, конечно, нужна. Но ведь принцесса у нас всего одна, а вот красивых дочерей у вас может быть много, не так ли, прекрасная Лувис? Мы подождём, мы не торопимся.
«Хвост от Шестилапого ты получишь, а не моих дочерей», - подумала Лувис. А по тому, как Бэрк сжал её руку, она догадалась, что ему пришла в голову та же мысль, но, пожалуй, с двумя-тремя отличиями. Там, скорее всего, фигурировал не Шестилапый и не хвост.
- Женщина королевского происхождения могла бы рассчитывать на более выгодную партию, разве нет? – продолжал волшебник. – Ну да ладно, как хотите. Совет да любовь. Надо же, как поздно уже! Время так быстро бежит за интересной беседой. Был рад провести эти часы в компании своих дорогих гостей, - он сделал жест, однозначно указывающий на окончание приятного вечера.
Он слегка поклонился Лувис. Она также поклонилась в ответ, изобразил поклон и Бэрк, по-прежнему держа её за руку. Римол всё так же стоял, опустив голову, когда Лувис потянула его за рукав.
- Можно мне увидеть её? – спросил он волшебника, как будто очнувшись.
- Кого? – округлил глаза король Лотар Великий, Добрый.
- Ианиру.
- В такой час? Ночью? Это исключено, это безнравственно. В Серебряном королевстве такое не допускается. Я, кажется, уже высказался по этому поводу. Вы не слышали? Неужели у меня настолько невнятная речь. Эта женщина останется здесь под надзором, чтобы никто из моих детей и уважаемых гостей не подвергался дурным соблазнам.
Бэрк подумал, что сейчас не выдержит, отпустит руку Лувис и замахнётся кулаком – так сильно хотелось расквасить физиономию монарха, который откровенно куражился над его товарищем. Но она сама высвободила свою руку и сказала:
- Ваше величество, позвольте мне увидеться с ней.
- Ваш жених, кажется, уже уходит. Вы не собираетесь его сопровождать? Он, как я успел убедиться, очень строг в вопросах морали, наверняка не позволит вам задерживаться в моём дворце в ночное время. Больше не позволит. Просватанные девушки к чужим не ходят, не так ли?
- Прошу ваше величество отпустить Ианиру с нами или разрешить мне остаться с ней, - настаивала Лувис.
- И далась она вам, эта Ианира… Разве что рассчитываете, что она вас научит чему-нибудь. Перед свадьбой, - волшебник усмехнулся. – Как хотите. Оставайтесь до утра. Проводите, - он махнул рукой, одна из «дочек» подошла к Лувис и поклоном пригласила следовать за ней.
- Лувис, спасибо! – крикнул ей вслед Римол.
Король Лотар Великий, Добрый повернулся к ним спиной.
Бэрк взял друга под руку и повёл прочь.
Выйдя в сад, они остановились и обернулись. У обоих и впрямь была каша в голове.
- Она опять здесь осталась, Римол.
- Она опять здесь осталась.
- Я про Лувис.
- Мм.
- Мы ничего не можем сделать. Мне было проще, когда на нас нападали с оружием, чем сейчас. У меня голова, наверно, лопнет, я не вижу никакого выхода.
- Но ты же кое-что придумал. Мне тоже показалось, - Римол немного помолчал, - мне показалось, он… Этот человек… Это странное существо… Он и впрямь щепетилен в некоторых вопросах, просто до одури щепетилен. Ему нужен порядок. Ему нужна… схема. Рамки, границы… Он не выходит за них и других не пускает. Он не тронет Лувис, если она твоя невеста.
- Ты думаешь, он не может просто голову ей оторвать, когда ему захочется? Щёлк – и нету!
- Думаю, не сможет, если она будет действовать в пределах установленных им границ.
- Игрушкой заводной будет.
- И мы с тобой будем. Он так придумал. У него здесь все такие. Странно, он сетует, что его дети безразличны к жизни, ты помнишь, он сказал. Он ведь очень умный, но не понимает, что это из-за него. Из-за того, что он всё держит под контролем. Они, может, тоже нормальные. Как мы. Айчен и Фройл – они, вроде, обычные люди. Просто при своём короле все теряются, боятся его до ужаса.
Бэрк вздохнул. Удивительно, что у Римола ещё были силы рассуждать. Вот уж правда, их народ умеет держать в голове несколько мыслей одновременно. А Римол продолжал:
- Как ты думаешь, почему он сказал, что ты являешься его подданным с рождения?
- Хочешь, вернёмся и спросим.
- Хочу! Но тогда он ещё что-нибудь придумает, чтобы помучить нас. У него хорошо получается.
- Много веков учился.
- Ты теперь по-настоящему обручён с Лувис? Всерьёз?
- А разве было похоже, что мы шутили?
- Нет, совсем нет. Ты, наверно, рад. Она такая красивая. И хорошая. Она правильно сделала, что согласилась.
Бэрк молчал.
Они подошли к пристани. Было темно, лёгкие волны плескались о берег. Общая ладья, наверно, не ходила ночью. Они решили, что заберут «Шестилапого» и на нём пересекут озеро.
- А я ведь теперь понял, почему она меня бросила, - проговорил Римол, когда они взяли по веслу и повели лодку к пристани в Эукс.
- Потому что ты дурак? – мрачно спросил Бэрк.
- Да, естественно! Она меня спросила про одну вещь, а я не понял, почему она спрашивает. Думал, просто так. Ну и брякнул что в голову пришло. Бэрк! – Римол поднял весло.
- Ну что ещё?
- Ты понял, что сказал о ней король?
- Гулящей девкой обозвал. Только в других выражениях.
- Нет, что ещё?
- Римол, тебе вот не обидно то, что я сейчас сказал о твоей милой?
- Ты сказал, чтобы мне было обидно?
- Да.
- Почему?
- Подраться с тобой хочу.
- Зачем?
- Чтобы ты заткнулся.
- Подожди, ответь: что ещё он сказал? Мне кажется, Лувис всё поняла. А я не уверен. Я надеюсь, она спросит её и потом мне передаст.
Бэрк пожал плечами. Там было что-то сложное про бастардов.
- Она, наверно, ко мне вернётся!
- Если на то будет воля его величества. Забыл, он может её вообще никуда не выпустить? Он теперь будет использовать её, чтобы ты под его дудку плясал. Греби давай! Ночевать мы тут будем, что ли?
- Ты понимаешь, я не против любой работы. То, что он мне сегодня показал… Это просто чудо!
- Так он колдун.
- Да я не про колдовство! Я про водопровод, там механизм такой интересный, что… Если бы он… Волшебник… Если бы он говорил с людьми как с людьми, а не так, как он говорит… Знаешь, всё-таки надо, чтобы кто-то ему объяснил, почему он так одинок и несчастен! Так вот, механизм там просто потрясающий! Я бы с радостью всем этим занялся! Мы с Ианирой остались бы здесь – у неё, считай, нет дома, и у меня нет.
- Так чего же ты начал? Не буду, не стану…
- Я думал, ты-то понял…
- Понял, понял… Греби давай! – прикрикнул Бэрк.
Кто бы объяснил ему, Бэргусу, сыну Бэргуса, почему он сам так одинок и несчастен.

 Отправлено: 16.02.23 19:25. Заголовок: Граев подарок. Част..

Граев подарок.

Часть 3. Великий, Добрый.

10 глава. Мирейт.

Лувис отвели в ту спальню, где она спала накануне. К некоторой своей радости, она нашла там розовое платье, то самое, в котором прибыла в Серебряное королевство, обшитое льняной лентой из Застепья. Его выстирали, оно было почти как новое и приятно пахло. Завтра наденет его и будет всё время носить.
Отворила окно – и не поверила, что только пять минут назад вечер казался таким страшным. Чистый ночной воздух, звёзды, серп луны – как всё это хорошо. Она долго стояла, облокотившись о довольно высокий подоконник. На другом берегу озера в городе Эукс горело целое море Граевых огней. До чего мирная и красивая картина! Где-то там Гаэтано, Зула и остальные ждут их возвращения. Лувис нахмурилась. Бэрк и Римол вернутся одни. И будут рассказывать всем, что произошло. Расскажет ли Бэрк, о том, что…
На этой стороне озера, у ярко освещённой пристани, загорелся ещё один Граев факел, и вскоре большая лодка медленно отошла от берега. «Шестилапый». Друзья решили на нём вернуться. Она словно вживую увидела, как Бэрк и Римол держат каждый по большому веслу, она так часто наблюдала эту картину. У Бэрка широкая спина, его движения уверены, совсем не похоже, что тяжёлое весло хоть что-то весит в его руках. Он сказал ей: «Я тебя очень люблю». Она ответила, что считает его лучшим из мужчин.
Неужели она обручена? С Бэрком? Как хорошо, что завтра она будет носить деревенское платье, такое, как носят все женщины у него на родине.
Постучали в дверь, Лувис опомнилась. Она забыла, что ждала встречи с Ианирой.
Ианира вошла в белом платье, огляделась. Лицо её было мрачно, она увидела Лувис и, не поздоровавшись с ней, села на стул возле кровати. Пришла она не одна – её сопровождала Мирейт. Та села на второй стул, тоже молча. Лувис подумала, что начало ей не очень нравится. Она вопросительно смотрела то на одну, то на другую, но ничего не дождалась.
- Мирейт, я хотела бы поговорить наедине со своей подругой, если можно.
- Мне велено сидеть здесь, - отозвалась Мирейт голосом, лишённым каких-либо признаков наличия у этой женщины желаний, настроений и собственных мыслей.
- А мы с Ианирой можем выйти и поговорить наедине где-то ещё?
- Нет, мне велено идти с вами.
- Прекрасно, - Лувис скрестила руки на груди и села на кровать. Она считала, что тема её разговора с Ианирой – не для чужих ушей. Попросить, что ли, Мирейт уши заткнуть? Интересно, что она ответит? «Мне велено не затыкать уши»?
- А что у тебя за секреты, подружка? – спросила Ианира Джюс своим будничным развязным тоном. – Так выкладывай, пусть слушает. Может, новенькое что узнает. У них тут жизнь – тоска зелёная. У вас во дворце, ну, где ты родилась, придворные тоже скучно жили?
- Нет, мне кажется, у них было повеселее.
- Вот видишь, зануда, не повезло тебе, - Ианира повернулась к Мирейт.
Та возвела к небу глаза, и Лувис догадалась, что Ианира уже давно испытывает её терпение. Наверно, ищет точку кипения. Проверяет, можно ли вывести из себя здешних королевских деток.
- Как у тебя дела, Ианира? Мне не давали увидеться с тобой!
- Дела паршиво, сказать по правде, но я привыкла. У меня в жизни было много паршивых дней. Ещё с детства. Да я тебе рассказывала.
- Римол очень хотел с тобой поговорить. Ему не разрешили.
- С чего бы. Бороду подстриг, что ли? Всё равно красавчиком не станет. Пусть катится куда подальше.
- Он просил передать, что… Что считает тебя красивой.
- Ты чего сказать-то хочешь? Мне не интересно, что хотел ваш приятель и что он просил передать. Пойми, дурочка, в мире полно мужчин! Где один, там завтра другой.
Лувис заметила, что Мирейт косится в сторону Ианиры с выражением нескрываемого ужаса на лице.
Она хотела поговорить с непробиваемой Ианирой о важном, хотела как-то перейти к щекотливой теме, которую так грубо вывалил на них король Лотар Великий, Добрый. Но это не давала сделать сама Ианира, да ещё и Мирейт здесь… Зачем вообще она выклянчила у волшебника эту встречу? Ушла бы сейчас к своим, вместе с Бэрком… Он держал бы её за руку, она чувствовала бы себя спокойной и уверенной.
Но нет. Король Лотар Великий, Добрый не хотел, чтобы Лувис чувствовала себя спокойной и уверенной. Если бы она сама не упросила его дать ей поговорить с Ианирой, он придумал бы что-нибудь другое. У него такие развлечения. Он и Мирейт сюда прислал, чтобы Лувис чувствовала себя как живая рыба на горячей сковородке. А если…
- Мирейт, я хочу спросить у вас. Вы мне можете рассказать? Если вам запретили говорить, тогда, конечно, не надо… Но сегодня кое-что произошло, и я не всё поняла.
Мирейт поджала губы и перевела взгляд на Лувис.
- На кого так сильно разозлился король Лотар Великий, Добрый? Человек по имени… Я забыла… Что-то не принёс или вовремя не явился. Что ему грозит?
Так метко Лувис ещё не стреляла даже из лука.
- Вам-то что? – прошипела Мирейт, вперив в неё недобрый, очень недобрый взгляд.
- Я не хотела вас обидеть! Я боюсь гнева его величества. Вы упрекали меня в том, что я могу задавать ему вопросы, но вместо ответов я получаю… Лишь новые загадки. Сейчас я озадачена как никогда.
- Не волнуйтесь. То, чего лишили Стайса, у вас не отберут.
- Что же отобрали у него?
- Ему тридцать лет. Это серьёзный возраст. Король Лотар Великий, Добрый обещал Стайсу жену, но теперь не даст.
- А сам… Стайс… Найти жену не может, да?
- Нет, конечно! – Мирейт смотрела так, будто Лувис не понимает очевидных вещей. – Где он сам найдёт жену? Он слишком близкий потомок короля Лотара Великого, Доброго, чтобы искать жену среди королевских детей. Его жена должна быть другой крови. Кровосмешение – преступление.
- Ему обещали женщину? Из Застепья? Которую рыскарь принесёт за вольнодумие? – Лувис решила, что приблизительно поняла. Ну и обычаи… Ничуть не жаль этого Стайса.
- Нет. Не из Застепья. Ему сегодня вечером пообещали вас.
- Ух тыыы, - протянула Ианира со своего стула. – Парень-то видный? Хотя какая разница, если всё равно запретили.
- Что? – прошептала Лувис. Она, дурочка (и правда же – дурочка!), распустила перья перед волшебником, она решила, что он считает её подходящей для себя парой, она же тут принцесса, да, решила, хоть и разозлилась на Бэрка, когда он это предположил! А волшебник, изволите ли видеть, кому-то её пообещал. Давно принцесса Лувис не получала такого удара по самолюбию. Как же всё-таки хорошо, что она обручена с Бэрком.
- Стайс усердно служит нашему государю, королю Лотару Великому, Доброму, - продолжала Мирейт, - ему давно была обещана награда за рвение, которое он проявляет. Его величество называл Стайса одним из любимых своих сыновей. Я сама слышала это дважды! Сегодня вечером, перед тем как вы пришли, государь позвал Бауша и Стайса к себе и объявил им, что он наконец нашёл для Стайса подходящую ему по красоте и уму невесту. Вас. Госпожа Лувис.
- Угу… А Стайс – это вообще кто? – на всякий случай поинтересовалась Лувис.
- Это потомок короля Лотара Великого, Доброго в шестом колене!
- А, ну да, конечно… А если бы я отправила вашего Стайса к дракону на рога?
- Что?
- Говорю, если бы я не захотела связываться с вашим Стайсом?
- Почему?
- Допустим, потому что я его не люблю.
- Но он же… Такого не бывает.
- Почему?
- Потому что все хотят…
- Чего?
- Вступить в брак! Это не всем дано, особенно – близким потомкам государя, таким, как я и Стайс! А брак - это самое лучшее, что может произойти в человеческой жизни! – прошептала Мирейт.
Ианира захохотала.
Мирейт подождала, пока она насмеётся, и спросила
- А у вас разве не так?
Лувис подумала, что разговор, пожалуй, сложится.
- У нас… Мирейт, мы живём в больших странах, где люди не приходятся друг другу родственниками. Не везде, конечно, но в большинстве государств мужчины и женщины сами выбирают себе пару. Кто нравится, того и выбирают.
- Как вы сегодня? – Мирейт, очевидно, либо была в Зеркальной галерее во время внезапного обручения Лувис и Бэрка, либо от кого-то услышала, что там произошло.
- А что было сегодня? – спросила Ианира.
- Бэрк попросил моей руки, и я согласилась.
- Правильно. Славный малый. А что было бы, если бы этот ваш Стайс к ней посватался, а она бы отказала?
Мирейт ответила:
- Такого никогда не было, я такого не помню. Как это – отказала?
- Те женщины, которые сюда из Застепья попадают, не отказывают женихам? – спросила Лувис.
- Не отказывают. Они вообще почти всё время молчат. Их вкусно кормят, красиво одевают, они радуются, что больше не в Застепье. Им не приходится работать – работают только те, у кого нет мужа.
- Знай себе ходи нарядная и рожай детей, да? – спросила Лувис.
- Да! А брак с королевским потомком для них – честь. Все наши мужчины – достойные мужчины, этим женщинам везёт.
- И женихам из Застепья вы не отказываете? – и Лувис, и Ианира вспомнили Одноухого.
- Нет. Женихи достаются не всем. Лишь самым достойным женщинам. Те, у кого не будет мужа, никогда не будут иметь детей. Иметь детей – честь, наши дети – это потомки короля Лотара Великого, Доброго. У меня нет мужа, но я надеюсь его получить. Я верно служу государю.
Ианира закатилась в истерическом хохоте, Лувис пыталась сообразить, каким же женщинам она сильнее сочувствует – здешним или тем, которых за руки и за ноги, оставляя глубокие кровоточащие раны, приносят рыскари из Застепья.
- А кое-кто из местных, из королевских потомков, всё-таки получает возможность сочетаться браком друг с другом, да?
- Да. Но они не должны быть потомками одной королевы и должны быть отделены друг от друга не менее чем десятью поколениями.
- Много, - заметила Лувис и вспомнила, что её отец приходился её матушке троюродным племянником.
- Стайс теперь не скоро получит разрешение короля Лотара Великого, Доброго появляться во дворце, - продолжала Мирейт. – А о браке он, пожалуй, может забыть.
- А почему он вовремя не пришёл? – спросила Лувис. – Чем был занят?
Мирейт опустила голову.
- Он глупый. Он так обрадовался, что решил, что ему теперь всё можно. Ведь надо помнить, что государю ты можешь понадобиться в любой момент! Он взял ладью и отправился к Серебряным горам – собирать слёзы.
- Какие слёзы? – хором спросили Лувис и Ианира.
- Ну, серебряные… Они распускаются на серебряных склонах поздним вечером. Очень красивые.
- Цветы?
- Цветы. Никогда не вянут. Их принято дарить невестам.
Ианира, судя по выражению лица, собиралась было захохотать, но вдруг снова нахмурилась.
- Этот дурак цветы собирал вместо того, чтобы вокруг короля Лотара крутиться?
Мирейт молчала. Как будто не расслышала вопроса.
- Ианира говорит, этот ваш Стайс собирал цветы вместо того, чтобы крутиться вокруг короля Лотара Великого, Доброго?
- Ну да… Он вернулся через четверть часа после того, как государь объявил Баушу, что передумал.
- А Бауш ему кто?
- Дядя. Стайс – племянник Бауша.
- А, я вспомнила, кто это, - объявила Ианира.
Лувис тоже припомнила. Как приятно знать всех своих возможных мужей в лицо. Она была так зла на короля Лотара Великого, Доброго ещё и за это унижение! Хоть список составляй и потом воздавай его величеству по каждому пункту.
- Бауш так и не получил разрешение государя на брак, у него нет детей, а Стайс – единственный племянник, потому что сестре Бауша нашли мужа, когда она была уже в зрелом возрасте. Вот Бауш и волнуется… А он стар. Ему всё тяжелее носить ноги.
- Ну и плюнул бы. Возраст такой уже, отдыхать пора, - сказала Ианира.
- Он сестре обещал, что сына её увидит женатым.
Лувис и Ианира переглянулись. Они были женщинами из разных миров, чего уж там, но царящие здесь порядки изумляли их обеих до глубины души. Король Лотар Великий, Добрый, отделив своё королевство от всех прочих не только горами, но и землями с молчащими людьми, умудрился сделать жизнь собственных потомков невыносимой. А ведь он говорил Лувис, что его дети счастливы здесь! Неужели верил в это? Не производит он, ну никак не производит впечатление человека наивного!
- А что, подружка, - начала Ианира, обращаясь к Мирейт, та вновь подняла глаза к потолку, словно надеясь хотя бы там найти силы выдержать это, - как-то без позволения вашего короля Лотара… Великого, Доброго… вообще нельзя?
Мирейт покачала головой.
- А схитрить? А никому не говорить, но с кем-то встречаться? – продолжала Ианира.
- За это карают.
- Да? А как?
- Порицают при всех. Или как Стайса сегодня – из дворца выгнали.
- Я бы из вашего дворца неслась, сверкая пятками. Так что, головы не рубят?
- Нет.
- В острог не сажают?
- Куда?
- Не важно.
- И никуда не отсылают? – поинтересовалась Лувис.
- Своих детей король Лотар Великий, Добрый никогда никуда не отсылает, - ответила Мирейт. – Мы все всегда живём здесь. Некоторым избранным можно бывать по ту сторону Серебряного пути, они стражники. Но их мало. Они все женаты и имеют детей.
- Ну понятно, чтобы боялись не вернуться, мало ли что. А чужих… Гостей. Отсылают куда-то? – Лувис хотела услышать, знает ли Мирейт о Пещере Королевы Амит.
- Я не слышала о таком.
- То есть, просто порицание? – продолжала допытываться Лувис.
- Порицание – это не просто. С этим невозможно жить.
Ианира хотела что-то возразить. И Лувис собиралась что-то сказать. Но каждая подумала о своём.
Первая вспомнила, как жила её мать, родившая внебрачного ребёнка. Её не казнили, в острог не сажали. Её порицали. А вторая перебирала в памяти все события последних двух суток – король Лотар Великий, Добрый несколько раз сделал ей невыносимо больно, при этом не ударив, не посадив в клетку, она была вкусно накормлена и красиво одета. Его «сынки» и «дочки» хорошо понимают, во что может превратить их жизнь жестокий предок, если только пожелает. Ему не надо рубить головы и строить остроги. А для убедительности он может просто иногда двигать горы. На благо народа.
- И что, - чтобы продолжить разговор, сказала Лувис, - за тысячу лет никто отсюда далеко не ходил?
- Долгое время – никто. Двести лет назад, или даже больше, король Лотар Великий, Добрый собрал армию из людей Застепья, и один из его родных младших детей её возглавил. Поход удался, правда, обратно вернулись не все.
- Ну вот, а ты говоришь, никуда не отсылает, - удовлетворённо произнесла Ианира.
- Теперь больше не отсылает. Государь сказал, что поход принёс свои плоды и больше незачем куда-то ходить.
- А что за плоды-то?
- Государь сватался.
- Чего делал? – Ианира подскочила на своём стуле. – Сватался? С армией?
- Ну, вроде, так.
- И что же… плоды? Невеста стала женой, состарилась и умерла, как другие?
- Государь сватался к волшебнице. Бессмертной женщине. Он ещё ожидает её прибытия.
- А, ну понятно, ему можно не торопиться. Двести лет назад – совсем не срок, чего бы не подождать, - с пониманием произнесла Ианира. – Подружка, да ты чего? – она увидела, что Лувис держится рукой за голову. – Ты чего? Болит что?
- Ианира… Ты понимаешь, к кому он сватался?
- Ну явно не к нашей ведьме. Из Голубой страны. Она – жуткая старая карга, и двести лет назад, говорят, была такой же. Он, хоть и урод несносный, а всё-таки красавчик. Ему нужна какая-нибудь миленькая, ладненькая.
- Миленькая, ладненькая… И каменная! Мирейт, вы понимаете, Стелла – каменная! Она каменная уже двести лет или около того! Как она может сюда… прибыть?
Мирейт пожала плечами.
- Между нами, - сказала она очень тихо, - мне не интересно, как. Они волшебники, сами разберутся. Только чем скорее она прибудет, тем лучше. Мы обрадовались, когда прибыли вы, госпожа Лувис. А оказалось, вы – не та, и наш король Лотар Великий, Добрый теперь…
- Ещё более великий и добрый, чем обычно, да?
- Да, - кивнула Мирейт.
Разговор всё же удался, хотя потёк совсем не в то русло.


11 глава. Выбор Ианиры.

Ближе к рассвету втроём заснули поперёк большой кровати прямо в платьях. Лувис перед сном ещё успела подумать, не является ли рассказ Мирейт о её неудавшемся обручении с племянником Бауша просто новым способом короля Лотара Великого, Доброго в очередной раз уязвить её. Потом подумала, что слишком уж много она о себе возомнила, не будет же волшебник каждые пять минут сочинять гадости персонально для зазнавшейся принцессы Лувис.
Поздним утром, проснувшись, Лувис обнаружила, что Ианира в одной рубашке сидит на стуле и шьёт что-то розовое. Её платье!
Она подскочила.
- Ты что?
- Себе перешиваю.
- Это моё!
- Тебе и в белом хорошо. А мне не идёт. У меня мои вещи отобрали и сказали, что не вернут.
- Отдай!
- Поздно, уже подол срезала. Лента осталась, на, держи.
- Ианира!
- Не могу я в белых тряпках ходить, чувствую себя похожей на моль.
- А я могу?
- Ну выклянчи себе что-нибудь ещё. Тебе можно. Глазки построишь – и всё дадут.
- Ианира…
Лувис махнула рукой и подошла к окну. Туча рыскарей над горами, тихая вода, красная ладья идёт от пристани к середине озера.
- А где Мирейт?
- Не знаю. Я выглянула, чтобы иголку с ниткой попросить, там другая такая же моль в белом была, тоже зануда, она мне и дала.
- Что-нибудь сказала? Как нам сегодня себя вести, что можно, что нельзя?
- Неа. Молчком.
Лувис потянула колокольчик.
Вошла женщина, поклонилась, спросила, что угодно госпоже. Госпоже было угодно какое-нибудь платье на её рост, без выреза на груди и с рукавами. И шаль поплотнее. Женщина выслушала, пообещала что-нибудь поискать и ушла.
Платье нашлось как раз такое, как просила Лувис. Белое, конечно, но намного проще, чем предыдущие два.
Дождалась, пока Ианира закончит своё шитьё, и спросила её:
- Как считаешь, может быть, попробовать выйти? Будем идти, спустимся по лестнице, вдруг не остановят?
- И куда пойдём?
- К своим вернёмся.
- По жениху соскучилась? А как же твой каменный?
- Ианира!
- У вас с местным красавчиком, колдуном, в смысле, много общего, вот что! У него подружка каменная, и у тебя – вон, каменный бывший. Только ты правильно делаешь, что времени не теряешь. Чай, не бессмертная, - она говорила и смеялась.
Лувис чувствовала, что опять начинает ненавидеть Ианиру Джюс. Стукнуть бы её чем-нибудь! И как только Римол её терпит, и даже сохнет по ней…
- Он тебя очень любит, - сказала она, чтобы перестать злиться на Ианиру.
- Ой, кто на этот раз?
- Да Римол твой! Болван этот с нечёсаной бородой.
- С чего ты взяла?
Лувис набралась духу. Как же это сказать?
- Вчера… Вчера король Лотар Великий, Добрый дал ему понять, что может как-то навредить тебе, если Римол не будет работать для него, что-то делать, мастерить. Он сказал это так, как будто… Гадко очень сказал. И Римол ужасно испугался. А волшебник… Понимаешь, он как насквозь видит. Он… Да! Он как рыскарь! Он понимает, кто кому дорог!
- И как же он сказал? – Ианира вдруг перестала посмеиваться.
Лувис попробовала точно вспомнить, но подумала, что так она говорить с подругой не сможет. Она взяла её руку в свою.
- У тебя есть какая-то… Тайна? Ты специально Римола решила держать от себя подальше? Чтобы он не знал?
- Что сказал волшебник?
- Что от бастардов принято избавляться, - выпалила Лувис.
- Он насквозь видит. Я знала в первый день, он насквозь видит. Он не на меня смотрел, он внутрь меня смотрел, - прошептала Ианира.
- И он… Хотел отправить тебя в Пещеру Дураков. А я сама сдуру сболтнула, что ты знаешь, как оттуда выйти. Ты сбежала бы отсюда, если бы не я. Прости меня, пожалуйста! – Лувис почувствовала, что плачет.
Ианира отвернулась от неё и подошла к окну.
- Великий король. Добрый король. Он хотел, чтобы я провела там свою вечность. Он правильно понимает – в Пещере Дураков каждый дурак находит что искал. Прелюбодей – разврат, пьяница – вино, стяжатель – серебро и золото, так?
- Так, - всхлипнула Лувис.
- Ну вот. А кому надо, чтобы не было детей… Там дети не рождаются.
Лувис вспомнила, что об этом говорил ей Бэргус, который тогда был ещё Брином.
- А если… Если выйти?
Ианира посмотрела на Лувис с улыбкой.
- Слыхала я об одной вдове, которая знала, как оттуда выходить, и избавлялась таким образом от приплода. В Зелёных полях у речников байка ходила, парни-рыбаки рассказывали своим подружкам по секрету. Месячишко промаешься – и выходишь как новенькая. Только потом она всё-таки не вышла, сгинула.
- Погибла, должно быть.
- Или сюда пришла. Если и правда появляется тут лодка с сундуком. Если здесь эту вдову нашли, то никуда больше не пустили. Чтобы молчала об этой стране.
- Прямо счастливый конец для скорбной вдовицы. И давно это было?
- Вроде, не очень, чей-то дед её знал.
- Ианира!
- Да что?
- Хорошо или плохо, что тебе туда не попасть?
- Лувис, я… Как тебе сказать… Что мне теперь делать? Я клялась, что не буду как моя мать.
- Прости, Ианира, но не много-то ты приложила для этого усилий!
- А ты беленькая и чистенькая, да, подружка?
- Нет, - опешила Лувис. – Я… Я любила одного человека. Очень. Ещё дома.
- Каменного?
- Да какой там каменный, нет… И я ни слова не сказала, чтобы осудить тебя! И я готова побить того, кто осудит тебя! Но ты говоришь – не хотела быть как мать!
- Мать моя только его одного знала и любила, она такая не была. Я решила, что детей мне не надо, нельзя. Какая из меня мамаша. Ты себе представляешь? А из Римола какой отец? Ну, что он будет с ребёнком делать? Он молодой, моложе меня. Был бы у него хоть рыскарь, катал бы, как в люльке. А так… Ни дома, ни… Ничего.
- У твоего отца был дом, - напомнила Лувис.
- У отца-то был!
- А сердца не было. Дом – не главное, а главное…
- Начинается… Сердце какое-то. Про любовь сейчас начнёшь, про дружбу. Маленькая ты ещё.
- Мне уже восемнадцать.
- Ну дождались, радость какая. Мужу-то скажешь? – спросила вдруг Ианира.
- Что? Кому? Какому…
- Бэрку своему.
- Что?
- Про не каменного твоего. Который был до каменного.
- Зачем говорить?
- Решила не говорить? Сам догадается, спасибо скажет?
- Какое спасибо, что ты… Ианира! Ты думаешь, что Бэрк… Ну, что Бэрку…
Ианира, очевидно, именно так и думала. Странно, но с момента обручения сама Лувис ещё ни разе не подумала о Бэрке в таком ключе, с этой стороны вопроса.
Лувис сделала глубокий вздох. Ладно. Ладно. Ей самой есть что обдумать. Её жизнь вот-вот должна круто измениться, а она пока даже к мысли этой подходить не хочет. Бэрк. Ей надо будет думать о Бэрке. О нём самом. Он точно заслужил, чтобы она о нём много думала. Бэрк – лучший из мужчин.
- Ты зачем разговор перевела? Мы о тебе говорили, - сказала Лувис строго.
- Но у меня хорошо получилось, правда?
- Он тебя любит.
- Разлюбит.
- Он не знал, что у тебя будет ребёнок, поэтому не понимает, почему ты его бросила.
- Может, ещё не будет, подружка. Это мне решать.
- Ианира!
- Что?
- Он тебя любит! И он теперь знает! Да ещё и узнал от волшебника, от чужого, злобного человека! Хотя бы поговори с ним!
- Я говорила.
- Он знал? – Лувис не поверила.
- Нет. Я сказала: как хорошо, что я свободна, никакого мужа и детей, правда?
- А он?
- А он говорит: конечно! Никому такую мамашу не пожелаю! А жену – и тем более! И смеётся.
- Ну он же… Это же Римол. Он всё видит по-своему. Ты сказала бы ему прямо, а не так вот, как будто вывернула всё наизнанку. Он хотел согласиться с тобой! Потому что он во всём с тобой согласен. А ты ему за это каких-то гадостей неприличных наговорила.
- С чего ты взяла, что неприличных гадостей?
- Он сказал, что мне не скажет, потому что я – незамужняя девица.
- Мм. И правда. Он на меня сильно обиделся?
- Вроде, да. Он, пока я пыталась с ним поговорить, два раза дверью хлопнул.
- Ну и славно. Может, забудет меня.
- Ианира, пойдём попробуем уйти отсюда.
- А если не выпустят?
- Мы будем знать, что нас не выпустили. И я есть хочу.
- Я не хочу. Вообще ничего в горло не лезет. Даже думать о еде противно.
- Мы не будем есть при тебе.
- Лувис, а король? Он же сказал Римолу, что… Нельзя мне к нему ходить, колдун ему что-нибудь плохое сделает!
- Римолу будет плохо, если что-нибудь плохое сделают тебе.
- Если мы сейчас на колдуна наткнёмся? И он на меня снова поглядит, как будто насквозь?
- Смотри! – Лувис выглянула в окно и позвала Ианиру.
К пристани подходил «Шестилапый», он шёл под парусом и на четырёх вёслах.
- Вот глупые, куда их несёт! – ахнула Ианира. – Мало получили, ещё хотят?
- Идём вниз!
- Нет, не пойду. Я же сказала, я его бросила, я не пойду! Не трогай меня руками, не пойду! Отвяжись, каланча!
Лувис вынуждена была отступить, Ианира поцарапала ей щеку и сильно стукнула по уху.
- Дала бы я тебе сдачи…
- Иди одна, это за тобой жених приехал.
- Не пойду.
- Иди, дурочка! Ну что мне с тобой делать… Иди вниз!
- Без тебя я никуда не пойду.
- Вот горе… Пошли!
Ианира взяла Лувис за руку. Они открыли дверь и выглянули. Никого. Пошли по коридору, дошли до лестницы, начали спускаться. Мимо прошли двое мужчин, поклонились Лувис. Потом ещё один, тоже поклонился. Возле самых дверей попался Бауш. Лувис, несмотря на сильное волнение, заметила, что старик очень плохо выглядит – чёрные круги под глазами, и руки его, кажется, тряслись. Она поприветствовала его кивком, но он её как будто и не заметил. Ладно, не велика беда, обойдёмся без его поклонов. Вот и двери, их перед Лувис и Ианирой открыли. Вот и сад. Бежать, пожалуй, не следовало, всё равно их остановят, если захотят, как бы быстро они ни неслись. Да и откуда угодно вернут обеих, если будет приказано. Но до сих пор никто не встал у них на пути. А у распахнутых серебряных ворот дворцового сада, под цветущим деревом с жёлтыми цветами и оранжевыми бутонами, стояла Мирейт ещё с двумя женщинами и смотрела на беглянок.
«Всё», - подумала Лувис. До «Шестилапого» им не добраться, к друзьям не уйти. Король Лотар Великий, Добрый придумал что-нибудь ещё.
Мирейт не сказала им ни слова. Пройти мимо неё – и на пристань! Неужели их отпускают? Обеих? Можно уйти?
Они и прошли, но Лувис обернулась.
Что-то не так было с глазами Мирейт.
- Что случилось?
- Ничего, чем стоило бы вас тревожить, госпожа Лувис, - ответила она сухо.
- Да что опять-то… Что случилось?
- Стайс… Вы помните, кто это?
- Ещё бы. Что?
- Он сегодня ночью умер.
- Как это? – Лувис опешила.
- Молодой же парень был, чего умер? – не поняла Ианира.
- Он решил, что с его честью не совместим позор, который он навлёк на себя.
Лувис встала с раскрытым ртом, и, наверно, стояла бы так долго, если бы Ианира Джюс не была женщиной более практического склада ума, чем принцесса из Страны Подземных рудокопов. Она схватила её за руку и потащила к пристани.
- Идём, подружка, без нас обойдутся. Мы их горю не поможем, и не мы в нём виноваты. Такова жизнь, кому-то цвести, кому-то тлеть… Пусть поплачут, глядишь, про нас забудут, а мы и не против. Смотри, кто тебя встречает!
По серебристой дороге к ним шагали Бэрк и Римол. Лувис подумала, что ещё два шага, и ей будет безразлично, а есть ли вообще на свете красивый король Лотар Великий, Добрый. Он – пустое место.

 Отправлено: 16.02.23 19:28. Заголовок: Граев подарок. Част..

Граев подарок.

Часть 3. Великий, Добрый.

12 глава. О законах нравственности.

Лувис хорошо помнила своего плюшевого Шестилапого. Девочка была маленькая, а игрушка - большая. В девять лет Лувис потеряла отца, красивая молодая мать неутешно плакала, трёхлетний Гаэтано стал королём и принялся всеми командовать, а лучшего друга Ружеро в её жизни ещё не было. Она любила своего плюшевого Шестилапого, кого ещё? Секреты ему доверяла. Если она обнимала его, ей становилось тепло и уютно, она чувствовала себя спокойно только с ним.
Однажды король играл в охоту и забежал в покои старшей сестры. Он решил, что Шестилапому, который встретился на его пути, непременно нужно проколоть глаз и вспороть брюхо, что он и сделал снятым со стены кинжалом. Так поступали охотники.
Таких истошных воплей Радужный дворец долго не слыхал ни до, ни после той королевской охоты. Принцесса не могла успокоиться несколько часов. Игрушку заново набили и зашили, заменили искусно сделанный кожаный глаз, но девочка не успокаивалась и не принимала замену. Сшили нового Шестилапого, но она отказывалась на него смотреть. Целый год она не разговаривала с братом, делала вид, что не видит и не слышит его. Он выходил из себя, грозился казнить её, а голову надеть на кол, мать и дядя исчерпали все свои силы, чтобы примирить детей, но сестра была непреклонна. Ссора сошла на нет как-то сама собой, всё в их жизни изменилось, новые встречи, новые интересы сделали брата и сестру другими людьми, они любили друг друга. Он не попросил тогда прощения, но она позже поняла, что и не смог бы. Тот Гаэтано, которого она знала сейчас, ни за что не сделал бы ей больно.
Она обручена с Бэрком.
Бэрк одного с ней роста, он широкоплеч, у него красивое лицо, коротко стриженая кудрявая голова и мягкая золотистая борода. Его можно иногда обнять и расцеловать – на радостях или после долгой разлуки, и тогда он бывает похож на её Шестилапого. С ним так же тепло и уютно. Он очень храбрый и очень сильный. Он верен своему слову и помнит о своей ответственности перед теми, кто слабее него. Именно он, Бэрк, спас их с братом из Проклятого дворца Стеллы. Ему можно доверять, его зелёные глаза бывают иногда строгие, иногда весёлые, порой он раздражает своим упрямством, а иной раз его просто побить хочется! Но это Бэрк. Лучший из мужчин.
Когда она сказала так в присутствии короля Лотара Великого, Доброго, она именно так и думала. Поэтому волшебник не сказал ей своё: «Ложь». Он бы сразу понял, если бы в её словах была фальшь.
Она обручена с Бэрком.
Когда Бэрк и Римол встретили их у пристани, они не разговаривали, а очень быстро дошли до «Шестилапого» и проделали путь от пристани у дворца до пристани в Эукс. По дороге Лувис и Ианира, перебивая друг друга, рассказали о том, что поведала им Мирейт, а также о том, что произошло сегодня ночью. Молодой потомок короля в Грай-разберёт-каком поколении покончил с собой, потому что огорчил монарха, и ему грозило… Порицание!
- Дикари. Прыгуны в горах и то лучше соображают, - говорил Дан, поворачивая руль. – А колдун, Граева кость ему в горло, небось, опять сделает вид, что здесь все счастливы.
- Лувис, я считаю, Бэрку давно надо было тебе всё сказать, - говорила ей Зула, когда они остались одни в их общей теперь комнате. – Ты ведь это ещё там поняла, в деревне, помнишь? Думала, что тебе приличнее спать в одной комнате с братом, чтобы никто ничего не подумал. А я ещё смеялась. Ты тогда была немного больная, худющая, глаза были такие… А Бэрк всё правильно сделал. Он честный.
- Он честный, - отвечала Лувис. Она вспоминала, что Титус, бедный, мёртвый теперь, был уверен, что она живёт с Бэрком.
Она обручена с Бэрком.
Они ни разу не остались с тех пор наедине, и ни разу он не сказал ей ничего такого, что напомнило бы об их обручении. Был прежним.
Бэргус, как ей показалось, смотрел на неё немного смущённо. Гаэтано взирал с интересом и как будто ждал разъяснений. Но что тут разъяснять, всё так, как есть.
Прошёл день. Прошёл ещё один день. Прошла неделя. И ещё. Никто не приходил из Зеркального дворца, будто король Лотар Великий, Добрый наигрался и забыл про них. Вот бы так и было…
Они по-прежнему жили в доме для гостей. Дан и Бэргус занимались ремонтом лодки, бывшей «Кейте», будущей «Айчен». Им нужны были материалы, но купить их за деньги здесь было нельзя. Они ходили работать сначала на валку леса, потом на лесопильню. Потом им было велено отработать несколько часов в столярных цехах, чтобы им отгрузили то, что требовалось. С них взяли не деньгами, а трудом, так здесь было принято. Бэрк и Носатый Таль тоже ходили работать с ними, проводили за делом пять-шесть часов в день. За это им в дом привозили мясо, рыбу, муку, овощи, а однажды привезли красивую кружевную белую ткань и серебряные украшения, чтобы что-нибудь для себя выбрали их женщины.
Женщинам здесь тоже предложили поработать. Четыре часа в день на ферме? В ткацком цеху? Или что-то более простое, прямо дома? Шить, прясть? Прясть! Веретено! Лувис взялась за веретено. Пальцы отвыкли, плакали кровавыми слезами, но вскоре всё вспомнили.
А Римол теперь проводил целые дни в кузнечных цехах. Его никто не заставлял, никто не напоминал ему, что он – заводная игрушка и к нему подобрали инструмент. Он уходил рано утром, приходил поздно вечером, приносил для Ианиры какие-нибудь спелые фрукты из садов, мимо которых шёл по дороге, ужинал вместе со всеми и много смеялся. Он говорил, что жизнь здесь интересная, что каждый может делать что ему нравится, почему Дан говорит, что это не так? Хочешь работать на ферме – работай на ферме, хочешь лес валить – пожалуйста, а если ты чувствуешь себя кузнецом, то ни в чём себе не отказывай!
- Может, многие помнят здесь, что они королевские дети, а им место во дворце или ещё на какой государственной службе? – посмеивался Гаэтано. Он-то по малолетству ни на какие работы не ходил, а помогал по дому. Мёл полы, таскал корзины с продуктами и чистил печь.
- Если в стране каждый первый – королевский потомок или супруг королевского потомка, то кто будет обжигать горшки и печь булки? – смеялся в ответ Римол. Ианира, которая весь день что-то шила, к его приходу оставляла все дела и садилась около него, очень близко, и, пока он ел, держала свою руку на его плече.
А Лувис обручена с Бэрком.
Она никак не могла забыть слова Ианиры о том, что ей следует рассказать будущему мужу о своём бывшем возлюбленном. Но тревожило вовсе не то, что у неё был возлюбленный и она уже не так чиста, как требуется от невесты, и супруг будет в ней разочарован, а то, что супругом, которому предстоит пережить это разочарование, будет Бэрк.
Она просто не представляла себе своей любви с Бэрком.
По правде сказать, были на земле те, с кем представляла.
Если не считать Ружеро, то…
Тадео. Бедный, милый, каменный Тадео, которого она разглядела так поздно.
Титус. Мёртвый уже Титус, унесённый рыскарём и теперь превратившийся, наверно, в песок.
И, Шестилапый его раздери, Граева хворь ему в печёнки, король Лотар Великий, Добрый.
Но не Бэрк.
Она помнила, как они держались за руки в тот вечер во дворце, как близки были, как она чувствовала, что без его руки она сирота здесь, в нём её спасение. В его руке, такой сильной и надёжной. Но не дальше.
Лувис стала замечать, что она старается избегать его. Старается не смотреть ему в глаза. Не касаться его рукой, даже если подаёт миску с кашей. Однажды они так одну миску и уронили – она протянула и сразу убрала руку, а он взял как будто кончиками пальцем и не удержал.
- Лувис, ты что? – спросил Бэрк.
Она испугалась, что сейчас заплачет, и быстро ушла за тряпкой.
Если она твёрдо знает, что он – лучше всех, если он дорог ей и она могла бы жизнь отдать за него, то почему…
Но она обручена с Бэрком.
- А здесь можно играть свадьбу, как у нас? Это будет считаться? – спросил как-то раз Таль.
- Хорошо бы! Бэрк, слышишь, я говорю, хорошо бы узнать! Если вы с Лувис поженитесь здесь, будет здорово, а то неизвестно, что у короля на уме и сколько нам ещё здесь жить! – сказала Зула.
- Да, конечно, - ответил Бэрк и посмотрел на Лувис. – Что скажешь?
Она кивнула.
Бэрк, который вот-вот должен стать её мужем, был теперь как плюшевый Шестилапый с распоротым брюхом.
А потом пришли из дворца. Пришёл вельможа, которого Лувис там не видела. Дерзкий и уверенный в себе, манерами не стесняющийся напоминать самого короля Лотара Великого, Доброго, красивый, но похожий на стекляшку рядом с бриллиантом. Он назвал своё имя – Орвек. Он был потомком короля Лотара Великого, Доброго в двадцать четвёртом поколении по линии отца. Его работа заключалась в контроле за соблюдением законов нравственности.
Орвек переписал имена и возраст обитателей дома для гостей и их семейный статус. Странно, сказал он, что этого не сделала Айчен, ведь это её работа, она должна была принести соответствующие бумаги во дворец. Он спросил, когда же наконец Айчен выйдет замуж за гостя по имени Дан, они обручены уже давно.
- Да вот всё некогда, - объяснял Дан. – Со старым другом встретился, лодку ремонтирую.
- Вам рекомендовано поспешить, - строго сказал Орвек.
- Хорошо, поспешим.
Орвек внимательно выслушал Бэргуса, который объяснял, что девушка восемнадцати лет от роду, по имени Лувис, обручена с его сыном, обручение состоялось в присутствии самого государя и не вызвало никаких нареканий.
- Хм, проверю, - сказал Орвек. – А вот эта девушка? Она живёт здесь одна?
- Она моя дочь, - ответил ему Дан.
- Ей следует выйти замуж.
- Ещё чего! – возразила Зула. – Я не собираюсь замуж. Так и передайте.
- Я ничего никому передавать не буду, я информирую вас о том, что вам надлежит выйти замуж. Супруга вам подберут.
- Да сейчас, ага. Того, кого подберут, предупредите: у меня лапа тяжёлая, он и до свадьбы не доживёт. Жалко же парня.
- И правда, бедняга, - рассмеялся Таль.
Дольше всех Орвек задержался на Ианире. Он рассматривал её сверху вниз и справа налево, словно надеялся увидеть что-то необычное. Затем заявил Римолу:
- Вы, уважаемый гость, также должны вступить в брак.
- Если мы можем пожениться здесь, то готовы хоть сегодня, - отозвался Римол.
- На этой женщине вам жениться нельзя. У меня здесь так написано. Вы не можете стать супругами.
- Значит, обойдёмся, - фыркнул Римол.
- Вы понимаете, уважаемый гость, что это недопустимо? Здесь блюдут нравственность! В Серебряном королевстве никто не ведёт себя подобным образом.
- А пора бы научиться, чай, не маленькие, - огрызнулся он.
- Что ж, хорошо, - ответил Орвек, спрятал свои бумаги и оглядел всю честную компанию. – Вам, возможно, будет предложено переехать отсюда. Вам, - он указал на Ианиру, впервые обратившись к ней прямо.
Она посмотрела на него исподлобья, но ничего не сказала.
- А я надеялся, что от нас отвяжутся, - расстроенно говорил Римол, когда Орвек ушёл.
- Отвяжется он, жди, - сказал Дан. – Это он, считай, ещё толком не привязался. Граев прострел ему в поясницу… Дочка, ну что, замуж пойдём?
- Нет. Я сказала, пришибу того, кто полезет. Интересно, как у них тут за убийство королевского потомка карают?
- Порицанием. Таким, что сама пойдёшь и в озере утопишься, - невесело пошутила Ианира.
Бэрк за всё время визита чиновника ни слова не проронил. Лувис смотрела-смотрела, слушала-слушала, да и заплакала.
- Ну что ты, ну что ты, - утешала её Зула. – Он же сказал – проверит. Он не сказал, что тебе кого-нибудь другого найдёт. Поженитесь с Бэрком, вот увидишь!
- Как на овцеферме, честное слово, - возмущался Таль. – Посчитали, записали. Странно, что рост не померили. И ещё что-нибудь. Для полного порядка, а то вдруг не всё учтут? Барышня будет недовольна.
- Наш с тобой, Таль, рост местным барышням очень даже подходящий, не волнуйся, - утешил его Дан.
- Ну кто их знает, они же все тут – потомки короля. Может, у них требования особенные.
- Откуда им взяться, особенным требованиям, если здесь не каждая может рассчитывать на брак? – напомнила Зула. – Лувис же рассказывала, что эта девчонка из дворца говорила. Только самым достойным положено. Это прямо честь.
- Вот бы Флора была отсюда родом, а не из нашей деревни, - вздохнул Таль. – Я бы ей подошёл. А то – бровями, видишь, не вышел, и борода не того цвета, и разговариваю не так… Придирается. Принца ей подавай.
- Ты за Флорой, что ли, бегал? – поинтересовался Дан. – Которая моей жены племянница?
- Чего это – бегал. Я ходил. Долго ходил. А всё без толку. Флора даже Титуса отшила, не то что меня, - он вздохнул. – Кстати, представляю, как они Титусу предложили бы здесь жениться. Он бы живо придумал, как отсюда свинтить, но не женился бы ни за что.
Друзья загрустили, вспомнив погибшего товарища.
- Вот нам его прыти и не хватает, - мрачно заметил Бэрк. – Все остальные, кажется, всем довольны, да?
- Бэрк, да ты что? – удивилась Зула.
- Я говорю, торчим тут, работаем, едим, спим… Пригрелись. Надо думать, что дальше делать. Иди сюда, - сказал он, подходя к Лувис и обнимая её. – Не плачь. Не бойся никого, моя дорогая.
Она отодвинулась от него – это получилось само, она не ожидала, что его руки будут ей так не нужны. Бэрк посмотрел на неё, потом на отца, который, кажется, внимательно за ними наблюдал. Лувис опомнилась и подошла к нему близко-близко, чтобы он вдруг не подумал, что она не хочет его объятий. Обижать Бэрка, отвергать его любовь – это в её планы не входило. Она будет ему самой лучшей женой, такой, какую он заслуживает. Хочет обнимать – пусть обнимает, и она его обнимет. Лучше его, чем какого-нибудь Стайса, да упокоится он с… (с кем у них тут принято?), или другого королевского потомка в Шестилапый-знает-каком поколении.
Она обручена с Бэрком.


13 глава. Лучший из мужчин.

На следующий день Римол не пошёл в кузни. Он остался с Ианирой и сидел возле неё, глядя, как она шьёт. Она изредка поднимала на него глаза.
- Ты боишься? – спрашивал он её.
- Я ведь смелая, ты забыл?
- Ты смелая, когда сама решаешь, что тебе делать. Сейчас мы ничего не можем решить.
- Ну почему же, мы много чего решили. Ай! Не отвлекай меня! Все пальцы поколю.
- Хорошо, не буду, - говорил он, но потом снова её о чём-нибудь спрашивал.
Дан и Бэргус вернулись рано и сказали, что лодка готова, осталось лишь нанести надпись на борт, только у них нет краски, но сегодня её не получить, и они свободны. Дан заявил, что пойдёт к невесте, будут решать насчёт свадьбы. Зула поджала губы – она была резко против того, чтобы отец здесь женился. Она никогда не была особо привязана к мачехе, но Магда всё-таки неплохая женщина, и если человек женат в своей родной стране, то он женат, и точка! А отец вдруг сказал, что брак, заключённый здесь, вроде как, у них дома и считаться-то не будет, другая страна, другие законы, так что всё можно.
Дан посмеялся, видя, какое недовольное лицо стало у дочери, и ушёл. Айчен, кажется, была весьма благосклонна к нему. Ей было лет тридцать с небольшим, брак ей уже особо не светил, пока не появился здесь Дан, а он представлял собой нечто гораздо более привлекательное, чем то, что обычно поставляли в Серебряное королевство рыскари, хоть и был немолод.
Таль вернулся с работы один – сказал, Бэрк, проходя мимо «Шестилапого», решил чем-то на нём заняться и к обеду его просил не ждать.
- Что, голодный будет, что ли? – спросил Бэргус. – Отнесу ему что-нибудь.
- Давай я отнесу, - учтиво предложила Лувис, надеясь, что будущий свёкор всё-таки сам пойдёт.
- Она сильнее соскучилась, - подмигнула Зула, Бэргус пожал плечами, и идти Лувис пришлось.
Она собрала для Бэрка то, что ему нравилось. Местный хлеб был очень белый и мягкий, а сыр можно было намазывать на него ножом. В Розовой стране такой не делали.
Лувис старалась не выходить в город лишний раз. Ей не хотелось ни на людей смотреть, ни себя показывать. Две недели просидела в доме. Сняла зелёное платье и надела белое – так она больше похожа на местную жительницу. На улице, которая вела к пристани, ей встретилось несколько человек. Лувис подумала, что местных уроженцев и местных Молчунов мало что отличает, если не заговаривать с ними, то наверняка не разберёшь.
«Шестилапый», такой родной на чужой пристани, окружённый здешними ладьями и парусниками, тихонько покачивался и, кажется, звал в путь. Как тяжело, должно быть, его отважному командиру в этом плену. Лувис видела, что Бэрк мучается, что по здешним законам жить не хочет и больше всего на свете желает покинуть Серебряный край. Не стоит расстраивать его больше ничем. Она должна быть мила и приветлива, ему нельзя давать повод думать, что ей не хочется больше его обнимать.
Бэрка она сначала не увидела. Подумала, что он, возможно, в трюме что-нибудь делает. Но Бэрк был на палубе. Он ничем не был занят. Он сидел, прислонившись спиной к мачте, и смотрел на вершины Серебряных гор.
Она позвала его.
Бэрк обернулся, и Лувис вдруг испугалась – так не рад он был её приходу. Но только первое мгновение. Он улыбнулся, поспешно встал и помог ей подняться на палубу.
Она решила, что поняла, почему он ей не рад и почему не пришёл вместе с Талем. Какие у него дела на лодке? Да никаких. Сегодня утром, когда они собирались уходить, Зула что-то рассказывала Бэрку, мелочи какие-то, он её слушал, но появилась Лувис, Зула взяла и подтолкнула её к нему. Чтобы они попрощались. А сама быстро вышла. И Лувис, вместо того чтобы обнять Бэрка или хотя бы взять его за руку, вдруг отшатнулась, и он это заметил, он точно заметил! Она не хотела так делать, это получилось само. Теперь всё время так получается само. Теперь Бэрк для неё – магнит, который не притягивает, а наоборот. Он видит это, и он на неё обижается. Вот даже обедать не пошёл. Надо срочно это исправлять! Надо брать и делать всё, чтобы ему не за что было на неё обижаться. Прямо сейчас.
- Поесть тебе принесла. Ты что тут сидишь? – она взяла его за руку и крепко сжала. Ей показалось, что он попытается отдёрнуть руку, вроде, даже движение такое сделал, чтобы высвободить свои пальцы – но нет, только показалось. Бэрк крепко сжал её ладонь. Потом обнял. Она погладила его по голове.
- Садись, ешь!
- Давай со мной! Сама ела?
- Ела. Но сыра ещё хочу.
Бэрк постелил свою куртку, чтобы Лувис не испачкала белое платье, и вдвоём они уселись на палубу. Она помогала ему брать и намазывать сыр на хлеб, он отламывал самые хрустящие корочки и отдавал ей. Ни о чём не говорили – рты были заняты. Когда всё съели, запили холодной водой из фляги, она подвинулась к нему совсем близко, обняла и положила голову на плечо. Только бы он не обнял её ещё крепче, только бы не решил поцеловать! Пусть потом, потом она привыкнет, наверно. Только бы он её сейчас не целовал!
Но Бэрк, видимо, решил не ждать. Он повернул к себе её лицо, и сделал это так быстро, что она не успела скрыть своё отчаяние. Нет! Она сжала губы и отпрянула.
- Лувис!
- Ну, всё, если хочешь, оставайся, а я пойду. Я там обещала… - надо было придумать, кому и что она обещала, но не придумывалось. Она встала. Только бы не расплакаться!
- Лувис, что-то произошло?
- Ничего не произошло, Бэрк, просто всё это… Этот человек ужасный, который вчера приходил… Мне страшно, я расстроена, я не знаю, чего ждать. Лучше с разбойниками сражаться, чем вот это.
Он кивнул.
Лувис решила продолжить говорить:
- А тут ещё Зула с отцом ругалась, - она обрадовалась, что нашла тему для разговора. Зула с Даном особо не ругалась, но можно сказать, что ругалась, тогда будет понятно, что произвело на Лувис тягостное впечатление. – Дан объявил, что здешний брак у нас не считается, а она, ну ты знаешь, всё равно ему говорит, что женатому человеку так нельзя…
- Лувис! Лувис, дорогая моя! Ты вот чего боишься?
Он шагнул к ней и, кажется, хотел обнять, и она вся сжалась внутри, но он почему-то не обнял.
- Не бойся. Если здесь мы поженимся… Если нам всё-таки дадут пожениться… Наш брак везде будет считаться. Я тебе обещаю. Ты сомневаешься во мне?
- Нет, - ответила она.
- Я, когда тебя замуж звал, не просто так языком воздух молол.
- Я знаю.
- Ты не смотри, что я так… Я… Тоже мне тут тошно. Но я для тебя всё сделаю.
- И я, Бэрк!
По пристани прошли несколько мужчин, одетых красивее и ярче, чем другие. Похоже, важные, может быть, из числа тех, кто ближе к королю Лотару Великому, Доброму. Там, во дворце, эти люди были похожи на серых мышей, каждый из них в любой момент мог быть унижен монархом, который и по именам-то большинство из них не называл. Но в городе они выглядели как хозяева жизни. Именно этим людям их могущественный предок подбирал красивых жён. Таких, как Лувис. Они посмотрели на стоявших на палубе парня и девушку. Один остановился и внимательно оглядел её, потом неспеша пошёл за остальными. Лувис схватила Бэрка за руку, как раньше, когда она не боялась его прикосновений. Он тоже теперь крепко держал её.
- Боишься их?
Она кивнула.
- Держись за меня.
- Держусь.
И она тут же отпустила его.
- Лувис!
Он так смотрел на неё, будто что-то пытался высмотреть, что-то, что убегало от него, он никак не мог уловить, но оно было…
- Лувис! Я понял.
- Что?
- Тебе не надо делать вид, что ты в меня влюбилась.
- Что?
- Я ведь прав?
- Бэрк, какие глупости, что ты…
- Ты раньше хватала меня за руку запросто, ты могла меня толкнуть, щёлкнуть по носу, ты могла мне на шею броситься. Помнишь, когда тебя в первый раз отпустили из дворца, как ты на мне повисла? А когда мы с Зулой привели «Шестилапого» в Прету, как ты меня целовала и тискала? Потому что никто бы не подумал, что что-то такое. А теперь ты всё время пытаешься от меня увернуться. Потому что ты не хочешь, чтобы я тебя трогал. Но хочешь, чтобы я думал, что… Не надо делать вид, Лувис, пожалуйста! Я не дотронусь до тебя, если ты не хочешь, я хотел тебя спасти, а не сделать ещё хуже!
- Бэрк…
- Нам хватает колдуна и этих, - он кивнул в сторону ушедших мужчин, - нравственных.
- Бэрк, ты сказал, что любишь меня. Ты сказал при всех. При волшебнике, который видит правду и ложь! Какая неблагодарность с моей стороны – не платить тебе тем же! А я… Я, оказывается, не могу. Прости меня!
- Я и люблю тебя. Ты как моя рука или нога теперь. Как и Гаэтано. Если отрубить – как я буду? А ты тогда сказала…
- Я сказала, что ты лучший из мужчин. Я давно так считаю, Бэрк. Тут меня никто не уличил бы во лжи. Поэтому я подумала, что ты не заслуживаешь, чтобы я воротила от тебя нос. Я думала, ты… Я думала, я разобью тебе сердце!
Бэрк вздохнул. Потом опять сел на палубу и откинулся спиной на мачту.
- Лувис, я ведь… Ты не разобьёшь мне сердце. Я не тебя люблю. Как невесту… Не тебя.
- Ой…
Вот те раз… Бэрк любит не её. А её жалеет и спасает.
- Тогда… Что же ты наделал, дурак? Зачем ты…
- Я вот знаешь что думаю? Может, Дан прав? Может, здесь заключённый брак – это у нас брак, который не считается? Ты как думаешь?
- Но постой, постой… Брак – это…
- Это когда вместе живут. И все вокруг думают, что... Сама понимаешь.
- Ну, понимаю. Поэтому не понимаю.
- А мы ведь с тобой уже жили в одном доме, и вся деревня думала…
Лувис поняла, к чему он клонит.
- А для своих, - продолжил он, - мы всё объясним. Я думаю, они поймут. Отец поймёт точно.
- Зула расстроится, она прямо уверена, что ты меня любишь без памяти. Просто очень долго скрывал. Какой нормальный человек будет так долго молчать о любви?
Бэрк помрачнел, но Лувис этого почему-то не заметила. Она была так захвачена свалившимся на неё чувством облегчения! Она вновь села рядом с ним на палубу, положила ему голову на плечо и заявила:
- Ты лучший из мужчин! Я тебя когда-нибудь женю по-настоящему и скажу это твоей невесте.
- Не забудь только.
- Обещаю. Ты знаешь, - она вдруг вспомнила, - Титус не поверил, когда я говорила ему, что не живу с тобой. Он считал, что так не бывает.
- Титус?
- Я напрасно его вспомнила? Прости.
- Нет, я его никогда не забываю. Мне его очень не хватает, вот именно такого, какой он был. Я ведь виноват перед ним. Потащил их обоих в Застепье. А зачем? Ради чего? Мы думали отыскать Дана, спасти его от чего-то страшного, но Дан здесь жив-здоров, опять новую женщину себе нашёл, а мы там… Друга потеряли.
Она кивнула.
- Ты его, конечно, не так хорошо знала, а мы-то с детства…
- Он и в детстве так же за девчонками бегал? – улыбнулась Лувис.
- Да нет. Ему…
Бэрк замолчал.
Она подняла голову и посмотрела на него. Что с ним?
- Ему Зула, кажется, нравилась. В детстве.
Лувис даже чуть не рассмеялась, но поняла по лицу Бэрка, что он сейчас её смех не поддержит.
- Вряд ли, - сказала она осторожно. – Титус её вообще не замечал. Ни гулять, ни танцевать не приглашал. Всю деревню замечал, и Флору, и Кайлу, и эту дуру с того берега, - вспоминала она сетования подруги, слышанные ею, по правде сказать, неоднократно. - Да и меня. Ещё как замечал. А её и по имени не называл.
- Не называл, потому что я запретил.
- Что???
- Лет по восемнадцать нам было. Я ему сказал: ты девчонок обижаешь. Мне-то всё равно, пусть сами думают, у каждой голова на плечах, хоть и с косами. Повадилась – пускай отвечает, чай, матушка ей дома объясняла, что к чему.
Лувис не верила своим ушам. Бэрк был причиной горького горя Зулы? Да как он мог! Вот именно что у каждой своя голова на плечах!
- Ну, ну?
- А к этой девушке, говорю, чтобы не смел подходить. Отец у неё вечно где-то путешествует, мачехе всё равно, братьев нет. Двоюродные – и те Мельниковы сыновья. Заступиться некому. Чтобы, говорю, подходить не смел, имя чтоб забыл. Ни на танцах не подходил, ни на поминках.
- И Титус тебя послушался?
- Послушался, как же. Он послушается. Не помнишь его, что ли? Драка такая была…
- Ты его побил?
- Сначала уж я думал, что он меня. Потом выдюжил. Отлупил его как следует. Говорю, на нос тебе намотаю… Уши твои намотаю. Оба. Вон тебе две деревни девчонок. Правый берег, левый берег. А к этой, говорю, не лезь. И всё.
- И опять друзьями стали? И гуляли вместе, и в хозяйстве помогали?
- А чего ж.
- Зула меня тоже однажды чуть не побила палкой, - вспомнила Лувис. - Ничего, дружим.
- За что?
- За Титуса. Что танцевала с ним на Празднике Второго урожая.
- Аа.
Образ Титуса встал в памяти Лувис – не того, который готовился к полёту своего посмертного рыскаря, и не того, который, оставшись в Прете без единой монеты, обвинял весь свет, только не себя, в свалившихся на него неурядицах, а другого, который в родной деревне был лучше всех, танцевал только с красивыми девушками, и в которого так горячо и безответно была влюблена Зула.
- Бэрк, разве это честно? Она сама решила бы, что с ним делать, если бы он хоть иногда говорил с ней. Ты должен сказать ей, что это ты сделал. Она его очень любила, ты знал?
- Знал, видел. Я надеялся, разлюбит. Когда позвал его и Таля гребцами, да за харчи, когда они так опростоволосились с Мельниковыми деньгами… Думал, уже разлюбила. Всё ведь про него понимала.
- Ну, некоторые недостатки не очень уродуют, наоборот, даже слегка красят… Да и пожалеть хочется, приголубить.
- А она не разлюбила. Она так плакала над ним.
- Я тоже плакала над ним.
- Ты – другое. Зула плакала.
- Ой, ну и голова у меня…
- Что?
- Говорю, ну и дура я. Слепая и глухая, к тому же. Скажи ей.
- Что?
- Всё скажи.
- Ты с ума сошла?
- Всю жизнь молчать будешь?
- Я отцу сказал.
- Что любишь Зулу?
- Вернее, он сам понял. Говорит, это видно.
- Как же видно, вы спорите всё время. А в Прете, помнишь, она тебя даже побила.
- Рука тяжёлая.
- Скажи ей.
- Что у неё рука тяжёлая?
- Дурак.

 Отправлено: 16.02.23 19:30. Заголовок: Граев подарок. Част..

Граев подарок.

Часть 3. Вверх по реке.

14 глава. Серебряный грот.

- А что вы одни ушли? Вы правда не поссорились? – Бэрк и Лувис услышали голос Гаэтано.
- С чего ты взял?
- Бэргус сказал, чтобы я за вами не ходил. Я и решил, вы поссорились, наверно? Уже помирились?
- Мы не ссорились, мой хороший. Мы ели.
- Я вам яблок принёс. У них яблоки почему-то всегда зелёные. Я даже думал сначала, что они не спелые, и не ел. А Ианира говорит, они спелые. Она их сегодня полведра, наверно, съела. Как в одного человека столько яблок влезает?
- Ей можно, - с улыбкой ответила Лувис.
- Почему?
- Ну, она же… Давай, мы тоже поедим, - Лувис отобрала у брата его кулёк с яблоками и дала одно Бэрку. Он захрустел, посмеиваясь. Гаэтано уселся между ними.
- Бэрк, а почему мы никогда по озеру не ходим? Ну, с тех пор как Лувис и Ианиру из дворца забрали, так никуда и не выходили. Вы только на работу да с работы. А Дан говорит, под горами есть красивые гроты. И растения там растут необычные. Лувис, помнишь, ты говорила. Цветы, которые не вянут. Слёзы. Серебряные. Может, возьмём лодку, поплаваем и посмотрим?
- Не до прогулок нам в последнее время, парень. Мысли тяжёлые, - Бэрк похлопал его по плечу.
Гаэтано повесил голову.
- Нельзя же всё время одни тяжёлые мысли думать. Мысли у них, мысли… Ианира с Римолом сидят, только друг на друга смотрят, Таль вокруг зеркала крутится, как будто боится, что ему жену тут страшную подсунут, Зула меня гоняет по дому всё время, словно я ей в прислуги нанимался. Бэргус молчит и вздыхает, вы двое со мной не разговариваете. Один Дан весёлый, только ему не до нас. У него там свадьба. У вас будет свадьба – вы вообще забудете, что я на свете есть?
- Хочешь, прямо сейчас отправимся? – спросил Бэрк.
- Куда?
- Да хоть куда. К горам. Туда! – он указал рукой на серебряную стену, которая закрылась за ними, когда они прошли по тоннелю.
- Бэрк, выхода там нет, Дан уже проверял! – напомнила ему Лувис. – Да и «Шестилапого» втроём тяжело ворочать.
Но он был прав, пожалуй. Ребёнка надо слегка взбодрить. В конце концов, Гаэтано не виноват, что у бестолковых взрослых уже который месяц всё так непросто.
- Мы с Зулой как-то вели его по реке вдвоём, и против течения, - возразил Бэрк. – А хотя… Ты верно говоришь, «Шестилапый» великоват. Давайте возьмём «Кейте» и на ней погуляем.
- Куда это вы на «Кейте» собрались? – спросил Бэргус, подходя к ним. – Вы не сердитесь, я ему говорил, чтобы он вам разговаривать не мешал. Но он не слушается.
- Гаэтано нам никогда не мешает, отец. Он говорит, по озеру можно походить, посмотреть что-то там красивое.
- Гроты, - напомнил мальчик.
- Ну да… Давай с нами!
- На «Кейте»? У Дана бы спросить, его лодка.
- Дядя Бэрк, а с чего бы нам у Дана спрашивать? Мы сами эту лодку в бою взяли, правильно? Враг на ней пришёл, мы её честно отвоевали. Она наша.
- Точно. А Дану нечего было её оставлять где попало, чтобы Молчуны не забирали, - согласился Бэрк, его практический взгляд на вещи и правильное понимание собственности не изменяло ему даже в нелёгкие дни. – На ней ведь уже можно идти?
- Можно, мы вчера спускали. Только названия пока нет.
- Мы к «Кейте» привыкли, - сказала Лувис. – А если Дан будет переименовывать лодку каждый раз, когда узнаёт новое женское имя, то название на борту можно не писать. Слишком часто краску соскабливать придётся.
Оба Бэрка и Гаэтано расхохотались, и Лувис подумала, что ей самой тоже стало весело. Ну и пусть тяжёлые мысли. Они пока все вместе, их не отобрали друг у друга, а значит, можно будет ещё что-то придумать. Несколько королевских потомков с пристани и других лодок обернулись на их смех. Пусть смотрят. У них дома принято громко смеяться, и они будут смеяться.
Перешли на «Кейте», приладили вёсла.
- Может, Зулу и Таля сбегаем позовём? Те двое с нами вряд ли захотят, а эти могут, - предложил Гаэтано.
Бэргус быстро взглянул на сына и ответил:
- Давай в следующий раз. Зула там пироги затеяла, вроде.
Лувис видела, что Бэргус чувствует себя неловко и старается поддерживать сына. Он знает: Бэрк сделал предложение не той девушке. Он не хочет, чтобы сын во время прогулки по озеру держал за руку одну и бросал печальные взгляды на другую.
Ремонт «Кейте» вернул лодку к её изначальному, весьма приличному состоянию. Она хорошо шла под парусом, мужчинам не пришлось садиться на вёсла. Скорость была не та, что у «Шестилапого», но они никуда не спешили. Идти по спокойному, чистому озеру было легко и приятно.
- Лувис! А когда вы с Бэрком поженитесь, ты, получается, станешь подданной короля Лотара Великого, Доброго? – спросил Гаэтано.
Лувис поморщилась. В юридических тонкостях она была не сильна.
Она вспомнила один разговор.
Спустя несколько дней после их с Ианирой возвращения Римол додумался. Он понял. Он изложил свои мысли перед товарищами однажды за ужином, и они с ним согласились.
«Формально вы являетесь моим подданным с самого рождения, Бэргус, сын Бэргуса. Равно как и батюшка ваш. И ещё несколько поколений предков», - сказал тогда волшебник.
Римол объяснял друзьям:
- Грай пришёл к нам в Розовую страну отсюда, правильно? Откуда ещё? Здесь песок, который мы дома зовём Граевым, здесь ходят на парусах, которые мы дома зовём Граевыми. Он принёс нам это всё со своей родины, значит, из Серебряного королевства. И женщина та вам во дворце сказала, что король посылал армию куда-то далеко. Свататься, мол. Возглавил армию один из королевских родных (родных!) младших детей. Грай ходил сватать волшебницу за своего папашу, а не за себя. Но получилось всё так, как получилось.
- Почему же названия Серебряного королевства никто из нас не слышал? – спрашивал Таль.
- Потому что, как та женщина сказала, армия была собрана из людей Застепья. Они не разговорчивы, им такие вещи сообщать наверняка запретили. Из какой они страны, кто их король – молчок. К тому же, часть из них погибла, часть удрала. Остался только Грай.
- Ага, и приклеился к волшебнице, - согласился Таль.
- Может, Грай даже Стелле не сказал, кто он и откуда, - добавила Лувис.
- Нет, - возразил Дан, - жене, я думаю, сказал. Наверняка сказал, как нелегко здесь живётся. Тиран, против которого Грай собрал своё войско в Розовой стране, - это Лотар, зуб даю. Стелла не благословила бы поход и не отправила бы такую кучу подданных на смерть, если бы любимый супруг не живописал ей папашин характер.
- Хороший сынок, ничего не скажешь, - протянул Бэргус. –Впрочем, если с ним Лотар обращался так же, как и со всеми, ничего удивительного, что жена его поняла и даже армию для него собрала. Помнишь, Лувис, в Пещере Дураков видели мы с тобой нескольких Граевых новобранцев. У них совсем уж от мозгов ничего не осталось. Иногда про подарок говорят – подарок, который великий Грай принесёт волшебнице.
- Не принёс ведь, - ответила Лувис. – Римол, подожди, ты о чём говорил? Ты догадался, почему король Лотар Великий, Добрый считает Болтунов своими подданными. Так почему?
- Это ведь просто, Лувис! Просто! Грай – подданный и потомок короля Лотара, да?
- Очевидно.
- Так волшебница объявила его своим супругом и кем? Кем?
- Соправителем! – вспомнила Зула.
- Я понял! – закричал Гаэтано. – Вы все – подданные Стеллы и её мужа Грая, но сам-то Грай – подданный Лотара!
- Великого, Доброго, - удовлетворённо отозвался Римол.
- А это так работает? – спросила Лувис. – Грай-то уже давно умер. Нет больше у Стеллы супруга.
- Это единственное, до чего я смог додуматься. Есть какие-то другие мысли?
Все покачали головами.
- Интересно, а как умер Грай? – сказала Зула. - Вернулся к отцу (если он ему и правда отец), но не с невестой, за которой его посылали, а с чужой армией. Лотар разгромил армию Стеллы так же, как она разгромила его, Лотара, армию?
- Какая сложная любовь у волшебников, - вставила Ианира.
- И куда он своего отпрыска дел? Казнил?
- Волшебник говорил мне, что он никого не казнит, - вспомнила Лувис.
- Мало ли что он говорит… А даже если и так. Порицание, помните? Поедом, небось, заел его колдун за то, что сватовство провалил, невесту бессмертную, вечно юную, себе присвоил и ещё свергнуть папашу собрался, - сказал Дан. – Одними издёвками своими мог со свету сжить за такое.
- Королевские дети, родные, живут дольше, чем все нормальные люди, - напомнил Гаэтано.
- Значит, беднягу Грая очень долго порицали, - вздохнула Ианира. – И запорицали до смерти.
- А почему Мирейт говорила, что сватовство принесло свои плоды и государь ждёт невесту? – удивилась Лувис.
На это все снова покачали головами.
- Стелла окаменела от обиды на мужа, который не вернулся к ней, да ещё и на всех остальных мужчин наслала проклятие, - сказала Зула. – Королю это известно, так?
- Так.
- Кроме того, он принял Лувис за Стеллу. Он сказал ей, что ждал её на сто лет позже. Значит, он считает, что Стелла однажды отомрёт… оттает. И перестанет быть для мужчин смертельно опасной. Так?
- Так.
- Мы что-нибудь ещё знаем?
- Ничего…
- Очевидно, колдовство какое-то, в котором мы ничего не понимаем, - подвела итог Зула.
Лувис в голову пришла тогда мысль, и она захотела спросить, но ведь ответа они всё равно не знают. Если король Лотар Великий, Добрый считает, что Стелла однажды перестанет быть камнем, может ли это значить, что и жертвы её снова станут людьми, а не статуями? И тогда Тадео… Но она вспомнила, что она обручена с Бэрком. Нельзя огорчать его воспоминаниями о Тадео, он не заслуживает этого. Она и так видела, что Ианира внимательно на неё смотрит, словно собирается что-то сказать про «каменного».
Как говорил сам король Лотар Великий, Добрый, он ожидал к себе Стеллу только через сто лет. Через сто лет Лувис, даже если проживёт долгую жизнь, останется в памяти людей древней седой старухой, которую давным-давно положили в гроб и навсегда оставили в гробнице. Если тогда Тадео обретёт, наконец, спасение, ей уже будет всё равно.
Тот разговор произошёл дней десять назад.
И теперь, уверенно ведя «Кейте» к Серебряным горам, Гаэтано поинтересовался, станет ли Лувис подданной короля Лотара Великого, Доброго, если сочетается браком с Болтуном. Лувис не знала, имеет ли это какое-то значение формально. Что отличает подданного Серебряного королевства от подданного любой другой страны? Почему король Лотар Великий, Добрый указал тогда Бэрку на его подданство?
Впрочем, Лувис и Бэрк только что втайне ото всех решили как можно дольше избегать своей свадьбы. Так что какая разница.
- Не волнуйся, ты-то вместе со мной в чужое подданство не перейдёшь! – она улыбнулась брату.
Гаэтано усмехнулся. Он держал руль и радовался прогулке. Как хорошо, что он заставил их немного развеяться. Надоело смотреть на их кислые лица.
С той стороны озера, откуда они пришли по реке, по Серебряному пути, у самой горы кое-где по берегу росли сосны, не везде была гладкая зеркальная стена, были, если подойти поближе и присмотреться, большие углубления, пещеры, в которые получилось бы войти на лодке. Пожалуй, прошёл бы и «Шестилапый», но за «Кейте» точно можно было не волноваться, что она где-то не впишется в поворот или сядет на мель.
Встретились и помосты – причалы, в двух местах стояли пришвартованные местные лодки.
- Дан говорил, вот здесь, левее, путь к Серебряной реке в горах, где питомник рыскарей, - показывал Гаэтано. – Но туда никого не пускают, только тех, кто там служит. И с огнём туда нельзя, всех обыскивают, чтобы спички не пронесли! Там горючий песок, целый горы горючего песка. А вон там, справа от закрытого русла, – Серебряный грот. И всем туда можно. Давайте туда!
У самой горы чувствовалось сильное течение, Бэрк-старший и просто Бэрк взяли по веслу. Их притягивало к горе. Аффира брала начало из озера, на ту сторону, в Застепье, она вытекала прямо из-под Серебряных гор. В редкие дни король Лотар Великий, Добрый открывал Серебряный путь, и тогда можно было пройти по тоннелю, как прошёл однажды «Шестилапый», но сейчас озёрная вода бежала под горы. Серебряный путь закрыт, и не откроется, пока этого не пожелает волшебник.
Они взяли правее и вскоре вышли из полосы сильного течения. Перед ними была большая пещера, внутри которой, по-видимому, как и в тоннеле, горели Граевы огни.
- Туда точно можно? – спросила Лувис.
- Да, Дан рассказывал. Где-то рядом королевские гробницы, но оттуда не выгоняют. Можно плавать поблизости и рассматривать, - ответил Бэргус.
Парус свернули и на неспешных вёслах вошли в Серебряный грот. У входа в него стояла небольшая ладья с ожидавшими гребцами. Они посмотрели на чужаков, но ничего не сказали. А сами друзья с местными разговаривать не очень-то рвались. В конце концов, если им здесь что-то запрещено, им обязательно скажут.
Грот был выше и шире, чем тоннель Серебряного пути. Здесь не было течения, Граевых огней горело немного, однако достаточно, чтобы серебристые, но не слишком гладкие, не зеркальные стены сияли, словно в какой-то сказочной сокровищнице. Даже Бэрк, человек, не склонный любоваться природными красотами, с видимым восхищением крутил головой. Шли дальше, увидели ещё одну ладью. Работники подсыпали песок в Граевы факелы – подходили на вёслах, один поднимался, ставил руку и ногу на закреплённые в стене петли и из особой лейки подавал в серебряную чащу горючее. Эти люди, кажется, были родом из Застепья, в их лицах было что-то такое, как в лице Одноухого. Они тоже смотрели на Лувис, Гаэтано и обоих Бэрков, Бэргус помахал им рукой, двое ответили тем же.
- Как думаешь, сестра, когда здесь землетрясение, камни с потолка падают?
- Думаю, король Лотар Великий, Добрый свои землетрясения устраивает со знанием дела. Чтобы никого не прибить.
- Ну да… А если он и дома у себя то стол сломает, то зеркала побьёт? – возразил Бэрк. – От избытка чувств. Как же он здесь контролирует, не прибило ли кого-нибудь куском серебряной горы по макушке?
Лувис рассмеялась. Как красиво звучал её смех в этой залитой водой пещере! Так серебряно! Бэргус посмотрел на Лувис удивлённо и, кажется, захотел о чём-то спросить сына, но решил оставить на потом.
Дальше пещера поворачивала. Они решили, что далеко идти им нет смысла, королевские гробницы посещать не хотелось. Всё-таки чужое кладбище – место чужой скорби. Не доходя до поворота они развернулись, но хотели ещё немного постоять в серебристой пещере и полюбоваться.
Из-за поворота показалась маленькая лодка, высокий человек в синем стоял в ней и правил одним длинным веслом. Друзья сначала не обратили на него особого внимания. На озере иногда встречались люди, передвигающиеся именно так. Когда он приблизился, Лувис пожалела и о своём недавнем серебряном смехе, и о том, что как раз сегодня их укусила Граева вошь – приспичило отправиться в этот грот несчастный! Здесь королевские гробницы – почему бы их иногда не посещать королю! Королю Лотару Великому, Доброму.
Такой искренней радостной улыбки Лувис давно уже не видела ни на одном знакомом лице. Он смотрел на неё, как на самый дорогой и желанный подарок, сгорая от предвкушения, – сейчас сорвёт цветную упаковку и насладится!
Бэрк, поняв, на кого они наткнулись в Серебряном гроте, от ярости кусал губы. Ну надо же было именно сегодня… Ведь не каждый же день волшебник посещает своих дорогих покойников! Бэргус видел короля Лотара Великого, Доброго лишь однажды, когда тот щёлкнул пальцами, и от новой встречи не ожидал ничего хорошего. А Гаэтано решил, что хорошо бы превратиться в мошку и сделать так, чтобы колдун его не заметил… Но было поздно, заметил всех.
Лувис и Гаэтано поклонились, оба Бэрка, сложив вёсла, последовали их примеру. Король Лотар Великий, Добрый кивнул им и заговорил:
- Каким редким подарком было, прекрасная принцесса Лувис, услышать ваш смех! Я не часто слышу смех здесь, в этом гроте, он служит скорее для скорби, но к чему лицемерная скорбь тому, кто её не испытывает!
«Ну как я могла здесь смеяться, сказали же мне – здесь гробницы», - ругала себя Лувис.
- Я прошу прощения, ваше величество, мой смех был неуместен.
- Не корите себя. Вас чем-то насмешили? Ваши спутники не поделятся со мной рецептом, как смешить вас столь удачно?
«От Граевой чумы сдохни – она посмеётся», - едва сдерживал себя Бэрк.
- Мы говорили, - начала Лувис, думая, что бы такое сказать, чтобы не соврать, - о землетрясениях и падающих камнях.
- О да, понимаю вас, землетрясения и падающие камни – это очень смешно. Дальше?
«Кейте» начало слегка уводить в сторону, волшебник сделал движение веслом и приблизился к ним вплотную.
«Интересно, если внезапно по голове веслом и притопить, он захлебнётся? Или ему всё равно, он бессмертный», - думал Бэргус. Он не простил и никогда не простит колдуну тот щелчок пальцами.
Поскольку все молчали, король Лотар Великий, Добрый не дождался ответа. Это было непочтительно, но изображать почтительность всё равно не имело смысла, он всегда найдёт способ поставить собеседника на место, хоть болтливого, хоть молчаливого.
- Дорогая принцесса Лувис, - вновь заговорил монарх, - вы лишили меня радости видеть вас у меня во дворце, но это понятно, вы собираетесь замуж… Когда же произойдёт радостное событие?
- Мы ещё не решили.
- Ну и правильно, вы так молоды. Нет ничего хуже, чем жена – вчерашнее дитя. У меня к вам разговор, принцесса Лувис. И чем скорее вы сможете уделить мне своё драгоценное время, тем лучше.
Опять… Она устало посмотрела на Бэрка. Нет. Всё. Хватит. Она больше не будет с ним разговаривать, она больше никуда не пойдёт. Он будет угрожать ей, он пригрозит, что сделает больно её близким. Он скажет, что в его руках её брат, Зула и Бэрк. Он пригрозит, что Ианира не сможет родить своего ребёнка. Он скажет, что Бэрк не хорош для неё, зато хорош кое-кто из числа королевских потомков, и объявит, что свадьба – сегодня… Пусть. Хватит. Я не заводная игрушка.
- Пусть. Хватит. Я не заводная игрушка. У меня достанет храбрости принять смерть самой, когда моя жизнь станет невыносимой. И у тех, кого я люблю, тоже. А дитя Ианиры пусть лучше не родится, чем родится у сломленной, униженной матери.
- Так вы уже с ней посоветовались? Это очень кстати, потому что…
Он вдруг закрыл глаза и закусил тонкую нижнюю губу. Стоял так некоторое время, слегка покачиваясь в своей лодке, держась за «Кейте» веслом. Их уже прибило к стене пещеры. Оба Бэрка стояли, и у каждого в руке было тоже зажато весло, а Гаэтано касался плечом плеча сестры, – они поняли, о чём говорила Лувис, и были с ней согласны.
- Принцесса Лувис. Мне трудно остановиться, люблю оставлять за собой последнее слово. Отвратительная привычка, и, увы, многолетняя. Я не собирался угрожать сейчас вашей подруге и её ребёнку. Вы найдёте всех в добром здравии там же, где оставили. И камни вам на голову не упадут, не бойтесь. Я слишком долго и тщательно продумывал, какими должны быть эти горы и эти пещеры. Если вы считаете это место подходящим для серьёзного разговора, извольте.
Король Лотар Великий, Добрый положил своё весло и перепрыгнул на палубу «Кейте».
- Не согласитесь ли вы… Совершить путешествие?
Вопрос был неожиданным, и таиться в нём могло что угодно. Обман, угроза, насмешка, издёвка, демонстрация силы, что ещё?
Молчала Лувис, молчали и три её спутника.

 Отправлено: 16.02.23 19:31. Заголовок: Граев подарок. Част..

Граев подарок.

Часть 3. Великий, Добрый.

15 глава. Заводная игрушка.

Король Лотар Великий, Добрый перебрался на корму покачивающейся лодки и уселся, вытянув вперёд длинные ноги в высоких тупоносых коричневых сапогах. Сейчас одна половина его лица была освещена Граевым факелом, на другой плясали отражения огня от воды и серебристых стен. Бэрк держался за мачту, Лувис – за него, Гаэтано касался сестры плечом. Бэргус упёрся веслом в борт.
Ни Лувис, ни её спутники не ответили на вопрос волшебника. В конце концов, когда он задаёт вопросы, он сам подводит собеседников к нужным ему ответам, когда он требует, он сам ставит собеседников в такое положение, что они не могут не исполнить его требования. Раз так, пусть сам.
- Вы будете стоять? Садитесь!
Все четверо так и стояли, глядя на него.
- Может быть, вы, принцесса Лувис, желаете сесть? Возможно, вы не расслышали, но я спросил, не согласитесь ли вы совершить путешествие.
- Я соглашусь совершить только одно путешествие, - сказала Лувис. – Как можно дальше отсюда. Туда, где мне, моим близким, их детям и моим детям не грозит вечное рабство.
- Вечное? – как звучал его негромкий голос под сводами пещеры! – Вам – вечное – не грозит, принцесса Лувис.
- О, мы играем словами. Это именно то, чего я хотела от сегодняшнего вечера. Дальше? – прямо в белом платье она уселась напротив него, скрестив перед собой ноги, поставив локти на колени и подперев голову кулаками.
- Лувис! – тревожно сказал Бэргус.
- А что он мне сделает? – огрызнулась она. – Что он мне сделает? Убьёт? Я не боюсь. Пытать будет? Меня уже пытали. Всех вас я рано или поздно потеряю. Ты слышал? Вечное мне не грозит! Всё когда-нибудь кончится. Я даже из Пещеры Дураков знаю выход. И знаю, как там умереть, если очень сильно захочется.
- Пещера Королевы Амит, с вашего позволения, дорогая принцесса Лувис. Пещера Королевы Амит.
Король Лотар Великий, Добрый смотрел на неё сверху вниз.
- Королев мы там не видели, одни придурки, - совсем другим тоном протянул Бэргус и сел рядом с Лувис.
- Идеальный мир для развратников, стяжателей и чревоугодников, - возразил волшебник.
- А для остальных? – спросила Лувис.
- Остальные оттуда вышли. Вы же здесь, дорогая принцесса.
- Вы создали эту ловушку?
- У меня не такая изощрённая фантазия. Не я. Одна из моих последних жён. Она мечтала победить несовершенство этого мира.
- Она была волшебницей?
- Увы, нет. Реализация моя. Её – замысел.
- Так вы можете делать людей бессмертными? Как там, в Пещере… Королевы Амит?
- Грош цена такому бессмертию.
- А вашему бессмертию – другая цена? Для вас тоже еда без вкуса и запаха, и каждый день похож на предыдущий.
- Я даю жизнь.
- Грош цена такой жизни.
Бэрк сидел теперь на носу лодки и слушал странную беседу, рассматривая отражения света на стенах и в воде, не глядя на говорящих. В конце концов, она права. Захочет что-то забрать – заберёт. За неё он будет драться насмерть и с ней вместе умрёт. А вечного ничего нет. Зула… Зула смелая. Она тоже примет правильное решение.
Гаэтано стоял, обхватив руками мачту. Он видел лишь головы Лувис и Бэргуса, но угадывал выражения их лиц, когда волшебник что-то говорил и когда они отвечали ему.
- Вы считаете, жизнь моих детей не так хороша, как я хотел бы?
- У них спросите.
- Что они понимают. Они не знают, как живут другие, им не с чем сравнить. Они не знают, какие страсти обуревают людей там, где им не преподносят всё готовое. Они всегда сыты, они не видели войны, они всегда знают, что правильно, а что нет. Я бьюсь за то, чтобы им не вскружили головы ненужные идеи из-за гор, поэтому в Застепье даже разговаривать запрещено. Где ещё так заботятся о собственных детях?
Бэргус засмеялся.
- Может быть, вы, Бэргус, сын не знаю кого, расскажете мне, как правильно заботиться о семье? Вы, человек, оставивший свою семью из жажды приключений. Я десять веков не покидал свою семью. Я добровольный пленник здесь, в этой долине, и это только ради того, чтобы никто из них её не покинул.
- Уж лучше бы вы, ваше величество, - сказал, смеясь, Бэргус, - разрешили Молчунам разговаривать. Тогда вам хоть иногда говорили бы, какую чушь вы несёте. Добровольная тюрьма ради того, чтобы и другие были в тюрьме!
Рассмеялся и Гаэтано.
Бэрк чувствовал, как страх подступает к его сердцу. Конечно, если сейчас начнётся что-то ужасное, он, как всегда, будет драться, вытаскивать из беды слабых, стоять до последнего, доводить дело до конца… Но как же ему страшно! И как бесстрашны его близкие!
Лувис понимала, что этот разговор ни к чему не приведёт, что в любой момент король Лотар Великий, Добрый может начать разговаривать с ними с позиции силы, и они ещё пожалеют о своей внезапной смелости, но сколько можно бояться! Бэрк никогда не боится. Значит, пора им всем быть смелыми. Хорошо быть смелой.
Рассмеялся и король Лотар Великий, Добрый.
- Ваш приятель так похож на вас, вы много времени провели вместе, это плохо на вас сказалось.
- Дан говорит что думает, и правильно делает.
- Пора и мне начать, не находите, Бэргус?
- А что, ваше величество, до сих пор что-то мешало вам высказываться откровенно? Может быть, чувство приличия? – спросила Лувис. – Или страх причинить людям страдание?
Король Лотар Великий, Добрый опять прикусил нижнюю губу, потом снова засмеялся.
- Вот и за это я не люблю Болтунов. Они не дают остановиться. С народом Застепья куда проще. Те не провоцируют на продолжение приятной беседы.
- Я-то не из Болтунов.
- Это не надолго. Вы станете одной из них сразу же после свадьбы. Хотите, я объясню вам парадокс, который не понял даже ваш умный друг с золотыми руками?
- О подданстве? Не надо. Римол уже сам додумался и нам объяснил. Только какая разница? Люди Застепья ваши подданные, но это не мешает им вас ненавидеть и проклинать. Так же ненавидеть и проклинать вас могут Болтуны.
- Могут. И за это попадут ко мне.
- А если кто-то другой…
- Если кто-то другой, тот, кто не принадлежит к моему народу, скажет или подумает обо мне что-то неприятное, рыскари такого человека не услышат.
- То есть, если бы Дан был не из Розовой страны, он мог бы сколько угодно проклинать мысленно и вслух ваше величество, рыскарь бы его не забрал и не принёс сюда?
- Точно. Ни вас, принцесса Лувис, ни вашего брата, ни вашу подругу Ианиру рыскарь бы не услышал.
- А как же Тагира? – подал голос Гаэтано.
- Что?
- Наш рыскарь! Наш с Римолом рыскарь! И меня, и сестру она отлично понимала!
- Поэтому ваш рыскарь и не должен был жить. Есть у неё один огромный недостаток – она сильнее других. Она свободнее других. Она не подчинится мне. Вот что наделали ваш Римол и ваш Дан.
- А мы-то думали, что рыскари избавляются от наиболее слабых детёнышей… Зачем они выбрасывают… сильных?
- Чтобы не подвергнуть опасности существование своего рода. Сильная, выделяющаяся из стада особь может повести остальных не туда, куда принято.
- Это вы им так велели?
- Ну, в общем, да. Не велел, но надоумил. Рыскарям трудно отдавать прямые приказы.
- Трудно.
- И рыскари понимают, кто ваш подданный, а кто – нет?
- Рыскари понимают.
- Почему из Розовой страны они не таскают людей почём зря? – спросил Бэргус.
- В Розовой стране люди не знают обо мне. За что их таскать?
- А… Мёртвых?
- Мёртвых раньше таскали отовсюду. В Розовом крае в былые времена часто воевали. А потом решили, что издалека носить не стоит. Неудобно и долго. Но когда вам угодно умирать в Застепье, то пожалуйста.
- Как это великодушно со стороны вашего величества, - заметила Лувис.
Он улыбнулся ей так, как будто она и впрямь оценила его великодушие.
- Это всё очень интересно, но зачем вам подданные, которые даже не знают о вашем существовании? – поинтересовался Бэргус. – Новая кровь?
- И это тоже, как же без этого. Но тогда, когда всё произошло, меня куда меньше волновали подданные в Розовой стране, чем…
- Их правительница? – закончила за него Лувис.
- И как жаль, принцесса Лувис, что вы – не она!
- Я этому, напротив, очень рада. Не позавидуешь бедной женщине. Один поклонник присылает к ней войско, другой обещает вернуться, но уходит и не возвращается.
- У вас доброе сердце! Хотите помочь ей?
- Нет, - искренне ответила Лувис. Она не простила волшебнице причинённое ей горе.
- Правда, - удивлённо сказал король Лотар Великий, Добрый. – Мне не везёт сегодня. Не считая этой приятной встречи, конечно… Ужасно не везёт. Я решил уж было, что именно вы, принцесса Лувис, будете спасительницей несчастной волшебницы Стеллы. И тех, кто из-за неё пострадал. Бедные люди, они стали жертвой собственного любопытства.
Лодка дёрнулась и стукнулась о серебристую стену пещеры – это Гаэтано, державшийся за мачту, подался вперёд.
- Вы, мой юный друг, видели каменную красавицу, правда? Стелла действительно красивее всех женщин? Красивее даже, чем ваша сестра?
Гаэтано застыл с открытым ртом, в ужасе глядя на монарха. Неужели здесь, в этом далёком-далёком королевстве, кто-то знал, как можно спасти Тадео? Знал, но пальцем не пошевелил?
- Ну что ж, не хотите – как хотите, я не могу вам приказывать, вы пока что не моя подданная. Разрешите откланяться.
Король Лотар Великий, Добрый поднялся, дотянулся до своей лодки, шагнул в неё, оттолкнулся веслом, и вскоре был уже далеко от них.
- Лувис! Лувис! Сестра! Что это? – зашептал Гаэтано, как только волшебник удалился. – Что это?
- Новая ловушка? - пожала плечами она. – Новый инструмент, чтобы заводная игрушка работала?
Она говорила и не слышала себя сама, так громко стучало её сердце, но сердце такое, ему подчиняться нельзя. Можно ошибиться.
Бэргус согласился:
- Его величество заскучал, встретил Лувис и захотел доставить себе удовольствие. Мы дерзко с ним разговаривали, он решил подкинуть нам новую пищу для размышлений. Чтоб помучились. Ну его.
- А если нет? – не унимался Гаэтано. – Если и правда… Бэрк, ты что молчишь? Ты ни слова не сказал!
- Я не собираюсь с ним разговаривать.
- А с нами? Что ты думаешь?
- Давай догоним, - Бэрк сел за весло.
- Сынок, может, не надо? Ну как хочешь, только…
Когда они подошли к выходу из Серебряного грота, выяснилось, что уже стемнело. Граевы огни горели далеко, на берегах, в городе и во дворце. А здесь серебряные стены светились нежным, мягким белым светом. Присмотревшись, друзья увидели, что горы покрыты крошечными растениями, днём их не было. Пока они смотрели, растения становились больше, и вот уже прямо на глазах появились цветы. Бэрк и Бэргус подвели «Кейте» поближе, так необычно было это цветение. Они были здесь не одни – ещё три лодки шли к серебряной стене. Каждое растение было не зелёное, а серебристо-белое, светящееся. Лувис и Гаэтано этот свет напомнил свечение шерсти Шестилапого и производимых из неё шариков. Бутоны цветов были тонкие, как иголочки, а лепестки распускающихся маленьких цветов походили на капли.
- Ух ты, это и есть серебряные слёзы? А потрогать их можно? – спросил мальчик.
- Наверно, можно, их же невестам принято дарить, – вспомнила Лувис.
Они шли вдоль стены, Гаэтано тихонько коснулся одного растения, но оно вдруг оторвалось от стены и упало в воду.
- Ой… Как жалко… Лучше не трогать.
- А если сорвать? Взять в руку? – спросил Бэрк и схватил один цветок. В ладони его осталась серебряная пыль.
- Как же их тогда… дарят? – недоумевал Гаэтано.
- Брать надо с любовью, - услышали они голос того, кого, собственно, и собирались догнать, да замешкались, любуясь на цветение серебряных слёз. Король Лотар Великий, Добрый, очевидно, решил их подождать. Он наверняка понимал, что подброшенная им тема для обсуждения не может не быть болезненной для Гаэтано и Лувис.
- Ну так что, принцесса Лувис, вы обдумали моё предложение? Вы согласны совершить путешествие?
- Почему я?
- Это единственное, что вас интересует?
- Нет.
- Если я приглашу вас разделить со мной ужин, вы, конечно, не явитесь?
- Нет.
- Даже если ваш жених вас отпустит, не явитесь?
- Он не отпустит.
- Хорошо, тогда пригласите меня на ужин к себе.
- Вы же ничего не едите.
- Не напоминайте мне о моей боли, я вам о вашей не напоминаю.
- И правда, вообще никогда не напоминаете, ваше величество. Почему я?
- Вы умеете летать верхом.
- Летать? На рыскаре?
- На рыскаре.
- На вашем?
- На моём. Ваш к вам не вернётся. По крайней мере, сюда не явится.
- Не одна я умею летать на рыскаре.
- Ещё ваш брат, ваш умный друг с золотыми руками и его подруга. Но в зал с каменными людьми может войти только женщина, забыли? Той… Ианире… в храбрости не откажешь, однако сейчас ей будет противопоказана такая долгая и опасная дорога. Впрочем, если хотите её попросить… - король Лотар Великий, Добрый смотрел на Лувис, словно и впрямь ожидая, что она попросит беременную Ианиру лететь верхом в Проклятый дворец Стеллы и спасать волшебницу.
- Не согласитесь ли вы, ваше величество, отужинать сегодня с нами? В доме для гостей, - произнесла Лувис.
- Как неожиданно и любезно, дорогая принцесса! Сынок, - крикнул он в сторону, - заберите мою лодку!
Волшебник вновь перепрыгнул на «Кейте», уселся на корме и до самой пристани не сказал ни слова. Бэрк поднял парус, при попутном ветре очень быстро добрались до Эукс и сошли на берег.


16 глава. Граев подарок.

Дверь в дом для гостей распахнулась, и Айчен согнулась пополам в почтительнейшем поклоне.
- Здравствуй, дочка, - сказал ей, входя первым, король Лотар Великий, Добрый. – Когда твоя свадьба?
- Через две недели, государь, - ответила Айчен, снова кланяясь.
- Как приятно. Ты не слишком много времени проводишь с этим мужчиной? Ты ещё не жена.
- Я пришла к дочери моего жениха, государь, чтобы помочь ей с ужином.
- Ты очень добра.
Она вновь поклонилась.
В комнате находился Носатый Таль, он только что закончил колоть дрова и вышел из кухни, чтобы в очередной раз посмотреть в зеркало. Сегодня он сбрил бороду, оставив усы, и никак не мог понять, идёт ему это или нет. Короля Лотара он ещё ни разу не видел в лицо, только слышал его голос, но надеялся не встретиться с ним в обозримом будущем. Внезапное появление волшебника в доме, где они так спокойно и тихо жили, перепугало его сильнее, чем он мог надеяться. Он даже поклониться не сообразил, только открыл рот и хлопал глазами. Когда вслед за королём Лотаром Великим, Добрым появились Лувис, Бэрк, Бэргус и Гаэтано, Таль нервно сглотнул и уставился на друзей, ожидая помощи.
- Ваше величество, - начала Лувис, - это наш друг Таль. Таль, я не знаю, как звали твоего отца.
Таль, похоже, и сам забыл, как звали его отца, но понял наконец, что надо поклониться.
- Он – тоже храбрый человек? – спросил волшебник у Лувис.
«Он – сама отвага, судя по тому, что растёт у него на лице», - подумала она, но вслух сказала:
- Таль отважен в бою, ваше величество.
Зула спустилась вниз вместе с Римолом. Она ходила сказать ему, что все разошлись, ужин готов, а ни Лувис с Бэрком, ни Бэргус и Гаэтано, ушедшие одновременно, не вернулись. Айчен пришла помочь накрыть на стол и поинтересовалась, где Дан и чем он сегодня занимался, и Зула не открыла ей, что отец, вообще-то, собирался к невесте, чтобы поговорить о свадьбе, но до невесты, оказывается, не дошёл. Появившаяся на пороге компания не вызвала у неё, однако, чувства облегчения.
Она тоже впервые видела своими глазами того самого колдуна. Она помнила, как говорили об этом человеке те, кто имел несчастье столкнуться с ним, она слышала однажды его голос и щелчок его пальцев.
Король Лотар Великий, Добрый, впрочем, даже смотреть на неё не стал, когда Лувис представила:
- Это Зула. Дочь Дана.
Кивнул куда-то, будто в сторону, а не ей.
К счастью, где сейчас сам Дан, его величество интересоваться не стал.
- Куда прикажете пригласить ваше величество?
- Вы говорили об ужине. Где вы ужинаете?
Лувис указала дорогу в столовую.
Зула смотрела на происходящее круглыми глазами. Римол глядел настороженно. Он, хоть и поклонился волшебнику, не поднял на него взгляд. Оба понимали, что не для приятного времяпровождения их друзья привели в дом этого человека.
- Прости, нас долго не было, мы тебе не помогли с ужином, - сказала Лувис.
- Ничего, я всё сделала, мне помогали, - отозвалась Зула. – Что сейчас будет?
Лувис покачала головой и пошла вслед за королём Лотаром Великим, Добрым. Она чувствовала, что сердце стучит очень, очень быстро, она надеялась, что волшебник как можно скорее всё расскажет, объяснит и даст ей возможность спасти Тадео. Она понеслась бы к нему прямо сейчас, она не чувствовала бы ни усталости, ни голода, только сделать что-то, что вернёт его к жизни!
Но ведь волшебник ничего не делает так, как хочется другим. Он не рассказывает людям ничего ради удовлетворения их интереса, а только ради того, чтобы посмотреть на их реакцию; он не спасёт Тадео ради самого Тадео и любви Лувис к нему. У короля Лотара Великого, Доброго есть некая цель. Своя. Он решил поискать орудие и нашёл Лувис.
Поэтому от того, как сильно бьётся её сердце, не зависит сейчас ничего.
Монарх чувствовал себя в их столовой как дома и наверняка бывал здесь прежде. Он выбрал себе место поближе к печи – сказал, давно не смотрел на то, как горят дрова.
Лувис спросила, разделит ли его величество с ними их трапезу.
- Я выпью воды, - ответил волшебник. – Но прошу вас есть без смущения, я уверен, ваша трапеза вкусна.
За стол сели Бэрк, Бэргус, Гаэтано, Римол и Таль, три женщины остались подавать, потом Лувис и Зула тоже сели. Айчен стояла за пустым стулом, на котором обычно сидел Дан. Очевидно, ей никогда не приходилось делить стол со своим царственным предком. Даже во дворце королевским детям такого не позволяли, а она во дворце не служила.
- Садись и ты, дочка, - сказал он ей, она поклонилась и села.
Ианира к ужину не спустилась.
- Принцесса Лувис, - начал король Лотар Великий, Добрый, - у вас нет секретов от ваших друзей, не так ли?
- У меня нет секретов от друзей.
- И всё, что я мог бы сказать вам наедине, вы передадите им?
- Всё, ваше величество.
- Тогда нет смысла говорить не при всех.
- Определённо никакого, ваше величество.
- Вы очень сильно хотите оказаться в Розовой стране и снять заклятие с волшебницы Стеллы?
- Я очень сильно хочу оказаться в Розовой стране и снять заклятие с тех, кого волшебница Стелла заколдовала.
- Боюсь, мы запутаемся в понятиях… Видите ли, волшебница Стелла никого не заколдовала. По крайней мере, она не предприняла никаких действий, чтобы хоть кого-нибудь заколдовать. Она сама была заколдована и проклята так, чтобы сеять проклятие вокруг.
Бэрк посмотрел на Лувис, на её белое лицо, и кивнул ей. Что бы они сейчас ни услышали, они были готовы ко всему. Никто ничего не сказал в ответ на слова волшебника, он подождал и продолжил.
- У волшебницы Стеллы находится вещь, принадлежащая мне. Надо сделать так, чтобы вещь оказалась снова у меня. Да и сама волшебница Стелла – тоже. Вот такая задача, принцесса Лувис, и я готов выслушать, на каких условиях вы возьмётесь за её выполнение.
- Всего-то? Я должна где-то во дворце, давно заброшенном и недавно обворованном, найти вашу вещь и приволочь сюда вместе с могущественной волшебницей? Верхом на вашем рыскаре? За такую малость вы готовы выпустить отсюда меня, брата, всех шестерых Болтунов и Ианиру? Да ваше величество – сама щедрость!
- Ничего себе условия… На вас, вашего брата и вашего мужа я ещё был согласен, согласен даже на свёкра, чтобы он мог порадоваться внукам, но всем остальным и здесь было бы неплохо.
- Плохо. И я не замужем, ваше величество.
- Это пора исправить. Мой рыскарь не полетит с женщиной, которая не является моей подданной.
- Разумеется, ваш рыскарь не полетит со мной. Для меня задача невыполнимая, а для вас мои условия неприемлемые. У нас полное взаимопонимание и согласие, никакой сделки не будет, ваше величество.
- Пять Болтунов, - заявил король Лотар Великий, Добрый, взглянув на посеревшее лицо Айчен. – С вами отсюда уйдут пять Болтунов, ваш брат и эта ваша… Ианира. Один навсегда останется здесь, это решено.
Айчен слегка улыбнулась. Зула насупилась.
Лувис открыла было рот, чтобы начать спорить, но волшебник продолжил:
- А кроме того, у вас ведь там есть ещё… Дальний родственник, кажется? Ещё один бывший король из вашей родной Пещеры? Посчитайте и его. Вы встретитесь на девяносто семь лет раньше, чем рассчитывали.
Лувис рассматривала едва надкусанный пирог на своей тарелке. Волшебник собирается оставить здесь Дана. Он был обручён здесь, его невеста занервничала, когда поняла, что Лувис пытается и его отсюда выторговать.
Впрочем, о чём речь. Будь задача проста, король Лотар Великий, Добрый никого не согласился бы отсюда отпустить. Почему он не может слетать к волшебнице сам? Ах, да, он мужчина, он окаменеет… Почему не пошлёт какую-нибудь смелую молодую женщину из числа «дочек»? Обучил бы полёту, это не так уж и сложно, и вперёд…
Она посмотрела на волшебника, он смотрел на неё. Пробежала ли в его голова та же цепь мыслей?
- Ни один из моих детей не покинет Серебряное королевство, принцесса Лувис. Им здесь хорошо. Я дал им всё для счастья, и подвергать опасности не хочу, - он поглядел теперь на Айчен, и она подобострастно закивала.
- Более того, - продолжил он, вновь глядя на Лувис, - однажды я уже дал уговорить себя, и горько пожалел об этом. Единственное дитя, которое я отпустил отсюда, повело себя вероломно.
- Вашу невесту сосватал? Так нечего было зевать, сами бы к ней шли. А не красавчика своего посылали. Да ещё и с войском. Кто же так ухаживает за девушкой? – Ианира появилась в столовой, взяла пирог с большого блюда, уселась рядом с Римолом и начала есть.
Король Лотар Великий, Добрый поднял брови и ответил ей:
- Готовность признать собственные ошибки, увы, не относится к моим сильным сторонам, любезная Ианира.
Она кивнула. Римол опасливо посмотрел на волшебника, потом на свою возлюбленную.
- Однако, как я уже сегодня говорил вашим друзьям, я не могу покинуть Серебряное королевство. Я должен оставаться здесь ради счастья моих детей.
- Да-да, они наверняка вам очень признательны, - жуя, сказала Ианира.
Айчен снова закивала. Она явно недоумевала, видя, как ведут себя гости в присутствии монарха.
- Тот, кого я отправил, был в моих глазах самым надёжным, но и он сплоховал.
- Могу я спросить, ваше величество? – заговорил Римол. – Когда полководец Грай вернулся сюда, да ещё и с войском Стеллы… Ведь так дело было? Мы только старые сказки слыхали. Когда сюда пришло войско Болтунов, что с ними со всеми стало? Все наши здесь погибли?
- Кое-кто погиб в Застепье, ведь именно там моим подданным пришлось с ними сражаться. Пара сотен осела в Пещере Королевы Амит. А ещё примерно столько же остались здесь и женились.
- Ну надо же, может, дальние родственники тут есть, - усмехнулся Бэрк.
- Не исключено, - серьёзно сказал волшебник.
- А он сам? – спросила Зула.
- Кто? – повернулся к ней король Лотар Великий, Добрый. – Кто – сам?
- Полководец Грай, - ответила Зула очень тихо, так напугал её вдруг взгляд волшебника, впервые посмотревшего ей в глаза.
- А вот здесь и начинается моё к вам поручение, принцесса Лувис, - король Лотар Великий, Добрый вновь смотрел на неё. – Видите ли, - он усмехнулся, - полководец Грай, оказавшийся никудышным полководцем, вернулся домой живым и почти невредимым, я принял его в родном доме, во дворце. По-другому и быть не могло, он – моё дитя!
Айчен снова закивала.
- Но… Добрых тридцать лет он норовил от меня удрать.
- Как я его понимаю, - заявила Лувис. – Представляю, каким глубоким и всеобъемлющим было порицание, постигшее его.
- В конце концов, я тоже его понял, принцесса Лувис, - рассмеялся волшебник. – И отпустил.
Такого никто не ожидал. Все уставились на монарха, он сказал нечто совершенно неожиданное.
- Куда отпустили, ваше величество?
- К женщине, которая объявила его своим супругом и… хм… соправителем.
- И он…
- Ушёл.
- Но он не пришёл к ней! – воскликнула Зула, забыв свою робость перед волшебником, и вновь об этом пожалела, так он на неё посмотрел.
- Пришёл, любезная Зула. В том-то и дело, что он пришёл.
Болтуны как один помотали головами – Бэргус, Бэрк, Таль, Римол и Зула. Они с детства слышали – полководец Грай не вернулся к супруге, волшебница выставила из дворца всех, кто ей прислуживал, годами сидела одна, глядя перед собой, а потом, когда смельчаки отважились посмотреть, изменилось ли что-нибудь в Розовом дворце, они не вернулись. И ещё, и ещё… Пока Подземельцы не выяснили больше года назад: проклятие дворца – в том, что мужчины каменеют там, взглянув на каменную Стеллу.
- Волшебница не дождалась его, она окаменела и… - произнёс Бэргус.
- И?
- …и перед этим наложила какие-то чары, чтобы все, кто её увидит и залюбуется, тоже каменели! – закончил за него Гаэтано.
- Мы не разбираемся в колдовстве, ваше величество, но мы думали, что это именно так. Разве нет? – спросил Римол.
Король Лотар Великий, Добрый скрестил руки на груди.
- Женщины иногда принимают странные решения из-за любви или ревности, но превратить самоё себя в каменную статую, лишь бы отомстить всем мужчинам на свете… Да и то, не всем, а лишь тем, кто отважится войти во дворец… Мелко и излишне жертвенно, не находите? Не достойно умной женщины, бессмертной, к тому же. Никогда не задумывались об этом?
- Задумывались, - согласилась Лувис. – Итак, Стелла не виновата в том, что с ней произошло. Это вы, ваше величество, что-то придумали.
- Разумеется, - волшебник расцвёл в улыбке. – Разумеется.
- Не мелко? Достойно умного мужчины, бессмертного, к тому же?
- Как я уже сказал, принцесса Лувис, готовность признавать собственные ошибки не относится к моим сильным сторонам.
- Грай вернулся к Стелле?
- Грай вернулся к Стелле.
- Никем не замеченный?
- Никем не замеченный. Он пробрался к ней в одежде бродяги.
- Но вы её уже заколдовали?
- Нет. Он сам её заколдовал.
- Ваши дети не волшебники, вы сами говорили, ваше величество! – напомнил Гаэтано.
- А вы сами говорили, мой юный друг, что для колдовства нужны волшебные предметы.
- Грай что-то стащил у вас? – спросил Римол мрачно.
- Стащил. Он не понял, что я отпустил его. Он думал, что сбежал. И думал, что стащил. Прекрасная вещь, многие мечтали бы завладеть, чтобы подарить красавице.
- Волшебный предмет?
- Волшебный предмет.
- И этот предмет… - Лувис глубоко вздохнула, - был заколдован?
- Был заколдован.
- А Грай не знал этого?
- Знал, но не всё. А я не рассказал.
- И он…
- Подарил его прекрасной Стелле.
- И она окаменела?
- И она окаменела.
Все помолчали. Потом сказала Зула:
- У нас говорят, Граев подарок – это когда парень девчонке обещал, да про обещание забыл. Как Грай. А оказывается…
- Граев подарок? – рассмеялся волшебник.

 Отправлено: 16.02.23 19:36. Заголовок: Граев подарок. Част..

Граев подарок.

Часть 3. Великий, Добрый.

17 глава. Белая вспышка.

- Граев подарок, - сказал Бэргус, встал с места и прошёлся по комнате, подошёл к печи и поворошил угли. Все, включая короля Лотара Великого, Доброго, молча следили за его действиями. – Ваше величество, - он стоял прямо возле волшебника, - ваше величество, всем нам не по себе от вашего рассказа, вы знаете это, да?
Тот кивнул. Его руки по-прежнему были скрещены на груди.
- Ваше величество, вы сегодня упрекнули меня в том, что отец из меня – не очень. Я отправился в путешествие, пропал на одиннадцать лет, сын вырос без меня, это правда. Но, если я правильно вас понял, ваш сын сейчас – каменная статуя, и вот уже двести… или сколько там лет… он стоит в том зале, в Розовом дворце, и смотрит на каменную Стеллу?
- Как? – воскликнул Таль, впервые подавший голос с самого начала разговора. – Сам Грай – там? Сам Грай – одна из статуй?
- А куда бы он делся, как ты думаешь? – отозвался Римол. – Он вряд ли успел уйти, поняв, что натворил.
- Он не успел, - заговорил наконец король Лотар Великий, Добрый, - и он там. Но это следствие его собственных поступков. Он обокрал отца, он ослушался отца.
Лувис тоже поднялась, подошла к окну. На улице было темно, ближайший к ним Граев уличный факел горел черед два дома. Она пыталась восстановить в памяти то, что видела в страшной комнате со статуями, где остался её Тадео. Вспоминала окаменевших мужчин. Кто из них – Грай?
Этот – явно Болтун, тот – старик…
- Ваше величество, сколько лет, вы сказали, провёл здесь полководец Грай, пытаясь от вас сбежать?
- Около тридцати, прекрасная принцесса Лувис.
- Он должен был вернуться к волшебнице старым человеком! Даже если был молод, когда впервые ушёл отсюда, но потом он был правителем в Розовой стране, потом пришёл сюда, и тридцать лет здесь…
- Я не говорил вам, что мои родные дети живут намного дольше, чем все остальные люди?
- Говорили. Точно. Я вспомнила его. Я видела Грая. Он потерял глаз?
- Потерял. Пока старался пробиться сюда через Застепье по главе своей армии новобранцев.
- Вы не могли вернуть ему его глаз? Ухо-то можете.
- У меня не было желания, - король Лотар Великий, Добрый поставил локти на стол и подпёр подбородок. Лувис вспоминала лицо того мужчины – с бородой, высокий, красивый, хоть и не юный, по всей видимости, довольный собой, он принёс любимой свой подарок, столь давно обещанный, и вдруг с ними обоими случилось страшное, да так быстро, что они ничего не успели сделать.
Она обернулась к волшебнику.
- Ищете фамильное сходство? – усмехнулся он.
Лувис пожала плечами.
Так, подождите… А где же…
- А где же сам подарок? Что он принёс?
- Ожерелье. Очень красивое ожерелье. Серебряное, разумеется.
- А где оно?
- На ней.
- Я не видела!
- Оно тонкое, словно кружевное.
Лувис вспомнила, что каменная Стелла держала руку у груди.
- Серебряное ожерелье окаменело вместе с ней?
- Да. Как и всё, что на ней надето.
- А как же, по-вашему, я его сниму? Если оно тоже каменное? – чуть ли не закричала Лувис.
- Оно серебряное. Ожерельем придётся пожертвовать, дорогая принцесса Лувис. Ожерельем придётся пожертвовать. Посыпать его песком. Оно – не настоящий камень, оно растворится. И стечёт по прекрасному, я не видел, но уверен, что по прекрасному платью волшебницы Стеллы. Всё.
- И всё? И так просто? Посыпать песком на шею Стеллы, растворится серебряное ожерелье, серебро стечёт, и всё? – Лувис чувствовала, что дрожит, Бэрк и Зула встали и обняли её.
- И ведь можно было сделать это уже давно, - проговорил Бэргус.
- Нет, - возразил Таль, - наш горючий песок, который мы сами делаем, для этого не годится, нужен особый, здешний.
- А ведь у меня был тогда мешочек, тот, что Дан оставлял, - вспомнил Римол. – Если бы мы тогда знали… Я даже во дворец с этим мешочком ходил. Лувис, помнишь? Помнишь, Гаэтано? Вы меня тогда поймали, когда я золото таскал.
- Ещё бы, - отозвалась за них Зула.
- Стойте, - Лувис вырвалась из рук друзей. – Что-то ещё… Что-то ещё! Ожерелье растворится, стечёт, а вам нужна ваша вещь! Какая вещь? Разве ожерелье – не та самая вещь?
- Да вы не волнуйтесь, принцесса Лувис, продолжайте предаваться вашим трепетным воспоминаниям, я не спешу, - спокойно ответил король Лотар Великий, Добрый на её крик.
Лувис сжала кулаки.
- Ожерелье является всего лишь оправой для небольшого прозрачного камня. Этот камень упадёт, вы его возьмёте в руку, а потом убедите прекрасную Стеллу, что ей лучше отправиться с вами в путешествие, ведь ваши близкие будут вас с нетерпением здесь ожидать.
Лувис услышала главное – он оставит их всех заложниками, пока она не вернётся, и не одна, а вместе со Стеллой. А когда она и Стелла будут здесь… Если она и Стелла будут здесь… Что ещё устроит король Лотар Великий, Добрый? Даже если он даст слово, сдержит ли он его? Надо узнать главное, пока не поздно.
- Оживут ли все те люди, которые окаменели, посмотрев на Стеллу?
- Должны.
- Должны?
- Видите ли, прекрасная принцесса Лувис, я ни разу до этого не пробовал, как действует чудесное ожерелье. Знаю одно: надевшая его женщина становится прекрасным камнем и в течение трёхсот лет превращает в камень посмотревших на неё мужчин.
- А после?
- А после трёхсот лет все должны благополучно ожить. Но это то, что мне сказали.
- Кто сказал? – Лувис вновь села, Зула и Бэрк остались стоять возле неё, положив руки ей на плечи.
- Тот, кто создал это дивное украшение.
- Что, не вы?
- Не я.
Она тяжело вздохнула. Гаэтано встал и налил сестре воды. Все присутствующие напряжённо слушали разговор, но, пока Лувис пила, Айчен несколько раз оглянулась на дверь, и тут король Лотар Великий, Добрый спросил:
- А где же твой жених, дочка?
- Я не знаю, государь, - ответила она.
- Куда ушёл ваш отец? – спросил волшебник у Зулы.
- Он не сказал, - неосторожно отозвалась Зула, но она не учла, что говорит не с тем, кого можно обмануть.
- Ложь. Куда делся Дан?
Все переглянулись. Куда он делся, и правда никто не знал. Сказал, пойдёт к невесте, но невеста его не видела. Что отвечать монарху?
- Я и впрямь не знаю, куда ушёл отец, ваше величество, - сказала Зула, набравшись смелости. – Он кое-что сказал мне, но туда не пошёл. Может быть, с ним что-то случилось.
- Дочка, позови кого-нибудь из дома, - обратился он к Айчен. Та поклонилась и вышла, было слышно, что по улице она понеслась бегом.
Под «кем-нибудь из дома» волшебник подразумевал, очевидно, своего потомка мужского пола, потому что через две минуты Айчен вернулась со своим племянником Фройлом, на бегу застёгивающим пуговицы кафтана. Молодой мужчина, среднего роста, рыжеволосый, отвесил своему предку поклон, склонился к нему и выслушал указания, данные очень тихо. Он откланялся, а король Лотар Великий, Добрый поспешил успокоить присутствующих:
- Его поищут. Я, с вашего позволения, подожду здесь, чтобы быть уверенным, что с нашим дорогим Даном не случилось ничего плохого?
Как бы то ни было, выгонять волшебника всё равно никто не собирался, все понимали, что неблагодарное это дело.
- Кто же, ваше величество, создал ожерелье? – вернулся к прерванному разговору Римол.
- Мой тесть. Один из них. Знаете ли, одна из моих жён была дочерью замечательного ювелира. Он был магом, но не был бессмертным. Его долго мотало по свету, его мастерство всяк старался использовать во благо себе и во вред ему, пока однажды со своей дочерью он не прибыл в Застепье.
- И Молчуны разболтали о его талантах? – спросил Бэргус.
- Почти. Они разболтали о красоте его дочери, а я к тому времени уже много лет вдовел. Вы ведь тоже давно овдовели, почему не женитесь?
«Вот скотина какая», - подумал Таль, и, наверно, не он один, но вслух никто ничего не сказал. Только Бэрк прибавил ещё одну косточку на счётах своей личной ненависти к королю Лотару Великому, Доброму.
- Долго ли, коротко ли, - продолжал волшебник, - супруга из молодой превратилась в немолодую, а ревность, как я уже говорил сегодня, делает с женщинами страшное. Я же всегда знал, что хорошая жена – это не юная женщина, а верная женщина, и решил сделать жене подарок. Есть у меня… Была у меня… Одна вещь. Совсем небольшой камень, но от того камня многое зависит. Воспользоваться им могу только я, в руках смертного это просто камешек. Так вот, я решил сделать жене подарок – подарить ей свой камень, обрамив его в прекрасную оправу. Мне бы это не навредило, после её смерти камень вернулся бы ко мне, а ей я мог сделать приятное. Она хорошо знала, что такое этот камень.
- А что он такое? – спросил Гаэтано.
- А он, считайте, и есть благополучие и плодородие вашего любимого Застепья. Которое принадлежит мне.
- Вы подарили жене… Благополучие и плодородие Застепья? – не поняла Лувис.
- Почему нет? Оно бы никуда не делось, оно оставалось здесь.
- А она?
- А она услышала от своего отца, мага и ювелира, что я просил его сделать женское украшение. Ожерелье, в котором можно было бы носить камень.
- Решила, что новой подружке подарить хотите? – поняла Ианира и рассмеялась.
- Именно, именно!
- И каверзу какую-нибудь придумала?
- Придумала. Упросила отца мою просьбу исполнить, но ожерелье заколдовать: женщина, которая его наденет, должна была… Дальше вы помните. Должна была окаменеть, превратив в камень как дарителя, если он был мужского пола, так и всех мужчин, кто на неё посмотрит. На триста лет. А ювелир мой ещё и не такое мог!
- Восхитительное чувство юмора у жён вашего величества, - заметила Лувис, вспомнив ещё и королеву Амит.
- Без чувства юмора со мной трудно, прекрасная принцесса, - отозвался волшебник.
- При наличии оного с вашим величеством тоже трудно, - заверила его Лувис.
- И что? Вы с супругой на триста лет окаменели? – с надеждой спросил Гаэтано.
- Нет. Когда я преподнёс подарок ей, она была вынуждена мне всё рассказать. Иначе пришлось бы надеть.
- А вы?
- Я долго смеялся. У меня тоже хорошее чувство юмора, жаль, что вы, прекрасная принцесса Лувис, до сих пор это не заметили. Вот я знаю много ваших положительных качеств, а вы словно ещё ни одного во мне не разглядели, это обидно.
- И что же вы, ваше величество, сделали с украшением? Спрятали ото всех? – спросил Гаэтано.
- Нет, не спрятал. Зачем? Да и где? Я не держу сейфов. Я стал носить его сам.
- Оно разве было… Не женское? – удивился мальчик.
- Немного слишком изящное, конечно. Но к моему камню оно хорошо подходило. Бывало иногда, что оставлял на видном месте, потом опять забирал. Никто, ни единая душа, не знал о заклятии серебряного ожерелья, все знали только о силе камня.
- На видном месте ваш сын Грай его и нашёл? – спросил Бэргус.
- Да. Он долго к нему присматривался. Я знал, что он обещал Стелле подарок, и догадывался, какой.
- А что дало бы Стелле обладание камнем? – спросила Лувис.
- Как – что? Она могла бы по собственному усмотрению посылать тёплые дожди в Застепье, питать его земли, растить сады и леса. Много чего. Это хороший подарок, он даёт любовь народа.
- Стелла, взяв камень в руки, стала бы госпожой Застепья? Отобрала бы его у вас?
- Нет же! Я господин Застепья! Мои рыскари держат его в своих когтях! Но приятно иногда сделать что-то хорошее для бедного народа. Правда, для этого ей пришлось бы прибыть сюда. На расстоянии такое волшебство не работает.
- Вот почему вы бросили Застепье, вот почему народ там умирает с голода! – возмутился Римол. – Вы отдали свой камешек на время, как игрушку, чтобы проучить сына и его жену, а в Застепье люди друг друга убивают за еду!
- Я, признаться, не ожидал таких тяжёлых последствий. Я надеялся, что земледелие, торговля, рыбная ловля будут поддерживать народ. Но прошло всего двести три года, а Застепье превратилось в нищую страну. Я не уверен, что ещё девяносто семь лет этот край сможет быть источником новой крови для моих потомков и песка, плавящего серебро, для моих рыскарей. Поэтому мой камень пора вернуть. С ним в Застепье вернётся плодородие. Видите, любезная Зула, я был не так глух к проповедям вашего красноречивого батюшки, как он думает. Кстати, где он?
Все опять переглянулись.
Айчен, не получившая во второй раз от волшебника прямого распоряжения сесть в его присутствии, всё время с тех пор, как ушёл Фройл, стояла у стены и то прислушивалась к разговору, то смотрела на дверь. Вид у неё был жалкий. То ли она так волновалась за жениха, то ли Фройл успел ей что-то шепнуть уходя, но её привычное самообладание, самообладание потомка короля Лотара Великого, Доброго в тринадцатом колене, начало изменять ей.
Волшебник встал из-за стола, к своему серебряному бокалу с водой он ни разу не притронулся. Он повернулся к Лувис и начал было что-то говорить, как вдруг насторожился. Лицо его выражало недоумение, потом Лувис, внимательно на него смотревшая, поняла, что на челе его написан страх, потом все услышали гул, но не как от землетрясений, которые он устраивал здесь регулярно, а что-то более высокое и как будто шипящее. Волшебник ещё некоторое время стоял, потом опрометью бросился к двери и выбежал из дома. В тот момент, когда он распахнул дверь, в неё словно ввалился яркий белый свет. Зажмурились все, не только Подземельцы. Вспышка была неожиданной и острой, будто в дверь и в те окна, которые выходили на ту же сторону, внезапно ударило предполуденное солнце.
Затем свет стал не таким ярким, но вся улица была освещена, и источник этого света был где-то в одной стороне.
Друзья выбежали, волшебника уже и след простыл. Из домов выбегали люди и бежали по улице, которая вела к озеру.
Там, за озером, над Серебряными горами, полыхал белый Граев огонь. Огромный, в полнеба, а потом угасал, угасал. И в этом пламени кружились тучи рыскарей, их крики долетали даже сюда, отражения света от их зеркальных тел чертили воду и берег.
- Что это такое? Что случилось? – Зула схватила Айчен.
Она закрыла рот рукой и только трясла головой.
- Что произошло, уважаемые? Что случилось? – спрашивали Болтуны у бегущих людей.
Один человек наконец ответил:
- Песок! Песок на Серебряной реке! Питомник рыскарей! Кто-то зажёг там огонь!


18 глава. Злость.

Горючий песок горит – что же тут необычного…
В Розовой стране, куда полководец Грай принёс горсть песка из своих родных мест, использовали для освещения волшебный песок, тысячу раз разбавленный. Это, конечно, чудо, но щепотка чудесного песка, брошенная в ведро песка простого, речного, за несколько часов весь его превращала в горючий. Далее щепотка того песка делала горючим следующее ведро, и так далее. У нового песка не было свойства делать жидким серебро, но горел он по-прежнему исправно, правда, только в небольших ёмкостях. Граев факел представлял собой шарик на длинном шесте с дыркой сверху. Никто никогда в Розовой стране не поджигал целые вёдра песка, а если огонь в них случайно и попадал, то горело ведро недружно, весь песок не выгорал и быстро гас. Не загорались и песчаные берега рек в Розовой стране, если кто-то высыпал на них Граев песок. Наверно, сила была не та. Остаток силы. Граева песка в Розовой стране хватало только на освещение, и селяне были этим довольны.
В Серебряном королевстве песок, именуемый в Розовой стране Граевым, был чистым. Без примесей. Он образовывался из тел умерших в Застепье, принесённых рыскарями – самцами. Тело, попав в песчаный карьер, спустя какое-то время тоже становилось песком. Небольшое количество песка везли в город, сёла, тоннели, гроты и в Зеркальный дворец для освещения, а большая его часть использовалась для того, чтобы серебро, творимое самим волшебником, превращалось в зеркальный напиток для маленьких рыскарей. Самки выводили детёнышей в горах за Розовой страной, потом брали их в когти и несли над горами, описывая окружность, сюда, на Серебряную реку, где малыши получали своё серебряное питьё.
Для питья нужно было всего два компонента: серебро и белый песок.
Давным-давно, едва появившись в этих краях с молодой женой и стайкой рыскарей, волшебник Лотар, ещё даже не объявивший себя здешним королём, ни Великим, ни Добрым, воздвиг Серебряные горы и из большого мешка, что был у него с собой, высыпал песок, достаточный для того, чтобы погрузить одно тело умершего человека. Рыскари такое быстро отыскали в Застепье, там племена кочевников постоянно воевали друг с другом, и найти мертвеца не было проблемой. Песка стало больше. Нашли ещё одного покойника – прибавилось песка. И ещё.
Тогда волшебник Лотар сумел напоить растворённым серебром первого детёныша рыскаря, принесённого самкой в новый рыскариный питомник.
С тех пор минула тысяча лет. Работа по аккуратному смешиванию серебра с гор и песка из карьера была поставлена широко. Несколько десятков работников из числа недавно прибывших Молчунов и десять королевских «сынков»-надсмотрщиков во главе со смотрителем обслуживали тонкую и нескончаемую Серебряную реку, вдоль которой сидело порой до пятисот крошечных голодных ящеров. Они пили жидкое серебро, а по ночам взрослые ящеры приносили им мясо, добытое на охоте. Позже молодёжь улетала учиться охотиться вместе с родителями, но ещё некоторое время возвращалась за своим серебряным питьём. Оно им было необходимо до той поры, пока рыскарь не станет взрослым и достаточно зрелым, чтобы искать себе пару. Примерно в том возрасте самки начинали охотиться за неверно мыслящими людьми, повинуясь воле своего серебряного кормильца, короля Лотара Великого, Доброго, а самцы – искать мёртвые тела, чтобы не иссякла Серебряная река для их зеркального потомства.
Всю тысячу лет никому из работников рыскариного питомника нельзя было пользоваться огнём. Работы начинались после рассвета и заканчивались до заката, ночью запрещалось зажигать огонь для любых целей. Всех вновь прибывших тщательно обыскивали, чтобы не пропустить ни единой спички, огнива или чего-то подобного, а также и любого вида стёкол, которые могли бы сфокусировать солнечные лучи. Даже в тоннелях, ведших к Серебряной реке, не зажигали факелы, ладьи шли наощупь, по натянутому канату. Все понимали, какую катастрофу может вызвать одна искра, попавшая в большой карьер с чудесным белым песком.
Если над горами случались грозы (крайне редко, впрочем), волшебник лично отводил молнии от песка и притягивал вместо них низкие дождевые тучи.
Как вышло, что огромный песчаный карьер в сердце Серебряных гор загорелся, никто не мог взять в толк.
Когда пламя утихло, белые отсветы перестали плясать по воде озера, полчища рыскарей ещё долго с криками кружили над горами. Они описывали всё более широкие круги, и наши друзья могли разглядеть, что некоторые из рыскарей держали в своих лапах зеркальных детёнышей. Граев огонь обычно был не очень горяч, но такое сильное горение, какое все наблюдали сейчас, едва ли было неопасно для рыскариных малышей. Возможно, многие из них серьёзно пострадали или даже погибли.
Римол чувствовал, что от отчаянных криков ящеров у него разрывается сердце. Он вспоминал свою зеркальную кроху, которую выходил, выкормил, вырастил, и не мог не сочувствовать родителям-рыскарям.
Люди стояли и слушали крики рыскарей, никто не расходился. Граевы факелы, такие мирные, освещали город, пристань и видневшийся по ту сторону зеркальный дворец.
Вдруг как по команде белые огни стали гаснуть. Некоторые сначала не поняли, что происходит, потом раздались голоса:
- Бережём песок!
- Гасим факелы!
- Приказ нашего короля Лотара Великого, Доброго: весь оставшийся белый песок отдать во дворец, под страхом порицания запрещено поджигать белый песок!
Город погрузился во тьму, погас и дворец на той стороне озера. Смоляные факелы и свечи были здесь не в ходу, лучины из дров надо было ещё наколоть, но не ночью же. И местные, и гости, они же – пленники, разошлись по домам в потёмках.
Белый песок, который оставался в доме, Римол и Ианира осторожно отовсюду собрали и ссыпали в одну миску. Правильно сделали – в дом скоро постучали и потребовали всё отдать. Было слышно, что стучатся во все двери, во все дома, и по приказу короля Лотара Великого, Доброго забирают у жителей города оставшийся белый песок. Благо, здесь не использовали для горения разбавленный речной, поэтому то, что оставалось у горожан, вполне могло пойти если не для насыщения Серебряной реки питьём для молодняка, то хотя бы для того, чтобы положить начало новому песчаному карьеру.
На кухне вновь зажгли печь и сели к столу. Ну и вечер, ну и ночь. У Дана и Бэргуса ещё оставалась смола, которую они использовали, когда ремонтировали «Кейте». Бэрк и Таль быстро накололи лучин. Было, конечно, уже очень поздно, но спать никого не тянуло, а сидеть в полной темноте не хотелось.
Айчен, видимо, ушла к себе домой. По крайней мере, друзья её больше не видели с тех пор, как все вместе выбежали на улицу. А Дан так и не объявился.
Никто не решился первым задать вопрос: где же он?
Постепенно мысли всех вернулись к событиям вчерашнего вечера, а точнее, к долгому и подробному рассказу волшебника о совершённом им злодеянии и о том, как он предложил Лувис исправить последствия его ужасного поступка.
- Он предлагает тебе сесть на рыскаря, провести несколько суток в пути, прилететь в Проклятый дворец, посыпать песком на шею каменной Стеллы, дождаться, пока из растворённого ожерелья выпадет какой-то там камешек, поднять его, спрятать в карман и сказать Стелле: «А летим-ка, подружка, со мной, нас там красавчик заждался»! – помогала друзьям лучше разобраться в ситуации Ианира.
- Так Стелла к нему и полетала, ага… Это после всего-то! – говорил Таль.
- И я не понял, почему Лотар считает, что Стелла должна к нему полететь? – спрашивал Бэрк. – Если только чтобы голову ему оторвать. За такие дела… Двести три года камнем простоять!
- Как вы думаете, - спросил Гаэтано, - те, кто стал камнем, что-нибудь чувствуют? Может, слышат? Видят? Или где-то рядом их души витают? Раз король Лотар Великий, Добрый считает, что после снятия чар они будут живыми, значит, они не мертвы.
- Ты спрашиваешь, понимает ли Тадео, что вот уже больше года он – статуя, которая таращится на волшебницу и ничего не может с этим поделать? – крикнула Лувис.
- Лувис! Я знаю, как тебе тяжело сейчас, но что ты на меня так кидаешься? Ты думаешь, мне его не жалко? Да я… Да я столько… - Гаэтано вспомнил, что он поклялся ещё в Прете: больше никто не увидит его слёз. До сих пор он эту клятву держал, и даже после гибели Титуса рыдал отдельно ото всех. Он совладал с собой и надул губы.
Лувис посмотрела на Бэрка – он кивнул ей. Посмотрела на Зулу – она глядела на неё как-то неодобрительно. Посмотрела на Ианиру – та переводила глаза то на Бэрка, то на Лувис. Ну, понятно, сейчас про «каменного» скажет. Держись.
- Год и даже больше – это, конечно, страшно, - сказала Ианира. – Но там ведь люди, которые ещё дольше… Намного дольше… Если вдруг в них осталось сознание… Пещера Дураков – просто пустяки по сравнению с этим. Будут ли они в своём уме после такой пытки?
- И к тому же, - промолвила Зула, - мы тут считали, что Стелла – чуть ли не озлобленная ведьма, которая сама всю кашу заварила. А она – бедная – пострадала безвинно… Ждала, ждала, дождалась, обрадовалась, наверно. Бедная! Да и Грая жалко. Страшно жалко. Как ему всю жизнь искалечили…
Лувис и самой было жалко всех. Она готова была взять и всё-всё исправить, всех-всех спасти. Только бы ей позволили. Только бы не мешали.
- Так что ты решила? – спросил Римол.
- Я полечу, если надо. Но я не уверена, что он отпустит нас всех, даже если я благополучно доставлю ему его камень. А уж насчёт волшебницы… Но я готова.
- Лувис, ты слышала, что он сказал насчёт рыскаря? Его рыскарь понесёт только ту женщину, которая будет подданной короля, - сказал Бэрк.
- Я слышала. Но мы ведь всё решили.
Он улыбнулся и опять кивнул ей.
Дан так и не объявился. Уже светало, огни потушили, все обитатели дома для гостей расползлись по спальням. Лувис, ложась в постель, думала, не забудет ли король Лотар Великий, Добрый о своём намерении отправить её в Розовую страну, или, может быть, из-за событий этой ночи ему будет пока не до того. Она помнила выражение неподдельного страха на красивом королевском лице. Пожар на песчаном карьере наверняка был для него личной бедой.
- Ты очень рада, что твой Тадео может вернуться? – спросила вдруг Зула из темноты.
- Я даже думать об этом боюсь. Да, я очень рада, что теперь есть надежда.
- Ты, случайно, не стала старше него за это время?
- Нет, что ты, ему ведь было девятнадцать, - отозвалась она со смехом. – Официально – меньше, но он не спал два раза по полгода, пока бодрствовали другие дворы, поэтому девятнадцать. Он подсчитал и мне объяснил. Я всё ещё младше него. А что? Ианира старше Римола, им это не очень мешает.
Зула не отвечала.
- Зула, что?
- Ты так говоришь, как будто собираешься с ним… Как Ианира с Римолом. Детей заводить.
Лувис спохватилась. Подруга же не знает… Зула вообще ничего не знает! Столько времени у неё не было от Зулы ни одного, прямо ни одного секрета, даже из далёкого прошлого, она всё-всё ей про себя рассказала, как вдруг секретов стало так много! Зула не знает, кого на самом деле любит Бэрк, не знает, что даже пожениться они с Бэрком решили лишь для вида, если и вправду будет необходимость…
- Ты так спросила… Я как-то в том же тоне и ответила. Каких ещё детей?
- Лувис! Ты обручена с Бэрком! С нашим Бэрком! Он самый лучший! Ты сегодня услышала такое, что тебе опять голову вскружило, но если ты ему разобьёшь сердце, я тебе… Я тебя… Я тебя буду всю жизнь ненавидеть! Либо прямо сейчас пойди и скажи ему, что не собираешься за него замуж, а собираешься к своему Тадео, либо…
«Вот как сейчас возьму и скажу тебе, что это твой Бэрк распрекрасный запретил Титусу к тебе приближаться, когда ты так по нему сохла», - думала Лувис.
- Либо что? – сказала она вслух.
- Либо я сама скажу Бэрку, что ты его недостойна. Что у тебя сегодня один, завтра другой. Такие не бывают хорошими жёнами. Я ему всё расскажу. Чтобы перед свадьбой знал.
Лувис почувствовала, что её захлёстывает ярость. Лук бы сейчас в руки, да крупного Шестилапого навстречу! Но в спальне была только её лучшая подруга.
- Это что, от зависти? – спросила она.
- Какой ещё зависти? К чему? Ты ещё скажи, что я Ианире завидую. Вы, такие как ты и она, делаете вид, что у вас всё хорошо и весело, а сами…
- А сами?
- А сами плачете в подушку над тем, чего нельзя вернуть.
- Чего же это мне не вернуть? Как я танцевала? Как меня любили? И ещё будут! В отличие от некоторых! На которых никто и не взглянет, и по имени не назовёт, потому что не помнит твоё имя! Иди, всё рассказывай Бэрку, что я тебе по секрету доверила, змея, он посмеётся над тобой. Он в этих делах разбирается, понимает, что я ему буду ласковой женой. А ты и дальше сиди.
Они больше не сказали ни слова.

 Отправлено: 16.02.23 19:37. Заголовок: Граев подарок. Част..

Граев подарок.

Часть 3. Великий, Добрый.

19 глава. Кейте.

Они и на следующий день не сказали друг другу ни слова.
Где-то через полчаса после их тяжёлого разговора, когда уже рассвело, послышался гул от регулярных землетрясений – тех, что устраивал король Лотар Великий, Добрый, чтобы приводить в порядок свои владения. Даже здесь, в доме, был ещё слышен на фоне этого гула крик потревоженных всеми сегодняшними событиями рыскарей.
Поздним утром, когда Лувис, чувствуя себя совершенно разбитой после бессонной ночи и глупой ссоры с подругой, выбралась из кровати, она обнаружила, что Зулы уже нет. Надела зелёное платье, спустилась вниз – на кухне Ианира и Гаэтано прибирали стол после завтрака.
- Где все?
- Сказали, пойдут поработают.
- Все вместе?
- Все вместе.
Надо было спросить про Зулу, но не хотелось.
- А Дан вернулся?
- Нет, не вернулся. Зула ушла к Айчен, думает, что она может что-нибудь знать.
- Она ведь вчера такие глаза делала, что она может знать?
Ианира пожала плечами.
- Куда же он мог деться?
- Зула, кажется, плакала всё утро, - сказал Гаэтано. – Будешь пирог?
- Не хочу. Что там в городе?
Гаэтано пожал плечами.
- Пойдём посмотрим?
Втроём вышли на улицу и пошли к озеру. Днём всё выглядело как обычно, над Серебряными горами не было ни огня, ни дыма. Но вот рыскари вели себя не так, как всегда. Раньше они почти не летали над долиной, полчища их были видны над горами, окружающими её. Сейчас ящеры рассекали небо и над озером, и над городом, и над дворцом. Над дворцом их было особенно много.
- Чего это они? – спросила Ианира.
- Наверно, хотят узнать у колдуна, как им теперь быть. Если больше нечем поить детёнышей, - предположил Гаэтано. – Даже жалко их. Малышей. Они, конечно, рыскари, и они страшные, но уж какие родились. Тагира тоже была такой маленькой.
- И Римол расстроился, - сказала Ианира. – Надеется, что король найдёт достаточно песка, чтобы всем малышам хватило. Очень за них переживает.
Лувис усмехнулась. Да уж, Римол неравнодушен к рыскарятам.
- Теперь и песка надо много, и мертвецов, чтобы всё восстановить, - сказал Гаэтано.
- Мертвецов в Застепье ещё будет – пруд пруди, - Лувис поёжилась. – С таким-то добрым и заботливым монархом.
- Он о рыскарях заботится лучше, чем о людях, - вспомнила Ианира вчерашний жуткий разговор с волшебником.
- Сестра! А ведь есть ещё одно место, где образуется белый песок из мёртвых тел!
Обе сразу вспомнили:
- Пещера Дураков!
- Королевы там какой-то Пещера, - рассмеялся Гаэтано.
- Безнадёжное дело, оттуда ничего нельзя вынести, - напомнила Ианира.
- Но эта пещера, как мы выяснили, дело рук самого короля Лотара Великого, Доброго, - возразила Лувис. – И песка там полно.
- Да, большой песчаный берег озера.
- Если бы волшебник мог так запросто пойти и взять там много-много песка, с чего бы он теперь у людей по домам его собирал? – спросила Лувис.
- Кто его знает… В любом случае, подружка, разберётся без нас. Он весь такой король-раскороль, волшебник из волшебников. Придумает.
- На «Шестилапом», кажется, был песок, - вспомнил Гаэтано.
- Да там, наверно, просто горючий, как в Розовой стране?
- Нет, мы в городе тогда взяли настоящего, когда за вами во дворец ходили. Полмешка должно быть.
- Пойдём возьмём?
Их большая лодка всё так же покачивалась на пристани, как и вчера. Трюм был закрыт, но не заперт снаружи на перекладину. Гаэтано вскочил первый и потянул за ручку. Как ни странно, она не поддавалась. Он удивлённо посмотрел на сестру и Ианиру, дёрнул ещё раз. Тщательно оглядел люк – может быть, Бэрк его вчера заколотил для чего-то? Но нет.
- Что это?
Он дёрнул ещё сильнее, решил, что что-то заклинило и надо отремонтировать. Всё-таки «Шестилапый» был видавшим виды судном, могло и сломаться что-нибудь из того, что Бэрк с такой любовью прилаживал. И вооружённые налёты они пережили, и волок по отмелям, и влюблённого рыскаря в трюме.
- Тихо! – вдруг прошипела Ианира.
- Да чего?
- Тихо! Не дёргай, встань спокойно, мы разговариваем!
Гаэтано не понял, но подчинился. Ианира уселась не крышку люка и звонко рассмеялась, точно кто-то из собеседников сказал ей что-то смешное. Мимо них проходили люди с мечами, похожие на тех, что встречали их на пристани в первое утро. Стражники посмотрели на смеющуюся Ианиру, на Гаэтано и Лувис, и прошли дальше.
- Да ты чего? – спросил мальчик.
Лувис, кажется, поняла. Она уселась рядом с Ианирой.
- Там кто-то есть? – понял наконец и Гаэтано.
- Кто-то же заперся изнутри! – прошептала Лувис.
- Кто-то из наших, может, Дан?
- С чего ему в трюме запираться?
- Натворил что-то?
- Неважный способ спрятаться – на виду у всего города!
Они говорили очень тихо, едва ли их можно было услышать и в самом трюме.
- Что будем делать? – одними губами спрашивала Лувис.
- Ну уж точно не привлекать внимание к этому трюму! Не наклоняемся к нему, не дёргаем и не разговариваем с ними. С трюмом.
- Может, с Даном что-то случилось? – шептал Гаэтано. – Он, может быть, ранен? А мы не поможем?
Никто не знал, что делать, но все трое решили, что делать что-то надо.
- А почему мы думаем, что это кто-то наш? Может, чужой? Может, какой-то преступник спрятался? – рассуждала Лувис. – Тогда будет правильнее позвать стражу!
- Здесь же нет преступников! – напомнила Ианира.
- Да? А большую кучу горючего песка вчера кто запалил? – вопрошал Гаэтано.
- Неужели ты думаешь, кто-то специально? – Лувис удивилась. Почему-то до сих пор это не пришло ей в голову. – Кто? Дан? Зачем? Чтобы досадить…
- Эй, а вы чего здесь? – услышали они голос, кто-то обращался к ним с берега. – Прихожу – в доме никого нет, куда все делись, думаю, - Дан, с большой сумкой через плечо, махал им рукой и улыбался.
Лувис, Ианира и Гаэтано застыли с открытыми ртами. Потом переглянулись.
- Ну, что? Решили погулять? Ветерок сегодня приятный! Одни-то лодку вести сможете? – смеялся он. – Давайте я с вами!
- Что это он такой весёлый? – не понял Гаэтано. -А где же ты, дядя Дан, про… - но Ианира дёрнула его за рукав.
- Молчи! Я поняла, - шепнула она, - делаем всё как он, - и крикнула:
- Мы без тебя как без рук, красавчик! Ну, что две женщины и ребёнок могут? Ни на что не годны! Помоги парус поставить!
«Красавчик» отвязал канат и прыгнул на палубу. Гаэтано хотел было взять весло, чтобы оттолкнуться, но вспомнил, что вёсла в трюме. А трюм заперт изнутри. Что делать?
- В трюме вёсла-то, парень. Я достану. Эх, заедает что-то, - он сказал громко и дёрнул ручку, - ничего, сейчас открою.
Люк вдруг поддался. Дан сказал:
- Сейчас достану.
Спустился и вылез с двумя вёслами, затворив за собой люк.
Он оттолкнулся от берега, Гаэтано ему помог. Подняли парус, неспеша пошли вперёд.
- Дан, куда идём? – спросила Ианира, берясь за руль.
- Подальше от людей! – негромко бросил он.
Подальше от людей на овальном озере уйти было бы трудно, но можно отойти на середину водоёма, оттуда с берега не видно, что творится на палубе.
Пока отходили от пристани, Дан стоял возле мачты, регулируя парус и широко улыбаясь. Лувис и Гаэтано наблюдали этот странный спектакль с изумлением. Для чего ему понадобилось уходить подальше от берега, кто прячется в трюме?
Когда ушли достаточно далеко, Дан скомандовал Ианире и Гаэтано водить судно неспеша туда-сюда, избегая сближения с ладьями и парусниками, и предупредить, если кто-то всё-таки подойдёт к ним.
- Пойдём-ка, дочка, посветишь! – сказал он Лувис.
Оглядевшись, она скользнула за ним в просторный трюм, где когда-то и рыскаря прятали, и пленника держали.
В трюме кто-то был. Человек сидел у борта, накрывшись старым зелёным плащом, который некогда носил Титус. Лувис хорошо видела тёмные спутанные волосы до плеч, лица было не видно.
- Зажги факел, - сказал Дан.
Факел… У них ведь есть ещё Граев песок в трюме.
- Дан, песок велели отдать.
- Здесь нет?
- Есть. Сейчас.
Он стал разворачивать что-то, что лежало у него в сумке. Лувис, чувствуя, что сильно волнуется, отыскала песок, спички, факел на коротком шесте.
- Много зажигать?
- Поярче, - ответил он и закрыл люк.
Для Лувис любой белый огонь был «поярче», но она хорошо знала, что это такое по меркам уроженцев Верхнего мира. Под угрозой порицания она всыпала в шарик добрую горсть драгоценного горючего и воткнула шест в кольцо.
- Нет, не оставляй, сюда неси, мне светить будешь! – сказал Дан.
Щурясь, она взяла маленькое солнце и поднесла туда, где Дан склонился над человеком в зелёном плаще. Помог ему лечь и развернул плащ. Человек всё молчал.
- Говорил – не запирайся, теперь хуже сделала, - сказал он, - лежала бы, не вскакивала! Рана открылась!
Под плащом было белое платье, испачканное кровью. Человек в трюме оказался женщиной. «Шестилапый» слегка покачивался, да ещё и руки Лувис дрожали, неизвестно, отчего сильнее дёргался свет факела.
Дан начал снимать бинты, которыми женщина была перевязана чуть ниже груди. Из узкой раны, словно от удара кинжалом, сочилась кровь.
- Запирайся – не запирайся, на городской пристани всё равно как у колдуна в тронном зале, - ворчал Дан. – Вот что наделала? Лежала бы… Лувис, ближе! Зашивать буду, само не затянется, видать. Терпи!
Дан на глазах у изумлённой Лувис вдел толстую нитку в иглу, обмакнул в какой-то пузырёк. Только сейчас она вспомнила, что отец Зулы был лекарем, хоть и не слишком прилежным, его всегда сильнее манила река. Но в деревне он иногда лечил людей, в том числе и её. Дан обмыл чем-то края раны, положил обе руки и ждал, когда остановится кровь, потом снова обмыл. Женщина молчала и тяжело дышала.
- Лувис, прямо сюда свети!
Он начал шить, такого Лувис ещё не видела и изо всех сил старалась держать в руках и солнце на ножке, и самоё себя. Операция продолжалась недолго, раненая не издала ни звука, если не считать тяжёлого дыхания в такт каждому стежку. Закончив дело, Дан ещё раз чем-то обработал рану и принялся накладывать повязку.
- Воткни в кольцо, - сказал он, и Лувис закрепила шест факела в стене.
- Иди сюда. Держи бинт. Я приподнимаю, ты рукой туда… Не испачкай платье, объяснять придётся, откуда кровь. Давай.
Вдвоём перебинтовали рану.
Раненная женщина стала дышать тише. Они осторожно уложили её и укрыли плащом. Дан свернул свой кафтан и положил ей под голову. Потом достал флягу с водой.
- Один глоток, - сказал он.
Пить женщина хотела, кажется, очень сильно, но воды он ей больше не дал.
- А вот этого – побольше. Хорошее средство, - он открыл ещё одну флягу.
Женщина отпила немного, поморщилась, но он заставил её выпить несколько глотков.
- Всё. Теперь лежи. Больше не поднимайся. Если захотят проверить трюм, то откроют и запертый. Взломают. Гаси.
Последнее он сказал уже Лувис. Она потушила факел, он открыл люк.
Дневного света Лувис было более чем достаточно, чтобы продолжать рассматривать лежащую женщину. Дан смочил платок и протёр ей лицо. Она была немолода, это Лувис наконец рассмотрела. Родом из Застепья – в том не могло быть никаких сомнений. Худое лицо с высокими скулами, узковатые глаза. Хотя белое платье на ней было перепачкано, Лувис была уверена, что оно здешнее, из Серебряного королевства. Должно быть, эта женщина попала сюда так же, как и другие Молчуны. Прокляла короля Лотара, а рыскарь забрал её и принёс туда, где нельзя было не убедиться, что его величество велик и добр. Ей подарили новый мир и, должно быть, отдали какому-нибудь мужчине.
Кто ранил её, что она натворила, почему прячется? Почему Дан её прячет?
Он тем временем повернулся к Лувис.
- У тебя гребня какого-нибудь нет?
- Что?
- Гребня. Расчёски. Волосы.
Лувис покачала головой. Она с утра заплела косу, гребень ей был не нужен.
- А у неё? – он указал рукой вверх.
- Спрошу.
Лувис вышла на палубу. На некотором отдалении от них проходила чужая лодка. Лувис постояла немного и подошла к Ианире, которая держала руль так, чтобы небыстро отойти от чужих подальше.
- У тебя гребень есть?
Ианира удивилась, сняла косынку, под ней обнаружился деревянный гребень, державший непослушные волосы.
Лувис спустилась со своей добычей обратно.
Дан взял гребень и аккуратно, волос к волосу, стал расчёсывать спутанные короткие волосы женщины. Она не открыла глаза, но едва заметно улыбнулась.
Лувис почему-то подумала, что ей при этом не обязательно присутствовать, и вернулась на палубу. И Ианира, и Гаэтано смотрели на неё вопросительно, но она решила дождаться Дана, чтобы он сам хоть что-нибудь объяснил.
Он присоединился к ним минут десять спустя. Лицо его было мрачнее тучи, странно, что некоторое время назад он умудрялся так правдоподобно изображать веселье и звать их на прогулку по озеру.
- Куда теперь? – спросила Ианира.
- Не знаю, - вздохнул Дан. – Надо подумать.
- Это был вопрос, не требующий ответа, красавчик. Здесь кроме пристани никуда не денешься. Чай, не река. Возвращаемся?
- Пока нет. Мало гуляли.
- Она очень серьёзно ранена? – Лувис подумала, что, раз он так мрачен, дело плохо.
- Нет, ничего страшного. Если больше не будет по трюму скакать, то заживёт быстро.
- Правда? – удивилась она.
- Правда. Неглубокая рана. Она ещё устала очень. Завтра ей лучше будет. Легче.
- Да кто там? – не выдержал Гаэтано.
- Одна женщина. Знакомая моя.
- И как теперь твою лодку назовём? – очень несвоевременно, по мнению сестры, пошутил мальчик, она на него осуждающе посмотрела.
Дан, напротив, улыбнулся.
- Кейте, - сказал он.


20 глава. Рыскари на грани.

- Её что, должны разыскивать? – спрашивала Лувис, когда «Шестилапый» шёл обратно в Эукс.
- Ещё как должны.
- Кто её ранил?
- Падчерица.
- Почему?
- Повздорили.
- А как она сюда попала?
- Ночью я её привёл. Воспользовался тем, что после пожара все факелы велели потушить. В полной темноте вышли из дома, дошли до пристани. Она-то еле шла, я боялся, упадёт.
- Её ночью ранили?
- Нет, ещё днём. Почти сутки назад. Когда я к ней пришёл, всё и увидел. Я сначала решил, что зашивать рану не надо, но ошибся, видите… Ничего, теперь пойдёт на поправку.
- Дан, ты вчера сказал, что к невесте своей пойдёшь. Мы все так и думали, - напомнила Лувис.
- Я и собирался потом к Айчен. Но хотел сперва увидеться… Повидаться.
- Ты не меняешься, красавчик, - усмехнулась Ианира.
Дан вместе с ней не усмехнулся.
- Дядя Дан, скажи, кто-то знает, что её надо искать у нас? В нашем доме, на наших лодках… Кто-то знает, что она с тобой давно знакома? – поинтересовался Гаэтано.
- Мы в секрете старались держать, что знакомы. На улице друг с другом не здоровались, в одно время в одном и том же месте старались не появляться.
- Почему? – спросила Лувис.
- Так муж у неё. Был муж. И мне, видишь, жениться велели.
- Вы случайно с ней здесь встретились?
- Не совсем. Я искал её, я знал, что она здесь. Мне в Застепье сын её сказал – мать унёс рыскарь. Когда я понял, что людей они не убивают… Да я рассказывал вам. Я решил и сам попробовать сюда попасть.
- Ради неё? – удивилась Ианира.
- Не только, милая, не только. Говорил же – хотел этому Великому, Доброму в глаза посмотреть. Но и про неё помнил. Хотя никому не сказал, даже название лодки с борта соскрёб, чтобы не знал никто, когда оставлял на Аффире.
- А потом?
- А потом ходил по городу, на людей смотрел, знакомился, разговаривал. У родственников Айчен интересовался, кто кому в каком колене потомок, у кого какие супруги, как зовут. А они про это дело любят поговорить. Имя знакомое однажды услышал. Ну мало ли какое имя, может, тёзка просто. Говорят, жена Тайбара. Так зовут его. Звали. Смотрю – она.
- И сколько вы не виделись? – спросила Лувис.
- Много, доченька. Почти пятнадцать лет.
- Она тебя узнала?
- Узнала сразу. Только не говорила со мной ещё долго, по имени не называла. Правда, в Застепье тоже мало говорила. Нам и не надо было болтать. Любили мы друг друга.
Ианира вздохнула.
- А давно её забрали сюда? – поинтересовался Гаэтано.
- Восемь лет назад.
- И нашли ей мужа?
- Нашли. Она тогда была моложе, красивая. Она и сейчас красивая, конечно. Тайбар уже вдовцом был. А работу свою он больно хорошо знал, радел. Смотритель песчаного карьера – это серьёзно! Колдун и отдал ему ещё одну женщину, заместо умершей. Что ему, колдуну, жалко, что ли? Рыскари ещё притащат. Четверо детей у неё здесь. И в Застепье один сын остался. Уже взрослый почти. Всё мать вспоминает.
- Дан, я не поняла, скажи, если её ранила другая женщина, то почему ты её сюда тайком притащил? Та ведь, получается, преступница… Или что? Жертву надо прятать? – спросила Лувис.
- Она её не просто так… Лувис, там всё не просто так.
- Как-то с пожаром связано, да? Ну, раз муж – смотритель этого карьера… Дядя Дан, она что-то такое сделала?
- Сделала, сынок, сделала. Я не всё понял, она слаба пока, пыталась мне рассказать, да я попросил молчать. Потом расскажет. Что-то она сделала.
- Пожар был ночью. Ранили её ещё днём. Как так? – допытывалась Лувис.
- Она не одна была. Она сперва свою роль исполнила, другие что-то ещё сделали. Каждый своё.
- Дан, ты хочешь сказать, что пожар произошёл… Из-за целого заговора?
- Я так понял, Ианира. Да, я так и понял. Был заговор.
- Против короля Лотара? – восхитился Гаэтано.
- Великого, Доброго, парень. Великого, Доброго. Или, по крайней мере, против его рыскарей.
- Какие смелые люди! – прошептала Лувис. – Они все из Застепья, да?
- Я не знаю, я же говорю. Я пытался придумать, как быть, где её спрятать, следы убрать хотя бы на время. И тело.
- Какое тело???
- Падчерицы.
- Она умерла?
- Умерла. От огорчения.
Все замолчали. Потом Ианира спросила:
- И кто же сильнее всех огорчил падчерицу?
- Она. Мачеха. Кейте.
Лувис и Ианира вздохнули, Гаэтано почесал голову.
- Когда я пришёл, я услышал в доме женский крик. Я не должен был заходить, конечно. Но не отказывал себе иногда в удовольствии мимо дома пройти. Может, думаю, она в окно выглянет и увидит, что я здесь. А тут слышу – крик, и как будто посуда бьётся, или что-то… Хорошо, что дом богатый, садом окружён, стоит далеко от остальных. Соседи не слышали. Подошёл ближе. Вошёл. Решил, греха не будет – проходил, мол, мимо, крик услышал, думал, помогу чем. Никто и не подумает, что я к ней шёл. Захожу – она с ножом кухонным в руке, и сама за живот держится, а другая женщина лежит. Мёртвая.
- Она на неё напала? – спросил Гаэтано.
- Она на неё напала. Кейте… Что-то сделала, что-то, что не должна была. Падчерица подглядывала за ней или ещё что-то. Сказала, что всё расскажет. Она её остановить пыталась. А на кухне было дело. Вот так. Тело я спрятал в подвале, кровь всю смыл. И с ней тоже в подвале спрятался – она просила, говорит, муж придёт, соберётся на службу, в ночь ему. Обязательно должен собраться и уйти. Слышали, как он пришёл и ушёл. Только, говорит, ночи подождём, что-то случится. Вот и случилось. Пожар.
- Дан, а дети? – вспомнила Лувис. – Ты сказал, у неё четверо детей! Она здесь всего восемь лет… Да они же совсем маленькие! Где они?
- У родственников мужа. Ей их почти и не дают, они мать редко видят. Здесь не у всех есть потомство, безбрачные и бездетные дядюшки и тётушки дерутся за право пригласить в гости племянников, побаловать их.
Лувис вспомнила старого Бауша и его единственного племянника Стайса.
«Шестилапый» очень медленно шёл к пристани. Стоит ли к ней идти? Раненная женщина – убийца. Найдут тело жертвы, станут искать убийцу, а она у них на борту. Всем крышка. Опять.
Да сколько ж можно… Хоть иди на поклон к королю Лотару Великому, Доброму и срочно требуй себе персонального рыскаря для приятной прогулки в Розовый край.
Кстати, как раз прямо над ними летел рыскарь. Граевы портянки! С человеком в когтях! Что это, живой? Его несут на перевоспитание к королю Лотару Великому, Доброму?
- Мне кажется, это труп, - сказала Ианира. – Ай, гадость, держите руль… - Она кинулась к борту и наклонилась к воде.
Руль принял Дан. Все следили глазами за рыскарём. Смотрели на него, как заметила Лувис, и с других судов, подходивших к пристани, и с самой пристани.
Вдруг рыскарь разжал когти и бросил тело в воду. Никто не понял, что произошло и зачем ящер это сделал. Но такого прежде не видали.
Появился ещё один рыскарь, и тоже с человеком в когтях. Он пролетел над озером и бросил свою ношу прямо на деревянный настил пристани. Мертвец упал с ужасным грохотом и подскочил на упругих досках, выбив из них облако пыли.
Третий рыскарь нёс третье тело. На сей раз женское, в бесстыдно накрывшем голову платье, льняном, таком, какие носили в Застепье. Ящер пронёсся буквально над мачтой «Шестилапого», но ношу свою выпустил из лап далеко, над крышей одного из двухэтажных домов, выходящих окнами на озеро. Мёртвая женщина упала на серебристую черепицу, подпрыгнула, оставив вмятину в кровле, и скатилась на землю.
Были слышны испуганные крики людей, ставших свидетелями такого небрежного погребения. Что же это – рыскари забыли, куда следует нести мёртвых? Да, песчаного карьера больше нет, он сгорел, но туда наверняка давно уже отправили весь собранный у горожан песок, там вот-вот должно возобновиться образование нового песка!
- Наверно, мало. Или обиделись, - подумал вслух Гаэтано.
- Рыскари обиделись? – спросила Лувис.
- Ты думаешь, они не могут? Помнишь, как Тагира чуть Бэрка не порвала за то, что он меня побил? Я ведь ей и не жаловался, сама узнала! А тут у них детёныши пострадали. Или даже погибли. Или вот-вот с голоду умрут. Конечно, на людей обиделись. Я бы обиделся.
- Если теперь город будут засыпать трупами, жить здесь станет опасно, - заметил Дан.
- С другой стороны, - сказала вернувшаяся к ним Ианира, вытирая лицо, - сейчас поднимется такая суета, что твою подружку, может, и не сразу станут искать.
- Да, возможно, - согласился он.
Тело первого человека, то, которое рыскарь бросил в воду, всплыло совсем рядом с «Шестилапым». Это был дряхлый старик из Застепья. Ему и после смерти покоя не досталось.
- И чего они к нормальным людям покойников бросают, бросали бы к колдуну поближе, - проворчал Дан.
На пристани после происшествия с мёртвыми телами стало очень уж многолюдно. Друзья догадывались, что королевские потомки и не видели никогда, как рыскари носят мертвецов из Застепья, чтобы из них получался песок. Многие были в ужасе, слышались возгласы возмущения и отвращения.
- Вот-вот, так вам и надо, - сказал Гаэтано. – Посмотрите на то, к чему в Застепье привыкли.
- А давайте-ка, мои хорошие, пока на пристань не пойдём, ещё по воде походим. Народу много. Ну их.
Все согласились.
- Дан, а что ты теперь Айчен скажешь? – спросила Лувис. – Ты пропал, отсутствовал сутки… К тому же, король Лотар Великий, Добрый был вчера у нас, и…
Дан вытаращил глаза.
Лувис, Ианира и Гаэтано рассказали ему о событиях вчерашнего вечера и ночи. Историю о Граевом подарке Дан слушал, время от времени присвистывая и выражая желание, чтобы все части тела, какие только найдутся у колдуна, поразили Граевы хвори.
- Граева хворь, как мы выяснили, есть только одна, самая печальная: он – каменная статуя, - шутил Гаэтано.
- Несчастный человек… Несчастный! Дважды несчастный – родиться у такого отца и получить долгую жизнь подле него! – сетовал Дан.
- Так что ты скажешь, когда спросят, где ты был?
- Скажу, женщина понравилась. Новую невесту нашёл, тоже потомок в каком-нибудь там колене. Придумаю. А что, мне это всегда с рук сходило.
- Тебе перед Айчен не стыдно? – нахмурилась Лувис.
- Стыдно. Она хорошая женщина. Так мне ещё и перед женой стыдно. Забыла, жена у меня дома осталась.
- Это ты, красавчик, подружке своей скажешь, и она поверит. Может, даже и простит. А вот что ты королю скажешь? Тоже про новую невесту? Извини, но он тебя быстро на чистую воду выведет.
- Боюсь, ему некогда будет, - сказал Дан и поднял палец. Над озером летел ещё один рыскарь с человеком в когтях.
- А мне интересно, - заговорил Гаэтано, - когда падающие трупы начнут надоедать королевским потомкам, не станут ли они роптать против короля и королевских рыскарей?
- Против короля и королевских рыскарей роптать опасно для жизни, - напомнила Ианира.
- Это пока они заодно – король и рыскари! Но ведь рыскари явно хотят что-то показать людям подобными действиями! Получите, мол, чего просили! И допросились!
- Думаю, - после небольшой паузы сказал Дан, - колдуну сейчас будет не до меня. А ещё думаю, Кейте у нас никто не найдёт. Я же никому здесь её имя не называл, вместе нас не видели, так что к нашим лодкам и нашему дому те, кто станет её искать, не придут. Останется пока здесь, на «Шестилапом», а дальше будем думать, что делать.
- Не хочу огорчать никого, - задумчиво протянул Гаэтано, - но сам волшебник запросто сможет связать твоё имя, дядя Дан, с именем Кейте.
- Как? – удивилась Лувис.
- И я знаю как, - заявила Ианира. – Одноухий!
- Что – Одноухий?
- Что перестроенная лодка – это твоя, Дан, лодка, мы поняли как раз при нём. Когда взяли его в плен. Сами промеж себя называли лодку «Кейте», хотя на ней это и написано не было, мы название знали. И Одноухий это слышал. Что Кейте – женское имя в его стране, он знает. Колдун подробно его выспросил обо всём, что с нашей развесёлой компанией связано, правда? Мог и про лодку под названием «Кейте» от него услышать. Или может ещё раз его расспросить и наконец услышать. Так что я не стала бы ручаться, красавчик, что, когда станут искать пропавшую жену погибшего начальника, которую звали Кейте, никто не вспомнит про тебя.
- Умеете вы успокоить, - вздохнул Дан.