Форум Изумрудного города

Как известно, в «Огненном боге Марранов» ВС «пополнилась» двумя новыми волшебными артефактами — серебряным обручем лисьего короля и телевизором Стеллы. Недавно до меня дошло, что эти артефакты на самом деле друг другу противоположны: один обеспечивает невидимость, другой, наоборот, даёт возможность видеть гораздо дальше, чем положено обычному человеку.

В связи с этим мне подумалось: странно, что это противопоставление никак не «выстрелило» в сюжете. Соответственно возникает вопрос: а не был ли сюжет изначально задуман по-другому — так, чтобы Урфин завладел бы всё-таки тайной волшебного ящика? Тогда для Энни и Тима обруч стал бы по-настоящему спасительным подарком, а не просто красивой безделушкой, реальный прок от которой впервые был получен только в ТЗЗ.

Попутно я подумал также, что это далеко не единственный случай парности чудес в сказках Волкова. Ещё в УДиеДС автор ввёл Чёрный камень Гингемы и тут же уравновесил его чудесным виноградом, путь к которому, по законам жанра, подсказала «могильщица» Гингемы — Виллина.

Собственно, и в ВИГе противопоставление колдовства Гингемы и Виллины (ураган vs его обезвреживание) — чисто Волковское добавление, в том смысле, что у Баума этого не было. По Бауму и ураган был всего лишь обычной природной стихией, не имевшей никакого отношения к проискам злой ведьмы, — и падение домика Дороти на голову ведьме тоже произошло без всякого вмешательства доброй волшебницы.

В «Семи подземных королях» чудесная сила Усыпительной воды противопоставлена нейтрализующему действию бриллиантов. (Не исключено, что именно этот момент подтолкнул редактрису ТЗЗ добавить туда противопоставление, которого не было у Волкова: гипноз vs изумруды).

В «Жёлтом Тумане» тоже имеется одно противопоставление, но оно уже меньше связано с колдовством. В этой книге Волков «добавляет» в Волшебную страну одновременно великаншу Арахну и племя карликов-гномов (контраст по росту; + также единичность vs множественность).

Тут, кстати, можно выдвинуть и ещё одну вольную гипотезу. Мы знаем, что для борьбы с Арахной создан «боевой робот» Тилли-Вилли. Он сам являет собой живой контраст: внешне — великан, а по развитию — малыш, ребёнок; внешне — злобный урод, а на самом деле — добрейшее, чуткое создание (красота души и т.п.). Но если Тилли-Вилли, противостоящий Арахне, — «на лицо ужасный, но добрый внутри», то спрашивается: не должна ли была Арахна, чья злобная натура несомненна, быть при этом красавицей?

Есть у Волкова и полностью неволшебные контрасты. Если Арахна и гномы хоть каким-то «боком» прилегают к волшебству, будучи сказочными существами, то про докторов Бориля и Робиля ничего подобного сказать нельзя. Однако противопоставлены они по целому множеству признаков:
1.Рост, фигура (Бориль низенький и толстый, Робиль высокий и худой как жердь);
2.Характер (Бориль энергичный жизнерадостный холерик или сангвиник, Робиль мрачный, как бы замедленный, флегматик или меланхолик);
3.Мировоззрение (Бориль оптимист, Робиль пессимист);
4.Манера речи (Бориль многословен, Робиль изъясняется краткими рублеными фразами);
5.Анаграмма имён;
6.Сопернические взаимоотношения.

Впрочем, особое обаяние этому контрасту придаёт то, что он гармонично сочетает противопоставление и общность. Действительно, в соперничестве неразлучных докторов, пожалуй, больше дружбы, чем вражды. Имена их, хоть и построены по принципу анаграммы, всё же сохраняют рифму. Да и профессия у них общая.

Ещё один «половинчатый» контраст — это «семь хитрых замыслов», превзойдённые одним, но зато суперхитрым, замыслом Страшилы.