Отправлено: 27.06.19 23:25. Заголовок: Серебряный башмачок, или Если бы Тотошка...
AU, которая внезапно начала вырастать из игры "что было бы, если"... Точка бифуркации + ряд допущений и домыслов, без которых никак.
Размер: 59 тысяч слов, макси в двух частях
джен, PG-13
Статус: закончен
Дисклеймеры: элементы кроссовера А.Волков / Ф.Баум; развитие альтернативного таймлайна влечет отсутствие или трансформацию некоторых канонических персонажей, а также местами кажущиеся OOC; дубовый язык и канцелярит
Отправлено: 27.06.19 23:26. Заголовок: Памяти кошки Тотошки..
Памяти кошки Тотошки
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СЕРЕБРЯНЫЙ ОБРУЧ
Сожми кулак, пока страна разобщена
Урфин Джюс всегда умел держать удар.
Вот и сейчас ни единая мышца не дрогнула на его лице, хотя никто из присутствующих не догадывался, каких чрезвычайных усилий закаленной воли стоило ему сохранить спокойствие. Годы упорных тренировок по преодолению ненавистной жевунской мимики не прошли даром. Сейчас ему удалось никак не проявить охватившее его смятение.
А прийти в смятение было от чего.
Круглосуточно охранявший усадьбу голубой второй взвод Непобедимой армии Урфина Джюса в полном составе во главе с капралом Бефаром поленницей лежал связанным у входа во двор и тупо таращился на Повелителя стеклянными глазами.
Непрошеные гости, оказывается, просто хотят поговорить...
Как обычно, в критической ситуации он остался один против целого мира. Филин поспешил улететь, едва началась заварушка. Долбаный клоун куда-то затаился - а скорее всего, тоже сбежал от греха подальше. Прем Кокус, три месяца назад радостно принявший защиту Непобедимой армии и присягнувший ему на верность от лица всего жевунского народа, с такой же лёгкостью переметнулся под новых хозяев и прячет взгляд под широким полями шляпы. И даже верный, потому что глупый Топотун испуганно отпрянул от пламени, вспыхнувшего само собой в руке Одноногого великана.
Есть, конечно, ещё пять взводов дуболомов и полтора десятка агентов, которых мог бы позвать филин или даже клоун (до взвода Арума в Когиде он по крайней мере вполне бы добежал, а те уж мобилизовали бы остальных), но Урфин не тешил себя иллюзиями и был уверен, что ни тот, ни другой не станет этого делать. Да и не факт, что они уже не нейтрализованы таким же загадочным и, вероятно, колдовским способом.
Он давным-давно не верил в дружбу и почти столько же - в партнерство. Но оказалось, что подданные и рабы - тоже ненадежная опора, предадут при первой возможности. Или он просто недостоин их иметь? Видимо, он действительно ничтожество и неудачник, обреченный на жалкое прозябание, как долгих три десятка лет пытается доказать ему жизнь, а он до сего дня отчаянно с нею спорит...
Теперь сама эта жизнь, то ли судьба, стоит перед ним лицом к лицу в образе гостьи из прошлого, казалось бы, навсегда скрывшейся за Кругосветными горами вместе с Гудвином. В том, кто эта рослая девчонка, в отличие от Кокуса и прочих жевунов смело и с некоторым любопытством глядящая ему прямо в глаза, сомнений не было. Маленький чёрный зверёк у её ног не оставлял им места.
Тогда, в прошлом году, они разминулись всего на несколько часов. Весть о том, что прилетевший из-за гор Убивающий Домик - крак! крак! - раздавил госпожу Гингему, застала Урфина в дальнем конце Голубой страны, куда он был послан для досрочного сбора регулярной дани - змеиных голов, пауков и пиявок. Сплетни разносились молниеносно, и Урфин ощутил непонятные перемены раньше, чем узнал их причину. Как и прежде, встречные опускали глаза под его колючим взглядом, но сразу за спиной начиналось странное шушуканье сквозь перезвон бубенчиков на шляпах..
Не от хорошей жизни пошел он в добровольное услужение к Гингеме. Он хороший столяр - к сожалению, слишком хороший, так что сделанная им мебель и сельскохозяйственные орудия наследовали его характер. А какой характер может быть у вечного неудачника, которого с ранних лет не баловала жизнь? Неудивительно, что его изделия не пользовались спросом, а игрушки, которые он одно время тоже пытался вырезать, пугали детей. Урфин жил с огорода, и хотя таких шикарных огурцов и дынь не вырастало ни у кого в округе, обменять излишки урожая на необходимые в хозяйстве предметы было целой проблемой - как из-за сложившейся его репутации, так и из-за близости огорода к пугающей всех жевунов пещере Гингемы.
При этом Урфин не сомневался, что обратись он с просьбой о помощи, добрые и радушные жевуны ни за то бы в ней не отказали. Однако все его нутро передергивало от одной мысли о подобном унижении. Он привык всего добиваться сам, своим трудом, и не быть никому обязанным. Если в результате о нем сложилась молва как о нелюдимом колдуне, если его стремление поселиться подальше от людей, то есть поближе к пещере волшебницы в доносимых сплетнях превращалось в их дружбу - то почему бы нет? Жить-то надо.
Но выяснилось, что служба Гингеме приносит приятные моменты. Раньше жевуны относились к нему с равнодушием, которое сами называли деликатностью: живёт человек, как сам считает нужным, зачем ему мешать или навязывать что-то свое? Теперь его преследовали страх и отвращение - отблеск тех чувств, которые вызывала у подданных госпожа Гингема. И это ему нравилось, потому что возносило над толпой, массой, для которой он раньше был просто малоприятным чудаком. Одно дело, когда тебя не любят "свысока" и позволяют себе насмехаться чуть ли не в глаза, и совсем другое – когда не любят, но боятся в этом признаться даже самим себе. Теперь он ругал себя за то, что не предложил своих услуг колдунье раньше, впустую потерял столько лет.
И разом все рухнуло. Уже узнав причину перешептываний за спиной, Урфин стал резко оборачиваться на них, успевая ловить эмоции на лицах - когда насмешку, а когда странное сочувствие. И трудно сказать, что было обидней.
Даже племянница хозяйки, у которой он регулярно останавливался в этих крах, серая зашуганная мышка, которую тетка ему усиленно сватала, - и та впервые за все время обратилась к нему, с нескрываемым ехидством поинтересовавшись, не должен ли он немедленно вернуться в Когиду и узнать, что случилось с Гингемой или что от нее осталось. И даже не сразу отвела взгляд, когда он злобно на нее зыркнул!
Он действительно заторопился в путь, хотя первой мыслью было дождаться темноты, чтобы жевуны не пялились на него вдоль дороги. Но дерзкий взгляд и тон внезапно осмелевшей девчонки смутили его сильнее. К тому же у них были причины, Урфину отлично известные.
Домой заворачивать не стал, и вместе с корзинами уже не нужного оброка, которые зачем-то честно притащил, направился сразу к пещере госпожи. Оставалась крошечная вероятность, что слухи, охватившие Голубую страну, окажутся ложными. Впрочем, Урфина она не особо радовала. В дороге он уже решил, что перспектива объявить себя преемником злой волшебницы, воспользоваться ее богатством и властью куда лучше, чем оставаться при ней мальчиком на побегушках. Оставался вопрос, как это сделать, как обломать радость некстати возомнившим о себе лишнее жевунам.
Пресловутый Убивающий Домик оказался почти у самой пещеры и, признаться, не на шутку испугал Урфина, неожиданно выглянув из зарослей. На запертой двери красовалась свежая надпись мелом "Меня нет дома", сделанная нетвердым детским почерком явно только что. С трепетом бывший слуга Гингемы обошел дом, ставший надгробием его госпожи. Почему-то казалось, что из-под него должны торчать ее ноги. Интересно, были ли на ней знаменитые серебряные башмачки? Судя по тому, как спешно она отослала его под надуманным предлогом, затевалось какое-то особенное колдовство, возможно, с их участием.
Не увидев ни башмачков, ни каких-либо других реликвий колдуньи, Урфин осторожно направился к пещере, в самой глубине которой за все время верной службы ни разу не был удостоен чести побывать. Мысль поселиться в ней, объявив себя наследником Гингемы, чтобы вернуть страх жевунов, бесследно улетучилась, едва он переступил порог...
Наглый филин Гуам язвительно сообщил ему, что серебряные башмачки умыкнул маленький черный зверек неизвестной породы - фамильяр Феи Убивающего Домика, после проигранной битвы которому остальные филины с позором покинули пещеру. Сам он, лодырь и трус, наверняка не участвовал в попытке их защитить. И улетать из пещеры, где под потолком развешаны целые гирлянды дармовых сушеных мышей, тоже пока не собирался. Слова о фамильяре, однако, натолкнули Урфина на мысль сделать филину предложение, от которого тот не в силах был отказаться.
Теперь на людях филин Гингемы непременно сидел с мудрым видом на его плече, и Урфин снова упивался вызываемым у окружающих страхом и брезгливостью. За это ленивую птицу приходилось кормить собственноручно пойманными живыми мышами и птенчиками, ломать язык, называя Гуамоко… латокинтом, и выслушивать бесконечные брюзжания о необходимости перейти на гирудодиету, сиречь питание пиявками, если он действительно собирается прослыть волшебником.
Несмотря на все эти очевидные неудобства, жизнь под одной крышей с живым существом привнесла новые, ранее незнакомые ощущения, которые нравились Урфину сильнее, чем страх окружающих. Он вынужден был признать, что многие годы тупо страдал от одиночества. И эта неприятная мысль почему-то влекла еще более неприятное воспоминание о дерзкой жевунье, осмелившейся в тот роковой день глядеть ему прямо в глаза.
Ну, как - неприятное... По-настоящему неприятным оно стало чуть позже, когда Фея Убивающего Домика нанесла ему очередной заочный удар...
Вообще-то она уверяла жевунов, что никакая не фея, а самая обыкновенная маленькая девочка, которую ураган Гингемы, подкорректированный волшебницей Желтой страны Виллиной, занес из какого-то Канзаса за горами вместе с домиком в их края. Но этому мало кто верил. Не верил и Урфин.
Обыкновенным девочкам не даются просто так в руки волшебные серебряные башмачки Гингемы. Обыкновенным девочкам нелегко преодолеть заброшенную уже несколько лет дорогу из желтого кирпича до Изумрудного города, обзаведясь по пути, как заправская фея, необычной свитой. Наконец, обыкновенных девочек не принимает по первому требованию Великий и Ужасный Гудвин и не улетает вместе с ними спустя две недели на волшебном шаре то ли в таинственный Канзас, то ли на Солнце (здесь показания сорок, от которых эту новость раньше других узнал Гуам...око, несколько разнились), оставляя вместо себя правителем ожившее и наделённое мудрыми мозгами соломенное чучело из их свиты вместе с серебряными башмачками.
И уж вне всякого сомнения обыкновенные девочки не возвращаются с Великанами из-за гор, чтобы вступить в борьбу против злой волшебницы Фиолетовой страны Бастинды за Изумрудный город. А между делом шутя нейтрализовать целый взвод Непобедимой армии Урфина Джюса - только для того, чтобы "просто поговорить".
- Просто поговорить? - переспросил Урфин. - Это у вас в Канзасе так принято знакомиться?
- Смотря с кем, - в тон ему ответил Одноногий Великан. - Видите ли, господин Джюс, я немало поплавал по морям - это такие пустыни из воды, где до берега месяцы пути, а ты с небольшой командой на замкнутом пространстве судна. А еще я четыре года прожил среди людоедов острова Куру-Кусу и сумел с ними подружиться. Жизнь научила меня понимать человеческую природу. Поэтому я уверен, что если кто-то требует называть себя "Повелителем", а свою армию, не участвовавшую ни в едином бою, "непобедимой", то с ним лучше знакомиться именно так.
- Это почему еще?
- Чтобы поставить его на место и отсечь всякие ненужные мысли о своей значимости. Вот вы сейчас убедились, на что мы с племянницей способны. А значит, не станете думать, будто мы просим вашего покровительства - вроде того, которое вы навязали Голубой стране.
- Забавно... Скажи мне, друг Кокус, разве я вам что-то навязывал?
Старый жевун задумчиво погладил бороду:
- Ну, старостой Когиды ты стал никого не спрашивая, и еще до того, как Бастинда свергла Страшилу Мудрого...
- Это лишь свидетельствует о моей прозорливости, - перебил его Урфин. - Я должен был показать возможности моей Непо... моих дуболомов. Иначе как бы вы поверили, что они способны защитить Голубую страну от Бастинды?
- А они способны? - улыбнулась феечка Элли. - Нам с дядей Чарли так не показалось...
- Есть недоработки. Я работаю над ее боеспособностью и численностью.
- Работаете? - недоверчиво прищурился Великан Чарли. - Сколько у вас было взводов, когда вы предложили Прему Кокусу свое покровительство?
- Четыре. Сорок солдат и четыре капрала, - ответил Урфин.
- А за три месяца этого самого покровительства, имея в распоряжении все население и ресурсы Голубой страны, сделали всего лишь два новых взвода?
- И этих ушастых агентов, - добавил Прем Кокус. - Которые рыщут по деревням, подслушивают разговоры...
Урфин метнул на него гневный взгляд, и лицо старика под серебряный перезвон бубенчиков утонуло в широких полях шляпы.
- А как вы думали? Враг не только вне, он и среди нас...
- Такелаж и баласт! - Чарли тяжело вздохнув, достал из кармана какой-то артефакт с резким дурманящим запахом и задумчиво повертел его в руках, словно готовясь к колдовству. - Урфин, вы же взрослый человек. Вы в самом деле верите, что среди жевунов могут быть шпионы Бастинды?
- Дядя Чарли, можно я спрошу? - вмешалась Элли. - А в то, что Бастинда вообще может напасть на Голубую страну, вы верите?
Урфин Джюс пожал плечами:
- Напала же она на Изумрудный город? Сменила там власть, регулярно его посещает на своем волшебном зонтике... Несмотря на пресловутый Договор фей. Если он не остановил её в отношении нейтральной территории, почему должен остановить, вздумай она напасть на Голубую страну? Я, кстати, что-то не вижу госпожу Виллину - в этом году добрая волшебница Желтой страны не соизволили нас посетить, как в прошлый раз?
- Мы с ней уже общались через нашего гонца, - Чарли счел разумным проигнорировать его сарказм. - Еще в пустыне. Она передавала глубокую обеспокоенность происходящим в Изумрудном городе и действиями Бастинды.
- Ах, глубокую... Это сильно меняет дело. О Стелле я, конечно, не спрашиваю - та вообще никогда не покидает Розовую страну. Видите ли, добрые волшебницы связаны клятвой Договора и физически не могут ее нарушить. А Бастинда, оказывается, может. И никто ее не остановит...
- Не все так просто. Вы сами сказали, что Бастинда регулярно посещает Изумрудный город. Раз в три дня на несколько часов - ровно настолько, насколько позволяет Договор. Что она там ищет с таким постоянством? И почему, как нам рассказали, четвертый месяц держит Страшилу на площадке древней Дозорной башни, всякий раз заглядывая к нему на обратном пути?
Урфин молчал.
- У вас же есть ответ, не так ли? Он ведь на поверхности, - наставал Чарли.
- Думаю, она ищет серебряные башмачки своей сестры Гингемы, которые оставил Страшиле Гудвин. А вы хотите сказать, что знаете, где они?
- Конечно, знаем, - ответила Элли.
Колючим взглядом из-под сросшихся мохнатых бровей Урфин с интересом обвел своих собеседников:
- Значит, вы действительно собираетесь идти отвоевывать Изумрудный город?
- Да. И приглашаем вас присоединиться. Ведь у нас с вами общая цель - защита от Бастинды...
- Вы так думаете? Я собирался защищать только Голубую страну и не лезть в большую политику. И то вы показали, что моя армия ни на что не годна.
- Почему же? - возразил Чарли. - У нее есть потенциал, но совсем нет школы. А мне довелось немного изучать военное дело, так что мы с вами могли бы быть полезны друг другу.
- Раскроете секрет, как это вы повязали целый взвод? Колдовство?
- Лассо. Оружие коровьих пастухов Дикого Запада. Нет у нас в Большом мире колдовства, Урфин. Поэтому мы и заинтересованы в сотрудничестве с вами. Не в покровительстве, а в равном взаимовыгодном партнерстве и союзничестве.
- А чем вы тогда напугали моего Топотуна? Тоже какое-то хитрое устройство?
Чарли протянул ему зажигалку.
- Остроумно. Похоже на разные штуки, которые делают мигуны из Фиолетовой страны, - заметил Урфин. - Значит, это колесико просто кресало, а тут фитиль, а внутри какая-то жидкость вроде горного масла, только, наверное, чище и быстрее воспламеняется?
- Да, мы во время перехода через ваши горы встречали в скалах радужную плёнку... Вы не задумались, что если нефть у вас относительно доступна, то деревянная армия плохо защищена? И что она вообще уязвима против огня?
Урфин криво усмехнулся:
- Да уж не дурак. Думал. Вот только железо мой порошок не оживляет. Просыпал случайно на медвежью шкуру, - кивнул он на слегка осмелевшего после его экспериментов с зажигалкой Топотуна, - она ожила. Чучело попугая. Оленьи рога, - Урфин почему-то почесал поясницу. - То, что раньше было живым. Дерево - оно тоже живое. А я, обрабатывая его, придавал ему характер - водится за мной такая беда. Оживил деревянного клоуна - тут и пришла в голову мысль о больших солдатах. Но когда подрядил первую пару пилить бревна для новых туловищ, а они умудрились отпилить друг другу руки...
- Ты их тогда и назвал дуболомами, повелитель, - впервые подал голос медведь.
- Угу, а им это понравилось. Впрочем, сам же решил дубовые головы сделать, чтобы были покрепче... Да, так вот, попробовал тогда оживить пилу, чтобы, значит, сама пилила. Нет, ни в какую: порошок железом даже не впитывается. Мне бы сразу догадаться - я же эти сорняки именно на железных противнях сушил, и когда они высохли в порошок, те его не впитывали... Но сыплю и сыплю, пока его с пилы не стряхнуло на деревянные козлы, которые и ожили...
Чарли вдруг расхохотался:
- Рифы и мели! Так вот, значит, что за странное существо бегало на рассвете кругами вокруг усадьбы! А мы думали, тоже разведчик какой. Не начинали операцию, пока не оно не скрылось.
- Гав, а уж меня оно как злило! - Тотошка решил, что молчал слишком долго, раз уже всякие набитые опилками шкуры позволяют себе вставлять реплики в переговоры на высшем уровне. А то, чего доброго, решат, что собаки из Большого мира немые или поражены в правах.
- Безголовое создание, - согласился Урфин. - Но дом свой знает, время от времени возвращается. Уж его шугали отсюда и Топотун, и дуболомы...
- Значит, порошок? - перебил его Чарли. - Высушенные сорняки? Не заклинание Гингемы какое-нибудь?
Настала очередь Урфину ехидно рассмеяться:
- Увы, дорогие гости из-за гор. Я тоже не волшебник, как и вы. Огородник я. Занесло откуда-то бурей живучие сорняки. Оказались настолько живучими, что даже высушенные на солнце в порошок способны оживить и медвежью шкуру, и деревянных людей.
- Но деревянного человека можно обить железом, - задумчиво сказал моряк. - И сделать достаточно большим. До известного предела, конечно. Надо рассчитать нагрузку, сопротивление материалов... Хотя бы одного бронированного великана для непосредственного единоборства с Бастиндой... Уже это усилит нашу армию.
- "Нашу армию"?! - возмутился Урфин. - Когда это вы успели получить от меня согласие, позвольте спросить?
- Мне показалось...
Урфин снова ощутил себя во главе положения. У него остается свобода сказать "нет" - просто из вредности. И этого права его не лишит ни липовая, ни настоящая фея.
А еще можно поторговаться...
- Гингема советовала, когда кажется, съесть сушеную мышь.
- Фу! - скривилась Элли.
- Не "фу", а прочищает мозги. Я пока не услышал ни одной причины участвовать в вашей авантюре. Если Бастинде не нужен Изумрудный город, а нужны серебряные башмачки... Волшебные вещи могут сами выбирать хозяев. И создавать проблемы тем, кто недостоин ими владеть. Ты, Элли, сама отказалась от башмачков, оставив их Страшиле...
- Потому что мы с Гудвином возвращались в Канзас, где нет места чудесному, - объяснила девочка.
- Это неважно. Ни Страшилу, ни Изумрудный город они не защитили. Гингема, как вы утверждаете, их тоже не получила. Пока. Не исключено, что они ищут хозяина. Готовы ли вы к тому, что им могу оказаться я? Сможете отдать их мне?
Элли и Чарли растерянно переглянулись.
- Не готовы, - удовлетворенно отметил Урфин. - Тогда почему ожидаете согласия от меня? Какое мне дело до Изумрудного города и того, кто им правит? Почему я должен вам помогать?
- Трус! - неожиданно донесся с крыльца звонкий голос.
- Жалкий самовлюбленный трус! - повторила стоящая в дверях девушка-жевунья.
Элли уже знала, кто это.
На третий день пути в Изумрудный город они с Тотошкой и присоединившимся к ним Страшилой наткнулись на ржавевшего в лесу на протяжении года Железного Дровосека. Раньше он был обычным человеком из мяса и костей, которому случилось полюбить девушку из своей деревни - по его словам, такую прекрасную, что луна при виде ее покрывалась от зависти пятнами. Тетка, у которой она жила после смерти родителей бесплатной работницей, держа на себе все хозяйство, имела на нее свои виды, поэтому пообещала злой волшебнице Гингеме набрать большую корзину самых жирных пиявок, если та расстроит их свадьбу. Недолго думая, Гингема заколдовала фамильный топор Дровосека, который стал раз за разом калечить его, отскакивая от дерева. К счастью, Дровосек был в приятельских отношениях с лучшим кузнецом и жестянщиком Голубой страны Ку Клипом из той же деревни. Он изготавливал ему утраченные части тела - сперва ноги, затем руки, а когда Гингема рассвирепела окончательно, то и голову.
Его, в отличие от Страшилы, даже не смущало, что в железной голове не было мозгов: она все помнила, соображала не хуже прежней (Дровосек особо и не был светочем интеллекта), зато стала устойчивой против новых выходок топора, а девушка утверждала, что его новое - блестящее! - лицо еще краше прежнего. Но когда он, уже вообразив себя победителем, оказался разрублен пополам, а Ку Клип, изваяв ему железный торс, не смог снабдить его сердцем, Дровосек ощутил себя недостойным своей невесты.
Он вернул ей данное слово и пожелал встретить настоящего человека, а не ущербного бессердечного инвалида. Напрасно она уверяла его, что по-прежнему любит и будет ждать, когда он выкинет эту дурь из железной башки. Дровосек поселился в лесной глуши у другого конца Голубой страны, подальше от бывшей любимой. Не нуждаясь больше в еде и одежде (разве что в запасах машинного масла), он, однако, продолжил заниматься прежним бизнесом, собираясь оставлять ей через кузнеца заработанные средства, чтобы могла обустроить свою жизнь, даже если не повстречает богатого жениха. Ливень, застигший его врасплох без масленки, разрушил все планы.
Узнав, что набитый соломой Страшила собирается просить у Великого и Ужасного Гудвина мозгов, которых ему недоставало по заверениям нахальной, но доброй вороны, Дровосек, много передумавший за год вынужденной неподвижности, решил идти вместе с ними Изумрудный город в надежде получить от Гудвина сердце. Элли с радостью приняла в компанию нового спутника. Тем более, волшебная книга Виллины предсказывала, что великий волшебник Гудвин вернет домой маленькую девочку, занесенную в Волшебную страну ураганом, когда та поможет трем существам добиться исполнения их самых заветных желаний. Два существа с заветными желаниями уже в наличии, а значит, все пока идет, как написано.
Книга Виллины ошиблась лишь в одном: Гудвин оказался вовсе не волшебником. Он, как и Элли, был жертвой урагана, четверть века назад занесенный сюда из Канзаса на ярмарочном рекламном воздушном шаре. Опыт циркового артиста позволил ему создать репутацию волшебника и успешно пользоваться ею до того самого дня, когда, заинтересовавшись серебряными башмачками на Элли, согласился ее принять. Из-за недосмотра слуг девочке удалось взять с собой на аудиенцию Тотошку, который и унюхал за ширмой маленького человечка, управлявшего глазами Живой Головы из папье-маше на троне и требовавшего в рупор невозможного - чтобы Элли освободила Фиолетовую страну от злой волшебницы Бастинды...
Во всем повинившись под бременем внезапного разоблачения, Гудвин, однако, умудрился как-то исполнить заветные желания новых Эллиных друзей, да так, что те остались вполне довольны. Дровосек утверждал, что полученное сердце (шелковое, набитое опилками, как признался ей Гудвин уже в Канзасе) - доброе и любящее, и сразу же после отбытия Элли и Гудвина на починенном по такому случаю воздушном шаре в Канзас он вернется в Голубую страну к своей невесте, если она его еще ждет.
Продолжение этой истории Элли узнала только вчера, спустя много месяцев. Проводив воздушный шар и простившись со Страшилой, которого Гудвин оставил своим преемником в Изумрудной стране, Железный Дровосек вместе с бывшим Трусливым Львом - их третьим спутником, получившим от Гудвина смелость (или, как подозревала Элли, просто поверившим, что достаточно смел - а это, как она успела убедиться в пути, было чистой правдой) - отправились в обратную дорогу. В лесу Саблезубых тигров они вдвоем дали чудовищам новый отпор, так что в родных краях Льва, несколько отставшего от слухов о своих подвигах, встретили как героя и провозгласили царем зверей.
Дровосек же не мешкая вернулся к своей невесте Нимми Эми. Прем Кокус пересказывал разные трогательные слухи об их встрече, впрочем, резонно замечая, что у нее не было свидетелей кроме девушкиной тетки, а та едва ли стала бы делиться подробностями. Все знали, что они поселились в его хижине в лесной глуши у дороги, вымощенной желтым кирпичом, и сразу приступили к строительству нового дома.
Но никто не догадывался, какую бурю вызвали эти события в душе у Урфина Джюса.
Уже практически забытый как незначительный досадный эпизод образ дерзкой Нимми, почти открыто выпроваживавшей его в день гибели Гингемы из теткиного дома, где сама была на птичьих правах, теперь начал преследовать его непрестанно. Жёг и хлестал насмешкой, вдвойне, втройне унизительной тем, что она предпочла ему урода и калеку.
- Чем я хуже? - спрашивал он себя. Иногда, забывшись, спрашивал вслух - и дремлющий на балке филин приоткрывал глаз и неодобрительно ухал.
Казалось, он сходит с ума. Занесенные ураганом сорняки пришлись весьма кстати: он вымещал на них всю злость, рубил их, крошил в месиво и даже радовался, когда утром его встречала молодая поросль, на борьбу с которой можно было переключиться от мыслей о Нимми - низкой, грубой, культурно неразвитой жевунье, ценящей живую жестянку с топором выше него.
А когда по совету Гуама он высушил их на солнце и обнаружил чудесные живительные свойства полученного порошка... Какая там "прозорливость"! Деревянных солдат он начал делать вовсе не для борьбы с Бастиндой, которая еще никак себя не проявила (правда, буря, принесшая Урфину семена, прокатилась и над Изумрудным городом, а на следующий день случилось солнечное затмение, которое многие сочли тревожным знаком). Все его мысли сперва были лишь о Нимми Эми и ее железном хахале. Разрушить, растоптать их уютное гнездышко, насладиться ее унижением...
В процессе его амбиции возросли. Теперь целью Урфина стала не одна Нимми, а вся Голубая страна - ее расплата за многолетнее пренебрежение им, признание по достоинству его заслуг и установление его господства. Без труда захватив власть в Когиде, он начал готовиться к Большому походу.
Но все случилось куда лучше: Бастинда, сама о том не догадываясь, подыграла его планам. Не пришлось отбирать власть у новоизбранного правителя Голубой страны Према Кокуса - он сам, по собственной воле передал ее под многоголосый перезвон бубенчиков, сопровождавший всеобщее одобрение жевунов, в глазах которых Урфин со своей Непобедимой армией был не узурпатором, а защитником страны от вероятного нападения злой волшебницы. Над дуболомами больше никто не насмехался, как давеча дети в Когиде, дразнившие их голыми (так что пришлось по совету мудрого филина рисовать им разноцветные мундиры). И Нимми Эми взял служанкой в свой дом не силой, а, можно сказать, спасая ей жизнь.
Вот только радости все это ему не доставило. Этот Чарли-с-горы спрашивал, почему он свернул создание новых солдат. Потому!
- Когда Ник узнал, что его друг Страшила Мудрый взят Бастиндой в плен, - Нимми, спускаясь с крыльца, продолжала хлестать Урфина словами и презрительным взглядом, - он не раздумывая бросился ему на помощь. Один.
Дровосек не обманывал: его девушка действительно оказалась необычайно красивой, по крайней мере, в гневе. Кстати, сейчас Элли впервые услышала его имя. За все дни их знакомства оно ни разу не прозвучало. Да и Нимми он никогда не называл по имени. Прошлое было для него перевёрнутой страницей, к которой тяжело возвращаться. В последний раз пожимая ему сильные железные руки через борт корзины воздушного шара, девочка верила, что оно снова станет настоящим. Оно и стало - но совсем ненадолго...
- Очень умный поступок! - саркастично проскрипел ей в ответ Урфин. - Достойный моих дуболомов. Ему в итоге даже звериное войско Смелого Льва не смогло помочь, а то - один... Чего он добился своим безрассудством? Сам оказался в компании со Страшилой?
- Он герой! А ты...
- А я просто, в отличие от него, решил поинтересоваться, как ты справляешься одна. И узнав, что лежишь больная в вашей берлоге, не оставил тебя там. Поэтому я трус, а он герой. Кто бы сомневался.
- Трус ты не поэтому. А потому, что боишься Бастинду.
Урфин ожидал такое обвинение и не полез за словом в карман:
- Лично мне Бастинда пока не сделала ничего плохого. Моих друзей она не пленила.
- Потому что у тебя вообще нет и никогда не было никаких друзей!
- Это неважно. Главное, они есть у вас, таких правильных. Вот только на что вы, правильные, готовы ради друзей? Гости из-за гор не готовы даже пообещать мне серебряные башмачки. А ты - на что ты готова ради своего Ника? Какой ценой согласна купить его спасение?
- Любой!
- Даже ценой вашей любви? - Урфин впился в неё пиявками чёрных немигающих глаз. Нимми побледнела, но взгляда не отвела. - Обещаешь уйти от него в случае победы? Нет, не обязательно ко мне - просто от него. Я тебя даже в своем доме больше не держу - иди куда хочешь. Но только не к нему.
- Зачем тебе это? - прошептала Нимми.
- Да, - возмущенно подхватила Элли, - зачем?
Лицо Урфина оживилось жутковатой ухмылкой.
- Просто так. Чтобы впредь никому не было повадно называть меня трусом. Теперь мое участие в походе на Бастинду зависит целиком от Нимми Эми, от ее решения...
- Я согласна! - быстро сказала Нимми.
Элли ахнула. Моряк Чарли покачал головой - по его лицу трудно было понять, что он об этом думает. Прем Кокус снял шляпу, чтобы бубенчики не мешали серьезности момента.
Урфин, если честно, не ожидал от Нимми такой реакции, тем более, так скоро. Но, как вам уже известно, он умел держать удары:
- Отлично. Значит, я тоже согласен. Я свое слово держу. Полагаю, теперь мы можем освободить взвод капрала Бефара, который так усердно обнюхивает ваш маленький спутник?
- Тото, с вашего позволения, - сердито проворчал песик.
Замешательство, вызванное условием Урфина и решением Нимми, затянулось в неловкую паузу. Элли первой решила ее как-то разорвать. Подошла к жевунье, крепко ее обняла. Они оказались практически одного роста - а девочка с прошлого раза слегка подросла, и теперь была чуть выше среднего взрослого мужчины Голубой страны. Не этим ли, среди прочего, Нимми привлекла Урфина Джюса, который тоже выше любого известного Элли жевуна, не исключая Према Кокуса?
- Рада с тобой познакомиться, Элли, - сказала девушка сквозь слезы, предательски заблестевшие в ее больших глазах. - Ник много о тебе рассказывал. Я бесконечно благодарна тебе за то, что ты его тогда спасла.
- Мы спасем его снова, - твердо заявила Элли. - Для этого мы и здесь.
Окончательно развеяли возникшую неловкость ожившие кОзлы, которые робко забежали во двор, воспользовавшись тем, что Урфин еще не успел освободить связанных дуболомов. Чарли попросил их не прогонять.
Существо действительно было до смешного нелепым. Четырьмя негнущимися ногами ему удавалось выкидывать всевозможные коленца и даже вставать на дыбы, причем попеременно каждой из пар.
Отпустив Према Кокуса с какими-то распоряжениями, дядя Чарли попытался наладить с кОзлами контакт. Те поначалу брыкались и убегали, но почувствовав расположенность и добрые намерения незнакомца, подпустили его к себе.
- Любопытно, - заметил Чарли. - Оно пытается вести себя как животное, но никак не определится, где у него голова. Бегает на обе стороны.
Урфин презрительно сплюнул под ноги:
- Нет у него головы. Потому и бестолковое такое.
Чарли взглянул на него с хитрым прищуром:
- Вы ведь наверняка сами сколотили эти козлы? Значит, у них тоже должен быть ваш характер!
Столяр не нашел, что возразить, и отошел в сторону. Элли внимательно осмотрела искусственное существо:
- Мне кажется, голова здесь. Смотри: этот сучок похож на глаз, осталось сделать второй. А эта кривая зарубка - намеченный рот...
- А ты, пожалуй, права, якорь мне в корму, - Чарли извлек из огромного кармана куртки свой знаменитый складной нож со множеством лезвий и инструментов. Гладя козлы по спине-поперечине, моряк осторожно наметил место для второго глаза. Врезаться в живую плоть, пусть и деревянную, было непривычно и боязно, но существо вело себя спокойно, и когда глаз был закончен, он тут же заморгал вместе с ожившим сучком, до которого дошло, что он тоже глаз.
- Это и впрямь Волшебная страна, мачты и паруса! - не скрывал своего восхищения Чарли. - Дерево управляет волокнами, как мышечной тканью...
- Дядя, рот, - напомнила Элли.
Стамеска и молоток довели дело до конца. Правда, не так аккуратно, как хотелось, потому что рот заговорил прежде, чем был закончен:
- Большое шпашибо! - сказал он, выплевывая щепки. - Вы помогли мне определиться с ориентацией, а то я никак не мог понять, где у меня голова, а где наоборот.
- Ага, я был прав! - хмыкнул Чарли.
- А если вы еще сделаете мне уши, я буду слышать, что вы говорите.
- Да, про уши мы как-то забыли...
Той же стамеской моряк выдолбил длинные пазы в верхних концах крестовины. Теперь козлы отдаленно походили на осла. Или на конька-горбунка из сказки, написанной в далекой северной стране за океаном и потому неизвестной нашим героям. Они тут же начали смешно шевелить новобретенными ушами, прислушиваясь к многоголосью окружающих звуков и познавая радость новых ощущений:.
- Как ужасно было жить столько дней в темноте и мертвой тишине!
- И не болтая без умолку, - пробурчал за спиной Урфин Джюс. - Вот правда, рот можно было и поменьше сделать...
- Урфин, ну почему вы вечно чем-то недовольны? - осторожно поинтересовалась Элли.
- А он по-другому не может, - объяснила ей Нимми с неприкрытым ехидством.
- Эта штука, убегая, скинула мне на ногу бревно с пилой. А я должен восторгаться ее болтовней?
- Я не штука, я конь! - обиженно заявили козлы.
- кОзел ты, а не конь, - ответил Урфин.
- Это еще вопрос, кто из вас, - Нимми, само собой, не упустила повода вставить шпильку.
- А разве в Волшебной стране есть кони? - спросила Элли, чтобы предотвратить назревающую перебранку. - Я ни одного не встречала.
- Есть, но мало, - ответила Нимми. - И правильно, по-научному, они называются пони.
- Нет, я не понь, а именно конь! - решительно возразил кОзел.
- Ну, конечно же, ты конь! - Нимми ласково почесала ему деревянное ухо. - Вот я еще сошью тебе красивое седло...
- Ути-пути! - скривился Урфин и отошел было в сторону, но Чарли аккуратно взял его под локоть:
- Я ведь не просто так с ним экспериментировал. Хочу понять, как это работает. Почему ваш капрал, например, выглядит гораздо умнее рядовых?
- Потому что капралов я делал из красного дерева. А эти что - дубы дубами... Для генерала я вообще палисандр припас, да руки никак не дойдут им заняться.
Чарли скептически покачал головой:
- Нет, я могу допустить, что у каждого дерева свой характер... Но вы ведь рассуждаете с человеческой позиции. Я бы даже сказал, с позиции столяра. Дескать, чем дерево реже и дороже, тем оно лучше. Дуб тяжело обрабатывать, значит, он тупой. Как-то оно наивно, что ли. Мне кажется, дело тут в другом...
Моряк внимательно, с головы до пят, рассматривал капрала Бефара.
- Заметно, что работа более тонкая и аккуратная... Вы тратили на капралов гораздо больше времени и усердия, не так ли?
- Конечно. И весь цикл от начала до конца сам, ничего не доверяя подмастерьям.
- Думаю, в этом и разгадка. Чем больше в дерево вкладывать себя... И да, характер. Я внес всего несколько новых штрихов в кОзела, но его поведение изменилось.
- Что же стесняетесь добавить "в лучшую сторону"? - в голосе Урфина вдруг прозвучала такая неожиданная для него самого горечь, что Чарли посмотрел на собеседника с интересом и сочувствием.
- А в самом деле, почему вы делаете им такие страшные и злые рожи?
- Других не умею! - огрызнулся столяр. - Правда, Нимми?
- А то! Вы в дом зайдите, поглядите, какие он игрушки детям делал. Топливо ночного кошмара называется. Особенно этот мерзкий клоун, которого он оживил. Надеюсь, он сбежал навсегда. Какие он мне гадости делал исподтишка, втайне от хозяина, - Нимми осеклась на полуслове и что-то зашептала на ухо Элли - судя по тому, как расширились у девочки глаза, что-то весьма малоприятное.
- Почему же ты мне ничего не говорила? Я бы поставил наглеца на место!
Нимми горько усмехнулась:
- Ты? Этот твой Эот Линг - это и есть ты в концентрированном виде...
- По крайней мере, мы с Нимми пришли к похожим выводам, - примирительно сказал Чарли. - И это может нам помочь в борьбе с Бастиндой.
Развить свою мысль моряку помешало чёрное пятнышко в небе, приковавшее к себе внимание его и Элли.
Это и был их таинственный гонец - та самая ворона, которая в свое время присоветовала Страшиле, еще торчавшему пугалом на шесте, обзавестись мозгами. Когда ее подопечный стал правителем Изумрудного города, честолюбивая птица не упустила своего шанса. Благодарный Страшила осыпал ее почестями, занес в число придворных с чином первого отведывателя блюд дворцовой кухни и наделил собственным земельным владением - пшеничным полем неподалеку от городских стен.
Она даже винила себя за то, что невольно внесла роковую роль в падение Изумрудного города: привыкнув видеть ворону, в любое время суток свободно летающую во дворец, горожане не обращали внимание на другую птицу - принадлежащую злой Бастинде ворону с железным клювом, с некоторых пор наведывавшуюся к смотрителю дворцовой умывальни предателю Руфу Билану...
После пленения Страшилы, помещенного волшебницей на вершину старинной Дозорной башни невдалеке от Изумрудного города, на виду у народа ("на позорище", как говорила Бастинда), верная Кагги-Карр регулярно посещала его, передавая слова ободрения от подданных, которые, к сожалениию, не могли больше ничем помочь свергнутому правителю - у входа в высокую башню круглосуточно дежурили волки Бастинды с железными зубами. Когда же стало известно о зверином войске, которое ведет на Изумрудный город Смелый Лев в союзе с Железным Дровосеком, ворона стала его связной, а затем и координатором воздушно-птичьих подразделений.
Когда же после их сокрушительного разгома Бастинда посадила Дровосека к Страшиле, добиваясь, чтобы железный богатырь, впечатливший ее своей силой и топором, поступил к ней на службу (чего она добивалась от Страшилы, будет рассказано в свое время), а мудрые мозги Страшилы посетила мысль послать письмо Элли в Канзас, то именно Кагги-Карр взяла на себя, казалось бы, невыполнимую миссию: отправиться через Кругосветные горы и Великую пустыню в не очень понятном направлении, не имея даже возможности спросить дорогу (птицы в Большом мире, если кто не знает, не умеют разговаривать), а саму Элли видев лишь однажды издали, когда та снимала с шеста Страшилу. То, что эта авантюра увенчалась успехом, доказывает нам, что чудеса иногда случаются даже за пределами Волшебной страны...
Сейчас, распираемая гордостью от очередного успешно выполненного поручения, ворона докладывала, что разыскала Смелого Льва, и он мчится кратчайшим путем, по дороге из желтого кирпича, так быстро, что не намного от нее отстал. Чтобы не пугать жевунов, будет ждать на краю леса.
- Дядя Чарли, я пойду его встречу! - запрыгала Элли. - Дорогу я помню.
- И я! - подхватил Тотошка тоном, не терпящим возражений.
Голос девочки был наполнен такой теплотой и нежностью, такой радостью предвкушаемой встречи с другом, что у Урфина вновь неприятно защемило сердце. Почему ему никогда не дождаться такого отношения к себе ни от Нимми Эми, ни от кого бы то ни было? Что он делает не так? За что его преследует доля неудачника и изгоя? Чем он, черт подери, хуже какого-то льва?
Моряк смешно наморщил нос (у Блеков это семейное):
- Насколько я помню по твоим рассказам, лес довольно далеко. Успеете ли обернуться до темноты? А если Лев задержится?
- Ой, заночую на ферме Према Кокуса, - отмахнулась Элли. - Не так уж оно и далеко. Просто мы шли со Страшилой, и это были его первые шаги...
- Я могу пойти вместе с Элли, - вызвалась Нимми.
Урфин недобро уставился на неё из-под косматых бровей:
- Не терпится узнать первой от Льва о своем Дровосеке?
Нимми, как легко догадаться, ничуть не смутилась:
- Во-первых, насколько я поняла, последней с Ником виделась госпожа ворона. И то уже давно. Во-вторых, разве это как-то нарушает наш договор?
- Зачем брести пешком, когда есть быстроногий конь? - неожиданно для всех вмешался обделенный вниманием кОзел..
- Хм, а почему бы и нет? - задумчиво протянул Чарли. - Конструкция крепкая...
- Значит, ты меня отпускаешь? - уточнила девочка.
- С Нимми и кОзелом - да.
- И с Тотошкой! - обиженно рявкнул песик!
- Разумеется, и с Тотошкой! - рассмеялась Элли. - Чтобы ты да не встретил первым своего большого друга...
Тотошка был торжественно размещён между концами средней рогатки кОзела, Элли и Нимми уселись боком, в позе амазонки на разные стороны, вцепившись в торчащие концы. Шагом, переходящим в тихую рысь, кОзел покинул двор и направился в сторону перекрестка дорог. Чарли проводил его взглядом и убедившись, что девчата и собачка устроились крепко, успокоился.
- Дядя Чаррли, - села ему на плечо Кагги-Карр, - а не слетать ли мне в Изумрудный горрод для рекогносцирровки?
- Не сейчас, - отрезал моряк. - Мы должны тщательно все обдумать и обговорить, чтобы никто не сболтнул лишнего и вообще не наделал глупостей. Будет обидно провалить операцию, толком не начав.
Отправлено: 29.06.19 23:16. Заголовок: Между Землей и Небом..
Между Землей и Небом - Война
Чарли, конечно, раскрыл ему глаза. Тактика, виды боевых действий, взаимодействие подразделений... Моряк сыпал все новыми незнакомыми терминами, и Урфин, давно потеряв нить его объяснений, четко понимал лишь одно: его представления о военном деле никуда не годятся.
Нет, а чего вы хотели? Войны, которые вели населявшие Волшебную страну древние народы, ушли в забытое легендарное прошлое еще до прихода Четырех фей. Осели в легендах и былинах, изменившись до неузнаваемости. Оттуда Урфин их и черпал, тщательно копируя полученные крохи информации. Он же не виноват, что там говорилось только о строевой подготовке, которой он честно и муштровал дуболомов дни напролет. Шагистика, упражнения с дубинами и строевые песни-кричалки. "Ать-два-ать, наш порыв никому не сдержать! Ать-два-ать, будем головы всем пробивать!"
По словам Чарли, это так не работает - а не верить ему после преподанного практического урока оснований не было.
В хартии, именуемой "судовой ролью", одноногий моряк начал расписывать обязанности и полномочия каждого, включая себя, Элли, Тотошку и ворону. Длинноногие ушастые агенты Урфина отныне становились разведчиками, чьей задачей был анализ местности и безопасности перед прохождением основных сил. На фиолетовый взвод капрала Ельведа как один из поздних и менее опытных возлагались хозяйственные функции, и Чарли скрупулезно распределял обязанности за каждым номером.
- Только обеспечив тыловую и материальную часть можно всерьез заниматься боевой подготовкой личного состава, - наставительно говорил он.
Урфин справедливо подозревал, что познания моряка в военной науке носят в основном теоретический характер. Но не мог не признать, что они у него по крайней мере есть.
Однако реформа армии оказалась лишь частью плана Чарли Блека. О втором ее компоненте Урфин стал догадываться, когда жевуны под руководством Према Кокуса начали свозить к усадьбе огромные, в три обхвата дубовые чурбаны. А вскоре на запряженной парой волов телеге с грузом листового железа приехал кузнец Ку Клип.
- Палисандровый генерал - это, конечно, красиво и богато, но Бастинду вряд ли пронять эстетикой, - объяснял Чарли. - Командовать армией должно огромное обитое железом чудовище, неуязвимое для огня и стрел...
- И поэтому без кузнеца никак? - мрачно поинтересовался Урфин. - Теперь целыми днями они с Нимми Эми будут свободно трепаться о Железном Дровосеке?
- Слушай, приятель, - не выдержал Чарли, - ради осьминога... Нимми Эми по твоей прихоти согласилась навсегда расстаться с Дровосеком. А ты не в силах потерпеть для общего блага пару недель?
- Я в силах. Просто такое впечатление, что ты делаешь это нарочно...
- Мы вообще-то говорили об этом еще до того, как ты поставил Нимми свое условие. А кто еще справится с такой задачей, если не Ку Клип?
Урфин нехотя вынужден был согласиться.
- Все правильно. Все сходится, - бурчал он себе под нос. - Только я опять в дураках.
Ку Клип оказался коренастым лысым жевуном с огромными мускулами, не очень типичным для успевшего полюбиться Чарли трогательного робкого народа. Даже бубенчики у него были стальными, и звон их при ходьбе напоминал звук скрещенных в поединке мечей.
Поставленная задача воодушевила кузнеца - как профессиональным вызовом, который бросала ее грандиозность, так и, в первую очередь, возможностью поучаствовать в спасении Ника Дровосека.
- Меня все это время гложет вина перед Ником и Нимми, - объяснял он моряку. - Я не смог сделать ему сердце, а он не смог без него. Когда Нимми, почуяв неладное, бросилась искать его в лесу и нашла разрубленным пополам... Девочка так плакала, так умоляла его спасти, что мне пришлось совершить невозможное. Но кто знал, что отсутствие одной маленькой детали окажется для него таким принципиальным? Когда он, уже расставшись с ней, приходил ко мне в последний раз нарастить руки и ноги, я, конечно, уговаривал его вернуться, а затем предложил сделать железное сердце. Он подумал и отказался. Сказал, что железное сердце не сможет быть добрым и любящим. А что делать - я работаю только с металлом...
Кузнец помолчал и, чуть понизив голос, продолжил:
- Когда Ник пропал и год не подавал никаких вестей, я даже стал подумывать сделать Нимми предложение. Она мне, честно говоря, совсем не нравится. Дылда, вечно цеплялась головой о дверной проем кузни. И вообще меня семейная жизнь не особо прельщает. Но жалко же девчонку. Тетка ее за этот год совсем извела. И ведь в значительной мере это по моей вине...
Увлеченные разговором, Чарли и Ку Клип не видели, что Урфин Джюс стоит прямо за спиной и со своим чутким слухом, конечно же, все слышит.
Черная тень легла на его лицо. Все еще хуже, чем ему казалось.
Впрочем, намного ли хуже? Если даже Нимми уйдет к кузнецу от безысходности - это не так обидно, как если бы к Железному Дровосеку по любви. В конце концов, так и случилось бы, если бы Элли не пришло в голову сходить с дороги и натыкаться на него, если бы он сейчас благополучно продолжал ржаветь в лесу... Ну. или хотя бы если Гудвин чуть потянул с исполнением желаний. Урфин бы тогда скорее всего и не вспомнил о Нимми Эми, кузнец не разозлил бы его так, как эта жестянка.
Так что если толкание Ку Клипа у него во дворе приведет к восстановлению исторической справедливости, он это как-нибудь переживет. Тем более, за три месяца неплохо изучил Нимми и убедился, что она не будет счастлива ни с кем, кроме своего Ника. А значит, он по-любому достигнет поставленной цели.
Ку Клип между тем убеждал Чарли сделать железный протез вместо деревяшки:
- Будет как родная. Пальцами сможете шевелить.
- Нет, спасибо. Железную ногу тяжело таскать.
- Ну что вы! Это она вас носить будет. Когда топор отрубил Нику голову, железные ноги сами привели его ко мне...
- Друг мой, - улыбнулся моряк, - я не сомневаюсь, что в Волшебной стране так и есть. Будет ли так же в Большом мире - вот в чем вопрос. Кстати, вы говорили, что Дровосек просил вас нарастить ему конечности?
- Ну да. Сделать длиннее, чтобы удобней было рубить лес. Он раньше был обычного жевунского роста, а теперь почти как Урфин из-за длинных ног..
- Есть новая концепция для седьмого взвода. Ты же еще не начинал резать для него конечности?
- Пока нет. Только торсы заготовлены.
- Отлично. Их надо будет сделать раза в полтора длиннее. Седьмой взвод у нас будет гренадерским.
- Что это значит? - невольно заинтересовался Повелитель Непобедимой армии, забыв обиду.
- В Большом мире изобретена такая штука, называется порох, - начал объяснять Чарли. - Позволяет, скажем так, стрелять огнем...
- Ух ты! это еще круче, наверное, чем зажигалка?
- Это страшная и разрушительная сила, Урфин. Мне бы совсем не хотелось знакомить с ним Волшебную страну, которой он в злых руках способен принести много горя. Но судя по рассказам о войске Бастинды, этих ее волках, воронах, Летучих обезьянах, он может оказаться нам необходим.
- И ты можешь его изготовить?
- Да. Там ничего особо сложного, компоненты доступные. Весь вопрос в том, как его использовать. Настоящее стрелковое оружие мы, при всем уважении к Ку Клипу и его мастерству, не потянем. Это точные технологии. Была у меня мысль о деревянной пушке - оружие скорее психологическое, чем поражающее, проблема в том, что наверняка одноразовое, эффективность минимальная. Но если у нас будут высокие дуболомы с длинными крепкими руками, они смогут метать на большое расстояние гранаты. Ну, такие чугунные шары, набитые порохом и с подожженным фитилем, их изготовить труда не составит.
- То есть мне пока заняться гренадерскими конечностями?
- Да. Генералиссимус у нас еще на стадии конструирования и расчетов...
Ближе к вечеру в усадьбу торжественно вступил Лев.
Выглядело это именно так - торжественно вступил... Если в сторону леса Элли просила кОзела бежать побыстрее, и в итоге им даже пришлось ждать Льва, то на обратном пути можно было не спешить. Растроганный встречей Лев великодушно предложил Элли пересесть на него. После поражения в эпической битве с Бастиндой звери, недовольные тем, что Лев втянул их в чужую войну, пришли к выводу о глубокой ошибочности идеи избрать себе царя, поэтому его достоинству ничто больше не угрожало. Жевуны, выстроившись вдоль дороги из желтого кирпича, радостно приветствовали Фею Убивающего Домика на грозном звере. Их лица светились надеждой и предчувствием перемен к лучшему. Призрачная угроза нападения Бастинды, переход под ее шумок власти к угрюмому Урфину Джюсу, страшные дуболомы и пронырливые агенты - все эти странные события последних месяцев обещали растаять как воск от огня и роса на солнце, потому что Элли снова в Голубой стране.
Девочка поначалу махала им в ответ, но вскоре незаслуженные почести стали ее смущать. Уткнувшись в мохнатую гриву Льва, она рассказывала ему о полном опасностей их пути из Канзаса в Волшебную страну. Через леса и реки, через Великую пустыню на построенном дядей Чарли сухопутном корабле-тележке под парусом из всепревращального полотнища. О черном камне Гингемы, разбившем корабль и взявшем в плен их самих, не пуская в сторону Кругосветных гор и обрекая на гибель от жажды. О самоотверженной Кагги-Карр, отправившейся за помощью к доброй Виллине на север Волшебной страны - хотя спасительная Долина чудесного винограда, дающего силы одолеть колдовство черного камня, оказалась совсем рядом, и через нее даже пролегал их путь. О переходе через Кругосветные горы, которые, по словам вороны, не пересекал ни один человек (волшебниц не считаем - едва ли они преодолевали их пешком), но ей удалось найти для них более-менее проходимую тропу. О теплой встрече с жевунами у подножия гор, о том, как дядя Чарли придумал пленить с помощью лассо взвод дуболомов, чтобы сбить спесь с гордого Урфина и убедить его сотрудничать.
Тотошка, конечно же, постоянно вставлял свои реплики и уточнял подробности. Светясь от счастья долгожданной встречи со Львом, он гордо вышагивал рядом с ним, пока не устал и не запросился смущенно на руки к хозяйке.
Скромная Нимми Эми на кОзеле вполне довольствовалась ролью свиты Великой Феи. Но учитывая, что сразу по возвращению она затеяла ладить обещанное седло для деревянного коня, дорога была не особенно комфортной. Обозвать Нимми неженкой не хватило бы бесстыдства даже Урфину - но вы-то сами пробовали ездить на козлах для пилки дров?
Утомленный дорогой, Лев отдыхал за домом. Тотошка примостился между его передними лапами и норовил лизнуть прямо в нос, а тот довольно мурлыкал, как огромный котенок.
Когда же на Голубую страну спустились сумерки и вся компания, включая Према Кокуса и Кагги-Карр, собралась у разложенного прямо во дворе костра, Лев начал свой долгий рассказ.
- Мои бывшие подданные, конечно, знают, что обе победы над Саблезубыми тиграми, благодаря которым мне довелось так недолго поцарствовать, были одержаны при активном участии Железного Дровосека - а если честно, то им в первую очередь. И по дороге в Изумрудный город, когда я, вне себя от страха, ревел на двух тигров, пока Элли с друзьями переходили овраг, а затем был уже готов вступить с ними в неравный бой - но именно Дровосек, перерубив перекинутое дерево, по которому они пытались нас преследовать, разделался с ними. И на обратном пути, когда мы с ним оставались вдвоем, и два других чудовища с разных сторон готовились к прыжку. Мне удалось отвлечь на себя их внимание от Железного Дровосека и увернуться в последнее мгновение, так что они в итоге сцепились друг с другом (и не проси меня, Элли, повторить этот трюк - ни за что не получится), но закончил дело опять же его топор...
Поэтому увидев, что Дровосек со всех ног мчится по дороге из желтого кирпича, мне тут же сообщили об этом. Самому ему, оказывается, не пришло в голову меня искать и просить о помощи.
- Не совсем так, - возразила Нимми Эми. - Я ему предлагала связаться с вами. Но он сказал, что звери не любят вмешиваться в дела людей.
- В обшем-то, так оно и есть, - неохотно признался Лев, - но здесь же особый случай. Просто он со своим добрым сердцем сам не хотел нас впутывать.
Я тут же объявил мобилизацию. Птицы понесли весть о готовящемся походе во все концы леса. Из хищников формировались боевые отряды по родам. Разумные туры и бизоны составляли обоз, везущий провизию. Пронырливые белки стали разведкой, а на обезьян была возложена задача психической атаки.
- Молодцы, - одобрил Чарли. - Очень грамотный подход.
- Что-то не больно он им помог, - ухмыльнулся Урфин, восприняв реплику как намек на свой счет. Лев рыкнул на него самым уголком пасти, и за весь вечер столяр больше не проронил ни слова.
- Боевой дух у нас был высок, - продолжал Лев, - но через Тигровый лес все же решили не идти, а обогнуть овраги с севера. Странные эти трещины. Ровные и тянутся далеко, за пределы моих владений. Говорят, действительно было землетрясение года три назад, тогда они и появились.
- Так и есть, - кивнул Прем Кокус. - Тогда же у нас прервалось торговое сообщение с Изумрудной страной. Некоторые утверждали, что землетрясение вызвала Гингема, специально, чтобы его прекратить, - старик скосил взгляд на Урфина Джюса, подозревая, что ему может быть что-то об этом известно. Но тот даже не шелохнулся.
- И саблезубые тигры тогда же появились, - подхватил Лев, - раньше о них никто не слыхал. Короче, гиблое место. А мы пошли на север. Посланные вперед белки-разведчицы углубились в соседний лес. Оказалось, это владение каких-то странных лисиц, которые ведут себя подобно людям и построили свою цивилизацию.
Прем Кокус снова счел нужным вмешаться в рассказ с уточнением:
- Лисье царство со столицей Лисоград. Мы до недавнего времени вели с ними товарообмен.
- С лисицами? - удивился Чарли. - Что же они производят?
- О, у них растут удивительные деревья, называемые кроличьими. Мякоть их плодов напоминает по виду и вкусу кроличье мясо.
- Гораздо лучше! - возразил Лев. - Они после них на кроликов и зайцев даже не глядят, хотя они в наших краях неразумные и охота на них вполне легитимна. Вместо этого выращивают деревья, как вы, люди, свои сады, ухаживают за ними. По нашим понятиям странно, конечно. Но плоды, которыми Его Величество Тонконюх XVI распорядился загрузить наш обоз, действительно изумительные.
- Ещё бы! - мечтательно протянул Кокус, вспоминая их вкус. - А взамен мы снабжали их человеческими изделиями, которые они заказывали - и собственного изготовления, и выменянными у Подземных рудокопов. Но Гингема несколько лет назад запретила торговлю с ними - еще раньше, чем прервалась связь с Изумрудным городам.
Ку Клип хитро усмехнулся:
- Запретить-то запретила, да наша деревня на отшибе дороги в Лисоград, не проконтролируешь. Так что где как, а у нас эти восхитительные плоды порой появлялись на праздничных столах. И заказы для лисичек кое-какие я лично ковал.
- А дразниться нехорошо! - заметил Прем Кокус.
- Мы отвлеклись от темы, - напомнил Чарли. - Тем более, Гингемы давно нет и восстановить отношения никто не мешает.
- Да и я, признаться, тоже ударился в воспоминания о волшебном вкусе их сочной мякоти, - промурлыкал Лев. - Такой радушный прием лисицы оказали нам, когда узнали, что мы идем в поход на Бастинду. Сам король Тонконюх почтил меня официальным визитом, хотя находились мы далековато от Лисограда, у северных границ его владений. У него с Бастиндой какие-то личные счеты, я особо не расспрашивал. Присоединиться к нам не захотели, да я особо и не предлагал - не впечатляют они как вояки, если честно. Но кроличьими плодами нас загрузили под завязку. А еще, Элли, когда мы с Дровосеком рассказывали ему о тебе, упомянув о серебряных башмачках Гингемы, он почему-то очень расстроился, что не смог с тобой встретиться. Но тут мы тоже постеснялись расспросить Его Величество подробней.
В результате к Большой реке мы вышли гораздо северо-западнее того места, где переплывали её с тобой на плоту и чуть было не потеряли Страшилу, которого спас добрый Аист. Течение вынесло бы нас к дороге из желтого кирпича, но для такой большой армии разумнее было строить не плоты, а мост - тем более, в этом месте река намного уже.
Железный Дровосек и команда бобров валили деревья, обезьяны тянули и вязали лианы. За день мост был готов и начался переход. Птичья воздушная разведка, перешедшая под командование уважаемой Кагги-Карр, прочесывала пространство далеко вперед. Ничто не предвещало сюрпризов.
Бастинда в это время находилась у себя в Фиолетовой стране. Мы планировали, взяв штурмом Дозорную башню, освободить Страшилу, а затем занять Изумрудный город. Мое войско готово было начать наступление широким фронтом.
Но старуха оказалась хитрее. Давно уже, вероятно, узнав о нашем походе, она подготовила встречу в самом уязвимом месте - бутылочном горлышке переправы.
Ее слуги возникли из ниоткуда в один момент. Волки на земле, вороны и черные пчелы в воздухе.
Внезапность атаки превратила мое войско в перепуганную толпу.
Это были необычные животные. Саблезубые тигры тоже необычны - ведут себя как неразумные, хотя и хищники. И запах у них какой-то... нездешний. Но тут все еще страшнее. Их способность появляться ниоткуда оказалась лишь первой пугающей странностью. Нас обескуражило отсутствие у этих волков и ворон всякого запаха, кроме запаха железа. Я понимаю, что для вас, людей, это ничего не значит и вам непонятен охвативший нас ужас, но войско это привело в настоящую панику. А им наша растерянность позволила нанести внезапный удар.
Ягуары, пумы, гепарды успешно отбивали атаку волков - но с воздуха на них пикировали вороны, нанося железными клювами тяжелые раны. В центре этого месива Дровосек разил волков своим топором. Несколько обезглавленных трупов уже лежало у его ног, и нам это вернуло уверенность: оказывается, эти машины для убийства все-таки сделаны из плоти и крови, и с ними в принципе можно совладать.
Но тут на нас спустилась пчелиная туча. То, что укус этих тварей смертелен, мы поняли лишь когда полегли первые бойцы. Звери начали отступать к реке, спасаясь в воде. В оправдание свое могу сказать, что я оказался там в числе последних. Дровосек остался на берегу один, и, выныривая глотнуть воздух, я был свидетелем его отчаянной борьбы, не в силах ничем помочь. Как он пал, не видел.
- Я видела, - сказала Кагги-Карр. - Рраскажу тем, кто еще не слышал. Как и сказал Лев, наша рразведка внезапно оказалась в глубоком тылу противника, и когда началась битва, самые смелые со мной во главе поспешили вернуться. Железный Дровосек действительно зарубил четырех или пятерых волков, и остальные, видя это, отступили. Я застала его бьющимся с этим позорром вороньего племени, который атаковал со всех сторон. Уже посещая его позже на башне, видела вмятины, которые он нанесли ему железными клювами. Но нескольким не удалось увернуться от ударов его топора. Как и со звериным войском, все довершили пчелы. Сперва безмозглая комашня пыталась его жалить и, ломая ядовитые жала о железное тело, умиррала, сыплясь к его ногам, как обычные пчелы. Но потом стали вести себя умнее. Я не могла этого разглядеть, потому что вороны Бастинды никого не подпускали близко, но сам Дровосек рассказывал потом, что они облепили его роем, не жаля, ползали по его суставам, проникли внутрь туловища, пытаясь вывести из стоя его механизм...
Нимми Эми, уткнув лицо в ладони, горько зарыдала. Ворона поняла, что ее красноречие несколько неуместно, и скомкала подробности:
- В общем, двигаться ему стало тяжело, и несколько ворон сбили его с ног. Даже упав, он не выронил топор. Подбежавшие волки довершили дело. Один вырвал топор, другому закинули на спину самого Дровосека. В окружении стаи, при поддержке с воздуха ворон и в кольце пчел они помчались к Дозорной башне... Стрранно, что на этот раз Бастинда не задействовала Летучих обезьян, которые в одиночку захватили Изумрудный город, но и без них она вполне справилась.
В повисшей тишине, нарушаемой тихими всхлипываниями Нимми, все смотрели на Льва.
- А что еще рассказывать? - проворчал тот. - Вернулись в лес зализывать раны и считать потери. Потребовали созвать всеобщее Вече для суда надо мной. Обвинили меня на нем в том, что я, во-первых, злоупотребляя властью, втянул их в чужую войну, а во-вторых, повел себя в ней как бездарный стратег. Заодно постановили, что им вообще не нужен царь, без которого они как-то вполне справлялись многие годы. Некоторые из тех, кто первыми побежали к реке и теперь стремились отвлечь внимание от своего позора, требовали изгнать меня из леса, но их не поддержали.
Чарли, к концу рассказа раскуривший трубку, глубоко затянулся и выпустил кольцо дыма. Жители Волшебной страны, еще не привыкшие к этому колдовству Великана из-за гор, внимательно проследили за ним взглядом.
- Они, конечно, не правы, - подытожил моряк. - Лев, насколько я могу судить, вел себя вполне на высоте. Просто Бастинда - очень серьезный противник. Более серьезный, чем я думал. Поэтому кроме уже намеченных мер борьбы надо обдумать дополнительные.
Когда топор отрубил Нику голову, железные ноги сами привели его ко мне...
Бефар, вы ответили на вопрос, над которым я столько думал - как кузнец вообще узнал, что топор отсек Дровосеку голову. Осталось узнать, как после этого подумал, что ему пришёл конец - отрубленной головой?
Осталось узнать, как после этого подумал, что ему пришёл конец - отрубленной головой?
Заметьте, что именно в силу алогичности этой оставленной Волковым баумовской фразы ее помнят все читавшие ВИГ...
tiger_black пишет:
цитата:
ну это же кроссовер с Баумом
Я пытаюсь ввести некоторых баумовских персонажей в волковский мир, а не деформировать его "под Баума". Как это, собственно, делал сам Александр Мелентьевич. И с подобными же трансформациями персов, а не мира. Если кОзел вписывается в него довольно органично, то летающему дивану придется измениться до неузнаваемости...
Отправлено: 02.07.19 23:13. Заголовок: Что мы знаем о лисе?..
Что мы знаем о лисе?
Наутро дядя Чарли и Ку Клип, просидевшие до полуночи за расчетами, приступили к сборке генералиссимуса.
Как объяснил моряк, это слово по-латыни означает "самый большой генерал". Он действительно хотел сделать командующего дуболомами настолько большим, насколько это возможно. Еще в первый раз, в Долине чудесного винограда, слушая печальный рассказ вороны о поражении Дровосека, Чарли Блек задумался о железном гиганте, устойчивом к атакам слуг Бастинды. Поскольку оказалось, что живительный порошок не действует на металл, его приходится строить с деревянной основой и более скромных размеров, чем мечталось первоначально. Но размах все равно впечатлял.
О том, чтобы делать его торс из цельного куска дерева, как у дуболомов, не могло быть и речи: он просто не сдвинется с места даже без защитной брони. Чертеж Чарли отдаленно напоминал вертикально поставленный корпус лодки с массивным брусом, негнущимся хребтом великана вместо киля, на который наращивались другие балки. Получившийся скелет предстояло обить железными листами. Бедрами, голенями, плечами и предплечьями должны были служить бревна твердых пород, также с железными щитками, прикрывающими суставы.
Из-за замеров будущих балок случилось забавное недоразумение, до слез развеселившее Элли. Продираясь через стройплощадку, в которую так неожиданно превратился еще вчера пустынный двор Урфина Джюса, девочка случайно наступила на брошенную дядей рулетку. Блестящая лента с жужжанием вырвалась из круглой коробки... прямо в сторону Льва, который в ужасе отскочил через весь двор, чуть не повалив забор (благо, вместо обычного жевунского голубого тына усадьба нелюдимого Урфина была окружена настоящим частоколом, который нелегко снести даже льву и даже со страха)!
- Змея... - шептал он, не сводя глаз с неподвижной стальной ленты.
Напрасно Элли сквозь приступы смеха пыталась объяснить ему, в чем дело. Свергнутый царь зверей решился рассмотреть жуткую коробку лишь после того, как девочка с серьезным лицом вкрадчиво поинтересовалась, не подсунул ли ему Гудвин просроченную смелость (в Канзасе, когда они с дядей тщетно уговаривали Гудвина отправиться с ними в Волшебную страну, его бакалейную лавку как раз атаковала скандальная покупательница, утверждавшая, что там торгуют просрочкой). Он даже смог выстоять на месте, когда лента высунулась снова!
- И нечего смеяться, - обиженно сказал он. - Чтоб ты знала, нас, кошачьих, инстинкт заставляет остерегаться любых длинных предметов, которые могут оказаться ядовитыми змеями. А она еще и шипит...
Пристыженная Элли клятвенно заверила, что у нее и в мыслях не было его обидеть, а тем более, усомниться в его смелости. Но сдерживать улыбку еще долго приходилось с трудом.
Урфин до обеда занимался конечностями будущих гренадеров. Вернее, подробно показывал процесс их изготовления трем жевунам-столярам, к которым в свою очередь были приставлены подмастерьями дуболомы. Он бы предпочел сделать все сам, общаться с деревом ему было куда приятнее, чем с людьми - но Чарли хотел выступить в поход как можно скорее, пока Бастинда не разнюхала об их приготовлениях, как это случилось со звериным войском. Поэтому гренадеров следовало поставить на ноги тоже побыстрее, чтобы успеть обучить метанию гранат, а значит, приходилось подключить к их изготовлению больше народа.
Тщательно проинструктировав Кагги-Карр, Чарли все-таки отпустил ее на разведку в Изумрудный город. Ее задачей был не только визит на башню к Страшиле и Железному Дровосеку, до сих пор не знающим об успехе ее миссии и о том, что Элли уже в Волшебной стране, но и анализ настроений в самом городе. Моряк надеялся организовать там подполье, которое действовало бы согласованно с их армией и в назначенное время попыталось свергнуть поставленный Бастиндой дуумвират наместников Кабра Гвина и Энкина Фледа.
Особо рассчитывать на успех не приходилось: по рассказам, у жителей Изумрудного города воинственного духа еще меньше, чем у жевунов. Ближе познакомившись с коротышками, Чарли относился к ним уже не так иронично, как на первых порах. Они были по-своему мудры, многое вызывало в них искренне уважение. Но это их гипертрофированное миролюбие, этот пацифизм, глубоко укорененный в результате четырехвекового рабства у злой волшебницы и предшествующих столетий отсутствия войн, делали их совершенно беспомощными перед лицом боевой угрозы и неприспособленными для вооруженной борьбы. Взять с собой в военный поход было решительно некого, кроме самого Урфина.
А союзники были нужны. Детали разгрома Бастиндой звериного войска на переправе, комплексное ведение ею боя по всем правилам военной науки убеждали моряка, что борьба предстоит нелегкая. Лев утверждал, что многие участники его похода готовы к реваншу, хотя и оказались в меньшинстве на низвергнувшем его Вече. Это обнадеживало, но казалось недостаточным.
- Кто такие Подземные рудокопы, о которых вчера упомянул Прем Кокус? - спрашивал он жевунов.
Те наперебой, то уточняя друг друга, то окончательно запутываясь в спорах, поведали ему о полулегендарных событиях тысячелетней давности. Голубой страной тогда правила династия Балланагар. Народ, согласно некоторым источникам, пришедший из-за Кругосветных гор, строил здесь города и вел с соседями бесконечные войны, от которых страдали предки жевунов - мирные земледельцы и пастухи, в особо беспокойные годы вынужденные ютиться в горных долинах. Могущественный король, то ли Аранья, то ли Наранья (разные легенды называют его по-разному) за долгие десятилетия расширил свои владения, укрепившись за Большой рекой, на месте нынешней Изумрудной страны. Эти рубежи были отданы в удел его сыну, наследному принцу Бофаро. Говорят, тогда же началось строительство дороги, вымощенной желтым кирпичом.
- Первых своих капралов, Арума и Бефара, я, собственно, и назвал с намеком на Аранью и Бофаро, в честь возрождения героического милитарного прошлого Голубой страны, - заметил Урфин Джюс.
Однако немолодого уже Бофаро беспокоило долгожительство отца, из-за которого честолюбивый принц рисковал проторчать лучшие годы жизни в глухой провинции. Его придворные вполне разделяли это опасение, а в самой столице Нараньи оказалось немало недовольных его затянувшимся правлением, которые были бы не против прихода во власть новых лиц. Мало-помалу у Бофаро набралось несколько тысяч сторонников, с которыми он планировал совершить военный переворот.
Заговор, однако, был раскрыт, и Наранья отправил мятежного принца с приспешниками в страшное изгнание. Глубоко под королевством простиралось неизведанное Подземье, полное, по словам заглядывавших туда смельчаков, ужасных чудовищ. Ему предстояло стать вечным местом проживания не только путчистов, но и их потомков во всех поколениях. Жестокий король, не лишенный своеобразных понятий о милосердии, снабдил изгнанников всем необходимым для колонизации.
До смерти Нараньи об их судьбе не было ничего известно. Вход в Пещеру возле восточной границы Голубой страны был закрыт прочными воротами, у которых круглосуточно дежурил караул. Когда новый король убедился, что Бофаро не претендует на престол, потому что за годы жизни под землей отвык, как и его подданные, от солнечного света, не говоря уж о родившихся в Подземье детях, строгость изоляции несколько ослабилась. Оказалось, в недрах Пещеры изгнанники наладили добычу руды и других полезных ископаемых, включая драгоценные камни, поэтому им есть что предложить Верхнему миру в обмен на необходимое - в первую очередь, продукты питания. Наладился товарообмен, благодаря которому ворота в Пещеру стали называть Торговыми, а ее жителей - Подземными рудокопами.
Столетия спустя прежняя Балланагарская столица начала приходить в упадок. Жизнь королевства постепенно перетекала в бывший удел Бофаро, который оказался на перекрестке торговых путей соседних стран и стремительно развивался. Все больше жителей мигрировало туда из Голубой страны, а оставшиеся чувствовали себя все менее комфортно среди становившегося как-то все заметней коренного населения, селившегося на пустеющих землях. В конце концов жевуны остались единственными жителями Голубой страны, унаследовав менную торговлю с Подземными рудокопами. Жить в городах они не умели, и руины столицы Нараньи со временем были стерты с лица земли под натиском леса, песчаных дюн и самих жевунов, использовавших их как источник даровых стройматериалов. Лишь дорога к Торговым воротам не зарастала.
Рудокопы не только добывали руду: под землей они сумели наладить выплавку и обработку металла. Получая от них все необходимое за излишки урожая, жевуны могли не заботиться о том, чтобы самим развивать ремёсла, и оставались аграрной нацией. Сложился странный симбиоз двух народов, которые на протяжении веков даже никогда не видели друг друга: рудокопы выносили свои товары к Торговым воротам ночью, днем жевуны оставляли взамен зерно, фрукты, плоды, масло, яйца и прочую сельскохозяйственную продукцию.
- Клянусь встречным ветром, - печально подытожил моряк, - с этими ребятами не стоит даже пытаться установить отношения...
- Абсолютно, - подтвердил Ку Клип. - Я пару раз пробовал из профессионального интереса. Глухо. Они никого не пускают в свои дела дальше Торговых ворот, и то лишь в рамках веками сложившей процедуры. Не просто не идут на контакт, но готовы пресечь попытки самыми жестокими мерами.
- Очень жаль. Они-то как раз могли оказаться нам полезны. Что ж, у нас остаются лисы.
- От этих-то какая польза? - пожал плечами Урфин.
- Понятия не имею. Но если их король хотел увидеться с Элли, зачем упускать такой шанс для знакомства? Нам сейчас никакая информация не будет лишней. Тем более, он что-то знает о Бастинде. А тебе как правителю Голубой страны и подавно стоило бы восстановить прерванные отношения между вашими народами.
- Вот ещё! Без меня что, никак?
- Никак. Если, конечно, не собираешься в отставку.
Чарли никогда не откладывал дело в долгий ящик. Поэтому уже на рассвете следующего дня официальная делегация Голубой страны с участием дипломатических представителей Большого мира и звериного царства отправилась с официальным визитом в Лисоград.
Говоря по-человечески, угрюмый Урфин на не менее угрюмом медведе, дядя Чарли на кОзеле под необычайно удобным седлом, как раз законченном за сутки золотыми руками Нимми Эми, и Лев с Элли на спине выдвинулись к знакомому перекрестку.
Дорога, вымощенная желтым кирпичом, пересекала другую - грунтовую, но столь же широкую. Ее конец, ведущий на восток, к Торговым воротам, жевуны называли Ближней дорогой или Дорогой Сюда. Дорога на северо-запад по другую сторону, носящая имя Дороги Туда или Дальней, вела через Голубую страну в Лисоград.
Поездка не должна была притормозить ход подготовительных работ. Бригады столяров и плотников вполне втянулись в процесс, самостоятельно управляясь с будущими гренадерами и генералиссимусом, все, касающееся металла, контролировал Ку Клип, снабжение и логистику - заместитель Урфина вице-правитель Прем Кокус. Он же дал ценные советы, какие именно предметы взять в качестве подарков лисьему двору, чтобы наверняка оказались им полезны и в то же время не занимали много места. И сам их доставил.
Кроме Урфина, чьи мысли были поглощены брошенной без присмотра наедине с кузнецом Нимми Эми, эта поездка расстроила также Тотошку. Но по противоположной причине - тем, что его не взяли. Обиженно глядел он на маленькую хозяйку и Льва, оставлявших его почти на два дня. Но Элли и Чарли, догадываясь, как может повести себя песик при виде лисиц, не хотели рисковать. Утешили тем, что оставляют его заместителем. Ответственность поручения примирила Тотошку с суровой правдой жизни.
Дорога бежала через фермы и деревни жевунов, вдоль голубых изгородей, за которыми в живописном беспорядке возносились высокие голубые крыши круглых хаток, похожие на остроконечные шляпы жевунов с такими же хрустальными шариками и на возвышающиеся слева на горизонте вершины Кругосветных гор. Идиллический пейзаж умиротворял даже Урфина, пока не показалась последняя деревня на пути - та, где его застала весть о гибели Гингемы. К счастью, дом Нимминой тетки с дороги не был виден, зато кузница Ку Клипа бросалась в глаза, моментально испортив ему настроение.
Даже вышедшие приветствовать Повелителя дуболомы в оранжевых нарисованных мундирах, охранявшие северные рубежи страны, не смогли его поднять.
- Ох, запорют они работу, - ворчал он под нос, но достаточно громко, чтобы слышал Чарли. - Вот увидишь: придется переделывать. Это ведь криворукие жевуны, селюки бестолковые, самостоятельно не способные ничего организовать. У них в крови, чтобы ими управляли и командовали...
- Вы же сами жевун! - укоризненно напомнила Элли.
Урфин сердито огрызнулся:
- Не факт! Я сирота, родителей совсем не помню. Столяру в обучение меня малым отдали чужие люди, их концов тоже не сыскать. И потом, что это за имя - "Урфин"? Никто такого не слыхал. Зато похоже на "орфан", сирота. Так что скорее всего, я вообще подкидыш непонятно чей. Ну, и рост, сама видишь... Меня за него с детства дразнили, отчего я стал сутулиться и носить низкую шляпу. А может быть, мои родители - Подземные рудокопы из Пещеры? Никто не знает, как они выглядят, но балланагарцы, как говорят, происходили от народа из-за гор и были такими же рослыми, как вы...
- Прем Кокус с этим не согласен, - возразил моряк. Урфин ядовито рассмеялся в ответ:
- Прем Кокус сам довольно высокий и не хочет, чтобы среди его предков были "оккупанты". Вот только он в Изумрудной стране не был, хотя у него жена оттуда, а мне однажды довелось, и даже в самом Изумрудном городе. Там высокие люди встречаются гораздо чаще. Иногда очень рослые, как Единственный Солдат.
- Это правда, дядя, - скзазала Элли. - Дин Гиор чуть ли не с тебя ростом будет.
Дорога, углубившсь в лес, быстро превратилась в тропу. Было очевидно, что по ней давно нет регулярного сообщения.
- Наверняка среди их предков были поселившиеся в тех краях балланагарцы, - гнул свою линию Урфин.
- То есть ты считаешь себя потомком народа, в древности господствовавшего над жевунами? - усмехнулся Чарли.
- Я этого не исключаю. Как ты там говорил? "Факты - вещь упрямая"...
Деревянный кОзел и набитый опилками Топотун могли идти без устали, но Лев нуждался в отдыхе. Достигнув удобной поляны, расположились на привал.
Тихий шелест ветвей над головами, звонкое пение сладкоголосых птиц вселяли в душу уют и покой. Чарли, которого немало поносило по миру, не переставал удивляться растительному и животному миру Волшебной страны, словно собранному со всех областей Старого и Нового света в причудливом сочетании, не встречающемся больше нигде на планете.
Через несколько часов возобновленного пути навстречу им донесся странный шорох. Из лесной чащи выскочили пять рыжих и пять черно-бурых лисиц, одновременно встав на задние лапы. Выглядело это так уморительно, что Элли не смогла сдержать улыбку. Хорошо что лисицы, склонившееся в поклоне перед высокопоставленными гостями, ее не заметили.
Важный черно-бурый лис, на шее которого красовалась золотая цепь с медальоном, вышел сразу на задних лапах и отвесил почтительный поклон Льву:
- Министр иностранных дел и Герольдмейстер королевского двора Долгохвост. Король Тонконюх XVI, которому сороки доложили о приближении вашей делегации, послал меня засвидетельствовать свое почтение августейшему собрату Смелому Льву и его благороднейшим спутникам.
- Ошибочка, - проворчал Лев. - Я больше не царь. Глава делегации вот он, - кивнул на Урфина, - правитель Голубой страны, который хочет возобновить торговлю между вашими народами.
- О, это поистине благая весть, - просиял министр Долгохвост, отвесив церемониальный поклон на сей раз Урфину, который воспринял его довольно и благосклонно, - и я тотчас поспешу обрадовать ею короля. Но что передать ему о юной леди, которую вы имеете честь везти на себе? Действительно ли это та, о ком он подумал?
- Совершенно верно. Это та самая Элли из Канзаса, о которой мы с Железным Дровосеком рассказывали ему в прошлый раз. Узнав, что король ею заинтересовался, она милостиво соблаговолила его посетить, - Лев невольно заразился жеманностью речи лисьего придворного.
- Сегодня день удивительных событий, достойный войти в историю! Я немедленно отправляюсь к королю и прошу вас принять в знак почтения свиту, соответствующую вашему достоинству, - Долгохвост указал на лисиц и исчез так же внезапно, как появился.
- Что за дурацкая манера - носить ошейник! - тихо, чтобы не услышали лисы, прошептал Лев Элли. - Я бы ни за что не согласился.
Примерно через полчаса лес поредел и расступился, и перед путниками раскинулась удивительная столица лисьего царства. Изрытые норами высокие холмы, по мнению дяди Чарли, очевидно искусственного происхождения, шли с двух сторон вдоль дороги, образуя настоящую городскую улицу. За холмами простирались сады тех самых кроличьих деревьев, увешанных кожистыми плодами, о которых, глотая слюни, рассказывали жевуны и Лев. Лисицы на задних лапах трудились в садах.
- Клянусь бухтами Куру-Кусу, - восклиицал Чарли, вертя головой, как мальчишка, - эта страна никогда не перетанет удивлять.
- Я в прошлый раз ничего не слышала ни о Лисограде, ни о Подземных рудокопах, - призналась Элли.
- То-то и оно. Сколько еще сюрпризов нас ждет?
А навстречу им двигалась настоящая королевская процессия, торжественностью не уступающей человеческим, в центре которой под роскошным балдахином выступали рыжий король Тонконюх Шестнадцатый и его царственная супруга черно-бурая Быстроножка.
Встреча, при всей официальности, оказалась вполне теплой и искренней, растрогавшей даже сурового Урфина. Король с благодарностью принял подарки жевунов, особенно обрадовавшись светящимся шарикам из Пещеры.
- Старые запасы почти разрядились, - сказал он. - Королевскиий дворец медленно погружается в сумерки.
Элли вспомнила, что в богатых домах жевунов стеклянные шары на верхушках крыш светятся по ночам, освещая местность запоздалому путнику и в то же время ненавязчиво демонстрируя статус хозяина. Видимо, туда закладываются такие же шарики.
Особенно нежной была встреча короля со старым знакомым, Львом. Тонконюх, конечно, знал о разгроме Бастиндой звериного войска, но то, что после него Смелого Льва свергли с престола, оказалось для него новостью.
- Грубый неблагодарный плебс! - возмущался он. - Не видящий дальше собственного сытого брюха и теплой норы. Идущий за демагогами и популистами. О, как мне это знакомо...
- Золотые слова мудрого государственного мужа, - с неподдельным восхищением подхватил Урфин, но Тонконюха почему-то смутила эта похвала и, задним числом, собственные слова. Тень пробежала по его лицу (не скажешь ведь "по королевской морде"?)
- Ваша светлость, уважаемая Фея Убивающего Домика, - обратился он к Элли, - я должен объяснить вам и вашим спутникам, почему хотел вас видеть. Или не хотел. Меня и сейчас разрывает противоречие. Маленьким лисенком я был похищен злой Гингемой из родительской норки и послан в подарок ее сестре Бастинде.
- Вы действительно близко видели Бастинду? - воскликнул Чарли.
- Видел ли я ее? Долгие годы я прожил в ее дворце живой игрушкой! Сто лет назад вернувшийся из изгнания в Большой мир последний законный король Балланагара Пастория поселил здесь всех лисиц Волшебной страны, поэтому для Фиолетовой страны я был редкой экзотикой.
- Извините, что я осмеливаюсь перебивать Ваше величество, - спохватился моряк, - но мы готовим против Бастинды новый поход, поэтому нам интересно узнать о ней как можно больше.
- Я на самом деле мало что могу рассказать, - печально ответил Тонконюх. - Она никогда не колдовала при мне, за тремя исключениями. На ней всегда работает заклинание "глаз-алмаз", благодаря которому она видит все происходящее в Фиолетовой стране. Поэтому пытаться бежать от нее бесполезно: беглец будет немедленно замечен и схвачен ее слугами - волками, воронами, черными пчелами...
- Жуткие твари, - поежился Лев, вспоминая свой опыт общения с ними.
- А Летучие обезьяны? - спросил Чарли. - После захвата ими Изумрудного города, а за десятилетия до того - разгрома войска Гудвина, все особенно боятся их.
- Не знаю. К их услугам она при мне не прибегала. А убежать мне удалось с помощью этой самой серебряной диадемы с рубинами, которую вы видите у меня на голове.
Лис коснулся звёздочки на переднем крае серебряного обруча… и исчез!
Гости изумленно переглянулись. Очаровательная Быстроножка с улыбкой наблюдала за их растерянностью, затем хитро подмигнула и исчезла следом. Через несколько секунд королевская чета вновь появилась, держась за передние лапы.
- Вот, - объяснил Тонконюх, - этот обруч может делать невидимым того, на ком надет, и все, к чему он в это время прикасается. Невидимку же не может обнаружить даже "глаз-алмаз". Это второе колдовство Бастинды, которое я видел и решил организовать побег с его помощью. Конечно, оставалась проблема проникнуть в сокровищницу, где он хранился, но тут мне помогло то, что Бастинда смертельно боится темноты. Кстати, она еще воды боится.
- О, так вот почему она не летает в Изумрудный город, когда идет дождь! - воскликнул Лев. - А мы думали, ее зонтик во время дождя не работает...
- Зонтиком она, кстати, тогда не пользовалась, он у нее валялся порванный... А обруч оказался не просто обручем-невидимкой, но очень мощным артефактом - Державной Диадемой. Он хранил меня в пути на родину, а здесь помог стать королем. Вот только в этом-то и проблема...
Тонконюх помолчал, в глазах его блеснули злые искорки.
- Как я уже говорил, нас поселил здесь король Пастория, очень сильный маг. Раньше рыжие и черно-бурые лисицы, соединяемые ныне династическими браками, враждовали между собой и охотились на разумных полевых мышей. Пастория научил нас жить по-новому, от него же королевские роды обоих племен кое-что знают о волшебных предметах.
- Волшебные вещи, - пришла ему на помощь Быстроножка, - в чужих руках, для которых не предназначены, могут принести много зла их незаконному владельцу и окружающим. Раньше наш лисий народ жил как большая семья. Старшие опекали младших, не господствуя над ними, но заботливо передавая опыт. Так правил Пастория в Изумрудной стране, так он научил наших предков.
- Но с появлением Державной Диадемы все незаметно начало меняться, - подхватил Тонконюх. - Аристократия теперь превозносится над простым народом и все откровенней его презирает. Требует себе все новых привилегий. Супруга шутит, что лет через десять захотят право охотиться, а кроличьи деревья оставят простонародью - но, как говорится, в каждой шутке лишь доля шутки. Самое страшное, что все это исходит от меня первого.
Он снова замолчал, подбирая слова.
- Снять проклятье волшебной вещи можно лишь передав ее законному владельцу. К счастью, третье колдовство Бастинды, которое я видел - это ее попытка заглянуть в будущее. Выходило так, что обруч должен перейти к девочке, которая унаследует серебрянные башмачки и позже лишит Бастинду власти, а может быть, и жизни. Колдунья очень ругалась вслух, говорила, что этой девочки "давно как бы нет, хотя есть" - но выходило так, что девочка из пророчества словно двоилась, и она не понимала, что это значит... Понимаете, ваша светлость, что я испытал, когда узнал, что вы унаследовали башмачки Гингемы, но уже покинули Волшебную страну?
- По-моему, вы ошбаетесь, - сказала Элли. - Я их не унаследовала - мне просто принес их Тотошка.
- Нет-нет! Ваш домик - крак! крак! - раздавил Гингему, поэтому башмачки перешли к вам по праву. Уж поверьте, я разбираюсь в таких вопросах. А что я на самом деле испытал, вы не понимаете, - заговорил он вдруг другим голосом. - Испытал я огромное облегчение, что не придется отдавать мое сокровище... Но вот вы явились, словно моя совесть, судить меня...
Он медленно снял обруч и протянул его Элли:
- Возьмите, ваша светлость. Он ваш по праву.
- Мой? - изумилась девочка.
- Ваш, - подтвердил Тонконюх, но когда пальцы Элли недоверчиво коснулись серебра, судорожно вцепился в него, - Мое с-с-с-с-сокровище! - в его глазах вспыхнули желтые огоньки и тут же погасли. - Нет, не мое. Я выдержал это испытание...
Быстроножка ласково посмотрела на супруга и, не стесняясь подданных, лизнула его в нос.
Обруч в руках Элли на глазах менял размер - вероятно, под ее голову. Девочка залюбовалась его красотой, тонкой работой и игрой рубинов. Какая-то деталь царапнула ее внимание, но она так и не поняла, какая именно.
Поняла уже поздно вечером.
Чарли взял с собой для ночлега знаменитое "всепревращальное полотнище" - двойную шелковую палатку, которая могла надуваться и служила им в дороге то крышей над головой, то плотом через водные преграды, то парусом сухопутного корабля в путыне, то мостом через пропасть в Круговетных горах. Однако Тонконюх XVI выделил им две просторные пещеры в своем дворце. Меньшую заняли Урфин с медведем, большую - Элли, Чарли и Лев.
И в обеих не спали.
- Скажи, Топотун, - задумчиво спрашивал Урфин, - сколько хвостов ты видел у короля Тонконюха, когда он отдавал обруч? Семь или девять?
- Один, повелитель, - отвечал медведь (на людях он теперь называл Урфина хозяином, но наедине, как прежде, повелителем).
- Странно. Неужели мне показалось?
Элли в соседней пещере волновало другое.
- Дядя Чарли, - показывала она моряку заветную звездочку обруча, - она тебе ничего не напоминает?
Рубин в центре звездочки был оправлен в необычную решетку. Круглый ободок перечеркивали две горизонтальные хорды друг над другом, соединенные между собой по диагонали. Получалась вписанная в круг буква Z.
- Думаешь?..
- Смотри!
Элли полезла в секретное отделение своего рюкзачка, где среди смены белья был спрятан неприметный сверток. Вернее, замаскированный под сверток хитрый тряпичный футляр с непрощупываемым содержимым, сшитый дядей Чарли. Достала из него серебряный башмачок с золотой пряжкой.
Один.
Золотая пряжка в форме бантика имела в самом центре малозаметное клеймо. Элли впервые разглядела его уже в Канзасе. Такой же "зет в круге", как на обруче.
- Ты права, покусай меня акула! Обруч-то и впрямь из одного комплекта с башмачками...
Отправлено: 02.07.19 23:54. Заголовок: Мне очень нравится! ..
Мне очень нравится! Хороший плотный текст, захватывающий сюжет. Интересная мысль про комплектность артефактов, отличные отсылки между частями канона, которые у Волкова как бы плавают в пустоте отдельно. Буду следить, мне интересно, что дальше.
Отправлено: 03.07.19 10:30. Заголовок: Капрал Бефар вы отли..
Капрал Бефар вы отлично развили тему потомков Нараньевцев я ещё вспомнил в ОБМ такие строчки
цитата:
Наконец показались невысокие холмы, в которых расположился Лисоград; они шли в два ряда по бокам широкой улицы. Легко было догадаться, что они искусственные, но кто их насыпал – лисицы ли в древние времена или кто иной, этого Тонконюх XVI объяснить не мог.
Вы упомянули в Фанфике, что холмы искусственные, а я предполагаю ещё, что это развалины древнего замка или города, может быть, как раз столицы Нараньи или замка одного из феодалов вроде Людоеда.
Первых своих капралов, Арума и Бефара, я, собственно, и назвал с намеком на Аранью и Бофаро, в честь возрождения героического милитарного прошлого Голубой страны, - заметил Урфин Джюс.
А имя третьего капрала - Ватис, похоже на имя Вагисса, так звали одного из сыновей Бофаро. Не в тему: Кстати, если в Фанфике будете упоминать Людоеда, у меня есть идея - у Людоеда же было какое-то имя, просто в книге оно не упоминается, поэтому придумайте, как же его по-настоящему звали
Отправлено: 05.07.19 16:19. Заголовок: Великий Ужас, которо..
Великий Ужас, которому имени нет
Вопреки карканьям Урфина, работа в их отсутствие кипела так, что продвинулась дальше, чем ожидалось. Вернувшуюся делегацию, щедро нагруженную, к неописуемому восторгу жевунов, кроличьими плодами, встречала собранная основа корпуса генералиссимуса, которую предстояло нарастить уже подготовленными балками. Даже без головы и ног она была выше Великана Чарли, не говоря уж о среднем жителе Волшебной страны.
- Это же сколько на него порошка уйдет? - вздохнул Урфин.
- Зато какая отдача, - утешил его Чарли. - Я тут в дороге подумал, что твоя палисандровая заготовка как раз пригодится для его головы. И еще кое-что...
Из глубокого кармана его куртки на свет вынырнул деревянный божок потрясающего уродства и свирепости. Злые раскосые глаза угрожающе глядели на мир, рот скалился огромными белыми клыками, низкий лоб рассекала глубокая морщина.
- Тилли-Вилли, - торжественно представил моряк Урфину страшилище. - Самый уродливый из многочисленных богов Куру-Кусу. Людоеды, провожая мою лодку в открытое море, любезно подарили мне его на прощание, чтобы хранил меня в пути.
- Как видишь. Не то, чтобы я слишком суеверный, но с тех пор всюду ношу с собой этот талисман. Хорош?
- Еще бы!
Злые лица, которые Урфин делал дуболомам, выглядели рядом с ним просто глупыми. Резчик, нецивилизованный дикарь, сумел воплотить в маленьком куске дерева потаенные глубины человеческого страха. Не в силах, оторвать от него глаз, Урфин, казалось, начинал понимать его секрет. У его игрушек и деревянных солдат жуткие рожи попросту отражали его собственное настроение, его отношение к недружественному миру. Потому и выходили такими автоматически, против воли.
Неизвестным же людоедским мастером двигала не злоба и не обида на жизнь. Как ни странно, его рукой водила большая любовь к своему ремеслу. А еще чувство и понимание дерева, доброе соперничество с ним - рассмотреть и высвободить в его структуре нужный потенциал, чтобы придать ему требуемый образ...
- Представляешь, - вернул его в реальность Чарли, - если на Бастинду двинется не просто пятиметровый гигант, а такой вот красавчик?
Урфин представил. И рассмеялся - так легко и весело, как не смеялся уже давно. Поразительно, но мастерство и любовь, с которым был сделан злобный языческий идол, что-то выпрямили в его душе. Ненадолго, как бывало не раз, чтобы вскоре уйти и развеяться, оставляя об этих радостных минутах лишь острую боль воспоминаний.
Но с другой стороны, это не повторялось уже очень давно. И вновь ощутить эту подзабытую радость и неизбежно сменяющую ее боль было скорее приятно.
- О да! Она завизжит громче свиньи, которую дергают за хвост...
- Сможешь повторить? - серьезно спросил его Чарли, глядя прямо в глаза. - В масштабе?
- Я?! - воскликнул Урфин.
Да, это был вызов.
Нет, не так.
Это. Был. ВЫЗОВ.
Сильный сам по себе. Многократно усиленный тем, что исходил от Чарли. От Чарли, который ненавязчиво и, вероятно, сам того не желая, раз за разом макал его носом в реальность, приземляя с вершин самомнения, с веры в то, что он чего-то достиг и добился в этой жизни.
Он, оказывается, никудышний военачальник и стратег. Плохой правитель. Осталось теперь убедиться, что и резчик так себе.
И даже злые лица, которые считал своей фишкой, ему по-настоящему не даются...
Нет, он сделает это!
С разных сторон приглядывался и примерялся Урфин к огромной палисандровой чурке, прежде чем решился приступить к работе.
И время исчезло для него.
С неохотой отрывался он на еду и сон - когда совсем уж выбивался из сил.
Тогда же устало и равнодушно фиксировал краем глаза происходящие вокруг перемены. Торс генералиссимуса, которого теперь все заранее называли Тилли-Вилли, не давая Урфину пути к отступлению, постепенно обрастал ребрами. Чарли в одиночку занимался порохом и почти не попадался на глаза. Элли и Нимми, кроме того, что трудились на кухне для всей команды, понемногу помогали всем, вечно неразлучной парой, за которой хвостиками носились Тотошка и кОзел.
Урфин запирался в сарае-мастерской и никому не показывал свою работу. Чем реальней и ближе казался успех, тем ревностней ее оберегал. На все расспросы отвечал лишь, что успеет ее закончить к намеченному сроку.
Он настолько увлекся, что не сразу понял, чего от него хотят, когда пришло время оживлять гренадеров. Место, где были закопаны запасы живительного порошка, хранилось в тайне даже от Топотуна. Раньше Урфин ни за что не засветил бы тайника, но за эти дни сумел многое понять о характере жевунов и гостей из-за гор. Они очень ценили доверие и никогда не решились бы его обмануть. Для него такая щепетильность оставалась странной, но на ней можно было сыграть. Он даже вручил Чарли и Элли по небольшой бутылочке порошка.
Чарли, надо сказать, к подарку отнесся скептически:
- Не факт, что он будет работать у кого-то, кроме тебя. Может быть, это как характер, который ты придаешь своим изделиям. В нем ведь тоже как бы твой труд.
Проверять, однако, не стал, а в качестве ответного жеста подарил ему рожок со свежеизготовленным порохом. Самую малость, чтобы не натворить бед ни случайно, ни с умыслом.
Но даже удивительный порошок, вполне конкурирующий с его собственным, ненадолго отвлек мысли Урина от работы. Так же равнодушно отнесся он к предложению придумать имена гренадерам. Ранее в его армии собственные имена носили только капралы. Для рядовых это было слишком большой честью, их называли по взводному цвету мундира и номерам от одного до десяти, нанесенным черной краской на груди и спине. Но для элитарного гренадерского взвода Чарли предложил дать имя каждому бойцу.
- Сами, без меня, - отмахнулся Урфин. - Меня ждет Тилли-Вилли.
Бывшую заготовку уже можно было смело так называть. Она практически обрела образ, который, по мнению Урфина, получился даже выразительнее и страшнее оригинала. Разноцветные узоры древесины продуманно гармонировали с придаваемой формой, подчёркивали злобный прищур и оскал. Оставалось довести до совершенства, аккуратно удалив остатки лишнего, а затем тщательно отполировать.
От работы все же отвлекла вернувшаяся с вестями из Изумрудного города Кагги-Карр.
Вести оказались не лучшими.
Ворона строго следовала полученным от Чарли инструкциям. Первым делом она, конечно, направилась к Дозорной башне, где на верхней площадке под черепичной крышей, огороженной лишь решеткой из вертикальных стальных прутьев, продолжал томиться в заточении Страшила и Железный Дровосек.
- Дровосек за месяцы моего отсутствия, - говорила птица, осторожно косясь на Нимми Эми и подбирая слова, - сильно заржавел и почти не двигается. Вороны Бастинды повредили ему корпус, поэтому ходить он не мог с самого начала. Связанные руки я ему освобождала, чтобы нарисовал вам письмо. Бастинда общается с ними через решетку, так что не боится его. Но теперь ветры и косые дожди сделали свое дело. Говорить может, но тихо.
- Наверное, так же, как тогда в лесу. Помнишь, Тотошка?
- Как не помнить! Я его еще укусить пытался...
- Страшила тоже говорит с трудом, почти не видит, лицо все выцвело. Жалуется, что гниет солома и булавки в мозгах ржавеют. Но как они радовались, увидев меня! А особенно когда узнали, что Элли уже в Голубой стране... Я старрая циничная ворона, но сама растрогалась, как птенец. Дядя Чарли, ваши инструкции я передала слово в слово. Они обещали, что ни единым намеком не дадут Бастинде заподозрить о происходящих переменах.
Проведав пленников, Кагги-Карр полетела в Изумрудный город. Тут-то и начались проблемы.
Ворона шныряла по городу, подслушивала разговоры с подоконников или порогов открытых дверей. Большинство горожан ненавидело Бастинду и ее пособников. Ежедневно видя торчащую над городской стеной Дозорную башню и различая на ее площадке фигурки Страшилы и Железного Дровосека, раз в несколько дней становясь свидетелями безуспешных уговоров колдуньи, зависающей в воздухе у решетки на волшебном зонтике и злобно что-то доказывающей, они проникались восхищением к героическим узникам. Сочувствовали и томящемуся в подвале башни Руфу Билану, которого Бастинда посещала следом.
- Они не знают, что меррзавец получил поделом! - туманно заметила Кагги-Карр. От Урфина, впрочем, не скрылось, что для Элли с дядей эти слова не был туманными.
Бастинда прекрасно понимала отношение к ней горожан. Потому Страшила и Билан, а затем и Дровосек находились в заключении не в городе, а на виду, с просматриваемыми со всех сторон подступами и под охраной башни волками. Потому над Изумрудным городом волшебница поставила сразу двух наместников. Кабр Гвин и Энкин Флед ненавидели, боялись и подсиживали друг друга. Каждый из них понимал, что может легко оказаться в немилости вслед за Руфом Биланом, и каждый был не прочь, чтобы вместо него оказался другой. Старуха же умело пользовалась принципом divide et impera, чтобы удерживать власть в Изумрудном городе.
Потолкавшись по городу, ворона убедилась, что почва для создания городского подполья вполне благоприятная и проблема лишь в отсутствии лидеров. Она не видела лучших кандидатур, чем бывший Страж Ворот Фарамант и Единственный Солдат Дин Гиор. Во время атаки Летучих Обезьян на город оба показали себя на высоте. Но силы, увы, были неравны, и оба с тех пор оставались в глубокой депрессии, виня себя за то, что не смогли защитить Изумрудный город.
Для начала Кагги-Карр, как и советовал Чарли, уговорила их пообщаться между собой, выслушать мнение друг друга о происходящем. Варясь в собственном соку, легко думать, что ты один. Теперь это уже не получалось. Особенно после того, как ворона честно, не приукрашивая, пересказала услышанные разговоры горожан и сокрушение о том, что эти двое, которым доверяют и за которыми бы пошли, бездействуют. Рассказала и о переживаниях Страшилы на башне - помнят ли о нем еще? Строго следуя наказам моряка, ни словом не обмолвилась о готовящемся наступлении, тем более, об Элли.
- Хотя страшно, стррашно хотелось...
В разгар споров на небосклоне показалось бесформенное черное пятно, быстро растущее и приближающееся к городу.
- Бастинда, - прошептал Фарамант.
Как ни странно, Кагги-Карр впервые наблюдала прилет злой волшебницы в Изумрудный город. С самого начала звериного похода она была с ним, временами навещая Страшилу на башне или летая в качестве связной с разными поручениями. Сразу же после его разгрома отправилась с письмом в Канзас.
Теперь прямо у нее на глазах на город спускалась, тормозя раскрытым зонтом и развевая верхними юбками, жуткая старуха в черном. Единственный ее глаз с ненавистью глядел на его черепичные крыши и башни, увенчанные изумрудами.
- Так дальше нельзя, - сказал Дин Гиор. - Надо что-то делать...
Появление Бастинды стало для него последней каплей, придавшей решительности. Для Фараманта тоже.
Изложив друзьям основы подпольной борьбы от Чарли Блека, ворона с чувством выполненного долга вновь отправилась по тенистым улочкам города, где этажи нависали друг над другом, почти смыкаясь крышами. Ей было интересно, как народ воспринимает визит волшебницы, что говорит, когда она в городе.
Увы, толком ничего услышать ей не удалось. Распахнутые целыми днями окна как по мановению волшебной палочки оказались закрытыми. За теми немногими, где не были опущены жалюзи или заперты ставни, мелькали такие хмурые лица, что все было понятно без слов.
Немного потолкавшись вымершими улицами, ворона вылетела на дворцовую площадь - и ахнула.
К опущенному мосту во дворец под конвоем вели со связанными руками Фараманта и Дина Гиора. Среди сопровождающих с двух сторон выступали Энкин Флед и Кабр Гвин собственными персонами, а замыкала шествие сама Бастинда, яростно размахивая зонтиком.
Ворону охватило отчаяние. В те секунды она даже не подумала, что Страж Ворот и Солдат после случившегося могут считать ее провокаторшей. Доброй Кагги-Карр было больно оттого, что она ничем не может им помочь. Чисто импульсивно, не задумываясь о возможных последствиях, она ринулась на старуху, огласив площадь боевым кличем:
- Бастинда - дррянь!
Широкополая шляпка Бастинды была сбита с головы отчаянной птицей. Ничего не понимая, волшебница уставилась на нее незрячим бельмом на правом глазу. Оба наместника наперебой, подсуетившись, метали в нее свои тяжелые башмаки, успешно увернувшись от которых, ворона спряталась под навес ближайшей крыши. Осторожно из-под него выглядывая, следила с затаенным дыханием, не достанет ли старуха свой знаменитый свисток. Хоть и говорят, что ворона вороне глаз не выклюет, но железноклювые монстры Бастинды - не совсем вороны. И вообще не совсем живые существа.
Однако Бастинда, обозрев окрестности, пришла к выводу, что опасность миновала. Наместники подобрали разбросанные башмаки, и скорбная процессия продолжила движение. Когда она скрылась во дворе замка, Кагги-Карр поспешила покинуть город.
Устроившись на ближней ферме с видом на Дозорную башню, она дождалась, пока колдунья, паря на зонтике, пообщается с узниками через решетку, заглянет в подвал к Билану и отправится назад в Фиолетовую страну. Слетав к Страшиле с Дровосеком и узнав от них, что Бастинда вела себя как обычно, ворона осмелилась вернуться в Изумрудный город.
На этот раз она направилась прямиком к повару Балуолю, который поведал, что Фараманта и Дина Гиора заперли в подвале на заднем дворе, и к их окну есть ход из его каморки. Кагги-Карр немедленно заглянула к новым узникам. Те, оказывается, не заподозрили ее в предательстве, однако снова впали в депрессию, убедившись в абсолютный прозорливости Бастинды, которая моментально раскрыла их заговор. Появление невредимой после дерзкого нападения вороны слегка их взбодрило и вернуло веру в то, что борьба может оказаться не бессмысленной.
- Вот так. Я прровалила миссию, - кляла себя Кагги-Карр.
- Ты не виновата, - печально возразил моряк. - Это я, старая копченая селедка, поспешил тебя отправить, не разузнав как следует о противнике. А ведь Лев говорил, что королю Тонконюху что-то известно про Бастинду. Но не хотелось лишний день терять. Теперь-то мы знаем о заклинании "глаз-алмаз"...
- Что это такое? - удивилась ворона.
- Единственный глаз Бастинды способен фокусироваться на разных объектах. В Фиолетовой стране она может наблюдать или ее границы, или закутки дворца, но не то и другое одновременно. При этом смена фокуса тоже занимает время, около часа. Тонконюх этим воспользовался для того, чтобы выкрасть из дворцовой сокровищницы серебряный обруч. Теперь же, посещая Изумрудный город на короткое время, которое может себе позволить по Договору фей, колдунья пытается пронзать его перенастроенным взглядом, чтобы найти серебряный башмачок. Первый час после ее прилета безопасен, но потом следует вести себя осторожно, пока она не покинет город. Мы узнали об этом слишком поздно и не смогли предупредить. Фарамант и Дин Гиор чем-то себя выдали, что вызвало ее подозрения. Если кого винить в случившемся, то только меня.
Урфина в словах Чарли что-то зацепило, показалось странным. Какое-то слово, вернее, то, как оно прозвучало. Но когда он вернулся к долгожданной, уже близкой к завершению, работе над Тилли-Вилли, мысль об этой странности напрочь вылетела у него из головы.
Работа заняла в целом десять дней - меньше, чем он рассчитывал. Туловище генералиссимуса к тому времени, впрочем, тоже было закончено и поставлено на ноги. Даже безголовое, оно поражало размерами, поднимаясь почти вровень с крышей дома, пусть и приземистого по сравнению с традиционными домами жевунов.
Но голова моментально затмила весь предыдущий эффект. Даже Ку Клип, который единственный уже видел ее вчерне, делая замеры для шлема, и которого вообще трудно чем-то удивить, равно как и испугать, стоял проглотив язык.
Урфин не скопировал слепо миниатюрного божка Тилли-Вилли, но, отталкиваясь от его вида, нашел подходящее решение для подобной выразительности в огромном размере. И в чем-то даже превзошел оригинал. А боевая раскраска палисандровых узоров усиливала его злобу.
Он был страшен и безобразен. Но от него не хотелось презрительно отворачиваться, как от дуболомов.
Он завораживал.
Это был восхитительный ужас и прекрасное уродство.
- Тысяча морских дьяволов, - бормотал Чарли. - Ты превзошел себя, приятель! Не ожидал...
Впрочем, он тут же предложил усовершенствовать "красавчика", раскрасив клыки и ободки глаз фосфоресцентной краской, которая, разумеется, нашлась в его неисчерпаемом рюкзаке.
Сложной системой блоков голова, уже с краской и в шлеме с шипастым гребнем, была торжественно водружена на плечи и надежно закреплена.
Оставалась очередь за порошком.
В корпусе генералиссимуса было предусмотрительно оставлено несколько временно не обитых железом "окон". Через них Урфин Джюс сыпал живительный порошок, который, слегка шипя и дымясь, всасывался деревянными балками. Горсть за горстью исчезал волшебный эликсир в бронированном чреве великана, прежде чем оно начало слабо шевелиться, а Урфин смог перейти к голове.
Только после третьей горсти порошка, рассыпанного по лицу, оно ожило, еще сильнее нахмурив морщину на лбу и оскалив клыки, и сам Тилли-Вилли пришел в движение, едва не опрокинув стремянку с Урфином:
- Ох, и тяжело я просыпался... Здравствуй, папа!
- Это я, что ли, "папа"? - растерянно переспросил Урфин. Боковым зрением он видел, как трясутся от безуспешно сдерживаемого хохота плечи Нимми Эми, как сквозь ладони, которыми она закрыла лицо, все равно просвечивает ехидная улыбка.
Обитое железом чудовище искренне удивилось:
- А разве нет? Ведь это ты меня сделал?
- Ну да, я. В основном, - пришлось признать Урфину. Великан успокоился.
- Значит, я должен тебя слушаться, а ты будешь обо мне заботиться?
- Именно так, - подтвердил Урфин Джюс, не имевший ничего против такого расклада.
Прежние его творения оживали совсем иначе. Гадкий клоун первым делом укусил за палец, и лишь когда Урфину удалось его отдоминировать, неохотно признал Повелителем. Солдаты беспросветно тупили. Капралы послушно повторяли то, чему он их учил. Вертлявые агенты, чей характер определяли приспособленные под руки корневища, иногда вели себя непредсказуемо.
Но Тилли-Вилли, которому он посвятил столько времени и стараний, вел себя как ребенок. Подросток по характеру, младенец по жизненному опыту. Видимо, "вложить душу" в Волшебной стране - не просто метафора.
Пятиметровый мальчишка между тем растерянно бегал зверским взглядом раскосых глаз по двору и по оторопевшим до сих пор лицам окружающих.
- Зачем нам мама, сынок? Обойдемся без нее. Пойдем, я научу тебя играть в солдатики. Ты же хочешь наказать плохую тетю Бастинду? Она почти такая же вредная, как тетя Нимми.
Конечно, Урфин отчасти иронизировал, платил насмешливой Нимми ее же монетой. С другой стороны, это ведь действительно его детище, которым он вполне заслуженно гордится. Особенно гордится тем, что его успех не надо никому доказывать, что он очевиден и всеми признан.
И еще, Пакир подери, когда тебя кто-то называет папой - это, оказывается, реально приятно...
Импровизированный кран, которым поднимали голову Тилли-Вилли, сейчас монтировался в другом месте, где рост и сила мальчишки-генералиссимуса пришлись бы как нельзя кстати.
Это была последняя существенная корректива, внесенная Чарли Блеком в план военной операции. После поездки в Лисоград он рассчитывал, что и в поход на Изумрудный город Урфин отправится верхом на медведе, они с Элли вдвоем на кОзеле, а для ночлега будет служить, как прежде, всепревращальное полотнище. Ноги кОзела, правда, стоило набить подковами, что Ку Клип давно сделал, и деревянный конек не уставал демонстрировать всем обновку, особенно Топотуну, с которым у него сложились непростые взаимоотношения с тех еще пор, когда медведь гонял его, слепого и безголового, со двора.
Все грузы, по первоначальной задумке, дуболомы должны были нести на себе. Но к концу приготовлений оказалось, что грузов как-то слишком много. Одни только корпуса гранат занимали огромный ящик. И моряк решил приспособить под это дело фургон, занесенный ураганом Гингемы.
- Я сам его делал для сестры и зятя, когда они готовились к переезду в Канзас. Он безотказно служил им в пути, а затем пережил немало ураганов, включая тот, последний. Лучшего обоза не сыскать - а еще он послужит нам штабом.
Жевунские стельмахи уже изготовили две колесные пары, на которые оставалось поставить Убивающий домик, а также упряжку для кОзела и Топотуна. Никто не представлял, как они, постоянно грызущиеся между собой, уживутся там вдвоем, но Чарли был невозмутим.
- У меня большой и успешный опыт работы с личным составом, - говорил он, попыхивая трубкой.
С помощью Тилли-Вилли фургон с полустертой, смытой дождями, но еще различимой надписью на двери "Меня нет дома" был поднят быстро и легко. Урфин со страхом ожидал увидеть под ним останки Гингемы. Но взглядам предстали только разлезшиеся лохмотья платья волшебницы и пряди седых волос. Остальное давно истлело в прах - настолько ветхой была старуха.
В домике все оставалось так же, как в тот день, когда Элли покинула его, отправившись с Тотошкой по дороге из желтого кирпича. Даже печка и вся скудная мебель не сдвинулись с мест - так аккуратно поставили его на колеса. С ностальгией (незнакомое ей слово, но знакомое с прошлого года чувство) девочка рассматривала до боли знакомую с младенчества обстановку. Конечно, надо было все тщательно вымести и перемыть, что она тут же и затеяла по собственной инициативе.
- А ведь теперь мы сможем взять больше людей, - сказал Чарли кузнецу. - Не хочешь присоединиться?
Из всех жевунов Ку Клип казался наиболее подходящим для участия в походе.
- Нет, - твердо ответил тот. - Я уже думал. Если даже Ник действительно нуждается в серьезном ремонте, в поле его не провести. А еще от меня что за толк? Вояка я никакой. И без работы долго не смогу.
- А можно мне с вами? - спросила вдруг Нимми Эми, умоляюще глядя в глаза моряку.
- Что?! - воскликнул Урфин.
Девушка тут же метнула в его сторону взгляд своих огромных глаз, переведенный в режим дракона:
- Это как-то противоречит нашему договору?
- Нет, но...
- Я обещала тебе, что расстанусь с Ником, и я с ним расстанусь. Хотя бы потому, что я его недостойна. Я с самого начала должна была отправиться с ним на войну, не поддаваясь никаким его уговорам, зубами вцепиться в железо, если бы он стал меня гнать. И если бы я его действительно любила, то так бы и сделала. Но если не сделала этого тогда, сделаю хотя бы сейчас. И вы тоже меня не остановите, вот.
Она оттараторила это Чарли и снова с вызовом уставилась на Урфина.
А тот молчал.
Только сейчас он начал осознавать, что завтра-послезавтра покинет Голубую страну. И расстаться с Нимми Эми для него было бы более печальной перспективой, чем продолжать находиться рядом и слушать ее подначки в свой адрес.
И не в том даже дело, что она не останется здесь с кузнецом. И что он сможет продолжать борьбу за нее. Просто без нее мир для Урфина Джюса еще более пуст и мрачен. И в конце концов, даже если она все-таки сойдется со своим Ником, с этой жестянкой, извращенка...
Стоп!
Последняя мысль явно была перебором и не на шутку испугала Урфина.
Ладно, ему эти дни было хорошо находиться в кругу жевунов и гостей из-за гор, легко и радостно оттого, что его принимали как своего без всяких оговорок. Ладно, он принял этот дурацкий челлендж с Тилли-Вилли. Ладно, к самой этой пятиметровой орясине с интеллектом младенца относится теперь с непонятной и непривычной, никогда ранее не испытываемой теплотой.
Но уступить Нимми Эми сопернику... да что там - вообще уступить что-то кому-то без всякой выгоды для себя... Нет, такое было не в его характере.
Что с ним?
Похоже, его просто заколдовали!
Не сказав никому ни слова, Урфин резко развернулся и быстрыми шагами направился в чащу леса.
Где искать того, кто может ему помочь не потерять себя окончательно, он уже знал.
Меня только немного смущает, что Кагги-Карр "толкалась" по улицам, но это мелочь.
Да, слово неудачное, конечно. Имелась в виду теснота улочек и то, что ворона перелетала на балконы и карнизы по разные стороны в поисках открытых окон. Есть еще досадные языковые ляпы, но тут уже, как сказал бы Урфин, наждаком пройтись, и не раз...
Отправлено: 07.07.19 01:35. Заголовок: По дороге, на которо..
По дороге, на которой нет следа
Урфин Джюс стоял перед дубом с глубоким темным дуплом.
- Гуам!
Молчание.
- Гуамоко!
Молчание.
- Гуамоко и ни слогом больше, подушка с перьями, - сказал Урфин и, развернувшись, зашагал прочь. Спасибо Чарли - он на практике показал, как следует вести себя с существами, понимающими лишь силу. А здесь они с филином вполне пара сапог.
Услышав за спиной шорох крыльев, не обернулся и не замедлил шаг. И даже когда филин сдался и сел ему на плечо, не повернул к нему головы.
Тот, однако, тоже был не лыком шит и отступать не собирался.
- Гуамоко так Гуамоко. Чего хотел-то?
- Просто посмотреть, как живут предатели, - ответил Урфин.
Филин ничуть не смутился:
- Ты о чем? Гости из-за гор хотели с тобой просто поговорить, не так ли? Я не стал вам мешать. А вот до чего вы договорились - вопрос другой...
Хитрой птице все-таки удалось вывернуть ситуацию так, что оправдываться приходилось Урфину.
- До чего, до чего... Сам, что ли, не знаешь? Мы отправляемся войной на Бастинду, о которой я давно мечтаю, но без союзников только и оставалось мечтать.
Гуамоко внимательно уставился на него круглыми немигающими глазами:
- Ты в самом деле собираешься свергнуть Бастинду? Это были не пустые популистские обещания для жевунов?
- Не знаю, что такое "популистские", хотя недавно где-то слышал это слово. Но с тем, что Бастинда захватила Изумрудный город и претендует на серебряные башмачки, я мириться никогда не собирался. По какому праву?
- Да в общем-то, ни по какому, - согласился филин. - По праву сильного.
- Вот мы и проверим, есть ли у нее это право.
- Звучит красиво. Но меня настораживает слово "мы". Ты уже считаешь себя одной командой с доброй феечкой, уничтожившей Гингему, и ее дядей, по слухам тоже могучим добрым чародеем?
- Девчонка клянется, что не фея ни разу...
- Угу!
- Нет, серьезно. Они говорят, в Большом мире вообще нет волшебства.
- Угу. Гингема это говорила еще четыреста лет назад. Дескать, они последние. Вот только всего сто лет назад в Волшебную страну вернулся Пастория, научившись магии за ее пределами. И всего двадцать пять лет назад прилетел Гудвин...
- Ты не поверишь - они утверждают, что Гудвин тоже не волшебник.
- Угу! А еще у нее нет серебряного обруча Бастинды?
- Обруч есть. Лисий король Тонконюх его при мне ей вручил. У него еще было в этот момент семь хвостов, но этого кроме меня никто не заметил.
- Меня терзают смутные сомнения, - иронично прогудел филин. - У Гингемы - башмачки, у Бастинды - обруч... Которые они поделили между собой после... неважно, после чего для сохранения Паритета. Но нет, не фея. Волшебные вещи ведь так просто идут в руки к разным лохушкам, это самое обычное дело в Волшебной стране...
- Башмачков у нее уже нет, - напомнил Урфин. - Сама отдала их Гудвину, а тот Страшиле. Который их не удержал.
- Угу! А теперь собирается их вернуть?
- Она-то, может быть, и собирается. Да я не собираюсь их ей отдавать.
- О! - Гуамоко наставительно поднял крыло. - Это мне уже нравится. А какие еще условия вашего союзничества?
- Сам же наверняка знаешь, - буркнул Урфин сердито.
- Может быть, и знаю. Но хочу услышать от тебя.
- Чтобы Нимми Эми рассталась с Железным Дровосеком.
- Зачем тебе это? Хочешь завоевать ее любофф?
Слово "любовь" прозвучало у филина с таким презрением, что признаться в пусть и частичной правоте его предположения Урфин просто не мог.
- Нет. Просто не хочу, чтобы она была счастлива.
Вздорная птица снова вылупила на него блюдца глаз.
- Что ж, тогда я, пожалуй, соглашусь отправиться с вами...
- Чего? - возмутился Урфин. - "Соглашусь"? Разве я что-то успел тебе предложить, бурдюк ты с мышатиной?
- Но ты ведь за этим ко мне пришел? - невинно уточнил нахал.
- За этим, в общем-то, - вздохнул Урфин, окончательно сдавая позиции. А Гуамоко тут же поспешил закрепиться на занятых рубежах:
- Но имей в виду: я в любой момент могу тебя покинуть, если ты начнешь вести себя вне характера.
- Что это значит?
- Это такой колдовской термин, - начал филин, и Урфин сразу поскучнел: такая присказка обычно означала, что Гуам сам толком не знает того, о чем с умным видом пытается вещать, - означающий поведение, несовместимое с кодексом волшебства данного типа, злым или добрым. Иными словами, если ты начнешь делать то, что нам, фамильярам злых волшебниц, не по понятиям...
- Ты не фамильяр! - рассвирепел Урфин не на шутку. - Ты один из охранников Гингеминой пещеры, самый ленивый, который ради того, чтобы не охотиться самому на птиц и мышей, готов даже присоединиться к доброй фее...
- Ну, не заводись, - примирительно сказал Гуамоко. - Ты ведь сам говоришь, что она не фея.
- Но ты же так не считаешь. А вот скажи, - Урфин все-таки решился спросить о том, что его беспокоило, - если Элли все-таки фея, не может статься так, что они меня заколдовали? И потому-то я так себя веду... как это ты говорил... "вне характера"?
Филин глухо захохотал:
- Колдовство? Ну, нет. Не надо оправдывать колдовством собственные глупости!
Появление Гуамоко ни у кого не вызвало вопросов. Ни у кого, кроме Топотуна.
- Да, - ответил Урфин Джюс тоном, ясно дающим понять, что новых вопросов на эту тему он не потерпит, да и этот был лишним.
На следующий день все было готово к походу.
Во-первых, Ку Клип закончил гигантскую саблю для генералиссимуса Тилли-Вилли. Пятиметровый мальчишка с восторгом рассматривал новую игрушку, которая ярко горела на солнце, и папе Урфину приходилось напоминать, что ее не стоит лишний раз вынимать без дела из ножен, а тем более, размахивать, когда рядом люди.
Во-вторых, прилетела Кагги-Карр с новостями от Льва. Через день после возвращения из Лисограда, тот, получив от Чарли свою порцию инструкций, вернулся в свой лес, где начал собирать не очень многочисленных сторонников. Как и ворона в Изумрудном городе, ни словом не упоминал о готовящейся поддержке - однако в последние дни слухи начали доноситься и помимо него.
- Плохо, - заметил Чарли. - Эдак они и до Изумрудного города намного раньше нас докатятся.
Как бы там ни было, Лев оказался успешней ее самой и сформировал ядро единомышленников, потенциально готовых к реваншу.
Пора было отправляться в путь. Один взвод дуболомов был оставлен в Голубой стране для ее защиты. Урфин предложил зеленый - чтобы не давал жевунам забыть о начавшемся походе на Изумрудный город. Или, как подозревала Нимми Эми, о нем самом: после посещения в юности Изумрудного города Урфин под огромным впечатлением от него носил зеленые ботфорты и кафтан. Бывшие агенты, ныне разведчики были посланы вперед проверять дорогу.
Желтый и голубой взводы, самые старшие и опытные, составляли авангард колонны. За ними катился фургон, который тянули в упряжке кОзел с восседающим на нем Чарли Блеком и Топотун, а сзади толкал генералиссимус Тилли-Вилли. За главнокомандующим выступали гренадеры, достающие ему лишь до пояса, но высоко торчащие над тремя оставшимися взводами - оранжевыми порохоботами, чьей специальной задачей было набивать гранаты для гренадеров, фиолетовым хозвзводом и красным взводом тыловой защиты.
Из-за красивых голубых изгородей по обеим сторонам дороги, вымощенной желтым кирпичом, грозное войско провожали толпы жевунов, махая ему вслед голубыми платочками. Шутка ли - сам Убивающий домик отправился на войну с Бастиндой. У злой волшебницы просто нет шансов!
Кроме Элли, машущей в окно в ответ жевунам, и верного Тотошки у ее ног, в Убивающем домике ехали Урфин Джюс с филином, Нимми Эми и Прем Кокус. Последний, впрочем, только до своей фермы, где войско сделало первую остановку, загрузив фургон заготовленным провиантом - сушеным и копченым мясом, засахаренными фруктами, бочонками с лимонадом.
Старик, конечно же, не мог напоследок не пригласить их к столу в кругу своей большой семьи и работников, а они не могли отказаться. Урфин, правда, пытался, но ему не дали. Так и сидел вместе со всеми меж двух огней - радушным жевунским гостеприимством и недовольным ворчанием филина.
Возле поля, где Элли сняла с шеста Страшилу, колонна сбавила ход. Две недели назад Элли здесь уже останавливалась, даже дважды - сперва показывая это место Нимми и кОзелу, а на обратном пути Льву. Тогда и обратила внимание, что поле сильно страдает от птичьих налетов. Решив, что фермер, сделавший Страшилу, не заслуживает такой участи, она попросила дядю в свободное время соорудить ему пугало вроде того, которое он поставил им в Канзасе. От ветра оно махало рукам и ногами, дико завывая. Мама, правда, через пару дней ультимативно потребовала голос отключить. Но поскольку это поле находилось далеко от человеческого жилья, Чарли, наоборот, ограничился только голосовой частью:
- Это Волшебная страна, здесь чучела порой оживают. Тем более, движущиеся. Представь, если пойдет такое пугать детей!
Теперь поле встречало их диким воем, реально отпугивающим птиц, даже разумных - инстинкты, знаете ли...
- Вы с дядей - стррашные люди, - обиженно говорила Кагги-Карр, сменившая в фургоне Према Кокуса. - А если теперь все фермеры начнут делать такое?
- А вот не надо воровать урожай, - назидательно заметила Элли как истинный фермерский ребенок.
- Между пррочим, в Изумррудной стране фермеры оставляют полоски у дороги для путников и птиц. Еще Пасторрия установил такой закон, и его до сих пор соблюдают как добрый обычай.
- Кто такой Пастория? - поинтересовалась у нее Элли. - В прошлый раз я не слышала этого имени, но его постоянно упоминал Тонконюх.
- Среди жевунов о нем почти не знают. Он прравил Изумрудной страной до Гудвина.
- А я думала, это Гудвин построил Изумрудный город, - удивилась девочка.
- Горрод - Гудвин, - кивнула ворона. - До него Изумрудная страна была похожа на Голубую. А Пастория был как Прем Кокус.
- Были раньше города империи Балланагар и здесь, и там, - мрачно заметил Урфин. - Просто селюкам оно ничего не нужно. Но в Изумрудном городе хранятся кое-какие летописи старых времен - так, по крайней мере, говорил мне Дин Гиор. Он даже изучил из них строевые приемы с оружием, которые показывал на дворцовом празднике. А теперь я обучил им дуболомов. Надо не забыть его поблагодарить, когда освободим.
За спиной зашевелился филин, проворчав что-то вроде "вне характера"...
Урфину, впрочем, вскоре стало тесно в одном фургоне с тремя болтливыми женщинами. Пусть одна из них маленькая, а вторая ворона, зато третья - целая Нимми Эми. В крыше был люк, через который он вылез наверх вместе с филином. Лежать на прочной плоской крыше было удобно, а от солнца Урфин решил попросить у моряка на ближайшем привале всепревращальное полотнище для навеса. Впрочем, солнце уже клонилось к западу, а затем и вовсе начался лес, густые ветви которого образовывали зеленую крышу высоко над головой.
Тилли-Вилли, чья макушка в грозном шлеме возвышалась над крышей фургона, был несказанно рад папиному появлению и забрасывал его бесконечными вопросами:
- Отчего шелестят деревья?
- Почему филин постоянно спит, а я после первого пробуждения еще ни разу?
- Кто построил дорогу из желтого кирпича, и почему он желтый?
Урфина вопросы не утомляли - напротив, он радовался, что генералиссимус развивает свой интеллект, и не уставал обстоятельно на них отвечать.
Одно было плохо - голоса снизу доносились вполне отчетливо, а его формальное отсутствие в фургоне позволяло собеседницам невозбранно склонять его имя.
- Не то, чтобы он очень плохой человек, - говорила Нимми. - Он никогда не пытался, пользуясь своим положением, меня к чему-то принудить - если понимаешь, о чем я. Но как начнет рассказывать о том, какой Ник плохой, как оставил меня одну, - девушку даже затрясло на этих словах от одних воспоминаний.
А на крыше затрясло Урфина.
- Послушайте, - прокричал он в люк, - у вас тем других нет? Расскажи лучше об интимных подробностях вашей с ним жизни. Я тоже с интересом послушаю. Гудвин ему только сердце вставил или как?
Элли сердито фыркнула и уставилась в окно, чувствуя, как краснеют уши. А у Тилли-Вилли тут же созрел новый вопрос:
- Что такое интимные подробности?
- Ты, главное, больше расспрашивай папу, - рассмеялась Нимми, - он тебя научит хорошему...
- Ты злая, - насупился генералиссимус, - вечно дразнишь папу. Я тебя не люблю.
- Это очень печально, малыш, но что поделать? Насильно мил не будешь. Это только твой папа думает, что можно заставить себя полюбить...
- Так, сына, мне кажется, наше войско приуныло, - заметил Урфин. - Не пора ли ему распеться?
- Песню запе-Вай! - рявкнул Тилли-Вилли, и половина птиц в округе испуганно взмыла ввысь, а вторую следом снесло с деревьев звуковой волной от нового марша дуболомов на слова героической Кагги-Карр:
- Жизнь медведя тяжела! - подхватывал в рифму кОзел, косясь на Топотуна, а тот бухтел ему в ответ что-то совсем не в рифму и не в такт.
Улучшившееся настроение Урфина снова испортила выглянувшая справа от дороги полуразваленная хижина Железного Дровосека и то внимание, которое она привлекла в фургоне. Элли думала, что новый дом должен быть тоже где-то рядом, но как объяснила Нимми, Ник срубил его дальше вглубь леса, где деревья погуще. Она показала также, в какой стороне Дровосек простоял год, застигнутый ливнем, прежде чем Элли его спасла. Сама девочка, конечно, не нашла бы, где это место.
- Я только одного не пойму, - сказала Элли задумчиво. - Он год стоял и стонал. Неужели никто не слышал? Птицы какие-нибудь...
- Ну, птицы, - неохотно ответила Кагги-Карр. - Во-первых, не все птицы в Волшебной стране разумны. А во-вторых, как ты слышала от Льва, животные не любят вмешиваться в дела людей.
- А белка, которая видела, как меня поймал Людоед?
- Это другое. Она видела, твои спутники тебя ищут, как не рассказать. А здесь... Он ведь, - ворона осторожно покосилась на Нимми, - и на человека-то не особо похож. Стоит что-то железное и стонет. Кто знает, может быть так и надо...
Новый дом Железного Дровосека и Нимми Эми показался только спустя час. В густом лесу уже смеркалось, и Чарли принял категорическое решение пришвартоваться на ночлег:
- Всегда лучше заночевать на берегу, на твёрдой земле, коль выпадает такая возможность.
- А ещё у нас осталось много утвари и инструментов - вдруг что пригодится? - добавила Нимми.
Мнением Урфина, как обычно, никто не поинтересовался. Между тем, дом удачливого соперника дразнил его не только самим фактом присутствия на пути, но и внешним видом.
В отличие от круглых каркасных мазанок жевунов, он представлял собой такой же четырехугольный сруб, как и его собственный дом - но не из принципа, чтобы отличаться, а потому что в лесу дерево - естественный доступный материал. На этом сходство и заканчивалось. Если усадьба Урфина Джюса была вытянутой и приземистой, не без умысла напоминая жевунам домовины, в которых они хоронили покойников, с низкой крышей, увенчанной чучелом орла, то квадратный в плане дом Дровосека, над которым возносилась пирамидальная крыша, издали по очертаниям выглядел совсем как жевунская хатка. Не хватало только широкого круглого навеса, дающего столь необходимую в жарком климате Голубой страны, но не нужную в густом лесу тень вокруг всего дома. Впрочем, и тут просматривалась то ли случайная, то ли задуманная параллель: обитая жестью пирамида с выходящей из вершины круглой железной трубой напоминала воронку, которую Дровосек носил вместо головного убора, подобно тому, как крыши традиционных домов жевунов были похожи на их широкополые шляпы.
К трубе шел дымоход от каменного очага, занимавшего дальний от входа угол дома. Он служил как для приготовления пищи, так и для отопления во время нередких в лесу холодных ночей, дождей и бурь. У стены возле очага находилась лежанка для Нимми, у входа - для Дровосека, не чувствующего холода и не нуждающегося в сне. Впрочем, ничего этого Урфин не увидел, потому что наотрез отказался заходить в дом. Оно и к лучшему: ширина добротных лежанок, на которых после ужина у камина с удобством разместились вдвоём Нимми и Элли, а у входа - дядя Чарли с его ростом, несомненно подвигла бы его на очередные пошлые комментарии. Возможно, как столяр он бы не преминул также пройтись по грубости мебели, срубленной знаменитым топором Железного Дровосека с минимальной последующей обработкой. Вот только странное дело: несмотря на грубость и бедность, всё дышало таким уютом, что покидать этот домик совсем не хотелось.
Как наверняка не хотелось и Дровосеку, бросившемуся по зову шелкового сердца спасать друга.
- Вот тут, Элли, я и лежала с горячкой, когда пришли дуболомы... Знаешь, мне так стыдно перед Ником. Я оказалась совсем не приспособлена к самостоятельной жизни в лесу.
- Он вообще-то и сам мог бы об этом подумать...
- Ты говоришь совсем как Урфин, - неприязненно ответила Нимми. - Не надо так, пожалуйста. Куда бы я пошла? К тетке? Других родственников у меня нет. А старый дом родителей Ника давно развалился. Ломиться в каждый дом: не нужна ли вам работница за еду? Другое дело, что я должна была настоять отправиться вместе с ним в поход. Но он и слушать об этом не хотел, а у нас, жевунов, принято, чтобы жены слушались мужей.
- У нас в Соединенных Штатах, в общем-то, тоже, - призналась Элли. - Но часто мужчины такие дураки, что слушаться их никак не возможно.
- Вот-вот. Я делаю сейчас то, что должна была сделать сразу и вместе с ним. А вместо этого - три месяца кошмара в доме Урфина, где редкий день, когда он не затягивал о том, какой плохой Ник, был настоящим праздником...
- Нимми, извини, конечно, но что-то мне не верится, будто ты это молча слушала...
- Нет. И сейчас не молчу, и тогда не молчала. Но тогда он именно этого и добивался, упивался моими слезами и своей властью надо мной. А сейчас...
- А сейчас, - осторожно перебила Элли, - кажется, будто ты хочешь отыграться за все эти дни. Но зачем? Ведь мы, как говорит дядя Чарли, одна команда, и наше общее дело стоит того, чтобы ради его успеха на время забыть о личном...
- Ну, знаешь! - вспыхнула Нимми. - Это я, что ли, теперь завожу разговоры о Нике? Или все-таки он продолжает, а?
- Но ты их поддерживаешь. Хотя сама понимаешь, что он именно этого и добивается.
- А буду молчать - решит, что я с ним согласна или мне нечего возразить. Понимаю, что вас с дядей это не касается, но я не собираюсь с ним сюсюкать. Ночевать он, видите ли, в фургоне остался. Ему, трепетной кисоньке, больно заходить в дом, где мы с Ником так недолго были счастливы! А мне, значит, не больно? Снова переживать здесь эти дни, зная, что они никогда больше не вернутся, потому что я это сама, добровольно пообещала Урфину...
- Ну, он тебя ревнует, - неуверенно сказала Элли. Ох уж это "взрослое" слово, которое на самом деле ничего не объясняет...
- Изумительная логика! - рассмеялась Нимми. - Вот скажи, почему я тогда не ревную Ника к тебе?
Вопрос настолько ошеломил Элли своей нелепостью, что подходящий ответ нашелся не сразу. Не напоминать же Нимми, что, хотя они одного роста, ей всего девять лет, и всерьез ревновать к ней Дровосека - значит, представлять его каким-то чудовищем хуже Людоеда? Элли уже привыкла, что жевунам трудно воспринимать Фею Убивающего домика как ребенка - даже Нимми и даже сейчас, когда они лежат, укрывшись одной дерюжкой.
- Наверное, потому, что ты его любишь и доверяешь ему, - сказала девочка. - И еще потому, что ему сейчас очень плохо.
- Вот, - удовлетворенно кивнула Нимми, - ты это понимаешь. А Урфин - нет.
- Просто его никто никогда не любил.
- Могу посочувствовать. Но не хочу. Он для начала сам пробовал кого-то полюбить?
- Пробовал. Тебя, - тихо сказала Элли.
Нимми снова расхохоталась - на этот раз искренне и звонко, совсем по-детски:
- Ну, если это любовь... Своеобразная такая. Нет, попытка явно не удалась.
- Девчонки, а ну цыц, бушприт вам к рулю! - не выдержал Чарли. - Рано вставать, а вы тут развели кальмар знает что...
- Дядя Чарли, - с хитринкой в голосе возразила Элли, - тебе же самому не нравится, как ведет себя Урфин...
- Не нравится, - вынужден был согласиться моряк. - Но худшее, что вы можете сейчас сделать - это продолжать его долбить.
- Я же как раз и объясняю Нимми, что не надо этого делать, - резонно парировала Элли. - Если уж нам выдалось поговорить наедине, без Урфина.
Нимми Эми обиженно отвернулась к стенке:
- Ой, да я ему больше слова не скажу! Но гадости о Нике слушать не собираюсь. Сами, значит, его одергивайте. Деликатно, чтобы киса не обиделась...
Элли робко погладила ее по плечу. Та отбрыкнулась, но тут же примирительно погладила ей руку в ответ, давая понять, что не злится, но и от правоты своей отказываться не спешит.
Урфину в фургоне тоже не спалось. Впервые он мог, не стесняясь, рассмотреть его обстановку. Сейчас, конечно, он напоминал продуктово-вещевой склад, но следы первоначального уюта отчетливо читались. С интересом разглядывал столяр скудную мебель жителей Большого мира, оловянную посуду в шкафу, среди которой выделялась красивая тарелочка, расписанная цветами. Быт скорее бедный, нежели просто скромный.
Чем живут эти люди? Что понуждает их по первому зову срываться на помощь друзьям через смертельную пустыню и непроходимые горы? Каким волшебством совершают они невозможное и немыслимое?
Урфин презирал жевунов за слабость - но те, кто явно сильнее его, относятся к ним как к равным. Может быть, он в чем-то неправ и что-то следует пересмотреть в этой жизни?
На нижних полках единственного шкафа лежало несколько книг. Урфин наугад открыл первую попавшуюся - и уже не в силах был оторваться...
- Не спится? - поинтересовался за спиной филин в окне.
- А что, - грубо ответил Урфин, - я опять что-то делаю "вне характера"?
- Да нет, ты пока вообще ничего не делаешь. Но слишком много думать стал. Это меня и напрягает.
Отправлено: 09.07.19 14:09. Заголовок: Коль мы готовы духом..
Коль мы готовы духом, - все готово
С утра Урфин Джюс продолжил путь верхом на запряженном Топотуне - к немалому удовольствию медведя.
Нет, он не прятался от разговоров в фургоне (слышать голос Нимми Эми ему было приятно, что бы именно она ни говорила) и, тем более, от вопросов Тилли-Вилли. Просто теперь пришел его черед приставать к Чарли с вопросами о Большом мире. А их количество после пролистанных ночью при свече книжек набрало критическую массу.
Элли, разбуженная в дорогу с рассветом, ностальгически досыпала на собственной старой кровати под неровный стук колес по выбоинам дороги из желтого кирпича, которых, чем дальше в лес, становилось все больше - но рессоры дядиной конструкции смягчали тряску, по-настоящему баюкая в резонансе с чеканным шагом неутомимых дуболомов за стенами фургона. В общем, спалось не хуже, чем тогда, когда домик несло ураганом, и поднялась она только к полудню. Да и то лишь потому, что дядя остановил фургон, прокричал, что видит у поворота дороги любопытный столб - и догадавшись, что это такое, девочка выскочила прямо в ночной сорочке.
Знакомый столб с роковой табличкой и в самом деле встречал ее там же, где в прошлом году. Только теперь за ним никто не ухаживал, он был весь опутан плющом, и надпись на заросшей табличке не читалась. Но этого и не требовалось - Элли помнила ее наизусть: "Путник, торопись! За поворотом дороги исполнятся все твои желания!"
- Это ж надо было купиться на такую разводку для грудных младенцев! - девочке было так стыдно, словно это произошло вчера.
- Грудные младенцы читать не умеют, - заметил Тотошка. - Но да, я тоже повел себя, как глупый щенок...
- Нет-нет, ты как раз был на высоте. Так смело бросился меня защищать!
- Это мой долг, - ответил песик без ложной скромности. - Вот только я с ним плохо справился.
- Ничего не плохо! - горячо возражала Элли. - Вел себя как настоящий герой, чуть не погиб, полз за Людоедом до последнего, теряя сознание... Просто что ты мог против него сделать, такого большого?
Самолюбивому Тотошке, несомненно, была приятна вполне заслуженная похвала, и все же он не мог не признать:
- Спасли тебя все-таки Страшила и Железный Дровосек. А меня самого спасать пришлось.
Все присутствующие, конечно, не раз слышали эту историю. Где-то поблизости в лесной глуши, за уже заросшими тропами, таился опустевший замок Людоеда, из которого самоотверженные друзья освободили Элли, а потом и расправились с его жестоким владельцем.
Взгляд Элли скользил по верхушкам деревьев - не выглянет ли из кроны добрая и смелая Белка, которая поведала друзьям о случившемся и провела их до самого замка, хотя ужасно боялась Людоеда? Увы, она, вероятно, не знала, что с колонной непонятных деревянных людей, от которой все лесные жители заранее спешат на всякий случай подальше скрыться, следует благодарная ей маленькая девочка, спасенная ее неравнодушием.
Тилли-Вилли выдернул столб, переломил и раздавил обитой железом стопой в щепки вместе с табличкой. Но старая заноза в душе от первой смертельной опасности, когда Элли убедилась в правоте слов доброй волшебницы Виллины "Не везде наша страна хороша", так и осталась.
- И все-таки, откуда замок в таком глубоком лесу? - продолжал размышлять Чарли в пути, верхом на кОзеле.
- Это сейчас лес, - отвечал ему Урфин со спины медведя, тянущего ту же оглоблю. - А была оживленная дорога из столицы Нараньи в удел принца Бофаро, по которой затем и сама столица перетекла. Наверняка в стороне от нее находились поместья Балланагарской знати. И замок Людоеда - интересно, как его звали? - просто последний из них, дотянувший до наших дней.
- Не исключено. А поскольку Элли описывает Людоеда высоким даже по нашим меркам, это в копилку твоей версии о рослых балланагарцах.
- Может быть, мои родители - не рудокопы, а слуги Людоеда, бежавшие в Голубую страну, когда он взялся их есть? - предположил Урфин и надолго задумался, какой из вариантов был бы для него более лестным.
Элли испытывала странное чувство. Дорога из желтого кирпича, которая в прошлый раз бесконечно тянулась долгие дни, с трудом преодолеваемая ее маленькими шагами и особенно рыхлыми соломенными шагами Страшилы, теперь с грохотом проносилась за окнами фургона, как проносятся воспоминания о пережитом. Такими темпами они вот-вот должны встретить Льва, который обещал ждать на месте их драматического знакомства.
И в самом деле - Тотошка внезапно забеспокоился и выпрыгнул из фургона прямо на ходу.
Лев был не один. Десятки глаз осторожно наблюдали из зарослей за странным, но грозным войском. Мартышки и павианы прыгали по ветвям. Самого льва окружала представительная свита. Пара медведей, пума, черная пантера, несколько рысей и, бок о бок с ним, молодая грациозная львица, глядящая на него с такой нежностью, что Элли понимающе улыбнулась, а Лев смущенно отвел взгляд.
Тотошка немедленно разыграл сцену, о которой они договорились со Львом еще дома у Урфина - ринулся на него, будто бы защищая Элли, а тот разинул свою свирепую пасть.
- "Как тебе не стыдно обижать маленьких?" - Элли с серьезной миной попыталась строгим голосом процитировать саму себя, но не выдержала и прыснула. - С подругой познакомишь?
- Ох, и бойкая ты! - усмехнулась львица. - Именно такой я тебя и представляла по его рассказам. Нашего рода, даром, что человеческий детеныш.
К сожалению, полностью отыграть эпизод их знакомства не представлялось возможным: Страшила и Железный Дровосек, на которых Лев тогда напал, пытаясь скрыть свою трусость, продолжали томиться на башне. И горечь этого факта мешала удариться в приятные воспоминания.
Лев стал настойчиво уговаривать Элли, чтобы она продолжила путь верхом на нем.
- А это не уронит твое достоинство?
- Наоборот! Ты же фея.
- И тут начинается, - вздохнула девочка. - Ладно, дай хоть прихорошусь, серебряный обруч надену...
С обручем она, конечно, не удержалась показать зрителям трюк "исчезающий лев", и звери, которых становилось все больше, с трепетом смотрели на восседающую на Льве могущественную феечку, увлеченную светской беседой с идущей рядом львицей.
Элли помнила, что вскоре дорога должна была выйти на большую поляну. Здесь Лев собирался окончательно расставить все точки, призвав присоединиться к походу.
Поляна оказалась плотно заполненной зверями. Урфин со страхом наблюдал эти продолжающие расти ряды хищников и суровых разумных быков. Вероятно, здесь были не только сторонники опального Льва, а и случайно оказавшиеся рядом зеваки. Но если хотя бы половина присутствующих поддержит призыв, деревянное войско будет смотреться на их фоне не так уж и эффектно.
Ему уже казалось однажды, что он теряет над ним контроль, когда Чарли затеял свои малопонятные реформы. К счастью, теперь оно подчинено генералиссимусу Тилли-Вилли с его наивной сыновней преданностью, то есть фактически ему самому. И вот теперь ему придется считаться с довольно грозными союзниками.
Но уязвленное самолюбие вскоре уступило место страху. Если слуги Бастинды смогли одолеть такую орду даже без пресловутых Летучих обезьян - каковы у них шансы на победу? Пусть деревянным солдатам не страшны ни железные клыки и клювы, ни ядовитые жала черных пчел, пусть пороховые гранаты Чарли - действительно мощное убойное оружие... Но кто знает, что еще припасено в арсенале злой волшебницы?
А если она успеет отыскать башмачки?..
От невеселых размышлений его отвлек Чарли. Они давно заранее обсудили, что хозвзвод капрала Ельведа будет послан вперед, к разведчикам, которые, по его расчетам скоро должны достичь первого оврага и начать сносить к нему деревья для моста. Обученный наведению мостов фиолетовый взвод уже был снабжен инструментами из дома Железного Дровосека, и Урфин дал им впридачу плотницкие инструменты из своего хозяйства, строго наказав обращаться с ними аккуратно.
Между тем Лев вскочил на крышу фургона, и на поляне воцарилась гробовая тишина.
- Звери и птицы! Я уже не царь, и это ваш выбор. У меня нет права никому ничего приказывать. Но я также не собираюсь сейчас проводить Вече, что-либо обсуждать и ставить на голосование. Я хочу, чтобы вы меня услышали и каждый сделал собственный выбор лично для себя.
На Вече много говорили о том, что кровь наших братьев и сестер, погибших у переправы - на мне, который втянул вас в чужую войну. Я не буду напоминать, что она никому не казалась чужой, когда начиналась. Не буду и спорить, грозит ли опасность порабощения Бастиндой каждому из нас.
Я хочу лишь озвучить то, что знает каждый, но никто не решается произнести вслух: на самом деле их смерть на совести трусов, бежавших с поля боя.
По звериным рядам тихо прокатился рыкающий ропот, но Лев не стал выдерживать паузу и продолжал, повысив голос:
- Как вы знаете, я до последнего времени был трусом, поэтому не могу осуждать трусов. Я просто хочу, чтобы трусы на этот раз оставались дома.
Вы видите наших новых союзников - деревянных солдат и их полководца, обитого железом. Каждый из них в состоянии держать оборону так же, как до последнего держал ее Железный Дровосек. Нет, лучше, потому что они неуязвимей для пчел Бастинды. Но это не значит, что новый поход будет менее опасным.
Звери и птицы! Наверняка будут новые жертвы, и не все, кто отправится в этот поход, вернутся из него. Но каждый, кто вернется, до конца дней останется в ореоле славы великой победы над злой волшебницей, о которой затем его внуки будут рассказывать своим внукам. Я, Смелый Лев, не хочу делиться этой славой ни с трусами, ни со случайными попутчиками. И не хочу погибнуть рядом с теми, чей труп будет лежать хвостом к противнику.
Те, кто сегодня уйдут, будут до конца дней жалеть об этом, когда выжившие вернутся с победой. Но я прошу присоединиться только готовых к тому, что не вернутся именно они. На этот раз мне не нужно большое войско. Мне нужна кучка смельчаков, готовая идти до конца.
Многие слышали, как по дороге в Изумрудный город я заснул на Маковом поле за Большой рекой, и как меня вытащили оттуда полчища маленьких полевых мышей. Раньше я думал, что им это удалось потому, что их было много. После нашего поражения понял: гораздо важнее было то, что они действовали слаженно, одной командой в едином порыве. Трус на поле боя - это не просто ноль, это перечеркнутые усилия минимум одного смельчака. Вот такая арифметика.
И последнее. У нас мало времени. В прошлый раз длинный кружной путь привел к тому, что колдунья рано узнала о наших планах. Поэтому мы пойдем напрямик через Тигровый лес. Каждый, кто сейчас недовольно зарычал, пусть подумает, насколько Бастинда со своими слугами сильнее и опасней Саблезубых тигров. И еще раз взвесит, а касалось ли его то, что он сейчас услышал, или ему лучше вернуться домой. У меня все.
- Ну, парень, ты отжег! - восторженно сказал Чарли, когда Лев спрыгнул с фургона. - Это было мощнее монолога Генриха V перед битвой при Азенкуре, который я зубрил в школе.
- Какой еще монолог? - сердито проворчал Лев. - Высказал то, что накипело за эти месяцы...
А заметно поредевшие звериные ряды кипели и бурлили горячими спорами, в результате которых продолжали редеть. В конце концов осталось меньше половины, но Урфина это теперь не радовало.
Уже начинало темнеть, однако Чарли решил двигаться дальше. Дуболомы, Тилли-Вилли и тянущие фургон Топотун с кОзелом не нуждаются в сне и отдыхе, девочки могут спать в фургоне всю ночь, а они с Урфином будут сменять друг друга на вахте.
- Надо было с самого начала так сделать, а я, старая копченая селедка, не сообразил. Только потеряли несколько часов. Они нам еще аукнуться могут. Лев прав - слухи бегут впереди нас, и надо спешить, если хотим застать Бастинду врасплох.
- Да ладно, - благодушно возразил Урфин, - сколько там мы потеряли? Зато Нимми Эми, наверное, было приятно переночевать в родном доме?
Моряк поглядел на него как-то странно, с интересом и суровой теплотой.
- Откровенно говоря, не очень. Она ведь по твоему требованию должна его покинуть...
Урфин опустил голову и ничего не сказал. Только порадовался, что филин не был свидетелем этого разговора, иначе его сейчас клевали бы с двух сторон.
Быстроногие звери-союзники были отправлены вперед, чтобы к приходу колонны успеть и отдохнуть, и подключиться к строительству моста, в котором у них уже был опыт.
Тилли-Вилли, чье засветившееся в темноте клыкастое лицо повергало в невольный трепет даже Смелого Льва, скомандовал построение...
Овраг был достигнут неожиданно быстро, однако и работа над мостом - основательным, способным выдержать и фургон, и Тилли-Вилли - близилась к завершению. Элли, Лев и Тотошка осторожно подошли к краю расщелины, вспоминая, как Лев переносил через нее спутников, дрожа от страха и преодолевая его с каждым прыжком.
- А знаешь, Элли, - говорил ей Лев, косясь на подругу, которая у фургона о чем-то весело шепталась с Нимми Эми, - я ведь и трусом-то себя почувствовал после того, как побоялся признаться ей в любви - а вдруг откажет? А когда вернулся и стал царем, тоже медлил - как теперь узнать, любит ли она меня на самом деле? За царя кто угодно пойдет...
Элли смеялась, расчесывая ему густую гриву:
- Кажется, я была права: смелость оказалась просроченной...
- Издевайся, издевайся... Когда свергли, было не до того - я винил себя в нашем поражении и не смел на нее глаз поднять. К тому же ей досталось от ворон при переправе. И только вернувшись от вас, первым делом отправился к ней и выложил все, что несколько лет носил на сердце. Оказалось, она все эти годы ждала от меня этих слов. И на войну тогда отправилась ради меня. Где были мои глаза?
- Вот! Зрение тебе, дорогой Лев, надо было просить у Гудвина, а не смелость, - Элли поцеловала его в мокрый нос и тут же бросила лукавый взгляд в сторону львицы - эта хоть не начнет глупых шуток про "ревность", как Нимми?
Урфин и Чарли говорили со зверями о более приземленных вещах.
- А ведь эти махайродонтины...
- Кто? - переспросил Чарли.
- Это у вас так ископаемые саблезубые тигры называются, я в Эллиной книжке посмотрел. Гомотерии, а может быть, смилодоны, только эти побольше будут. Я к тому, что им этот овраг должно быть нетрудно перепрыгнуть - неужели не пытались?
- Пытались, конечно, - рассказывали звери, - иначе откуда бы мы о них знали и почему так боялись. Мы от страха начали сбиваться в стаи, и шальные одиночки почувствовали себя в нашем лесу неуютно.
- То бишь, если мы выдвинемся плотной стаей, они не рискнут на нас напасть? - заключил Урфин.
- А если рискнут, то мы должны быть готовы их встретить, - сказал моряк. - Но лучше, конечно, выжать эффект стаи максимально.
Переход по мосту прошел без проблем, и Чарли начал перестраивать войско для прохождения через Тигровый лес. Теперь фургон был со всех сторон окружен зверями, а их в свою очередь прикрывали с флангов две колонны дуболомов, где по всей длине равномерно распределялись капралы с острыми саблями и гренадеры с гранатами наготове.
И над всем этим пылала в предрассветной мгле жуткая маска Тилли-Вилли, чьи острые клыки способны были вызвать у Саблезубых тигров комплекс неполноценности.
С первыми же шагами дуболомы грянули свой хит "Бастинда - дрянь!", а звери одновременно издали многоголосый рык и рев. Лес пробудился от страшных звуков, предварявших появление невиданного монстра.
Деревянные разведчики теперь шли в общих колоннах с дуболомами. Разведку осуществляли обезьяны, прыгавшие высоко по деревьям, в недосягаемости для тигров.
Они и рассказали, что произошло.
- Искры пылающего огня вспыхнули в концах ночного леса. Пламя в тигриных глазах горело жгучим страхом и воспаряло на крыльях ужаса, гнавшего их прочь от приближавшегося войска навстречу заре. Черным молниям подобно рассекали тигры темень чащи. Сердца их колотились, сжатые клещами смертного ужаса, и казалось, вот-вот порвутся жилы. И когда звезды отбросили копья, а небеса увлажнились слезами, тигры, замершие было у разверзшейся на их пути пасти преисподней, разом ринулись в мрак предвечной бездны, как агнцы, обреченные на заклание.
- Ведь можем же, друзья? - довольно сказал Лев.
Да, произведенный эффект превзошел все, даже самые смелые ожидания...
Второй расселины достигли, когда уже совсем рассвело. Наведение моста надолго приостановило колонну, рассыпавшуюся в обычную толпу.
Эта щель была не только намного шире первой, но и несравненно глубже. Лишь улегшись на краю, можно было осторожно заглянуть вниз. Взгляд спускался по отвесным стенам оврага и тонул в непроглядной тьме.
- Что же случилось с тиграми? - спрашивал себя Чарли. - Страх заставил их совершить коллективное самоубийство? Или все-таки...
- Думаешь, овраг соединен с Подземной страной? И она аж сюда тянется? - догадался Урфин.
- Возможно ли такое?
- Легенды утверждают, что один из входов в Подземье и пункт наблюдения за изгнанными в Пещеру людьми Бофаро находился в его бывшем уделе, то есть в Изумрудной стране. Но думаю, они что-то путают.
- Что саблезубые тигры появились после землетрясения вместе с оврагами - это факт, я уже говорил, - заметил Лев. - Так что вполне их могло выбросить оттуда, а теперь они от страха решили вернуться в родные края. Сомневаюсь только, что люди в состоянии жить в той же части Подземья, где эти твари. Это, кстати, может объяснять, почему они вели себя как неразумные, хотя и хищники.
- В Волшебной стране все хищники разумны? - уточнила Элли.
- Насколько я знаю, да.
- Значит, и дикий кот, который напал на Рамину? Он, получается, как Людоед в животном мире? Хотя ведь и король Тонконюх говорил, что лисицы до переселения охотились на ее народ... Я думала, разумные хищники охотятся только на неразумных, неговорящих животных.
- Всяко бывало в истории, - опустил глаза Лев. - У нас тоже есть свои легенды. Говорят, разумные животные в Волшебной стране начали враждовать между собой после того, как стали воевать люди, по их примеру. А по замыслу создателя Волшебной страны чародея Гуррикана было не так.
- Он разве не Гуррикап? - удивилась Нимми, и знаток фольклора Урфин подтвердил, что эту полумифическую личность, чей гигантский замок, впрочем, до сих пор можно видеть в окрестностях Голубой страны, называют по-разному.
- Некоторые дивные сектанты вообще называют его Торном из Атлантиды.
Сразу за оврагом войско было снова перестроено. Теперь основные силы дуболомов и животных рассредоточились к северу от дороги, вымощенной желтым кирпичом. Чтобы не повторить роковую ошибку Первого звериного похода, было решено форсировать Большую реку широким фронтом и так же двигаться к Изумрудному городу.
Чарли вымачивал и смолил дуболомов во время двухнедельной подготовки к походу отнюдь не для того, чтобы придать им брутальности, и не от нечего делать включил в их строевую подготовку обучение стилям плавания. Им предстояло не просто пересечь реку вплавь, а в обнимку образовать собой импровизированные плоты для переправки грузов и некрупных зверей.
Красный взвод был отправлен на юг, чтобы двигаться через маковое поле, чей усыпляющий аромат, некогда сваливший с ног Элли, Тотошку и Льва, не опасен для деревянных людей, а также страховать, если кого-то отнесет туда течением.
На каждом участке наступления был свой гренадер, порохобот, запас гранат и пороха. Действия должны были координироваться птичьей службой, которую возглавила Кагги-Карр.
Переправа проходила на удивление гладко и быстро. Большинство зверей не тратили время на создание плавсредств и преодолевали реку самостоятельно - даже кошачьи, вдохновленные личным примером Смелого Льва и его боевой подруги, которые еще и переправляли на спинах с десяток обезьян.
Генералиссимус изначально делался с расчетом на плавучесть, и его лишь предстояло усилить парой поплавков из пробкового дерева. Хуже обстояло дело с фургоном. Если бы Чарли успел законопатить щели и хорошо его просмолить, Убивающий домик с такими же поплавками мог бы стать плавучим домиком-амфибией. Но решение взять его в поход было принято слишком поздно. Теперь приходилось переправлять фургон на большом, а значит, неповоротливом плоту, яростно орудуя шестами. Их все-таки снесло к Маковому полю, и Тилли-Вилли, шагая по заросшему камышом берегу, тянул плот на канате вверх по реке к дороге из желтого кирпича.
А там ждала неприятная новость.
- Волки Бастинды полукольцом сторрожат окрестности Изумрудного города, захватывая и Дозорную башню, - докладывала Кагги-Карр данные птичьей разведки. - Эти меррзкие недоворроны кружат, наблюдая за доррогами.
- Нас все-таки обнаружили. Вот зачем я потерял время, останавливаясь на ночлег? - ругал себя Чарли, и Урфин в который раз восхищался силой духа этого человека, способного вслух признавать свои ошибки и брать на себя ответственность за неудачи.
- Перестань, дядя Чарли, - рассудительно заметила Элли. - Нашумели мы уже в лесу, особенно в Тигровом. А после этого двигаться быстрее никак не могли из-за мостов и переправы.
- Возможно, ты и права, брамсельный ветер. Но что же теперь делать?
- Наступать! - рявкнул Лев.
- Бастинда была в Изумрудном городе вчера, а значит, до завтра не появится, - сказала ворона. - Если наступать, то не откладывая.
- А вы, горячие головы, подумали о Страшиле и Железном Дровосеке, которые у них в заложниках?
- И еще Дин Гиор с Фарамантом в городе, - напомнила Элли.
- Да, тоже по моей вине, мачты и реи, и сильно усложняя дело. Мы рассчитывали внезапно захватить башню и освободить узников. Но теперь, если мы прорвем оборону, их успеют перевести в другое место. Не сомневаюсь, что Бастинда оставила распоряжения на такой случай.
На самом деле Чарли подозревал, что Железный Дровосек в таком случае, в отличие от Страшилы, будет попросту уничтожен, но, разумеется, не стал озвучивать эту мысль при Нимми Эми.
– Еще в детстве, - сказала Кагги-Карр, - я слыхала от дедушки, что из башни идет подземный ход куда-то далеко на юг. Наверняка дальше, чем стоят волки, и мы бы могли им воспользоваться. Правда, дедушка говорил, что ход давным-давно заброшен, потому что в нем завелись чудовища.
- Подземные чудовища после саблезубых тигров нам не страшны, - улыбнулась Элли. - Но как узнать, куда выводит ход?
- А скажи, Элли, - спросил вдруг моряк, - не оставила ли ты в Канзасе серебряный свисточек мышиной королевы?
- Рамины?
- Да, ты ее так, кажется, называла.
Девочка полезла в рюкзачок:
- Свисток у меня с собой, вот он... Думаешь, мыши могут знать о подземном ходе?
- Почему бы нет? Они всюду шныряют...
- Да, но работает ли он? Я им никогда не пользовалась.
- Вот и проверим, - резонно ответил Чарли.
- Хорошо. Но тогда, дядя, крепче держи Тотошку - у него на мышей аллергия.
- Не аллергия, а охотничий инстинкт! - обиженно уточнил песик.
- Это у вас так ископаемые саблезубые тигры называются, я в Эллиной книжке посмотрел. Гомотерии, а может быть, смилодоны, только эти побольше будут. Я к тому, что им этот овраг должно быть нетрудно перепрыгнуть - неужели не пытались?
Отправлено: 11.07.19 18:29. Заголовок: Ядра - чистый изумру..
Кровь, вера и страх, город в цепи
Руф Билан давно потерял счет дням. Хотя поначалу пытался его вести.
Какой смысл фиксировать линию времени, когда оно давно стало для тебя цикличным?
Каждое утро ему приносили еду, которую надо было разделить на целый день, но он обычно съедал все сразу из-за того, что делить особенно было нечего, и из-за крыс. После третьего раза обычно через некоторое время появлялась Бастинда и, злобно впившись в него единственным глазом, задавала всегда один и тот же вопрос.
Вопрос, на который у него не было и не могло быть ответа - но старуха этому не верила. Или просто ей надо было излить на кого-то свою черную злобу, текущую в высохших за столетия венах вместо крови.
Затем все повторялось.
Иногда она пропускала сутки или двое, и эти дни обманутого напряженного ожидания были особенно тяжелыми. С другой стороны, они вносили хоть какое-то разнообразие.
Его помраченному рассудку начинало казаться, что время давно свернулось и схлопнулось, что он просто проживает заново одни и те же дни, выслушивает снова и снова однажды заданный вопрос волшебницы. И это бесконечное колесо не разорвется, пока он не даст ей ответ.
Только где его взять?
Он уже с трудом понимал, где находится. Смутно помнил, как его вместе со Страшилой тащили к древней круглой башне, сложенной в незапамятные времена из огромных глыб, ныне изрытых временем и непогодами, и служившей после строительства Изумрудного города сторожевым постом, как бросили в темный каменный колодец ее подвала. Но там ли он до сих пор? В этом Билан не был уверен. Как, впрочем, и ни в чем остальном.
А ведь наставлял его покойный родитель никогда не доверять злым волшебницам. И уж точно не привиделось бы ему в кошмарном сне, что баловень Руф сойдется с той самой Бастиндой, за доблесть на проигранной войне с которой Гудвин и возвысил их род, сделав первыми потомственными дворянами Изумрудной страны.
Но что толку, папаша, в этой бумажной чести, если улетев с феей Элли на Солнце, Гудвин назначил преемником не меня, а вздорное соломенное чучело? За это ты воевал? А может быть воевал не на той стороне, раз твои заслуги ни во что не ставят?
Это тогда ему казалось, что есть какие-то стороны... Реальность печальней - на кого ни поставь, окажешься на подвале.
Ему обещали помочь в свержении самозванца Страшилы и возвращении законного престола. От него требовался пустяк - в назначенное время выкрасть у него ключ от ларца, в котором хранились серебряные башмачки, тем самым сняв с города их защиту и дав волшебнице возможность ввести войска Летучих Обезьян. Ну, и ей потом ключ отдать за услугу.
Разве он не в точности выполнил условие? Его ли вина, что в ларце оказался один башмачок? Он и доступа к нему не имел - но как это докажешь... Попал под подозрение - и вот, вместо трона подвал.
Никому нельзя верить. Особенно волшебникам и волшебницам.
Он не сразу обратил внимание на шорох за толстой деревянной перегородкой, то ли огромной дверью в дальнем углу подземелья. В первые дни она привлекала его внимание, потом интерес угас. Шорохи были обычным делом - крысы чувствовали себя здесь хозяевами. Руф Билан ласково называл их крысакунами, но они его игнорировали.
Однако звуки становились все сильнее и настойчивей. Билан на всякий случай отошел подальше, не отрывая взгляд от двери. Теперь было очевидно, что ее пилили. Возможно, тюремщики объединяли соседние помещения. Но было тревожно. Не такого радикального разнообразия в круговорот своей нынешней бестолковой жизни он желал...
Вдруг шум прекратился и тотчас из перегородки провалился в темноту, рассеиваемую сверху рваными отблесками пламени, квадратный фрагмент. Из темноты вылез, отбрасывая жуткую длинную тень, бородатый великан с факелом. Глухо постукивая деревянной ногой по каменным плитам, он сделал несколько шагов в его сторону, но его опередил маленький черный зверек, именуемый, как помнил Руф Билан, "собачка".
И это уже было по-настоящему страшно.
Особенно после того, как следом за ним вынырнула его хозяйка. Свет ее факела и рыхлый луч дневного света, падающий из крошечного оконца под потолком, не осставляли сомнений - это действительно она. Фея в серебрянных башмачках, покинувшая Изумрудный город вместе с Гудвином и "собачкой", оставив, впрочем, башмачки. Из которых один неведомым волшебством исчез из запертого ларца, за что он теперь невинно страдает от произвола Бастинды.
Она его, разумеется, тоже узнала. Да и не случайно же возникла из ниоткуда именно в его темнице.
- Ага, это действительно вы, тот самый предатель Руф Билан... Кажется, Бастинда не оценила вашего усердия?
За спинами феи и великана выросло еще два силуэта, мужской и женский.
- Если ты не просто призрак, а вправду фея Элли, которая вернулась из Канзаса или с Солнца, то должна знать, что я здесь по твоей вине! - злобно выкрикнул Билан.
- Это еще почему же? - Одноногий Великан даже растерялся от такого обвинения.
- Что тут непонятного? - истерично захохотал узник. - Как в ларце оказался один башмачок, если Гудвин при всех положил туда пару? Либо Страшила успел его перепрятать, либо вы похитили своим волшебством. А я страдаю ни за что!
- То есть один башмачок у Бастинды? - уточнил мужчина за спиной Великана, тоже немногим уступающий ему ростом.
- Один! А за второй она спрашивает с меня! - кричал Билан со слезами искренней обиды.
Пришельцы продолжали к нему приближаться, он испуганно пятился и вскоре ощутил спиной шершавый камень стены. Оставалось ползти вдоль нее.
- Нет, какой нахал, а? - изумленно качал головой Великан. - Это, значит, оправдывает твое предательство?
- Я никого не предавал! - взвизгнул Руф Билан. - Никогда в истории Изумрудной страной не правило соломенное чучело! Наш род в родстве с древними королями Балланагара! Я единственный легитимный претендент на престол независимо от Гудвина!
- Какой-то он жалкий, правда? - со вздохом обратилась феечка к спутникам.
- Он просто мерзок, - угрюмо ответил Второй верзила. - Как Бастинда вообще с ним связалась? Я бы ни за что...
Молчавшая до сих пор девушка едко ухмыльнулась:
- Можно подумать, у нее был выбор, или другие предатели лучше...
Ее челюсть и щеки характерно по-жевунски двигались, да и одета была, насколько позволял разглядеть полумрак подвала, вроде бы в голубое.
- Вы к нему слишком суровы, друзья, - возразила фея Элли. - Все-таки столько дней в заточении, у всякого испортится характер...
- Она мне сочувствует! Как это трогательно и бла-ародно! - Билан медленно крался по стенке к единственному выходу - проему, из которого они появились. - А, то, что я здесь из-за нее, - обида захлестнула его, и он бросился к спасительному отверстию наперерез. - Будь ты проклята! - яростно затряс вытянутыми руками со сложенными в фигули пальцами. - Будьте все прокляты!
Оступился и упал спиной в квадратную дыру. Скатился по чему-то мягкому и, когда оно испуганно зарычало, понял, что это какой-то зверь. Выяснять, какой именно, желания не было - ноги уже несли его прочь.
- Вернись, безумный человек! Там чудовища! - ревел вдогонку Зверь.
Безрассудный страх гнал Билана дальше и дальше. Он слышал за спиной не отстающее дыхание Зверя, спотыкался и несся вперед во мрак.
Широкая ровная площадка внезапно оказалась освещена тусклым светом. Руф легко отследил его источник, которым оказалось круглое отверстие в метре над каменным полом. Не раздумывая, просунулся в него.
Это оказалось не лучшей идеей. Голова тут же закружилась от представшей взору неизмеримой глубины. За месяцы заточения Руф Билан отвык от открытого пространства настолько, что от одного его вида мог тронуться рассудком - но пространство, убегающее далеко вниз, наводило на подозрение, что это уже случилось.
Словно с вершины самой высокой горы, словно с птичьего полета расстилались под ним рощи и луга с озером вдали. А прямо над головой клубился золотистый туман.
Билан не успел осмыслить увиденное: оглушительный шум перепончатых крыльев вывел его из равновесия, и он чуть не вывалился из отверстия в сумеречную золотистую бездну - но она скрылась под набежавшей тенью, и в следующее мгновение его выдернула за шкирку сильная рука.
- Опять шпионишь, мерзкий соглядатай? Я сейчас сброшу тебя вниз!
- Я не соглядатай! - отчаянно заорал Билан. - Я... я прошу убежища!
- Убежища? - спросил высокий всадник, летящий на чем-то огромном, к чешуйчатой шее которого оказался прижат Билан. Черный взгляд из-под остроконечного колпака без полей (увенчанного, в отличие от шляп жителей Волшебной страны, не декоративным хрустальным шариком, а светящимся, разгоняющим сумрак перед глазами) был полон неумолимой злобы.
- Да! Я жертва политических интриг и репрессий!
В золотистом тумане хлестал неистовый ветер - или это таинственное существо рассекало пространство с огромной скоростью.
- Дела Верхнего мира нас не касаются. Но по древнему закону всякий просящий убежища в Пещере имеет право предстать перед правящим королем. Ойххо, в Город!
Дракон (назовем это создание так - ему идет) резко сменил курс и понесся головокружительными кульбитами. Рыжая поверхность земли мелькала почти отвесной стеной то справа, то слева. В бешеной качке она одновременно приближалась - все крупнее и различимее становились деревья, одетые в непривычный для Волшебной страны желто-оранжевый убор. Может быть, это Желтая страна Виллины, о которой толком никто ничего не знает?
Или все-таки таинственная страна Подземных рудокопов, где Гудвин, по слухам, выменивал изумруды для строительства города? Кажется, суровый всадник что-то говорил о Пещере.
- Скажите, почтенный...
- Заткнись! - перебил его всадник. - В нашей стране низшие не имеют права задавать вопросы высшим.
В Руфе Билане взыграла былая спесь:
- Я высокопоставленный сановник Изумрудного города!
- Ты навоз Шестилапого. Или будешь молчать, или упадешь.
Блеснула водная гладь - очевидно, то самое озеро - и на берегу показался настоящий город. Уступающий размерами и красотой Изумрудному, но тоже окруженный высокой стеной с башнями. В центре, как и в Изумрудном городе, высился дворец, разбавляющий своим ярким видом желто-ржавую тоску и сумеречное уныние окружающего пейзажа. Каждая из семи башен по периметру была выкрашена в один из цветов радуги, а черепица крыши образовывала красочную мозаику.
Дракон кругами снижался на посадку.
- Меня сейчас вырвет, - простонал Билан.
- Не вздумай. Отправишься следом - за осквернение Радужного дворца...
А в это время Элли и Нимми наперегонки, с колотящимися сердцами, преодолевали последние витки широкой винтовой лестницы, составляющей нутро Дозорной башни. Одноногий Чарли за ними, конечно, не поспевал и лишь покрикивал вдогонку, в очередной раз напоминая не поднимать на площадке голов, чтобы не быть обнаруженными снизу. Лестница не имела ни промежуточных площадок, ни бойниц в стенах башни - только редкие решетчатые окошки для скудного освещения и вентиляции. Подъем по ней, конечно, не сравнить с переходом через Кругосветные горы, но все-таки он утомлял. Лишь радость предстоящей встречи окрыляла, придавая сил.
Оказалось, что Кагги-Карр, которая уже давно ждала их на площадке башни вместе с узниками, несколько сгустила краски, описывая плачевное состояние Железного Дровосека. Его неподвижность была вызвана скорее депрессией, чем физическим состоянием. Во всяком случае, при виде Элли он радостно приподнялся, и упавшая с головы воронка зазвенела по каменным плитам площадки.
А при появлении Нимми Эми...
- А шо я? - оправдывалась ворона, зачем-то неумело копируя жевунский акцент. - Она мне велела ничего не говорить. Я сдержала слово.
- Милый, как тебе в голову могло прийти, что я оставлю тебя в беде? - говорила ему Нимми нежно и строго одновременно, с трудом сдерживая слезы. - Неужели ты обо мне так плохо думаешь? Смотри - я захватила твою запасную масленку. Сейчас смажем тебе суставы...
Она касалась губами бесчувственной, лишенной осязания железной поверхности, зная, как этот жест эхом отзывается в добром-и-любящем сердце Ника. Впервые в жизни она была искренне благодарна Урфину Джюсу, который отказался подниматься на башню и портить их встречу, сам предложив вместо этого забаррикадировать входную дверь, чтобы в случае чего можно было выиграть время для побега.
Поскольку Дровосек оказался безраздельно окружен вниманием любимой, двойная порция объятий Элли досталась Страшиле. Его нарисованные глаза действительно сильно полиняли, рот мог только шептать, причем что-то бессвязное:
- Э... гей... гей... гоу... я снова... снова... с Элли...
Ему бы следовало подновить лицо, но краски были в рюкзаке у дяди, поэтому в ожидании его Элли с пятого на десятое пересказывала друзьям последние приключения, еще не известные не только узникам, но и вороне, с которой расстались у любезно найденного полевыми мышами входа в подземный коридор неподалеку от фермы Лина Рауба. О спуске в огромную пещеру, вероятно, часть Подземья (легенды не обманывали, утверждая, что оно тянется до Изумрудной страны!), где на них напал Шестилапый, с которым героически боролся Лев, о крутом подъеме и окне в удивительный мир Подземных рудокопов, о том, как любопытство едва не стоило им жизни, когда было обнаружено стражем-лучником на летучем драконе, о побеге Руфа Билана навстречу верной гибели и неудачной попытке Льва его остановить...
Показавшегося в люке Чарли Блека узники встретили с благоговением. С одной стороны, это был родной дядя их любимой маленькой Элли, с другой, Кагги-Карр с таким восторгом и некоторым художественным преувеличением живописала его подвиги, что он не мог не вызывать уважительного трепета. Однако моряк радушно приветствовал их словно старых друзей, и вся неловкость моментально испарилась.
Взгляд Чарли бегло пронесся по тысячелетним плитам площадки, помнящим и дозорных Балланагара, и столетия полного запустения, и сходку Четырех фей, споривших о том, кто из них останется в Волшебной стране, и в конце концов поделивших ее между собой, и поселившегося здесь на некоторое время для наблюдений за звездами короля Пасторию, который и устроил этот капитальный навес, и сторожей Гудвина, обозревавших окрестности, в первую очередь, в направлении Фиолетовой страны, во время строительства Изумрудного города и в первое десятилетие по его завершению, пока окончательно не прекратилась торговля канзасского хитреца с королем Подземных рудокопов Арбусто, служившая вторым, не афишируемым назначением башни в эти годы. Да-да, через то самое пробитое Нараньей для наблюдения за изгнанниками злополучное отверстие, будущее которого в эти самые минуты решалось глубоко под землей вместе с судьбой Руфа Билана.
Одноногий моряк не знал этих подробностей, и его, говоря откровенно, куда больше занимало происходящее вокруг башни. Осторожно пригибаясь за зубцами площадки, обозревал он раскинувшиеся как на ладони окрестности.
С севера практически полностью просматривался Изумрудный город. Зеленые черепичные крыши домов плотно сходились друг с другом, в просветах плелись вьющиеся растения, и сверху, даже в подзорную трубу Чарли, даже заранее зная, что город на самом деле не такой уж и изумрудный, что мрамор домов и мостовых кажется зеленым, а хрусталики между плитами - изумрудами лишь благодаря зеленым очкам, которых никогда не снимают изумрудники и немногочисленные туристы, разглядеть это было решительно невозможно. Расступались крыши лишь в центре города, где, окруженный рвом с водой и вторым кольцом высокой стены, возносил к небесам башни с настоящими огромными изумрудами дворец правителя, в котором нынче хозяйничали наместники Бастинды.
На юг простирались бескрайние золотистые поля с фермерскими домиками, такими же круглыми с конусовидными крышами и навесами для тени, как у жевунов, но зеленого цвета. Дорога из желтого кирпича петляла между ними к Большой реке, и совсем недалеко при взгляде с высоты ее сторожил черный волк Бастинды.
Еще как минимум по два волчьих поста просматривалось на запад и восток. На относительно небольшом расстоянии между собой они создавали довольно плотную цепь, которая по данным птичьей разведки тянулась весьма далеко.
Волка, сторожившего саму башню, Чарли увидеть не мог - для этого надо было свесить голову. Хотя с обручем-невидимкой это нетрудно, но нет особого смысла. Если вдруг Урфин, который сейчас бесшумно заколачивал изнутри входную дверь, все-таки привлечет внимание спящего на ступенях волка, и раньше, чем баррикада окажется для него труднопроходимой... На этот случай у них есть план "B": Лев атакует волка (с одним он справится легко), волки с ближайших постов, вероятно, бегут ему на помощь, цепь перераспределяется, Кагги-Карр через птичью эстафету передает всем участкам фронта приказ к наступлению...
А им останется держать оборону, спрятавшись на лестнице и отбиваясь от ворон, которые могут атаковать только сверху, со стороны площадки. У него на этот случай и порох в пороховницах имеется. Вот если дело дойдет до пчел... Останется разве что зарыться в солому, которой набит Страшила.
О Летучих Обезьянах не хотелось и думать. Нет, до плана "B" дойти не должно.
- Бастинда сегодня к вечеру должна прилететь, - напомнил Чарли. - Ее бы мог задержать дождь, но на небе, как назло, ни облачка. Давайте уже обсудим наш план "A".
- Сейчас, дядя, уже заканчиваю, - ответила Элли, подновлявшая красками лицо Страшиле. - А ты, дружок, потерпи, а то останешься с косыми глазами...
Нимми Эми тоже заканчивала смазывать Железного Дровосека. Правда, делала она это так нежно и страстно, что Чарли было неловко глядеть в их сторону.
Надо бы посмотреть ему ходовую часть - вдруг можно починить. Конечно, Лев легко поднимется по этой лестнице и спустит его вниз - но еще предстоит возвращаться подземным ходом, а Дровосек все-таки тяжел даже для льва. Не кликнуть ли через ворону на помощь его героическую подругу, чтобы караулила у пещеры Шестилапых со стороны того входа? И на помощь придет в случае необходимости, и Дровосека подхватит...
Чарли снова припал глазом к подзорной трубе в сторону востока. В дали, открываемой с высоты башни, виднелась граница Фиолетовой страны. Казалось, можно даже различить фиолетовый цвет строений. Или это уже было игрой воображения?
- А скажите, милые друзья, - спросил вдруг моряк, - что за странный ребус вы нам отправили?
- В детстве я учился грамоте, - смущенно ответил Железный Дровосек, - да как-то все забылось. Пришлось нарисовать письмо, а не написать.
- Нет, рисуешь ты здорово. Элли вас со Страшилой сразу узнала. И решетка вышла выразительной. Но что означал на этой картинке башмачок?
- То, что им завладела Бастинда. Это Мудрый Страшила посоветовал его пририсовать, чтобы было понятней.
- Не хочу никого обидеть, но похоже, мудрые мозги Страшилы к тому времени успели немного отсыреть. Потому что мы поняли эту картинку так, будто вы просите привезти второй башмачок. А этого как раз делать не стоило...
- Ты не прав, дядя Чарли, - вмешалась Элли. - Это нам в Долине чудесного винограда, когда Кагги-Карр наконец смогла все рассказать, казалось, что лучше было бы его оставить в Канзасе, чтобы и он часом не попал к Бастинде. Но вспомни: когда я с голыми руками бросилась на Шестилапого - не потому ли он убежал, что в рюкзаке у меня был башмачок? И не потому ли король Тонконюх решил и смог отдать мне серебряный обруч?
- Может быть и так. У тебя в волшебных делах опыта больше...
Нимми Эми напряженно слушала разговор, пытаясь понять его смысл.
- Погодите, - спросила она наконец, - значит, на самом деле второй башмачок у вас?
- Да, - ответил вместо Чарли Страшила, которому не терпелось поговорить обновленным ртом. - Когда Гудвин улетал с Элли в Канзас, он долго не мог решить, как поступить с башмачками. Оставить их, чтобы они защищали Изумрудный город от Бастинды? А вдруг ей удастся ими завладеть и приичинить с их помощью много зла? Тогда я уже получил от него мои первосортные мозги, поэтому посоветовал оставить только один. Один башмачок лучше, чем ни одного, а колдовать с одним Бастинда не сможет. Гудвин очень хвалил это решение и называл со-ло-мо-но-вым. Элли, расскажешь потом, кто такой Соломон и имеет ли отношение к соломе? Своим волшебством Гудвин сделал так, что в мраморном ларце оказался один башмачок, хотя все видели, как он кладёт туда два.
- Ну уж, волшебством, - усмехнулась Элли. - Ловкостью рук на самом деле.
- Короче, - подвел итог Чарли, - Бастиндин "глаз-алмаз" может пронзать Изумрудный дворец до упора, но второго башмачка там нет. Вот только, Нимми и все остальные, мы не случайно никому об этом не говорим. Чем меньше людей знают об этом, тем меньше шансов узнать Бастинде.
- Я поняла, - сказала Нимми.
- Я тоже, - кивнул Страшила.
- Отлично. Если все всё поняли, давайте приступим к нашему плану "А". Сейчас Элли вам его изложит, а я проверю, хорошо ли она его усвоила.
- Ну, дядя, сколько можно? - капризно протянула девочка, продолжая штопать кафтан Страшиле. - Вообще-то я сама этот план и придумала в общих чертах...
- Твоих заслуг никто не отнимает. Но одно дело придумать, другое воплотить. Не отступая и не импровизируя на ходу.
- Итак. Я надеваю серебряный обруч и становлюсь невидимой. Твою солому, Страшила, мы вытряхиваем, извини.
- С удовольствием, она вся сгнила - чувствуете запах? Главное, мозги не трогать.
- Нет, твоя голова с драгоценными мозгами свободно пройдет через прутья. Костюм и сапоги завязываем в узел. Дядя спускает меня на веревке.
- Ты, главное, вниз не смотри, - напомнил моряк.
- Да не боюсь я высоты, - презрительно фыркнула Элли. - Смотрела и в пропасти в горах, и в Пещеру рудокопов, и жива, как видишь... На ближайшей ферме набиваю Страшилу свежей соломой...
- Хорошо, - заметил Страшила, - а то я уже волноваться стал.
- Не выпуская рук, мы с ним проникаем невидимые в Изумрудный город и идем к повару Балуолю. Кагги-Карр к тому времени должна его подготовить.
- Веррно! - кивнула птица, польщенная тем, что о ней наконец-то вспомнили.
- Оставляю пилку Дину Гиору и Фараманту. Оставляю обруч Страшиле. Покидаю Изумрудный город и возвращаюсь в наш лагерь к фургону. Спокойно прохожу мимо волка: они следят за теми, кто идут к городу, а не из него. К тому же я буду переодета.
На прощальном обеде жена Према Кокуса подарила Элли свое старое платье. Она была родом из Изумрудной страны и, хотя давно уже одевалась по жевунской моде, зеленое платье сохранила. Девочке оно было как раз впору.
- Пока Бастинда будет в городе, Страшила ни в коем случае не снимает обруч. Страшила, скажи дяде Чарли, что ты это запомнил, а то он не поверит. "Глаз-алмаз" его не видит. Когда Бастинда отправляется к башне, он дает знак Фараманту и Дину Гиору, они начинают пилить решетку. Бастинда видит, что узники башни бежали, поднимает кипиш, но ее время истекло, она вынуждена возвращаться в Фиолетовую страну. Страшила с Фарамантом и Дином Гиором призывает народ в городе против наместников Бастинды. Тем временем войско идет в атаку. Побеждает. Сказке конец, а кто слушал - огурец. Доволен?
- Был бы доволен, дорогая племянница, если бы не успел тебя хорошо изучить и не узнавал в тебе свой собственный характер. А так что-то тревожно на душе. Хоть не отпускай тебя...
- Ну, иди сам, - пожала плечами Элли, - если пролезешь между прутьями решетки. Только между ними не полезть даже Нимми - у нее бедра широкие.
- Спасибо, Элли, за внимание к моей фигуре!
- Я же в хорошем смысле, - не смутилась девочка. - Сами видите, что кроме меня идти некому.
- Не это плохо. Плохо, что в плане много слабых мест.
Колебания Чарли прервало появление Урфина Джюса. Он, конечно, не мог надолго оставить Нимми Эми с Железным Дровосеком, которому девушке еще предстоит сказать жестокую правду. Как только закончил баррикаду, не поленился подняться на башню.
Время действительно неумолимо работало против них. Элли нырнула на лестницу переодеваться. Когда вернулась в образе взрослой жительницы Изумрудной страны, Страшилы уже не было. По плитам была разбросана прелая солома, а к широкой лямке привязаны узел с его одеждой и мешок с недавно подрисованным ею неподвижным лицом, из которого торчали ржавые булавки. Отделенная от туловища голова Страшилы не жила, и это выглядело довольно жутко.
- Лицо у тебя, конечно, слишком детское, - придирчиво оглядел Чарли результат перевоплощения.
- Да, волки ведь от скуки всем под шляпы заглядывают...
Моряк сарказма не оценил и теми же красками, которыми обновлялось лицо Страшилы, навел ей морщины.
- Так вроде бы лучше... Видишь этот изгиб дороги? Будешь его проходить, положи на середину черный камешек. Это будет для нас сигналом, что все в порядке и можно уходить.
Они подкрались к стороне площадки, противоположной от двери со спящим волком. Чарли опоясал девочку лямкой под мышками, в очередной раз проверил бечевку на прочность. Элли просунула руку под шляпу, скрывающую серебряный обруч, и исчезла вместе с лямкой.
Спускать невидимую бечевку было страшно, и Чарли судорожно сжимал руки, чтобы ненароком ее не выпустить. Сердце тревожно колотилось до тех пор, пока она враз не ослабла, после чего последовали три условленных рывка - "я не свалилась, а достигла земли", затем два - "Страшила отвязан, можно втягивать", и веревка стала видимой. Быстро ее втянув, прикипел подзорной трубой к повороту. Вскоре (ему эти минуты показались слишком долгими) на желтых кирпичах появился из ниоткуда черный камешек.
Ситуацию он больше не контролировал. Оставалось молиться или уповать на удачу.
всякий просящий убежища в Пещере имеет право предстать перед правящим королем.
Вот как могло быть, об этом даже и не думал. То есть среди Рудокопов и до Руфа Билана могли жить беженцы "сверху" А ещё - даже невидимую Элли волк мог почуять нюхом. Но это мелочи, в целом очень здОрово ждём продолжения
Все-таки она была на другой стороне башни. А по канону местность довольно людная, мало ли там кого носит...
Sabretooth пишет:
цитата:
ждём продолжения
Во второй части планируется больше экшена и меньше рефлексии, в связи с чем возникают два желания: 1. Приблизить главы второй части по размеру к волковским, т.е. не овер 20 килознаков, а в районе 10 хотя бы. 2. Названия им тоже делать более волковскими. Вопрос к тестерам - стоит ли? Или это внесет структурный разнобой?
Вы пишете на лету или все-таки на основе плана/черновика?
Будете смеяться, но на лету (с намеченной фабулой, конечно). Что чревато понятными опасностями, но пока интересно гнать в таком режиме. *Задумывается на будущее о бетинге*
Отправлено: 13.07.19 17:17. Заголовок: ЧАСТЬ ВТОРАЯ. СЕРЕБР..
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. СЕРЕБРЯНЫЙ СВИСТОК
Что-то пошло не так
- Вот теперь и в самом деле - эй-гей-гей-го! - радостно сказал Страшила, набитый свежей соломой. - Помнишь, как я застрял на шесте посреди реки, и вы меня спасли? Мне кажется, в этом какая-то за-ко-но-мер-ность: я постоянно оказываюсь, как пугало, на обозрении, то на шесте, то на башне. А ты меня спасаешь...
- Все-таки не забывай, что ты больше не пугало, а правитель Изумрудного города, и у нас важная миссия... Ой, что это со мною? - Элли даже рот ладошкой прикрыла. - Я занудствую, как дядя Чарли!
- Это потому, что старшая теперь ты.
- Наверное. Моей младшей сестре повезло, что ее у меня нет - я бы ее затюкала...
Страшила придирчиво оглядел свой костюм. Некогда роскошный кафтан из зеленого бархата после заточения смотрелся не многим лучше прежней поношенной робы фермера-жевуна. Большие прорехи Элли заштопала, но кустики соломы еще выглядывали в самых неподходящих местах.
- Все-таки я сейчас больше похож на пугало, чем на правителя, - вздохнул он. - Мы еще и шляпу оставили...
- Она же с бубенчиками, - напомнила Элли. - Их звон бы нас...
- Де-ма-ски-ро-вал, - подсказал Страшила.
- Я хотела сказать "выдавал", но это одно и то же.
- Не скажи - "де-ма-ски-ро-вал" длиннее и красивше... Знаешь, в Изумрудной стране не принято носить бубенчиков на шляпах, но когда я стал правителем, Руф Билан, Кабр Гвин и Энкин Флед тут же их завели по моему примеру. И именно они потом переметнулись к Бастинде.
- Видимо, здесь тоже эта самая... закономерность, - предположила девочка.
Ферма была последней на пути в Изумрудный город. Дальше начинались ремесленные слободки, подбиравшиеся впритык к городским стенам.
- И все-таки без шляпы как-то неприлично. Даже невидимому.
- Может быть, это тебя утешит? - Элли надела ему на голову серебряный обруч. - Не шляпа, конечно, но тоже мило. Попробуй сам его включить.
Пухлые пальцы Страшилы (набитая соломой перчатка) не сразу попали по звездочке, но с третьего раза сработало безупречно.
- Отлично. Тебе нельзя показываться, пока не улетит Бастинда, а я смогу, если надо, отпустить твою руку, не привлекая внимания.
- Только не в городе, - возразил Страшила. - У тебя же нет очков.
Элли смутилась:
- И в самом деле, я совсем забыла об этой детали...
Попасть в город, будучи невидимыми, оказалось несложно. К воротам, украшенным огромными изумрудами, ослепительный блеск которых заранее готовил гостей города к необходимости надеть зеленые очки, время от времени катились по дороге из желтого кирпича фермерские фуры со свежими фруктами и овощами. В лучшие времена можно было бы вообще дождаться дворцовых поставщиков и прокатиться с ними прямо к Балуолю. Но Бастинда, полагая, что башмачок, скорее всего, спрятан на территории дворца, резко ограничила и поставила под строгий контроль наместников (контролировавших, как вы помните, друг друга) его контакты с внешним миром, сделав крепостью в крепости. Поэтому Элли со Страшилой просто проскользнули в ворота, как только они открылись - между прочим, перед знакомым фермером, у которого Элли с друзьями ночевали по дороге к Гудвину.
Вместо бессменного Фараманта на контрольно-пропускном пункте дежурили представители от обоих наместников и делали это совершенно наплевательски. К счастью, Страж Ворот не мог видеть, как небрежно валялась без присмотра отобранная у него при аресте сумка с очками, которую он никогда не снимал. Зато невидимая Элли смогла спокойно выбрать очки своего размера. Замочек на очках был удобный: со стороны не догадаться, что он не закрыт на ключ.
Несмотря на то, что очки на девочке тоже стали невидимыми, для нее зеленые стекла работали как положено. Мир погрузился в зеленый сумрак. Солнце светило зелеными лучами и зажигало сотни зеленых огоньков в изумрудах, повсюду выглядывающих из стен и мостовых. Разумеется, изумрудов, выменянных Гудвином у Подземных рудокопов, хватало только на украшение ворот и башен, и Элли помнила свое разочарование, когда впервые увидела город без очков. Граненые хрусталики, такие же, как на здешних шляпах, по-прежнему весело сверкали среди белых мраморных плит, но не оставалось ощущения тайны и сказки, которое создавал сдернутый зеленый покров.
И все же, пробираясь со Страшилой узкими улочками, среди домов с нависающими друг над другом этажами, Элли не могла не признать, что город действительно прекрасен. Пусть Гудвин оказался фальшивым волшебником, и изумруды у него тоже фейк, но свое имя в историю Волшебной страны он, несомненно, вписал. После того, как он наотрез отказался присоединиться к их миссии ("Хватит с меня волшебников, волшебниц и всяких волшебных дел"), дядя Чарли не скрывает презрения к нему, но девочка оставалась ему благодарной за то, что помог ей вернуться домой. Она даже простила его малодушие, когда он, опасаясь разоблачения, пытался отправить ее сражаться с Бастиндой - хотя только теперь начинала понимать, насколько безумной и безуспешной была эта идея. "Я надеялся, что серебряные башмачки тебя защитят", - оправдывался Гудвин, когда воздушный шар летел над Великой пустыней. Учитывая его колебания, как поступить с башмачками, покидая Волшебную страну, надежда была довольно призрачной.
Не в пример иллюзорной зелени домов и мостовых , дворцовый парк шелестел настоящими изумрудными кронами. Деревья вплотную подступали к наполненному водою рву вокруг дворца, оставляя большую площадь только напротив поднятого моста. Раньше у моста нес охрану Единственный Солдат армии Гудвина Дин Гиор, дни напролет ухаживая за своей роскошной бородой и порой не замечая ничего вокруг за этим увлекательным занятием. Еще до ареста исчез он с этого поста, и мост опускался только тогда, когда это было нужно Бастинде или наместникам.
- У меня ощущение де-жа-вю, - сказал Страшила. - Точно так мы с Железным Дровосеком стояли перед замком Людоеда с поднятым мостом через ров и запертыми воротами...
- И ты предложил срубить дерево.
- Нет, это Дровосек сам придумал. У меня еще не было мудрых мозгов для такой мысли.
- А что твои мудрые мозги подсказывают сейчас? Рубить дерево здесь - не лучшая идея.
Страшила оставался невидимым, но Элли была уверена, что его нарисованное лицо в этот момент лукаво улыбнулось:
- Мои мудрые мозги не просто так привели тебя в эту часть парка. Пойдем, что-то покажу. Тебе понравится.
Они завернули в одну из улочек, примыкавших к парку. Узкий дом, зажатый между соседними, с единственным занавешенным окном над дверью, выглядел скорее как вход в здание на соседней улице. Однако сразу за входной дверью неожиданно начиналась деревянная лестница - вверх, к комнате с окном, и вниз.
- У нас тут подземный ход маленький, зато без чудовищ.
По узкому коридору, ведущему из подвала в сторону дворца, можно было идти только друг за другом.
- Гудвин использовал его, чтобы бродить по городу ин-ког-ни-то. Кода передавал дела, показал мне все потайные помещения дворца. Я там даже пытался прятаться от Бастинды, но она меня все равно нашла.
- Ну да - "глаз-алмаз"... Странно, что она этот ход не велела заложить.
- О нем же никто, кроме меня, не знает. А так узнали бы, - мудро рассудил Страшила.
На великолепных галереях дворца, так поразивших Элли во время первого визита, теперь лежала печать запустения. Или, попросту говоря, пыль и грязь. Штат слуг был резко сокращен, оставлены только те, кому доверял один из наместников, поэтому убирать дворец не успевали. Впрочем, знакомая Элли Флита уволилась из дворца по семейным обстоятельствам еще раньше, вскоре после их с Гудвином улета (такого слова в английском языке нет, но Элли подцепила его от Страшилы).
А вот толстяка Балуоля рассчитать не решились - вкусно поесть любили и наместники, и Бастинда.
Добродушный повар, конечно, охнул, когда у него перед носом возникли из пустоты Страшила и переодетая Элли, но несказанно обрадовался - благо, Кагги-Карр все-таки успела его предупредить.
К разговорам о городском сопротивлении, однако, отнесся скептически:
- Это Бастинда, детка. Ты не знаешь ее могущества. Ей достаточно будет сказать одно слово, и все мы повалимся мертвыми.
- Что же она не сказала такого слова, когда наступало звериное войско? - усмехнулась Элли. - Пилку-то передашь Фараманту с Солдатом после улета Бастинды? Раньше нельзя - "глаз-алмаз" ее пронзит.
- Он ее и у меня пронзит, - ворчал Балуоль. - Если Бастинда меня раньше не испепелит, то передам, конечно...
Он провел их к окну камеры, где томились в заключении Дин Гиор и Фарамант - и взаимной радости не было конца. Внезапно нарисовавшаяся вездесущая Кагги-Карр поведала, что Железный Дровосек благополучно доставлен в лагерь, где дядя Чарли колдует над поврежденным механизмом.
Страшила объяснил узникам, где находится вход в подземный коридор - на случай, если его в это время не окажется рядом. Он, как и планировалось, собирался походить невидимым по дворцу и разузнать подлинные настроения среди слуг. Возникла у него и более смелая идея, но он пока что боялся признаться в ней даже себе самому.
- Ну, мне пора, - сказала Элли с застенчивой полуулыбкой.
Однако ворона, описав круг над дворцом, вернулась встревоженной:
- На горризонте обнарружена Бастинда!
- Полезли на крышу! - скомандовала Элли Страшиле.
- Ты уверрена? - засомневалась осторожная Кагги-Карр.
- А что тут такого? Мы же будем невидимые. А "глаз-алмаз" начнет работать только через час, я из города двадцать раз уйти успею.
Карабкаться на крутую крышу в платье почтенной изумрудницы, держась при этом за невидимого Страшилу, чтобы не обнаружить себя, оказалось нелегко. В кармане звякал флакон с живительным порошком, который Элли, в спешке переодеваясь, забыла выложить.
В прозрачном безоблачном небе стремительно приближался к Изумрудному городу черный силуэт под раскрытым зонтиком. Выглядело, признаться, не столько устрашающе, как представлялось Элли по рассказу вороны, сколько комично. По крайней мере, до той поры, когда тень от зонта легла на город.
С крыши дворца было видно, как пустела площадь и парк, как захлопывались оконные ставни. Уже можно было различить яркую фиолетовую ленту на шляпе сбавляющей высоту волшебницы и фиолетовую сумочку-ридикюль в руке. Подобно тому, как белое платье Виллины драпировалось желтой шалью, Бастинда тоже подчеркивала свою власть над Фиолетовой страной. Птицы с шумом разлетались от нее – и, напротив, подлетали черные вороны с блестящим на солнце клювами, видимо, докладывая о результатах наблюдений за окрестностями.
Элли следила взглядом за кляксой зонтика, которая через несколько минут должна была достигнуть дворца, - но вдруг она повернула от города в сторону Дозорной башни. Что-то привлекло внимание Бастинды, насторожило подозрительное чутье, заставив сделать крюк.
Может быть, разбросанная по площадке солома, пятном бросавшаяся в глаза издалека?
Элли съехала по черепичной крыше, потянув за собой Страшилу. Ощущение было не из приятных, хотя и не дотягивало по остроте до скачек на деревянном кОзеле без седла. Она запоздало поняла, что для Страшилы этот спуск мог оказаться более чреватым - не хватало еще, чтобы и на дворцовой крыше Бастинда заметила солому, а тем более, чтобы она возникла из воздуха прямо у нее на виду! Но все обошлось, и даже массивный водосточный желоб их выдержал...
Пилили попеременно то повар - благо, с улицы окно было на высоте его роста, - то Фарамант, сидя на плечах долговязого по местным меркам Дина Гиора, то наоборот.
- Надо вам было дожидаться улета Бастинды внутри башни, на лестнице, и тогда бы мы спокойно ушли, - выдали запоздалый совет мудрые мозги Страшилы.
- Рассматривали мы такой вариант, - осадила его Элли, - хотя дядя и боялся, что волшебница может захотеть перевести вас во дворец. Но когда коридор вывел нас прямо в камеру к Руфу Билану и тот убежал, ничего другого не оставалось.
- Да, - признал Страшила пристыжено, - про Билана я как-то забыл...
Они не видели и не знали, как Бастинда ошалело взирала единственным глазом на опустевшую площадку, как вороны штопором кружили по лестнице в слабой надежде, что беглецы спрятались внутри башни, а сама волшебница, спустившись на зонтике, устраивала разнос волку-стражу, как зубами вгрызался волк во внезапно запертую и забаррикадированную изнутри дверь башни, а затем дверь в подземный ход (куда старуха, боясь темноты, и носа не сунула), как мчался по следу беглецов вниз мимо отверстия, в которое Подземные рудокопы уже заколотили огромную каменную "пробку", и всяких боковых ходов - в пещеру, где его и настигла смерть от пары разъяренных Шестилапых (клыкастые чудовища, вернувшиеся на днях в Подземье, заставили их массово мигрировать и бороться за новые места обитания).
Они знали только, что счет шел на минуты и секунды.
Когда прутья решетки были рекордными темпами перепилены, возникла новая проблема: один из узников, сидя на плечах другого, мог подтянуться и влезть на окно, но как втащить следом товарища? В камере из всей мебели были лишь намертво привинченные к полу железные нары без постелей, с охапками соломы (Бастинда очень сурова).
- Пусть первым залезет Дин Гиор и спустит Стражу Ворот свою бороду, - созрела новая мудрая мысль у Страшилы.
Так бы и сделали, но оказалось, что Балуоль догадался сбегать за веревкой.
Скрежет в замке раздался, когда Фарамант еще вылезал из окна.
- Бежим! - отчаянно закричал он, хватая за руку повара.
- Я? куда? может быть, обойдется? - колебался Балуоль, напрочь забыв об испепеляющей словом Бастинде, но его уже тянул за вторую руку Дин Гиор.
Мягкие ноги Страшилы безнадежно отставали.
- Торопитесь! - кричала Элли вдогонку. - Постарайтесь, если получится, покинуть город...
- А как же вы? - спросил на бегу Дин Гиор.
- А мы приступаем к плану "B".
Они снова ушли под обруч, и очень вовремя: тишину вымершего дворца уже разгоняли крики и топот многих ног. Кажется, в этом шуме можно даже было различить визгливые вопли Бастинды.
- А у тебя действительно есть план "B"? - подозрительно уточнил Страшила, проводив взглядом пронесшуюся по галерее мимо них, таких невидимых, толпу растерянных слуг во главе с обоими наместниками: Кабром Гвином с безумно вытаращенными глазами и рыжим лохматым Энкином Фледом, размахивающим отобранным у Дина Гиора протазаном, который он теперь всюду таскал с собой. Что характерно, бубенчиков на шляпе ни у того, ни у другого давно не было.
- Что за вопрос? Нет, конечно! Сейчас будем его придумывать...
Отправлено: 15.07.19 15:10. Заголовок: Зарево над Изумрудны..
Зарево над Изумрудным городом
Сказать по правде, в момент, когда Элли вместо того, чтобы присоединиться к другим беглецам, осталась со Страшилой, она и сама толком не понимала, зачем это сделала.
Но теперь выяснялось, что у них независимо друг от друга возникла одна и та же мысль.
Имея в распоряжении обруч-невидимку, можно улучить момент и попытаться отнять у Бастинды башмачок, который она, несомненно, всюду носит с собой. Элли даже догадывалась (а может быть, чувствовала), что он у нее в том самом фиолетовом ридикюле.
Сейчас, когда чародейка неистовствует из-за двойного побега пленников с башни и из дворцовой темницы, это может облегчить задачу. Особенно если она убедится, что посторонних во дворце нет, и не будет ожидать сюрпризов.
Башмачок тоже станет невидимым, "глаз-алмаз" его не пронзит. А через пару часов Бастинда вынуждена будет покинуть Изумрудный город силой заклятия Договора фей.
Разумеется, дядя Чарли разнес бы этот план по многим пунктам. Напомнил бы о волках, которых старуха может оставить прочесывать дворец даже после своего "улета" и которые способны выследить по запаху даже невидимок. Повторил бы в очередной раз, что для операции в тылу надо обеспечить поддержку фронтов, как это было сделано во время похода в башню.
Только даже если бы эта идея пришла Элли в голову раньше, он ее ни за что бы не одобрил. Конечно, дядя свой человек и во многом не похож на других известных ей взрослых Большого мира (кроме, может быть, старого Рольфа), но все-таки он взрослый. Со всем отсюда вытекающим. Пообещал родителям отвечать за ее безопасность, и теперь оберегает от малейшего риска. Перед друзьями стыдно. На простую прогулку в Изумрудный город и то едва отпустил, колебался до последнего, а о том, чтобы допустить ее самостоятельное единоборство с Бастиндой... шутите?
И вот теперь, когда ситуация пошла развиваться не по его плану и, вероятно, из-за его косяка (хотя кто знал, что разбросанная солома так заметна и контрастна с высоты?), неужели она не попробует воспользоваться ее преимуществом, а будет паинькой и последует завету дяди "не отступать от плана и не импровизировать на ходу"? И это после всех рассказов моряка о том, как сам он в подобных случаях именно что импровизировал?
- У нас два варианта, - говорила Элли, - или ожидать, пока Бастинда положит сумочку, или самим заставить ее это сделать.
Страшила задумался.
- Второй мне нравится больше. Но как это сделать?
Элли не ответила. Не только потому, что не знала, но и потому, что сама Бастинда шла им навстречу галереей, что-то бормоча под нос и размахивая сложенным зонтиком. Девочка прижалась к стене, затаив дыхание. Слышала, как бьется ее сердце, и боялась, что волшебница тоже это услышит.
Но та была слишком погружена в разговор с самой собой:
- Теперь может начаться в любой момент. Мне почти нечем держать оборону. А если она почувствует свою силу...
Страшное бельмо и здоровый, но еще не пронзающий левый глаз, полный черной злобы и ненависти, глядели сквозь невидимую Элли. Острый конец зонтика пронесся у нее прямо перед лицом.
- В сумку крепко вцепилась! - шепотом отметил Страшила.
В конце галереи показались растерянные наместники. Бастинда принялась громко ругать их прямо на ходу, грозясь бросить в темницу обоих вместо сбежавших пленников.
- Пойдем, - шепнула Элли, - есть идея.
Кроме оттягивающего карман платья флакона с живительным порошком, там была еще разная мелочь, которую Элли засунула, укладывая рюкзак, и теперь таскала с собой. В том числе моток веревки.
Страшила, выслушав план Элли, предложил натянуть ее в приемной перед тронным залом:
- Бастинда здесь обязательно пройдет. Где ей еще сидеть и пронзать, как не на троне?
Невидимая преграда пролегла через всю ширину приемной. Страшила крепко вцепился в натянутую веревку обеими руками, а Элли держалась за его рукав, готовая ловко подхватить сумку, если старуха ее выпустит. Чем дальше, тем менее удачным казался ей весь этот план.
Но отступать было поздно.
Тем же размашистым шагом ворвалась Бастинда в приемную и направилась к дверям тронного зала. Споткнувшись о невидимую веревку, растянулась на полу. Башмачок серебряной искоркой вылетел из раскрывшейся пасти ридикюля и зазвенел по паркету.
Вот только зазвенел не он один...
Страшила Мудрый действительно держал веревку очень крепко. И не выпустил ее даже тогда, когда она резко рванула под тяжестью Бастинды. Легкий соломенный человечек просто подался за ней следом - и серебряный обруч слетел с его головы, покатившись по полу в другую сторону.
Оказавшись между двумя артефактами, один из которых считала давно потерянным, злая волшебница растерялась лишь на долю секунды. Лиловый зонтик метнулся к обручу и, нанизав его на себя, бумерангом вернулся в руку колдунье, которая, приподнявшись на колени, пыталась зацепить им Элли, как багром.
- Верни башмачок! - шипела она. - Он мой, а не твой!
Девочка попятилась, но уперлась в стену, в то время, как трость зонта начала расти, а изогнутая ручка со змеиной головой вдруг ожила и сделала стойку, раскинув капюшон, как заправская кобра.
Вскрикнув, Элли выронила башмачок. Он, однако, не упал, а был подхвачен на лету крючком зонтика.
- Вы не имеете на него права! - отчаянно кричала девочка.
- Ты же мне сама его отдала, - пожала плечами Бастинда, уже вставшая на ноги. - Как и обруч. А теперь...
Она направила на Страшилу острие зонта.
- Бастинда - дррянь! - раздалось из окна.
Ведьма метнулась на звук, чтобы разглядеть дерзкую птицу хоть на этот раз. Воспользовавшись моментом, Элли подскочила к Страшиле и, схватив его за руку, пустилась в бегство.
Поняв, что - буквально! - проворонила свергнутого Правителя и Фею из-за гор (сомнений в ее идентификации не было никаких), Бастинда пустилась было в погоню, но снова зацепилась за ту же веревку, хотя теперь видимую и не натянутую. Это дало беглецам несколько спасительных секунд.
Когда они мчались по огибающему тронный зал коридору-дезамбулаторию с огромными гербовым щитами на стенах, Страшила вдруг остановил Элли:
- Скорее нажми на корону в верхнем поле!
Не успев даже удивиться, Элли сделала это - и щит утонул в стене, открыв проход, куда они и нырнули.
- Знает Бастинда про эту потайную дверь или нет - едва ли ей придет в голову, что мы не прорываемся к выходу, а засели за тронным залом!
- Ага. Вот только скоро у нее заработает "глаз-алмаз"...
- Значит, надо придумать, что делать дальше, пока не заработал, - мудрые мысли Страшилы иногда были слишком очевидными и бесполезными.
Элли узнала это помещение - мастерскую Гудвина позади тронного зала. По-прежнему на дощатых стенах были развешаны аватары, которыми Великий и Ужасный дурил немногочисленных визитеров. Огромная зубастая рыба с круглыми красными глазами; косматое чудовище с десятком лап и глаз и рогом посреди бородавчатой морды; синий осьминог с толстыми щупальцами; большая розовая птица с длинным хвостом и короной на голове - Элли видела похожую в книжке, где она, кажется, называлась фениксом.
- Кстати, не знаешь, зачем тут все эти куклы? - спросил Страшила, пристально разглядывая Морскую деву с веером и рыбьим хвостом.
- Я ведь уже говорила тебе, - осторожно начала Элли, - что Великий и Ужасный Гудвин - просто обманщик...
- Не обманщик, а ил-лю-зи-о-нист! - обиделся Страшила за Гудвина, полученными от которого мозгами был вполне доволен.
- Ну да, ты предпочитаешь длинные слова. В общем, он усаживал их вместо себя на троне, принимая посетителей. И управлял из-за ширмы. Вот эта Живая голова, - Элли хлопнула по полированному черепу, и огромные глаза со скрипом повернулись в разные стороны, отчего выражение лица стало еще свирепей, - встречала нас с Тотошкой. А этот феникс мне потом даже снился, когда мы летели с Гудвином на воздушном шаре. Будто это не шар, а он несет меня по воздуху, и вдали уже виден наш дом. Почему-то старый фургон, хотя я помнила во сне, что он остался в Голубой стране...
Элли замолчала под тяжестью навалившейся щемящей тоски. За бедами Волшебной страны она нечасто задумывалась о том, что родители, хотя и не похоронили ее, как в прошлый раз, наверняка полны неотступной тревоги о ней. И тревога эта в текущей ситуации оказывалась очень даже не беспочвенной.
А уж как дядя Чарли будет винить себя до конца своих дней за то, что не смог ее уберечь...
- Я вот думаю, - почесал Страшила взлохмаченную погоней соломенную шевелюру, - что он бы действительно смог понести тебя по воздуху. И даже нас обоих. Если бы был живым, конечно.
- Так ведь я могу его оживить! - ахнула Элли. - Или не могу... У меня с собой есть немного живительного порошка Урфина Джюса, только дядя не уверен, будет ли он работать у других.
Дрожащими от волнения руками Элли вытащила тугую пробку. Если получится, то они смогут легко покинуть дворец и город.
С легким шипением порошок исчезал между перьями. Казалось, этим все и ограничится. Но вдруг птица повела длинной шеей и расправила крылья:
- Я Гудвин, Великий и Ужасный! - произнес феникс приятным низким голосом, действительно похожим на голос Гудвина. Видимо, повторяя слова, которые не раз звучали от его лица в тронном зале.
- Чего? - опешил Страшила, а Элли рассмеялась:
- Какой же ты Гудвин? Гудвин в Канзасе!
Розовая птица надменно уставила на них стеклянный глаз:
- А кто же я тогда?
Элли задумалась, подбирая слова:
- Ну, ты искусственная птица, сделанная из дерева и перьев разных настоящих птиц..
- Кем сделанная? - феникс с первых секунд жизни был полон экзистенциальных вопросов. - Вами?
- Нет, мы тебя только оживили. А сделал тебя настоящий Гудвин.
- Где он? Можно ли его увидеть?
- Он улетел в Большой мир, - рассказывала Элли. - Пытался работать в цирке, потом решил, что слишком стар для этого. На прихваченные с собой изумруды открыл свой бизнес, купил бакалейную лавку...
- Зачем он меня сделал? - не отставал феникс.
- Чтобы сажать тебя на трон, выдавая за себя, - честно ответила девочка.
Птица довольно кивнула головой:
- Значит, я создан Гудвином как его заместитель, а самого Гудвина нет в Волшебной стране? Так кто же я, если не Гудвин, недалекие вы люди?
Элли не нашлась, что ответить, но на помощь пришел Страшила:
- А ты можешь отнести нас туда, куда мы скажем? - спросил он без лишних вступлений.
- Я все могу! Я Гудвин, самый великий и могущественный мудрец Волшебной страны...
Он спорхнул с жердочки, на которой был укреплен - и на открывшейся за ним полке что-то ярко блеснуло.
- Это же Золотая Шапка Бастинды! - изумился Страшила. - Она была на ней, когда Летучие Обезьяны захватили Изумрудный город.
- Зачем же Бастинда оставила ее здесь? Или она ей больше не нужна?
- Понятия соломенного не имею. Но, пожалуй, прихвачу ее взамен серебряного обруча. Без головного убора неприлично.
Красивая шапка оказалась для пухлых рук Страшилы слишком тяжелой, и девочка помогла ему надеть ее поплотнее, чтобы не повторился конфуз с обручем.
- А теперь тише... Особенно ты, Гудвин.
Дверь из мастерской в тронный зал прикрывалась сливающейся со стеной ширмой, за которой и прятался Гудвин-настоящий. Дезамбулаторий вместе с потайной мастерской огибал круглый зал только с одной стороны. Вдоль второй шел ряд распахнутых окон. К нему и ринулись было друзья - но шум от входной двери заставил их притаиться за широкой спинкой-плитой украшенного хрусталем трона посреди зала.
Направлявшаяся к трону Бастинда по-прежнему бубнила под нос:
- Второй башмачок точно во дворце! Иначе зачем бы они собирались штурмовать Изумрудный город? Не ради этих людишек же! И во дворец проникли не просто так...
Колдунья уселась на троне. Теперь их разделяла только мраморная плита, из-за которой продолжало доноситься бормотание:
- Как бы там ни было, у меня теперь половина Регалий Озмы. Не треть, как было у сестры. Если даже они утащат второй башмачок, я останусь самой могущественной волшебницей в стране.
"Пора!" - сказала Элли глазами. Они уселись на спину феникса, ухватившись как можно крепче.
Бастинда услышала взмах могучих крыл и метнулась за трон. Но было поздно. Огромная птица с беглецами исчезла в раскрытом окне.
В ответ на визг железного свистка из воздуха сплелась черная ворона с блестящим смертоносным клювом.
- Остановить их! - приказала Бастинда. Птица вылетела в окно, но тут же вернулась:
- Это невозможно.
- Что? У них действительно второй башмачок?
- Башмачка я не разглядела, - призналась ворона, - но на чучеле Золотая Шапка. А это тоже охранный амулет.
Старуха в яростном отчаянии вырвала клок седых волос:
- Теперь еще и Шапка! Если они вызовут Летучих Обезьян, город точно не удержать...
Феникс Гудвин несся над городом, и Страшила изо всех соломенных сил цеплялся за Элли, чтобы не свалиться.
- Все-таки не очень удобно, - жаловался он.
- Ну, извини, летающих диванов не завезли, - Элли сама как можно крепче обнимала шею феникса.
Город между тем оживал. Открывались окна, люди глядели вверх, выбегали на улицы, которые начинали заполняться.
Девочка поняла, что они не могут просто так взять и улететь.
- Спустись немного и покружи над городом, - сказала она Гудвину.
У изумрудников развеялись последние сомнения: на волшебной птице собственной персоной восседал Мудрый Страшила в Золотой Шапке, памятной всем по тому черному дню, а с ним та самая Великая Волшебница из-за гор, убившая Гингему.
Птица же, польщенная оказанным вниманием, кричала над растущей толпой:
- Я Гудвин, Великий и Ужасный!
- Гудвин и Элли вернулись, чтобы победить Бастинду! - катилось по рядам.
У Бастинды как нельзя кстати заработал "глаз-алмаз", поэтому она наблюдала происходящее во всех подробностях. Как выбегали на площадь люди, оставляя за спиной страх, как робость и растерянность на каждом из сотен лиц сменялись надеждой и решительностью. Как спонтанно группировались они вокруг не успевших покинуть город долговязого Дина Гиора, коротышки Фараманта и смешного толстяка Балуоля.
Народ на площади был ее кошмаром и фобией в течении всех четырехсот лет правления Фиолетовой страной. Завоевав с помощью Летучих Обезьян воинственный народ мигунов, она заставила их перековать мечи на орала и копья на серпы, в течении поколений методично насаживала рабский дух. И больше всего на свете после воды, сильнее даже, чем темноты, боялась, чтобы память о былой славе не пробудилась в сознании этих коротышек, ярмо на чьих шеях выглядело очень ненадежным. Потому и окружила Фиолетовый дворец высокой стеной с гвоздями.
И вот теперь Площадь настигла ее под окнами в лице куда более мирных изумрудников. Смертельный страх сковал черное сердце колдуньи.
А рядом уже возникла новая ворона - взъерошенная, с отчаянием в горящих глазах:
- Началось наступление по всему фронту! Волки не могут ничего поделать - их давят количеством. Полегло уже не менее десятка. Мы пытаемся атаковать с воздуха - но все удары принимают деревянные люди, в которых вязнут клювы, и наши ряды тоже редеют. Их полководец высится над войском железным утесом, навевая страх одним своим видом. Мы отступаем, чтобы оборонять город более плотным кольцом...
- Что? Нет, уходите! Просто уходите!
Бастинда понимала, что исход битвы предрешен, тем более, с учетом настроений в городе. Фактически она уже потеряла Изумрудный город и не хотела терять еще и последних слуг.
Покинув город через час по Договору фей, она в него больше не вернется. И навсегда потеряет надежду найти второй башмачок.
Но обязательно ли покидать его теперь, имея на руках такие артефакты Пастории? Державная Диадема с одним башмачком способна на большее, чем просто один бесполезный башмачок. И даже на большее, чем сама без башмачка.
Магия озовского канона в состоянии преодолеть силу Договора. А также защитить дворец (целый город с одним башмачком не получится, да теперь и не хотелось) от всех атак, включая Летучих Обезьян. Не зря она, ломая язык, училась выговаривать все эти "пирцхгшл" и тренировала свое старческое тело сопутствующей им гимнастикой! О, эти древние заклинания, на фоне которых так смехотворно звучит не только маразматическое бормотание Виллины "пикапу, трикапу, ботало, мотало", но и яростное "сусака, масака, лэма, рэма, гэма" безумной сестрички... Бастинда верила, что когда-нибудь сможет их применить.
И вот, этот день настал.
Медленно, словно колеблясь, надела она башмачок и обруч. Освежила в памяти нужное заклинание, в котором нельзя было ошибиться ни единой буквой или жестом.
- Гкмнвронк! - крикнула она, встав на левую ногу и вскинув вверх правую руку с оттопыренным средним пальцем.
На золотой пряжке башмачка зажглась огненная искра.
- Апгон Зоприщон! - продолжала Бастинда, сменив ногу и руку. Искра поднялась вместе с башмачком, но не остановилась, долетела до обруча и села на звездочку с монограммой Oz. В обе стороны поползли от нее по обручу огненные змейки, замкнувшись на затылке.
И, наконец, последнее слово, руна пятого элементала, одиннадцатая сфира, тень стертого иероглифа, хлопок одной ладони... Волшебница подняла обе руки с растопыренными пальцами и выдохнула слог, от которого сотряслись своды и основания Подземья, забурлил Источник забвения и заворочался в тайной пещере Древний Ужас именем Арахна, чей пятитысячелетний сон истекал через десять лет:
- Боф!
Огненный обруч, опоясывавший голову поверх серебряного, начал расти в диаметре, одновременно вытягиваясь вверх и вниз. Вскоре он прошел сквозь стены тронного зала и лишь виднелся заревом из окон, полностью закрыв собою небо.
Изумрудный дворец окружила, уходя далеко ввысь за облака, не обжигающая, но непроницаемая извне огненная стена.
слог, от которого сотряслись своды и основания Подземья, забурлил Источник забвения и заворочался в тайной пещере Древний Ужас именем Арахна, чей пятитысячелетний сон истекал десять лет спустя:
- Боф!
потрясающе!
Не в тему: Ну-матами пишет:
цитата:
Какое счастье, что руна пятого элементаля на форуме забанена...
То есть, Бастинда вернула себе обруч, но невидимой становиться не спешила?
Это ей ничего бы не дало - она ведь по-прежнему считала, что второй башмачок спрятан во дворце. Поэтому сделала невидимым и недосягаемым весь дворец :)
Отправлено: 17.07.19 19:21. Заголовок: На восток! Столб пр..
На восток!
Столб прозрачного огня, взметнувшийся к небу над городской стеной вместо исчезнувшего Изумрудного дворца, застал врасплох деревянно-звериное войско, когда оно победным марш-броском двигалось с разных сторон среди золотистых пшеничных полей.
Только что полевая птичья эстафета разнесла по всем концам линии фронта радостную весть: "волки уходят!" Два слова, которые могли означать либо капитуляцию Бастинды, либо какую-то тактическую хитрость.
Позже выяснится, что звери на этот раз не понесли летальных потерь - лишь несколько раненых разной силы тяжести остались в тылу. Остальные наперегонки с деревянными разведчиками мчались навстречу мягкому зеленому сиянию. За ними с небольшим отрывом бежали основные силы дуболомов.
А по дороге из желтого кирпича катился, развивая невиданную доселе скорость, старый фургон Смитов. Генералиссимус Тилли-Вилли теперь не толкал его, а тянул за приспособленную Чарли и Урфином шлею вместе с кОзелом и Топотуном, при этом покрикивая на них недовольно:
- Пошевеливайтесь, клячи!
- Грубиян, весь в папашу, - огрызался ему в спину кОзел.
Медведь грудью бросался за честь любимого хозяина:
- Да если бы не Урфин, Бастинда бы всех разгромила, как в прошлый раз. А тебя, деревяшка, вообще не было бы!
- Ой-ой! Он за несколько месяцев не догадался мне сделать голову. Чарли вот сразу понял...
Последние мили дорога была заметно ровнее, и кладка выглядела иначе. Учитывая, как резко этот участок поворачивал от направления к ферме Лина Рауба, его, вероятно, укладывали уже при Гудвине к новому городу, разобрав прежний конец дороги.
Кагги-Карр уже успокоила моряка, поведав, что Элли и Страшила покинули дворец на каком-то стремном фениксе, кричащем, что он Гудвин. Высунувшись из люка в крыше фургона, Чарли направил подзорную трубу на острые шпили дворца, слепящие изумрудами. Вскоре он действительно увидел, как навстречу фургону летит феникс с седоками - но вдруг дворец за их спинами растворился в ядовитом багровом зареве!
Чарли глянул на город невооруженным глазом - нет, дворец не появился. Сияние изумрудов на воротах и башнях городской стены потускнело в кровавых отблесках.
- Что это? - обернулся он растерянно к сидящему на крыше Урфину с филином на плече.
- Я почем знаю? Сейчас у Элли со Страшилой спросим.
Розовая птица уже приближалась к фургону. Через несколько минут плавно села на крышу и с достоинством представилась:
- Я Гудвин, Великий и Ужасный!
- Чарльз Блек, Великан из-за гор, - с серьезным лицом отрекомендовался моряк и обратился через его голову к Элли, которая, потупив взор, пыталась скрыться в тени крыл: - Так что там случилось?
- Да вроде все нормально... только Бастинда вернула себе обруч...
- Это мне ворона уже доложила, - хмыкнул дядя Чарли тоном, предвещавшим небольшую воспитательную беседу. - Неужели обруч способен на такое? - указал он в сторону города.
Элли со Страшилой обернулись - и ахнули...
- Я думаю, - сказал Страшила, - это очень сильное колдунство. На которое даже с обручем только Бастинда способна.
И тут неожиданно для всех ожил Гуамоко.
- Не в Бастинде дело, - ухнул он, не открывая глаз. - Это озовский канон.
- И как это понимать? - спросил Чарли.
- Это такой колдовской термин...
- Я знал, что он это скажет, - буркнул Урфин, и филин скосил на него презрительный прищур.
- Канон - значит правило, - продолжал он. - Балланагарский король в изгнании Пастория сто лет назад вернулся в Волшебную страну, научившись магии особой школы, в которую не умела ни одна из четырех волшебниц. Изготовленные им артефакты работают комплектно.
- Озовский... "Зет в круге" на башмачках и обруче читается как "Oz"! - догадалась Элли.
- Правильно. Башмачки и обруч вместе открывают новые возможности сверх того, что могут они по отдельности. Конечно, при знании соответственных заклинаний. И даже один башмачок может усилить свойства обруча вот настолько...
- А что стало с Пасторией? И как у Гингемы и Бастинды оказались его вещи? - спросила Элли, но филин молчал, прикидываясь чучелом.
Изумрудный город между тем стремительно приближался. Уже было видно войско у стен и приветствующие его изумрудники на стенах.
Тилли-Вилли подбежал к воротам, над которыми висел большой колокол. Чтобы дернуть за веревку, генералиссимусу пришлось бы сильно нагнуться, поэтому он просто стукнул по колоколу кулаком.
Ворота распахнулись, и под их сводами показался Фарамант с толпой изумрудников в зеленых очках за спиной. Знаменитая сумка уже висела на его плече.
- Кто вы такие и зачем пришли в Изумрудный город? - спросил он строго, с трудом гася счастливую улыбку.
- Я Гудвин, Великий и Ужасный, строитель этого города, - опередил всех феникс.
- Я Страшила Мудрый, правитель этого города.
- Я Элли Смит из Канзаса. Со мной мои друзья и друзья Изумрудного города: Железный Дровосек с невестой и Смелый Лев со звериным войском, которые первыми пришли на помощь городу, мой дядя Чарли Блек, главный организатор похода, и, наконец, правитель Голубой страны Урфин Джюс, чьи деревянные солдаты под командованием этого славного, хотя и страшного великана Тилли-Вилли обратили в бегство слуг Бастинды.
- Что, съел? - сказал медведь кОзелу. - Даже фея Элли отметила неоценимые заслуги хозяина!
- Двери Изумрудного города всегда открыты для всех вас, - торжественно возгласил Страж Ворот. - Чего, к сожалению, не скажешь о дворце. Как видите, он просто исчез. А это призрачное сияние никого не подпускает к себе. Непреодолимая сила сковывает ноги, не давая к нему приблизиться.
- Это как камень Гингемы в пустыне, только наоборот, - понимающе кивнула Элли.
- У нас, кстати, остался изюм из чудесного винограда, - напомнил Чарли. - Может быть, он сработает?
На плече Урфина снова вдруг проснулся Гуамоко:
- Не думаю. Магия озовского канона совсем другая. Но попробуйте, конечно.
Увы, филин оказался прав: изюм не действовал. Возможно, получилось бы со свежим виноградом, да где его взять? Призрачное пламя блокировало попытки не только приблизиться, но и что-либо бросить в его сторону. Дин Гиор уже успел проверить подземный коридор во дворец - его тоже рассекала огненная стена.
- Дорогие друзья! - обратился Страшила к горожанам. - Злая Бастинда со своими приспешниками Кабром Гвином и Энкином Фледом трусливо скрылась во дворце от вашего гнева. Она может попытаться взять реванш и восстановить контроль над Изумрудным городом только в том случае, если в ваши сердца вернется страх или поселится равнодушие. Да, налет Летучих Обезьян застал нас врасплох, и все мы повели себя тогда не лучшим образом. Но теперь мы вооружены опытом. Я объявляю создание тер-ри-то-ри-аль-ной обороны Изумрудного города во главе с Дином Гиором, которому присваиваю внеочередное звание Капитана. И оставляю его правителем на время своего отсутствия.
- Отсутствия? - ахнул город.
- Да. Мы начинаем освобождение временно ок-ку-пи-ро-ван-но-го Изумрудного дворца и для этого отправляемся в Фиолетовую страну. Изумрудный дворец не Фиолетовая страна, а Фиолетовая страна не Изумрудный дворец. Бастинда не может находиться в двух местах одновременно. Если она в нарушение Договора фей засела в Изумрудном дворце, мигунам пришло время освободиться от ее рабства!
- Я был не прав по отношению к Джеймсу Гудвину, - шепнул Чарли племяннице. - Он сумел дать этому парню настоящие мозги, пусть и из отрубей с булавками...
- В шахматах это называется вилка или двойной удар, - объяснял потом Страшила. - А может быть, даже пат. Посмотрим по реакции Бастинды.
Пришлось, конечно, задержаться на пару суток.
Во-первых, действительно посмотреть на реакцию. Бастинда, однако, восприняла этот демарш как очередное подтверждение того, что башмачок спрятан в Изумрудном дворце, куда они стремятся попасть (иначе зачем бы им освобождать мигунов?), поэтому надо усилить его поиски.
Во-вторых, ввести в курс дел Дина Гиора и первых добровольцев территориальной обороны.
В-третьих, заняться немногочисленными ранеными звериного войска. Все они горели желанием отправиться в Фиолетовую страну - даже молодой тигр, который туда однозначно не отправлялся, потому что больше всех пострадал от волка и ворон, и утешался лишь тем, что может быть полезен в охране Изумрудного города от возможного реванша Бастинды.
Им аккуратно меняли повязки и обрабатывали раны. Элли, Нимми, Чарли и даже Урфин - последний, впрочем, с выражением на лице огромного одолжения, а вскоре и вовсе бросил это занятие, начав мастерить какое-то приспособление для Тилли-Вилли.
- Вы к нам так добры, - удивленно говорила Элли Львица. - Как-то непривычно со стороны людей...
- Но почему? - удивлялась в свою очередь девочка. - Если вы и люди можете понимать друг друга... Это ведь такое преимущество Волшебной страны!
- И не гав-ори! Знаешь, как тяжело, когда ты в Канзасе не понимаешь, что я хочу сказать, - поддержал Тотошка.
- Как-то так сложилось, - печально вздохнул Лев. - А мне лично очень не хотелось бы, чтобы наше скрепленное кровью братство развалилось после победы. Хотя я больше и не царь...
- Но может быть, это временно? - улыбнулась боевая подруга.
- Между пррочим, птичью эстафету мы со Стррашилой задумали еще до войны, - хвалилась Кагги-Карр, - только организовать не успели...
Элли допытывалась у филина о волшебной силе серебряных башмачков. До сих пор она воспринимала их лишь как оберег, но теперь воочию видела над городом результат действия даже неполной пары. Страшила интересовался заодно, нет ли и у Золотой Шапки какого-нибудь особенного колдунства. Она ему так понравилась, что даже попросив забрать с башни старую зеленую шляпу с бубенчиками, он надевал ее разве что поверх Золотой Шапки.
Про Шапку Гуамоко презрительно ответил, что никогда о ней не слышал и едва ли она на что-то годна. Про башмачки подозрительно мялся. То ли не хотел выдавать секреты Гингемы, то ли, напротив, свою неосведомленность (Урфин подозревал второе). Рассказал лишь, что они способны за три шага перенести их хозяина в любое место - даже за пределы Волшебной страны. Надо только стукнуть каблуком о каблук и назвать его.
- Госпожа Гингема этим редко пользовалась из-за Договора фей. А так об этом все волшебницы знают.
- И Виллина? - уточнила Элли.
- Наверняка, - ответил филин, засыпая.
- Что же это получается? Если бы Тотошка принес башмачки раньше, до улета Виллины, и та рассказала о них, я могла бы вернуться домой в тот же день, когда фургон раздавил Гингему?
- Ну вот, Тотошка во всем виноват! - обиделся песик.
- Никто тебя не винит, - успокоила его девочка. - Но ведь в самом деле, все могло сложиться иначе...
- И что тут хорошего? - вздохнул Страшила нарисованным ртом. - Я бы тогда так и остался пугать на колу ворон, пока меня не развеяло ветром.
- А я бы второй год ржавел в лесу, - сказал Ник Дровосек, - а может быть, уже рассыпался бы в прах.
- А я бы так и не осмелился признаться в любви, - прорычал Лев. - А это почти то же самое, что быть развеянным и рассыпанным...
- А ты бы толком не увидела Волшебную страну, - вмешался в разговор феникс Гудвин, - и единственное чудо света - Изумрудный город.
- Знаете, друзья, - призналась Элли, - красоту Волшебной страны и Изумрудного города я смогла оценить только теперь. А тогда у меня было одно желание - поскорей ее покинуть, вернуться домой к папе и маме, которые думают, что я погибла. Но расставаться с вами, правда, было очень, очень тяжело...
- Кто сомневается? - зевнул Лев. - Все мы хорошо помним, сколько слез было пролито с обеих сторон...
- У меня от них даже челюсть заржавела, - сказал Дровосек.
Ранним утром, огласив бескрайние пшеничные поля Изумрудной страны зажигательным маршем "Бастинда - дрянь!", войско двинулось на восток, в сторону Фиолетовой страны.
Страшила и Железный Дровосек теперь составляли компанию в фургоне. Дядя Чарли, как мог, починил механизм Дровосека, и тот худо-бедно передвигался, хромая и со скрежетом сгибая колени. Нимми Эми с полными слез глазами благодарила моряка, а тот сердито отмахивался, считая похвалу совершенно незаслуженной:
- Сам калека, калеку и сделал... Хромаем теперь на пару.
Он все-таки попытался прочесть Элли и Страшиле нравоучение насчет их экспромта в Изумрудном городе. Правда, нельзя сказать, чтобы очень в этом преуспел.
- Да, операцию провалил я, признаю. Не подумал в спешке, что солома может издали привлечь внимание Бастинды. Но вы-то куда полезли? И башмачок не вернули, и обруч ей преподнесли, и неизвестно, что она с ними еще сможет наколдовать...
- Я все поняла и больше так не буду, - хлопала Элли ангельскими глазками.
- Да-да, так я и поверил... Сам в свое время считал, что взрослые зануды и ничего не понимают - а потом пришлось учиться всему на собственных ошибках.
- Но ведь научился же, правда? - вкрадчиво интересовалась девочка. - Просто все старшие поколения хотят, чтобы учились на их ошибках, а младшие все равно учатся на своих. И никогда по-другому не было.
- Опыт ценен тогда, когда он собственный, а не чужой, - глубокомысленно добавлял Страшила.
- Отсыпь Элли мозгов, - ворчал моряк. - У тебя их слишком много, а у нее, гляжу... И наше поколение, чтоб ты знала, со взрослыми хотя бы не пререкалось.
- Ага, ты, значит, такой со всем соглашался, кивал, а в десять лет сбежал из дома и устроился юнгой на корабль? - не сдавалась Элли.
- Хотя бы в десять. А тебе девять только-только стукнуло...
- Так ведь девочки быстрее развиваются!
Страшила за государственным делами не позаботился сменить костюм и теперь переживал, что предстанет перед мигунами полным чучелом. Положение спасала Золотая Шапка, в которой он выглядел довольно эффектно, и с удовольствием рассматривал себя в зеркало.
Урфин Джюс окончательно покинул фургон, включая крышу и спину Топотуна. Он не просто так приколотил накануне Тилли-Вилли роскошные эполеты с бахромой, которыми пятиметровый пацан ужасно гордился. Теперь столяр мог использовать один из них в качестве сидения и общаться с сыном (он и сам начинал так называть про себя генералиссимуса) в непосредственной близости, как филин с ним на его плече.
Новый способ транспортировки фургона, при котором Тилли-Вилли тянул его впереди кОзела и Топотуна, показал себя удачным и был принят на постоянной основе. Поэтому докучавшие и выворачивавшие душу разговоры внутри Урфину теперь были не слышны. Порой он задумывался, не перемывают ли ему сейчас косточки или как ведет себя Нимми с Железным Дровосеком без прицела его колючих глаз. Она ему еще ничего не сказала, и Урфин этого пока не требовал. Он помнил условие, которое сам поставил - бросить его после победы. А мог бы потребовать сразу после освобождения. Но все равно его великодушия никто не оценит.
От этих мыслей его тут же отвлекали новые вопросы Тилли-Вилли, которые становились все серьезнее и все сложнее для него. Урфин пытался привить мальчишке свой взгляд на многие вещи, но встречные вопросы порой ставили его в тупик. Он не мог найти ответов и начинал сомневаться в своей правоте. А это было чертовски неприятно.
Дорога в Фиолетовую страну пролегала через лысое плоскогорье, унылостью своей напомнившее Элли пейзажи родной канзасской степи. До самого полудня слепящее солнце светило прямо в глаза, но упрямый столяр, возвышавшийся над войском на плече чудовища-полководца, казалось, этого не замечал. Огненный столб над Изумрудным городом продолжал светить в спину.
Вопреки подозрениям Урфина, Нимми Эми вела себя с Железным Дровосеком подчеркнуто сухо и холодно. С ужасом думала она о том моменте, когда придется сказать ему страшную правду, и загодя готовила к нему себя и любимого.
Проблема в том, что Дровосек этого совершенно не чувствовал. Полученное от Гудвина шелковое сердце было, как он и просил, добрым и любящим, а не чутким и внимательным. В нем боролись сейчас лишь два противоречивых чувства: радость от присутствия рядом Нимми Эми и переживание о том, что ее жизнь на передовой подвергается опасности.
А Нимми испытывала такое же отчаяние, как тогда, когда везла Ку Клипу разрубленное тело Ника. Только разрубленной пополам ощущала теперь себя.
Страшила с интересом наблюдал за Нимми и Дровосеком, за Львом и его боевой подругой, с которой они всюду шли бок о бок и не сводили друг с друга нежных взглядов, не замечая, казалось, ничего вокруг.
- Эти влюбленные такие странные! - заметил он на короткой технической стоянке, когда можно было пошептаться наедине. - Элли, а ты когда-нибудь влюблялась?
В первые дни своей жизни Страшила приучил ее к куда более неловким вопросам, поэтому удивляться не приходилось.
- Делать мне нечего! Да и не в кого особенно-то. Я же на ферме живу, а ты сам знаешь, что это такое. Ну, Боб и Дик хорошие ребята, но как-то оно... С юга по соседству поселилась ирландская семья, там этот противный Джимми... Я тебе рассказывала, что Кагги-Карр от него отбила? А то плакало бы ваше письмо!
- Да, этот не вариант, конечно, - согласился Страшила.
- Какие еще варианты, ты о чем?! И почему тебя вообще эта тема вдруг заинтересовала?
- Просто, интересно же...
Девочка лукаво прищурилась:
- А скажи, дорогой мой, почему это ты так внимательно рассматривал Морскую Деву? Уж не влюбился ли сам?
Страшила изумленно захлопал нарисованным глазами:
- При чем тут это? Почему рассматривал, могу рассказать. Тебе вот феникс снился, а мне на башне как-то приснилась она.
- Ты же никогда не спишь! - удивилась Элли.
- Не сплю. Но когда от сырости начала гнить солома и ржаветь булавки в мозгах, стали посещать видения наяву. Такие, знаешь ли, яркие. Будто пришел я к Гудвину просить мозги...
- Вы меня звали? - воспарил над ними феникс Гудвин.
- Нет! - ответили оба одновременно, и расстроенная птица улетела.
- А он, - продолжал Страшила, - сидит на троне в ее облике, обмахивается веером, и требует, чтобы я взамен лишил Бастинду волшебной силы и освободил мигунов из рабства. Ну, бред есть бред, да? Но когда ты мне сказала, что Гудвин действительно сажал ее на троне и выдавал за себя, я вдруг задумался – а не знак ли это? Потому, если честно, и решил, что нам надо отправиться в Фиолетовую страну освобождать мигунов. Что если это поможет лишить ее волшебной силы?
Элли некоторое время молчала, пристально глядя в нарисованные глаза друга.
- Возможно, ты прав, - сказала она неуверенно. - Дело в том, что мне Гудвин действительно сперва ставил условие освободить Фиолетовую страну от Бастинды. Ну, когда еще притворялся Живой Головой, пока Тотошка его не разоблачил. Только он предлагал не лишить ее волшебной силы, а изгнать из Фиолетовой страны. Но я вам этого не рассказывала, откуда тогда ты можешь это знать? Разве что Тотошка проболтался...
- Нет, - замотал головой Страшила, - я бы запомнил.
Стиль пошел совсем в стеб над всеми канонами сразу и фандомом заодно
Честно говоря, стеба именно в стиле как раз не очень хотелось бы. Предполагается, что несмотря на все аллюзии и подмигивания текст должен быть в принципе пригоден для чтения детьми, причем даже без предварительного знакомства с каноном (отсюда порой избыточные флешбеки с пересказом первой половины ВИГ). Поэтому я, с одной стороны, не пытаюсь стилизовать эпический нарратив Волкова, давая место лирике, скрытым в авторском тексте внутренним монологам персонажей и, напротив, POV-позициям, через которые проступает голос и позиция автора / рассказчика с неизменной иронией в адрес персонажей и себя. Но если эта ирония воспринимается как стеб-стеб, то это скорее баг, чем фича.
Стеб в сюжете - ну, его уже предполагает альтернативка, с одной стороны, и "элементы кроссовера", с другой.
Что, касается сеттинга, то, конечно, о нем, особенно после Главного спойлера в финале, а также Скрытый текст
еще одного сюрприза со стороны Тотошки, который обнаружится в планируемом сиквеле,
приходится говорить как о волковском скорее по духу. Но дух как раз хотелось бы сохранить при всех развитиях вглубь и вбок.
Ну-матами пишет:
цитата:
жду, когда кто-нибуд догадается заглянгуть на подкладку золотой шапки
Ну, в следующей главе нас ожидает эпик батл, куда же там без обезьянок... Правда, теперь задумываюсь, как бы обыгрывание в этой битве сюжетных элементов канона и необходимая прошивка мягкой иронией слезогонки с Дровосеком и Нимми не показались чересчур стебными. Возьму, наверно, небольшой тайм-аут на обдумать-взвесить...
Наполеоновские планы.... Знаете, если целевая аудитория дети, то у меня возникают вопросы к речевке генералиссимуса и куче остальных околополитических и вокругфандомных пасхалок. Но это я, я и Успенского за излишнюю злободневность разлюбила.
Но по-моему - либо именно что вокругфандомный и дляфандомный стеб - что не мешает сунуть туда и лирику, и идею - либо внефандомный пастиш. Для своих либо для всех.
Так, чтобы да, то нет, конечно (тем более, помимо политических и околофандомных намеков еще высокорейтинговые изредка проскакивают). Но возможность прочтения и понимания без этих слоев смысла хотелось бы оставить - и вроде бы, пока получается. При том, что основная ЦА все-таки безусловно внутрифандомная.
Отправлено: 22.07.19 14:11. Заголовок: Победа и беда Плоск..
Победа и беда
Плоскогорье, отделявшее Фиолетовую страну от Изумрудной, заканчивалось долиной, которая со вступлением во владения Бастинды сужалась в ущелье между отвесными склонами. Этот участок пути войско преодолевало в режиме постоянной боевой готовности - именно здесь, в каменном мешке, его очень легко было бы атаковать.
Но вот уже впереди пологий подъем, по которому сползают к ущелью фиолетовые строения мигунов. В подзорную трубу Чарли рассматривал многочисленные корпуса всевозможных мастерских и конические купола над жилыми домами. Неровные улочки оставались пустынными, но во дворах нельзя было не заметить определенного оживления: робкие мигуны сквозь страх глядели в Непроходимое ущелье на безумцев, по собственной воле идущих в рабство к Бастинде.
- Почему волшебница до сих пор не попыталась нас остановить? - недоумевал Железный Дровосек. - Неужели позволит войти в Фиолетовую страну? Разменяет ее на Изумрудный дворец?
Страшила в Золотой Шапке обратил задумчивый взор в сторону запада, где огненный столб над Изумрудным городом сверлил небо широким не рассеивающимся лучом:
- Не думаю. Спрашиваешь, почему она не напала на нас в ущелье? А почему держала на башне у всех на виду?
- Так проще было наблюдать, - предположил Джюс.
- И сильно это помешало нам бежать? По-моему, Бастинда скорее хотела постоянно напоминать таким образом горожанам о своем могуществе и держать их в страхе. И если она попытается нас разгромить, то сделает это на глазах у мигунов. В качестве пе-да-го-ги-че-ско-го приема для них.
- Мне тоже так кажется, - сказала Элли. - И вообще мне кажется, что злое волшебство питается страхом.
Филин на этих словах открыл глаза и внимательно уставился на девочку.
- А ты что думаешь? - спросил его Урфин.
- Подозреваю, что это не единственная причина. Бастинде может быть нужно время для качественного колдовства.
- То есть невидимый дворец - это не максимум, на что она способна с обручем и башмачком? - спросил Чарли.
- Сами увидите, - проворчал Гуамоко. - Или она сдалась, что вряд ли, или должна себя проявить прямо сейчас.
Он оказался прав. Ущелье вдруг вспенилось и забурлило серыми спинами волков.
Сорок волков с железными зубами было у Бастинды, и почти половина их полегла в предыдущих боях. Но теперь тысячи их накатывали, словно горная река, стремительно наполняемая потоками со склонов.
Жуткое это зрелище вдруг наполнило сердце Урфина Джюса давно не испытываемой радостью. Казалось, нечто подобное он переживал, когда создавал лицо Тилли-Вилли - особенно после того, как принял решение не копировать неизвестного резчика Куру-Кусу, а бросить ему вызов. Но эта плебейская удовлетворенность ремесленника своим мастерством и рядом не стояла с тем, что играло в его душе сейчас, к чему рвалась она с раннего детства среди постылой фермерской реальности, в которой он рано почувствовал себя изгоем и предпочел не стараться вписаться в отторгающую его толпу, а подняться над ней - для начала хотя бы в собственных глазах.
Могучий враг - это то, что оправдывает существование империй и королей, затыкая рты всяким умникам. То, что свидетельствует о правоте его презрительного отношения к патриархальному правлению Пастории и преклонения перед Гудвином, начавшим возрождать былую мощь Балланагара, построившим первый за многие столетия город и настоящий королевский дворец.
- Поднимай в атаку, сын! И меня пристегни.
Генералиссимус помог ему взобраться на плечо и зафиксироваться крепкими ремнями, свисающими среди бахромы эполета.
Ради этих минут он создавал деревянных солдат, а не в качестве пугал для жевунов и даже не для оказавшегося легкой прогулкой штурма Изумрудного города. Пусть его войско довел до ума Чарли - но Чарли теперь на своей деревяшке вынужден отсиживаться в тылу. А он, Урфин, в гуще событий - пусть на практически безопасной высоте, зато на виду.
Цепь дуболомов с дубинами перекрыла ущелье. Капралы с саблями наголо распределились по всей ширине во главе своих взводов. Тилли-Вилли с Урфином на плече возвышался, вознося гигантскую саблю по центру. Звери двигались вторым эшелоном, готовые схватить тех, кто прорвутся через деревянные ряды.
Неожиданно Железный Дровосек, выхватив из ящика под фургоном два плотницких топора, хромающей походкой медленно направился в сторону линии столкновения.
- Куда ты?! - крикнул Чарли.
- Железо крепче дерева, - ответил Ник не оборачиваясь. - А эти фиолетовые - слабые бойцы.
Действительно, Джюс, заботясь об эффектной картинке, не только выстроил дуболомов строго взводами, но и, вдохновленный зрелищем башен Радужного дворца в стране Подземных рудокопов, расположил их по цветам радуги. Левый фланг, прикрываемый хозвзводом капрала Ельведа, чью неопытность успел понять даже Дровосек, вызывал закономерные опасения. Впрочем, Льву пришла в голову та же мысль, поэтому он вместе с боевой подругой и небольшим подкреплением из тигров и медведей бросился на этот край.
Силы сошлись в ближнем бою. Строй дуболомов гнулся, но держался. В одном ряду со зверями к линии столкновения приблизились гиганты-гренадеры. Гранаты по одной полетели в гущу волчьего потока, разнося все в клочья со страшным взрывом в месте своего падения. Каждая вызывала панику лишь на несколько секунд, затем поток смыкался вновь и рвался вперед с той же силой. Однако благодаря им удавалось сдерживать напор.
Урфин с высоты было видно странное, если не сказать больше, поведение железнозубов. Они не оставляли после себя трупов. Тилли-Вилли косил их своей саблей чуть ли не по десятку с каждым взмахом - и с каждым повторялось одно и то же: вонь горелой шерсти и загадочное исчезновение тел без следа. Ничего подобного раньше не наблюдалось: мертвые волки, судя по рассказам, вели себя как положено.
Чарли, наблюдавший за ходом битвы в подзорную трубу с крыши фургона, пока не мог разглядеть этого в ее суматохе. Его внимание, однако, привлекло невероятное бесстрашие волков, тогда как во время штурма Изумрудного города они с первыми потерями отступили, а затем и вовсе исчезли.
Железный Дровосек со своими игрушечными топориками (так уж воспринимались они им - да и со стороны всяким, кто видел Дровосека со старым топором, увы, спрятанным ныне где-то в закромах невидимого Изумрудного дворца) между тем доковылял до линии замеса. Правильнее сказать, это линия сейчас приближалась к нему на левом фланге быстрее, чем он к ней. Дуболомы, в центре благодаря Тилли-Вилли врезавшиеся клином в волчий поток, на этом участке заметно отступали, хотя по-прежнему не пропускали волков.
Нимми Эми, до сих пор стоявшая словно в оцепенении, внезапно ожила. Схватив первый попавшийся заостренный дрын, бросилась с ним наперевес вдогонку за Дровосеком. Львица, заметив ее, уважительно и ободряюще кивнула. Ник, к счастью или к несчастью, заметить не успел.
К счастью - потому что наверняка опять стал бы ее прогонять.
К несчастью - потому что именно в эти секунды в фиолетовом строю образовалась первая брешь, которую Железный Дровосек, орудуя топорами с обеих рук, бросился заполнить собой.
Чарли не сразу заметил дрогнувший фланг - его внимание отвлекло происходящее на горизонте. Багряный луч над Изумрудным городом вдруг исчез!
Радости это, однако, не доставило. В подзорную трубу была отчетливо видна появившаяся на его месте черная воронка. Разглядеть ее в деталях пока было невозможно, но моряк не сомневался: это вороны, которых тем же неведомым волшебством из недосорока стало бесчисленное множество, летят, сопровождая Бастинду, и в ближайшее время присоединятся к волкам, атакуя с воздуха.
А когда снова направил трубу на левый фланг, тот благодаря Железному Дровосеку уже закрепил позиции.
Дровосек прорежал волков быстрее, чем двое дуболомов. В этом темпе не успевал даже замечать, что тела бесследно исчезают - а запаха гари и вовсе не слышал, потому что вообще не чувствовал запахов.
Волки в свою очередь усиливали атаку на него. Они быстро вычислили его слабое место - неустойчивость - и старались повалить его с ног.
Железный Дровосек героически держался, но в конце концов волк сильным прыжком опрокинул его навзничь.
Нимми, стоявшая за его спиной, почти рефлекторно ткнула своей деревянной пикой в волчье брюхо. Та переломилась под тяжестью его тела, кто-то из зверей его добил - она этого уже не видела, как и не чувствовала гари. Дровосек грохнулся головой прямо у ее ног, и в железных глазах, где она давно научилась читать невидимые другим эмоции, вспыхнули при виде ее изумление и страх.
И тут же погасли.
От сильного удара о землю заплатка на груди Ника, сделанная Гудвином, отлетела, и красное шелковое сердце выпало на камни.
- Сердце, мое сердце! - прошептал Железный Дровосек, и челюсть его застыла на полуслове. Взгляд, видимый лишь Нимми, померк и для нее.
Нимми, вне себя от ужаса происходящего, потянулась его подобрать. Но ослабленный без Дровосека строй снова отступал под натиском железнозубов. Капрал Ельвед наступил на сердце мощной пяткой, на волосок от пальцев девушки.
В эту же секунду новый волк, выскочив из образованной лежащим Дровосеком бреши, повалил ее на землю и раскрыл стальную пасть.
Молнией метнулась Львица, спасая подругу. Клочья серой шерсти, всё тот же смрад. Обезумевшие глаза Нимми.
В следующие несколько минут зверям удалось сдержать прорыв волков, а дуболомам - отвоевать позиции. Нимми смогла дотянуться до сердца. Из разорванного острыми волчьими когтями предплечья на ладонь сбегала кровь, пачкая треснувший под деревянной стопой шелковый мешочек. Она ощущала боль, но было не до нее. Рыдая, сгребала она опилки вперемешку с пылью боя, и обильные слезы превращали их в грязь.
А черная туча на западе становилась все заметнее.
Теперь, когда линия столкновения восстановила статус-кво, Чарли тоже обеспокоился отсутствием волчьих трупов.
- Клянусь колдунами Куру-Кусу! Как же так? - рассуждал он вслух. - Они призраки, что ли? Но ведь нападают по-настоящему...
- Не призраки, - важно сказал Гуамоко. - По ходу, это виртуалы. Такой колдовской термин. Полноценная копия, но связанная с оригиналом. Видимо, Бастинда с помощью башмачка и диадемы научилась их делать из своей недожити.
- То есть они существуют, пока живы?
- Да. Виртуалы создаются только с живого оригинала и сами могут быть только живыми.
- Погоди, - вмешался Страшила, ухватив за хвост какую-то важную мысль. - Значит, если уничтожить оригинал, то исчезнут и все сделанные с него вир-ту-алы?
- Совершенно верно.
- Хорошая мысль! Жаль, что бесполезная, - вздохнул Чарли. - Как найти иголку в стоге сена?
Но мудрые мозги Страшилы после трех месяцев на башенной площадке, где четыре феи делили Волшебную страну, а король Пастория наблюдал за звездами, стали воистину премудрыми.
- Оригиналы должны быть в самом конце стаи, - уверенно сказал он.
- Точно! - Чарли хлопнул себя по лбу. - Я, старая копченая селедка, мню себя тактиком, а до такой простой вещи не додумался...
Он измерил взглядом длину стаи, заметно уменьшившуюся.
- Вот теперь-то будет настоящая работа для гренадеров...
Кагги-Карр полетела к Тилли-Вилли и Урфину с новой стратегемой. Генералиссимус вклинивался в волчью лаву как можно глубже, ледоколом расчищая путь для гренадеров.
На тех остервенело кидались с боков железнозубы, однако они были для них слишком высокими. Некоторые волки даже додумались грызть им ноги.
Но все было тщетно. Несколько мощных и метких бросков, несколько взрывов в конце стаи - и ущелье, только что кишевшее смертоносными монстрами, мигом опустело. Лишь в подзорную трубу можно было разглядеть разбросанные вдали кровавые серые ошметья.
Чарли, однако, было не до созерцания этого аппетитного зрелища. С тревогой следил он за приближающейся тучей ворон, внутри которой уже различалась Бастинда под лиловым зонтиком. Ворон было намного меньше, чем волков - создание виртуалов требует времени. И все же их количество ужасало. Они чудом избежали комбинированного боя, но и одна атака с воздуха такой стаей выглядела непреодолимой силой.
Он отвлекся на Нимми, которую Элли осторожно довела до фургона. Только теперь, когда исчезли волки и дуболомы смогли, взяв на плечи безжизненное тело Железного Дровосека, отнести его к штабу, она согласилась отправиться за ними. Бледная, потеряв много крови, несла она на ладонях драгоценное сердце.
Когда обработал ей рану, вороны с Бастнидой уже были совсем близко.
Страшила между тем снял золотой шлем. Мудрые мысли сопровождались у него обильным выходом из головы иголок и булавок, которые теперь, после столь гениальных озарений, неприятно скрежетали по золоту. Он начал выдёргивать их из атласной подкладки...
- Ой, а тут что-то написано! Элли, можешь посмотреть?
Девочка как раз закончила перевязывать руку Нимми.
- Да тут ерунда какая-то! - сказала она. - "Бамбара, чуфара, лорики, ёрики"...
- Бамбара, чуфара, лорики, ёрики, - повторил Страшила. Он всгда так делал, слыша незнакомые слова, для лучшего их запоминания.
- Продолжать? "Пикапу, трикапу, скорики, морики"…
- Пикапу, трикапу, скорики, морики.
- "Явитесь передо мной, Летучие Обезьяны!"
- Явитесь передо мной, - послушно начал было Страшила, но страх сковал ему голос. Он единственный из присутствующих был знаком с Летучими Обезьянами не понаслышке и, хотя избежал с ними прямого контакта, успев спрятаться в потайном помещении Изумрудного дворца, совсем не жаждал новой встречи. Но его рот в таких случаях жил автономно от мудрых мозгов, поэтому машинально закончил: - Летучие Обезьяны!?
Шелест перепончатых крыльев со всех сторон - и перед фургоном приземлилась стая Летучих Обезьян.
– Что прикажет владетель Золотой Шапки? - почтительно склонился перед Страшилой ее предводитель Уорра.
- Кто... владетель? - прошептал съежившийся от ужаса Страшила.
Уорра изумленно уставился на него:
- На ком надета, тот и владетель. Это же вроде вы?
- Да, конечно, - осмелел Страшила и на всякий случай нахлобучил Шапку. - Значит, вы исполняете все желания ее хозяина?
Глаза Уорры недобро блеснули.
- Еще чего! Только три, - он для наглядности выставил три пальца. - Такое вечное заклятие наложила на наш род фея Гаелетта, когда наши предки с ней немного повздорили. Ну, и кроме мордобития никаких чудес. Или доставка по воздуху кого-нибудь куда-то. Будет желание, или первый вызов потрачен?
- Будет! Видите Бастинду? Ее надо остановить и доставить к нам. И еще уничтожить всех ворон.
Уорра громко расхохотался:
- Бастинда, значит? Что ж, первый заказ от нового владетеля расправиться с предыдущим - не редкость, но всегда забавно. А в данном случае еще и приятно...
Стая с визгом и криками поднялась в воздух.
- Погодите! - крикнул им вдогонку Страшила. - Большинство ворон - вир-ту-а-лы. Настоящие должны быть ближе к Бастинде.
- Разберемся, - небрежно бросил Уорра.
И в самом деле, Обезьянам, похоже, истребление железноклювок доставляло удовольствие и спортивный азарт, поэтому они не стремились вычислить первообразных. Некоторые из них, впрочем, сами выдали себя, попытавшись спастись бегством, но были схвачены, после чего туча в несколько раз поредела.
И вот уже ни одна птица не прикрывает колдунью с зеленым от ярости лицом и серебряным обручем на голове. Хищные лапы Уорры с длинными когтями тянутся к зонтику, и...
Смущенная стая понуро возвращается к фургону.
- Прости, Мудрый Страшила, но кому как не тебе должно быть известно, что мы и пальцем не можем прикоснуться к обладателю серебряного башмачка. Даже одного.
В подзорную трубу действительно уже отчетливо был виден башмачок - вплоть до золотой пряжки. Бастинда больше не доверяла его ридикюлю и носила на ноге, крепко примотав веревкой с множеством узелков, вероятно, заколдованных.
- Так что, - продолжал Уорра, - мы свободны до следующего вызова. Но если не возражаете, хотелось бы остаться до конца замеса. Посмотреть, чем оно закончится.
Страшила глянул на Кагги-Карр. Та виновато отвела взгляд. Было очевидно, что никто из птиц не сможет преодолеть запрета, остановившего Летучих Обезьян. Бастинда в воздухе оставалась недосягаемой.
Но мудрые мозги Страшилы сегодня были в ударе.
- Гудвин! - крикнул он.
Феникс опустился ему прямо на голову в Золотой Шапке.
- Ты можешь остановить Бастинду?
- Я могу все! Я Гудвин, Великий и Ужасный! - предсказуемо ответила искусственная птица, расправив крылья, и без всякого отдельного приглашения взмыла ввысь, в сторону летящей колдуньи.
То ли заклятие башмачков не распространялось на искусственных существ, оживленных порошком, то ли феникс, считая себя Гудвином, игнорировал всеобщее табу, но башмачок его действительно не остановил. Грудью кидался он на раскрытый зонтик и, яростно размахивая крыльями, пытался его посадить.
Зонтик в самом деле не выдерживал его напора и снижался на глазах.
- Кыш, кыш! - кричала Бастинда.
- Как ты смеешь дерзить Великому Гудвину, презренная колдунья? - громогласно обрушил на нее феникс свой гнев над куполом зонта.
Бастинда, конечно, помнила его чучелом в потайной комнате Изумрудного дворца, за которое сама спрятала ставшую ненужной после третьего желания Золотую Шапку. Вот только она вполне допускала, что в него действительно мог воплотиться Гудвин, которого продолжала считать великим волшебником. А Гудвина она после той страной войны боялась не меньше, чем он ее, закрывшись от всех в тронном зале, а там прячась за куклами. Ей казалось, что Гудвин тогда раскрыл ее тайну. Кроме того, она боялась, что о ней догадался и отец Руфа Билана, а наипаче - что успел рассказать сыну. Нет, она не собиралась рисковать и делать Билана наместником, если бы все пошло по плану, как, впрочем, и в подвале бы его запирать не стала. Глупец так и не узнал, что пропавший башмачок спас его никчемную жизнь.
Теперь смертный ужас обволакивал ее. На феникса не действовало заклятье башмачка, а это могло означать наихудшее.
Тем временем Тилли-Вилли по нашептыванию Урфина на плече готовился к решительному единоборству. Дуболомы укладывались штабелями, ступенями, на которые сверкающий жестью Генералиссимус начал восхождение. Железный рыцарь со страшными глазами, бестрепетной юной душой и острой саблей наголо готовился схватить волшебницу еще в полете, когда она не в состоянии применить магию озовского канона. Феникс Гудвин продолжал бить раскрытый зонтик крыльями и рвать когтями, направляя ему навстречу.
С обручем на голове Бастинда в любую секунду могла стать невидимой, но это ей ничего не дало бы: крылатый Гудвин крепко вцепился в зонт. Запланированное триумфальное появление и разгром врага на глазах у мигунов уже обернулись позором, который вот-вот перерастет в поражение.
Изо всех сил старуха дунула в железный свисток, прибегая к последнему оплоту своей волшебной силы - черным пчелам. Она не создавала им виртуалов: занятие кропотливое и выглядевшее ненужным. Их и так казалось много - особенно, когда у нее были волки и вороны. Теперь на бронированного гиганта и птицу-берсерка их было совсем мало. О том, чтобы поразить еще дерзких людей и зверей, речи вообще не шло.
Но это все, что у нее оставалось. И чем приходилось жертвовать ради собственного спасения. Жалящая пчела - штука одноразовая.
Джюс, увидев над головой черный рой, враз забыл о своем показном геройстве и о том, как будет выглядеть в глазах союзников и мигунов, наблюдавших за происходящим все смелее, фиолетовыми толпами на склоне. Нервно и метушливо расстегивал он ремни, в страхе кричал "Опускай меня!" генералиссимусу и "Прикрывайте меня!" дуболомам.
В первые часы пребывания Элли в Волшебной стране она услышала от Виллины, что здесь разговаривают "все животные". Позже убедилась, что это некоторое преувелечение, фигура речи, как и другое заявление волшебницы Желтой страны, что-де Кругосветные горы "не пересекал ни один человек". Все-таки легендарный создатель Волшебной страны Гуррикап, то ли Торн, был, вероятно, добрым волшебником и не наделил разумом и речью низшие звенья пищевой цепи, освободив хищников от моральных терзаний. Неразумными оставались и насекомые Волшебной страны.
Черные пчелы Бастинды, хотя и не были обычными насекомыми (Гуамоко назвал их "недожитью"), также не отличались интеллектом. Не пробившись сквозь плотно подогнанную обшивку вовнутрь корпуса Тилли-Вилли, как в свое время получилось с Железным Дровосеком, они от злости тупо ломали жала о жесть и застревали ими в дереве, массово умирая без жал. Ничего удивительного - даже говорящие животные здесь порой оказывались полностью во власти инстинктов, как Тотошка при виде полевых мышей или Лев при виде рулетки.
Генералиссимус остался совершенно равнодушен к этой насекомой возне, не причинившей ему ущерба.
Хуже пришлось фениксу. Да, в его деревянном скелете пчелы тоже лишались жал и жизней, лишь делая его крепче своим ядом. Да, им не удалось повредить его скрепы, которые Гудвин сделал очень качественными. И все же их рой смог, облепив ему крылья, задержать полет, а затем, массово жаля, на последнем издыхании добиться, чтобы он ослабил лапы и выпустил зонт.
Бастинда тут же сложила его и прямо в полете, переходящем в свободное падение, с легкостью, поразительной для полутысячелетнего высохшего тела (но закономерной для волшебницы, десятилетиями осваивавшей телодвижения озовского канона), уселась на него верхом, как на помело. Коснулась звездочки с монограммой Оz и растворилась в воздухе.
Напрасно осмелевший и вернувший поспешно растраченную спесь Урфин властным окриком скомандовал дуболомам прочесывать окрестности. Бастинда появилась вверху на склоне ущелья. Неторопливо подняла средний палец правой руки, стоя на левой ноге. Средний палец левой, стоя на правой. Растопыренные пальцы обеих рук, стоя на двух ногах. И снова исчезла, оставив взамен сферу прозрачного огня, которая, поднявшись в воздух, направилась на запад, в сторону Изумрудного города.
Преследовать ее не имело смысла.
- Как вы думаете, она вернется? - спросила Элли.
- После такого позора перед мигунами? Ни за что! - уверенно ответил филин.
- Хорошая работа, - признал Уорра. - Респект и уважуха.
- Значит, Бастинда использовала Золотую Шапку трижды? - поинтересовался у него Страшила.
- Да. Первый раз с нашей помощью завоевала Фиолетовую страну, второй - разбила войско Гудвина. Третье желание долго берегла, но после того, как у тебя выкрали ключ от шкатулки с башмачками, решила завоевать Изумрудный город именно с нашей помощью, чтобы нагнать больше страха. Шапка ей теперь была не нужна - считала, что серебряные башмачки у нее уже на ногах. Ну, а у тебя, - в голосе Уорры осторожно проскользнули насмешливые нотки, - осталось только два желания, - для наглядности выставил вперед два пальца.
Самолюбие Страшилы задело, что Обезьян считает его туго соображающим чучелом - и это после всех его сегодняшних блестящих озарений.
- Спасибо за напоминание, - сказал он со всей глубиной соломенного сарказма, - да только Шапку ведь можно передавать. А нас видишь сколько? Не так вам просто будет от нас отделаться...
- Ты не прав, - мягко, но решительно возразила Элли. - Думаю, после того, как мы победим Бастинду, Шапку надо будет отдать Летучим Обезьянам. Чтобы никто больше не мог заставить их делать всякое зло.
- Многие так говорили, - мрачно сказал Уорра. - А как до дела доходит... Видимо, нашей свободы боятся больше, чем того, что Золотая Шапка попадет в руки их врага или просто какого-нибудь злодея...
Он свистнул - и стая с воплями поднялась в воздух. Друзья проводили ее взглядами.
А с пологого склона уже спускалась фиолетовая лавина. Огромная толпа мигунов, робких, застенчивых человечков, непрестанно мигающих, благодарила и славила героев, избавивших их от рабства злой волшебницы.
И лишь забытая в этой победной суматохе Нимми Эми медленно, но упорно штопала в фургоне шелковое сердце. Раненная рука ее почти не слушалась, каждое движение отзывалось резкой болью - но от Ника она научилась быть, если надо, железной.
Особенно теперь, когда железной приходилось быть за двоих.
Фиолетовый дворец выглядел намного проще и, сказать по правде, беднее Изумрудного. Но даже Элли с ее нулевым культурным багажом чувствовала на нем печать подлинной старины, напрочь отсутствующую в стилизаторских потугах Гудвиновского новодела.
Кухарка Фрегоза вымыла ее в роскошной мраморной ванне, где по ее словам, столетиями никто не купался:
- Бастинда вообще воды сторонилась во всех видах. Даже супов никогда не ела.
- Значит, этот дворец был построен еще до Бастинды? - догадалась Элли сквозь окутывающую ее усталость, с которой совсем не хотелось бороться, нежась в теплой воде с настоем ароматных трав посреди роскошного фиолетового уюта королевской умывальни и слушая добрую мигунью, чей голос напоминал журчание ручья.
- В Фиолетовой стране, - рассказывала Фрегоза, - дольше всего после развала империи сохранялась королевская власть. Ее уже Бастинда свергла и поселилась во дворце. Вот стену с гвоздями вокруг дворца при ней возвели.
- Стену, конечно, надо будет снести, - сказала Элли, зевая. - Дворец такой краси... вый, зачем его прятать? И еще...
Не дождавшись продолжения, Фрегоза посмотрела на девочку и увидела, что та заснула прямо в ванне.
Измотанные битвой звери тоже отсыпались и релаксировали. Серьезных ран на этот раз оказалось совсем немного, битва вымотала больше психологически. Основной удар приняли на себя дуболомы, особенно фиолетовый взвод и гренадеры с изгрызанными волками ногами. Их-то починкой и занялись активно мигуны под руководством Урфина Джюса. Визжали пилы и рубанки, стучали топоры и стамески. Фиолетовая страна издревле славилась своими механиками, часовщиками, ювелирами, но ремесло краснодеревщиков здесь было развито заметно хуже, поэтому Урфин получил возможность раскрыться как мастер-консультант в полной мере.
Вот только не о такого рода внимании ему мечталось. Призрак империи манил его многие годы, и Фиолетовая страна как осколок Балланагарской державы занимала в его грезах значимое место практически наравне с Изумрудным городом - не конкурируя, а дополняя осуществленную Гудвином мечту древней загадкой, недоступной жгучей тайной, о которую сломал зубы сам Гудвин.
И вот, его триумфальный въезд в освобожденную Фиолетовую страну подпортило даже не малодушное бегство от черных пчел после позерства на плече Тилли-Вилли в гуще боя, а то, что в этой гуще, оказывается, рядом с ним бились - и действительно бились, а не красовались - с трудом стоящий на ногах Железный Дровосек и Нимми Эми с дрыном. Его опять переиграли. И переиграли очень неспортивно, получив ранения, чем предсказуемо перетянули на себя внимание мигунов.
Ну и, конечно, в очередной раз бросив ему дерзкий вызов своей парой, которую будто бы и не собираются расторгать.
А самой мерзкой неожиданностью стала его реакция на произошедшее: первая мысль и вопрос были о состоянии Нимми, и лишь когда убедился, что ее жизни ничего не грозит, смог сосредоточиться на очевидных вещах - что его переиграли и бросили ему вызов.
Это уже не просто "вне характера", а полная катастрофа. Девчонка заставляет его переживать о ней, то есть проявлять непростительную слабость, от которой он старательно убегает всю жизнь. С юных лет, когда перестал скулить, что родился не в то время, и вместо глупых мечтаний о том, кем и каким мог бы быть, стал по мере сил приближать себя к нарисованному идеалу. Начиная с преодоления привычки двигать челюстью, да.
Туманный идеал обрел более-менее четкие черты после посещения Изумрудного города. Величие Гудвина он связывал с его неясным элайнментом (еще один "колдовской термин" от филина) - проще говоря, никто не мог толком понять, добрый он волшебник или злой. Хотя бы потому что особо не причинял ни зла, ни добра. Ужасный - вот единственное что приходило в голову и на язык. И Урфин понимал, что сам интуитивно стремился именно к этому. Добрых волшебниц он презирал за слабость, злых - чтобы перестать бояться. Гудвин же стоял над добром и злом, и в этом был залог его силы.
Урфин после этого не только начал носить зеленое, но и приучил всех произносить свое имя с ударением на первый слог, хотя с детства ударяли на последний. Никто так и не догадался, что это для рифмы с именем "Гудвин".
Он и преемником Гингемы не захотел становиться (хотя бы с теми крохами знания, которыми располагал Гуамоко, и артефактами из ее пещеры) именно поэтому. Нельзя было начать учиться колдовству, не определившись заранее, добрый ты волшебник или злой. Если бы речь шла только о том, чтобы жить в вонючей пещере и питаться мышами да пиявками, он бы смог через себя переступить. Но требовалось прежде всего открыть душу злу, а этого Джюс делать не собирался. Его целью было контролировать зло, а не дать ему контролировать себя.
Когда же от гостей из-за гор он узнал, что Гудвин вовсе не был волшебником, это его лишь окрылило вместо разочарования. "Урфин Великий Ужасный" оказался достижимей, чем думалось. Если Гудвин смог сделать репутацию вообще без всякого волшебства, тем паче это доступно ему, с живительным порошком.
Теперь он люто и бешено ненавидел Бастинду, ставшую на пути его карьеры. Если бы она не захватила Изумрудный город, он, поуправляв Голубой страной, несомненно дозрел бы до идеи сделать это самому. Не стал бы конфликтовать со Страшилой, а сделал его своим советником. У него наверняка хватило бы мозгов понять, что для правителя он слишком мягок и соломен и что Гудвин оставил его преемником только потому, что рядом не было по-настоящему достойного кандидата вроде Урфина Джюса. Это ж, извините за каламбур, умудриться надо было - не имея нужды ни во сне, ни в переодевании, позволить украсть у себя ключ от ларца с башмачками!
Может быть, удвоив свое деревянное войско, он и на Бастинду бы пошел, завершив то, что не удалось Гудвину. Она ведь тоже оказалась пустышкой. Всего-то по сорок волков и ворон да безмозглые пчелы, которых она без башмачка и обруча не смогла бы размножить. Что это для дуболомов? Летучие Обезьяны - противники посерьезнее, но у нее, оказывается, оставался один вызов. Если бы он рискнул, то победил бы.
Вместо этого и Изумрудный город, и Фиолетовую страну он взял, разделяя славу с гостями из-за гор, Страшилой и Дровосеком, еще и с самозваным крылатым Гудвином. Не то, чтобы в их тени, но все равно не то.
Чарли опять же со своими инициативами, совершенно не беспокоясь, что они могут ударить по его самолюбию . Решил наградить вышедших из починки дуболомов Пурпурным сердцем. Это, дескать, у них в Большом мире, такая высокая награда, учрежденная каким-то Джорджем Вашингтоном. Лично генералиссимус Тилли-Вилли, зажав в непослушных пальцах маленькую кисть и склоняясь на коленях над каждым из бойцов, рисовал на них сердечки. Трогательный ритуал получился, мигуны не стеснялись слез.
- Очень уж цвет хорошо ассоциируется с Фиолетовой страной, - объяснял Чарли.
О том, что сердце ассоциируется с подвигом Железного Дровосека и постоянно напоминает о нем, ножом по горлу Урфину, он то ли не задумывался, то ли нарочно над ним издевается.
Сам Дровосек все еще находился в починке, требующей куда больше времени и усилий, чем дуболомы. Лучший механик Фиолетовой страны мастер Лестар, почтенный старец, в чьей окладистой бороде количество седых волос недавно перевалило за половину, разобрал по колесикам его механизм и определил детали, нуждающиеся в замене.
- Даже не думал, что среди жевунов бывают такие хорошие механики. Надо бы обязательно познакомиться с этим Ку Клипом.
Сознание к Дровосеку вернулось сразу же, как только было помещено на место его сердце - некогда красивое шелковое, теперь грязный бесформенный мешочек с засохшей коркой, пропитанный кровью и слезами Нимми Эми. Находиться без движения ему было не привыкать. Но Нимми попросил не пускать до окончания ремонта, чтобы не расстраивать. Впрочем, она сама пока оставалась на постельном режиме, хотя и рвалась на ноги.
Поставить наконец точку в их отношениях становилось для Урфина одним из стимулов желать скорейшей победы над Бастиндой. И не только желать, но и добиваться.
Птичья разведка уже давно донесла, что злая волшебница напрасно стремилась в Изумрудный город. Пока в ущелье разворачивался бой, горожане тоже не теряли времени. Снова ставший видимым и доступным дворец был быстро взят через подземный ход, Кабр Гвин и Энкин Флед изолированы под домашний арест в ожидании суда народа. Бастинда, вернувшись, поняла, что потеряла дворец, как ранее город, а теперь и Фиолетовую страну.
Куда она пропала - неизвестно. То ли бродит по дворцу невидимой, то ли, что вероятней, пронзает его с безопасного расстояния, сфокусировав на нем "глаз-алмаз". Птицы круглыми сутками обозревают окрестности, прочесывать их посланы деревянные разведчики, но пока что никаких следов.
Урфин же начал собственную разведку в лице Гуамоко, на которого возлагал большие надежды. Рано или поздно дело дойдет до дележа трофеев, и ему придется убедительно аргументировать свои претензии на башмачки и престол Изумрудного города. Будет очень кстати, если Бастинду найдет именно он.
Мигуны преподнесли ему в дар кинжал старинной работы с изумительной красоты балланагарской резьбой. Второй такой же подарили Чарли. Элли и Нимми получили старинные браслеты с алмазами. Не забыты оказались даже кОзел и Топотун: первый обзавёлся золотыми подковами, второй - золотым ошейником.
Страшила помимо трости с золотым набалдашником, крайне полезной вещи с его мягкими ногами, получил в подарок новый фиолетовый костюм по мигунской моде. И хотя в Фиолетовой стране не носили на шляпах не только бубенчиков, но даже широких полей (ненужных в умеренном горном климате, как не было здесь и теневых навесов вокруг домов), загнутые вверх поля-опушка его шляпы, надетой поверх Золотой Шапки, были украшены позолоченными бубенчиками чудесного тона, а на ее верхушке вместо хрустального шарика красовался аметист, как у Лестара и других особо уважаемых мигунов.
- Что ж, Элли, - говорил он, опираясь на трость, - задания, которые Гудвин ставил тебе наяву, а мне в видении, выполнены. Бастинда изгнана и лишена той волшебной силы, которой обладала тогда.
- Волки, вороны, пчелы, Золотая Шапка...
- Да. А вот башмачок и обруч - это уже мои ошибки, которые неизвестно, как исправлять.
- Не только твои, - утешала его девочка. - И думаем над этим все вместе.
- Я, сказать по правде, думаю сейчас немного о другом. Ты говорила, что собираешься отдать Уорре Золотую Шапку...
- Разве это будет не справедливо? - насупилась Элли.
- Нет, я не против, что ты... Просто я думаю: а кто отдал Рамине серебряный свисток? И случайно ли, что он тоже серебряный?
Такая мысль никогда не приходила Элли в голову. В Канзасе она рассматривала свисток, но, в отличие от башмачка, не заметила на нем никакого клейма. Если он из одного комплекта с обручем и башмачками, как предполагает Страшила, не должен ли и на нем быть знак "Oz"?
Но может быть, она плохо приглядывалась?
Дядя Чарли неожиданно отнесся к этой идее весьма серьезно:
- Серебро, во всяком случае, такое же необычное, как у обруча и башмачка, - говорил он, внимательно изучая свисток. - Совсем не темнеет от ношения на теле.
Он вооружился своей огромной лупой. Элли, Страшила, Урфин и Кагги-Карр не сводили с него глаз.
Сам свисток выглядел вполне обычно. Цилиндрическая гильза оканчивалась полусферой с кольцом, через который раньше был продет шнурок, а теперь - подаренная мигунами цепочка.
- Тонкая работа, клянусь женщинами Куру-Кусу... Кажется, будто это одно целое. Но если сильно приглядеться под большим увеличением...
Крепко сжав сильными пальцами кольцо, он начал осторожно поворачивать гильзу. Оказалось, что она действительно вращается по резьбе!
- То окажется, что свисточек-то с секретом! - торжествующе закончил он, демонстрируя гильзу в одной руке и чашечку-полусферу в другой.
Скрытый ранее чашечкой торец гильзы заканчивался золотым кольцом с резьбой, в которое была вписана стилизованная буква Z. Сомнений не оставалось: свисток действительно входил в тот же озовский комплект.
Но еще интересней оказалась чашечка. В ней перекатывался крошечный кристаллик, похожий на изумруд.
Моряк попытался взять его, но большие грубые пальцы плохо справлялись с этой задачей. Кагги-Карр пришла на помощь, подцепив его клювом, словно пинцетом.
Чарли в лупу рассматривал его на просвет. Солнечный луч преломлялся в гранях, но блеск оказывался чересчур ярким, будто в глубине его скрывался собственный огонь.
Ворона старалась держать его аккуратно, чтобы не раздавить. Но в какой-то момент клюв оказался слишком ослаблен, и кристаллик провалился ей в горло.
С птицей стало происходить что-то необъяснимое. Глаза выкатились, как у рака, перья встали дыбом и ощетинились в разные стороны.
- Что с тобой? - испуганно вскрикнула Элли.
Обнажившаяся кожа Кагги-Карр стала тонкой и прозрачной, сквозь нее просвечивал скелет.
- Горит... пламя, - прохрипела она не своим - не вороньим - голосом. - Лучше бы я к ней не прикасалась...
И вновь никто не понял, что произошло. Кагги Карр выглядела как обычно, а кристалл снова лежал в чашечке.
- Что же это получается? - Урфин первым подал голос. - "Лучше бы я к ней не прикасалась"... Значит, эта пилюля исполняет желание того, кто ее проглотит?
- Похоже на то, - согласился Чарли. - Но видишь, какой ценой?
- Стррашной ценой! Я совсем не помню, что со мной было, но почему-то теперь страшно на нее смотреть, - сказала ворона.
- Значит, остается собрать свисток и снова вызывать Рамину. Она-то точно что-нибудь прояснит.
Королева полевых мышей, как и в прошлый раз, появилась по свистку мгновенно вслед за топотом крохотных лапок.
- Я ждала этого вопроса, дорогая сестра, - пропищала она тонким смешным голоском, выслушав рассказ Элли. - Король Пастория знал, что говорил, когда завещал в случае его гибели передать свисток девочке в серебряных башмачках. Рано или поздно вы должны были докопаться до сути.
- Простите, ваше величество, - вмешался Страшила, - правильно ли я сейчас заподозрил, что вы тогда подстроили нашу встречу, и кота тоже? Вы так быстро появляетесь, а от него убежать не могли...
- Конечно, нет, - засмеялась Рамина. - Наша встреча за маковым полем была не случайной, а предначертана судьбой, но я ничего не подстраивала. Переносит меня магия свистка, а не мое волшебство. Я слыву среди зверей могущественной феей, но по сути я всего лишь мышка по вызову. Пастория защитил наш народ от лис, которые охотились на него в течение столетий, переселив их в известное вам место. В благодарность за это наша корона пошла под его вассалитет.
- Что с ним произошло? - спросила Элли. - Как он погиб?
- Мне известно лишь, что он пытался освободить Волшебную страну от злых волшебниц. Перед этим и отдал нам свисток с уже известными вам словами. Ни о какой спрятанной пилюле ничего не говорил. Больше обо всем этом может знать только Стелла, волшебница Розовой страны. Это она тогда пыталась ему как-то помочь вопреки Договору фей. За что и поплатилась.
- Чем?
Рамина посмотрела на девочку с некоторым удивлением.
- Стелла ведь после этого вообще не может покинуть пределы Розовой страны. Вынуждена находиться в ней в заточении. Но у вас теперь есть Золотая Шапка, а Летучим Обезьянам не составит труда перенести вас в Розовую страну и обратно.
- Спасибо за совет, ваше величество. Я бы еще попросила, чтобы ваши подданные тоже подключились к поискам Бастинды.
- Займемся, дорогая сестра. Хотя чувствую, задача эта куда сложнее, чем отыскать подземный ход. И даже чем вывезти с макового поля спящего Льва.
Когда мышка исчезла, Элли некоторое время сидела в задумчивом безмолвии.
- И все-таки здесь какая-то ошибка. И со словами Пастории, и с пророчеством Бастинды. Они наверняка были не обо мне.
- Я так не думаю, - возразил Чарли. - Помнишь, что говорил король Тонконюх? "Девочка из пророчества как бы двоилась". Даже если первоначально речь шла не о тебе, башмачки попали к тебе не просто так. А значит, и свисток, и обруч.
- Что гадать? - сказал Страшила. - Мы можем отправиться к Стелле хоть завтра и все разузнать.
- Нет, надо дождаться, пока починят Железного Дровосека. Мы ведь всегда были вместе, нехорошо оставлять его одного.
- И то правда, - согласился пристыженный Страшила.
Дровосек был поставлен на ноги спустя три дня. Его отполированный корпус блестел так, что на него было невозможно было смотреть не мигая (характерный тик, давший название народу мигунов, связан как раз с их привязанностью к блестящим вещам). От походки паралитика не осталось и следа - более того, его движения стали изящнее, чем первоначально. На его плече был родной топор, который успели отыскать и привезти из Изумрудного города - впрочем, мигуны не удержались от того, чтобы заменить старое топорище на золотое.
Нимми Эми бросилась ему навстречу, робко улыбаясь, а Ник с тревогой глядел на ее повязку. Когда девушка совсем приблизилась, он вдруг схватился за собственное плечо.
- Что с тобой? - испугалась Нимми.
- Болит... у тебя...
- Да ерунда там. Болит немного, я уже привыкла.
- Но я чувствую это! На себе, понимаешь? Я чувствую утреннюю свежесть, мое тело обдувает ветерок, который доносит запах этих роз. Что со мной?
- Все правильно - и свежий ветерок, и розы... Но как ты можешь это чувствовать?
- Не знаю. До того, как ты пришла, все было, как обычно. Ты сейчас ела апельсины?
- Да! Но как...
- У меня во рту послевкусие. У меня!
Он положил ей руку на здоровое плечо - так аккуратно, как никогда с тех пор, когда эта рука стала железной. Он действительно чувствовал ее.
- Нимми, дорогая... Ты понимаешь, что это значит? Ты стала моими чувствами. С тех пор, как мое сердце побывало в твоих руках... когда ты его спасла... С тобой я теперь полноценный человек. Какое это счастье!
Глаза девушки наполнились слезами и ужасом:
- Что ты со мной делаешь? Я не хочу...
Дровосек замер в недоумении. В неловкой тишине Нимми слышала, как за жестяной заплаткой бьется его сердце, которое раньше лишь колотилось о стенки при ходьбе, и понимала, что стучит оно в унисон с ее собственным.
- Ты ничего не знаешь и не понимаешь! Прекрати сейчас же. Иначе я больше не смогу стоять с тобой рядом...
- Но почему?
- Не спрашивай. Если у тебя снова разорвется сердце, на этот раз из-за моих слов... Ненавижу тебя! Ненавижу!
Нимми в слезах убежала прочь, спотыкаясь и с трудом удерживая равновесие. Дровосек застыл железной статуей посреди розовых кустов.
Если он из одного комплекта с обручем и башмачками, как предполагает Страшила, не должен ли и на нем быть знак "Oz"?
Главное, чтобы не Made In China - извините, это оффтопная шутка
Капрал Бефар пишет:
цитата:
- В Фиолетовой стране, - рассказывала Фрегоза, - дольше всего после развала империи сохранялась королевская власть. Ее уже Бастинда свергла и поселилась во дворце... ...Фиолетовая страна как осколок Балланагарской державы занимала в его грезах значимое место практически наравне с Изумрудным городом
Так вот почему для захвата ФС Бастинда вызывала Летучих Обезьян, в то время как Гингема просто напугала Жевунов бурей!
Капрал Бефар пишет:
цитата:
- Я ждала этого вопроса, дорогая сестра, - пропищала она тонким смешным голоском, выслушав рассказ Элли. - Король Пастория знал, что говорил, когда завещал в случае его гибели передать свисток девочке в серебряных башмачках. Рано или поздно вы должны были докопаться до сути.
А почему Рамина ждала вопроса, а не проявила инициативу и не рассказала сама?
А почему Рамина ждала вопроса, а не проявила инициативу и не рассказала сама?
Именно потому, что хранительница артефактов должна была "докопаться до сути" сама. М.б. надо будет четче эту мысль обозначить, хотя Стелла это еще раз проговорит.
Не в тему: Про Made In China - хорошо! Впрочем, мигуны и в каноне сделали "китайские" башмачки и Золотую Шапку
Делегация в Розовую страну отправлялась параллельно с приготовлением войска к возвращению в окрестности Изумрудного города. После починки Железного Дровосека ничто больше не задерживало в Фиолетовой стране, и прилететь от Стеллы предполагали сразу на новое место. Поэтому гостеприимные мигуны тепло и долго прощались с Элли, Чарли, Урфином, Страшилой, Дровосеком и Львом.
Нимми, которая до разговора с Железным Дровосеком тоже собиралась присоединиться к делегации, теперь отказывалась, ссылаясь на больную руку. Сидела на заднем дворе с Львицей, принявшей командование звериным войском на время отсутствия супруга, и печально шептала ей на ухо, прижавшись к мохнатой щеке и поливая ее слезами:
- Лучше бы ты меня тогда не спасла... Все бы так удачно разрешилось, не пришлось ничего говорить, и мне не мучиться остаток дней...
- И кто бы тогда спас его сердце?
- Ой, спасли бы. А я разве спасла? Я его изуродовала своей дурацкой любовью. Подарила обманчивую надежду. Ты не представляешь, как он был счастлив, когда к нему вернулись ощущения, то есть когда стал чувствовать мои... А я же по себе знаю, как кратковременное счастье делает невыносимой последующую боль утраты. И то, у меня оставалась надежда. А у него? Клятвы в Волшебной стране нарушить невозможно, сама знаешь...
- Слушай, но Урфин же может передумать. Мне кажется, он меняется к лучшему...
- Вы все так оптимистичны... Все-таки я три месяца с ним жила... не в том смысле, конечно, под одной крышей... Это очень принципиальный и упрямый человек. Но даже не в этом дело. Раньше я могла хотя бы надеяться втайне, что поиски этой дурацкой Бастинды затянутся. Даже если Урфин за это время не передумает, то хотя бы оттянуть неизбежное. Но теперь... Я просто не смогу находиться с Ником рядом. Чем больше он привыкнет к этому новому состоянию, тем тяжелее будет потом. И это даже не главное.
- А что еще?
- Я ведь не просто видела, как он счастлив. Я чувствовала это изнутри. Это работает в обе стороны, понимаешь? А если мы воспринимаем не только ощущения друг друга, но и эмоции, значит, он может почувствовать и понять, что у меня на сердце.
- Ты переоцениваешь сообразительность мужчин, дорогая, - зевнула Львица. - Мой несколько лет не мог понять, как я к нему отношусь, хотя все было так очевидно...
- Сама-то сильно понимала, что он к тебе испытывал? - улыбнулась Нимми сквозь слезы.
- Ну, догадывалась... Но у мужчин все не так ярко выражается, и у наших, и у ваших.
- Просто у них тоже есть свои секреты. Уж поверь мне - я все-таки несколько секунд чувствовала внутренний мир Ника. Нам не суждено было испытать обычную супружескую близость, но это состояние, когда мы буквально жили друг другом, - ее голос утонул в рыданиях. - Я, наверное, просто уйду, не попрощавшись, а вы ему сами все расскажете, хорошо?
- Ты все равно сделаешь по-своему, но я, как любит говорить Страшила, ка-те-го-ри-че-ски не советую. Никому от этого лучше не станет, поверь.
Топотун и кОзел деликатно толклись в другом конце двора, не мешая их грустной беседе и традиционно подначивая друг друга. Феникс Гудвин, сидя на крыше, решал сложную дилемму - присоединиться ли к делегации ему. С одной стороны, несолидно, будучи Гудвином, ее проигнорировать - но столь же несолидно, будучи птицей, прибегать для полета к услугам млекопитающих. А его деревянные крылья за Летучими Обезьянами не угонятся, снова будет несолидно...
Его колебаниям положил конец знакомый шум обезьяньей стаи, которая и сама следом перечеркнула над двором небосклон. Страшилу с почетом несли в окружении эскорта лично Уорра с женой, хотя даже с Золотой Шапкой он был легок и для одного. Четыре сильных зверя тащили Льва, молоденькая обезьянка - вертлявого Тотошку, который в полете, как при любой опасности, оказывался полностью во власти инстинктов, рычал и лаял, словно неразумный. Остальные летели верхом.
Ветер закладывал уши. Фиолетовые домики внизу быстро поредели, а затем и вовсе исчезли, растворившись в седой степи. Юго-восточная часть Волшебной страны выглядела совсем уныло. Однообразие пейзажа вновь направило мысли Урфина в русло, не дававшее ему покоя последнее время.
Пронзает ли Бастинда своим глазом Изумрудный город и дорогу в фиолетовую страну, как они считают, прочесывая целыми днями территорию, с которой она могла бы это делать, да все безуспешно? Или она убедилась, что башмачка там больше нет? Таким ли провальным оказался рейд Элли и Страшилы, как они делают вид? Они потеряли обруч и не смогли отобрать башмачок у Бастинды - но как насчет второго, спрятанного во дворце, который она так и не смогла пронзить (возможно, из-за наложенного заклинания)?
Чем больше он об этом думал, тем крепче утверждался в мысли, что и целью этого рейда было не столько освободить Фараманта и Дина Гиора, сколько забрать башмачок, не полагаясь на успех будущего штурма города. О чем его не сочли нужным поставить в известность. Ведь и о том, что один башмачок уже у Гингемы, он узнал только от Руфа Билана, хотя об этом наверняка должен был знать и Страшила, а значит, и ворона, а значит, все остальные. Все, кроме него. И ведь никто, услышав об этом, даже не удивился. Ему бы еще тогда обратить на это внимание...
Получается, с ним играют втемную. Даже теперь, после битвы за Фиолетовую страну, выигранную практически полностью дуболомами. Такова, значит, цена всем их красивым словам о доверии.
Вот только как лучше - поговорить с Чарли начистоту, послушать его оправдания, или поступить по справедливости, то есть при случае нанести симметричный удар? Но последнее можно только если необузданные догадки перерастут в полную уверенность.
Иначе никак. Справедливость - вот главная ценность и добродетель, которую он признает. В правлении как злых, так и добрых волшебниц его отталкивало как раз отсутствие своевременного и справедливого возмездия, будь то заслуженной награды или наказания, о чем он мечтал, грезя справедливым правлением возрожденной империи. И когда филин объяснил ему, что магия-то и питается дисбалансом между заслугами и возмездием, разницей, так сказать, температур (в сторону добра или зла), Урфин окончательно понял, что волшебство - не его путь. Вскоре, однако, судьба даровала ему живительный порошок, а теперь еще и дразнит магией озовского канона, о которой известно лишь то, что она "совсем другая" - а значит, есть шанс, что она совместима со справедливостью...
Внизу между тем развернулась полоса Большой реки - намного шире, чем в том месте вверх по течению, где они ее форсировали, разделенная длинным пустынным островом. За рекой чернел густой лес, неожиданный после голой степи другого берега и, казалось, бескрайний. Но на горизонте над ним уже вздымались горные вершины.
- Это Кругосветные горы? - удивился Страшила.
- Нет, - ответил Уорра, - внутренний массив, хотя и соединяется с ними на востоке, как и нагорье Фиолетовой страны. Такой большой отрог. За ним и находится Розовая страна, прикрытая с трех сторон горами, а с запада лесом Воюющих деревьев. А в долине между хребтами живет народ прыгунов. Только если доведется с ними встретиться, не вздумай их так назвать. Марраны они. Их предки, как столетиями раньше наши, вышли в этой долине из Подземья.
- Из Пещеры, где живут Подземные рудокопы? Но она же очень далеко отсюда.
Жена Уорры Шора снисходительно объяснила, что гигантская Пещера - лишь часть разветвленного подземного лабиринта в южной части Волшебной страны. Когда-то Летучие Обезьяны действительно жили в ней, но изгнанные драконами, блуждали в темных галереях, едва не попали в компанию к бескрылым драконам под воздействие Древнего Ужаса, опекаемого какими-то гномами, и прорвавшись сквозь это жуткое место, выбрались в долину. Были они тогда, как и все животные Подземья, не говорящими и не очень разумными, и лишь десятилетия спустя магическое поле Волшебной страны постепенно дало им речь. Прыгуны же повторили их путь уже после изгнания в Пещеру принца Бофаро, потерпев поражение в войне с Подземными рудокопами. Откуда они взялись в Пещере, никто не знает. Но так и остались жить в этой долине - к счастью для них, Обезьяны к тому времени переселились в куда более удобную и плодородную Треугольную долину много севернее в Кругосветных горах.
Они уже достигли долины марранов, и Уорра с Шорой для наглядности сбавили высоту. Его примеру последовали другие обезьяны. Как на ладони раскинулось посреди долины огромное мелководное озеро в окружении соломенных шалашей, а выскочившие из них коренастые большеголовые человечки тут же продемонстрировали непрошеным гостям справедливость данного им прозвища.
Южный хребет был заметно ниже, и даже с высоты бросался в глаза обустроенный перевал. Как объяснила словоохотливая Шора, между болтунами - жителями Розовой страны - и марранами столетиями поддерживаются торговые отношения, подобно тем, которые существуют между жевунами и Подземными рудокопами. Это давало прыгунам возможность продолжать жить первобытным строем, не развивая ремесел - орудия труда и предметы быта выменивались у болтунов за найденные в горах драгоценные камни. Они даже не пользовались огнем и не умели его добывать!
Сама же Розовая страна напоминала огромный ухоженный парк. Расчерченная прямыми дорогами-аллеями, переходящими в улочки симметричных поселков, с замкнутыми в их прямоугольники рощицами, она расстилалась внизу, словно фарфоровый сервиз, расставленный на праздничной скатерти чопорной хозяйкой. Кругом господствовал розовый цвет (неожиданно, правда?) - цветущие сакуры и розовые акации были повсюду, вдоль дорог тянулись розовые изгороди, дома были сложены из розового вулканического туфа, а дворец Виллины, издали напоминающий утреннюю зарю, а вблизи огромный торт со взбитыми сливками - из нежно-розового мрамора.
Местные жители тоже носили розовые куртки, башмаки и береты с помпонами, обшитые бисером и самоцветами, так непохожие на остроконечные шляпы жителей других областей волшебной страны. Сами, впрочем, внешне не отличались от них: средний рост с восьмилетнего ребенка Большого мира, подростковые пропорции, разве что почти все поголовно рыжеволосы. Прозвище у них оказалось не менее заслуженным, чем у жевунов, мигунов или прыгунов, в чем наши герои получили возможность убедиться сразу же, как только Обезьяны приземлили их перед дворцом и с криками растаяли в небе, не забыв предварительно напомнить Страшиле, что у него остался последний вызов.
- Ой, я вас умоляю, никого не слушайте, пошлите, я вам сам все покажу по высшему разряду. Ото у ворот стражницы, они сразу послушают за вашу просьбу и передадут Стеллочке. То ничего, что они молчат, работа у них такая, а так они таки да нормальные. Которая с веснушками - племянница знакомых моей сестры, хорошая девочка, но замуж медленно выходит...
Нечто подобное на разные лады пришлось выслушать от нескольких заботливых болтунов, преодолевая сотню шагов от места их посадки до ворот дворца.
Стражницы снисходительно наблюдали за их растерянностью, но стоило поравняться с ними, погасили озорные искорки в глазах и приняли стойку "смирно":
- Как-как она нас обозвала? - переспросил Страшила, но на него все выразительно покосились.
После долгого перелета потребовалось слегка привести себя в порядок, прежде чем предстать перед правительницей. Розовый цвет в анфиладе дворцовых комнат становился всё насыщенней и начинал вызывать легкую тошноту. Тронный зал, однако, был выдержан в строгой и спокойной гамме.
Волшебница Стелла - на этот раз действительно неожиданно - выглядела как очень юная девушка, можно сказать, девочка-подросток, лет пятнадцати-шестнадцати на вид. И хотя старалась держаться солидно и величественно, особенно перед фрейлинами, округлые щеки с ямочками, совершенно по-детски любопытный взгляд и ребяческая улыбка с оттопыренной нижней губой никак не давали сложиться желанному образу.
- Вы с дороги, друзья, так что обойдемся без церемоний. Не буду скрывать, что в последнее время я внимательно наблюдаю за вами с помощью этого ящика, - Стелла кивнула на стоящий возле трона ларец из розового дерева, - и поэтому догадываюсь, какие вопросы привели вас в Розовую страну...
Восхитительные спелые фрукты и прохладные напитки создали уютную атмосферу для рассказа феи о событиях в Волшебной стране на протяжении последних столетий.
Четыре волшебницы четыреста лет назад оказались здесь одновременно. Корабли Колумба, преодолев Праокеан предвечной Бездны, положили начало объединению бывшей Изнанки Вселенной с цивилизационным Законом ойкумены Старого Света. Будущее континентов, которые через пару десятилетий получат название Американских, было очевидно. Если королева фей Лурлина с ее магией озовского канона могла приспособиться к новым условиям, то Стелла, хотя и получившая от нее секрет вечной юности, вынуждена была искать приют в Краю Гуррикапа.
Вот только - вполне ожидаемо - вынужденной к этому оказалась не она одна. Буквально нос к носу столкнувшись с тремя сопретендентками на Волшебную страну, Стелла втянулась в долгие территориальные споры.
Происходили они в центральной области, невдалеке от приходящей в упадок бывшей новой столицы Балланагарской империи. Полуторастами годами ранее был свергнут император - вернее, узурпатор, незаконно захвативший престол брата, которого отправил в изгнание в долины Кругосветных гор. Правил он так скверно, что закончилось всё революцией и провозглашением республики. Наладить прежнюю жизнь это, однако, так и не помогло. Некоторые горожане мигрировали дальше на север, в Жёлтую страну, вслед за немногочисленными роялистами, другие переселялись за город, открывая для себя фермерскую жизнь среди коренного населения, довольно дружелюбного и всячески помогавшего новым соседям. Впрочем, до заброшенной Дозорной башни новые фермы ещё не дотянулись, она оставалась достаточно уединённой для того, чтобы именно здесь феи начали свой долгий спор.
Первоначально каждая претендовала на всю Волшебную страну и не собиралась ни с кем делиться. Но силы оказались слишком равны. В итоге периферийные населённые области были поделены по жребию, а вся территория между ними объявлена нейтральной. Это соглашение сторон было скреплено Договором фей, имевшим силу клятвы, как известно, нерушимой в Волшебной стране. Оставалась, впрочем, оговорка, согласно которой волшебницы могли при необходимости ненадолго покидать свои страны. Правда, никто за четыреста лет не додумался толковать её так, как Бастинда в последние месяцы, которая мотивировала свои частые визиты в Изумрудный город необходимостью проверять оставленную там Золотую Шапку.
Правление злых волшебниц привело к потокам миграции в центральную область из Голубой и Фиолетовой стран. Бастинда быстро положила ему конец, хотя отдельные беженцы прорывались и впредь (последними были родители Фараманта и его старшей сестры, матери Флиты). Гингему он не особенно тревожил - жевуны были такими робкими и такими домоседам, что поток этот напоминал скорее чахлый ручеек. Так или иначе, за последующие триста лет из местного населения, балланагарских переселенцев, жевунов и мигунов в центре Волшебной страны сложилась новая общность, национальным цветом которой стал зелёный - середина радуги. Бывшая столица опустела окончательно, и вскоре её постигла участь древних городов Нараньи в Голубой стране. Лишь Башня, каменной печатью скреплявшая Договор фей, продолжала выситься неподвластной векам.
- А сто лет назад в Зелёную страну, ещё не называвшуюся Изумрудной, вернулся король-изгнанник. Оказывается, в долине его спасла от камнепада фея Лурлина, и случилось между ними то, что мы называем романом однодневки с вечностью. Как правило, они трагически заканчиваются для обычных людей, но Лурлина осталась верной своей любви до конца, - в певучем голосе Стеллы заиграли печальные и одновременно завистливые нотки, - поэтому плохо кончилось для неё.
По словам Стеллы, Лурлина переселила короля в Облачную Гавань с замороженным временем. Это был единственный способ продлить ему жизнь, потому что вечная молодость недоступна мужчинам. Однако под неумолимым натиском прогресса, принесенного в Новый Свет на клинках и штыках европейских варваров, этот островок волшебства был разрушен.
- Я до сих пор умолчала об одном важном обстоятельстве. Так сложилось, что Балланагарская корона несла часть магии Гуррикапа. Король, облекаясь силой своего народа, мог при необходимости противостать в единоборстве силам хаоса, которые были скованны в Подземье при создании Волшебной страны. Поэтому возлюбленный Лурлины, будучи коронованным королём, обладал потенциалом волшебника. Но для того, чтобы передать ему магическое долголетие, фее пришлось развоплотиться самой, став эфирным духом.
Король, получивший волшебную силу Лурлины, вернулся в Волшебную страну, где вступил в законные права, на которые не мог повлиять Договор фей. Приняв новое имя Пастория, он действительно стал добрым пастырем для Зелёной страны, которую своими мудрыми законами и справедливым, но милостивым судом превратил в настоящую утопию.
Сам он жил в таком же простом круглом домике, как его подданные, в быту был скромнее любого из них, собственными руками возделывал крошечную ферму и, окружённый всеобщей любовью, называл себя не королём, а правителем народа.
Позже, правда, переселился на площадку Дозорной башни. Наблюдать за звёздами, говорили жители окрестных ферм, к тому времени уже облепивших Башню, с почтительным трепетом созерцая тонкий силуэт седовласого старца в бледном лунном свете.
На самом деле бесплотной Лурлине с каждым годом было всё труднее опускаться на поверхность земли, и Пастория теперь мог общаться с ней только таким образом.
- А потом у них родилась дочь. Не спрашивайте. Озовский канон непостижим для меня самой, хотя я и была недолгое время ученицей Лурлины. Знаю только, что Лурлина навсегда растворилась в небесном эфире, а на пустынное место, где Гудвин вскоре возведёт Изумрудный дворец, упала звезда - и встретивший её Пастория вернулся в свой старый домик с крошечной Озмой на руках.
Виллина предполагала, что в младенце сохранилась личность Лурлины, но нет, - Стелла решительно покачала головой. - Как ее ученицу меня связывало с ней феерическое чутьё. Увы, Лурлина действительно пожертвовала собой ради будущего Волшебной страны.
Злые волшебницы, видимо, тоже опасались возрождения в Озме Лурлины или просто того, что девочка вырастет сильной волшебницей. Пасторию же они сильным волшебником не считали - образ его жизни для обеих никак не сочетался с их представлениями о могуществе и воле. Они и с ультиматумом ему тянули три года только потому, что никак не могли договориться между собой.
Согласно этому ультиматуму Пастория должен был ограничить свою власть Зелёной страной и не вмешиваться в дела других нейтральных по Договору фей территорий. Он же постоянно кого-то мирил - то лисиц с полевыми мышами, то гигантских орлов со змеями в северных долинах. Собирался даже посетить марранов, но так не успел. Лишь с Подземными рудокопами не пытался наладить общение из-за древних клятв между ветвями Нараньи и Бофаро.
На сию маляву Пастория ответствовал, что до сих пор терпел в своей стране резервации злых волшебниц лишь потому, что они завелись в его отсутствие. Но раз уж они позволили себя подать голос, это развязывает ему руки для окончательного решения вопроса.
- Он оказался слишком самонадеян и переоценил свои силы. Либо посчитал, что Гингема и Бастинда настолько не любят друг друга, что не выступят против него единым фонтом. Мы с Виллиной, связанные Договором, не могли его поддержать. Единственное, на что мы были способны - объединив всё наше волшебство, установить на его жизнь защиту.
Но Виллина отказалась это делать.
"Моя волшебная книга показывает стохастический результат. Возможно, Пастории удастся победить. Возможно, нет. Но если мы проиграем, и Гингема останется жива, через несколько десятилетий она вызовет ураган, который уничтожит всё живое. И остановить её будет некому".
Мы с ней после этого окончательно рассорились. Моего же волшебства хватало только на то, чтобы защитить Озму. Наложив на неё этот щит, я связала наши жизни. Если она всё-таки погибнет, погибну и я. Заклинание снимется только тогда, когда Озма примет свою законную власть над Изумрудной страной. Пока оно действует, моя вечная молодость и магическое долголетие имеют силу только в пределах Розовой страны. Стоит мне пересечь её границу, я тотчас рассыплюсь в прах, как Гингема. Я очень стара, друзья мои. Люди столько не живут. Озма при этом тоже умрёт.
- Но раз вы живы - значит, Озма тоже? - уточнил Урфин.
- Несомненно. Беда в том, что мой волшебный ящик её не пронзает. Он может показывать происходящее в любом уголке Волшебной страны, но Большой мир и Подземье от него закрыты. А Озма, по всей вероятности, именно в Подземье. Туда Гингема и Бастинда отвели пленного Пасторию, принеся в жертву миньонам Спящего Древнего Ужаса, жаждавшего королевской крови.
- Летучие Обезьяны говорили о бескрылых драконах под его воздействием, - вспомнил Страшила.
- Возможно. Какой-то дракон на шести длинных ногах, кстати, не так давно вылез из пещеры на севере долины марранов и поселился в лесу, терроризируя зверей... Скорее всего, Озма в стране Подземных рудокопов, где колдуньи её спрятали, потому что не могли уничтожить.
- Это имела в виду Бастинда, говоря, что её "давно как бы нет, хотя есть"? - догадалась Элли.
- Думаю, да. Хотя меня такая формулировка, признаться, настораживает.
- Значит, башмачки, диадема и свисток предназначались Озме?
- Конечно. Регалии будущей принцессы. А тебе, дитя моё, было предначертано стать их хранительницей.
- Видишь, - сказал Чарли, - никаких ошибок. Про "двоящуюся девочку" было сказано не случайно.
Элли опустила глаза:
- Хороша "хранительница"... Обруч упустила, второй башмачок сама выронила из рук...
Стелла нежно обняла её за плечи.
- Так бывает, дитя моё. Все мы совершаем ошибки. Хуже всего, когда не успеваем их исправить, оставляя это другим. И когда не делаем из них выводов. Так что крепче береги остальное.
- Я-то постараюсь, - вздохнула девочка. - Но где найти Озму?
- Так, отдать швартовы! Проблемы решаются по мере их поступления. Сейчас надо думать, как вернуть обруч и башмачок...
- Я с вами абсолютно согласна, уважаемый Великан из-за гор, - улыбнулась Стелла, девушка достаточно миниатюрная, чтобы без натяжки называть Чарли этим прозвищем.
Страшила смущённо обратил к ней нарисованный взгляд:
- А можно посмотреть, как работает ваш ящик?
- Конечно, друзья. Думаю, вам это должно быть интересно. Особенно учитывая, что он сейчас настроен на ваше войско.
Передняя стенка ящика, повёрнутая ранее к трону, была выполнена из толстого матового стекла. Льющийся изнутри свет рисовал на ней движущиеся картины. Отчётливо было видно ущелье, по которому двигалось войско. Тилли-Вилли с фениксом Гудвином на остром шипе шлема возвышался над рядами дуболомов.
- Значит, он может показать кого угодно, если тот находится в Волшебной стране? - переспросил Страшила. - А если мы захотим увидеть Бастинду? Ну, или то место, где она находится, невидимая.
Стелла с любопытством посмотрела на мудрого соломенного человека:
- Мне это не приходило в голову. Не уверена в успехе, но попробовать можно. Бирелья-турелья, буридакль-фуридакль, край неба алеет, трава зеленеет. Ящик, ящик, будь добренький, покажи мне Бастинду!
На светящемся стекле появились магические круги с загадочными письменами: большой в центре и четыре маленьких по углам.
- Увы, мой друг, - вздохнула Стелла. - Как я и подозревала, он не может показать того, кто невидим. Пройдёмте в трапезную. Девочки приготовили вам небольшой пир, Льва и собачку тоже не забыли. А с теми, кто не нуждается в еде, будем наслаждаться беседой.
Упрашивать никого не пришлось. Стелла задержалась, чтобы произнести выключающее заклинание "Ящик, миленький, кончай, благодарность принимай", и увидела, что Железный Дровосек вернулся от дверей.
- Уважаемая Стелла, могу ли я поговорить с вами наедине как с феей и как с женщиной?
- Друг мой, я догадываюсь, о чем вы хотите меня спросить, - волшебница виновато кивнула в сторону потухшего экрана. - К сожалению, я не имею права выдавать чужие тайны. Могу лишь сказать, что Нимми Эми вас очень любит, ей от этого сейчас очень больно, и в этом совсем нет вашей вины.
- Но что мне делать? - растерянно спросил Дровосек. - Как я могу ей помочь?
Урфин всё-таки решил не откладывать разговор. И сразу же по прибытию в лагерь устроил перекрёстный допрос Чарли и Элли, которая, приняв от Страшилы очередь владеть Золотой Шапкой, не удержалась её примерить и выглядела в ней, признаться, весьма забавно:
- Правильно ли я понял слова Стеллы "Крепче береги остальное", что у Элли не только свисток, но и второй башмачок?
- Да, - просто и бесхитростно ответила девочка, а Чарли, расслышав интонацию вопроса, потупил взгляд.
- Странно, что я узнаю это только теперь... Вы ведь со Страшилой забрали его ещё тогда, побывав в Изумрудном дворце перед штурмом?
- Нет, - быстро ответил моряк.
- Нет?
- Нет, - подтвердила Элли. - Если честно, я забрала его, возвращаясь в Канзас. В Изумрудном городе с самого начала оставался один.
Такого Джюс не ожидал. Ни поворота, ни признания.
- То есть ложью всё было с самого начала? - пробормотал он.
- Да почему же ложью? - возмутился Чарли. - Просто вспомни, как оно было поначалу, как мы в штыки воспринимали друг друга... Конечно, я не мог сразу раскрыть все детали.
- А потом? - Урфина начинал даже забавлять этот лепет.
- Потом как-то не было случая... Мы на башне, помнится, это проговаривали, Нимми тогда тоже впервые услышала. А ты, кажется, был ещё внизу...
- Очень тонко подмечено! Остался внизу, чтобы не мешать Нимми и Дровосеку. И чтобы вы, злоупотребляя этим моим великодушием, могли обсудить не предназначенное для моих ушей.
Моряк с размаха приложил к лицу ладонь. Урфин не сдавался:
- Вы в самом деле считаете меня глупцом? Думаете, я не вижу, что при всём вашем показном дружелюбии остаюсь для вас чужим?
- Это неправда. Да, нас печалит твоё требование к Нимми Эми, и это, пожалуй, единственное, что нас разделяет...
- Вот, Чарли! Наконец правильное слово. "Разделяет". Потому что вы изначально на одной стороне с Железным Дровосеком, а значит, не со мной. И все эти красивые слова о дружбе - всего лишь манипуляция и шантаж, чтобы добиться согласия во всём. Или же тупо использовать снова и снова в своих целях, не забыв каждый раз напомнить о том, что дружба бескорыстна, так что не стоит ничего ждать взамен, никаких уступок... Я не прав?
- Не прав, тысяча косаток! Причём сам это отлично понимаешь.
- Я ничего не понимаю! Потому что вы тоже не хотите меня понять...
- Мы хотим, Урфин. Честное слово, - сказала Элли с той обезоруживающей добротой в голосе, которую он особенно ненавидел, потому что как ни силился, не мог расслышать в ней хитрость и фальшь. - Вот скажи, ты в самом деле любишь Нимми?
- Да!
- Тогда почему делаешь всё для того, чтобы она тебя ненавидела?
Урфин рассвирепел, словно от удара хлыстом:
- Много ты понимаешь во взрослых отношениях! Думаешь, если голова большая, то умная, да?
- Тю! - пожала плечами Элли и ушла общаться с Железным Дровосеком.
Вот уж кого совершенно не беспокоило, что от него что-то скрывают. Всё потому, что обеспокоен был совершенно другим: как помочь Нимми. По возвращению их от Стеллы она первым делом, ещё до улёта обезьян, метнулась ему навстречу, обняла и тут же умчалась прочь. И всю гамму ощущений, нахлынувших на него в эту пару секунд, заглушило ощущение острой, невыносимой душевной боли, которую испытывала любимая. Элли объясняла ему ситуацию примерно в тех же выражениях, что и Стелла, из которых Ник понял только одно: дело действительно серьёзное и непонятное для его железной головы без мозгов (но Страшиле он в этом не признается). К счастью, сердце научилось от Нимми ждать и терпеть. Иногда это единственное, что остаётся - и при этом оказывается самым тяжёлым испытанием для активных натур, которых вынужденное бездействие в лесу и на башне так и не научило бездействовать добровольно.
Вскоре компанию им составил Страшила, голову которого после общения со Стеллой распирало от мудрых мыслей и булавок:
- Друзья, вам не кажется, что наш феникс Гудвин всё-таки прав? Что он действительно Гудвин?
Во время прощального обеда под тихую музыку самоиграющих арф и свирелей Стелла среди прочих затронутых тем упомянула, что очень скептически относится к словам Гудвина о том, что он никакой не волшебник и просто мимо пролетал. Он, говорила фея, может так считать сам - вот только в Волшебную страну попасть совсем не просто. Элли оказалась здесь благодаря магии двух волшебниц, а главное, необходимости хранительницы для башмачков после уничтожения Гингемы. Сейчас она, обладая свистком Озмы, способна пересекать границу Волшебной страны и даже служить проводником для других жителей Большого мира, но тогда она смогла попасть в неё только по приглашению её магического поля, активно поддерживающего свою стабильность (го-ме-о-ста-зис, подсказал Страшила).
("Вот, значит, почему лапы тогда понесли меня в фургон, а не в безопасное место", - проворчал Тотошка.)
Подобно ей и Гудвина не могло занести сюда на воздушном шаре случайной игрой слепой стихии. Кому-то необходимо было временно занять место Пастории, и он оказался подходящей кандидатурой.
- И вот я думаю: если он по-прежнему нужен Волшебной стране, а сам наотрез отказался сюда ехать... Хорошее слово: "на-от-рез". Взять и отрезать часть своей души, то, что связывало с Волшебной страной...
- Да, двадцать пять лет, причём в самом расцвете жизни - это не шутка, - вздохнул Дровосек.
- Так не могла ли эта часть ожить в сделанном им фениксе? И не поэтому, Элли, у тебя сработал живительный порошок, тогда как у дяди Чарли он не работает?
- Интересная мысль, - согласилась девочка. - Но к чему ты клонишь?
Страшила печально улыбнулся. В непривычной мигунской шляпе с загнутыми полями его нарисованное лицо выглядело открыто и беззащитно.
- Я оказался плохим и беспечным правителем. Но если Гудвин вернулся, а я его лишь временно заменял, то не он ли должен сесть на престоле Изумрудного города, когда мы победим Бастинду?
Элли покачала головой:
- Ты забываешь об Озме. Когда мы победим Бастинду, надо будет узнать, где они с сестрой спрятали девочку. И вернуть ей престол.
- Ну, да. Всё-таки именно она законная правительница Изумрудной страны, а Гудвин такой же временно исполнявший обязанности, как и я.
- Даже не это главное. В первую очередь, это освободит Стеллу из её заточения в Розовой стране.
- Да, об этом я как-то не подумал, - смутился Страшила.
- Такие вещи не думают, а чувствуют сердцем, - привычно вернулся было Железный Дровосек к давнему спору, но замолк на полуслове. Сердце в последнее время, после прокачки до настоящего, приносило ему больше боли, чем радости. А ведь Гудвин предупреждал...
- И саму Озму, конечно, жалко, - продолжала Элли. - Вы же не видели эту Пещеру, а там довольно мрачно, поверьте. Я представить не могу, как жила бы без солнечного света, в этом краю вечной осени, ещё и годами. А принцесса там уже двадцать семь лет - это в три раза больше, чем я живу на свете!
- Она ведь совсем маленькой была, когда всё произошло. Наверное, и не помнит жизни наверху. Местные же там живут, и ничего, - возразил Страшила. - А потом, Стелла ведь только пред-по-ла-га-ет, что она в Пещере рудокопов. И странные слова Бастинды о том, что Озмы "давно как бы нет", плохо подходят к этому пред-по-ло-же-ни-ю...
Обратный перелёт из Розовой страны порядком утомил мясо-костное большинство делегации, поэтому было единогласно решено оставаться лагерем до утра. Оставшиеся капралы (без взвода Ельведа, прикреплённого к Фиолетовой стране) затеяли занятия по строевой и тактической подготовке. Зверей Львица ещё раньше отпустила в благоприятные для охоты края. Собственно, после разгрома слуг Бастинды они продолжали участвовать в походе больше из солидарности, желая держаться вместе до победного конца.
Чарли несколько раз пытался найти общий язык с Урфином, но тот с кирпичным лицом давал понять, что считает тему вполне исчерпанной. Моряка поставить на место было куда проще, чем его племянницу: он взрослый и себе на уме. В ответ на справедливые обличения не хлопает длинными ресничками с неподдельной наивностью, а виновато отводит глаза.
- Знаешь, чем единственным привлекала меня Гингема? - спросил его Урфин под конец. - Тем, что по крайней мере не лгала и не лицемерила, как жевуны.
- Ага, она в этом не нуждалась...
- А вы нуждаетесь. Так кто же из вас хуже? Подумай.
Солнце уже терялось в скалах, за которыми скрывалась Изумрудная страна, и закат окрашивал их вершины в лиловый цвет. Урфин вдруг ощутил себя предельно одиноким. Обычно он проводил свободное время в беседах с Тилли-Вилли, но теперь перебранка с Чарли и Элли произошла при нём, и, судя по всему, пятиметровый мальчишка не готов безраздельно занять в ней его сторону, а Урфин совсем не готов доказывать свою правоту ещё и ему. Времена, когда Тилли-Вилли не раздумывая вставал на защиту "папы Урфина", подобно верному Топотуну, ушли в прошлое. У подростка теперь свой взгляд на вещи, порой весьма расходящийся с его взглядом. Что-то он упустил в его воспитании.
Джюс медленно брёл в закат, никем не замеченный, никем не окликнутый. И окликни его кто - был бы крайне недоволен. Но теперь, когда ему, видя его непонятное состояние, деликатно давали побыть наедине с собой, он воспринимал это как равнодушие.
Что ж, расставаться с иллюзиями каждый раз больно. Но куда хуже в них врастать.
Он никому не нужен. Это симметрично. Ему тоже никто не нужен. У них не более, чем временный военный союз. Переживать абсолютно не о чем.
Крики капралов "Напра-Во! Нале-Во! Кру-Гом!" продолжали настигать его в спину полифонией деревянных голосов, которая, однако, становилась всё тише, растворяясь в вечерней горной тишине.
И разметавший эту тишину в клочья шелест крыльев оказался полной неожиданностью.
- Гуамоко! - обрадовался Урфин. - Судя по довольному виду, ты её нашёл?
Филин снисходительно прищурился:
- Гуамоколатокинт бы нашёл, а Гуамоко не хватило для этого проницательности...
- Слышали уже! Я серьёзно.
- Да и я не шучу. Скорее, это она меня нашла...
Птица замолчала, ожидая реакции.
- Она?
- Угу. Сама появилась из-под обруча.
- И что хотела? - из нахального Гуамоко приходилось всё тянуть клещами.
- Просила передать, чтобы ты подумал, на той ли ты стороне.
- А ты что?
- А я и передаю. Думать и решать тебе.
Урфина захлестнул гнев на хитромудрого филина и особенно на пронырливую старуху. Конечно, она успешно пронзает лагерь, была свидетелем его разговоров и терзаний. Видимо, считает, что он дозрел до перемены стороны, фантастическая тварь.
Нет, после того, как его подло обманули с башмачком, а потом с невинными глазами пытались доказать "ачтотуттакого?", подобная перемена совсем не заслуживает громкого и такого же манипулятивного, как все громкие и пафосные слова, определения "предательство". Но с чего Бастинда взяла, что её сторона может привлечь? Такие вещи надо как минимум аргументировать.
- Сам-то что думаешь? - спросил он филина.
- Ничего. Приму твой выбор, каким бы он ни был.
Сросшиеся брови Урфина настороженно изогнулись:
- Откуда такая покладистость?
- Просто не вижу разницы.
- А возвращаться после всего под начало злой волшебницы тебе как, по понятиям?
- Она такая же волшебница, как и ты, - презрительно пробухтел филин. - Жила во дворце - раз! Питалась всякими разносолами от Фрегозы, а не тем, чем надлежит злой волшебнице - два! Нет, мигунов в страхе держала, но этого мало. А пользоваться чужими артефактами ещё не волшебство. Поэтому что значит - "к ней под начало"? Я с тобой. А ты будешь дураком, если в союзе с Бастиндой окажешься ведомым, а не возглавишь его.
- Про башмачок она, конечно, уже пронзила?
- Угу!
- Но похитить его не может - необходимо, чтобы ей его отдали?
- Угу!
- И она рассчитывает, что это сделаю я?
- Угу!
- А мне какой резон это делать?
- Я же сказал: решать тебе. Если тебя устраивает то, что делаешь сейчас, значит, никакого.
- Не устраивает, - вздохнул Урфин. - У нас с Чарли, например, принципиально разное понимание того, что значит "освободить мигунов". Он не понимает, что для народа под многовековым рабством не может быть другой свободы, кроме "хорошего хозяина". Настоящую свободу, предполагающую ответственность, надо заслужить и дорасти до неё, а не давать кому попало. Нет - вперёд, сами выберите себе правителя, выберите Конгресс... И кого они выбирают? Жевуны - Према Кокуса, только потому, что у него тогда переночевала Элли, эти - Лестара, потому что он чинил Железного Дровосека. Они вообще не понимают, какими качествами должен обладать правитель! Какой ещё Конгресс? "Пусть Лестар сам выберет себе помощников, а мы за них проголосуем"... Зачем им свобода, если они её не хотят?
- Из тебя бы правитель вышел лучше...
- Даже из Страшилы вышел бы лучше - тем более, ему фиолетовый костюм идёт. А я бы предпочёл править в Изумрудном городе. Но нет - они, видишь ли, уже собираются искать Озму! Ничего о ней не зная, готовы передать ей власть...
- А твоё мнение в расчёт не берут?
- А как? Когда Чарли повязал целый взвод и напугал медведя зажигалкой, а ты меня предал - и нечего вцепляться когтями в плечо, предал! - мне чётко поставили условия: партнёрство на равных. Только вот "на равных" в жизни никогда не бывает. Поэтому меня просто используют, прикрываясь демагогией о равенстве и дружбе.
- Что ж, новый союз ты сможешь заключить на своих условиях, если Бастинда согласится пойти на них ради башмачка...
- Смог бы. Но я скрепил этот союз клятвой и не в состоянии её нарушить.
- Клятвой? - филин распахнул глаза. - Какой?
- Ну, как же? Я вступаю с ними в союз, а Нимми Эми бросает Железного Дровосека...
- Так освободи её от этой клятвы! Как освободил Дровосек от помолвки, когда стал Железным. Если, конечно, Нимми тебе не дороже, чем власть.
- Скажешь тоже! - усмехнулся Урфин.
Действительно, всё решается очень просто!
Не говоря ни слова, он быстро и решительно зашагал в сторону лагеря, уже полностью утонувшего в ночной мгле.
Неутомимые дуболомы обходили его по периметру. Тилли-Вилли проводил совет с капралами (возмужал мальчик, совсем самостоятельный). Повернул к нему голову, Урфин дал отмашку - продолжайте. Топотун, привычно бранящийся с кОзелом, тоже вопросительно поглядел в его сторону. Ну, хоть эти его пока не игнорируют. Правда, шкура набитая тоже обнаглела в последнее время: позволяет наедине называть хозяином, а не повелителем. Нельзя быть добрым всегда и со всеми. Нельзя. Воспринимают как должное и садятся на голову. Он добрых волшебниц за это всегда презирал, а теперь сам даёт слабину. Как дошёл до такой жизни? Если это и не колдовство, то сильное внушение досужих слов о "дружбе", размягчающих и подчиняющих волю. Надо закрыть от этой заразы и мозги, и сердце...
Про мозги и сердце - это, оказывается, донёсся отголосок возобновившегося вечного спора между Страшилой и Железным Дровосеком. Оба тоже приветливо кивнули в его сторону. Ах, как трогательно! Малейшее проявление внимания - и он уже смягчается и течёт...
Хватит принимать слабость за добродетель и смешить филина! Пора быть мужиком и проявить силу, переступив через себя.
Филин, впрочем, деликатно упорхнул с его плеча и растаял в тени ночных скал.
Нимми ночевала вместе с Львицей под навесом из надутого всепревращального полотнища. Всё так же доверительно шептались. "Как это только Лев терпит?" - ехидно подумал Урфин. Ну да, "дружба" ведь, почему-то, как всегда, односторонняя...
- Девчонки, к вам можно? - спросил нарочито любезно.
Нимми посмотрела на него с испугом, а Львица с любопытством:
- Садись, если Нимми не против.
- А я бы, если не возражаете, предпочёл бы посекретничать с ней наедине...
Зачем он это сказал? При свидетельнице ему, напротив, было бы легче.
Видимо, именно поэтому.
Пожав плечами, Нимми обменялась с Львицей взглядами (растерянный взамен на ободряющий, мол, если что, зови на помощь) и с гордо поднятой головой проследовала за Урфином к костру.
Костёр был для него тоже важен, как и ярко светящая полная луна. Проще было бы проговорить всё быстро в темноте, но он хотел быть сильным до конца и видеть её лицо.
Лицо старается быть каменным, но не получается. Обычный жевунский тик челюстью переходит в дрожь. Шея напряжена. В минуты сильной внутренней борьбы она особенно прекрасна.
- Нимми... Я вижу, как ты страдаешь.
Ни нотки сочувствия - просто констатация. Но такого вступления явно не ожидала. Наверное, готовилась к худшему: что он потребует рассказать всё Нику прямо сейчас (тем более, и костёр он поддерживает как самый жаростойкий, время от времени прерывая философский диспут со Страшилой).
В огромных глазах - страх, недоверие. Элли, умненький ребёнок, права: она его действительно ненавидит. Вот только для него даже ненависть лучше равнодушия. Странно, но похоже, никто из них этого до сих пор не понял...
- Ты свободна, Нимми. Я отзываю своё требование. Вы можете быть вместе.
А ведь это тоже вариант. Можно обойтись и без предательства. Если его действительно разделяло с ними только это - вот, препятствие удалено. Он может стать для них по-настоящему своим, полноценным другом. А не станет - что ж, тогда, как говорит Чарли, план "B". Останется переметнуться к Бастинде.
Даже в обманчивых отблесках костра было отчётливо видно, как заблестели от слёз глаза девушки. Эмоций за этой пеленой, впрочем, никаких не читалось. Только усталость и опустошённость.
А зачем откладывать? Метнуть жребий можно прямо сейчас.
Если Нимми его поблагодарит, он останется. Просто поблагодарит, хотя бы недоулыбкой, хотя бы кивком головы.
Урфин едва ли припомнил бы случаи, когда он за тридцать лет жизни кого-нибудь поблагодарил, но не сомневался, что его благородный поступок непременно заслуживает благодарности.
Нимми молчала, словно ждала чего-то ещё. Затем, глотая слёзы, развернулась и побежала к Львице под навес. Урфин был абсолютно уверен, что она побежит к Дровосеку. Чего-то он не понимает в человеческих эмоциях. Может быть, всё-таки правы намекающие ему всю жизнь, что он не выше обычных заурядных людей, а не дорос до них?
Как бы там ни было, его не поблагодарили. Добро и жертву опять восприняли как должное.
Жаль. Он давал шанс.
Когда подходил к фургону, сожаления уже не было. Напротив, повторял про себя, как заклинание, слова короля Тонконюха: "Я выдержал испытание". В самом деле, если уж покупать дружбу, то дружба с Бастиндой выгоднее. По озвученным филину причинам.
Под днищем фургона грозно урчал во сне Лев с Тотошкой под боком. На крыше, раскинув крылья, медитировал над глобальными мировыми проблемами феникс Гудвин. Где-то под козырьком спала Кагги-Карр. По крайней мере, Урфин надеялся, что она спит и не помешает ему довести дело до конца.
В фургоне тускло трепетал огонёк ночника. Чарли спал на большой кровати лицом к стене. Удачно. Гораздо менее удачно лежала на своей кровати Элличка.
Нет, рюкзак под голову вместо подушки положила так, что с его сноровкой залезть туда не составит сложности. Конечно, непростительная беспечность, переходящая в глупость - имея в распоряжении столько существ, не нуждающихся во сне, не обеспечить ими охрану.
Проблема в том, что лежала, отвернувшись от стены, и в любой момент могла открыть глаза, застав его за непотребным занятием.
Надо действовать предельно осторожно.
Или плюнуть и отложить до более удачного момента? Она так беспечно бросает рюкзачок, что момент может представиться очень быстро.
Но глядя на мирно спящую девочку, Урфин понимал, что для него другого момента не будет. Если он не уйдёт к Бастинде сейчас, то не уйдёт никогда, хотя и будет об этом жалеть.
Он может перешагнуть через многое и многих. Может через себя. Но не через это трогательное в своей беззащитности личико.
Сегодня он ей в сердцах ляпнул про большую голову, а она даже не обиделась. Впрочем, Элли, похоже, и не задумывалась, как воспринимается её внешность местными. Рост взрослого человека с пропорциями девятилетнего ребёнка на первых порах выглядит довольно пугающе. Не отталкивающе, как уродство, а именно пугающе, то, что Гуам называет колдовским термином "зловещая долина".
Но вся напряжённость испаряется с первыми минутами общения. Добрая, отзывчивая, бесхитростная, скромная до застенчивости, но смелая и волевая, Элли обладает удивительным даром располагать к себе. Урфин сперва отчаянно сопротивлялся этому, даже подозревал колдовство, но обманывать себя долго не мог - это именно то, к чему стремилась его душа и что он, стыдясь, прятал сам от себя под панцирем напускного цинизма.
А спящая она и подавно такая милая... Как бы он счастлив был, имея такую славную сестрёнку, о которой мог бы заботиться и оберегать. Наверное, ещё сильнее, чем если бы вдруг снискал любовь Нимми Эми.
Но что толку в пустых мечтаниях, размягчающих волю?
Цепкие ловкие пальцы уже расстегнули рюкзачок и шарили внутри. Холодный металл, цепочка. Свисток.... Девочка, тебе мигуны красивую цепочку сделали, тебе Стелла популярно (пусть не исчерпывающе - про таинственную изумрудную пилюлю даже она не в курсе) объяснила важность этого артефакта, у тебя, наконец, живой пример Страшилы, умудрившегося прозевать ключ от ларца. Нет - закинула его в рюкзак вместо того, чтобы носить на шее... А если бы его стащил не он, а кто-то, способный на абсолютное зло? Или способный причинить зло тебе?
Он, похоже, слишком громко это подумал... Элли вдруг приоткрыла глаза и сонным взглядом изумлённо уставилась на него:
- Урфин? Что-то случилось? - пробормотала сквозь дрёму.
- Нет, солнышко, всё нормально. Спи.
Элли улыбнулась в ответ, с этой обжигающей остатки загнанной в угол совести улыбкой и нырнула вновь в глубокий сон.
Джюс несколько минут стоял не шевелясь, сдерживая дыхание и сердцебиение. Положил в карман свисток, который до сих пор сжимал в кулаке, снова осторожно залез в рюкзак, сгорая от стыда, что копается в девчачьих панталонах (а троекратно - за то, что в Эллиных) и проклиная себя как за этот стыд, так и за глубину морального падения. Содержимое свёртка плохо прощупывается, но по размеру именно то, что он ищет.
Аккуратно, без резких движений, придерживая рюкзак другой рукой, так, чтобы Элли ничего не почувствовала... Получилось!
Никто ничего не заметил. Только Лев заворочался под полом. Кошки спят чутко, чужого бы он не пропустил, на что-то подозрительное сразу бы отреагировал.
Но он, типа, "свой". Нет, не свой - просто безопасный, от которого не ждут подлянки.
Что ж, он преподнесёт не только сюрприз, но и урок.
А ещё прихватим пару корпусов гранат из открытого ящика. Пороха у него как раз на две.
На ходу удостоверился, что в свёртке (вернее, в замаскированном под свёрток чехле) действительно искомое. Ни разу не обернулся в сторону фургона.
Дуболомы по-прежнему отмеряли шагами периметр лагеря.
- Топотун!
- Слушаю, повелитель! - гордая величественная фигура, шкуре набитой понятно, что никаких "хозяев"...
- Пойдём прогуляемся. Только тихо и не отсвечивая.
Отправлено: 07.08.19 20:02. Заголовок: Ай-яй-яй, что Урфин ..
Ай-яй-яй, что Урфин натворил по-моему, это ООС, но всё равно интересно и не предполагал никогда, что Летучие Обезьяны - выходцы из Пещеры. Ждём, что будет дальше!
Круто. Однозначно круто, один из лучших макси-фанфиков, которые я читал. Автор, у вас превосходное чувство юмора и отличные идеи в плане реалий Волшебной страны (про то, куда вели Дорога Сюда и Дорога Туда, вообще хочется считать каноном, настолько превосходно ложится в картину мира). И герои вхарактерные. Жду окончания.
Пост N: 243
Зарегистрирован: 07.06.19
Откуда: Украина
Рейтинг:
2
Награды:
Отправлено: 15.08.19 09:52. Заголовок: Donald пишет: И гер..
Donald пишет:
цитата:
И герои вхарактерные. Жду окончания.
Спасибо на добром слове. Окончание скоро, и, надеюсь, Урфин, за целостность образа которого особенно переживаю, не окажется "вне характера" даже после финального вотэтоповорота, который, наверное, ни для кого уже и не спойлер. Впрочем, сиквел "Фея Будущих побед" всё настойчивей стучит в черепную коробку...))
Пост N: 246
Зарегистрирован: 07.06.19
Откуда: Украина
Рейтинг:
2
Награды:
Отправлено: 16.08.19 14:31. Заголовок: Бег по кругу Дорога..
Бег по кругу
Дорога, петляя вслед за полётом филина, забирала вправо, к северу. Всё гуще становились скалы, торчащие вокруг гнилыми зубами. В лучшее время Урфина непременно заинтересовала бы эта геологическая аномалия, но Гуам нёсся в воздухе с несвойственной его возрасту и характеру резвостью, так что оставалось лишь крепче вцепиться в золотой ошейник Топотуна и не особо вертеться по сторонам.
Впрочем, филин вскоре опустился ему на плечо, поскольку дорога перешла в ущелье, чуть пошире того, которое ведёт в Фиолетовую страну. Здесь не заблудишься.
Медведь продолжал бежать, не сбавляя темп. Мысли продолжали путаться. А надо было до встречи с Бастиндой определиться с пунктами и чёткой формулировкой их договора, скреплённого клятвой.
- Не гони так! Долго ещё? - это уже филину.
- У неё же зонтик, может вылететь нам навстречу, если захочет.
- Вот и пусть захочет, не развалится. А мы уже и так далеко от лагеря...
- Она же боится темноты, до рассвета всё равно не появится.
- Это её проблемы.
- Тоже верно. Если ты, конечно, не передумал, - пронырливый Гуам не мог не заподозрить неладного - хотя бы просто на всякий случай.
- А если и передумал, тогда что? Ты ведь говорил, что примешь любой мой выбор...
- Выбор - это одно. А колебания...
Урфин крепко схватил филина за лапы:
- Имей в виду: мною никто никогда не будет манипулировать. Ни Чарли, ни Бастинда. Тем более ты, рюкзак лупоглазый. Понял?
- Что ты опять заводишься на ровном месте? - проворчал филин с обычной невозмутимостью, однако слабая дрожь в ногах, которую ощутили чуткие пальцы Джюса, выдала его волнение. Это хорошо.
Топотун совсем сбавил шаг. Можно было собрать мысли в кучу и подготовиться к разговору с Бастиндой.
Можно, но недолго.
Узкое ложе ущелья наполнилось эхом звонкого цокота. Урфин и Гуам напряжённо вглядывались в липкую темноту, дрожащую на его дне в бледных отблесках зари, как-то неожиданно заигравших над склонами.
Сомнений не было: звенеть золотыми подковами мог только кОзел. Деревяшка их всё-таки заподозрила и выследила.
- Топотун, вперёд!
Самонадеянность деревянного коня, пустившегося в погоню в одиночку, играла им на руку. Или дело не в самонадеянности? Может быть, кОзел не хочет делать их попытку предательства достоянием гласности прежде, чем попытается с ними поговорить?
И может быть, у него даже есть основания рассчитывать на успех?
Ведь говоря начистоту, у Джюса совершенно не было ощущения правильности того, что он делает. Его гнала даже не обида, а размороженная этой обидой усталость его деятельной и гордой натуры от постоянного следования чужой воле. Сейчас он сделал выбор и осуществляет его - но удастся ли ему выторговать свободу действий и свои интересы в союзе с Бастиндой?
Далеко не факт.
Топотун снова нёсся вдоль ущелья, которое, сужаясь, всё сильнее резонировало цокот золотых подков. Вместе с кОзелом Урфина догоняло противное ощущение, что убегает он от самого себя.
Оторваться не удавалось. Что ж, он знал, зачем брал гранаты. И видят Гуррикап, Торн и Лурлина, совсем не хотел их использовать.
Ещё бы прихватить зажигалку Чарли. Спички на бегу упорно не желали зажигаться.
- Стой!
Медведь послушно остановился, но удивлённо обернулся на Урфина. Тому как раз удалось поджечь фитиль.
- Нет, хозяин! - в голосе Топотуна зазвучала такая неслыханная прежде решительность, переходящая в угрозу, что Джюс испугался. Виду, однако, не подал.
- Что значит, "нет", шкура?
Ущелье здесь было настолько узким, что походило скорее на дно расселины. Но заря над склонами уже играла вовсю, и в уходящей вдаль черноте преодолённого пути бледнел растущий силуэт кОзела.
- Хозяин, нет!
Медведь резко сбросил его со спины (Гуам, как и следовало ожидать, поспешил исчезнуть после первого "нет") и оскалил пасть. Урфина это не остановило:
- Прочь!
Он двигался прямо на Топотуна, и тот, поникнув головой, отошёл в сторону. Перейти рубеж и напасть на хозяина он не смог. Да и взрываться как-то не хотелось.
Но и у Джюса теперь не поднималась рука бросить гранату в скачущего кОзела. Драйв перегорел, а бесконечных терзаний совести постфактум не хотелось, как и окончательной потери верного медведя. Можно ведь остановить его иначе.
Граната ударила в трещину, идущую по склону. На дно узкого ущелья с грохотом обрушился камнепад.
Урфин успел вскочить на спину медведя, улепётывавшего из зоны поражения без всякой команды. Заставил его притормозить, чтобы швырнуть вторую гранату.
Если кОзел и сможет преодолеть образовавшийся завал, они успеют оторваться.
- Ты будешь наказан, когда я придумаю, как именно. Понял?
- Как скажешь, повелитель, - покорно отозвался Топотун.
* * *
Элли после разбудившего её Урфина снилась какая-то чепуха. Фургон вдруг вырос и стал железным, разделённым перегородками на три комнаты с тамбуром у входа. Будто бы стоит он на земле посреди заброшенного одичавшего сада, сам заброшка, изредка служащая ночлегом бродяг и нелегалов. Она со спутниками остановилась здесь по дороге в Изумрудный город... или не Изумрудный, но с большим колоколом то ли над воротами, то ли просто на гербе... на нём ещё должна быть надпись, которая поможет вернуться домой... нет, не ей, а Озме. Или не Озме? Очень близкой подруге и в то же время дальней родственнице (слова "то же время" резанули некой несообразностью), с которой их связало то, что Стелла называет "феерическим чутьём"... или самое обыкновенное человеческое взаимопроникновение чувств, как у Нимми и Дровосека - но они обречены расстаться навсегда.
Спутники - какие-то малознакомые дети, два мальчика и девочка, в которых Элли сперва безуспешно пыталась опознать Страшилу, Железного Дровосека, и Льва. Четвёртого знает давно и хорошо, но это точно не Тотошка. Она роется в ящиках стола в поисках недостающей ложки, чистит сплошь гнилую картошку, следя взглядом за тусклым огоньком в печи, кирпичной и основательной (зимы здесь явно холоднее, чем в Канзасе), и засыпая с ножом в руке от навалившейся моральной усталости, как давеча в ванне в Фиолетовом дворце.
То бишь осознавая, что происходящее - сон, загадочный не столько причудливыми образами, сколько наполняющей их тревогой. С самого начала путешествия и до появления у её изголовья Урфина, она спала крепко и спокойно. А теперь что-то случилось. Не во сне - наяву.
Наяву был и глухой взрыв вдали, заставивший её подскочить с кровати.
- Что случилось? - растерянно моргал спросонок дядя Чарли на своей постели.
За окнами брезжил рассвет, бил хвостом Лев и лаял Тотошка.
Элли уставилась в содержимое своего рюкзачка, почему-то раскрытого, вывалившееся при его падении с кровати:
- Башмачок... Урфин...
Новый взрыв.
* * *
Бастинда оказалась совсем не похожей на сестру.
В полёте на зонтике она выглядела комично, во время битвы - жалко.
Сейчас его глазам предстала чопорная аристократка, подавляющая своей надменностью и неприступностью. Высилась среди глыб, как одна из них.
Но ведь он всю жизнь мечтал сокрушать скалы...
- Ты забавно формулируешь условия договора. Оставляешь возможность конкретизировать их на своё усмотрение. А что остаётся мне?
- Второго башмачка, причём не в пользование, а в полную собственность, вам недостаточно?
- При условии соблюдения договора? - ухмыльнулась старуха. - А смысл? Ты ведь можешь сейчас в любую секунду сорваться в пропасть. И я просто унаследую его, как девчонка у Гингемы.
Они действительно стояли на краю отвесного склона, куда вознёс их фиолетовый зонтик. На дне ущелья продолжали спорить Топотун и наконец-то догнавший его кОзел, оба размером с жуков. Филин по требованию мстительного Урфина, не желавшего его присутствия во время переговоров, где-то затаился. А вдали по плоскогорью катился скорее угадываемый, чем различимый Тилли-Вилли с поднятыми по тревоге дуболомами, которые отсюда казались поднимаемым им облачком пыли.
Да, они уже долго ведут диалог, но пока всё бестолку.
- Элли смогла стать хранительницей башмачков потому, что не убивала Гингему. Не она подкорректировала её заклинание, и её присутствие в фургоне ни на что не повлияло. Так что если вы поможете мне туда упасть, башмачка вам не видать. А сам я, поверьте, твёрдо стою на ногах. Во всех смыслах.
- А как, по-твоему, мы с ней получили диадему и башмачки от Пастории?
- Они на тот момент ещё не были активированы, потому что предназначались Озме, - пожал плечами Урфин, словно Бастинда наивно пыталась подловить его на незнании общеизвестных вещей. - Но после того, как вы начали их использовать...
Старуха рассмеялась - почти дружелюбно, насколько это понятие вообще к ней применимо:
- Вижу, Стелла тебя хорошо просветила. Что ж, так даже лучше.
Стелла действительно рассказала им многое. Достаточно для того, чтобы ему вести игру в своих интересах. Вовсе не в ущерб им он отказывался от владения башмачком. Регалии Озмы оказывали негативное влияние на своих временных хозяев, и Урфин имел возможность воочию наблюдать его у Тонконюха и Рамины. Артефакты, будучи атрибутами власти, резонировали не только магические способности (у кого они были изначально), но также и честолюбие, и державные амбиции, что тяготило даже самих августейших зверушек. Лишь законная владелица была бы свободна от этого воздействия, и лишь такая чистая и абсолютно неамбициозная душа, как Элли, способна стать их хранительницей.
Насчёт чистоты своей души Урфин не питал никаких иллюзий, но, хотя и не считал честолюбие пороком, находиться в зависимости решительно не хотел ни от кого и ни от чего. Даже от волшебных вещей.
А злым волшебницам такой негатив не страшен - он испокон веков служит одним из источников их магии.
Урфин и серебряный свисток не собирается себе оставлять, но пока не время заводить о нём речь. Старуха его или не пронзает, или выжидающе молчит. Помолчим и мы. Если свисток действительно защищён от пронзания "глазом-алмазом", он может стать сильным козырем в случае будущих затруднений.
- А кроме того, я по законному праву главы военной администрации Голубой и Фиолетовой стран, а также Изумрудной страны и всех нейтральных по Договору фей земель делегирую вам полноту исполнительной власти на всех подконтрольных территориях. По-моему, это очень выгодное предложение.
- Значит, ты предлагаешь мне министерский портфель, оставляя за собой исключительное право устанавливать законы? - уточнила Бастинда.- А тебя не смущает, что я всё-таки злая волшебница, и действую, так сказать, специфическими методами?
- Почему меня это должно смущать?
- Мне кажется, ты стремишься не просто к власти ради власти. У тебя же какие-то планы по обустройству Волшебной страны, не так ли?
- И чем твои методы помешают этим планам? - пожал плечам Урфин. - Власть Гудвина десятилетиями держалась на тайне и страхе, хотя он оказался просто мошенником. Если ты обеспечишь этот страх и уважение, то не всё ли равно, какими методами, коль скоро они будут служить благу державы?
Бастинда хитро прищурила единственный глаз:
- Значит, ты из тех мудрецов, которые мечтают обращать зло во благо?
- Я из тех прагматиков, которые знают, что благо державы обеспечивается принуждением подданных. Это называется злом? Пусть оно действует в заданном направлении и в заданных пределах. И служит государственным интересам.
- Как твоё предательство? - ухмыльнулась колдунья.
Ни одна мышца не дрогнула на годами тренированном лице Урфина:
- Ты не тот человек, с которым я готов обсуждать вопросы морали.
- Хорошо. Мне нравится, что ты лишён предрассудков на этот счёт. Думаю, мы сработаемся. Но два изменения в твой проект договора придётся внести.
- Какие? - напрягся Урфин.
- Во-первых, я согласна на политику нейтралитета по отношению к Жёлтой и Розовой странам, но мы должны оставить за собой право в случае первого удара с их стороны обеспечивать свою безопасность радикальными мерами. Включая пересмотр их границ и даже самого признания их суверенитета. Это будет справедливо. Пастория тоже так поступил по отношению к нам с Гингемой.
Колдунья давно нащупала болевую точку Джюса. Против аргументов к справедливости он ничего не мог возразить.
Но всё-таки уточнил:
- Для Стеллы резервация должна быть сохранена в любом случае.
- Хорошо, принимается, - кивнула Бастинда с настораживающей усмешкой в голосе.
- Кстати, что с Озмой?
- Заверяю тебя: жива, здорова и в данный момент чувствует себя лучше, чем когда бы то ни было. Но дальнейшее улучшение едва ли в твоих интересах.
- Ладно, у нас будет время поговорить об этом подробнее. Какое второе условие?
Бастинда ткнула зонтиком в долину, где войско во главе с Тилли-Вилли успело приблизиться настолько, что были различимы не только цвета взводов, но и отдельные фигурки:
- Твой Генералиссимус должен быть изолирован вместе с остальными.
- Нет! Я с ним поговорю, и он всё поймёт.
- Не поймёт, Урфин. Я достаточно за ним наблюдала. Против зомбимедведа ничего не имею: как бы ни распинался перед ним сейчас в красноречии деревянный конь, и как бы он ни кивал ему в ответ, а пойдёт за тобой. Но Тилли-Вилли не таков. И в конце концов, ты же собираешься вернуть их всех, когда всё обустроится. Или уже передумал?
- Нет, конечно. Не надейся.
- Тогда какая разница?
- Пожалуй, никакой. Но только в обмен на встречные уступки. Тилли-Вилли мне слишком дорог, чтобы я уступал его дёшево.
- Если я соглашусь на условное владение обоими башмачками и диадемой, это будет достаточной ценой твоих отцовских чувств?
- То есть в случае нарушения тобой условий договора они мои?
- Они и так твои. А ты предоставляешь их мне во владение под условием. Не один башмачок, как договаривались, а оба вместе с обручем.
Урфин задумался. На ловушку это не было похоже. А его позиции укрепляло весьма.
- По рукам! Прими башмачок, Министр магии.
- Прнимаю башмачки и Державную диадему, Могущественный король Изумрудного города и сопредельных стран, Владыка, сапоги которого попирают Вселенную.
Бастинда с неожиданной для Урфина ловкостью вскочила в башмачки, надела обруч. Встала над пропастью, выставила вперёд обе руки, пальцы знаком "Виктория":
- Всех бывших союзников, упомянутых в договоре, вместе с Убивающим Домиком - в Долину Смертной тени, к Потоку слёз!
Трижды щёлкнула каблуками, одновременно сводя и разводя пальцы.
Вихрь под ногами, от которого отпрянул Топотун. Вихрь в глубине долины, разметавший дуболомов. Смерч вдали над местом лагеря.
- Почему именно туда? Мы так не договаривались!
- Мы вообще не договаривались о месте, - пожала плечами Бастинда. - Но это самое надёжное и безопасное для нас.
- Было же условие вернуть гостей из-за гор в Большой мир!
- Ошибаешься. Ты сказал "за пределы Волшебной страны". Долина Смертной тени - это уже запределье. Посидят все вместе под куполом, веселее будет. Что толку возвращать их домой, если они способны проникать в Волшебную страну?
Урфин чуть было не ляпнул, что без серебряного свистка путь для Элли в Волшебную страну закрыт, но вовремя прикусил язык. О свистке сейчас говорить точно не время, раз уж старуха с первых секунд действия Договора начинает толковать его положения по-своему - и не придерёшься.
А чего было ожидать от контракта, составленного в суматохе на бегу, отрываясь от погони?
Бастинда вцепилась ему в плечо костлявыми пальцами:
- Ты сам убедишься, что они там неплохо устроились. Регалии Озмы не только увеличили пронзательность "глаза-алмаза", но и дают возможность показывать увиденное другим. Я действую честно и забочусь о наших общих интересах. Строй своих бойцов, - кивнула в сторону долины. - Они тебя услышат.
- Дуболомы! - рявкнул Урфин и едва не оглох от собственного громогласа, прокатившегося по горам. - Слушать мою команду...
- По крайней мере, мы поняли, куда бежать, - отозвался Генералиссимус. - Правда, в итоге я почему-то тоже здесь.
- Мне удалось поговорить с Топотуном. И даже почти его убедить. Урфин решил перейти на сторону Бастинды.
- Ах, как неожиданно! - зевнул Лев. - А мы-то гадали - зачем ему среди ночи понадобились башмачок и свисток...
Тилли Вилли вызверился на него светящейся маской, зловещее выражение которой в эти секунды совсем не обманывало.
- А папу видел? - спросил он кОзела.
- Они в это время договаривались с Бастиндой.
- И судя по тому, что мы оказались здесь, тоже успешно, - заметил Страшила, пародируя моряка.
- Точно, накрой меня девятый вал! - согласился Чарли. - Хорошо бы ещё понять, "здесь" - это где? Уже рассветало, а теперь темно, как в желудке у кашалота. Другой часовой пояс? Но животные разговаривают, как в Волшебной стране. По звёздам местонахождение не определить ввиду их полного отсутствия.
- А я, кажется, поняла, - сказала Нимми Эми. - Смотрите - горный поток, но течёт совершенно бесшумно.
- Поток слёз! - догадался Железный Дровосек.
- Да. Исток Большой реки в Долине Смертной тени за Жёлтой страной, над которой, как говорят, никогда не восходит солнце и не светят звёзды.
- И похоже, не вррут! - отозвалась темнота голосом Кагги-Карр.
- Ага, значит выбираться нам отсюда надо в сторону потока...
- У нас же есть Золотая Шапка! - вспомнила Элли. - Я вызову Летучих Обезьян, и они заберут нас отсюда.
Девочка бросилась к фургону. Из-за сломанной оси домик завалился на корму, стол, кровати и ящики сползли вниз, повалив печку, один из стульев вывалился в распахнутую дверь. "Хорошо ещё, что порох не сде-то-ни-ро-вал", - запоздало порадовалась Элли, подхватившая у Страшилы не только "улёты", но и привычку произносить по слогам красивые слова. Запасы пороха дядя Чарли восстановил за время ремонта Железного Дровосека - впрочем, значительную часть взяли с собой дуболомы, а теперь, получается, он у Бастинды.
Пока искала шапку, вспомнила о рудокопских шариках. Всего четыре штуки, но фургончик и погром в нем осветили хорошо. Снаружи уже не так.
- Поднимут ли они Тилли-Вилли? - скептически покачал головой Чарли. - И куда лететь?
- Атаковать Бастинду, вестимо! - без раздумий ответил Лев.
- Ага, атакуешь тут... В прошлый раз Обезьян один башмачок остановил, теперь у неё пара.
- Феникса он не остановил, Тилли-Вилли тоже не чувствовал препятствий, - заметил Страшила.
- Это так. Но внезапной атаки с её пронзающим глазом всё равно не получится. Тем более, Урфин и дуболомы теперь против нас.
- Неправда! - глухой трубой загудел Тилли-Вилли. - Мой папа не может быть предателем!
- Успокойтесь все! - прикрикнула Элли, но на фоне рёва Генералиссимуса её голос прозвучал писком Рамины. - Скоро всё узнаем. Лучше посветите кто-нибудь шариком - мне заклинания на подкладке не видно.
- Зачем? Я его наизусть выучил, - сказал Страшила. - "Бамбара, чуфара, лорики, ёрики"...
Все притихли, ожидая знакомый шелест перепончатых крыльев. Но окружающее безмолвие ничто не нарушало.
- Или заклинание в Долине не работает, или Обезьяны не могут сюда долететь...
- Этого следовало ожидать. Если нам оставили Золотую Шапку, значит, она бесполезна, - вздохнул Страшила.
- Надо отдать им должное, нам вообще оставили фургон. Есть крыша, еда - одного изюма из чудесного винограда на месяц всем хватит. В потоке вода хоть и немая, но, надеюсь, вполне пригодная для питья. Могло быть куда хуже.
- Как-то не похоже на Бастинду такое милосердие, - сказал Железный Дровосек, поправив съехавшую набок воронку.
Одноногий моряк вглядывался в густую тьму, куда убегал, теряясь, бесшумный поток:
- Хочется думать, что это Урфин проявил заботу. Он человек со странной моралью, с тяжёлым и скрытным характером, но подлость исподтишка... Нет и нет, якорь мне в селезёнку! Скорее это я подтолкнул его к предательству...
- Да что ты такое говоришь, дядя Чарли!
- Правду, неприятную, как всякая правда. Эта дурацкая история с башмачком... Если бы я просто признал свою неправоту, конфликт бы просто угас. А я, дырявая шлюпка, вместо этого начал грузить аргументами, что выглядело как оправдание...
- Зато теперь вы оправдываете его, - решительно возразил кОзел, шевеля ушами. - А выглядит пока всё так, что он украл башмачок сразу, как только о нём узнал.
- Не смей оскорблять папу! - крикнул Тилли-Вилли, с размаху стукнув ногой по колесу передней оси, которое, разумеется, раскололось и отлетело. Домик накренился, задрав кверху оставшееся колесо.
- Тише, малыш, - Нимми с неожиданной силой бросилась наперерез Генералиссимусу, упёршись ему в ногу. - Нам сейчас осталось только разнести фургон и взорвать порох. Будем молодцы, шо. А если кого винить, то меня.
- Это ещё почему?
- Нет, правда. Я видела, как он меняется, видела, что ищет со мной общий язык. Но делать какие-то ответные шаги, пока надо мной висит требование расстаться с Ником...
- Вот оно что! - ахнул Железный Дровосек.
Нимми опустила голову:
- Да, Ник. Такое было условие его союзничества и участия в твоём освобождении. Разве у меня был выбор?
- Ну...
- Ничего не говори. Твоё сердце у меня на ладонях, как тогда, на поле боя. Я знаю, что ты меня понимаешь. И понимаешь, что любой шаг навстречу Урфину выглядел бы признанием его права на такие вот условия, а может быть, чем и похуже. Самовлюблённые натуры своеобразно толкуют малейшие знаки внимания. Но вчера он освободил меня от этого требования. Знаю, вы скажете, это лишь для того, чтобы освободиться от клятвы самому... Нет! Я долго жила с ним бок о бок и научилась немного читать по его лицу, каким бы непроницаемым он ни старался его делать. Он действительно колебался, понимаете? Я ждала, что он хотя бы извинится за всю ту боль, которую причинил, а он... Он тоже чего-то от меня ждал. Мы так и не поняли, не почувствовали друг друга...
- Вот-вот, ты мне так и сказала, когда прибежала от костра, - подтвердила Львица. - Ревёшь, уткнулась в щёку, она опять вся мокрая, хотя знаешь, как мы, кошки, этого не любим...
- Ну, извини, дорогая.
- Да что я, не понимаю? Это ты как раз всё повторяла, что не понимаешь Урфина. А я что могу? У меня лапки...
- В общем, мы все молодцы, и не время спорить, кто больше, - подвёл черту Чарли. - А время выбираться отсюда. Если мы не можем вызвать Летучих Обезьян, придётся самим. У кого не лапки, а крылышки, пусть слетают на разведку.
Феникс и ворона взмыли с крыши перекошенного фургона и тут же растаяли в вязкой мгле.
Надо было разобраться с вещами, а для начала поставить нормально домик. Нимми стукнула кулаком по втулке последнего колеса, и оно соскочило с оси, покатившись по камням.
- Ты с ума сошла? - воскликнул Железный Дровосек.
- Всё в порядке. Это же работает в обе стороны: когда ты рядом, мои руки крепки, как железо, и боли я не чувствую.
- Глупенькая! - улыбнулся Ник. - Ты не чувствуешь её потому, что её сейчас чувствую за тебя я...
- Ой! Я не подумала, - испугалась Нимми.
- Наоборот. Если бы ты знала, как я соскучился по боли и прочим человеческим ощущениям... Знаешь, даже если нам с тобой суждено провести здесь вместе остаток дней - я не жалею...
- Это ещё что за разговоры! - прикрикнул на Дровосека Чарли. - Кто как, а я здесь надолго задерживаться не собираюсь.
Однако едва он установил и разжёг печку, вернулись понурые Гудвин и Кагги-Кар:
- Вокруг долины невидимый барьерр, дядя Чарли...
- Похоже, такой же, как был вокруг дворца, так что изюм не поможет.
Чарли в сердцах громыхнул деревяшкой:
- Прорвёмся! Поток ведь через него проходит. У нас, в конце концов, порох есть. Магия же не может противоречить физике!
- Ага, - меланхолично ответил феникс, - особенно вечная ночь и бесшумный горный поток ей ни разу не противоречат...
Огонь в печи горел очень неохотно и постоянно клонило в сон. Хотя в долине стояла лёгкая прохлада и едва ли она была слишком уж высокогорной, разреженный воздух незаметно парализовал всякую волю.
- И всё-таки папа не предатель! - упрямо повторял Тилли-Вилли, хотя с ним никто и не спорил. Видимо, продолжал убеждать сам себя.
- Я тоже ему почему-то верю, - тихо отозвалась Элли.
* * *
- Убедился, что с ними всё нормально? - Бастинда отпустила руку Джюса.
Долина Смертной тени исчезла. За окнами тронного зала бушевал розовый вихрь. Этот огненный занавес выглядел внушительней прежнего. "Глаз-алмаз" Бастинды, с парой башмачков получивший способность быстро перефокусироваться, пронзал теперь улицы Изумрудного города. Дуболомы и Топотун возвещали горожанам, что Великий Урфин, освободитель Волшебной страны, ведёт единоборство с Бастиндой, снова захватившей Изумрудный дворец.
Заклинание вышвырнуло из дворца всех находившихся в нём, кроме Энкина Фледа и Кабра Гвина, которые томились в ожидании суда в той же темнице, где ранее Фарамант и Дин Гиор, правда, в куда более гуманных условиях. Город погружался в тревогу, как в туман. Пресловутая Территориальная оборона во главе с Капитаном Дином Гиором оказалась совершенно бессильной против злой волшебницы. Лишь Великий Урфин, настоящий эпический герой, мог дать ей отпор один на один на равных.
- Всё-таки слишком мудрёный план. Зачем оно тебе? Нашими проверенными методами подчинить их куда проще.
- Но не надёжнее. Надо действовать кнутом и пряником.
- Ладно, пряники не по моей части. Я из-за тебя подскочила с рассветом, пойду досыпать. Есть тут у меня любимая комната с фонтаном... А ты обрабатывай с пряником эту сладкую парочку, готовь речь, программу, что там ещё. Свою работу на этом этапе я сделала. Ход за тобой.
Конечно, Урфин облегчённо вздохнул, оставшись один. Вот только покоя наедине со своими мыслями так и не обрёл. Бастинда и не догадывалась, какую бурю подняла в его душе трансляцией из Долины Смертной тени. Она видела и слышала то же, что и он, но в ней давно высохли человеческие чувства и отношения, поэтому она попросту не могла понять, как воспринял Джюс увиденное, что услышал на забытом ею языке. И не встревожилась - а зря.
Они пытались его понять, найти оправдание его поступку! Это жгло его радостью и стыдом. Но и то, и другое перекрывало растущее ощущение безнадёжности затеянного. Он-то знал, что не заслуживает снисхождения. Он рассчитывал в обозримом будущем не на прощение, а на признание его правоты, совершенства и безальтернативности для Волшебной страны его способа правления. Но если эти странные люди, животные и искусственные существа верят ему без всякого на то основания и готовы простить просто из милости, значит, они никогда не оценят царства, построенного на абсолютной справедливости, без развращающего милосердия.
Сейчас по плану он должен был освободить бывших наместников, усадить каждого составить список придворных, которым тот не доверяет, наиболее нелояльных к Бастинде. Затем совпавшие в обоих списках имена занести в собственный, чтобы не возвращать их во дворец.
Но общаться с предателями, в которых теперь видел своё отражение, было выше его сил.
Обойдёмся. Лучше составим речь. Призовём горожан к миру и согласию, осудив бессмысленное кровопролитие и тех, кто в него втягивает. Даже побеждённая им Бастинда будет теперь служить общему благу - это ли не утопия, ради которой Гуррикап создавал Волшебную страну? Её пыталась возродить Балланагарская империя, но четыре пришлые феи в своё время раскололи единую страну, один народ, искусственно поляризовав "свет" и "тьму" в своих магических интересах. Настало время положить этому конец.
Урфин расхаживал по тронному залу, репетируя будущее выступление. Слова красиво сплетались в эмоциональные тезисы. Проблема в том, что сам он не верил не только им (этого и не требовалось), но и целям, ради которых всё затеял. Что-то снова сломалось в нём после увиденного в Долине Смертной тени.
Надо собраться. Надо во что бы то ни стало убедить Капитана Дина Гиора и Фараманта. Они смогут повлиять на Страшилу, за ним потянутся Железный Дровосек и Нимми Эми, счастливая воссоединившаяся пара. Страшилу и Дровосека даже наместниками можно будет назначить - одного в Голубую страну, другого в Фиолетовую, подальше от себя и друг от друга. У Тилли-Вилли не останется вопросов. Львиную пару давно заждались в родном лесу, а гостей из-за гор - в Большом мире. Девочке в школу с осени. Ваша миссия выполнена, спасибо, Страшила и Железный Дровосек на свободе и даже при власти. Чего вам ещё?
На подоконник распахнутого окна опустился Гуам.
- Готовишься?
- А ты прилетел мне мешать? - недружелюбно огрызнулся Урфин.
- Наоборот, - ответил невозмутимый филин. - Помочь и предостеречь от ошибок.
- А я уже успел сделать ошибки?
- В общем-то, да. Уже в самом договоре с Бастиндой - вернее, в своих ожиданиях от него.
- Ну-ка, с этого момента поподробнее...
- Кто тебе виноват, что ты вполуха слушал, когда я рассказывал о злом волшебстве? О том, что оно хаотично по природе и не работает, когда его ограничивают и направляют. Поэтому законы тебе придётся принимать в интересах Бастинды, иначе всё развалится. Ну, или нарушителем договора окажешься ты.
- Раньше ты, конечно, не мог мне это напомнить?
- Когда? Кто прогнал меня с переговоров?
- Вот почему я уверен, что если бы не прогнал, ты всё равно промолчал бы? Или хочешь сказать, сам ты совсем не заинтересован в сотрудничестве с Бастиндой?
- Дело не в том, в чём я заинтересован, Урфин. Важно, в чём заинтересован ты. У тебя был выбор - вполне свободный. Теперь ты его уже сделал. Остаётся в рамках сделанного выбора следовать своим интересам. Чтобы ты, а не Бастинда, оставался ведущим в вашем дуэте - или, лучше сказать, в нашем трио.
- Врёшь. Выбора в пользу тьмы я не делал.
- Бу-бу-бу... Урфин, не пора ли взрослеть? Не тьма и не свет - это унылые сумерки. Между чёрным и белым только серость. Я в курсе, что вы различаете цвета, но для нас, ночных птиц, что Голубая, что Изумрудная, что Фиолетовая страна - лишь оттенки серого. Ты тридцать лет прожил в серости и серостью. Тебя это не устраивало. Так меняйся же, наконец! В какую сторону меняться, ты уже определился. Нет, опять начинает топтаться на месте и мечтать о постылой серости...
- Пошёл вон! - внятно произнёс Урфин одними губами, без тени эмоций.
- Вот опять... Когда ты дозреешь до серьёзного разговора?
- Когда ты научишься понимать слово "вон" с первого раза, пернатое! Я здесь король, и решаю я. "Наше трио", надо же... Я тебя куда-то приглашал?
Урямый Гуам всё ещё надеялся на продолжение беседы. Пришлось столкнуть его с подоконника и закрыть окно. Это было даже приятно.
Вот только слова филина об особенностях злого волшебства наверняка не были блефом.
Урфин чувствовал, что запутался и увяз окончательно. В пунктах собственного договора, в собственной глупости и упрямстве.
Он вышел из тронного зала, медленно пересёк анфиладу опустевших помещений. От гостевых комнат исходила сильная магическая защита. Шёл в её сторону, пока слушались ноги. На дверях облюбованного Бастиндой люкса - слой прозрачного огня.
Ему по-прежнему не доверяют - и Бастинде он, в отличие от Чарли, истерику на этот счёт даже не вздумает закатить. Оно и правильно: сам себе он тоже сейчас бы не доверял.
Хорошо, что про серебряный свисток ей не проболтался, а она его, похоже, действительно не пронзает.
Урфин присел под арку дворцовой галереи, достал свисток.
Похож на тот большой железный, который Бастинда продолжает носить на шее, хотя у неё уже нет ни волков, ни ворон, ни пчёл. Может быть, она теперь Гуама свистком вызывает? Он совсем не удивился бы, узнав, что крылатый интриган ведёт двойную игру. Филину всё равно, кто будет первым в их "трио" - главное, чтобы фактически первым стал он сам.
Интересно, откликнулась бы Рамина, если бы Урфин попытался её вызвать? И смогла ли бы дать мудрый совет, как выбраться из ситуации, в которой он оказался?
Нет, он не станет проверять. Хотя бы потому, что не в силах глядеть в глаза даже мыши.
Если уж использовать свисток, то иначе.
А почему бы и нет?
Забавно - сегодня ночью он уже говорил "сейчас или никогда". А в принципе, можно ведь, как ворона, откатить события к этой точке. Только надо правильно сформулировать желание. И заранее - потом будет не до того...
Гибкие пальцы Урфина уже раскрутили свисток. Блестящий "изумрудик" покоился на дне крошечной чашечки с цепочкой, маня и пугая.
Нет, с откатом плохая идея. Двойной риск. Во-первых, неизвестно, потянет ли магия пилюли такое масштабное изменение реальности. Ещё потратит желание, как Элли вызов Летучих Обезьян. А во-вторых, он не уверен в себе, что не напортачит вновь. Надо что-то заведомо выполнимое, а себя больше не ставить перед выбором. И пилюлю эту испить до конца. Что бы это ни значило.
Так, ещё раз. Всё должно быть как тогда, с Кагги-Карр. Желание надо произнести уже после того, как проглотил кристаллик, и обязательно вслух. Хотя это, возможно, будет тяжело.
"Что я делаю?" - била в висках мысль, притворявшаяся голосом разума. И эта простая человеческая трусость и слабость не имела ничего общего с голосом совести, преследовавшим его тогда в фургоне. Как он вообще мог их путать?
Закрыв глаза, Урфин рывком забросил в широко раскрытый рот содержимое чашечки.
Невообразимая горечь огнём разлилась по горлу и полости рта. Урфин пытался произнести желание, однако горечь перешла в настоящую боль, спазмом сковавшую челюсть. Следом судороги покатились волнами по каждой из мышц, но челюсть отпустило - более того, она самопроизвольно задвигалась ненавистным жевунским тиком, чего с ней не было уже много лет. Одеревеневший язык тоже начинал оживать.
Давай же!
Но пожар по телу, от которого, казалось, начинала кипеть кровь, разогнал все мысли. Их приходилось снова собирать в слова.
- Пусть серебряные башмачки... диадема... и свисток, - хрипло вылетало из горла кускам боли, - перенесутся к хозяйке... к Элли...
Горечь внезапно обернулась сладостью мёда, такой же липкой и тягучей. Ноги подкосились, дворцовая галерея закружилась колесом, увлекая его в тёмный бездонный колодец.
* * *
- Урфин!
Знакомые голоса рассекают тьму. В железной печке трещат дрова.
Элли. Чарли. Фургон.
Долина Смертной тени.
- Я же говорил, что папа не предатель! - гудит сквозь крышу Генералиссимус, чей глаз светится в открытом люке.
Ощущение сладости во рту не проходит, но теперь по телу разливается приятная теплота и лёгкость. И какая-то ясность в голове.
В левой руке он крепко сжимает обруч, в правой - пару башмачков. Свисток собранным висит на шее.
- Нет, Тилли-Вилли, я всё-таки предатель. И недостоин больше называться твоим отцом. Пусть лучше им будет Чарли.
Привстал с кровати.
- Вот, Элли, все регалии, возьми. Не знаю, почему я сам оказался здесь. Я проглотил пилюлю из свистка и пожелал, чтобы они перенеслись к тебе. С вами встречаться совсем не хотел. Но, честно говоря, рад, что всё так получилось.
- Бедолага, зачем ты это всё закрутил? - приобнял его Чарли осторожно, но крепко.
Урфин тяжело вздохнул:
- Сам не пойму. Видно, такой упрямец, как я, должен был попробовать перейти на сторону тьмы, чтобы удостовериться, что ничего хорошего там нет...
- Ты не просто упрямец, Урфин, - в голосе Нимми Эми звучало совершенно непривычное сочувствие и где-то даже ласковые ноты. - Ты... Я даже не знаю, как сказать. Иногда ты рассуждаешь и ведёшь себя, словно тринадцатилетняя девочка...
Нимми говорит с ним как... нет, не с другом - он этого и не заслуживает, - но хотя бы как с человеком. И Железный Дровосек глядит понимающе. Да что же это такое! Он всё-таки умер, и перед его воображением проносятся самые смелые фантазии?
А может быть, наоборот, ожил? И начал наконец-то жить в реальном, а не сплетаемом из собственных комплексов мире...
- Девочка, говоришь? А это интересная мысль...
- Клянусь колдунами Куру-Кусу, сейчас не время думать мысли, даже интересные! Теперь, когда у нас есть башмачки, мы можем застать Бастинду врасплох.
- А они здесь сработают? - засомневалась Элли.
- Уж если они работают в Большом мире, то здесь тем более. Только как сделать, чтобы они перенесли нас всех?
- Думаю, принцип должен быть такой же, как у обруча, - сказал Страшила. - Если он делает невидимыми тех, кто держится за его хозяина, то и башмачки должны перенести их вместе с ним.
- Но нас очень много, а Элли одна, - заметил Дровосек.
Мудрый Страшила не смутился:
- Если мы останемся в фургоне, а она возьмётся за лямку и сделает три шага...
Конечно, вся компания в фургоне всё равно не могла поместиться. Львы запрыгнули к фениксу на крышу, которая опасно прогнулась под их тяжестью. Левой рукой Элли уцепилась за ухо кОзела, а саму её аккуратно обхватил за талию своей могучей пятерней склонившийся Тилли-Вилли. В правую руку взяла лямку, казалось, уже не нужную после того, как фургон снова лишился колёс, стукнула каблуком о каблук:
- Несите нас в Изумрудный дворец, к Бастинде!
Три коротких шага - и неистовый вихрь снова подхватил фургон...
* * *
...приземлив его прямо за троном в Изумрудном дворце.
Элли же с кОзелом и Тилли-Вилли оказались перед троном, окружив полукольцом Бастинду, которая как раз в сопровождении Гуама забежала в тронный зал в поисках Урфина и пропавших артефактов. От неожиданности волшебница громко вскрикнула, вскочила с ногами на трон и прижала к груди сухие руки, как зайчик.
- Неужели я такая страшная? - улыбнулась Элли.
Лев с Львицей соскочили с крыши фургона и встали передними лапами на подлокотники трона с обеих сторон, не оставляя шансов мыслям Бастинды о побеге. На вершину хрустальной пирамиды, венчающей спинку трона и имитирующей изумрудную, взлетел Гудвин, раскинув над колдуньей крылья.
Урфин Джюс первым выпрыгнул из фургона.
- А, двойной предатель! - злобно захохотала Бастинда. - Знала же, что лучше с тобой не связываться. Но нет, захотелось магию по-лёгкому прокачать...
Филин метался под куполом. Все окна оставались закрытыми, дверь тоже некстати захлопнулась. Розового вихря за окнами, как и следовало ожидать, больше не было. В парке толпились горожане, мост оставался поднятым, но вымерший дворец оживал голосами - силы Терробороны уже вошли в него через подземный ход.
Зазвенел колокольчик у входа. Гуам было ринулся к двери, но под строгим взглядом феникса поник и опустился на пол.
- Войдите! - привычно отозвался Страшила.
В тронный зал вошёл Дин Гиор - и застыл, поражённый увиденным.
- Вы очень кстати, капитан! Мы тут как раз решаем, что делать с Бастиндой...
- Когда мы с Тотошкой год назад стояли перед этим троном, Гудвин предлагал посадить её в клетку или отправить в изгнание.
- Совершенно верно! - отозвался феникс с верхушки трона. - Я и сейчас предлагаю на выбор из этих вариантов.
- Я за клетку, - сказал Чарли. - Пусть сидит там, пока не исправится. Из изгнания всегда можно тайно вернуться и продолжать делать зло. Но что скажет правитель Изумрудного города?
Страшила с важным видом опёрся на подаренную мигунами трость.
- Можно согласиться и на изгнание, если только Бастинда расскажет, куда они с сестрой дели Озму - законную принцессу Изумрудной страны.
- Не надо!
Все изумлённо уставились на Урфина.
- Не надо её ни о чём спрашивать, - повторил он, угрюмо глядя в пол. - Я знаю, где Озма.
Бастинда ядовито захихикала, прищурив на Урфина единственный глаз:
- Догадался всё-таки? Молодец!
Остальные недоумённо переводили вопросительные взгляды с него на волшебницу, ожидая дальнейшей конкретики.
- А они, гляжу, до сих пор не поняли, - продолжала веселиться Бастинда.
- В самом деле, не поняли? - переспросил Урфин, подняв глаза на присутствующих.
Чарли покачал головой.
- А что тут непонятного? Почему меня перенесло в Долину Смертной тени вместе с артефактами, хотя я об этом не просил? А просто желание оказалось сформулировано некорректно. "Перенесутся к хозяйке, к Элли"... Но Элли не хозяйка, а хранительница! Хозяйка и Элли - два разных человека, находившихся в разных местах.
Он замолчал, но не увидев ни у кого проблесков понимания, продолжил:
- Почему пилюля не причинила мне такого вреда, как Кагги-Карр, словно была мне и предназначена? Почему сделанные мною вещи пользовались репутацией заколдованных, а на огороде росли такие овощи, как ни у кого из жевунов? Почему живительный порошок работает только у меня, но не у Чарли - правда, сработал у Элли, хранительницы Регалий Озмы?
Присутствующие, наконец, начали переглядываться, о чём-то догадываясь.
- Всё ещё не понимаете? Народ, мне тридцать лет, и я не знал своих родителей. Тридцать лет назад примерно на это самое место, где мы находимся, тогда ещё пустынное, упала звезда, превратившись в младенца Озму...
- Нет, но согласитесь, - оскалилась Бастинда, - лучший способ спрятать девочку - превратить её в мальчика! Заблокировав тем самым дар вечной юности, недоступный мужчинам. Поместив в такие условия, где добродетели выродятся в страсти, а таланты в комплексы. Когда глядя каждый день в зеркало и видя там не то, кем себя ощущает, начнёт выдумывать себя, и всё неудачно. Когда щемящая тоска по Изумрудной стране будет рационализирована в желание покорить её под своей пятой. Ведь красиво же? Хотя вы с вашей этической фиксацией нечувствительны к эстетике и не способны оценить красоту злого волшебства.
- Ты знал? - спросил Урфин у филина.
Тот повертел головой:
- Нет. Госпожа Гингема при мне не обмолвилась об этом ни намёком. Сам знаешь - я был всего лишь старшим охранником её пещеры. Если бы знал, наверное, не решился бы к тебе пойти.
- А вот сестрица не побоялась с ним связаться! Да и я по её примеру. Ведь башмачок, добровольно отданный мне лично Озмой, пусть и заколдованной, оказывался в разы сильнее! А если не он один, а все артефакты, и если Озма-Урфин при этом ещё и примет власть в Изумрудной стране... Стеллу это не освободит, потому что заклятие с Озмы не снято, и это же заклятие даёт возможность полноценно использовать её регалии для злого волшебства. Меня заворожила красота комбинации, я стала жертвой эстетики. Озма, хоть и под личиной Урфина Джюса, меня переиграла.
- Как снять заклятие? - невежливо перебила Элли потоки её красноречия.
- Зачем? - хриплым шёпотом спросил Урфин.
- Что значит "зачем"? - возмутился Чарли. - Злое волшебство и его последствия причиняют боль всей Волшебной стране. Даже я, пришелец из-за гор, успел это понять. Озма должна быть Озмой, а не Урфином Джюсом.
Урфин в отчаянии схватился за голову:
- Народ, вы на меня хоть посмотрите, а? Какая из меня Озма? Я похож на вечно юную принцессу? Нет, правда? Даже не внешне - характером, который доставил вам всем столько слёз, особенно тебе, Нимми...
- Как сказать - характером, - ответила Нимми Эми. - Ты ведь окончательно всё понял после моих слов о "тринадцатилетней девочке", правда?
- Правда. Но ты же слышала от Бастинды, что стало с этой девочкой за тридцать лет. И всё это тоже правда, только она ещё подробностей не знает. Поэтому и сказала совершенно правильно много лет назад: "Этой девочки давно нет".
- "Как бы нет", - многозначительно поправил его Чарли. - "Как бы". Но почему мне сейчас кажется, что она возвращается?
- Именно что кажется... Мне что-то прочистило мозги - то ли проглоченная пилюля, то ли все эти дни, проведенные с вами. Я теперь могу непредвзято смотреть на себя со стороны. Но это не значит, что глазами Озмы.
- Ты не о том думаешь, - покачала головой Элли. - Стелла для спасения твоей жизни пожертвовала свободой. Расколдовать тебя необходимо прежде всего ради неё.
Урфин опустил глаза:
- Вот видишь - я думаю только о себе. Как я могу стать доброй феей, если доброе волшебство основано на альтруизме?
- Но попытаться-то можно?
Бастинда с интересом прислушивалась к разговору.
- Так я не поняла, - сказала она наконец, - предложение остаётся в силе? Вы отпустите меня в изгнание, если я расскажу, как расколдовать Озму?
Возражений ни от кого не последовало.
- И я с тобой, если ты не против, - сказал колдунье филин. Урфин с болью посмотрел на него, но тот демонстративно отвернулся.
- И чтобы в место, выбранное мной самой! - осмелевшая Бастинда начинала откровенно наглеть.
- Принимается, - кивнул Страшила.
Старуха лукаво ухмыльнулась:
- В общем-то, могли бы и сами догадаться - это куда проще, чем пронзить Озму в Урфине. Просто надо вручить ему все регалии. Одна незадача: кроме диадемы и башмачков в их число входил ещё серебряный свисток. Где он, я не знаю. Найдёте - сможете расколдовать.
- А что его искать? - рассмеялась Элли. - Вот он!
- Ну вы и хитрецы! Опять меня переиграли... Тогда за чем остановка? Вручай их, хранительница...
Элли выжидающе смотрела на Урфина.
- Всего каких-то пару часов назад я с радостью готовился сесть на этот трон, а теперь... Хорошо, только ради Стеллы. В конце концов, если я окажусь плохим правителем или диктатор...кой, всегда ведь можно отречься, да?
- Диктаторы не отрекаются, - заметил Чарли. - Их свергать приходится. Но ты не переживай - с этим, если что, поможем. Кагги-Карр дорогу в Канзас помнит.
Урфин расхохотался так искренне и радостно, как, пожалуй, никогда в жизни. Уж точно никогда прежде на его памяти не смеялись его чёрные колючие глаза и не стояли в них слёзы.
- Ну спасибо, друг! - хлопнул он моряка по плечу. - Теперь-то я спокоен...
Хорошо, что его запомнят смеющимся. Хорошо, что он сам запомнит себя таким, прежде чем растворится в этой непонятной и никому ещё не знакомой Озме. Жизнь прожита не напрасно, коль скоро в ней были эти несколько секунд. Их, конечно, могло быть больше, но в качестве яркого финала тоже ничего так. А Озма уж пусть принимает эстафету.
Повесил на шею свисток, надел диадему.
- Активируй невидимость, - подсказала Бастинда.
Урфин нажал на звёздочку с монограммой Oz и исчез. Элли переобулась, выставила серебряные башмачки.
- Маленькие они какие-то, - откликнулась пустота ломающимся мальчишечьим голосом.
- Они подстраиваются, как и обруч, тупица! - раздражённо объяснила волшебница. - Думаешь, у Гингемы был один размер с Элли?
Башмачки исчезли. Все напряжённо вглядывались в пустоту, но ничего не происходило.
- Урфин? - робко нарушила молчание Элли.
- Сейчас, пару секунд, - разлился по воздуху нежный девичий голосок, словно перезвон крошечных колокольчиков. - Кажется, я одета и, кажется, прилично...
Следом голос материализовался в девочку в лёгкой белой мантии. Моложе Стеллы, совсем ребёнок и очень милый. Взгляд из-под серебряного обруча блестит застенчиво и робко.
- Ну вот, как-то так, - встряхнула она густыми локонами, струящимися по плечам. - Странное ощущение, конечно...
- Я выполнила обещание? - Бастинда попыталась отвлечь всеобщее внимание от Озмы на свою судьбу.
Но принцесса даже не удостоила её взгляда.
- Гуамоколатокинт, - произнесла она без запинки, - я предлагаю тебе остаться. Ты в прошлой моей жизни был единственным существом, которое я могла считать своим другом - и до сих пор хочу верить, что это было хоть немного взаимно...
Филин снова завращал головой, решительно и энергично:
- Нет, Озма. Водиться с доброй феей мне совсем не понятиям. И вне характера тоже. Лучше изгнание.
- Очень жаль, - печально сказала девочка. - Изгнание, значит... В изгнание, Бастинда, ты отправляешься без волшебства. Зонтик и "глаз-алмаз" я конфискую.
При этих словах лиловый зонтик вырвался из рук колдуньи с такой силой, что она никак не могла его удержать. Вытаращенный левый глаз потух, а бельмо на правом исчезло. Бастинда глядела на мир двумя обычными глазами. И не было в них теперь былого нахальства.
- Мы так не договаривались!
- Мы вообще не договаривались о деталях, - ответила Озма, поймав зонтик. - Помнишь, чьи слова? А место изгнания ты уже выбрала, когда отправила туда моих (дерзаю называть их так) друзей. Как видишь, я тоже не чужда эстетики и изящной игры слов.
- Нет! - завизжала Бастинда, вмиг лишившись остатков спеси. - Только не туда! Я боюсь темноты!
Алые губы Озмы растянулись в холодной злой улыбке.
- Бастинду и Гуамоколатокинта - в Долину Смертной тени! - выдохнула она, трижды щёлкнув каблучками и "ножницами" пальцев.
Вихрь подхватил колдунью и филина, растаяв без следа.
- Это жестоко, Озма! - сказала Элли, качая головой.
Принцесса виновато опустила взгляд.
- Элли, я понимаю, что я теперь добрая фея и всё такое, должна соответствовать... Но весь мой жизненный багаж - это опыт Урфина Джюса, с которым ещё предстоит долго разбираться и переосмысливать. А интуитивно, оказавшись в родном расколдованном теле, я каждой клеткой ощутила одно: передо мной убийца моего отца... Из Долины Бастинда выберется, если захочет, барьера там больше нет. С ней ещё проводник, для которого темнота родная стихия. А почувствовать себя в вашей шкуре ей будет полезно. Ты меня не осуждаешь?
- Как я могу? Я ведь не была на твоём месте...
- Спасибо, хранительница, - серьёзно сказала Озма. - Мне это в самом деле очень важно. Я обязательно отращу милосердие и сострадание, но надо понимать, что это не происходит мгновенно. Даже у волшебниц. К сожалению, не всё подвластно чудесам.
Она перевела сияющие глаза на Нимми Эми. Было радостно видеть, что взгляд девушки, начавший оттаивать ещё в Долине, продолжал это делать, пусть медленно и настороженно.
- Нимми, мне жаль, что будучи Урфином я так и не набралась смелости извиниться перед тобой за всё. Если можешь, прими извинения сейчас и не сочти их запоздалыми. Мне действительно хотелось быть твоим другом - просто другом, не более. Увы, понятия о дружбе у меня были странными, а упрямство в достижении своих целей заслуживало лучшего применения. Буду счастлива, если когда-нибудь мы сможем стать подругами.
- Понимаешь, Озма, после того, как мне больше не надо было избегать Ника и прятаться от него, все прошлые обидки стали совсем несущественными и смешными. И именно тогда я смогла посмотреть на Урфина непредвзято и начала его немного понимать. Если для тебя это важно. А Озма мне не сделала ничего плохого. И вообще я её пока что не знаю. Да и ты сама, полагаю, тоже. Будем узнавать тебя вместе.
- Но ведь я всё тот же Урфин, - настаивала Озма.
- Тот, да не тот! - прогремел с пятиметровой высоты голос Тилли-Вилли, срезонированный куполом.
- Хорошо сказано, малыш! - рассмеялась Нимми. - Поэтому смысла топтаться по прошлому я не вижу, а будущее зависит только от нас. Забегать вперёд тоже не нужно.
Они с Озмой даже поцеловались - формально и отстранённо. Губы Нимми были холодными и отдавали железом.
- Озма, - застенчиво спросил Тилли-Вилли, - а я могу называть тебя если не папой, то хотя бы мамой?
Девочка обворожительно улыбнулась:
- Конечно, если хочешь. Я-то знаю, каково чувствовать себя сиротой. А вот феей себя до сих пор не чувствую. Натворить какое-нибудь чудо? А, знаю!
Озма изящно взметнула руки, словно в танце, и щёлкнула пальцами. На секунду рубины серебряной диадемы превратились в изумруды. Просто подмигнули зелёным - но следом изумрудная волна пошла по всему тронному залу. Белый мрамор становился зелёным, куски хрусталя - изумрудами, и когда весь зал, кроме притаившегося за троном фургона, преобразился, волна выплеснула за окна и покатилась городом. Мостовые и нижние этажи домов зазеленели, сверкая изумрудными искорками.
- Это тоже иллюзия, - грустно сказала девочка в ответ на восхищённые взгляды. - Действует в пределах города. Вообще-то добрым феям иллюзии создавать крайне не рекомендуется. Но я фея всего каких-то полчаса, да и возраст удачный, когда ещё простительны маленькие шалости. В конце концов, я лишь поддерживаю иллюзию Гудвина. Зато теперь можно не заморачиваться с очками.
- Фарамант не согласится, - хмыкнула Элли. - Очки - это вся его жизнь.
Из присутствующих только Дин Гиор, который был в очках, не заметил разницы. Но судя по лукавой улыбке, затерявшейся в густой капитанской бороде, что-то заподозрил.
Впрочем, спецэффекты на этом не закончились, хотя уже не по вине Озмы. Вихрь и мрак в северном конце тронного зала. Гламурное розовое облачко в южном. Виллина и Стелла снова столкнулись лицом к лицу и обе остались не в восторге от этого обстоятельства.
- Моя книга поведала о происходящем, и я поспешила поздравить принцессу Озму...
- Мой ящик показал, что я теперь могу лично явиться в Изумрудный город с поздравлениями...
- Нет, сёстры, - отрезала Озма. - Поздравления принимаются только после того, как вы помиритесь.
- А девочка зубастая! - усмехнулась Виллина.
- Это же хорошо! Наши врагиньки, сами того не желая, дали Озме отличную закалку. А ещё иммунитет ко злу.
- Посмотрим. Палка-то о двух концах, - осадила старушка безудержный оптимизм Стеллы.
Они обменялись рукопожатиями и поцелуями, ещё холоднее, чем Нимми с Озмой.
- А всё-таки нам тогда надо было объединить усилия, - сказала упрямая Стелла.
Виллина скептически покачала головой:
- Слишком большой был риск. Будущее Волшебной страны хрупко и не определено. Даже предсказание, которое дала в прошлом году Элли моя книга, было не только условным, но и стохастическим. Я не стала расстраивать девочку, озвучивая его полностью, но её путь домой мог оказаться гораздо длиннее и драматичней. А главное, в этом случае погибала Бастинда, унося в могилу тайну Озмы на многие десятилетия.
- То есть я бы ещё десятилетиями оставалась Урфином Джюсом, а Стелла заточённой в Розовой стране? - вздохнула Озма.
- Получается, что так. Хотя в дальнейшем, в постканоне, всё должно было закончиться благополучно.
- Но почему же вы мне этого не сказали, сударыня? - удивилась Элли. - Ведь я могла бы повлиять на правильный ход событий.
- В том-то и дело, дитя моё, что нет. Информация о будущем всегда даётся таким образом, что на него нельзя повлиять, а стохастические прогнозы - с неопределённой точкой развилки. Это древний магический закон мироздания. Только теперь, постфактум, книга открыла мне, что благоприятное развитие событий обеспечил этот вот чёрный герой, который глядит на нас блестящими глазами и радостно виляет хвостом. Всего лишь тем, что оказался на этом самом месте во время вашего разговора с Гудвином.
- Я даже знаю, как именно он это сделал, - хитро улыбнулась девочка. - Но значит, я действительно могла отправиться сражаться с Бастиндой? И победить её? Не представляю...
- А этого и не надо представлять, дитя моё, - сказала Стелла. - Пройденные нами пути могли быть совсем другими, но они таковы как есть. Просто надо идти дальше и не сворачивать.
- Как по дороге из жёлтого кирпича...
- Точно. В стороне от пути ещё не раз встретятся и замки людоедов, и коварные маковые поля. Но верные друзья всегда помогут друг другу вернуться на дорогу. Это тоже древний магический закон.
Волшебницы ещё некоторое время беседовали с Озмой, вводя её в курс волшебных дел. Недолго - Договор фей оставался в силе, и им надо было возвращаться. Впрочем, Озма предложила заключить новое соглашение.
А потом Изумрудный город погрузился в многодневные торжества по случаю интронизации Озмы, с танцами и магическими фейерверками - в создании последних принцесса неожиданно для самой себя обнаружила немалый художественный талант.
Сама, впрочем, почти не участвовала во всеобщем веселье, охватившем городские улицы, где даже на амнистированных Кабра Гвина и Энкина Фледа почти никто не глядел косо или осуждающе, принимая их на равных в общий круг. Каблучки серебряных туфелек то и дело звенели, и её белая мантия мелькала по Волшебной стране невесомым облачком.
Лично отправилась в Фиолетовую страну забрать на праздник Лестара, а в Голубую за Премом Кокусом и заодно Ку Клипом (суровый кузнец не любил вечеринок, но мастер Лестар уж очень хотел с ним познакомиться). Посетила Лисоград, где вызвала свистком Рамину и памятью отца скрепила вечный Договор о дружбе между лисьим и мышиным народами. Вместе с Чарли крепко жала лапы и целовала морды каждому участнику звериного войска, а с львиной четой договорилась сразу по окончании праздника отправиться освобождать Заречный лес от дракопаука. Снова перенеслась в Голубую страну, теперь с Топотуном, и посетила каждого, кого чем-то обидела, будучи Урфином Джюсом (а таковых оказалось ох как немало), принося извинения и подарки.
Детское тело с даром вечной юности было полно сил и энергии, хотелось воротить горы. Жизненный опыт Урфина ехидно подсказывал, что жизнь вскоре непременно возьмёт своё и поставит на место. Но это будет потом.
В конце концов явилась на пир в самом его разгаре. Туда были приглашены старики, заставшие Пасторию. С блеском распахнутых глаз девочка жадно внимала их рассказам об отце, который правил народом в чистоте и беззлобии сердца и водил его мудрыми ладонями. Назначила всех своими советниками, потребовала сразу одёргивать её, если начнёт поступать не по его принципам.
Элли в праздничной суматохе не сразу вспомнила о Золотой Шапке. Вызвала Летучих Обезьян, чтобы исполнить своё обещание. Растроганный Уорра присягнул Озме на дружбу, а та, разумеется, опять вызвала Рамину с мышиной оравой, заставив помириться и эти два народа. Обезьяны и мыши присоединились к пирующим, и во дворце стало совсем весело.
Впрочем, Озма с Элли вскоре сбежали под шумок в фургон, так и оставшийся стоять в тронном зале, где до утра провели время в разговорах.
На следующий день принцесса попыталась приступить к государственным делам и тут же столкнулась с небольшой заминкой. Она планировала назначить Страшилу соправителем от своего имени к Прему Кокусу в Голубую страну, а Железного Дровосека - к Лестару в Фиолетовую. Это выглядело логично: в аграрной стране жевунов никогда не было проблем со свежей соломой, а блеск никелированного корпуса Ника так восхищал мигунов.
Однако Дровосека и Нимми Эми охватила тоска по родине.
- У вас же там и родственников нет, кроме Нимминой тётки, - удивлялась Озма.
- Да и друзей, кроме Ку Клипа, тоже особо нет. Но вот, лежит сердце. Чьё сильнее, мы уже и сами запутались. Мы ведь всё время вместе - за все дни разлуки.
Страшила же оставался кос-мо-по-ли-том ("Где же мой дом - на поле, у портного или у сапожника?" - озадачил он Элли вопросом ещё в прошлом году) и, судя по тому, что охотно продолжал носить мигунский костюм, против назначения в Фиолетовую страну ничего не имел.
- Как я уже говорил, Фиолетовая страна - не Изумрудная, - протягивал он Чарли на пухлой ладошке довольно крупный изумруд. - Этот настоящий, не ил-лю-зор-ный. Украшал мою шляпу, отвалился, когда я прятался от Летучих Обезьян. Теперь мне положено носить аметист, так что возьми его как прощальный подарок.
- Я обязательно сохраню его на память, - сказал моряк, нисколько не кривя душой. Он и без того получил столько ценных подарков и от мигунов, и от Озмы, что мечта снарядить на Куру-Кусу собственное судно превратилась из мечты в ближайшие планы.
- Что ж, к жевунам так к жевунам, - сказала Озма Железному Дровосеку. - Первым заданием будет исправить лица дуболомам зелёного взвода. Справишься?
- Верный топор и настоящее сердце не должны подвести.
- Отлично. А я займусь остальными. Если, конечно, мои руки не разучились держать инструмент, - принцесса с сомнением посмотрела на розовые ладони, не знавшие мозолей.
Празднование, хоть и не с таким буйным размахом, как в первые дни, продолжалось уже неделю. Но почему всё печальнее становились лица друзей с приближением неизбежной разлуки?
И почему печальнее всех была Озма?
Спросите у неё сами. Если осмелитесь.
Ранним утром принцесса вышла с гостями из-за гор на широкий балкон с южной стороны дворца, превращённый ею в огород для отдыха от государственных дел. Под ногами просыпался город, утомлённый затянувшимся праздником, за стеной угрюмо возвышалась Дозорная башня и, сколько мог охватить взгляд, простирались бескрайние пшеничные поля Изумрудной страны.
Активировав на диадеме невидимость, Озма взяла за руки моряка и Элли, прижимавшую Тотошку:
- Несите нас в Канзас, на ферму Смитов.
Серебряный перезвон каблуков. Три шага. Вихрь.
Домик - рукой подать.
Озма отпустила руки, оставаясь невидимой. Утративший дар речи Тотошка принюхивается к месту, где она должна стоять.
- Прощайте, друзья! - в хрустальном голосе печаль, как глубокая трещина.
- Ой, - разочарованно протянула Элли, - я думала, ты хотя бы с моими родителями познакомишься...
- Нет, сестричка. Я даже видимой не становлюсь, потому что в Канзасе нет места чудесам. Мне очень больно расставаться с вами. Вы сделали меня тем, кем я должна быть. Своим примером расколдовали мне душу задолго до телесной метаморфозы. В этом, видимо, и заключалась главная миссия хранительницы Регалий.
- Значит, мы больше не увидимся? - в голубых Эллиных глазах стояли слёзы.
- Связавшее нас феерическое чутьё подсказывает мне, что увидимся, и ещё не раз. Но боюсь, очень нескоро.
Судя потому, как моментально Тотошка потерял интерес к месту, откуда звенел хрустальный голос, помчавшись к домику, Озмы там больше не было. Элли бросилась за ним вдогонку.
Чарли с улыбкой проводил взглядом девочку и пёсика, хромая следом. Деревяшка неприятно отдавала подзабытой в Волшебной стране болью. Добро пожаловать в Большой мир!
Впрочем, без всякого феерического чутья моряк почему-то был абсолютно уверен, что Волшебная страна ещё постучится в его жизнь.
Что стало с Эотом Лингом? Куда делась Флита? Что ждёт Элли и Фреда в Пещере рудокопов, учитывая альтернативный способ попадания в неё Руфа Билана? (Кастальо респект за верность идее и матюки за исполнение вне канона) Какую тайну хранят Хранители времени? Имеют ли под собой реальное основание легенды о странной девочке с волком? (сам пока не знаю) Как Бастинда покорит марранов? Готова ли Волшебная страна к пробуждению Арахны? (не вполне пробуждению и не совсем Арахны) Найдут ли Озма и Гуамоколатокинт общий язык? Получит ли Тотошка дар вечной юности? И главное: как воспримут друг друга Энни Смит и Волшебная страна.
Эти и другие вопросы планируется осветить в сиквеле "Фея Будущих побед, или Если бы Тотошка-2". Если он будет написан, конечно.
Более к месту эту фразу вставить было бы невозможно))
А конец грустный... Урфин разобрался в себе, только перестав быть Урфином. Но что-то правильное и красивое в этом есть. Автор, спасибо, читал с большим интересом, сиквела буду ждать.
Имеют ли под собой реальное основание легенды о странной девочке с волком? (сам пока не знаю)
Если ещё и девочка с волком появится, то у вас будет первый в истории фандома полномасштабный кроссовер сразу трёх, а не двух, изумрудных миров разных авторов
Пост N: 409
Зарегистрирован: 07.06.19
Откуда: Украина
Рейтинг:
2
Награды:
Отправлено: 06.10.19 22:28. Заголовок: Donald пишет: Если ..
Donald пишет:
цитата:
Если ещё и девочка с волком появится
Из персонажей точно появится Тамиз, может быть, кто-то ещё (НМП и НЁХ, похожие на сухновских, не считаются), но кроссоверности там и на других уровнях планируется. Корина всё настырнее лезет туда как тёмнаянеоднозначная в общем, своеобразная сторона и альтернатива Озмы, искушаемой [неким спойлерным волковско-баумовским кроссоверным персонажем]. "Синее платье", ага. Так что девочка с волком, скорее всего, появится только в легендах...
Пост N: 1012
Зарегистрирован: 07.06.19
Откуда: Украина
Рейтинг:
5
Награды:
Отправлено: 07.06.20 23:02. Заголовок: Внезапно только год ..
Внезапно только год спустя обнаружил, что завязку AUшки я сымпровизировал в первый же день регистрации на форуме (ссылка в шапке)
А её Главный Спойлер - два дня спустя http://izumgorod.borda.ru/?1-3-1591559437547-00000164-000-280-0#096
Почему-то казалось, что это было чуть попозже, и я сразу же начал писать ))
Капрал Бефар пишет:
цитата:
Если он будет написан, конечно.
Полагаю, когда-нибудь будет, но как-то не рассчитывал, что оно разрастётся в такое монстромакси: http://izumgorod.borda.ru/?1-8-0-00000429-000-0-0-1591534926 Уже раза в полтора с лишним больше "Башмачка" - а не закончена пока даже вторая часть из трёх ))
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 604
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
подумал, что ему пришёл конец - отрубленной головой? 
я ещё вспомнил в ОБМ такие строчки 
ждём продолжения!
но посмотрим, что будет дальше!
сба-лан-си-ро-вать 
потрясающе! 
- извините, это оффтопная шутка 
по-моему, это ООС, но всё равно интересно 
- дома
- никого нет дома
