Отправлено: 27.06.19 23:25. Заголовок: Серебряный башмачок, или Если бы Тотошка...
AU, которая внезапно начала вырастать из игры "что было бы, если"... Точка бифуркации + ряд допущений и домыслов, без которых никак.
Размер: 59 тысяч слов, макси в двух частях
джен, PG-13
Статус: закончен
Дисклеймеры: элементы кроссовера А.Волков / Ф.Баум; развитие альтернативного таймлайна влечет отсутствие или трансформацию некоторых канонических персонажей, а также местами кажущиеся OOC; дубовый язык и канцелярит
Отправлено: 17.07.19 19:21. Заголовок: На восток! Столб пр..
На восток!
Столб прозрачного огня, взметнувшийся к небу над городской стеной вместо исчезнувшего Изумрудного дворца, застал врасплох деревянно-звериное войско, когда оно победным марш-броском двигалось с разных сторон среди золотистых пшеничных полей.
Только что полевая птичья эстафета разнесла по всем концам линии фронта радостную весть: "волки уходят!" Два слова, которые могли означать либо капитуляцию Бастинды, либо какую-то тактическую хитрость.
Позже выяснится, что звери на этот раз не понесли летальных потерь - лишь несколько раненых разной силы тяжести остались в тылу. Остальные наперегонки с деревянными разведчиками мчались навстречу мягкому зеленому сиянию. За ними с небольшим отрывом бежали основные силы дуболомов.
А по дороге из желтого кирпича катился, развивая невиданную доселе скорость, старый фургон Смитов. Генералиссимус Тилли-Вилли теперь не толкал его, а тянул за приспособленную Чарли и Урфином шлею вместе с кОзелом и Топотуном, при этом покрикивая на них недовольно:
- Пошевеливайтесь, клячи!
- Грубиян, весь в папашу, - огрызался ему в спину кОзел.
Медведь грудью бросался за честь любимого хозяина:
- Да если бы не Урфин, Бастинда бы всех разгромила, как в прошлый раз. А тебя, деревяшка, вообще не было бы!
- Ой-ой! Он за несколько месяцев не догадался мне сделать голову. Чарли вот сразу понял...
Последние мили дорога была заметно ровнее, и кладка выглядела иначе. Учитывая, как резко этот участок поворачивал от направления к ферме Лина Рауба, его, вероятно, укладывали уже при Гудвине к новому городу, разобрав прежний конец дороги.
Кагги-Карр уже успокоила моряка, поведав, что Элли и Страшила покинули дворец на каком-то стремном фениксе, кричащем, что он Гудвин. Высунувшись из люка в крыше фургона, Чарли направил подзорную трубу на острые шпили дворца, слепящие изумрудами. Вскоре он действительно увидел, как навстречу фургону летит феникс с седоками - но вдруг дворец за их спинами растворился в ядовитом багровом зареве!
Чарли глянул на город невооруженным глазом - нет, дворец не появился. Сияние изумрудов на воротах и башнях городской стены потускнело в кровавых отблесках.
- Что это? - обернулся он растерянно к сидящему на крыше Урфину с филином на плече.
- Я почем знаю? Сейчас у Элли со Страшилой спросим.
Розовая птица уже приближалась к фургону. Через несколько минут плавно села на крышу и с достоинством представилась:
- Я Гудвин, Великий и Ужасный!
- Чарльз Блек, Великан из-за гор, - с серьезным лицом отрекомендовался моряк и обратился через его голову к Элли, которая, потупив взор, пыталась скрыться в тени крыл: - Так что там случилось?
- Да вроде все нормально... только Бастинда вернула себе обруч...
- Это мне ворона уже доложила, - хмыкнул дядя Чарли тоном, предвещавшим небольшую воспитательную беседу. - Неужели обруч способен на такое? - указал он в сторону города.
Элли со Страшилой обернулись - и ахнули...
- Я думаю, - сказал Страшила, - это очень сильное колдунство. На которое даже с обручем только Бастинда способна.
И тут неожиданно для всех ожил Гуамоко.
- Не в Бастинде дело, - ухнул он, не открывая глаз. - Это озовский канон.
- И как это понимать? - спросил Чарли.
- Это такой колдовской термин...
- Я знал, что он это скажет, - буркнул Урфин, и филин скосил на него презрительный прищур.
- Канон - значит правило, - продолжал он. - Балланагарский король в изгнании Пастория сто лет назад вернулся в Волшебную страну, научившись магии особой школы, в которую не умела ни одна из четырех волшебниц. Изготовленные им артефакты работают комплектно.
- Озовский... "Зет в круге" на башмачках и обруче читается как "Oz"! - догадалась Элли.
- Правильно. Башмачки и обруч вместе открывают новые возможности сверх того, что могут они по отдельности. Конечно, при знании соответственных заклинаний. И даже один башмачок может усилить свойства обруча вот настолько...
- А что стало с Пасторией? И как у Гингемы и Бастинды оказались его вещи? - спросила Элли, но филин молчал, прикидываясь чучелом.
Изумрудный город между тем стремительно приближался. Уже было видно войско у стен и приветствующие его изумрудники на стенах.
Тилли-Вилли подбежал к воротам, над которыми висел большой колокол. Чтобы дернуть за веревку, генералиссимусу пришлось бы сильно нагнуться, поэтому он просто стукнул по колоколу кулаком.
Ворота распахнулись, и под их сводами показался Фарамант с толпой изумрудников в зеленых очках за спиной. Знаменитая сумка уже висела на его плече.
- Кто вы такие и зачем пришли в Изумрудный город? - спросил он строго, с трудом гася счастливую улыбку.
- Я Гудвин, Великий и Ужасный, строитель этого города, - опередил всех феникс.
- Я Страшила Мудрый, правитель этого города.
- Я Элли Смит из Канзаса. Со мной мои друзья и друзья Изумрудного города: Железный Дровосек с невестой и Смелый Лев со звериным войском, которые первыми пришли на помощь городу, мой дядя Чарли Блек, главный организатор похода, и, наконец, правитель Голубой страны Урфин Джюс, чьи деревянные солдаты под командованием этого славного, хотя и страшного великана Тилли-Вилли обратили в бегство слуг Бастинды.
- Что, съел? - сказал медведь кОзелу. - Даже фея Элли отметила неоценимые заслуги хозяина!
- Двери Изумрудного города всегда открыты для всех вас, - торжественно возгласил Страж Ворот. - Чего, к сожалению, не скажешь о дворце. Как видите, он просто исчез. А это призрачное сияние никого не подпускает к себе. Непреодолимая сила сковывает ноги, не давая к нему приблизиться.
- Это как камень Гингемы в пустыне, только наоборот, - понимающе кивнула Элли.
- У нас, кстати, остался изюм из чудесного винограда, - напомнил Чарли. - Может быть, он сработает?
На плече Урфина снова вдруг проснулся Гуамоко:
- Не думаю. Магия озовского канона совсем другая. Но попробуйте, конечно.
Увы, филин оказался прав: изюм не действовал. Возможно, получилось бы со свежим виноградом, да где его взять? Призрачное пламя блокировало попытки не только приблизиться, но и что-либо бросить в его сторону. Дин Гиор уже успел проверить подземный коридор во дворец - его тоже рассекала огненная стена.
- Дорогие друзья! - обратился Страшила к горожанам. - Злая Бастинда со своими приспешниками Кабром Гвином и Энкином Фледом трусливо скрылась во дворце от вашего гнева. Она может попытаться взять реванш и восстановить контроль над Изумрудным городом только в том случае, если в ваши сердца вернется страх или поселится равнодушие. Да, налет Летучих Обезьян застал нас врасплох, и все мы повели себя тогда не лучшим образом. Но теперь мы вооружены опытом. Я объявляю создание тер-ри-то-ри-аль-ной обороны Изумрудного города во главе с Дином Гиором, которому присваиваю внеочередное звание Капитана. И оставляю его правителем на время своего отсутствия.
- Отсутствия? - ахнул город.
- Да. Мы начинаем освобождение временно ок-ку-пи-ро-ван-но-го Изумрудного дворца и для этого отправляемся в Фиолетовую страну. Изумрудный дворец не Фиолетовая страна, а Фиолетовая страна не Изумрудный дворец. Бастинда не может находиться в двух местах одновременно. Если она в нарушение Договора фей засела в Изумрудном дворце, мигунам пришло время освободиться от ее рабства!
- Я был не прав по отношению к Джеймсу Гудвину, - шепнул Чарли племяннице. - Он сумел дать этому парню настоящие мозги, пусть и из отрубей с булавками...
- В шахматах это называется вилка или двойной удар, - объяснял потом Страшила. - А может быть, даже пат. Посмотрим по реакции Бастинды.
Пришлось, конечно, задержаться на пару суток.
Во-первых, действительно посмотреть на реакцию. Бастинда, однако, восприняла этот демарш как очередное подтверждение того, что башмачок спрятан в Изумрудном дворце, куда они стремятся попасть (иначе зачем бы им освобождать мигунов?), поэтому надо усилить его поиски.
Во-вторых, ввести в курс дел Дина Гиора и первых добровольцев территориальной обороны.
В-третьих, заняться немногочисленными ранеными звериного войска. Все они горели желанием отправиться в Фиолетовую страну - даже молодой тигр, который туда однозначно не отправлялся, потому что больше всех пострадал от волка и ворон, и утешался лишь тем, что может быть полезен в охране Изумрудного города от возможного реванша Бастинды.
Им аккуратно меняли повязки и обрабатывали раны. Элли, Нимми, Чарли и даже Урфин - последний, впрочем, с выражением на лице огромного одолжения, а вскоре и вовсе бросил это занятие, начав мастерить какое-то приспособление для Тилли-Вилли.
- Вы к нам так добры, - удивленно говорила Элли Львица. - Как-то непривычно со стороны людей...
- Но почему? - удивлялась в свою очередь девочка. - Если вы и люди можете понимать друг друга... Это ведь такое преимущество Волшебной страны!
- И не гав-ори! Знаешь, как тяжело, когда ты в Канзасе не понимаешь, что я хочу сказать, - поддержал Тотошка.
- Как-то так сложилось, - печально вздохнул Лев. - А мне лично очень не хотелось бы, чтобы наше скрепленное кровью братство развалилось после победы. Хотя я больше и не царь...
- Но может быть, это временно? - улыбнулась боевая подруга.
- Между пррочим, птичью эстафету мы со Стррашилой задумали еще до войны, - хвалилась Кагги-Карр, - только организовать не успели...
Элли допытывалась у филина о волшебной силе серебряных башмачков. До сих пор она воспринимала их лишь как оберег, но теперь воочию видела над городом результат действия даже неполной пары. Страшила интересовался заодно, нет ли и у Золотой Шапки какого-нибудь особенного колдунства. Она ему так понравилась, что даже попросив забрать с башни старую зеленую шляпу с бубенчиками, он надевал ее разве что поверх Золотой Шапки.
Про Шапку Гуамоко презрительно ответил, что никогда о ней не слышал и едва ли она на что-то годна. Про башмачки подозрительно мялся. То ли не хотел выдавать секреты Гингемы, то ли, напротив, свою неосведомленность (Урфин подозревал второе). Рассказал лишь, что они способны за три шага перенести их хозяина в любое место - даже за пределы Волшебной страны. Надо только стукнуть каблуком о каблук и назвать его.
- Госпожа Гингема этим редко пользовалась из-за Договора фей. А так об этом все волшебницы знают.
- И Виллина? - уточнила Элли.
- Наверняка, - ответил филин, засыпая.
- Что же это получается? Если бы Тотошка принес башмачки раньше, до улета Виллины, и та рассказала о них, я могла бы вернуться домой в тот же день, когда фургон раздавил Гингему?
- Ну вот, Тотошка во всем виноват! - обиделся песик.
- Никто тебя не винит, - успокоила его девочка. - Но ведь в самом деле, все могло сложиться иначе...
- И что тут хорошего? - вздохнул Страшила нарисованным ртом. - Я бы тогда так и остался пугать на колу ворон, пока меня не развеяло ветром.
- А я бы второй год ржавел в лесу, - сказал Ник Дровосек, - а может быть, уже рассыпался бы в прах.
- А я бы так и не осмелился признаться в любви, - прорычал Лев. - А это почти то же самое, что быть развеянным и рассыпанным...
- А ты бы толком не увидела Волшебную страну, - вмешался в разговор феникс Гудвин, - и единственное чудо света - Изумрудный город.
- Знаете, друзья, - призналась Элли, - красоту Волшебной страны и Изумрудного города я смогла оценить только теперь. А тогда у меня было одно желание - поскорей ее покинуть, вернуться домой к папе и маме, которые думают, что я погибла. Но расставаться с вами, правда, было очень, очень тяжело...
- Кто сомневается? - зевнул Лев. - Все мы хорошо помним, сколько слез было пролито с обеих сторон...
- У меня от них даже челюсть заржавела, - сказал Дровосек.
Ранним утром, огласив бескрайние пшеничные поля Изумрудной страны зажигательным маршем "Бастинда - дрянь!", войско двинулось на восток, в сторону Фиолетовой страны.
Страшила и Железный Дровосек теперь составляли компанию в фургоне. Дядя Чарли, как мог, починил механизм Дровосека, и тот худо-бедно передвигался, хромая и со скрежетом сгибая колени. Нимми Эми с полными слез глазами благодарила моряка, а тот сердито отмахивался, считая похвалу совершенно незаслуженной:
- Сам калека, калеку и сделал... Хромаем теперь на пару.
Он все-таки попытался прочесть Элли и Страшиле нравоучение насчет их экспромта в Изумрудном городе. Правда, нельзя сказать, чтобы очень в этом преуспел.
- Да, операцию провалил я, признаю. Не подумал в спешке, что солома может издали привлечь внимание Бастинды. Но вы-то куда полезли? И башмачок не вернули, и обруч ей преподнесли, и неизвестно, что она с ними еще сможет наколдовать...
- Я все поняла и больше так не буду, - хлопала Элли ангельскими глазками.
- Да-да, так я и поверил... Сам в свое время считал, что взрослые зануды и ничего не понимают - а потом пришлось учиться всему на собственных ошибках.
- Но ведь научился же, правда? - вкрадчиво интересовалась девочка. - Просто все старшие поколения хотят, чтобы учились на их ошибках, а младшие все равно учатся на своих. И никогда по-другому не было.
- Опыт ценен тогда, когда он собственный, а не чужой, - глубокомысленно добавлял Страшила.
- Отсыпь Элли мозгов, - ворчал моряк. - У тебя их слишком много, а у нее, гляжу... И наше поколение, чтоб ты знала, со взрослыми хотя бы не пререкалось.
- Ага, ты, значит, такой со всем соглашался, кивал, а в десять лет сбежал из дома и устроился юнгой на корабль? - не сдавалась Элли.
- Хотя бы в десять. А тебе девять только-только стукнуло...
- Так ведь девочки быстрее развиваются!
Страшила за государственным делами не позаботился сменить костюм и теперь переживал, что предстанет перед мигунами полным чучелом. Положение спасала Золотая Шапка, в которой он выглядел довольно эффектно, и с удовольствием рассматривал себя в зеркало.
Урфин Джюс окончательно покинул фургон, включая крышу и спину Топотуна. Он не просто так приколотил накануне Тилли-Вилли роскошные эполеты с бахромой, которыми пятиметровый пацан ужасно гордился. Теперь столяр мог использовать один из них в качестве сидения и общаться с сыном (он и сам начинал так называть про себя генералиссимуса) в непосредственной близости, как филин с ним на его плече.
Новый способ транспортировки фургона, при котором Тилли-Вилли тянул его впереди кОзела и Топотуна, показал себя удачным и был принят на постоянной основе. Поэтому докучавшие и выворачивавшие душу разговоры внутри Урфину теперь были не слышны. Порой он задумывался, не перемывают ли ему сейчас косточки или как ведет себя Нимми с Железным Дровосеком без прицела его колючих глаз. Она ему еще ничего не сказала, и Урфин этого пока не требовал. Он помнил условие, которое сам поставил - бросить его после победы. А мог бы потребовать сразу после освобождения. Но все равно его великодушия никто не оценит.
От этих мыслей его тут же отвлекали новые вопросы Тилли-Вилли, которые становились все серьезнее и все сложнее для него. Урфин пытался привить мальчишке свой взгляд на многие вещи, но встречные вопросы порой ставили его в тупик. Он не мог найти ответов и начинал сомневаться в своей правоте. А это было чертовски неприятно.
Дорога в Фиолетовую страну пролегала через лысое плоскогорье, унылостью своей напомнившее Элли пейзажи родной канзасской степи. До самого полудня слепящее солнце светило прямо в глаза, но упрямый столяр, возвышавшийся над войском на плече чудовища-полководца, казалось, этого не замечал. Огненный столб над Изумрудным городом продолжал светить в спину.
Вопреки подозрениям Урфина, Нимми Эми вела себя с Железным Дровосеком подчеркнуто сухо и холодно. С ужасом думала она о том моменте, когда придется сказать ему страшную правду, и загодя готовила к нему себя и любимого.
Проблема в том, что Дровосек этого совершенно не чувствовал. Полученное от Гудвина шелковое сердце было, как он и просил, добрым и любящим, а не чутким и внимательным. В нем боролись сейчас лишь два противоречивых чувства: радость от присутствия рядом Нимми Эми и переживание о том, что ее жизнь на передовой подвергается опасности.
А Нимми испытывала такое же отчаяние, как тогда, когда везла Ку Клипу разрубленное тело Ника. Только разрубленной пополам ощущала теперь себя.
Страшила с интересом наблюдал за Нимми и Дровосеком, за Львом и его боевой подругой, с которой они всюду шли бок о бок и не сводили друг с друга нежных взглядов, не замечая, казалось, ничего вокруг.
- Эти влюбленные такие странные! - заметил он на короткой технической стоянке, когда можно было пошептаться наедине. - Элли, а ты когда-нибудь влюблялась?
В первые дни своей жизни Страшила приучил ее к куда более неловким вопросам, поэтому удивляться не приходилось.
- Делать мне нечего! Да и не в кого особенно-то. Я же на ферме живу, а ты сам знаешь, что это такое. Ну, Боб и Дик хорошие ребята, но как-то оно... С юга по соседству поселилась ирландская семья, там этот противный Джимми... Я тебе рассказывала, что Кагги-Карр от него отбила? А то плакало бы ваше письмо!
- Да, этот не вариант, конечно, - согласился Страшила.
- Какие еще варианты, ты о чем?! И почему тебя вообще эта тема вдруг заинтересовала?
- Просто, интересно же...
Девочка лукаво прищурилась:
- А скажи, дорогой мой, почему это ты так внимательно рассматривал Морскую Деву? Уж не влюбился ли сам?
Страшила изумленно захлопал нарисованным глазами:
- При чем тут это? Почему рассматривал, могу рассказать. Тебе вот феникс снился, а мне на башне как-то приснилась она.
- Ты же никогда не спишь! - удивилась Элли.
- Не сплю. Но когда от сырости начала гнить солома и ржаветь булавки в мозгах, стали посещать видения наяву. Такие, знаешь ли, яркие. Будто пришел я к Гудвину просить мозги...
- Вы меня звали? - воспарил над ними феникс Гудвин.
- Нет! - ответили оба одновременно, и расстроенная птица улетела.
- А он, - продолжал Страшила, - сидит на троне в ее облике, обмахивается веером, и требует, чтобы я взамен лишил Бастинду волшебной силы и освободил мигунов из рабства. Ну, бред есть бред, да? Но когда ты мне сказала, что Гудвин действительно сажал ее на троне и выдавал за себя, я вдруг задумался – а не знак ли это? Потому, если честно, и решил, что нам надо отправиться в Фиолетовую страну освобождать мигунов. Что если это поможет лишить ее волшебной силы?
Элли некоторое время молчала, пристально глядя в нарисованные глаза друга.
- Возможно, ты прав, - сказала она неуверенно. - Дело в том, что мне Гудвин действительно сперва ставил условие освободить Фиолетовую страну от Бастинды. Ну, когда еще притворялся Живой Головой, пока Тотошка его не разоблачил. Только он предлагал не лишить ее волшебной силы, а изгнать из Фиолетовой страны. Но я вам этого не рассказывала, откуда тогда ты можешь это знать? Разве что Тотошка проболтался...
- Нет, - замотал головой Страшила, - я бы запомнил.
Стиль пошел совсем в стеб над всеми канонами сразу и фандомом заодно
Честно говоря, стеба именно в стиле как раз не очень хотелось бы. Предполагается, что несмотря на все аллюзии и подмигивания текст должен быть в принципе пригоден для чтения детьми, причем даже без предварительного знакомства с каноном (отсюда порой избыточные флешбеки с пересказом первой половины ВИГ). Поэтому я, с одной стороны, не пытаюсь стилизовать эпический нарратив Волкова, давая место лирике, скрытым в авторском тексте внутренним монологам персонажей и, напротив, POV-позициям, через которые проступает голос и позиция автора / рассказчика с неизменной иронией в адрес персонажей и себя. Но если эта ирония воспринимается как стеб-стеб, то это скорее баг, чем фича.
Стеб в сюжете - ну, его уже предполагает альтернативка, с одной стороны, и "элементы кроссовера", с другой.
Что, касается сеттинга, то, конечно, о нем, особенно после Главного спойлера в финале, а также Скрытый текст
еще одного сюрприза со стороны Тотошки, который обнаружится в планируемом сиквеле,
приходится говорить как о волковском скорее по духу. Но дух как раз хотелось бы сохранить при всех развитиях вглубь и вбок.
Ну-матами пишет:
цитата:
жду, когда кто-нибуд догадается заглянгуть на подкладку золотой шапки
Ну, в следующей главе нас ожидает эпик батл, куда же там без обезьянок... Правда, теперь задумываюсь, как бы обыгрывание в этой битве сюжетных элементов канона и необходимая прошивка мягкой иронией слезогонки с Дровосеком и Нимми не показались чересчур стебными. Возьму, наверно, небольшой тайм-аут на обдумать-взвесить...
Наполеоновские планы.... Знаете, если целевая аудитория дети, то у меня возникают вопросы к речевке генералиссимуса и куче остальных околополитических и вокругфандомных пасхалок. Но это я, я и Успенского за излишнюю злободневность разлюбила.
Но по-моему - либо именно что вокругфандомный и дляфандомный стеб - что не мешает сунуть туда и лирику, и идею - либо внефандомный пастиш. Для своих либо для всех.
Так, чтобы да, то нет, конечно (тем более, помимо политических и околофандомных намеков еще высокорейтинговые изредка проскакивают). Но возможность прочтения и понимания без этих слоев смысла хотелось бы оставить - и вроде бы, пока получается. При том, что основная ЦА все-таки безусловно внутрифандомная.
Отправлено: 22.07.19 14:11. Заголовок: Победа и беда Плоск..
Победа и беда
Плоскогорье, отделявшее Фиолетовую страну от Изумрудной, заканчивалось долиной, которая со вступлением во владения Бастинды сужалась в ущелье между отвесными склонами. Этот участок пути войско преодолевало в режиме постоянной боевой готовности - именно здесь, в каменном мешке, его очень легко было бы атаковать.
Но вот уже впереди пологий подъем, по которому сползают к ущелью фиолетовые строения мигунов. В подзорную трубу Чарли рассматривал многочисленные корпуса всевозможных мастерских и конические купола над жилыми домами. Неровные улочки оставались пустынными, но во дворах нельзя было не заметить определенного оживления: робкие мигуны сквозь страх глядели в Непроходимое ущелье на безумцев, по собственной воле идущих в рабство к Бастинде.
- Почему волшебница до сих пор не попыталась нас остановить? - недоумевал Железный Дровосек. - Неужели позволит войти в Фиолетовую страну? Разменяет ее на Изумрудный дворец?
Страшила в Золотой Шапке обратил задумчивый взор в сторону запада, где огненный столб над Изумрудным городом сверлил небо широким не рассеивающимся лучом:
- Не думаю. Спрашиваешь, почему она не напала на нас в ущелье? А почему держала на башне у всех на виду?
- Так проще было наблюдать, - предположил Джюс.
- И сильно это помешало нам бежать? По-моему, Бастинда скорее хотела постоянно напоминать таким образом горожанам о своем могуществе и держать их в страхе. И если она попытается нас разгромить, то сделает это на глазах у мигунов. В качестве пе-да-го-ги-че-ско-го приема для них.
- Мне тоже так кажется, - сказала Элли. - И вообще мне кажется, что злое волшебство питается страхом.
Филин на этих словах открыл глаза и внимательно уставился на девочку.
- А ты что думаешь? - спросил его Урфин.
- Подозреваю, что это не единственная причина. Бастинде может быть нужно время для качественного колдовства.
- То есть невидимый дворец - это не максимум, на что она способна с обручем и башмачком? - спросил Чарли.
- Сами увидите, - проворчал Гуамоко. - Или она сдалась, что вряд ли, или должна себя проявить прямо сейчас.
Он оказался прав. Ущелье вдруг вспенилось и забурлило серыми спинами волков.
Сорок волков с железными зубами было у Бастинды, и почти половина их полегла в предыдущих боях. Но теперь тысячи их накатывали, словно горная река, стремительно наполняемая потоками со склонов.
Жуткое это зрелище вдруг наполнило сердце Урфина Джюса давно не испытываемой радостью. Казалось, нечто подобное он переживал, когда создавал лицо Тилли-Вилли - особенно после того, как принял решение не копировать неизвестного резчика Куру-Кусу, а бросить ему вызов. Но эта плебейская удовлетворенность ремесленника своим мастерством и рядом не стояла с тем, что играло в его душе сейчас, к чему рвалась она с раннего детства среди постылой фермерской реальности, в которой он рано почувствовал себя изгоем и предпочел не стараться вписаться в отторгающую его толпу, а подняться над ней - для начала хотя бы в собственных глазах.
Могучий враг - это то, что оправдывает существование империй и королей, затыкая рты всяким умникам. То, что свидетельствует о правоте его презрительного отношения к патриархальному правлению Пастории и преклонения перед Гудвином, начавшим возрождать былую мощь Балланагара, построившим первый за многие столетия город и настоящий королевский дворец.
- Поднимай в атаку, сын! И меня пристегни.
Генералиссимус помог ему взобраться на плечо и зафиксироваться крепкими ремнями, свисающими среди бахромы эполета.
Ради этих минут он создавал деревянных солдат, а не в качестве пугал для жевунов и даже не для оказавшегося легкой прогулкой штурма Изумрудного города. Пусть его войско довел до ума Чарли - но Чарли теперь на своей деревяшке вынужден отсиживаться в тылу. А он, Урфин, в гуще событий - пусть на практически безопасной высоте, зато на виду.
Цепь дуболомов с дубинами перекрыла ущелье. Капралы с саблями наголо распределились по всей ширине во главе своих взводов. Тилли-Вилли с Урфином на плече возвышался, вознося гигантскую саблю по центру. Звери двигались вторым эшелоном, готовые схватить тех, кто прорвутся через деревянные ряды.
Неожиданно Железный Дровосек, выхватив из ящика под фургоном два плотницких топора, хромающей походкой медленно направился в сторону линии столкновения.
- Куда ты?! - крикнул Чарли.
- Железо крепче дерева, - ответил Ник не оборачиваясь. - А эти фиолетовые - слабые бойцы.
Действительно, Джюс, заботясь об эффектной картинке, не только выстроил дуболомов строго взводами, но и, вдохновленный зрелищем башен Радужного дворца в стране Подземных рудокопов, расположил их по цветам радуги. Левый фланг, прикрываемый хозвзводом капрала Ельведа, чью неопытность успел понять даже Дровосек, вызывал закономерные опасения. Впрочем, Льву пришла в голову та же мысль, поэтому он вместе с боевой подругой и небольшим подкреплением из тигров и медведей бросился на этот край.
Силы сошлись в ближнем бою. Строй дуболомов гнулся, но держался. В одном ряду со зверями к линии столкновения приблизились гиганты-гренадеры. Гранаты по одной полетели в гущу волчьего потока, разнося все в клочья со страшным взрывом в месте своего падения. Каждая вызывала панику лишь на несколько секунд, затем поток смыкался вновь и рвался вперед с той же силой. Однако благодаря им удавалось сдерживать напор.
Урфин с высоты было видно странное, если не сказать больше, поведение железнозубов. Они не оставляли после себя трупов. Тилли-Вилли косил их своей саблей чуть ли не по десятку с каждым взмахом - и с каждым повторялось одно и то же: вонь горелой шерсти и загадочное исчезновение тел без следа. Ничего подобного раньше не наблюдалось: мертвые волки, судя по рассказам, вели себя как положено.
Чарли, наблюдавший за ходом битвы в подзорную трубу с крыши фургона, пока не мог разглядеть этого в ее суматохе. Его внимание, однако, привлекло невероятное бесстрашие волков, тогда как во время штурма Изумрудного города они с первыми потерями отступили, а затем и вовсе исчезли.
Железный Дровосек со своими игрушечными топориками (так уж воспринимались они им - да и со стороны всяким, кто видел Дровосека со старым топором, увы, спрятанным ныне где-то в закромах невидимого Изумрудного дворца) между тем доковылял до линии замеса. Правильнее сказать, это линия сейчас приближалась к нему на левом фланге быстрее, чем он к ней. Дуболомы, в центре благодаря Тилли-Вилли врезавшиеся клином в волчий поток, на этом участке заметно отступали, хотя по-прежнему не пропускали волков.
Нимми Эми, до сих пор стоявшая словно в оцепенении, внезапно ожила. Схватив первый попавшийся заостренный дрын, бросилась с ним наперевес вдогонку за Дровосеком. Львица, заметив ее, уважительно и ободряюще кивнула. Ник, к счастью или к несчастью, заметить не успел.
К счастью - потому что наверняка опять стал бы ее прогонять.
К несчастью - потому что именно в эти секунды в фиолетовом строю образовалась первая брешь, которую Железный Дровосек, орудуя топорами с обеих рук, бросился заполнить собой.
Чарли не сразу заметил дрогнувший фланг - его внимание отвлекло происходящее на горизонте. Багряный луч над Изумрудным городом вдруг исчез!
Радости это, однако, не доставило. В подзорную трубу была отчетливо видна появившаяся на его месте черная воронка. Разглядеть ее в деталях пока было невозможно, но моряк не сомневался: это вороны, которых тем же неведомым волшебством из недосорока стало бесчисленное множество, летят, сопровождая Бастинду, и в ближайшее время присоединятся к волкам, атакуя с воздуха.
А когда снова направил трубу на левый фланг, тот благодаря Железному Дровосеку уже закрепил позиции.
Дровосек прорежал волков быстрее, чем двое дуболомов. В этом темпе не успевал даже замечать, что тела бесследно исчезают - а запаха гари и вовсе не слышал, потому что вообще не чувствовал запахов.
Волки в свою очередь усиливали атаку на него. Они быстро вычислили его слабое место - неустойчивость - и старались повалить его с ног.
Железный Дровосек героически держался, но в конце концов волк сильным прыжком опрокинул его навзничь.
Нимми, стоявшая за его спиной, почти рефлекторно ткнула своей деревянной пикой в волчье брюхо. Та переломилась под тяжестью его тела, кто-то из зверей его добил - она этого уже не видела, как и не чувствовала гари. Дровосек грохнулся головой прямо у ее ног, и в железных глазах, где она давно научилась читать невидимые другим эмоции, вспыхнули при виде ее изумление и страх.
И тут же погасли.
От сильного удара о землю заплатка на груди Ника, сделанная Гудвином, отлетела, и красное шелковое сердце выпало на камни.
- Сердце, мое сердце! - прошептал Железный Дровосек, и челюсть его застыла на полуслове. Взгляд, видимый лишь Нимми, померк и для нее.
Нимми, вне себя от ужаса происходящего, потянулась его подобрать. Но ослабленный без Дровосека строй снова отступал под натиском железнозубов. Капрал Ельвед наступил на сердце мощной пяткой, на волосок от пальцев девушки.
В эту же секунду новый волк, выскочив из образованной лежащим Дровосеком бреши, повалил ее на землю и раскрыл стальную пасть.
Молнией метнулась Львица, спасая подругу. Клочья серой шерсти, всё тот же смрад. Обезумевшие глаза Нимми.
В следующие несколько минут зверям удалось сдержать прорыв волков, а дуболомам - отвоевать позиции. Нимми смогла дотянуться до сердца. Из разорванного острыми волчьими когтями предплечья на ладонь сбегала кровь, пачкая треснувший под деревянной стопой шелковый мешочек. Она ощущала боль, но было не до нее. Рыдая, сгребала она опилки вперемешку с пылью боя, и обильные слезы превращали их в грязь.
А черная туча на западе становилась все заметнее.
Теперь, когда линия столкновения восстановила статус-кво, Чарли тоже обеспокоился отсутствием волчьих трупов.
- Клянусь колдунами Куру-Кусу! Как же так? - рассуждал он вслух. - Они призраки, что ли? Но ведь нападают по-настоящему...
- Не призраки, - важно сказал Гуамоко. - По ходу, это виртуалы. Такой колдовской термин. Полноценная копия, но связанная с оригиналом. Видимо, Бастинда с помощью башмачка и диадемы научилась их делать из своей недожити.
- То есть они существуют, пока живы?
- Да. Виртуалы создаются только с живого оригинала и сами могут быть только живыми.
- Погоди, - вмешался Страшила, ухватив за хвост какую-то важную мысль. - Значит, если уничтожить оригинал, то исчезнут и все сделанные с него вир-ту-алы?
- Совершенно верно.
- Хорошая мысль! Жаль, что бесполезная, - вздохнул Чарли. - Как найти иголку в стоге сена?
Но мудрые мозги Страшилы после трех месяцев на башенной площадке, где четыре феи делили Волшебную страну, а король Пастория наблюдал за звездами, стали воистину премудрыми.
- Оригиналы должны быть в самом конце стаи, - уверенно сказал он.
- Точно! - Чарли хлопнул себя по лбу. - Я, старая копченая селедка, мню себя тактиком, а до такой простой вещи не додумался...
Он измерил взглядом длину стаи, заметно уменьшившуюся.
- Вот теперь-то будет настоящая работа для гренадеров...
Кагги-Карр полетела к Тилли-Вилли и Урфину с новой стратегемой. Генералиссимус вклинивался в волчью лаву как можно глубже, ледоколом расчищая путь для гренадеров.
На тех остервенело кидались с боков железнозубы, однако они были для них слишком высокими. Некоторые волки даже додумались грызть им ноги.
Но все было тщетно. Несколько мощных и метких бросков, несколько взрывов в конце стаи - и ущелье, только что кишевшее смертоносными монстрами, мигом опустело. Лишь в подзорную трубу можно было разглядеть разбросанные вдали кровавые серые ошметья.
Чарли, однако, было не до созерцания этого аппетитного зрелища. С тревогой следил он за приближающейся тучей ворон, внутри которой уже различалась Бастинда под лиловым зонтиком. Ворон было намного меньше, чем волков - создание виртуалов требует времени. И все же их количество ужасало. Они чудом избежали комбинированного боя, но и одна атака с воздуха такой стаей выглядела непреодолимой силой.
Он отвлекся на Нимми, которую Элли осторожно довела до фургона. Только теперь, когда исчезли волки и дуболомы смогли, взяв на плечи безжизненное тело Железного Дровосека, отнести его к штабу, она согласилась отправиться за ними. Бледная, потеряв много крови, несла она на ладонях драгоценное сердце.
Когда обработал ей рану, вороны с Бастнидой уже были совсем близко.
Страшила между тем снял золотой шлем. Мудрые мысли сопровождались у него обильным выходом из головы иголок и булавок, которые теперь, после столь гениальных озарений, неприятно скрежетали по золоту. Он начал выдёргивать их из атласной подкладки...
- Ой, а тут что-то написано! Элли, можешь посмотреть?
Девочка как раз закончила перевязывать руку Нимми.
- Да тут ерунда какая-то! - сказала она. - "Бамбара, чуфара, лорики, ёрики"...
- Бамбара, чуфара, лорики, ёрики, - повторил Страшила. Он всгда так делал, слыша незнакомые слова, для лучшего их запоминания.
- Продолжать? "Пикапу, трикапу, скорики, морики"…
- Пикапу, трикапу, скорики, морики.
- "Явитесь передо мной, Летучие Обезьяны!"
- Явитесь передо мной, - послушно начал было Страшила, но страх сковал ему голос. Он единственный из присутствующих был знаком с Летучими Обезьянами не понаслышке и, хотя избежал с ними прямого контакта, успев спрятаться в потайном помещении Изумрудного дворца, совсем не жаждал новой встречи. Но его рот в таких случаях жил автономно от мудрых мозгов, поэтому машинально закончил: - Летучие Обезьяны!?
Шелест перепончатых крыльев со всех сторон - и перед фургоном приземлилась стая Летучих Обезьян.
– Что прикажет владетель Золотой Шапки? - почтительно склонился перед Страшилой ее предводитель Уорра.
- Кто... владетель? - прошептал съежившийся от ужаса Страшила.
Уорра изумленно уставился на него:
- На ком надета, тот и владетель. Это же вроде вы?
- Да, конечно, - осмелел Страшила и на всякий случай нахлобучил Шапку. - Значит, вы исполняете все желания ее хозяина?
Глаза Уорры недобро блеснули.
- Еще чего! Только три, - он для наглядности выставил три пальца. - Такое вечное заклятие наложила на наш род фея Гаелетта, когда наши предки с ней немного повздорили. Ну, и кроме мордобития никаких чудес. Или доставка по воздуху кого-нибудь куда-то. Будет желание, или первый вызов потрачен?
- Будет! Видите Бастинду? Ее надо остановить и доставить к нам. И еще уничтожить всех ворон.
Уорра громко расхохотался:
- Бастинда, значит? Что ж, первый заказ от нового владетеля расправиться с предыдущим - не редкость, но всегда забавно. А в данном случае еще и приятно...
Стая с визгом и криками поднялась в воздух.
- Погодите! - крикнул им вдогонку Страшила. - Большинство ворон - вир-ту-а-лы. Настоящие должны быть ближе к Бастинде.
- Разберемся, - небрежно бросил Уорра.
И в самом деле, Обезьянам, похоже, истребление железноклювок доставляло удовольствие и спортивный азарт, поэтому они не стремились вычислить первообразных. Некоторые из них, впрочем, сами выдали себя, попытавшись спастись бегством, но были схвачены, после чего туча в несколько раз поредела.
И вот уже ни одна птица не прикрывает колдунью с зеленым от ярости лицом и серебряным обручем на голове. Хищные лапы Уорры с длинными когтями тянутся к зонтику, и...
Смущенная стая понуро возвращается к фургону.
- Прости, Мудрый Страшила, но кому как не тебе должно быть известно, что мы и пальцем не можем прикоснуться к обладателю серебряного башмачка. Даже одного.
В подзорную трубу действительно уже отчетливо был виден башмачок - вплоть до золотой пряжки. Бастинда больше не доверяла его ридикюлю и носила на ноге, крепко примотав веревкой с множеством узелков, вероятно, заколдованных.
- Так что, - продолжал Уорра, - мы свободны до следующего вызова. Но если не возражаете, хотелось бы остаться до конца замеса. Посмотреть, чем оно закончится.
Страшила глянул на Кагги-Карр. Та виновато отвела взгляд. Было очевидно, что никто из птиц не сможет преодолеть запрета, остановившего Летучих Обезьян. Бастинда в воздухе оставалась недосягаемой.
Но мудрые мозги Страшилы сегодня были в ударе.
- Гудвин! - крикнул он.
Феникс опустился ему прямо на голову в Золотой Шапке.
- Ты можешь остановить Бастинду?
- Я могу все! Я Гудвин, Великий и Ужасный! - предсказуемо ответила искусственная птица, расправив крылья, и без всякого отдельного приглашения взмыла ввысь, в сторону летящей колдуньи.
То ли заклятие башмачков не распространялось на искусственных существ, оживленных порошком, то ли феникс, считая себя Гудвином, игнорировал всеобщее табу, но башмачок его действительно не остановил. Грудью кидался он на раскрытый зонтик и, яростно размахивая крыльями, пытался его посадить.
Зонтик в самом деле не выдерживал его напора и снижался на глазах.
- Кыш, кыш! - кричала Бастинда.
- Как ты смеешь дерзить Великому Гудвину, презренная колдунья? - громогласно обрушил на нее феникс свой гнев над куполом зонта.
Бастинда, конечно, помнила его чучелом в потайной комнате Изумрудного дворца, за которое сама спрятала ставшую ненужной после третьего желания Золотую Шапку. Вот только она вполне допускала, что в него действительно мог воплотиться Гудвин, которого продолжала считать великим волшебником. А Гудвина она после той страной войны боялась не меньше, чем он ее, закрывшись от всех в тронном зале, а там прячась за куклами. Ей казалось, что Гудвин тогда раскрыл ее тайну. Кроме того, она боялась, что о ней догадался и отец Руфа Билана, а наипаче - что успел рассказать сыну. Нет, она не собиралась рисковать и делать Билана наместником, если бы все пошло по плану, как, впрочем, и в подвале бы его запирать не стала. Глупец так и не узнал, что пропавший башмачок спас его никчемную жизнь.
Теперь смертный ужас обволакивал ее. На феникса не действовало заклятье башмачка, а это могло означать наихудшее.
Тем временем Тилли-Вилли по нашептыванию Урфина на плече готовился к решительному единоборству. Дуболомы укладывались штабелями, ступенями, на которые сверкающий жестью Генералиссимус начал восхождение. Железный рыцарь со страшными глазами, бестрепетной юной душой и острой саблей наголо готовился схватить волшебницу еще в полете, когда она не в состоянии применить магию озовского канона. Феникс Гудвин продолжал бить раскрытый зонтик крыльями и рвать когтями, направляя ему навстречу.
С обручем на голове Бастинда в любую секунду могла стать невидимой, но это ей ничего не дало бы: крылатый Гудвин крепко вцепился в зонт. Запланированное триумфальное появление и разгром врага на глазах у мигунов уже обернулись позором, который вот-вот перерастет в поражение.
Изо всех сил старуха дунула в железный свисток, прибегая к последнему оплоту своей волшебной силы - черным пчелам. Она не создавала им виртуалов: занятие кропотливое и выглядевшее ненужным. Их и так казалось много - особенно, когда у нее были волки и вороны. Теперь на бронированного гиганта и птицу-берсерка их было совсем мало. О том, чтобы поразить еще дерзких людей и зверей, речи вообще не шло.
Но это все, что у нее оставалось. И чем приходилось жертвовать ради собственного спасения. Жалящая пчела - штука одноразовая.
Джюс, увидев над головой черный рой, враз забыл о своем показном геройстве и о том, как будет выглядеть в глазах союзников и мигунов, наблюдавших за происходящим все смелее, фиолетовыми толпами на склоне. Нервно и метушливо расстегивал он ремни, в страхе кричал "Опускай меня!" генералиссимусу и "Прикрывайте меня!" дуболомам.
В первые часы пребывания Элли в Волшебной стране она услышала от Виллины, что здесь разговаривают "все животные". Позже убедилась, что это некоторое преувелечение, фигура речи, как и другое заявление волшебницы Желтой страны, что-де Кругосветные горы "не пересекал ни один человек". Все-таки легендарный создатель Волшебной страны Гуррикап, то ли Торн, был, вероятно, добрым волшебником и не наделил разумом и речью низшие звенья пищевой цепи, освободив хищников от моральных терзаний. Неразумными оставались и насекомые Волшебной страны.
Черные пчелы Бастинды, хотя и не были обычными насекомыми (Гуамоко назвал их "недожитью"), также не отличались интеллектом. Не пробившись сквозь плотно подогнанную обшивку вовнутрь корпуса Тилли-Вилли, как в свое время получилось с Железным Дровосеком, они от злости тупо ломали жала о жесть и застревали ими в дереве, массово умирая без жал. Ничего удивительного - даже говорящие животные здесь порой оказывались полностью во власти инстинктов, как Тотошка при виде полевых мышей или Лев при виде рулетки.
Генералиссимус остался совершенно равнодушен к этой насекомой возне, не причинившей ему ущерба.
Хуже пришлось фениксу. Да, в его деревянном скелете пчелы тоже лишались жал и жизней, лишь делая его крепче своим ядом. Да, им не удалось повредить его скрепы, которые Гудвин сделал очень качественными. И все же их рой смог, облепив ему крылья, задержать полет, а затем, массово жаля, на последнем издыхании добиться, чтобы он ослабил лапы и выпустил зонт.
Бастинда тут же сложила его и прямо в полете, переходящем в свободное падение, с легкостью, поразительной для полутысячелетнего высохшего тела (но закономерной для волшебницы, десятилетиями осваивавшей телодвижения озовского канона), уселась на него верхом, как на помело. Коснулась звездочки с монограммой Оz и растворилась в воздухе.
Напрасно осмелевший и вернувший поспешно растраченную спесь Урфин властным окриком скомандовал дуболомам прочесывать окрестности. Бастинда появилась вверху на склоне ущелья. Неторопливо подняла средний палец правой руки, стоя на левой ноге. Средний палец левой, стоя на правой. Растопыренные пальцы обеих рук, стоя на двух ногах. И снова исчезла, оставив взамен сферу прозрачного огня, которая, поднявшись в воздух, направилась на запад, в сторону Изумрудного города.
Преследовать ее не имело смысла.
- Как вы думаете, она вернется? - спросила Элли.
- После такого позора перед мигунами? Ни за что! - уверенно ответил филин.
- Хорошая работа, - признал Уорра. - Респект и уважуха.
- Значит, Бастинда использовала Золотую Шапку трижды? - поинтересовался у него Страшила.
- Да. Первый раз с нашей помощью завоевала Фиолетовую страну, второй - разбила войско Гудвина. Третье желание долго берегла, но после того, как у тебя выкрали ключ от шкатулки с башмачками, решила завоевать Изумрудный город именно с нашей помощью, чтобы нагнать больше страха. Шапка ей теперь была не нужна - считала, что серебряные башмачки у нее уже на ногах. Ну, а у тебя, - в голосе Уорры осторожно проскользнули насмешливые нотки, - осталось только два желания, - для наглядности выставил вперед два пальца.
Самолюбие Страшилы задело, что Обезьян считает его туго соображающим чучелом - и это после всех его сегодняшних блестящих озарений.
- Спасибо за напоминание, - сказал он со всей глубиной соломенного сарказма, - да только Шапку ведь можно передавать. А нас видишь сколько? Не так вам просто будет от нас отделаться...
- Ты не прав, - мягко, но решительно возразила Элли. - Думаю, после того, как мы победим Бастинду, Шапку надо будет отдать Летучим Обезьянам. Чтобы никто больше не мог заставить их делать всякое зло.
- Многие так говорили, - мрачно сказал Уорра. - А как до дела доходит... Видимо, нашей свободы боятся больше, чем того, что Золотая Шапка попадет в руки их врага или просто какого-нибудь злодея...
Он свистнул - и стая с воплями поднялась в воздух. Друзья проводили ее взглядами.
А с пологого склона уже спускалась фиолетовая лавина. Огромная толпа мигунов, робких, застенчивых человечков, непрестанно мигающих, благодарила и славила героев, избавивших их от рабства злой волшебницы.
И лишь забытая в этой победной суматохе Нимми Эми медленно, но упорно штопала в фургоне шелковое сердце. Раненная рука ее почти не слушалась, каждое движение отзывалось резкой болью - но от Ника она научилась быть, если надо, железной.
Особенно теперь, когда железной приходилось быть за двоих.
Фиолетовый дворец выглядел намного проще и, сказать по правде, беднее Изумрудного. Но даже Элли с ее нулевым культурным багажом чувствовала на нем печать подлинной старины, напрочь отсутствующую в стилизаторских потугах Гудвиновского новодела.
Кухарка Фрегоза вымыла ее в роскошной мраморной ванне, где по ее словам, столетиями никто не купался:
- Бастинда вообще воды сторонилась во всех видах. Даже супов никогда не ела.
- Значит, этот дворец был построен еще до Бастинды? - догадалась Элли сквозь окутывающую ее усталость, с которой совсем не хотелось бороться, нежась в теплой воде с настоем ароматных трав посреди роскошного фиолетового уюта королевской умывальни и слушая добрую мигунью, чей голос напоминал журчание ручья.
- В Фиолетовой стране, - рассказывала Фрегоза, - дольше всего после развала империи сохранялась королевская власть. Ее уже Бастинда свергла и поселилась во дворце. Вот стену с гвоздями вокруг дворца при ней возвели.
- Стену, конечно, надо будет снести, - сказала Элли, зевая. - Дворец такой краси... вый, зачем его прятать? И еще...
Не дождавшись продолжения, Фрегоза посмотрела на девочку и увидела, что та заснула прямо в ванне.
Измотанные битвой звери тоже отсыпались и релаксировали. Серьезных ран на этот раз оказалось совсем немного, битва вымотала больше психологически. Основной удар приняли на себя дуболомы, особенно фиолетовый взвод и гренадеры с изгрызанными волками ногами. Их-то починкой и занялись активно мигуны под руководством Урфина Джюса. Визжали пилы и рубанки, стучали топоры и стамески. Фиолетовая страна издревле славилась своими механиками, часовщиками, ювелирами, но ремесло краснодеревщиков здесь было развито заметно хуже, поэтому Урфин получил возможность раскрыться как мастер-консультант в полной мере.
Вот только не о такого рода внимании ему мечталось. Призрак империи манил его многие годы, и Фиолетовая страна как осколок Балланагарской державы занимала в его грезах значимое место практически наравне с Изумрудным городом - не конкурируя, а дополняя осуществленную Гудвином мечту древней загадкой, недоступной жгучей тайной, о которую сломал зубы сам Гудвин.
И вот, его триумфальный въезд в освобожденную Фиолетовую страну подпортило даже не малодушное бегство от черных пчел после позерства на плече Тилли-Вилли в гуще боя, а то, что в этой гуще, оказывается, рядом с ним бились - и действительно бились, а не красовались - с трудом стоящий на ногах Железный Дровосек и Нимми Эми с дрыном. Его опять переиграли. И переиграли очень неспортивно, получив ранения, чем предсказуемо перетянули на себя внимание мигунов.
Ну и, конечно, в очередной раз бросив ему дерзкий вызов своей парой, которую будто бы и не собираются расторгать.
А самой мерзкой неожиданностью стала его реакция на произошедшее: первая мысль и вопрос были о состоянии Нимми, и лишь когда убедился, что ее жизни ничего не грозит, смог сосредоточиться на очевидных вещах - что его переиграли и бросили ему вызов.
Это уже не просто "вне характера", а полная катастрофа. Девчонка заставляет его переживать о ней, то есть проявлять непростительную слабость, от которой он старательно убегает всю жизнь. С юных лет, когда перестал скулить, что родился не в то время, и вместо глупых мечтаний о том, кем и каким мог бы быть, стал по мере сил приближать себя к нарисованному идеалу. Начиная с преодоления привычки двигать челюстью, да.
Туманный идеал обрел более-менее четкие черты после посещения Изумрудного города. Величие Гудвина он связывал с его неясным элайнментом (еще один "колдовской термин" от филина) - проще говоря, никто не мог толком понять, добрый он волшебник или злой. Хотя бы потому что особо не причинял ни зла, ни добра. Ужасный - вот единственное что приходило в голову и на язык. И Урфин понимал, что сам интуитивно стремился именно к этому. Добрых волшебниц он презирал за слабость, злых - чтобы перестать бояться. Гудвин же стоял над добром и злом, и в этом был залог его силы.
Урфин после этого не только начал носить зеленое, но и приучил всех произносить свое имя с ударением на первый слог, хотя с детства ударяли на последний. Никто так и не догадался, что это для рифмы с именем "Гудвин".
Он и преемником Гингемы не захотел становиться (хотя бы с теми крохами знания, которыми располагал Гуамоко, и артефактами из ее пещеры) именно поэтому. Нельзя было начать учиться колдовству, не определившись заранее, добрый ты волшебник или злой. Если бы речь шла только о том, чтобы жить в вонючей пещере и питаться мышами да пиявками, он бы смог через себя переступить. Но требовалось прежде всего открыть душу злу, а этого Джюс делать не собирался. Его целью было контролировать зло, а не дать ему контролировать себя.
Когда же от гостей из-за гор он узнал, что Гудвин вовсе не был волшебником, это его лишь окрылило вместо разочарования. "Урфин Великий Ужасный" оказался достижимей, чем думалось. Если Гудвин смог сделать репутацию вообще без всякого волшебства, тем паче это доступно ему, с живительным порошком.
Теперь он люто и бешено ненавидел Бастинду, ставшую на пути его карьеры. Если бы она не захватила Изумрудный город, он, поуправляв Голубой страной, несомненно дозрел бы до идеи сделать это самому. Не стал бы конфликтовать со Страшилой, а сделал его своим советником. У него наверняка хватило бы мозгов понять, что для правителя он слишком мягок и соломен и что Гудвин оставил его преемником только потому, что рядом не было по-настоящему достойного кандидата вроде Урфина Джюса. Это ж, извините за каламбур, умудриться надо было - не имея нужды ни во сне, ни в переодевании, позволить украсть у себя ключ от ларца с башмачками!
Может быть, удвоив свое деревянное войско, он и на Бастинду бы пошел, завершив то, что не удалось Гудвину. Она ведь тоже оказалась пустышкой. Всего-то по сорок волков и ворон да безмозглые пчелы, которых она без башмачка и обруча не смогла бы размножить. Что это для дуболомов? Летучие Обезьяны - противники посерьезнее, но у нее, оказывается, оставался один вызов. Если бы он рискнул, то победил бы.
Вместо этого и Изумрудный город, и Фиолетовую страну он взял, разделяя славу с гостями из-за гор, Страшилой и Дровосеком, еще и с самозваным крылатым Гудвином. Не то, чтобы в их тени, но все равно не то.
Чарли опять же со своими инициативами, совершенно не беспокоясь, что они могут ударить по его самолюбию . Решил наградить вышедших из починки дуболомов Пурпурным сердцем. Это, дескать, у них в Большом мире, такая высокая награда, учрежденная каким-то Джорджем Вашингтоном. Лично генералиссимус Тилли-Вилли, зажав в непослушных пальцах маленькую кисть и склоняясь на коленях над каждым из бойцов, рисовал на них сердечки. Трогательный ритуал получился, мигуны не стеснялись слез.
- Очень уж цвет хорошо ассоциируется с Фиолетовой страной, - объяснял Чарли.
О том, что сердце ассоциируется с подвигом Железного Дровосека и постоянно напоминает о нем, ножом по горлу Урфину, он то ли не задумывался, то ли нарочно над ним издевается.
Сам Дровосек все еще находился в починке, требующей куда больше времени и усилий, чем дуболомы. Лучший механик Фиолетовой страны мастер Лестар, почтенный старец, в чьей окладистой бороде количество седых волос недавно перевалило за половину, разобрал по колесикам его механизм и определил детали, нуждающиеся в замене.
- Даже не думал, что среди жевунов бывают такие хорошие механики. Надо бы обязательно познакомиться с этим Ку Клипом.
Сознание к Дровосеку вернулось сразу же, как только было помещено на место его сердце - некогда красивое шелковое, теперь грязный бесформенный мешочек с засохшей коркой, пропитанный кровью и слезами Нимми Эми. Находиться без движения ему было не привыкать. Но Нимми попросил не пускать до окончания ремонта, чтобы не расстраивать. Впрочем, она сама пока оставалась на постельном режиме, хотя и рвалась на ноги.
Поставить наконец точку в их отношениях становилось для Урфина одним из стимулов желать скорейшей победы над Бастиндой. И не только желать, но и добиваться.
Птичья разведка уже давно донесла, что злая волшебница напрасно стремилась в Изумрудный город. Пока в ущелье разворачивался бой, горожане тоже не теряли времени. Снова ставший видимым и доступным дворец был быстро взят через подземный ход, Кабр Гвин и Энкин Флед изолированы под домашний арест в ожидании суда народа. Бастинда, вернувшись, поняла, что потеряла дворец, как ранее город, а теперь и Фиолетовую страну.
Куда она пропала - неизвестно. То ли бродит по дворцу невидимой, то ли, что вероятней, пронзает его с безопасного расстояния, сфокусировав на нем "глаз-алмаз". Птицы круглыми сутками обозревают окрестности, прочесывать их посланы деревянные разведчики, но пока что никаких следов.
Урфин же начал собственную разведку в лице Гуамоко, на которого возлагал большие надежды. Рано или поздно дело дойдет до дележа трофеев, и ему придется убедительно аргументировать свои претензии на башмачки и престол Изумрудного города. Будет очень кстати, если Бастинду найдет именно он.
Мигуны преподнесли ему в дар кинжал старинной работы с изумительной красоты балланагарской резьбой. Второй такой же подарили Чарли. Элли и Нимми получили старинные браслеты с алмазами. Не забыты оказались даже кОзел и Топотун: первый обзавёлся золотыми подковами, второй - золотым ошейником.
Страшила помимо трости с золотым набалдашником, крайне полезной вещи с его мягкими ногами, получил в подарок новый фиолетовый костюм по мигунской моде. И хотя в Фиолетовой стране не носили на шляпах не только бубенчиков, но даже широких полей (ненужных в умеренном горном климате, как не было здесь и теневых навесов вокруг домов), загнутые вверх поля-опушка его шляпы, надетой поверх Золотой Шапки, были украшены позолоченными бубенчиками чудесного тона, а на ее верхушке вместо хрустального шарика красовался аметист, как у Лестара и других особо уважаемых мигунов.
- Что ж, Элли, - говорил он, опираясь на трость, - задания, которые Гудвин ставил тебе наяву, а мне в видении, выполнены. Бастинда изгнана и лишена той волшебной силы, которой обладала тогда.
- Волки, вороны, пчелы, Золотая Шапка...
- Да. А вот башмачок и обруч - это уже мои ошибки, которые неизвестно, как исправлять.
- Не только твои, - утешала его девочка. - И думаем над этим все вместе.
- Я, сказать по правде, думаю сейчас немного о другом. Ты говорила, что собираешься отдать Уорре Золотую Шапку...
- Разве это будет не справедливо? - насупилась Элли.
- Нет, я не против, что ты... Просто я думаю: а кто отдал Рамине серебряный свисток? И случайно ли, что он тоже серебряный?
Такая мысль никогда не приходила Элли в голову. В Канзасе она рассматривала свисток, но, в отличие от башмачка, не заметила на нем никакого клейма. Если он из одного комплекта с обручем и башмачками, как предполагает Страшила, не должен ли и на нем быть знак "Oz"?
Но может быть, она плохо приглядывалась?
Дядя Чарли неожиданно отнесся к этой идее весьма серьезно:
- Серебро, во всяком случае, такое же необычное, как у обруча и башмачка, - говорил он, внимательно изучая свисток. - Совсем не темнеет от ношения на теле.
Он вооружился своей огромной лупой. Элли, Страшила, Урфин и Кагги-Карр не сводили с него глаз.
Сам свисток выглядел вполне обычно. Цилиндрическая гильза оканчивалась полусферой с кольцом, через который раньше был продет шнурок, а теперь - подаренная мигунами цепочка.
- Тонкая работа, клянусь женщинами Куру-Кусу... Кажется, будто это одно целое. Но если сильно приглядеться под большим увеличением...
Крепко сжав сильными пальцами кольцо, он начал осторожно поворачивать гильзу. Оказалось, что она действительно вращается по резьбе!
- То окажется, что свисточек-то с секретом! - торжествующе закончил он, демонстрируя гильзу в одной руке и чашечку-полусферу в другой.
Скрытый ранее чашечкой торец гильзы заканчивался золотым кольцом с резьбой, в которое была вписана стилизованная буква Z. Сомнений не оставалось: свисток действительно входил в тот же озовский комплект.
Но еще интересней оказалась чашечка. В ней перекатывался крошечный кристаллик, похожий на изумруд.
Моряк попытался взять его, но большие грубые пальцы плохо справлялись с этой задачей. Кагги-Карр пришла на помощь, подцепив его клювом, словно пинцетом.
Чарли в лупу рассматривал его на просвет. Солнечный луч преломлялся в гранях, но блеск оказывался чересчур ярким, будто в глубине его скрывался собственный огонь.
Ворона старалась держать его аккуратно, чтобы не раздавить. Но в какой-то момент клюв оказался слишком ослаблен, и кристаллик провалился ей в горло.
С птицей стало происходить что-то необъяснимое. Глаза выкатились, как у рака, перья встали дыбом и ощетинились в разные стороны.
- Что с тобой? - испуганно вскрикнула Элли.
Обнажившаяся кожа Кагги-Карр стала тонкой и прозрачной, сквозь нее просвечивал скелет.
- Горит... пламя, - прохрипела она не своим - не вороньим - голосом. - Лучше бы я к ней не прикасалась...
И вновь никто не понял, что произошло. Кагги Карр выглядела как обычно, а кристалл снова лежал в чашечке.
- Что же это получается? - Урфин первым подал голос. - "Лучше бы я к ней не прикасалась"... Значит, эта пилюля исполняет желание того, кто ее проглотит?
- Похоже на то, - согласился Чарли. - Но видишь, какой ценой?
- Стррашной ценой! Я совсем не помню, что со мной было, но почему-то теперь страшно на нее смотреть, - сказала ворона.
- Значит, остается собрать свисток и снова вызывать Рамину. Она-то точно что-нибудь прояснит.
Королева полевых мышей, как и в прошлый раз, появилась по свистку мгновенно вслед за топотом крохотных лапок.
- Я ждала этого вопроса, дорогая сестра, - пропищала она тонким смешным голоском, выслушав рассказ Элли. - Король Пастория знал, что говорил, когда завещал в случае его гибели передать свисток девочке в серебряных башмачках. Рано или поздно вы должны были докопаться до сути.
- Простите, ваше величество, - вмешался Страшила, - правильно ли я сейчас заподозрил, что вы тогда подстроили нашу встречу, и кота тоже? Вы так быстро появляетесь, а от него убежать не могли...
- Конечно, нет, - засмеялась Рамина. - Наша встреча за маковым полем была не случайной, а предначертана судьбой, но я ничего не подстраивала. Переносит меня магия свистка, а не мое волшебство. Я слыву среди зверей могущественной феей, но по сути я всего лишь мышка по вызову. Пастория защитил наш народ от лис, которые охотились на него в течение столетий, переселив их в известное вам место. В благодарность за это наша корона пошла под его вассалитет.
- Что с ним произошло? - спросила Элли. - Как он погиб?
- Мне известно лишь, что он пытался освободить Волшебную страну от злых волшебниц. Перед этим и отдал нам свисток с уже известными вам словами. Ни о какой спрятанной пилюле ничего не говорил. Больше обо всем этом может знать только Стелла, волшебница Розовой страны. Это она тогда пыталась ему как-то помочь вопреки Договору фей. За что и поплатилась.
- Чем?
Рамина посмотрела на девочку с некоторым удивлением.
- Стелла ведь после этого вообще не может покинуть пределы Розовой страны. Вынуждена находиться в ней в заточении. Но у вас теперь есть Золотая Шапка, а Летучим Обезьянам не составит труда перенести вас в Розовую страну и обратно.
- Спасибо за совет, ваше величество. Я бы еще попросила, чтобы ваши подданные тоже подключились к поискам Бастинды.
- Займемся, дорогая сестра. Хотя чувствую, задача эта куда сложнее, чем отыскать подземный ход. И даже чем вывезти с макового поля спящего Льва.
Когда мышка исчезла, Элли некоторое время сидела в задумчивом безмолвии.
- И все-таки здесь какая-то ошибка. И со словами Пастории, и с пророчеством Бастинды. Они наверняка были не обо мне.
- Я так не думаю, - возразил Чарли. - Помнишь, что говорил король Тонконюх? "Девочка из пророчества как бы двоилась". Даже если первоначально речь шла не о тебе, башмачки попали к тебе не просто так. А значит, и свисток, и обруч.
- Что гадать? - сказал Страшила. - Мы можем отправиться к Стелле хоть завтра и все разузнать.
- Нет, надо дождаться, пока починят Железного Дровосека. Мы ведь всегда были вместе, нехорошо оставлять его одного.
- И то правда, - согласился пристыженный Страшила.
Дровосек был поставлен на ноги спустя три дня. Его отполированный корпус блестел так, что на него было невозможно было смотреть не мигая (характерный тик, давший название народу мигунов, связан как раз с их привязанностью к блестящим вещам). От походки паралитика не осталось и следа - более того, его движения стали изящнее, чем первоначально. На его плече был родной топор, который успели отыскать и привезти из Изумрудного города - впрочем, мигуны не удержались от того, чтобы заменить старое топорище на золотое.
Нимми Эми бросилась ему навстречу, робко улыбаясь, а Ник с тревогой глядел на ее повязку. Когда девушка совсем приблизилась, он вдруг схватился за собственное плечо.
- Что с тобой? - испугалась Нимми.
- Болит... у тебя...
- Да ерунда там. Болит немного, я уже привыкла.
- Но я чувствую это! На себе, понимаешь? Я чувствую утреннюю свежесть, мое тело обдувает ветерок, который доносит запах этих роз. Что со мной?
- Все правильно - и свежий ветерок, и розы... Но как ты можешь это чувствовать?
- Не знаю. До того, как ты пришла, все было, как обычно. Ты сейчас ела апельсины?
- Да! Но как...
- У меня во рту послевкусие. У меня!
Он положил ей руку на здоровое плечо - так аккуратно, как никогда с тех пор, когда эта рука стала железной. Он действительно чувствовал ее.
- Нимми, дорогая... Ты понимаешь, что это значит? Ты стала моими чувствами. С тех пор, как мое сердце побывало в твоих руках... когда ты его спасла... С тобой я теперь полноценный человек. Какое это счастье!
Глаза девушки наполнились слезами и ужасом:
- Что ты со мной делаешь? Я не хочу...
Дровосек замер в недоумении. В неловкой тишине Нимми слышала, как за жестяной заплаткой бьется его сердце, которое раньше лишь колотилось о стенки при ходьбе, и понимала, что стучит оно в унисон с ее собственным.
- Ты ничего не знаешь и не понимаешь! Прекрати сейчас же. Иначе я больше не смогу стоять с тобой рядом...
- Но почему?
- Не спрашивай. Если у тебя снова разорвется сердце, на этот раз из-за моих слов... Ненавижу тебя! Ненавижу!
Нимми в слезах убежала прочь, спотыкаясь и с трудом удерживая равновесие. Дровосек застыл железной статуей посреди розовых кустов.
Если он из одного комплекта с обручем и башмачками, как предполагает Страшила, не должен ли и на нем быть знак "Oz"?
Главное, чтобы не Made In China - извините, это оффтопная шутка
Капрал Бефар пишет:
цитата:
- В Фиолетовой стране, - рассказывала Фрегоза, - дольше всего после развала империи сохранялась королевская власть. Ее уже Бастинда свергла и поселилась во дворце... ...Фиолетовая страна как осколок Балланагарской державы занимала в его грезах значимое место практически наравне с Изумрудным городом
Так вот почему для захвата ФС Бастинда вызывала Летучих Обезьян, в то время как Гингема просто напугала Жевунов бурей!
Капрал Бефар пишет:
цитата:
- Я ждала этого вопроса, дорогая сестра, - пропищала она тонким смешным голоском, выслушав рассказ Элли. - Король Пастория знал, что говорил, когда завещал в случае его гибели передать свисток девочке в серебряных башмачках. Рано или поздно вы должны были докопаться до сути.
А почему Рамина ждала вопроса, а не проявила инициативу и не рассказала сама?
А почему Рамина ждала вопроса, а не проявила инициативу и не рассказала сама?
Именно потому, что хранительница артефактов должна была "докопаться до сути" сама. М.б. надо будет четче эту мысль обозначить, хотя Стелла это еще раз проговорит.
Не в тему: Про Made In China - хорошо! Впрочем, мигуны и в каноне сделали "китайские" башмачки и Золотую Шапку
Делегация в Розовую страну отправлялась параллельно с приготовлением войска к возвращению в окрестности Изумрудного города. После починки Железного Дровосека ничто больше не задерживало в Фиолетовой стране, и прилететь от Стеллы предполагали сразу на новое место. Поэтому гостеприимные мигуны тепло и долго прощались с Элли, Чарли, Урфином, Страшилой, Дровосеком и Львом.
Нимми, которая до разговора с Железным Дровосеком тоже собиралась присоединиться к делегации, теперь отказывалась, ссылаясь на больную руку. Сидела на заднем дворе с Львицей, принявшей командование звериным войском на время отсутствия супруга, и печально шептала ей на ухо, прижавшись к мохнатой щеке и поливая ее слезами:
- Лучше бы ты меня тогда не спасла... Все бы так удачно разрешилось, не пришлось ничего говорить, и мне не мучиться остаток дней...
- И кто бы тогда спас его сердце?
- Ой, спасли бы. А я разве спасла? Я его изуродовала своей дурацкой любовью. Подарила обманчивую надежду. Ты не представляешь, как он был счастлив, когда к нему вернулись ощущения, то есть когда стал чувствовать мои... А я же по себе знаю, как кратковременное счастье делает невыносимой последующую боль утраты. И то, у меня оставалась надежда. А у него? Клятвы в Волшебной стране нарушить невозможно, сама знаешь...
- Слушай, но Урфин же может передумать. Мне кажется, он меняется к лучшему...
- Вы все так оптимистичны... Все-таки я три месяца с ним жила... не в том смысле, конечно, под одной крышей... Это очень принципиальный и упрямый человек. Но даже не в этом дело. Раньше я могла хотя бы надеяться втайне, что поиски этой дурацкой Бастинды затянутся. Даже если Урфин за это время не передумает, то хотя бы оттянуть неизбежное. Но теперь... Я просто не смогу находиться с Ником рядом. Чем больше он привыкнет к этому новому состоянию, тем тяжелее будет потом. И это даже не главное.
- А что еще?
- Я ведь не просто видела, как он счастлив. Я чувствовала это изнутри. Это работает в обе стороны, понимаешь? А если мы воспринимаем не только ощущения друг друга, но и эмоции, значит, он может почувствовать и понять, что у меня на сердце.
- Ты переоцениваешь сообразительность мужчин, дорогая, - зевнула Львица. - Мой несколько лет не мог понять, как я к нему отношусь, хотя все было так очевидно...
- Сама-то сильно понимала, что он к тебе испытывал? - улыбнулась Нимми сквозь слезы.
- Ну, догадывалась... Но у мужчин все не так ярко выражается, и у наших, и у ваших.
- Просто у них тоже есть свои секреты. Уж поверь мне - я все-таки несколько секунд чувствовала внутренний мир Ника. Нам не суждено было испытать обычную супружескую близость, но это состояние, когда мы буквально жили друг другом, - ее голос утонул в рыданиях. - Я, наверное, просто уйду, не попрощавшись, а вы ему сами все расскажете, хорошо?
- Ты все равно сделаешь по-своему, но я, как любит говорить Страшила, ка-те-го-ри-че-ски не советую. Никому от этого лучше не станет, поверь.
Топотун и кОзел деликатно толклись в другом конце двора, не мешая их грустной беседе и традиционно подначивая друг друга. Феникс Гудвин, сидя на крыше, решал сложную дилемму - присоединиться ли к делегации ему. С одной стороны, несолидно, будучи Гудвином, ее проигнорировать - но столь же несолидно, будучи птицей, прибегать для полета к услугам млекопитающих. А его деревянные крылья за Летучими Обезьянами не угонятся, снова будет несолидно...
Его колебаниям положил конец знакомый шум обезьяньей стаи, которая и сама следом перечеркнула над двором небосклон. Страшилу с почетом несли в окружении эскорта лично Уорра с женой, хотя даже с Золотой Шапкой он был легок и для одного. Четыре сильных зверя тащили Льва, молоденькая обезьянка - вертлявого Тотошку, который в полете, как при любой опасности, оказывался полностью во власти инстинктов, рычал и лаял, словно неразумный. Остальные летели верхом.
Ветер закладывал уши. Фиолетовые домики внизу быстро поредели, а затем и вовсе исчезли, растворившись в седой степи. Юго-восточная часть Волшебной страны выглядела совсем уныло. Однообразие пейзажа вновь направило мысли Урфина в русло, не дававшее ему покоя последнее время.
Пронзает ли Бастинда своим глазом Изумрудный город и дорогу в фиолетовую страну, как они считают, прочесывая целыми днями территорию, с которой она могла бы это делать, да все безуспешно? Или она убедилась, что башмачка там больше нет? Таким ли провальным оказался рейд Элли и Страшилы, как они делают вид? Они потеряли обруч и не смогли отобрать башмачок у Бастинды - но как насчет второго, спрятанного во дворце, который она так и не смогла пронзить (возможно, из-за наложенного заклинания)?
Чем больше он об этом думал, тем крепче утверждался в мысли, что и целью этого рейда было не столько освободить Фараманта и Дина Гиора, сколько забрать башмачок, не полагаясь на успех будущего штурма города. О чем его не сочли нужным поставить в известность. Ведь и о том, что один башмачок уже у Гингемы, он узнал только от Руфа Билана, хотя об этом наверняка должен был знать и Страшила, а значит, и ворона, а значит, все остальные. Все, кроме него. И ведь никто, услышав об этом, даже не удивился. Ему бы еще тогда обратить на это внимание...
Получается, с ним играют втемную. Даже теперь, после битвы за Фиолетовую страну, выигранную практически полностью дуболомами. Такова, значит, цена всем их красивым словам о доверии.
Вот только как лучше - поговорить с Чарли начистоту, послушать его оправдания, или поступить по справедливости, то есть при случае нанести симметричный удар? Но последнее можно только если необузданные догадки перерастут в полную уверенность.
Иначе никак. Справедливость - вот главная ценность и добродетель, которую он признает. В правлении как злых, так и добрых волшебниц его отталкивало как раз отсутствие своевременного и справедливого возмездия, будь то заслуженной награды или наказания, о чем он мечтал, грезя справедливым правлением возрожденной империи. И когда филин объяснил ему, что магия-то и питается дисбалансом между заслугами и возмездием, разницей, так сказать, температур (в сторону добра или зла), Урфин окончательно понял, что волшебство - не его путь. Вскоре, однако, судьба даровала ему живительный порошок, а теперь еще и дразнит магией озовского канона, о которой известно лишь то, что она "совсем другая" - а значит, есть шанс, что она совместима со справедливостью...
Внизу между тем развернулась полоса Большой реки - намного шире, чем в том месте вверх по течению, где они ее форсировали, разделенная длинным пустынным островом. За рекой чернел густой лес, неожиданный после голой степи другого берега и, казалось, бескрайний. Но на горизонте над ним уже вздымались горные вершины.
- Это Кругосветные горы? - удивился Страшила.
- Нет, - ответил Уорра, - внутренний массив, хотя и соединяется с ними на востоке, как и нагорье Фиолетовой страны. Такой большой отрог. За ним и находится Розовая страна, прикрытая с трех сторон горами, а с запада лесом Воюющих деревьев. А в долине между хребтами живет народ прыгунов. Только если доведется с ними встретиться, не вздумай их так назвать. Марраны они. Их предки, как столетиями раньше наши, вышли в этой долине из Подземья.
- Из Пещеры, где живут Подземные рудокопы? Но она же очень далеко отсюда.
Жена Уорры Шора снисходительно объяснила, что гигантская Пещера - лишь часть разветвленного подземного лабиринта в южной части Волшебной страны. Когда-то Летучие Обезьяны действительно жили в ней, но изгнанные драконами, блуждали в темных галереях, едва не попали в компанию к бескрылым драконам под воздействие Древнего Ужаса, опекаемого какими-то гномами, и прорвавшись сквозь это жуткое место, выбрались в долину. Были они тогда, как и все животные Подземья, не говорящими и не очень разумными, и лишь десятилетия спустя магическое поле Волшебной страны постепенно дало им речь. Прыгуны же повторили их путь уже после изгнания в Пещеру принца Бофаро, потерпев поражение в войне с Подземными рудокопами. Откуда они взялись в Пещере, никто не знает. Но так и остались жить в этой долине - к счастью для них, Обезьяны к тому времени переселились в куда более удобную и плодородную Треугольную долину много севернее в Кругосветных горах.
Они уже достигли долины марранов, и Уорра с Шорой для наглядности сбавили высоту. Его примеру последовали другие обезьяны. Как на ладони раскинулось посреди долины огромное мелководное озеро в окружении соломенных шалашей, а выскочившие из них коренастые большеголовые человечки тут же продемонстрировали непрошеным гостям справедливость данного им прозвища.
Южный хребет был заметно ниже, и даже с высоты бросался в глаза обустроенный перевал. Как объяснила словоохотливая Шора, между болтунами - жителями Розовой страны - и марранами столетиями поддерживаются торговые отношения, подобно тем, которые существуют между жевунами и Подземными рудокопами. Это давало прыгунам возможность продолжать жить первобытным строем, не развивая ремесел - орудия труда и предметы быта выменивались у болтунов за найденные в горах драгоценные камни. Они даже не пользовались огнем и не умели его добывать!
Сама же Розовая страна напоминала огромный ухоженный парк. Расчерченная прямыми дорогами-аллеями, переходящими в улочки симметричных поселков, с замкнутыми в их прямоугольники рощицами, она расстилалась внизу, словно фарфоровый сервиз, расставленный на праздничной скатерти чопорной хозяйкой. Кругом господствовал розовый цвет (неожиданно, правда?) - цветущие сакуры и розовые акации были повсюду, вдоль дорог тянулись розовые изгороди, дома были сложены из розового вулканического туфа, а дворец Виллины, издали напоминающий утреннюю зарю, а вблизи огромный торт со взбитыми сливками - из нежно-розового мрамора.
Местные жители тоже носили розовые куртки, башмаки и береты с помпонами, обшитые бисером и самоцветами, так непохожие на остроконечные шляпы жителей других областей волшебной страны. Сами, впрочем, внешне не отличались от них: средний рост с восьмилетнего ребенка Большого мира, подростковые пропорции, разве что почти все поголовно рыжеволосы. Прозвище у них оказалось не менее заслуженным, чем у жевунов, мигунов или прыгунов, в чем наши герои получили возможность убедиться сразу же, как только Обезьяны приземлили их перед дворцом и с криками растаяли в небе, не забыв предварительно напомнить Страшиле, что у него остался последний вызов.
- Ой, я вас умоляю, никого не слушайте, пошлите, я вам сам все покажу по высшему разряду. Ото у ворот стражницы, они сразу послушают за вашу просьбу и передадут Стеллочке. То ничего, что они молчат, работа у них такая, а так они таки да нормальные. Которая с веснушками - племянница знакомых моей сестры, хорошая девочка, но замуж медленно выходит...
Нечто подобное на разные лады пришлось выслушать от нескольких заботливых болтунов, преодолевая сотню шагов от места их посадки до ворот дворца.
Стражницы снисходительно наблюдали за их растерянностью, но стоило поравняться с ними, погасили озорные искорки в глазах и приняли стойку "смирно":
- Как-как она нас обозвала? - переспросил Страшила, но на него все выразительно покосились.
После долгого перелета потребовалось слегка привести себя в порядок, прежде чем предстать перед правительницей. Розовый цвет в анфиладе дворцовых комнат становился всё насыщенней и начинал вызывать легкую тошноту. Тронный зал, однако, был выдержан в строгой и спокойной гамме.
Волшебница Стелла - на этот раз действительно неожиданно - выглядела как очень юная девушка, можно сказать, девочка-подросток, лет пятнадцати-шестнадцати на вид. И хотя старалась держаться солидно и величественно, особенно перед фрейлинами, округлые щеки с ямочками, совершенно по-детски любопытный взгляд и ребяческая улыбка с оттопыренной нижней губой никак не давали сложиться желанному образу.
- Вы с дороги, друзья, так что обойдемся без церемоний. Не буду скрывать, что в последнее время я внимательно наблюдаю за вами с помощью этого ящика, - Стелла кивнула на стоящий возле трона ларец из розового дерева, - и поэтому догадываюсь, какие вопросы привели вас в Розовую страну...
Восхитительные спелые фрукты и прохладные напитки создали уютную атмосферу для рассказа феи о событиях в Волшебной стране на протяжении последних столетий.
Четыре волшебницы четыреста лет назад оказались здесь одновременно. Корабли Колумба, преодолев Праокеан предвечной Бездны, положили начало объединению бывшей Изнанки Вселенной с цивилизационным Законом ойкумены Старого Света. Будущее континентов, которые через пару десятилетий получат название Американских, было очевидно. Если королева фей Лурлина с ее магией озовского канона могла приспособиться к новым условиям, то Стелла, хотя и получившая от нее секрет вечной юности, вынуждена была искать приют в Краю Гуррикапа.
Вот только - вполне ожидаемо - вынужденной к этому оказалась не она одна. Буквально нос к носу столкнувшись с тремя сопретендентками на Волшебную страну, Стелла втянулась в долгие территориальные споры.
Происходили они в центральной области, невдалеке от приходящей в упадок бывшей новой столицы Балланагарской империи. Полуторастами годами ранее был свергнут император - вернее, узурпатор, незаконно захвативший престол брата, которого отправил в изгнание в долины Кругосветных гор. Правил он так скверно, что закончилось всё революцией и провозглашением республики. Наладить прежнюю жизнь это, однако, так и не помогло. Некоторые горожане мигрировали дальше на север, в Жёлтую страну, вслед за немногочисленными роялистами, другие переселялись за город, открывая для себя фермерскую жизнь среди коренного населения, довольно дружелюбного и всячески помогавшего новым соседям. Впрочем, до заброшенной Дозорной башни новые фермы ещё не дотянулись, она оставалась достаточно уединённой для того, чтобы именно здесь феи начали свой долгий спор.
Первоначально каждая претендовала на всю Волшебную страну и не собиралась ни с кем делиться. Но силы оказались слишком равны. В итоге периферийные населённые области были поделены по жребию, а вся территория между ними объявлена нейтральной. Это соглашение сторон было скреплено Договором фей, имевшим силу клятвы, как известно, нерушимой в Волшебной стране. Оставалась, впрочем, оговорка, согласно которой волшебницы могли при необходимости ненадолго покидать свои страны. Правда, никто за четыреста лет не додумался толковать её так, как Бастинда в последние месяцы, которая мотивировала свои частые визиты в Изумрудный город необходимостью проверять оставленную там Золотую Шапку.
Правление злых волшебниц привело к потокам миграции в центральную область из Голубой и Фиолетовой стран. Бастинда быстро положила ему конец, хотя отдельные беженцы прорывались и впредь (последними были родители Фараманта и его старшей сестры, матери Флиты). Гингему он не особенно тревожил - жевуны были такими робкими и такими домоседам, что поток этот напоминал скорее чахлый ручеек. Так или иначе, за последующие триста лет из местного населения, балланагарских переселенцев, жевунов и мигунов в центре Волшебной страны сложилась новая общность, национальным цветом которой стал зелёный - середина радуги. Бывшая столица опустела окончательно, и вскоре её постигла участь древних городов Нараньи в Голубой стране. Лишь Башня, каменной печатью скреплявшая Договор фей, продолжала выситься неподвластной векам.
- А сто лет назад в Зелёную страну, ещё не называвшуюся Изумрудной, вернулся король-изгнанник. Оказывается, в долине его спасла от камнепада фея Лурлина, и случилось между ними то, что мы называем романом однодневки с вечностью. Как правило, они трагически заканчиваются для обычных людей, но Лурлина осталась верной своей любви до конца, - в певучем голосе Стеллы заиграли печальные и одновременно завистливые нотки, - поэтому плохо кончилось для неё.
По словам Стеллы, Лурлина переселила короля в Облачную Гавань с замороженным временем. Это был единственный способ продлить ему жизнь, потому что вечная молодость недоступна мужчинам. Однако под неумолимым натиском прогресса, принесенного в Новый Свет на клинках и штыках европейских варваров, этот островок волшебства был разрушен.
- Я до сих пор умолчала об одном важном обстоятельстве. Так сложилось, что Балланагарская корона несла часть магии Гуррикапа. Король, облекаясь силой своего народа, мог при необходимости противостать в единоборстве силам хаоса, которые были скованны в Подземье при создании Волшебной страны. Поэтому возлюбленный Лурлины, будучи коронованным королём, обладал потенциалом волшебника. Но для того, чтобы передать ему магическое долголетие, фее пришлось развоплотиться самой, став эфирным духом.
Король, получивший волшебную силу Лурлины, вернулся в Волшебную страну, где вступил в законные права, на которые не мог повлиять Договор фей. Приняв новое имя Пастория, он действительно стал добрым пастырем для Зелёной страны, которую своими мудрыми законами и справедливым, но милостивым судом превратил в настоящую утопию.
Сам он жил в таком же простом круглом домике, как его подданные, в быту был скромнее любого из них, собственными руками возделывал крошечную ферму и, окружённый всеобщей любовью, называл себя не королём, а правителем народа.
Позже, правда, переселился на площадку Дозорной башни. Наблюдать за звёздами, говорили жители окрестных ферм, к тому времени уже облепивших Башню, с почтительным трепетом созерцая тонкий силуэт седовласого старца в бледном лунном свете.
На самом деле бесплотной Лурлине с каждым годом было всё труднее опускаться на поверхность земли, и Пастория теперь мог общаться с ней только таким образом.
- А потом у них родилась дочь. Не спрашивайте. Озовский канон непостижим для меня самой, хотя я и была недолгое время ученицей Лурлины. Знаю только, что Лурлина навсегда растворилась в небесном эфире, а на пустынное место, где Гудвин вскоре возведёт Изумрудный дворец, упала звезда - и встретивший её Пастория вернулся в свой старый домик с крошечной Озмой на руках.
Виллина предполагала, что в младенце сохранилась личность Лурлины, но нет, - Стелла решительно покачала головой. - Как ее ученицу меня связывало с ней феерическое чутьё. Увы, Лурлина действительно пожертвовала собой ради будущего Волшебной страны.
Злые волшебницы, видимо, тоже опасались возрождения в Озме Лурлины или просто того, что девочка вырастет сильной волшебницей. Пасторию же они сильным волшебником не считали - образ его жизни для обеих никак не сочетался с их представлениями о могуществе и воле. Они и с ультиматумом ему тянули три года только потому, что никак не могли договориться между собой.
Согласно этому ультиматуму Пастория должен был ограничить свою власть Зелёной страной и не вмешиваться в дела других нейтральных по Договору фей территорий. Он же постоянно кого-то мирил - то лисиц с полевыми мышами, то гигантских орлов со змеями в северных долинах. Собирался даже посетить марранов, но так не успел. Лишь с Подземными рудокопами не пытался наладить общение из-за древних клятв между ветвями Нараньи и Бофаро.
На сию маляву Пастория ответствовал, что до сих пор терпел в своей стране резервации злых волшебниц лишь потому, что они завелись в его отсутствие. Но раз уж они позволили себя подать голос, это развязывает ему руки для окончательного решения вопроса.
- Он оказался слишком самонадеян и переоценил свои силы. Либо посчитал, что Гингема и Бастинда настолько не любят друг друга, что не выступят против него единым фонтом. Мы с Виллиной, связанные Договором, не могли его поддержать. Единственное, на что мы были способны - объединив всё наше волшебство, установить на его жизнь защиту.
Но Виллина отказалась это делать.
"Моя волшебная книга показывает стохастический результат. Возможно, Пастории удастся победить. Возможно, нет. Но если мы проиграем, и Гингема останется жива, через несколько десятилетий она вызовет ураган, который уничтожит всё живое. И остановить её будет некому".
Мы с ней после этого окончательно рассорились. Моего же волшебства хватало только на то, чтобы защитить Озму. Наложив на неё этот щит, я связала наши жизни. Если она всё-таки погибнет, погибну и я. Заклинание снимется только тогда, когда Озма примет свою законную власть над Изумрудной страной. Пока оно действует, моя вечная молодость и магическое долголетие имеют силу только в пределах Розовой страны. Стоит мне пересечь её границу, я тотчас рассыплюсь в прах, как Гингема. Я очень стара, друзья мои. Люди столько не живут. Озма при этом тоже умрёт.
- Но раз вы живы - значит, Озма тоже? - уточнил Урфин.
- Несомненно. Беда в том, что мой волшебный ящик её не пронзает. Он может показывать происходящее в любом уголке Волшебной страны, но Большой мир и Подземье от него закрыты. А Озма, по всей вероятности, именно в Подземье. Туда Гингема и Бастинда отвели пленного Пасторию, принеся в жертву миньонам Спящего Древнего Ужаса, жаждавшего королевской крови.
- Летучие Обезьяны говорили о бескрылых драконах под его воздействием, - вспомнил Страшила.
- Возможно. Какой-то дракон на шести длинных ногах, кстати, не так давно вылез из пещеры на севере долины марранов и поселился в лесу, терроризируя зверей... Скорее всего, Озма в стране Подземных рудокопов, где колдуньи её спрятали, потому что не могли уничтожить.
- Это имела в виду Бастинда, говоря, что её "давно как бы нет, хотя есть"? - догадалась Элли.
- Думаю, да. Хотя меня такая формулировка, признаться, настораживает.
- Значит, башмачки, диадема и свисток предназначались Озме?
- Конечно. Регалии будущей принцессы. А тебе, дитя моё, было предначертано стать их хранительницей.
- Видишь, - сказал Чарли, - никаких ошибок. Про "двоящуюся девочку" было сказано не случайно.
Элли опустила глаза:
- Хороша "хранительница"... Обруч упустила, второй башмачок сама выронила из рук...
Стелла нежно обняла её за плечи.
- Так бывает, дитя моё. Все мы совершаем ошибки. Хуже всего, когда не успеваем их исправить, оставляя это другим. И когда не делаем из них выводов. Так что крепче береги остальное.
- Я-то постараюсь, - вздохнула девочка. - Но где найти Озму?
- Так, отдать швартовы! Проблемы решаются по мере их поступления. Сейчас надо думать, как вернуть обруч и башмачок...
- Я с вами абсолютно согласна, уважаемый Великан из-за гор, - улыбнулась Стелла, девушка достаточно миниатюрная, чтобы без натяжки называть Чарли этим прозвищем.
Страшила смущённо обратил к ней нарисованный взгляд:
- А можно посмотреть, как работает ваш ящик?
- Конечно, друзья. Думаю, вам это должно быть интересно. Особенно учитывая, что он сейчас настроен на ваше войско.
Передняя стенка ящика, повёрнутая ранее к трону, была выполнена из толстого матового стекла. Льющийся изнутри свет рисовал на ней движущиеся картины. Отчётливо было видно ущелье, по которому двигалось войско. Тилли-Вилли с фениксом Гудвином на остром шипе шлема возвышался над рядами дуболомов.
- Значит, он может показать кого угодно, если тот находится в Волшебной стране? - переспросил Страшила. - А если мы захотим увидеть Бастинду? Ну, или то место, где она находится, невидимая.
Стелла с любопытством посмотрела на мудрого соломенного человека:
- Мне это не приходило в голову. Не уверена в успехе, но попробовать можно. Бирелья-турелья, буридакль-фуридакль, край неба алеет, трава зеленеет. Ящик, ящик, будь добренький, покажи мне Бастинду!
На светящемся стекле появились магические круги с загадочными письменами: большой в центре и четыре маленьких по углам.
- Увы, мой друг, - вздохнула Стелла. - Как я и подозревала, он не может показать того, кто невидим. Пройдёмте в трапезную. Девочки приготовили вам небольшой пир, Льва и собачку тоже не забыли. А с теми, кто не нуждается в еде, будем наслаждаться беседой.
Упрашивать никого не пришлось. Стелла задержалась, чтобы произнести выключающее заклинание "Ящик, миленький, кончай, благодарность принимай", и увидела, что Железный Дровосек вернулся от дверей.
- Уважаемая Стелла, могу ли я поговорить с вами наедине как с феей и как с женщиной?
- Друг мой, я догадываюсь, о чем вы хотите меня спросить, - волшебница виновато кивнула в сторону потухшего экрана. - К сожалению, я не имею права выдавать чужие тайны. Могу лишь сказать, что Нимми Эми вас очень любит, ей от этого сейчас очень больно, и в этом совсем нет вашей вины.
- Но что мне делать? - растерянно спросил Дровосек. - Как я могу ей помочь?
Урфин всё-таки решил не откладывать разговор. И сразу же по прибытию в лагерь устроил перекрёстный допрос Чарли и Элли, которая, приняв от Страшилы очередь владеть Золотой Шапкой, не удержалась её примерить и выглядела в ней, признаться, весьма забавно:
- Правильно ли я понял слова Стеллы "Крепче береги остальное", что у Элли не только свисток, но и второй башмачок?
- Да, - просто и бесхитростно ответила девочка, а Чарли, расслышав интонацию вопроса, потупил взгляд.
- Странно, что я узнаю это только теперь... Вы ведь со Страшилой забрали его ещё тогда, побывав в Изумрудном дворце перед штурмом?
- Нет, - быстро ответил моряк.
- Нет?
- Нет, - подтвердила Элли. - Если честно, я забрала его, возвращаясь в Канзас. В Изумрудном городе с самого начала оставался один.
Такого Джюс не ожидал. Ни поворота, ни признания.
- То есть ложью всё было с самого начала? - пробормотал он.
- Да почему же ложью? - возмутился Чарли. - Просто вспомни, как оно было поначалу, как мы в штыки воспринимали друг друга... Конечно, я не мог сразу раскрыть все детали.
- А потом? - Урфина начинал даже забавлять этот лепет.
- Потом как-то не было случая... Мы на башне, помнится, это проговаривали, Нимми тогда тоже впервые услышала. А ты, кажется, был ещё внизу...
- Очень тонко подмечено! Остался внизу, чтобы не мешать Нимми и Дровосеку. И чтобы вы, злоупотребляя этим моим великодушием, могли обсудить не предназначенное для моих ушей.
Моряк с размаха приложил к лицу ладонь. Урфин не сдавался:
- Вы в самом деле считаете меня глупцом? Думаете, я не вижу, что при всём вашем показном дружелюбии остаюсь для вас чужим?
- Это неправда. Да, нас печалит твоё требование к Нимми Эми, и это, пожалуй, единственное, что нас разделяет...
- Вот, Чарли! Наконец правильное слово. "Разделяет". Потому что вы изначально на одной стороне с Железным Дровосеком, а значит, не со мной. И все эти красивые слова о дружбе - всего лишь манипуляция и шантаж, чтобы добиться согласия во всём. Или же тупо использовать снова и снова в своих целях, не забыв каждый раз напомнить о том, что дружба бескорыстна, так что не стоит ничего ждать взамен, никаких уступок... Я не прав?
- Не прав, тысяча косаток! Причём сам это отлично понимаешь.
- Я ничего не понимаю! Потому что вы тоже не хотите меня понять...
- Мы хотим, Урфин. Честное слово, - сказала Элли с той обезоруживающей добротой в голосе, которую он особенно ненавидел, потому что как ни силился, не мог расслышать в ней хитрость и фальшь. - Вот скажи, ты в самом деле любишь Нимми?
- Да!
- Тогда почему делаешь всё для того, чтобы она тебя ненавидела?
Урфин рассвирепел, словно от удара хлыстом:
- Много ты понимаешь во взрослых отношениях! Думаешь, если голова большая, то умная, да?
- Тю! - пожала плечами Элли и ушла общаться с Железным Дровосеком.
Вот уж кого совершенно не беспокоило, что от него что-то скрывают. Всё потому, что обеспокоен был совершенно другим: как помочь Нимми. По возвращению их от Стеллы она первым делом, ещё до улёта обезьян, метнулась ему навстречу, обняла и тут же умчалась прочь. И всю гамму ощущений, нахлынувших на него в эту пару секунд, заглушило ощущение острой, невыносимой душевной боли, которую испытывала любимая. Элли объясняла ему ситуацию примерно в тех же выражениях, что и Стелла, из которых Ник понял только одно: дело действительно серьёзное и непонятное для его железной головы без мозгов (но Страшиле он в этом не признается). К счастью, сердце научилось от Нимми ждать и терпеть. Иногда это единственное, что остаётся - и при этом оказывается самым тяжёлым испытанием для активных натур, которых вынужденное бездействие в лесу и на башне так и не научило бездействовать добровольно.
Вскоре компанию им составил Страшила, голову которого после общения со Стеллой распирало от мудрых мыслей и булавок:
- Друзья, вам не кажется, что наш феникс Гудвин всё-таки прав? Что он действительно Гудвин?
Во время прощального обеда под тихую музыку самоиграющих арф и свирелей Стелла среди прочих затронутых тем упомянула, что очень скептически относится к словам Гудвина о том, что он никакой не волшебник и просто мимо пролетал. Он, говорила фея, может так считать сам - вот только в Волшебную страну попасть совсем не просто. Элли оказалась здесь благодаря магии двух волшебниц, а главное, необходимости хранительницы для башмачков после уничтожения Гингемы. Сейчас она, обладая свистком Озмы, способна пересекать границу Волшебной страны и даже служить проводником для других жителей Большого мира, но тогда она смогла попасть в неё только по приглашению её магического поля, активно поддерживающего свою стабильность (го-ме-о-ста-зис, подсказал Страшила).
("Вот, значит, почему лапы тогда понесли меня в фургон, а не в безопасное место", - проворчал Тотошка.)
Подобно ей и Гудвина не могло занести сюда на воздушном шаре случайной игрой слепой стихии. Кому-то необходимо было временно занять место Пастории, и он оказался подходящей кандидатурой.
- И вот я думаю: если он по-прежнему нужен Волшебной стране, а сам наотрез отказался сюда ехать... Хорошее слово: "на-от-рез". Взять и отрезать часть своей души, то, что связывало с Волшебной страной...
- Да, двадцать пять лет, причём в самом расцвете жизни - это не шутка, - вздохнул Дровосек.
- Так не могла ли эта часть ожить в сделанном им фениксе? И не поэтому, Элли, у тебя сработал живительный порошок, тогда как у дяди Чарли он не работает?
- Интересная мысль, - согласилась девочка. - Но к чему ты клонишь?
Страшила печально улыбнулся. В непривычной мигунской шляпе с загнутыми полями его нарисованное лицо выглядело открыто и беззащитно.
- Я оказался плохим и беспечным правителем. Но если Гудвин вернулся, а я его лишь временно заменял, то не он ли должен сесть на престоле Изумрудного города, когда мы победим Бастинду?
Элли покачала головой:
- Ты забываешь об Озме. Когда мы победим Бастинду, надо будет узнать, где они с сестрой спрятали девочку. И вернуть ей престол.
- Ну, да. Всё-таки именно она законная правительница Изумрудной страны, а Гудвин такой же временно исполнявший обязанности, как и я.
- Даже не это главное. В первую очередь, это освободит Стеллу из её заточения в Розовой стране.
- Да, об этом я как-то не подумал, - смутился Страшила.
- Такие вещи не думают, а чувствуют сердцем, - привычно вернулся было Железный Дровосек к давнему спору, но замолк на полуслове. Сердце в последнее время, после прокачки до настоящего, приносило ему больше боли, чем радости. А ведь Гудвин предупреждал...
- И саму Озму, конечно, жалко, - продолжала Элли. - Вы же не видели эту Пещеру, а там довольно мрачно, поверьте. Я представить не могу, как жила бы без солнечного света, в этом краю вечной осени, ещё и годами. А принцесса там уже двадцать семь лет - это в три раза больше, чем я живу на свете!
- Она ведь совсем маленькой была, когда всё произошло. Наверное, и не помнит жизни наверху. Местные же там живут, и ничего, - возразил Страшила. - А потом, Стелла ведь только пред-по-ла-га-ет, что она в Пещере рудокопов. И странные слова Бастинды о том, что Озмы "давно как бы нет", плохо подходят к этому пред-по-ло-же-ни-ю...
Обратный перелёт из Розовой страны порядком утомил мясо-костное большинство делегации, поэтому было единогласно решено оставаться лагерем до утра. Оставшиеся капралы (без взвода Ельведа, прикреплённого к Фиолетовой стране) затеяли занятия по строевой и тактической подготовке. Зверей Львица ещё раньше отпустила в благоприятные для охоты края. Собственно, после разгрома слуг Бастинды они продолжали участвовать в походе больше из солидарности, желая держаться вместе до победного конца.
Чарли несколько раз пытался найти общий язык с Урфином, но тот с кирпичным лицом давал понять, что считает тему вполне исчерпанной. Моряка поставить на место было куда проще, чем его племянницу: он взрослый и себе на уме. В ответ на справедливые обличения не хлопает длинными ресничками с неподдельной наивностью, а виновато отводит глаза.
- Знаешь, чем единственным привлекала меня Гингема? - спросил его Урфин под конец. - Тем, что по крайней мере не лгала и не лицемерила, как жевуны.
- Ага, она в этом не нуждалась...
- А вы нуждаетесь. Так кто же из вас хуже? Подумай.
Солнце уже терялось в скалах, за которыми скрывалась Изумрудная страна, и закат окрашивал их вершины в лиловый цвет. Урфин вдруг ощутил себя предельно одиноким. Обычно он проводил свободное время в беседах с Тилли-Вилли, но теперь перебранка с Чарли и Элли произошла при нём, и, судя по всему, пятиметровый мальчишка не готов безраздельно занять в ней его сторону, а Урфин совсем не готов доказывать свою правоту ещё и ему. Времена, когда Тилли-Вилли не раздумывая вставал на защиту "папы Урфина", подобно верному Топотуну, ушли в прошлое. У подростка теперь свой взгляд на вещи, порой весьма расходящийся с его взглядом. Что-то он упустил в его воспитании.
Джюс медленно брёл в закат, никем не замеченный, никем не окликнутый. И окликни его кто - был бы крайне недоволен. Но теперь, когда ему, видя его непонятное состояние, деликатно давали побыть наедине с собой, он воспринимал это как равнодушие.
Что ж, расставаться с иллюзиями каждый раз больно. Но куда хуже в них врастать.
Он никому не нужен. Это симметрично. Ему тоже никто не нужен. У них не более, чем временный военный союз. Переживать абсолютно не о чем.
Крики капралов "Напра-Во! Нале-Во! Кру-Гом!" продолжали настигать его в спину полифонией деревянных голосов, которая, однако, становилась всё тише, растворяясь в вечерней горной тишине.
И разметавший эту тишину в клочья шелест крыльев оказался полной неожиданностью.
- Гуамоко! - обрадовался Урфин. - Судя по довольному виду, ты её нашёл?
Филин снисходительно прищурился:
- Гуамоколатокинт бы нашёл, а Гуамоко не хватило для этого проницательности...
- Слышали уже! Я серьёзно.
- Да и я не шучу. Скорее, это она меня нашла...
Птица замолчала, ожидая реакции.
- Она?
- Угу. Сама появилась из-под обруча.
- И что хотела? - из нахального Гуамоко приходилось всё тянуть клещами.
- Просила передать, чтобы ты подумал, на той ли ты стороне.
- А ты что?
- А я и передаю. Думать и решать тебе.
Урфина захлестнул гнев на хитромудрого филина и особенно на пронырливую старуху. Конечно, она успешно пронзает лагерь, была свидетелем его разговоров и терзаний. Видимо, считает, что он дозрел до перемены стороны, фантастическая тварь.
Нет, после того, как его подло обманули с башмачком, а потом с невинными глазами пытались доказать "ачтотуттакого?", подобная перемена совсем не заслуживает громкого и такого же манипулятивного, как все громкие и пафосные слова, определения "предательство". Но с чего Бастинда взяла, что её сторона может привлечь? Такие вещи надо как минимум аргументировать.
- Сам-то что думаешь? - спросил он филина.
- Ничего. Приму твой выбор, каким бы он ни был.
Сросшиеся брови Урфина настороженно изогнулись:
- Откуда такая покладистость?
- Просто не вижу разницы.
- А возвращаться после всего под начало злой волшебницы тебе как, по понятиям?
- Она такая же волшебница, как и ты, - презрительно пробухтел филин. - Жила во дворце - раз! Питалась всякими разносолами от Фрегозы, а не тем, чем надлежит злой волшебнице - два! Нет, мигунов в страхе держала, но этого мало. А пользоваться чужими артефактами ещё не волшебство. Поэтому что значит - "к ней под начало"? Я с тобой. А ты будешь дураком, если в союзе с Бастиндой окажешься ведомым, а не возглавишь его.
- Про башмачок она, конечно, уже пронзила?
- Угу!
- Но похитить его не может - необходимо, чтобы ей его отдали?
- Угу!
- И она рассчитывает, что это сделаю я?
- Угу!
- А мне какой резон это делать?
- Я же сказал: решать тебе. Если тебя устраивает то, что делаешь сейчас, значит, никакого.
- Не устраивает, - вздохнул Урфин. - У нас с Чарли, например, принципиально разное понимание того, что значит "освободить мигунов". Он не понимает, что для народа под многовековым рабством не может быть другой свободы, кроме "хорошего хозяина". Настоящую свободу, предполагающую ответственность, надо заслужить и дорасти до неё, а не давать кому попало. Нет - вперёд, сами выберите себе правителя, выберите Конгресс... И кого они выбирают? Жевуны - Према Кокуса, только потому, что у него тогда переночевала Элли, эти - Лестара, потому что он чинил Железного Дровосека. Они вообще не понимают, какими качествами должен обладать правитель! Какой ещё Конгресс? "Пусть Лестар сам выберет себе помощников, а мы за них проголосуем"... Зачем им свобода, если они её не хотят?
- Из тебя бы правитель вышел лучше...
- Даже из Страшилы вышел бы лучше - тем более, ему фиолетовый костюм идёт. А я бы предпочёл править в Изумрудном городе. Но нет - они, видишь ли, уже собираются искать Озму! Ничего о ней не зная, готовы передать ей власть...
- А твоё мнение в расчёт не берут?
- А как? Когда Чарли повязал целый взвод и напугал медведя зажигалкой, а ты меня предал - и нечего вцепляться когтями в плечо, предал! - мне чётко поставили условия: партнёрство на равных. Только вот "на равных" в жизни никогда не бывает. Поэтому меня просто используют, прикрываясь демагогией о равенстве и дружбе.
- Что ж, новый союз ты сможешь заключить на своих условиях, если Бастинда согласится пойти на них ради башмачка...
- Смог бы. Но я скрепил этот союз клятвой и не в состоянии её нарушить.
- Клятвой? - филин распахнул глаза. - Какой?
- Ну, как же? Я вступаю с ними в союз, а Нимми Эми бросает Железного Дровосека...
- Так освободи её от этой клятвы! Как освободил Дровосек от помолвки, когда стал Железным. Если, конечно, Нимми тебе не дороже, чем власть.
- Скажешь тоже! - усмехнулся Урфин.
Действительно, всё решается очень просто!
Не говоря ни слова, он быстро и решительно зашагал в сторону лагеря, уже полностью утонувшего в ночной мгле.
Неутомимые дуболомы обходили его по периметру. Тилли-Вилли проводил совет с капралами (возмужал мальчик, совсем самостоятельный). Повернул к нему голову, Урфин дал отмашку - продолжайте. Топотун, привычно бранящийся с кОзелом, тоже вопросительно поглядел в его сторону. Ну, хоть эти его пока не игнорируют. Правда, шкура набитая тоже обнаглела в последнее время: позволяет наедине называть хозяином, а не повелителем. Нельзя быть добрым всегда и со всеми. Нельзя. Воспринимают как должное и садятся на голову. Он добрых волшебниц за это всегда презирал, а теперь сам даёт слабину. Как дошёл до такой жизни? Если это и не колдовство, то сильное внушение досужих слов о "дружбе", размягчающих и подчиняющих волю. Надо закрыть от этой заразы и мозги, и сердце...
Про мозги и сердце - это, оказывается, донёсся отголосок возобновившегося вечного спора между Страшилой и Железным Дровосеком. Оба тоже приветливо кивнули в его сторону. Ах, как трогательно! Малейшее проявление внимания - и он уже смягчается и течёт...
Хватит принимать слабость за добродетель и смешить филина! Пора быть мужиком и проявить силу, переступив через себя.
Филин, впрочем, деликатно упорхнул с его плеча и растаял в тени ночных скал.
Нимми ночевала вместе с Львицей под навесом из надутого всепревращального полотнища. Всё так же доверительно шептались. "Как это только Лев терпит?" - ехидно подумал Урфин. Ну да, "дружба" ведь, почему-то, как всегда, односторонняя...
- Девчонки, к вам можно? - спросил нарочито любезно.
Нимми посмотрела на него с испугом, а Львица с любопытством:
- Садись, если Нимми не против.
- А я бы, если не возражаете, предпочёл бы посекретничать с ней наедине...
Зачем он это сказал? При свидетельнице ему, напротив, было бы легче.
Видимо, именно поэтому.
Пожав плечами, Нимми обменялась с Львицей взглядами (растерянный взамен на ободряющий, мол, если что, зови на помощь) и с гордо поднятой головой проследовала за Урфином к костру.
Костёр был для него тоже важен, как и ярко светящая полная луна. Проще было бы проговорить всё быстро в темноте, но он хотел быть сильным до конца и видеть её лицо.
Лицо старается быть каменным, но не получается. Обычный жевунский тик челюстью переходит в дрожь. Шея напряжена. В минуты сильной внутренней борьбы она особенно прекрасна.
- Нимми... Я вижу, как ты страдаешь.
Ни нотки сочувствия - просто констатация. Но такого вступления явно не ожидала. Наверное, готовилась к худшему: что он потребует рассказать всё Нику прямо сейчас (тем более, и костёр он поддерживает как самый жаростойкий, время от времени прерывая философский диспут со Страшилой).
В огромных глазах - страх, недоверие. Элли, умненький ребёнок, права: она его действительно ненавидит. Вот только для него даже ненависть лучше равнодушия. Странно, но похоже, никто из них этого до сих пор не понял...
- Ты свободна, Нимми. Я отзываю своё требование. Вы можете быть вместе.
А ведь это тоже вариант. Можно обойтись и без предательства. Если его действительно разделяло с ними только это - вот, препятствие удалено. Он может стать для них по-настоящему своим, полноценным другом. А не станет - что ж, тогда, как говорит Чарли, план "B". Останется переметнуться к Бастинде.
Даже в обманчивых отблесках костра было отчётливо видно, как заблестели от слёз глаза девушки. Эмоций за этой пеленой, впрочем, никаких не читалось. Только усталость и опустошённость.
А зачем откладывать? Метнуть жребий можно прямо сейчас.
Если Нимми его поблагодарит, он останется. Просто поблагодарит, хотя бы недоулыбкой, хотя бы кивком головы.
Урфин едва ли припомнил бы случаи, когда он за тридцать лет жизни кого-нибудь поблагодарил, но не сомневался, что его благородный поступок непременно заслуживает благодарности.
Нимми молчала, словно ждала чего-то ещё. Затем, глотая слёзы, развернулась и побежала к Львице под навес. Урфин был абсолютно уверен, что она побежит к Дровосеку. Чего-то он не понимает в человеческих эмоциях. Может быть, всё-таки правы намекающие ему всю жизнь, что он не выше обычных заурядных людей, а не дорос до них?
Как бы там ни было, его не поблагодарили. Добро и жертву опять восприняли как должное.
Жаль. Он давал шанс.
Когда подходил к фургону, сожаления уже не было. Напротив, повторял про себя, как заклинание, слова короля Тонконюха: "Я выдержал испытание". В самом деле, если уж покупать дружбу, то дружба с Бастиндой выгоднее. По озвученным филину причинам.
Под днищем фургона грозно урчал во сне Лев с Тотошкой под боком. На крыше, раскинув крылья, медитировал над глобальными мировыми проблемами феникс Гудвин. Где-то под козырьком спала Кагги-Карр. По крайней мере, Урфин надеялся, что она спит и не помешает ему довести дело до конца.
В фургоне тускло трепетал огонёк ночника. Чарли спал на большой кровати лицом к стене. Удачно. Гораздо менее удачно лежала на своей кровати Элличка.
Нет, рюкзак под голову вместо подушки положила так, что с его сноровкой залезть туда не составит сложности. Конечно, непростительная беспечность, переходящая в глупость - имея в распоряжении столько существ, не нуждающихся во сне, не обеспечить ими охрану.
Проблема в том, что лежала, отвернувшись от стены, и в любой момент могла открыть глаза, застав его за непотребным занятием.
Надо действовать предельно осторожно.
Или плюнуть и отложить до более удачного момента? Она так беспечно бросает рюкзачок, что момент может представиться очень быстро.
Но глядя на мирно спящую девочку, Урфин понимал, что для него другого момента не будет. Если он не уйдёт к Бастинде сейчас, то не уйдёт никогда, хотя и будет об этом жалеть.
Он может перешагнуть через многое и многих. Может через себя. Но не через это трогательное в своей беззащитности личико.
Сегодня он ей в сердцах ляпнул про большую голову, а она даже не обиделась. Впрочем, Элли, похоже, и не задумывалась, как воспринимается её внешность местными. Рост взрослого человека с пропорциями девятилетнего ребёнка на первых порах выглядит довольно пугающе. Не отталкивающе, как уродство, а именно пугающе, то, что Гуам называет колдовским термином "зловещая долина".
Но вся напряжённость испаряется с первыми минутами общения. Добрая, отзывчивая, бесхитростная, скромная до застенчивости, но смелая и волевая, Элли обладает удивительным даром располагать к себе. Урфин сперва отчаянно сопротивлялся этому, даже подозревал колдовство, но обманывать себя долго не мог - это именно то, к чему стремилась его душа и что он, стыдясь, прятал сам от себя под панцирем напускного цинизма.
А спящая она и подавно такая милая... Как бы он счастлив был, имея такую славную сестрёнку, о которой мог бы заботиться и оберегать. Наверное, ещё сильнее, чем если бы вдруг снискал любовь Нимми Эми.
Но что толку в пустых мечтаниях, размягчающих волю?
Цепкие ловкие пальцы уже расстегнули рюкзачок и шарили внутри. Холодный металл, цепочка. Свисток.... Девочка, тебе мигуны красивую цепочку сделали, тебе Стелла популярно (пусть не исчерпывающе - про таинственную изумрудную пилюлю даже она не в курсе) объяснила важность этого артефакта, у тебя, наконец, живой пример Страшилы, умудрившегося прозевать ключ от ларца. Нет - закинула его в рюкзак вместо того, чтобы носить на шее... А если бы его стащил не он, а кто-то, способный на абсолютное зло? Или способный причинить зло тебе?
Он, похоже, слишком громко это подумал... Элли вдруг приоткрыла глаза и сонным взглядом изумлённо уставилась на него:
- Урфин? Что-то случилось? - пробормотала сквозь дрёму.
- Нет, солнышко, всё нормально. Спи.
Элли улыбнулась в ответ, с этой обжигающей остатки загнанной в угол совести улыбкой и нырнула вновь в глубокий сон.
Джюс несколько минут стоял не шевелясь, сдерживая дыхание и сердцебиение. Положил в карман свисток, который до сих пор сжимал в кулаке, снова осторожно залез в рюкзак, сгорая от стыда, что копается в девчачьих панталонах (а троекратно - за то, что в Эллиных) и проклиная себя как за этот стыд, так и за глубину морального падения. Содержимое свёртка плохо прощупывается, но по размеру именно то, что он ищет.
Аккуратно, без резких движений, придерживая рюкзак другой рукой, так, чтобы Элли ничего не почувствовала... Получилось!
Никто ничего не заметил. Только Лев заворочался под полом. Кошки спят чутко, чужого бы он не пропустил, на что-то подозрительное сразу бы отреагировал.
Но он, типа, "свой". Нет, не свой - просто безопасный, от которого не ждут подлянки.
Что ж, он преподнесёт не только сюрприз, но и урок.
А ещё прихватим пару корпусов гранат из открытого ящика. Пороха у него как раз на две.
На ходу удостоверился, что в свёртке (вернее, в замаскированном под свёрток чехле) действительно искомое. Ни разу не обернулся в сторону фургона.
Дуболомы по-прежнему отмеряли шагами периметр лагеря.
- Топотун!
- Слушаю, повелитель! - гордая величественная фигура, шкуре набитой понятно, что никаких "хозяев"...
- Пойдём прогуляемся. Только тихо и не отсвечивая.
Отправлено: 07.08.19 20:02. Заголовок: Ай-яй-яй, что Урфин ..
Ай-яй-яй, что Урфин натворил по-моему, это ООС, но всё равно интересно и не предполагал никогда, что Летучие Обезьяны - выходцы из Пещеры. Ждём, что будет дальше!
Круто. Однозначно круто, один из лучших макси-фанфиков, которые я читал. Автор, у вас превосходное чувство юмора и отличные идеи в плане реалий Волшебной страны (про то, куда вели Дорога Сюда и Дорога Туда, вообще хочется считать каноном, настолько превосходно ложится в картину мира). И герои вхарактерные. Жду окончания.
Пост N: 243
Зарегистрирован: 07.06.19
Откуда: Украина
Рейтинг:
2
Награды:
Отправлено: 15.08.19 09:52. Заголовок: Donald пишет: И гер..
Donald пишет:
цитата:
И герои вхарактерные. Жду окончания.
Спасибо на добром слове. Окончание скоро, и, надеюсь, Урфин, за целостность образа которого особенно переживаю, не окажется "вне характера" даже после финального вотэтоповорота, который, наверное, ни для кого уже и не спойлер. Впрочем, сиквел "Фея Будущих побед" всё настойчивей стучит в черепную коробку...))
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 702
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- извините, это оффтопная шутка 
по-моему, это ООС, но всё равно интересно 
и не предполагал никогда, что Летучие Обезьяны - выходцы из Пещеры. Ждём, что будет дальше!
- дома
- никого нет дома
