Отправлено: 03.12.22 05:28. Заголовок: История Трусливого льва

Третья книга из цикла Ведьма A Lion Among Men. Перевод любительский. В связи с авторскими правами имена и некоторые события будут изменены под мир Волкова привычный русскому читателю. Также будут вырезаны сцены + 18 и намеки на ЛГБТ,

 Отправлено: 03.12.22 05:30. Заголовок: ГОДЫ ОЗМЫ • Создан ..

ГОДЫ ОЗМЫ

• Создан матрилинейный дом Озмы.
Линия Озмы происходит от гилликинского клана. Первоначально он претендовал на легитимность благодаря предполагаемым божественным отношениям с Лурлиной, легендарной создательницей страны Оз. В зависимости от претензии, история насчитывает от сорока до пятидесяти Озм и их регентов.

• Последняя Озма, Озма Типпетариус, рождена от Озмы Желчной.
Озма Желчная умирает в результате несчастного случая, связанного с крысиным отравлением в ризотто. Ее супруг, Пасториус, становится регентом Озмы во время несовершеннолетия Озмы Типпетариус.

• Пасториус правит центральной страной Оз Данолией.
Он переименовывает город, известный как Камелур, рядом с древним местом захоронения Открытых гробниц, в Изумрудный город (ИГ). Объявляет ИГ столицей объединенной страны Оз.

• Начинается Великая засуха.

• На воздушном шаре Джеймс Гудвин прибывает в Изумрудный город.
Гудвин успешно организует дворцовый переворот. Пасториус убит, а младенец Озма Типпетариус исчезает. Предполагается, что она убита, возможно, в тюрьме Саутстейрс (построенной над Открытыми гробницами), хотя вечнозеленый слух утверждает, что она лежит заколдованная в пещере, чтобы вернуться только в самый темный час страны Оз. Гудвин становится известным как Гудвин из страны Оз.
ГОДЫ ГУДВИНА

• Реконструкция Изумрудного города завершена.

• Гудвин из страны Оз приказывает расширить дорогу из желтого кирпича.
Это служит дорогой для армий ИГ и помогает в сборе местных налогов с ранее независимого населения, особенно в стране Квадлингов и на западных склонах Великих Келлов Винкуса.

• Принят закон о вежливости к животным (известный также как законы о защите животных).

• Страна Манчкиния отделяется от страны Оз.
При правлении Гингемы Тропус, верховной жрицы Манчкинии, отделение проводится с минимальным кровопролитием. “Житница страны Оз” поддерживает непростые коммерческие отношения с лояльным Озом.

• Гингема Тропус умирает.
Прибытие в страну Оз посетительницы, Элли Смит из Канзаса, приводит к смерти верховной жрицы. Предположения предполагают, что ее сестра, Бастинда Тропус, вернется в Манчкинию, чтобы провести более агрессивную кампанию против ИГ, чем когда-либо делала Гингема.

• Бастинда Тропус побеждена.
Так называемая Злая ведьма Востока, бывшая агитаторша, а ныне затворница, покорена могущественной Элли Смит.

• Гудвин из страны Оз отрекается от трона.
Гудвин удерживал власть почти сорок лет. Причины его ухода остаются предметом спекуляций.
ДВОЙНОЕ МЕЖДУЦАРСТВИЕ

• Леди Стелла Чаффри, урожденная Апленд, ненадолго назначена тронным министром.
Законы о защите животных отменены, но без особого эффекта; Животные по-прежнему скептически относятся к своим шансам на реинтеграцию в человеческое общество в стране Оз.

• Страшила заменяет Стеллу на посту министра трона.
Пугало, фигура неопределенного происхождения, часто предполагается, что он был назначен министром трона дворцовыми аппаратчиками, симпатизирующими Шеллу Троппу, амбициозному выскочке, занимающемуся наемническим шпионажем. Пугало оказывается слабой фигурой - соломенным человечком, как в переносном, так и в буквальном смысле, - но его пребывание в должности позволяет Шеллу Троппу избежать необходимости оспаривать лидерство популярной леди Стеллы. Местонахождение Страшилы после окончания его сокращенного царства никогда не раскрывается.
Некоторые историки считают, что Страшила, служивший тронным министром, не был тем самым Страшилой, который подружился с Элли, хотя это утверждение не поддается проверке.
ИМПЕРАТОР-АПОСТОЛ

• Шелл Тропус провозглашает себя императором страны Оз.
Младший из трех братьев и сестер Тропус, Шелл претендует на господство с помощью ловких манипуляций дворцовых воротил.

 Отправлено: 03.12.22 05:30. Заголовок: Из книги Ведьма ВОШЕ..

Из книги Ведьма
ВОШЕЛ МАЛЬЧИК из "Трех королев", кативший столик, похожий на чайный поднос. На нем, скорчившись, словно желая стать как можно меньше, сидел львенок. Даже с балкона они могли ощутить ужас зверя. Его хвост, маленький хлыст цвета арахисового пюре, хлестал взад-вперед, а плечи сгорбились. У него еще не было гривы, о которой можно было бы говорить, он был слишком крошечным. Но рыжевато-коричневая голова крутилась из стороны в сторону, словно подсчитывая угрозы. Он открыл рот в маленьком испуганном тявканье, младенческой форме взрослого рева. Сердца по всей комнате растаяли, и люди сказали: “О-о-о-о”.
“Едва ли больше котенка”, - сказал доктор Никидик. “Я думал назвать его Пррр, но он дрожит чаще, чем мурлычет, поэтому вместо этого я называю его Бррр”.
Существо посмотрело на доктора Никидика и отодвинулось к дальнему краю тележки.
“Теперь вопрос сегодняшнего утра заключается в следующем”, - сказал доктор Никидик. “Опираясь на несколько искаженные интересы доктора Дилламонда…кто может сказать мне, животное это или нет?”
Бастинда не стала дожидаться, пока ее позовут. Она встала на балконе и начала свой ответ ясным, сильным голосом. “Доктор Никидик.... Мне кажется, ответ заключается в том, что его мать может. Где его мать?...Почему его забирают у матери в таком раннем возрасте? Как он вообще может питаться?”
“Это дерзкие вопросы к рассматриваемому академическому вопросу”, - сказал доктор. “И все же юное сердце легко обливается кровью. Мать, скажем так, погибла в результате неудачно рассчитанного взрыва...”

 Отправлено: 03.12.22 05:30. Заголовок: Низложение оракула ..

Низложение оракула



1

Пришло время ей умереть, а она не хотела умирать; так что, возможно, она могла бы зачахнуть, подумали они, и она действительно зачахла, но не исчезла; и пришло время ей получить окончательное отпущение грехов, поэтому они поставили свечи на ее ключице, но этого она не допустила. Она смачно богохульствовала и размазала ароматические масла по савану, который они приготовили на козлах неподалеку.
“Боже, люби ее”, - сказали они горькими, неубедительными голосами - или, возможно, они имели в виду, пусть Неназванный Бог любит ее, нашу нераскаявшуюся сестру Якл, потому что мы, конечно, не можем.
“Утопите меня в склепе”, - сказала она, впервые за много лет обращаясь непосредственно к ним. “Ты слишком молод, чтобы знать; вот как они это делали раньше. Когда пришло время старейшине уходить, а она не захотела, они поместили ее в оссуарий, чтобы она могла поболтать до костей. Снабдил ее парой свечей и бутылкой вина. Пусть она привыкнет к этой мысли. Они вернулись через год, чтобы убрать остатки”.
“Мерси”, - сказал тот, кто был поблизости, чтобы услышать.
“Я настаиваю”, - ответила она. “Посоветуйся с сестрой Схоластикой, и она подтвердит мои слова”.
“Она сходит с ума”, - сказал кто-то еще шоколадным тоном. Якл одобряла шоколад, да и вообще все съедобное. Поскольку десять лет назад зрение Якл окончательно ухудшилось, она определяла людей по степени и особенностям их неприятного запаха изо рта.
“Она всегда была сумасшедшей”, - сказал третий наблюдатель, уксусный миндаль. “Разве это не довольно мило?”
Якл потянулась за чем-нибудь, чтобы бросить, и все, что она смогла найти, была ее вторая рука, которая не отрывалась.
“Она изучает язык жестов”. “Бедная, введенная в заблуждение голубка”. “Цепляешься за жизнь так... зачем?” “Возможно, сейчас не ее время”.
“Это так, - сказал Якл, - это так, я продолжаю вам говорить. Неужели вы, изверги, не дадите мне умереть? Я хочу отправиться в ад в корзинке для рук. Избавь меня от страданий и отправь в Загробную жизнь, где я смогу нанести реальный ущерб, черт возьми”.
“Она не в себе”, - сказал кто-то.
“Судя по рассказам, она никогда не была самой собой”, - сказал другой.
Простыни загорелись самопроизвольно. Якл обнаружила, что ей это даже нравится, но ни ее репутации, ни спасению не помогло то, что единственной жидкостью, которой можно было потушить пламя, был коньяк.
И все же Якль было не переубедить. “Разве в доме нет Начальника?” - спросила она. “Кто-то, кто может установить закон?”
“ Монтия Настоятельница умерла десять лет назад”, - ответили они. “Сейчас мы работаем на основе консенсуса. Мы приняли к сведению вашу просьбу о том, чтобы вас похоронили заживо. Мы включим это в повестку дня и обсудим на следующей неделе на Совете”.
“Она сожжет Дом дотла, а вместе с ним и нас”, - пробормотал послушник некоторое время спустя. Якл могла сказать, что невинная говорящая разговаривала сама с собой, чтобы набраться храбрости.
“Иди сюда, мой утенок”, - сказал Якль, хватая. “Я чувствую запах маленькой мятной девочки поблизости, и никакой чесночной матроны поблизости. Вы часовой? Сами по себе, не так ли? Подойди, сядь поближе. Наверняка в резиденции все еще есть сестра-травница? С ее шкафчиками с ноздрями и бекумами, тониками и таблетками? У нее должна быть запечатанная банка, она должна быть из темно-синего стекла, высотой примерно в год, с наклейкой, изображающей три пары скрещенных берцовых костей. Не могли бы вы найти это и налить мне немного смертельного отвара?”
“Ни ложки этого, у меня не хватает такта это сделать”, - сказала Мятная девочка. “Отпусти меня, ты, гарпия. Отпусти или... или я тебя укушу!”
Из милосердия к молодым Якль отпустил. Бедной девочке не принесло бы ничего хорошего, если бы она откусила кусочек старой Якль. Противоядие еще не изобретено, и так далее.



Часы и дни проходят в упругом ритме для слепых. Следовал ли характер ее дремоты и пробуждений за обычными перерывами дневного света на ночное, Якль не могла сказать. Но кто-то, в ком она узнала Дыхание Брокколи, в конце концов сообщил ей, что женское общество решило подчиниться последнему желанию Якль. Они поместили бы ее в склеп среди останков давно умерших женщин. Она могла приближаться к телесному разложению с любой скоростью, которая ей нравилась. Три свечи, а что касается питания, красное или белое?
“Стакан с бензином и спички в качестве зажигалки”, - сказала Якль, но она позволила себе пошутить; ей это было приятно. Она выбрала сочную хурму флауканда и свечу из пчелиного воска с ароматом лайма - за аромат, а не за свет. Теперь она была за пределами света.
“Счастливого пути, Старейшая душа”, - пели они ей, когда несли ее вниз по лестнице. Хотя она весила не больше сахарной крошки, двигаться ей было неловко; она не могла управлять своими руками или ногами. Как будто движимая независимой от нее злостью, ее конечности продолжали вытягиваться, чтобы врезаться в дверные косяки. Процессии не хватало подобающего достоинства.
“Не спускайтесь вниз по крайней мере год”, - пропела она, легкомысленная, как ягненок. “Сделайте это вдвоем. Может, я и стара, как сам грех, но как только я начну гнить, это будет некрасиво. Если я постучу в дверь подвала, не открывайте ее; я, вероятно, просто собираю деньги на какую-нибудь общественную благотворительность в аду”.
“Можем ли мы спеть вам серенаду с эпиталамией, когда вы выйдете замуж за смерть?” - спросил один из носильщиков, подоткнув саван, чтобы было уютнее.
“Побереги свое собачье дыхание. Идите, идите, до конца своих дней, вы все. Это была потрясающая, таинственная неразбериха в моей жизни. Не обращайте на меня внимания. Я задую свечи, прежде чем потушу свой собственный свет.”
Год спустя, когда сестра отважилась войти в склеп, чтобы подготовиться к очередному погребению, она наткнулась на край савана Якль. Она плакала при мысли о смерти, пока Якль не села и не сказала: “Что, уже утро? И мне снятся эти непристойные сны!” Слезы монтии превратились в крики, и она убежала наверх, чтобы немедленно начать долгую и бурную карьеру алкоголички.

 Отправлено: 03.12.22 05:31. Заголовок: 2 Другие монтии не ..

2

Другие монтии не придали значения пьяной тарабарщине своего трусливого новичка. Они предположили, что она поддалась панике из-за угрозы войны. Немедленная война, локальная война. Вы могли почувствовать его запах в воздухе, как хозяйственное мыло или болезнь в канализации.
От случайных эвакуированных, которые останавливались, чтобы напоить своих лошадей, Сестра Милосердия узнавала все новости, какие могла. Она нарушила свои обеты осмотрительности, чтобы поделиться со своими товарищами по несчастью тем, что она узнала.
К концу весны к четырем дивизиям пехотинцев Изумрудного города, сосредоточенным на северном берегу реки Гилликин, присоединились пятая и шестая. Призыв на военную службу привел к сокращению числа крестьян в сельской местности, и генерал Лан Пирот выделил бригады мужчин для оказания помощи в сборе урожая первых оливок и раннего овса. Затем армия реквизировала большую часть того, что она собрала, в качестве платы за помощь.
“Действительно, ” прошептала сестра Милосердия, - говорят, что владельцы таверн замуровывают лучший эль за фальшивыми стенами. Их жены подслушивают разговоры подвыпивших офицеров и сплетничают о противоречивых слухах. Никто ни в чем не уверен. Неужели армия строит подземный канал в Страну Манчкинов, чтобы выщелачивать воду из великого озера? Совершенствуется ли новое оружие выше по реке, которое сделает армию вторжения непобедимой? Или эти маневры - просто военные игры, направленные на то, чтобы запугать жителей Манчкинии и заставить их пойти на уступки?”
Ее наперсницы качали головами, ошеломленные интригой происходящего, которая казалась странно похожей на жизнь в монастыре, только в большей степени.
“Настроение сезона”, - прошипела сестра Милосердия. “Молитесь о мире, но спрячьте свои кошельки и своих жен и отошлите своих детей подальше, если сможете”.
Монтии были заражены этим импульсом, хотя у них не было кошельков, жен или потомства, о которых можно было бы беспокоиться.
Сестра Милосердия, с удовольствием подглядывая в подзорную трубу в домике носильщика, позволяла своему разуму выходить за пределы того, что она могла видеть на самом деле, дополняя квадрат видимого пейзажа запомнившимися представлениями о более широком мире.
Несмотря на вооруженный конфликт, поля пшеницы вырастут выше, подумала она, цвета отбеленного льна. Они будут тянуть то в одну, то в другую сторону на ветру. Воробьи будут кружить при звуке выстрелов, лошади встанут на дыбы и будут хватать ртом воздух, свиньи нырнут под свои корыта.
В домашних хозяйствах? Горшки не чернеют, простыни не синеют, а капли воды на бокалах высыхают, превращаясь в кошмар горничной: осклизлое стекло. Фартуки идут неоглаженными. Бабушки наверху остаются без приглашения. Блестящие ножи и ложки покрываются матовым налетом, словно надеясь спрятаться в наступающем мраке.
Незваные бабушки в каменных домах у пшеничного поля не могут вспомнить своих мужей или детей. Однако они беспокоят свои руки, руки, которые не мешало бы ополоснуть. Бабушки думают:
Мы начинаем с идентичного совершенства: яркого, отражающего, полного солнца. Несчастный случай в нашей жизни превращает нас в грязную индивидуальность. Мы встречаемся с горем. Наш характер притупляется и тускнеет. Мы сталкиваемся с чувством вины. Мы знаем, мы знаем: цена жизни - это коррупция. Здесь уже не так много света, как было когда-то. В могиле мы снова впадаем в недифференцированное тождество.
Сестра Милосердия погрузилась в свои размышления, не зная, думает ли она о своих собственных мыслях или воображает какую-то неизвестную старуху. Она захлопнула маленькую панель и вернулась к своим обязанностям.
В саду никто не подходил с граблями, чтобы убрать спутанные прошлогодние листья. Тюльпаны взошли искалеченными. У барельефа языческой богини, изваянного на западной стене до того, как юнионизм превратил это древнее место храма в монастырь, выросла борода из зимнего мха: никто ее не убирал. Возможно, полезная маскировка во время войны. Кто мог бы беспокоиться из-за этого?
Может быть, Неназванный Бог еще удостоит их милости. Может быть, грядущая война окажется слухом, страхом, не более того.
Яблоневые цветы задрожали и опали. Никто их не собирал.
Кошки потеряли свой шанс попрактиковаться в охоте, так как даже мыши разбежались.
В саду с травами на солнечных часах выросла паутина. Никто не смел его прочь. В ясные дни по окисляющимся цифрам ползли лестничные тени, придавая пронумерованным часам новые акценты, один за другим, пока не садилось солнце или не набегали облака. Любая разновидность темноты может заставить солнечные часы замолчать.
"Может быть, вооруженного конфликта и не было бы", - ободряюще прокомментировали Монтии. Но каждая монтия по-своему ощущал проклятие неизбежности войны.
Сестра-Чистота больше не сушила простыни на солнце, потому что они выглядели как белые флаги капитуляции, и никто не хотел, чтобы солдаты размещались гарнизоном в монастыре. Сестра Милосердия начала отказывать в приюте странникам в этих изолированных районах, чтобы они не оказались секретными агентами. За закрытыми дверями сестра Травница воспользовалась успокаивающим напитком, который обычно приберегают для тех, у кого проблемы со здоровьем. Сестре Монетчице снились плохие сны. “Цена войны”, - пробормотала она, ее голос затих.
“У нас нет причин бояться ни той, ни другой армии”, - настаивала сестра Врачевательница, когда эта тема должна была быть обновлена на Совете. “Три недели назад, когда мародеры из Манчкинии пронеслись мимо, нанося свой неумелый упреждающий удар по стране Оз, они не остановились, чтобы изнасиловать и разграбить нас, проходя мимо. Они надеялись посеять хаос в войсках императора, сосредоточенных на востоке, но, похоже, выскочкам удалось лишь немного потревожить их. Сестры, будьте благоразумны. Теперь жители Манчкинии находятся в... как это называется?- горячем отступлением. Спасаясь бегством за свои жизни. Они будут слишком отвлечены, чтобы зайти перекусить, пока их оттесняют к их собственным границам. Расслабьтесь.”
Монтии, поклявшиеся в повиновении, попытались успокоиться, хотя обычная резкость диагноза сестры-врачевательницы казалась, возможно, неадекватной загадкам военной стратегии.

Тем не менее, Дом Святой Стеллы на Сланцевых отмелях, предназначенной для того, чтобы быть удаленными от мирских забот, в этом месяце стоял, как гилликинский сикомор, пытающийся замаскироваться на заросшем рисовом поле. Чрезвычайно заметная цель. В округе не было другого заведения, такого вместительного, такого надежного, так снабженного припасами. Большинство монтий чувствовали, что это всего лишь вопрос времени. И когда придет время, какая армия постучится в двери? Хозяева поля или мятежный сброд? Хорошо обученные армейские силы Изумрудного города или ополчение Манчкинии, этот специальный отряд добровольцев? Хотя монастырь придерживался лояльных взглядов, монтии, в силу своей духовной преданности, считали проявления патриотизма неуместными, если не сказать бестактными. Хотя они задавались вопросом: проявит ли какой-либо из противников милосердие к изолированным в карантине членам религиозного ордена?
“Конечно, они будут”, - возразила сестра-врачевательница с кафедры. “Мы являемся образцами милосердия. Мы устанавливаем стандарты, и у армии нет другого выбора, кроме как уважать наши стандарты”.
Монтии кивнули, почтительно, но неубедительно. Люди были зверями. Все это знали. Вот почему большинство женщин в первую очередь поступили в монастырь.
Разговор за ужином не вращался ни вокруг чего, кроме военных операций. В эти дни женщинам приходилось повышать голос, чтобы быть услышанными сквозь шум военных стычек. Они надеялись, что это будут тренировочные сборы. Деревья валили для строительства катапульт: кто мог нормально мыслить при всем этом шуме? Кто мог бы молиться - или, другими словами, кто мог бы перестать молиться?
Вдобавок к оскорблению снаряд из горящей смолы и соломы сбился с пути и приземлился на выступы часовни, так что Совет был обременен дополнительными хлопотами по ремонту дома. Было невозможно убедить квалифицированных торговцев отправиться в тыл линии фронта. Сестра Хозяйка сделала все, что могла, но даже так было хорошо.
Каждую ночь из Сторожевой башни голубого цвета сестра Врачевательница наблюдала за кострами противостоящих сил, когда они перемещались взад и вперед, на запад и восток. Вылазка, отступление: с этой высоты можно было прочесть ход кампании. Баранина на ужин; чувствовался запах меню.
Ободряюще моргая, она сообщила, что бригады Изумрудного города, похоже, намерены оттеснить выскочек из Манчкинии обратно к их границам и, возможно, за их пределы, дальше на запад, прямо в собственно Манчкинию. Сестра Травница, урожденная Манчкин небольшого роста, не смогла подавить возмущенный крик при виде этой неприкрытой симпатии к Трону. Поэтому сестра Врачевательница замалчала из-за слухов о том, что Император собирался использовать злоключения жителей Манчкинии как предлог для вторжения и захвата Теплого озера, чтобы, наконец, отрезать диссидентскую страну Манчкинии, житницу страны Оз, от собственного водоснабжения. Политические эксперты давно предсказывали это действие: ополченцы Манчкинии приготовили себе хорошую западню. Оказав Верному Озу большую услугу, они, уступив моральное превосходство, дали своему врагу законный повод для возмездия. Очень умно с их стороны. Маленькие идиоты.
“Не забывайте дышать”, - посоветовала сестра Врачевательница своим спутникам. “В конце концов, это секрет жизни”.
Послушно, монтии вздохнули, если не намного легче, и они пели песни благодарности за то, что их пощадили - для тех, кто был пощажен, они старались помнить.
Они платили за свой нейтралитет корзинами яблок, ведрами воды, извлеченными из их колодца. Они накормили профессиональных Угрожающих Изумрудного города так же сытно, как тремя неделями ранее накормили коренастых маленьких фермеров-солдат из Манчкинии. Они никогда не скупились на то, чтобы накормить голодных, пока порции можно было опускать через стену в корзине, пока голодных не нужно было кормить с ложечки. Всему был предел: яйцам, бинтам, дыханию, даже милосердию. Если бы монтии сами стали нищими, кто остался бы, чтобы предложить хотя бы половину милосердия?
Когда сестра Врачевательница и ее скромная и недовольная коллега, сестра Травница, отправились ухаживать за ранеными, они ушли через заднюю дверь и под покровом темноты.

 Отправлено: 03.12.22 05:39. Заголовок: 3 В нескольких миля..

3

В нескольких милях к югу - вдали от ржания кавалерийских лошадей, облачных антифонов гор - ночные звуки страны Оз приобрели более произвольный ритм. Легкий ветерок в верхних ветвях деревьев. Ударный стук лягушки, возражающей своим соседям. Шелковистое движение водяной змеи, щебетание полуночного комара. Лесная страна Оз занимается своими ночными делами. Адекватный мир.
Надежно спрятанные в глухом лесу, безошибочные часы отсчитывали секунды своей жизни вальсирующими тиканьями, похожими на падение лесных орехов в деревянное ведро. Тик-тик-ток, тик-тик-ток.
Карлик и его компания суеверных мальчишек храпели дальше. Единственная служанка Часов, женщина неопределенного возраста, несла ночную вахту против разведчиков, зверей или легкомысленных попрошаек. Она все еще была новичком в этой труппе - и она была обязана им своей жизнью, - поэтому она делала то, что ей говорили, собирая всю информацию, которая попадалась ей под руку.
Она узнала, что время от времени, иногда на долгие годы, Часы Дракона Времени пропадали из виду. Служители Часов закрыли бы эту нелепую вещь. Они верили в его собственные адские чары, чтобы защитить его. И, возможно, мальчики были достаточно благоразумны, чтобы сделать это. Всякий раз, когда дежурный сержант перезванивал роте - несколько новообращенных с сияющими глазами компенсировали любые неявки, - они, по-видимому, всегда находили свое сокровище в рабочем состоянии. Иногда он зарастал лесным плющом или мхом. Опавшие листья, завитки паутины. Возможно, своего рода естественный камуфляж, который часы призывали к себе. Это не имело значения. Шедевр ручной работы сразу же вернулся к делу. Ход его шестеренок оставался ловким, натяжение ремней и цепей - острым. Говорили, что его механическое преимущество было усилено стойкой адгезивной магией.
Ночная сторожиха, новичок в обслуживании Часов, спросила у служителя часов, куда они направляются.
“Мы блуждаем, как подсказывает каприз, если Часы не дают четких советов”, - ответил он. “Каприз - это тоже судьба, только менее познаваемая”.
“Причуда привела вас, чтобы спасти меня, мистер босс, - спросила она, - или вы были связаны советом?”
“Это то, что они все хотят знать”. Дежурный служитель, гном с прискорбно небрежными привычками к гигиене зубов, хитро улыбнулся своей горчичной улыбкой. “Но это конфиденциально, моя дорогая, моя ямочка. Действительно, коммерческая тайна.”
В течение пяти недель самозваные помощники толкали и тащили высокие часы, которые были установлены на платформе на колесах. Они держались подальше от фермерских домов, двигаясь по суше через пастбища и загоны. Если им нужно было проехать через маленькую деревню, они ждали до полуночи.
Экипаж раскачивался и кренился, как маленький богато украшенный корабль в каменистом море. Наверху наблюдал заводной дракон. Как много из страны Оз впитали в себя эти тусклые глаза. Страна Оз репетирует саму себя, перестраивая себя десятилетие за десятилетием. Прихоть и судьба, предназначение и несчастный случай. Падение дома Озмы, грязные годы Гудвина, возвышение безупречной Оболочки, святого императора страны Оз. Состояния, в любом случае: изменчивые состояния, превращаемые в неизменные факты биографии каждым мимолетным тиком ее механизмов.
После того, как Часы спасли ее, их дежурный служитель проинструктировал новообращенную. “Мы выбираем свой путь с величайшей осторожностью”, - сказал ей гном. “Сейчас все раскалено как трут и готово вспыхнуть. У нас есть наша задача. Часы говорят нам об этом. Тихо, быстро, как мыши, крадущиеся между пальцами ног сражающихся мантикоров и василисков, мы продвигаемся вперед, как нам говорят.”
“ Представьте себе одурманенную Белку или идиотскую Обезьяну, наткнувшуюся на это в зеленом лесу! Сидит одинокая и насупленная, как в языческом храме! Как ты думаешь, если бы мы не обслуживали его, наш дымчатый друг проснулся бы и произнес какую-нибудь речь?"
"Для болтливой Обезьяны? Да ладно. Это когда-нибудь случится, я бы хотел на это посмотреть! Весело будет Обезьяне, которая взбесится и свалится прямо с дерева!”

Гном знал, но не говорил, что в те периоды затишья в забытых краях, существа все же забредали сюда, чтобы понюхать, осмотреть, даже забраться на своеобразное нагромождение чудес. Дремучий лес - не запретная зона для его обитателей. А лесные существа обращают внимание на все, что вторгается на их территорию, в том числе и на судьбу.
Обезьяны, почтенные и язвительные, не упускали возможности поболтать. Попугаи, любившие выражать свое мнение, сплетничали пронзительными криками. Молодые, более робкие жители подошли в свое время. Подвязочный змей и его сестра. Енот со склонностью к болезненной депрессии. Странный львенок среди них.
Новый сторож не так сильно беспокоился о животных. Пусть они подойдут и понюхают. Они не были мужчинами, которых она избегала, как могла. Так что ей нравилась эта задача полуночного дозора. В компании, но все еще в одиночестве. Парни в беспорядочной мешанине конечностей, их иссохший старый служитель под рукой ерзает в своем скрипучем гамаке. Она могла передвигаться, как ей заблагорассудится. Дело было не в том, что, если бы она проснулась, все это сильно досаждало бы ей. Они знали лучше. Но она наслаждалась уединением. Для ветерана тюрьмы одиночество может преподнести несколько неприятных сюрпризов.
Она сняла шаль, повесила ее на ветку и шуршащими в сосновых иголках шагами приблизилась к воде. Небольшая бухта Тихого озера, внутреннее море страны Оз, превратилась в уютную купальню. Оказавшись вне поля зрения своих спящих товарищей - то есть вне поля зрения, если они проснутся, - она расстегнула застежки своей туники и накинула ее на плечи. Под ним на ней был облегающий корсет, которые она ослабила и начала снимать, откидывая их назад.
Она не думала о своей наготе. Она думала о белой бумаге и темных чернилах, о трудностях и опасности исписать страницу чернильными линиями, чтобы заставить ее петь, если это возможно. Если бы она могла это сделать.
Но если бы он запел, возможно, он сказал бы что-то другое, чем она намеревалась. Возможно, это не могло не сказать, кем она была, где она была, хотя она скрывала все, с чем могла справиться.
Книги, казалось, могли высвободить все аллилуйи ада - она знала одну, которая могла, в ее прошлом; это был том заклинаний, известный как "Гриммерия", - но даже книги, которые не взорвались в истории, как Гриммерия, все еще могли шептать свои личные секреты. И ее желание писать было подавлено страхом быть прочитанной и узнанной.
Затем она развязала пояс, которым были скреплены ее юбки. Она развесила юбки на ближайших ветвях, еще больше скрываясь от глаз смертных, если таковые окажутся открытыми.
Удовлетворенная. Более чем удовлетворенная, испытав облегчение, она выгнула ногу, чтобы войти в воду. Но прежде чем она это сделала, она увидела в ровной зеленой поверхности пруда отражение луны. Сначала она подумала: теперь есть поверхность, на которой писать безопаснее, чем на бумаге. Круглая страница луны в воде - слова, написанные водой, обязательно смоются, и сама луна не станет мудрее.
Опустившись на корточки, готовясь к купанию, она поняла, что за ней не совсем никто не наблюдал. Она могла видеть на воде какой-то извилистый нарост, похожий на перевернутый вопросительный знак. Она знала, что это отражение головы дракона, служению которому она и другие были посвящены.
Глаз дракона был красным, красным в зеленой воде. Красный, немигающий, немигающий.
"Ты, ты можешь глядеть сколько хочешь", - подумала она, но все равно поспешно скользнула в воду.
Слова, которые она думала написать на лике Луны, были смыты с нее, когда она погружалась, стараясь никого и ничего не потревожить. Стараясь не так сильно, чтобы прервать течение, даже стараясь не разбить на пластинки с мягкими краями зеленую луну в отражении. Пытается вообще не оказывать никакого влияния, сейчас и до конца своей жизни.

 Отправлено: 03.12.22 08:01. Заголовок: 4 НА РАССВЕТЕ сестр..

4

НА РАССВЕТЕ сестра Милосердия была вызвана к задней двери монастыря, когда вернулась медицинская бригада в сопровождении высокой сутулой фигуры.
“Мы не размещаем солдат”, - прошипела Сестра Милосердия. “Вы знаете, что я совершенно ясно дал это понять на Совете, сестра Врачевательница”.
“Кем бы ни был этот парень, - сказала сестра Врачевательница, - он не солдат”.
Парень был одет в дорожный плащ с капюшоном, отделанным щетиной из засаленного меха - по крайней мере, так сначала показалось сестре Милосердия. Когда посетительница сбросила капюшон, она поняла, что меховая бахрома - это нечесаная грива, а человек, нуждающийся в убежище, на самом деле Лев.
Сестра Милосердия рявкнула: “Тогда кто это? Какой класс и категория аберрации? Дезертир? Отказывающийся по соображениям совести? Посетитель из прессы?”
“Эмиссар с нейтральной миссией”, - ответила сестра Врачевательница, снимая галоши, покрытые запёкшейся кровью, которые лучше было оставить неопознанными. “Он пользуется преимуществом безопасного прохода сюда, разрешенного передним фронтом Угрожающих ИГ. И мы приветствуем его, Сестра Милосердия”. Произнесла она словно выплевывая имя.
Лев изучал пол, словно ожидая, что его выгонят. Во рту у него болталась незажженная сигара, из жилетного кармана торчал блокнот, а с бархатного лацкана на цепочке свисала пара очков с бифокальными линзами из зеленого стекла. Сестра Милосердия заметила несколько седеющих волос в гриве, прилипших к передней части его плаща. Его поза... ну, это заставило сестру Милосердия надменно расправить плечи.
“Бррр”, - сказал посетитель.
“Позвольте мне принести вам согревающего какао”, - сказала сестра Милосердия без особого энтузиазма.
“ Нет, - ответил он, - какао мне не нравится". Бррр, я представлялся. Бррр, имя". Он протянул карточку, на которой была нацарапана неразборчивая пометка для себя. "Извините, другая сторона". Вот оно: БРРР, три "р". СУДЕБНЫЙ РЕПОРТЕР МАГИСТРАТОВ ИЗУМРУДНОГО ГОРОДА.
Сестра Врачевательница и сестра Травница повесили свои собственные халаты - сестра Травница воспользовалась нижним крючком. Сестра Врачевательница заковыляла прочь в одних чулках без дальнейших комментариев. Ее миниатюрный коллега покраснела в знак извинения. “Сестра Врачевательница и я должны занести наши действия в Журнал учета дома”, - сказала сестра Травница своему гостю. “Пожалуйста, извините и меня тоже. Сестра Милосердия позаботится о ваших нуждах.” Она оставила Льва стоять среди ведер для уборки, бочек с кукурузной мукой, ящиков с сушеными бобами.
Сестра Милосердия пошла повесить дорожный плащ Льва на вешалку для одежды. Когда карман дернулся, сестра Милосердия вздрогнула и безуспешно попыталась замаскировать свое проклятие под кашель.
“О, мой сторожевой кот здорово тебя напугал”, - сказал Лев - почти одобрительно, подумала сестра Милосердия. “Чуть не забыл о моей маленькой кошачьей штуковине. Это преследует меня с Шиза. Я, должно быть, первый лев, которого он когда-либо видел, и он был сражен. Посмотрите на него, маленький пупсик.”
Может, кошка и была когда-то белой, но она была уже достаточно взрослой, чтобы ее шерсть поредела. "Я никогда такого не видела", - сказала сестра Гостеприимство. "Это явно неприятно. Жуть. Почти прозрачная. Самец или самка?"
"Боюсь, эта часть не прозрачна. Все остальное - да".
"От какого недуга она страдает?”
“Кошки обычно не живут так долго, как этот, - сказал Бррр. “Это мое предположение. Кошка стареет, ее мех становится белым, она умирает. Похоже, этому уже несколько лет, и если кошачий мех изначально белый, то насколько бледнее он может стать? Смотри.” Он потер кошачий артритный позвоночник, и на подушечке его лапы оторвалась сетка волосков. Он протянул их мне. Каждый волосок был похож не на что иное, как на стеклянную нить.
“Отвратительно”, - довольно мягко сказала сестра Милосердия.
“Смотри, здесь почти нет тени”, - сказал Бррр, и это было почти правдой; утренний свет из вестибюля косо падал туда, где стоял кот, растягиваясь на каменных плитах.
“На какое имя оно откликается?”
“Вы когда-нибудь видели, чтобы кошка на что-нибудь отвечала?” сказал Лев. “Но я называю его Тенёк, потому что, каким бы старым он ни был, он все еще наслаждается игрой в выслеживание добычи”.
“Если он такой же хрупкий, как стекло, ему будет приятно узнать, что наши собственные мышеловы недавно сбежали”, - сказала сестра Милосердия. “Кошки могут быть такими территориальными. За исключением присутствующих, ” продолжила она, ведя его вверх по лестнице в приемную.
“О, я достаточно территориален”, - сказал Лев. “Тем не менее, Тенёк никогда не покидает меня, и я думаю, что смогу отпугнуть твоих монастырских кошек, если они вернутся”. Он поднял Тенька, потому что лестница была слишком крутой, а Сестра Милосердия не остановилась бы даже перед котом преклонных лет.
“Могу я спросить, что такое судебный пристав, мистер Бррр?” Сестра Милосредия раздвинула шторы, чтобы впустить солнечный свет цвета старых бинтов.

“Сэр Бррр, когда я на территории Дома Оз”, - извиняющимся тоном поправил он. “Титул, присвоенный самой леди Стеллой по завершении этого маленького дела с Элли”.
“Прошу прощения”, - сказала сестра Милосердия без тени сожаления в голосе.
“Не то чтобы я им пользовался”, - поспешил он продолжить. “Дом переживает трудные времена. Я выполняю секретарскую работу, чтобы свести концы с концами. А теперь перейдем к делу. Я послан лордом Верховным судьей Изумрудного города навести справки о члене вашего... племени? Стадо? Что бы это ни было, группа монтий называет себя. Знаете, как пчелиный рой, убийство ворон, парламент сов.”
“Я слышала, что львы объединяются в прайд”, - сказала сестра Милосердия.
“Те, которые позволяют другим присоединиться”, - вставил Бррр. “Давай не будем говорить об этом”.
“Называйте нас почтением монтий, если хотите. И почтительно, тогда, в разумных пределах, мы постараемся помочь. Знаете ли вы название горы, о которой вы пришли спросить? Хотя мы берем новые имена, как того требуют наши обязательства, большинство из нас помнят, какими были наши первоначальные имена”.
Лев поправил очки на носу. Перхоть покрывала линзы; неудивительно, что он всматривался и моргал в маленькую записную книжку в своей лапе. “Я не могу прочесть свой собственный почерк. Шакал?”
“У нас нет сестры Шакал”.
“Сестра Квакл? Нет, может быть, ”Си Кэкл"?"
Сестра Гостеприимство осторожно сказала: “О, дорогой. Интересно, не могли бы вы иметь в виду Якль. Она была похоронена больше года назад.”
“Она была оракулом?”
“Сэр Бррр. Мы - монастырь святых женщин. Мы не торгуем пророчествами. Что бы провидец делал в монастыре?”
“Вы не ответили на мой вопрос. Она была оракулом?”
“Я, возможно, не смогу ответить на этот вопрос. Я не была ее исповедником.”
“Кто был?”
Сестра Милосердия подумала. “На самом деле, у нее его не было. Я думаю, она не была исповедована.”
“Кто-нибудь здесь знает, была ли Якль оракулом?”
“Старая мать-игуменья, возможно, и была, но она тоже ушла”.
“Отпуск?”
”Последний путь“.
" Ну и дела. Профессиональный риск в этом месте?"
"Преклонный возраст? Да.”
Бррр объяснил. Небольшое беспокойство в судах побудило старшего магистрата потребовать вынесения решения. Бррр был отправлен по приказу Печати Императора для расследования этого дела в любом направлении. Из бокового кармана он извлек нотариально заверенный документ, испещренный кусочками хлебной корки. Он расправил его лапой. Юридический почерк перечеркнул пергамент до неразборчивости. "Это дает право на любой запрос, который я захочу сделать, как это бывает".
"Вы издеваетесь надо мной, сэр?"
"Мне не нужно издеваться над такими, как вы", - ответил он, постукивая по бумаге. "Это скорее запугивание ”.
“У меня нет на это ни ума, ни времени”, - сказала сестра Милосердия. “Я также не являюсь авторитетом в Палате представителей; нами управляет Совет. Но я могу и должна доложить им о том, что вы говорите. Почему бы тебе не рассказать мне точно, что привело тебя сюда?”
“Строго секретно и держится в секрете”.
“Я уважаю это. В конце концов, я сестра Милосердия, а не сестра Распространительница слухов. Если гостеприимство требует конфиденциальности, я квалифицирована.” Она сделала успокаивающий жест, постучав указательным пальцем по поджатым губам, затем прошептала: “Я вся внимание”.
Лев что-то пробормотал себе под нос, взвешивая свои варианты. Наконец, он позволил себе вот что: недавно он провел неделю в гилликинском городе Шиз, просматривая депозитную библиотеку университета Шиз. Он потребовал показать бумаги бывшего губернатора Крейг-Холла, давно отошедшего в Мир иной, упокой ее душу. Некая мадам Моррибл. Старомодные маленькие учительницы за столом затеяли спор, но он одержал верх.
“И что же ты нашел, скажи на милость?”
Лев, казалось, сдерживал свой гнев, как будто считал любопытство сестры Милосердия неприличным. Однако, когда он заговорил, его тон был достаточно ровным. “Раз уж вы так любезно спрашиваете: загадочные записи, сделанные рукой, похожей на руку покойной директрисы, идентифицировали сомнительную личность, известную только как Якль. Некая сущность, но какого рода? Агент кого? Если оракул, то была ли она шарлатанкой или ученым? И то, как идут эти расследования, разве вы не знаете, одно привело к другому. Материнский дом ордена Святой Стеллы, расположенный на площади Святой Стеллы в Изумрудном городе, знал матушку Якль, но отослал ее на покой. В часовню миссии, заброшенный аванпост на Сланцевых отмелях. И вот, как говорится в пантомимах, та-да!”
Белая кошка уселась в луче солнечного света и принялась чиститься. Она почти исчезла.
"Я так хотела бы, чтобы вы пришли раньше", - сказала матушка. "У нас тут в округе назревает вооруженный конфликт".
"Разве я не знаю”.

“Тебе не следовало беспокоиться. Сейчас я ничего не могу для тебя сделать. Кем бы ни была Якль - древней сумасшедшей, старше самого греха, - она скончалась, и, насколько мне известно, она все равно никогда не была оракулом”.
“Подумай еще раз!” - произнес голос за дверью.
Они повернулись.
“Я знала, что рано или поздно ты будешь здесь, - сказала Якль, - но мне потребовалась большая часть времени, чтобы подняться по лестнице. Рада, что я вовремя.”
Лев, не зная точно, что он видит, просто разинул рот. Сестра Милосердия упала на пол с грохотом рухнувшей гладильной доски. “Вы, кажется, убили ее”, - довольно приветливо сказал Лев вновь прибывшему.
“ Все эти месяцы я не могла покончить с собой, и вот я убиваю праведника своим первым замечанием?" - сказала Якль. "Вот тебе и благодарность".
Лев выставил локоть с рукавом. Она ухватилась за него. Он подвел ее к стулу. Ее объемные намотанные простыни не были запятнаны ни грязью, ни кровью; они просто запылились от того, что их протащили по подвалам. Он не мог уловить никакого запаха разложения. "Запах святости", - презрительно сказала Якль.
"Ты - оракул", - сказал Бррр. "Ты тот, кого я надеялся найти ”.
Тенёк обнюхал сестру Милосердия, которая подошла и села. “Ты слепа, не говоря уже о том, что мертва, матушка Якль”, - пробормотала монтия. “Как ты могла пробраться наверх?”
“Мое внутреннее зрение, кажется, улучшилось благодаря небольшой передышке от повседневных забот”, - призналась Якль. “Я могла бы вспомнить каждый шаг, сделанный, чтобы спуститься по лестнице, и насколько высока была дверная ручка, и так далее”.
“ Нет времени лучше настоящего", - сказал Лев, доставая из другого кармана перо и маленький горшочек чернил с пробкой. "Приливы и отливы войны идут как вперед, так и назад, и к чаю сюда может нагрянуть какая-нибудь армия. Я бы никогда не смог сосредоточиться, если бы вокруг шумели люди. Это отвлекает, но вот вы здесь".
"Вы не имеете права покидать свою келью и врываться сюда, как будто это какой-то салун", - настаивала сестра Милосердия гулким голосом, но они прогнали ее и принялись за дело.

 Отправлено: 03.12.22 08:18. Заголовок: 5

5

Ему НЕ понравился вид матушки Якль. Кто бы мог? Она была ходячим трупом. Ее глаза закатились, неуправляемые, кроме как от зрелища ее внутреннего зрения. Ее губы были тонкими, как струна. Ее ногти продолжали расти, пока ее хоронили, и они издавали щелкающий звук, похожий на то, как опускают бамбуковые жалюзи от полуденного солнца. Когда она пошла почесать место на голове, она неправильно оценила угол подхода и чуть не проколола собственную барабанную перепонку.
"Прошло много времени с тех пор, как я видел Смерть так близко", - подумал он. Это Смерть, отказывающаяся умирать. Она - главная героиня ежеквартального выпуска "Морг".
“В свое время я была довольно привлекательной”, - сказала она. Читала ли она его мысли или просто была умна, чтобы понять, что она, должно быть, отвратительна?
“О, неужели они изобрели время так давно?”
“Комик”, - заметила она. “Я вернулся из самых врат смерти, чтобы дать интервью подражателю водевиля”.
“Давайте начнем”. Он раскрыл свой блокнот. Вверху страницы он написал для себя пометку: "Интервью первое". Не блевать.
Она сделала такую долгую паузу, что Бррр подумал, что, возможно, она испустила дух. Мое время, подумал он. Просто моя удача, если бы я верил в удачу. Я верю только в противоположность удаче, что бы это ни было.
Но затем она снова выдохнула. “Чего вы хотите от меня, добрый сэр?” Ее гласные были длинными, как будто она намеревалась выжать из своих слов каждую каплю нюанса, который они могли бы придать.
“Я провожу расследование”, - сказал он. “Официальное дело. Рассмотрите приведенные коды и документы, представленные вам. Ты слепа, ты все равно не сможешь их прочитать, так что прими это на веру. У нас не так много времени. Я общаюсь со всеми, кто имел какое-либо отношение к мадам Моррибл. Всплыло ваше имя”.
“Это не ответ”, - сказала она. “Мое имя всплывает повсюду, если копнуть достаточно глубоко. Я хочу знать, почему прочесываются архивы мадам Моррибл. Почему ты беспокоишься?”
“Суды готовят какое-то дело, и я готовлю справочный документ”.
“Судебное дело с мадам Моррибл в качестве главного свидетеля? Я знала, что она талантлива, но если она может дать показания под присягой из могилы, значит, у нее больше связей, чем я думал”.
Он фыркнул на это, и, когда его бдительность ослабла, она ткнула в него пальцем: “Или ты вынюхиваешь здесь про молодого парня по имени Лестар? Последнее, что я слышала, он исчез в свободных землях.”
Лев вздрогнул, но понадеялся, что она этого не заметила. Когда-то в своем прискорбном прошлом он лично знал кого-то по имени Лестар, мальчика-оборванца, который жил на востоке со знаменитой Ведьмой. Но Бррр придержал бы свой собственный совет. Он тихо запел колыбельным голосом: “Мне нужно взять у тебя показания, добрая бабушка. Не тревожь свою усталую голову из-за бедного маленького меня”.
“Мне не нужно отвечать тебе только потому, что ты спрашиваешь”, - сказала она. “В этой стране каждый должен платить за все, что он получает’. Разве не это говорил старый ублюдок, наш дорогой покойный Гудвин?”
Он не рассчитывал на ее дерзость. “Возможно, вы были в коме из-за нынешних проблем. Теперь у страны Оз есть император. Человек с железной волей, как это бывает.”
“Угрозы не действуют на хронически мертвых, - ответила она, - что достаточно близко к тому, кем я являюсь, чтобы не иметь значения. Так что попробуйте еще раз, мистер. Сначала расскажи мне что-нибудь о себе. Я хочу знать, с кем я разговариваю, прежде чем принимать решение. И чего ты на самом деле добиваешься. И на кого ты работаешь. И какой иммунитет от судебного преследования мне могли бы предоставить. Мои привилегии в качестве свидетельства. Тогда мы посмотрим, захочу ли я вознаградить вас, ответив на ваши вопросы”.
Он сделал глубокий вдох. “И не лги мне”, - продолжила она. “Я могу быть раздосадована, когда обнаружу, что мне солгали”.

С чего начать? Всегда один и тот же вопрос. “Ну, во-первых, я джентльмен, щеголяющий в очень сказочном веските”, - сказал он, отчасти насмешливо, и чтобы увидеть, насколько она была слепа. Но он сразу же пожалел об этом гамбите. Если бы она наклонилась вперед, чтобы пощупать его жилет, то разорвала бы его в клочья ногтями, а на самом деле он был не в такой уж хорошей форме с самого начала. Подержанный, если не из четвертых рук.
“Ни пятнышка чесотки?” она спросила. Знала ли она, что он Лев, а не человек?
“Я говорю не о своей собственной шкуре. Я имею в виду, что я одет как джентльмен. Костюм, сделанный на заказ. Мне это немного идет, так как я худее, чем был когда-то, но это оригинал Рампини. Отделка из искусственного меха, с чем-то вроде красной изюминки. Ты видишь цвет?”
“Нет, но я чувствую этот запах”, - сказала она. “Желтый, желтый, желтый”.
Уютный старый инвалид насмехался над ним. Он обнажил свои когти, всего на мгновение. Позвольте ее обвислым ушам уловить высвобождение каждого рогового когтя из своей бархатной впадины.
“Стыдно начинать не с той ноги, вы согласны?" - сказал он. Простецки, почти мяукая, под кастаньетное шарканье его когтей, скользящих друг по другу.
Она услышала его кошачье утверждение. "Ты - Лев", - сказала она и театрально прошептала: "Царь леса, не меньше!"
Она использовала просто идеальную фразу, призванную разжечь угли его детства в пылающей памяти, несмотря на его сопротивление. Король леса. Он невольно вздрогнул, надеясь, что она не услышит, как дрогнули его челюсти.
Она использовала свое преимущество. “Я не судья и не присяжный. Я свидетель. Скажите мне, кто вы, сэр Бррр, и как вы сюда попали. И скажи мне правду. Тогда, может быть, я подчинюсь. Ты ведь еще не был пронырой, когда был молод, не так ли? Даже Ласки поначалу не очень-то ласковы.”
Изящными шагами, с видом больной лапы, Тенёк подошел к ножкам кресла Бррр и мурлыкнул, чтобы его взяли на руки. Бррр согласился. Кошка успокоила его.
Снятие этих показаний было бы единственной кампанией, которую он бы не провалил. Ради любви к Озме, разве он не был равен этому сумасшедшему старому болвану, завернутому в скатерть? И у него на руках был судебный приказ, разрешение взять ее под стражу, если потребуется. Он получил бы товар, если бы его нужно было получить.
Если здесь предстояло играть в кошки-мышки, то у него были генетические данные, чтобы играть в кошки-мышки. У него была мотивация. У него была мощь кровавого двора, чтобы поддержать его, если понадобится. Он восстановит свою репутацию среди великих и добрых людей страны Оз, и он сотрет ухмылки с их чертовых лиц своим собственным хвостом, украшенным лентами.
“Мне сказали, что ты оракул”, - сказал он. “Вы должны иметь возможность увидеть мою молодость, если хотите”.
“Мне нравится, когда об этом рассказывают”, - ответила она. “У меня есть аппетит к детству. Ненасытная, как это бывает.”

 Отправлено: 03.12.22 08:22. Заголовок: Питомник в лесу

Питомник в лесу
1

ЧАСТОТА чужих воспоминаний о юности всегда насмехалась над Бррр. Первый визит к бабушке! Когда кокос упал учителю на голову! Когда малыш Альберн чуть не подавился! Как мы смеялись, как мы плакали. Как мы помним. Вместе.
Его первое и самое давнее прошлое было недифференцированным. Бесконечный лес. Ничем не примечательные времена года. Одиночество без надежды на облегчение. Как Бррр мог представить себе облегчение от одиночества, когда он еще не нашел общения? То, что остается неназванным, по-прежнему трудно исправить.
Бррр не знал, умерла ли его мать при родах или у нее случилась амнезия. Или, может быть, она просто сбежала, потому что была неестественной матерью. Одиночка или шизик. Или, может быть, ее выгнали из прайда за низкое поведение. Раньше ему было все равно, что это было.
Хотя, конечно, в то время он этого не понимал, он также вырос без помощи своего собственного племени. Никаких тетушек, которые могли бы заполнить пробелы в том, какой была его мать, куда она уехала и почему. Никакого ворчливого отца, скрывающего усатую улыбку любви, даже когда он принялся надевать наручники на своего любимого детеныша, воспитывая его в соответствии с обычаями семьи.
Его самые ранние воспоминания - клейкие туманы - были связаны с тем, что он прятался в Великом лесу Гилликин к северу от Шиза, как скунс, как грит, как одно из тех существ, которые могут стать отталкивающими даже для себе подобных. Как человек.
В более поздние годы, будучи приезжим в Изумрудном городе и прослушав множество поэтических чтений, он нашел способ охарактеризовать Великий Гилликинский лес. После второй рюмки хереса он смог наиболее убедительно рассказать о саванах из паутины. Промозглые нефы, навеянные рядами больной калины, пронизанные полосами холодного желтого света. О лесной подстилке, усыпанной колючками терновника. Дурацкая плодовитость весны, быстрое и безрезультатное лето, мрачная осень и - о, черт возьми - изматывающая до костей зима. Какая проклятая львица потрудилась родить детеныша, чтобы бросить его здесь, в самом захудалом месте?
Люди вежливо кивали, медленно удаляясь.
Деревья скрипели, как будто весь мир постоянно напрягал свои мускулы, собираясь наброситься. Папоротник мог распуститься с треском, который отбросил бы вас на шесть шагов в сторону санатория. Совы, летучие мыши, лесные гарпии, барсуки. Дикая индейка в подлеске, испуганная, обратилась в бегство, издавая звук небольшой взрывчатки. Не говоря уже о тумане. Он ненавидел туман. И ядовитый плющ. И даже не упоминай о змеях.
Или эльфы. Или любое животное крупнее поросенка.
Первыми людьми, с которыми он, насколько он помнил, столкнулся, были безумные лурлинисты. Бррр подглядывал за ними из-за зарослей папоротника. Они увлекались языческими ритуалами. Дым и благовония, пение в минорных третях. Что-то в этом роде. Он вывел из них язык, своего рода язык: звук оротунда, полученный из религиозной просодии. Несколько отталкивающе, как оказалось. Это не помогло ему позже сыграть роль уличного кота, когда он хотел сбежать в полусвет.
Но ему нравилась противоречивость дискуссии еще до того, как он полностью понял, что слова обладают особым значением. Подслушивание двух путешественников, спорящих о том, в какую сторону идти: ему вкусный сливовый нектар, одеяло, поцелуи и материнское молоко. Мелодичность человеческих голосов в разговоре, гнусавость, тишина ферматы - в награду за это он научился держаться очень тихо в пятнистых тенях. Ритм и темп были на первом месте, за ними следовал словарный запас - но он никогда не практиковался, разве что сам с собой в тайных беседках. Будучи молодым Котом, он все еще был крупнее человека, и если бы он говорил глупо, то мог бы выдать себя не за кого иного, как за большого увальня.
Как он пережил свои ранние годы? Он не ел ничего, кроме лесной репы, лука-шалота и розового съедобного гриба. Он выслеживал путешественников-людей и подслушивал их разговоры у костра, пытаясь уловить что-нибудь, похожее на уличную смекалку, хотя он еще даже не знал, что такое улицы. Наблюдая за случайными романтическими упражнениями при свете камина, он узнал больше. Не то чтобы ему часто удавалось применять теорию на практике. Еще больше жаль.
“Твое детство”, - ласково сказала Якл, как будто она могла почуять его мысли. Как будто она могла вынюхать те отрывки, которые он не выбрал для продажи на вечеринках с напитками.
Ее слова убаюкали его. Прошлое, даже горькое прошлое, обычно более острое, чем настоящее, или, по крайней мере, лучше организовано в сознании.

 Отправлено: 03.12.22 08:25. Заголовок: 2

2

Он НЕ обменялся ни словом со смертной душой, пока не стал почти взрослым, что для Льва занимает около трех лет. Поэтому он не сразу понял концепцию охоты, хотя и слышал, как о ней упоминали.
Воспоминание все еще жалило. Он скрестил ноги, как будто старая свидетельница, сидевшая там в своем смертном одеянии, могла слышать, как его вены напрягаются, пытаясь втянуть яички. Он разгладил пальто Рампини на маленькой выпуклости своего живота.
Охота... Ну, это было то, чем он сейчас тоже занимался, не так ли? Пистолета в жилетном кармане у него не было, это правда. Просто привилегии закона, нотариально заверенные представителями ИГ.
Он вспомнил, как впервые услышал звук винтовочного выстрела. С достаточно большого расстояния это прозвучало как отчетливый раскат грома, единственный его ободранный нерв. Бррр знал, что древесные грызуны умны; если они уходили от реторты, на то была веская причина.
Он затаился, в каком-то уклоне - не обычная реакция Льва на агрессию, но откуда ему было знать? Вскоре к ним приблизилась четверка мужчин в форме. Они разбили палатку и разожгли костер в нескольких ярдах от того места, где он упал, как срубленная сосна. Льву потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что они ответственны за переносной гром. Винтовки были прислонены друг к другу, от них все еще пахло горелым порохом.
Он боялся, что запах его тела выдаст его или урчание в животе. Однако охотники шумели от выпитого, и ему особо нечего было от них бояться, кроме того, что он узнал об охоте. Они обменивались рассказами о том, как убивали оленей, снимали шкуру с оцелота и садились на него верхом, дубили шкуру лося, обезглавливали львов, набивали их черепа опилками и натирали зубы воском. А в опустевшие глазницы вставляли шары из полированного оникса.
Кровь Бррра текла медленно, как будто превращаясь в желатин. Даже когда последний охотник задремал, а костер превратился в яркий уголь и зашипел, его усы ни разу не дрогнули. Если бы охотники вынюхали его, встали над ним и дали ему фору на счет десять, он не смог бы пошевелиться. Напыщенность охотничьего хвастовства превратила его конечности в базальт.
Охотники проснулись еще до рассвета. Один из них чуть не наткнулся на Бррр, но парень был достаточно похмельный, чтобы не заметить. Они засыпали песком свой костер, подняли винтовки и рюкзаки и, как носороги, бросились прочь из убежища Бррра.
Он смирился с тем, что всю оставшуюся жизнь будет скрываться: оставаться изгоем, одиноким и незамеченным. И в безопасности. Хотя, что это была бы за жизнь? С мгновенной ностальгией юности он вспомнил, как лурлинисты пели свои гимны, как редкие туристы болтали о достопримечательностях, как влюбленные прижимались друг к другу при свете костра, словно пытаясь унять смертельный зуд. Выбор отречения, который он сделал, был восхитительно разочаровывающим и освежающе печальным.
Это было его первое взрослое решение, и поэтому оно почти сразу же было отменено. Несколько дней спустя он буквально наткнулся на первое испытание своего мужества.
Вечер. Бррр присматривал за ростом сладкой лесной тыквы, которую он особенно любил. Он не заметил лежащего на земле товарища и наступил прямо на него. Давление его лапы вывело охотника из оцепенения боли. "Помогите", - сказал человек. Бррр отпрыгнул назад, испугавшись не меньше, чем удивившись.
Это был самый молодой из четырех охотников, наименее агрессивный, хотя и не святой, судя по вони. Нога парня была почти отрублена в какой-то ловушке. Мухи пировали в гное.
"Откройте капкан", - умолял бедняга. "Выпустите меня на свободу, или съешьте меня сразу. Я здесь уже несколько дней".
Конечно, это не может быть больше трех дней, подумал Бррр, но возражать не стал.
“Я не вынесу еще одной ночи”, - заявил парень.
“Очень темно", - сказал Лев. Этого показалось недостаточно, поэтому он добавил: “Разве это не очень, очень страшно?” Это было его первое замечание кому-либо, кроме него самого, так что это был первый раз, когда он услышал, что говорит как трусливый. Что все это значит?
“Я умоляю тебя. Милосердие, ради любви к Безымянному Богу.”
Лев попятился, задрав свой зад высоко в воздух, его усы щебетали.
“Отпусти меня или сделай мне то или другое”, - сказал мужчина и начал стонать. “Убей меня, и ты наконец сможешь отгрызть эту несчастную ногу от моего туловища”.
“На самом деле, я очень вегетарианец”, - сказал Лев, гордясь этим фактом. Вот как должен был пройти разговор? Ваш ход.
Молодой человек снова потянулся, должно быть, в десятитысячный раз, чтобы попытаться открыть ловушку силой, но эта штука была создана для того, чтобы держаться. У него самого не хватило бы сил, а ловушка не поддавалась.
“Ты потяни за эту сторону, а я потяну за другую”, - сказал парень. “Вместе мы сможем открыть его. Тогда, может быть, вы могли бы отвезти меня в поселение или, по крайней мере, к ручью. Я гнил здесь, и мне нечего было пить, кроме росы, которую я мог бы слизать с растительности.”
Но Льва встревожили зубы ловушки. "Это очень железная пасть", - заметил он. "Слишком опасная. Посмотри, что она с тобой сделала".
"Он спружинил и больше не может спружинить. Охотничьи капканы так не работают". Бррр покачал головой.
“Ты идиот. Ты тупица. Я умоляю тебя...”
“Я не могу так рисковать. Есть те, кто рассчитывает на мою поддержку”, - сказал Лев, подумав: я сам, для одного, и одного достаточно. “Кроме того, у меня нет таких изогнутых пальцев, похожих на креветки, как у тебя. Я не могу просто мурлыкать тебе эту штуку, ты же знаешь.” Он пытался говорить шутливым тоном, но ему, казалось, не хватало остроты, и огорчение охотника было, ну, огорчительным. Бррр рыскал вокруг, держась достаточно близко, принюхиваясь и встряхивая гривой. “Итак, это ловушка охотника, а ты охотник. И я только что соединил эти две концепции вместе. Разве тебе немного не стыдно за себя?”
“Я дам тебе все, что угодно. Каждый никелевый флорин, который у меня есть. Коттедж моего отца - это собственность, без ипотеки, водопровод, два камина, потрясающий вид.”
“Коттедж среди очень человеческих коттеджей?”
“Красиво сделано. Тебе даже не пришлось бы делать ремонт.”
“Коттеджи, заполненные отцами охотников? Я так не думаю.”
Мужчина откинулся назад, ошеломленный тишиной, а затем начал плакать. Тихо, ядовито. Лев был потрясен и слегка оскорблен. Это было не так весело, как он себе представлял. Человек приподнялся на локте и сумел дрожащим голосом сказать: “У вас есть прайд поблизости - кто-то достаточно взрослый, чтобы знать, как проявить милосердие к незнакомцу в вашем королевстве...”
“Я бы пошел за помощью, - сказал Лев, - но, боюсь, поблизости никого нет”.
Помощь достаточно близка. Если не из твоего клана, то из моего. Я только что расстался со своими друзьями. Правда, не так давно. Они, наверное, только сейчас вернулись в базовый лагерь. И смотри, на случай, если лагерь свернул свою деятельность, в Тенникене размещен небольшой отряд войск Волшебника. Я один из их числа - охочусь со своими товарищами от имени полка. Они верны Волшебнику страны Оз! Они придут за мной, если ты скажешь им, где я. Солдаты своих не бросают".
“Солдат-охотник”. Новая концепция. “Урок для всех нас", - осторожно сказал Лев. “Жаль, что у меня тогда не было матери-солдата. Верность стае: какая мысль.” Но это были размышления, а не разговор. Он попробовал еще раз. “Вам понравилось бывать в этой самой лесной глуши?”
“Ты что, мучаешь меня?” Парень - ему было едва ли больше двадцати - сел так далеко, как только мог. “Неужели у меня все это галлюцинации? Убей меня или спаси, как хочешь, но ради любви к Безымянному Богу, сделай это скорее. Я совсем один".
Именно это последнее замечание вызвало у Льва жалость или что-то вроде жалости. Он знал, что такое одиночество. Погода там всегда была холодной.
Он прошел вперед и положил свою большую голову на грудь человека. Человек взвизгнул от страха или неверия, после чего дробь в его груди замедлилась до более размеренного стука.
Лев подумывал о том, чтобы уползти. Все это было так неловко. И все же он помнил, что разговоры обычно заканчивались словами “Спокойной ночи”, или “Пока”, или, по крайней мере, “Отвали”. Он не хотел быть грубым и уходить без правильного прощания.
Он сморщил ноздри и разобрал ленты запаха. Феромоны паники и тревоги (как у молодого солдата, так и у молодого Льва). Соленый привкус мужского пота и коричный запах человеческих испражнений. Засохшая моча (слегка возбуждающая), засохшая кровь (вяжущее средство для скрученных внешних сегментов обонятельных щелей Бррра). И плесень, но не обычная листовая плесень. Это была плесень на пергаменте, которая была обработана отбеливанием.
У Бррра было мало слов для описания этих опасений, которые, тем не менее, были мучительно отчетливыми. Он последовал за своим носом и обнаружил сумку с четырьмя книгами. Их сбросили в нескольких ярдах от ловушки. Он взял их в рот и поднес солдату. Он почувствовал металлический привкус пряжки ремня, а затем его дополнение - зубной привкус обработанного олова. У солдата на груди была медаль. Даже в лесном сумраке его сияние завораживало.
Лев влюбился. Он сел, сложив передние лапы вместе, как сфинкс, пока поверженный герой не зашевелился.
“Я принес тебе твои книги", - сказал Бррр.
"Ой. Я надеялся, что ты был сном, - пробормотал солдат, что Бррр сначала принял за комплимент.
“Я думал, они тебе понадобятся”. Он передал сверток солдату, и тот не собирался ронять его ему на голову. “Упс. Извини.”
“Они не мои, ты, чудовище”, - пожаловался молодой человек. “Они для тебя”. “У меня нет знаний, - сказал Лев, - иначе я был бы счастлив почитать тебе вслух, чтобы скоротать время”.
“Ты издеваешься надо мной из-за чужих преступлений. Лев, я отдаю себя на твою милость.”
“Что я могу для вас сделать?”
“Что ты думаешь? Я не хочу, чтобы вы возвращали эти книги в библиотеку! - закричал солдат. “Мне нужна помощь! Иди за помощью, ты, кретинское чудовище!” Он был довольно хорошенький, плачущий.
“Подожди здесь. Я принесу тебе воды попить.”
"Я никуда не пойду, разве что к груди Лурлины, если ты не поторопишься". Солдат провел пальцами по бритой голове. "Лучше бы жуки подождали, пока я полностью умру".
Вернулся Лев. Уравновесить воду в зачерпнутой тыкве было трудно, и большая часть ее пролилась, но несколько капель смочили пересохшие губы солдата.
"Раз уж ты не можешь оторвать эту железную пасть от моей ноги, сходи, пожалуйста, за моими товарищами", - сказал солдат. "Если они отказались меня найти, они проведут разведку в казармах в Тенникене. Скажи им, что тебя послал Джемми. Они не забудут своего Джемми. Я их любимчик. Я им как младший брат".
"Джеммси, да? Джемми, я не могу иметь ничего общего с солдатами! Солдаты и их кампании, Джемми. Правда."
"Не обманывай себя", - сказал Джеммси. "Все в итоге станут солдатами, в конечном счете".
"Если я не ошибаюсь, Джеммси, ты был среди тех солдат несколько ночей назад, Джеммси, хвастался, что собираешь кисок и все такое? Не так ли, Джемми?"
"Ты совершенно не понимаешь. Но это мое наказание? Чтобы меня до смерти зачитал говорящий лев?"
Именно по этому замечанию Бррр впервые догадался, что не все львы умеют говорить.
"Ты бредишь, возможно, от голода", - сказал Бррр. "Джеммси, позволь мне найти тебе хотя бы немного еды". Он отправился в сторону Тенникена, в направлении, указанном павшим, и, наткнувшись на склон со спелой земляникой, сорвал ртом несколько кистей и принес их обратно, выдавливая одну за другой языком.
Вода оживила солдата настолько, что он стал лучше осознавать свою боль. "Не останавливайтесь, чтобы накормить меня", - простонал он, запихивая фрукты в рот. "Не возвращайтесь с травой. Просто позовите моих товарищей. Приведите мне гребаную помощь. Разве я не заслуживаю такого милосердия?"
"Вообще-то, я не могу сказать. За что у тебя медаль, Джеммси?"
"За храбрость на линии огня". Джеммси начал грызть ногти.
"И зачем ты ее носишь, Джеммси?"
"Чтобы придать себе храбрости".
Цикличность этого была выше Бррр.
"Тебе это нужно? Медаль? Бери. Все равно я ее больше не заслуживаю. Вот так разлетаюсь на куски". Он отцепил ее от пиджака. "Ты можешь прикрепить ее к ремню, скрепляющему эти книги, и носить на своем могучем бедре".
Бррр пришлось удержаться от того, чтобы украдкой не посмотреть, так ли уж могучи его бедра. "Я его не заслужил", - сказал он. "Джемми."
"Это будет твоим паспортом в Тенникене. Никто не причинит тебе вреда, если ты придешь на помощь солдату армии волшебника. Если ты передашь весть о моей недееспособности моим братьям по оружию, они не оставят меня. Солдаты заботятся о своих. Хоть я и низкого ранга".
Бррр вышел вперед и принял жетон, открыв рот и обжевав руку Джеммси почти до локтя. На вкус она была вялой, водянистой, немытой. Рука обмякла на языке Бррр, и на мгновение ни один из них не пошевелился.
Затем, вытащив руку через сомкнутые губы и бросив значок на стопку книг, Бррр негромко сказал: "Прикрепите его на пояс, как вы советовали. Когда я уйду, я возьму с собой и книги".
"Благослови тебя Бог", - ответил Джемми. "Если мне не суждено будет выжить, не скажешь ли ты моим товарищам, чтобы они напомнили моему отцу, что я любил его до конца? И прости мне мои преступления против тебя и твоего рода".
"У меня нет рода", - сказал Лев. "Но хорошо, конечно. Если это сделает тебя счастливым. Какие это могут быть преступления, Джеммси?"
Но Джеммси перевернулся на бок, засунул мокрую от слюны руку в пах и подтянул колени, насколько позволяла ловушка. Больше он не заговорил.
Благодарность, подумал Лев. Он зажал пояс ранца во рту и ушел. Однако чем дальше, тем меньше он был уверен в том, что между ним и Джеммси возникла небольшая связь. Разве разговор - это дружба? Если да, то это была его первая дружба, и он не был уверен, насколько хрупкой она может оказаться. Как он мог вот так просто бросить парня? А вдруг Джемми заснет, увидит дурной сон и закричит, как часто делал Лев?

Тогда он сделал круг назад, но по старой привычке скрылся из виду в теневом сгустке упавших и гниющих сучьев деревьев. Он смотрел, как его друг спит, как борется с ловушкой и как затихает. Бррр рассмотрел дело, как мог, изобретая риторическую экспертизу с нуля.
С одной стороны, Джеммси и его спутники устроили ту самую ловушку. Или нечто подобное. Они охотились на него или на ему подобных. Его род. Верно? Верно? И теперь он был у солдата. Джемми поймал себе Льва, но, возможно, не так, как он предполагал.
С другой стороны, возможно, опыт любого рода имеет силу только в том случае, если он заставляет тебя пересмотреть свои понятия. Например, смелость. Мужество уйти и мужество остаться? Что было более мужественным?
Бррр понимал, что любое решение, которое он примет, так или иначе повлияет на будущее его друга.
Его сердце пылало от умиления, когда в горячке тот воскликнул: "Лев! Друг Лев! Неужели ты оставил меня?"
Хорошо, что я в твоем сердце, чтобы дать тебе надежду, подумал Лев, надежду до самой смерти. Он лежал так близко к солдату, как только мог, чтобы согревать его по ночам, пока от него не осталось ничего, что можно было бы согреть. Даже когда Джеммси умер, и запах стал еще хуже, Лев не хотел покидать тело.
"Теперь я пойду за помощью", - сказал он тише. "Ты был очень терпелив".
Джеммси не ответил.
"Что случилось, кошка прихватила твой язык?" - сказал Бррр, но его тон прозвучал отрывисто, и он закрыл рот.
Мой первый разговор, подумал он, и в его связях появилась новая пружина. Он был почти в восторге. Конечно, финиш получился неловким - смерть очень мешает покаянию, - но в целом, по его мнению, все прошло неплохо.
Разговор и друг. Джемси крикнул "Друг Лев!". Значит, дружба была недолгой, но настоящей; теперь, когда она умерла, ее нельзя было отменить. В его сердце она хранилась нерушимо. А медаль сияла, как переносной комплимент. Медаль рекламировала храбрость самого Бррра, когда он отправился в Тенникен, чтобы выполнить свое обещание. Он должен был передать весть о павшем Джеммси скорбящим соратникам. А через них он передаст новость отцу Джеммси, этому загадочному существу, за то, что тот смог бросить сына на попечение армии.
"Сердце льва", - пробормотала Якль, почти мурлыча. Бррр поборол искушение представить, что она ехидничает, но он не мог противиться доминошному круговороту воспоминаний, одно за другим завершавших его детство. Динамика ума может быть досадно капризной, непроизвольно капризной.

 Отправлено: 03.12.22 08:26. Заголовок: 3

3

Следующее воспоминание обрушилось вперед, дрожь следовала за дрожью. Джемси. Его тело впитывается в землю, как пудинг при комнатной температуре. Сколько времени прошло с тех пор, как Бррр думал о Джемси? Оторванный струп, спустя столько времени; запах земли, выщелачивающийся из этой открытой раны. Запах тех лесов детства, доносившийся так далеко, как только мог пробиться его разум.
Когда его невысказанное обещание Джеммси было захвачено амбициями? Как скоро его надежда сообщить новость о смерти Джеммси сменилась жаждой награды в виде благодарности? Или это произошло не так бесцеремонно, как все это?
Сейчас он не мог вспомнить. Только ужас и головокружительное облегчение от того, что у меня вообще есть пункт назначения. Тенникен. Тенникен, гарнизонный город, а неподалеку - скорбящий отец солдата. Кирпичный очаг, где Бррр мог бы свернуться калачиком, как домашняя кошка, как суррогатный сын, мурлыкающий, прирученный, купающийся в тепле одобрения.
Он чувствовал себя извращенным и новым, ободранным грубой удачей. Впервые он почувствовал себя голым. Он чувствовал, что сможет преодолеть свою робость, просто правильно выполнив свою работу.
Добираюсь до Тенникена. Возвращаю почетную медаль Джеммси. Обмен оловянной иконы на настоящую вещь: ощущение праведной храбрости, которым он мог бы владеть сам.
Однако это должно было занять некоторое время. Он должен был выйти за пределы своей территории. Как и все существа, отмечающие свои границы, он мог сказать, когда перешел в коварную неизвестность. Мускусный запах подлеска казался зловещим.
Картины в его сознании становились все более прекрасными, возможно, чтобы отвлечь его от страха быть напуганным. Уютное гарнизонное поселение и место, где можно поесть. Если повезет, это будет пивной сад. Цветы, лишенные крапивы и шипов, безумно цвели в горшках, установленных на подоконниках и ступеньках. Птицы конфетного цвета в серебряных клетках, птицы, которые не угрожали, как лесные стервятники, своими нервными криками, но которые действительно пели. На поле. И трели дев у городского колодца, подхватывающие мелодию и украшающие ее. Что-то в этом роде.
Трудно было бы сказать, как именно эта картина пришла ему в голову. Должно быть, она была составлена из обрывков того, что он слышал в лесу, задолго до того, как смог их понять. Хотя какая красивая картинка! Девушки с их корзинами и ведрами, и каждый булыжник блестит, и каждый подоконник, уставленный свежими фруктовыми пирогами, остывающими, и каждая домохозяйка щедра на свои пироги, и каждый школьник весел и весел. И каждый благодарный отец, особенно отец Джеммси. Бррр с трудом мог дождаться, когда доберусь туда.
Он репетировал эти видения, чтобы уснуть ночью, встревоженный на ложе из чужеземного мха.
Он провел шесть или более дней, отрабатывая разговорные гамбиты вслух - “Привет, я совсем недавно в городе” - “Привет, тебе очень нужен новый друг, у которого есть предыдущий опыт?” - когда он пересек чащу к краю черничного участка. Плоды висели тяжелые, кобальтовые, черно-розовые, и маленькое существо, возможно, размером с человеческого детеныша, водило мордой по подношениям.
Бррр ничего не мог с собой поделать. “Ты, должно быть, очень храбрый здесь, совсем один в лесу”, - начал он. Детеныш замер и обратил на Льва глаз, похожий на чернику. Бррр расправил плечи и вскинул голову, чтобы придать своей гриве великолепие, после чего детеныш упал на землю на спину, сложив маленькие испачканные лапки под пушистым подбородком.
“Милая Лурлина, ” сказал Бррр, “ я убиваю их направо и налево своим разговорным остроумием”. Он подошел поближе, чтобы посмотреть. Детеныш не был мертв, но притворялся: Бррр видел, как он дрожит, как бабочка на сквозняке. “Что ты делаешь? Я не причиню тебе вреда”.
“Просто мне повезло”, - сказал Медвежонок, потому что именно таким он и оказался. “Я нарушаю правила и ухожу сам по себе, и Король Леса приходит, чтобы сожрать меня”.
Бррр чуть не обернулся, чтобы увидеть приближающегося Короля. “Ты имеешь в виду меня? Как это забавно. Вставай, я не причиню тебе вреда. Подъем. Почему ты лежишь там, как будто у тебя был сердечный приступ? Это тревожит.”
Медвежонок сел. “Если ты настаиваешь. Ты обещаешь, что не причинишь мне вреда?”
“Я очень многообещающий. Почему ты так рухнул в обморок? Я что, похож на охотника, по-твоему?” Бррр был скорее любопытен, чем обижен.
“Это то, что ты делаешь, если сталкиваешься с большими трудностями”, - сказал Медведь. “Ты притворяешься кротким и беспомощным перед более суровым врагом, и это пробуждает в них чувство благородного милосердия. Во всяком случае, такова теория. У меня никогда раньше не было необходимости практиковать это, но, похоже, это сработало. Меня зовут Каббинс.”
Его спокойная речь звучала по-взрослому, хотя его голос звучал в три раза громче. Бррр с надеждой ответил: “Потерянный, одинокий и очень покинутый своим кланом?”
“Просто отдыхаю от бесконечного веселья всего этого. Они немного спускаются по склону у края ручья. Ты здесь не для того, чтобы отправить нас в царствие небесное?”
“Вряд ли. Мне нужны кое-какие указания.”
“Царю Зверей нужны указания?”
“Может, ты прекратишь с этим?” - сказал Бррр. “Я даже не очень местная знаменитость. Просто проходил мимо и занимался своими делами.”
“Ну, с этой медалью и всем прочим", ” сказал Каббинс. “Ты выглядишь официально. Вот почему ты так часто говоришь ”очень-очень"?"
Каким бы молодым он ни был, он подшучивал над Львом. “Отведи меня к своему лидеру", - сказал Бррр, стараясь держать себя в руках. “Пожалуйста”.
“Такая, какая она есть”, - любезно сказал Каббинс. “Вообще-то, я мальчик-шериф нашей группы, но так как вы наткнулись на меня и проявили милосердие, я буду обязан. Следуй за мной.” Медвежонок повел Бррра вдоль хребта и вниз по тропе к краю широкого мелкого ручья. “Смотрите, кто нашел меня, когда я заблудился в лесу”, - крикнул Каббинс.
“Лжец, лжец, штаны горят”, - сказали остальные. Их было пятеро или шестеро, взрослых: несколько здоровенных товарищей в игре и стареющая старушка, отдыхающая в чем-то вроде потертого кресла для ванны, наполовину в бассейне, наполовину из бассейна.
“Не обращай на них внимания. Они провели вторую половину дня с сотой ферментированного меда, - сказал Каббинс.
Бррр пробирался по камням через ручей, стараясь, чтобы подушечки его лап не промокли.
“О-о-о, подхалим прямо с самого начала", - сказал один из Медведей постарше. “Я должен был знать это, неженка мисси, как она семенит по этим камням, как будто боится испортить шелковые чулки своей матери”.
”Хватит, Брунер О'Бруин", - сказал Каббинс. ”Это существо было добро ко мне“.
”Как тебя зовут, лорд Лев?" - спросил Брунер О'Бруин.
“Бррр”, - ответил Лев, встряхивая гривой, пытаясь придать театральный блеск как слову, так и имени. “Кто вы такие, ребята?”
“Последняя, лучшая надежда для Оз. движущих и потрясающих", - насмешливо сказал Брунер О'Бруин. Он встал и пошатнулся, выпятив свой зад. Остальные захохотали. Каббинс закатил глаза и предложил Льву глоток воды из потрепанного железного ковша.
“Мы - то, что осталось от двора Урсалесс, королевы Севера", - сказал Каббинс. - Настали трудные времена, но, надеюсь, у тебя доброе сердце. Вон там Урсалесс.” Он указал на самую старшую из них, которая вставала со стула, чтобы потянуться. Она была очень высокой. Даже в ее кажущемся возрасте, с седыми бакенбардами и всем прочим, она возвышалась над своими спутниками. “Урсалесс, поздоровайся с нашим гостем”.
На королеве было потрепанное пальто, и никакой одежды, о которой можно было бы говорить, кроме тиары, на три размера меньше. Пояс с надписью "КАЧЕСТВЕННЫЕ СПИРТНЫЕ НАПИТКИ ПО БЕЗУМНО НИЗКИМ ЦЕНАМ" спускался с одного плеча на противоположное бедро. Она поморщилась. Возможно, ее беспокоил артрит.
“Королева Севера?” - спросил Бррр.
“Королева северных медведей", ” поправил Каббинс. “Не то чтобы нас много осталось в дикой природе. Наши родственники и двоюродные братья легко соблазняются человеческими удобствами - кроватями, горячей водой, чемпионатами по висту и так далее. Тем не менее, некоторые из нас придерживаются старых обычаев, и Урсалесс - наш лидер.”
Королева неуклюже опустилась на четвереньки. “Лев приходит засвидетельствовать свое почтение”, - заметила она, оглядывая его кроткими глазами. “Прошло несколько лет с тех пор, как я видел Львов в этих краях”.
“Ты раньше видел здесь Льва?” Бррр нашел новый повод для разговора: экзамен по истории. “Как это чудесно! Я никогда не встречал другого Льва. Кто это был? Куда они делись? Может быть, они случайно потеряли львенка, вы не знаете? Они были похожи на меня?”
“Не будь занудой, я не разбираюсь в деталях”, - сказал Урсалесс. Она осмотрела свои ногти и нахмурилась.
“О, но если бы вы могли вспомнить хоть кусочек!” - настаивал он. “Очень хорошо!”
Она повернула голову так, что только один глаз остановился на нем. Он выглядел холодным. “Ваше высочество", ” добавил он.
Это расслабило ее. “Иногда я вспоминаю странности, даже не пытаясь. Посмотрим, что получится. Между тем, что привело вас в наш лагерь?”
”Я направляюсь в Тенникен", - ответил он. “Населенный пункт, где, как я понимаю, размещены солдаты. Солдаты, верные Волшебнику страны Оз”. “
Тенникен", - повторила она, напевая. “Мы знаем Тенникен?”
“Тенникен не стоит знать, - сказал Брунер О'Бруин, - если мы не будем там, чтобы узнать об этом”. Его голос был уверенным, но он отвернулся, когда говорил, как будто не желая встречаться взглядом с королевой.
Королева продолжила. “Тминный Койл? Миграция неудачников? Шавин Бриойн? Кто-нибудь помнит Тенникен?”
“Так много прошлого”, - сказала та, которую звали Шавин, женщина, которая сидела, выковыривая гнид из подмышек. “Я не думаю, что о Тенникене стоило вспоминать, если бы мы когда-нибудь знали о нем. Иначе мы бы это запомнили”.
“Она, как всегда, права, наша Шавин”, - сказали мужчины. Результат их соглашения, казалось, удовлетворил королеву.
Урсалесс снова повернулась ко Льву. “Боюсь, в этом мы тоже не можем вам помочь. Тенникен для нас ничего не значит.”
“Разве мы там не занимались поисками мусора?” - спросил Каббинс. “Прошлой весной я был совсем крошкой, но разве не в Тенникене нас напугал паровоз, когда мы проезжали мимо?”
“Не слушай себя", - нежно сказала Урсалесс. “Ты слишком молод, чтобы научиться забывать то, что не нужно. Если мы не сможем подтвердить ваши утверждения, в них не может быть никакой полезной правды. - Она приподняла бровь, глядя на Бррр. “Не хотите ли немного меда?”
Лев покачал головой. Их однобокая версия разговора нервировала, и он терял уверенность, которую изо всех сил пытался сохранить. “Тогда я просто налью себе еще глоток воды и пойду своей дорогой”.
”Что это за путь?" - спросила Урсалесс.
“Я собираюсь в Тенникен”.
“Никогда не слышала об этом месте”, - твердо заявила она. “Кто-нибудь из вас, громил, слышал о Тенникене?”
”Не я", - сказал Тминный Койл. Растяпа Григорий положил голову на лапы и захрапел. Шавин Бриойн сказала: “Я думаю, мы уже говорили об этом однажды, но, возможно, я думаю о чем-то другом. Или что мы говорили о чем-то другом.” Она рассеянно съела гниду. ”Я люблю поговорить", - сказала она почти про себя.
Урсалесс повернулась ко Льву и спросила: “Как тебя зовут?”
“Я думал, что уже упоминал об этом”, - сказал Лев. “Я Бррр”.
“Это красивое имя”, - сказала Урсалесс. “Бррр, звучит как Медведь. У вас есть Медведи в прошлом?”
“Я очень в этом сомневаюсь”, - сказал Бррр. “Возможно, некоторые насмехаются надо мной за то, как я хожу, но я верю, что я очень похож на Льва”.
“Тогда почему твои родители дали тебе имя, так похожее на Медведя?”
“У меня не было родителей”, - ответил он. “Если только ты не вспомнила, что видела кого-нибудь здесь поблизости? Прайд Львов на каком-то марше?”
“Кто-то дал тебе имя, или ты назвался сам?”
Этот вопрос раньше не приходил ему в голову. Он не назвал себя - так откуда же взялось его имя? “Я не помню, чтобы у меня были родители”, - ответил он.
“У всех медведей есть родители”, - сказала Урсалесс. “Тмин, у тебя есть отец и мать, не так ли?”
“Ты моя мать. Нет?” В голосе Тмина звучало сомнение. Настала очередь Урсалесс кашлянуть и сменить тему; она не могла авторитетно ответить.
“На твоем месте я бы нашел своих родителей и спросил их, почему они назвали меня чем-то вроде Медведя”. Урсалесс поспешил дальше. “Тогда ты можешь вернуться и рассказать нам”.
“Хотя, скорее всего, мы вас не узнаем”, - сказал Шавин.
“Кроме Каббинса", - с нежностью сказала Урсалесс. “Ты сделаешь это, не так ли, любовь моя?”
Каббинс повернул голову, чтобы она не видела, как он закатил на нее глаза.
“Я не могу найти своих родителей, я даже не знаю, кто они”, - сказал Бррр. “Насколько я знаю, они мертвы. Кроме того, я направляюсь в Тенникен. Человеческий город на юге.”
"Ой. Люди. Хммм. Я никогда не был уверен, что они существуют, люди.”
“Конечно, они это делают”, - вставил Брунер О'Бруин. “Вот куда идут все наши двоюродные братья, когда они больше не могут терпеть своих двоюродных братьев”.
“Они собираются стать людьми?”
"Нет. Они отправляются в людные места.”
“Как Тенникен", ” сказал Лев, толкая его сейчас, но не в силах сопротивляться. “Ты знаешь, Тенникен. Населенный пункт, где, как я понимаю, размещены солдаты. Солдаты, верные Волшебнику страны Оз”.
“О, ” предложил Урсалесс, внимательный, “ великий ВУ”.
Каббинс перехватил это для Бррр. “УУУ. Это то, что мы называем Волшебником страны Оз. Великий и Чудесный ВУ”. “И если такое существо существует, - сказала Урсулесс, - пусть он останется там, где он есть, а мы останемся там, где мы есть. В любом случае, мы не подданные ни одного Волшебника. Он не правит Великим Лесом Гилликин.”
“Далеко не так", - сказал Тминный Койл, рыгая.
“Он даже никогда здесь не был", - сказал Шавин.
“Мы бы разорвали его на части, если бы он существовал”, - сказал Тмин Койл. “Смотри, как я рычу на три четверти. Это так круто". Он подчинился, внезапно став похожим на гидроэнцефалитную собаку с комаром в носу.
“Я думал, он Волшебник всей страны Оз”, - сказал Бррр, пытаясь вернуть их к этому.
“Любой может называть себя так, как он хочет”, - сказал Каббинс. “Волшебник страны Оз, или ВУ, или Царь зверей”.
“Я знаю это много", - сказал Бррр. “Он посылает человеческих солдат в наш лес”.
“Хорошая причина держаться от него подальше", ” ответил Каббинс. “В глубине души мы, дикие Медведи, являемся нераскаявшимися последователями Озмы, хотя она давно исчезла из поля зрения общественности и считается мертвой. Тем не менее, мы несем факел для нее. В свое время она была менее враждебна к диким зверям, чем нынешняя администрация. Пусть она придет снова. Они говорят, что она вернется, чтобы спасти страну Оз во времена скорби.”
”Кто сказал?" - спросил Бррр.
“Общее пророчество. Здравый смысл. Я не знаю”.
“Люди, которые это говорят, говорят это", - рявкнул Урсалесс.
Каббинс продолжил. “Ну, все, что я хочу знать, это то, что ее удерживает? В наши дни это и так достаточно тяжело. Угроза и паника, куда бы вы ни повернулись. Мы должны ждать, пока станет хуже?”
“Послушай, что там говорят умники. Мы никогда не верили в Озму, - сказала Урсалесс. “Я никогда этого не делал, так что ты тоже никогда этого не делал. Я Королева.”
“Я не верю в тебя, так что вот”, - сказала Шавин, хотя, когда королева пристально посмотрела на нее, она указала на Бррр.
“У тебя полно забот, управляя этой командой", - пробормотал Бррр.
”Ну, - сказала Урсалесс, - некоторые говорят, что самые яркие из нас ушли в мир людей. Больше возможностей для продвижения и так далее. Может быть, у них было больше времени, чтобы встать и уйти. Лично я думаю, что нужен характер, чтобы остаться здесь и удерживать суд. Поддерживайте присутствие в дикой природе предков. Лесная буколика". Она заставила это звучать как рай, назойливые мухи, пьяные хороводы, повторяемые чистокровной семьей. “В любом случае, когда мы утруждаем себя тем, чтобы поверить в нее, мы ждем возвращения Озмы. Торговля с людьми не приносит ничего хорошего. Запомни мои слова, ты, Лев.”
“Но возвращаются ли они? Твои двоюродные братья в человеческом мире?”
“Каббинс, ты можешь помочь нашему гостю? Я начинаю уставать от аудиенций.” Она издала вопиюще театральный зевок и вернулась к ложке меда, капающей с клина гребня размером с небольшой валун.
Каббинс кивнул остальным и кивнул головой Льву: сюда, друг. Лев последовал за ним, изо всех сил стараясь не вилять задом. Однако, когда он проходил мимо, Медведи что-то шептали себе под нос.
“Очаровательная у вас здесь семья”, - сказал Бррр, когда они отошли достаточно далеко, чтобы их не подслушали.
“Будь с ними помягче”, - сказал Каббинс. “Они действительно ничего не могут с этим поделать. Это то, что происходит с нами, Медведями”.
“Ты сходишь с ума от меда?”
“Я не думаю, что мед имеет к этому какое-то отношение, - сказал Каббинс, - хотя я не могу быть в этом уверен. Я пока не люблю обогащенный мед, поэтому не принимаю его. Тем не менее, я заметил, что вкус к этому материалу развивается по мере взросления медведей. В любом случае, я подозреваю, что это просто потому, что у нас не так много расовой памяти, вот и все. Медведи - это существа в настоящем. Любой Медведь, который считает, что настоящего просто недостаточно, что ж, этот Медведь бросается в мир людей - в Тенникен, о котором вы говорите, или в другие части. Может быть, они хотят посмотреть, смогут ли они приспособиться к грузу памяти, под которым живут и находятся люди. Я понятия не имею, справятся ли они, потому что они никогда не возвращаются. Может быть, ВУ их поймает. Кто знает?”
Возможно, именно это и случилось с родителями Бррра. Может быть, они вошли в мир людей. Но он не хотел говорить об этом с Каббинсом: все это любопытство было для него в новинку. Вероятно, рожденный от того, что услышал, с какой любовью его друг Джеммси вспоминал своего собственного отца, когда тот лежал при смерти. Впервые Бррр попробовал сменить тему разговора. “Как ты стал шерифом?”
“Я просто самый младший. Младшая всегда важнее всех, кроме королевы, конечно. Я шериф, и казначей, и отдел дебиторской задолженности, и священник, и комитет по социальным вопросам, и историк. Как только у кого-нибудь случайно появится еще один детеныш, я уступлю ему или ей свое место. Самый младший здесь главный. Мы забываем, когда растем. Или я уже это говорил? Меня беспокоит, когда я случайно повторяюсь".
“Ты в порядке”, - сказал Бррр.
“Ты не сказал, почему покидаешь дикую природу ради человеческого поселения”.
Бррр пока не хотел говорить о Джеммси. Это был его секрет. Может быть, его ошибка, а может быть, ключ к его собственному редкому и прекрасному будущему. В любом случае, он не был уверен, хочет ли он, чтобы Каббинс шел с ним. Каббинс был намного очаровательнее, чем Бррр. Каббинс мог бы переехать в коттедж отца Джеммси, пока Бррра держали на поводке во дворе.
“Мне нужно вернуть несколько книг в библиотеку. Для друга, - сказал он, кивнув головой на стопку книг в кожаных переплетах.
“Книги!" - сказал Каббинс. “Что ты делаешь с книгами в Великом лесу Гилликин, ради всего святого?”
“Возвращаю их. Как я уже сказал.”
“Но где ты их взял?” Каббинс был раздираем книжной страстью. “Дай мне посмотреть, можно? Три трактата о свободе говорящих зверей. Что это за штука с выцветшей позолотой - Озма Инкогнита. О боже. Клад. И выбран для того, чтобы понравиться таким, как мы.”
“Ну, не пачкай их своими грязными лапами. Они не мои, чтобы одалживатьих”.
“Что это за серебристая эмблема?”
“Медаль", - сказал Бррр. Более мягким голосом, с оттенком нерешительности, как будто слишком скромным, чтобы продолжать: “Благодарность за храбрость, как это бывает”.
“Я бы никогда об этом не догадался”, - сказал Каббинс пронзительно серьезно, хотя его глаза все еще были прикованы к книгам.
“Если вы не возражаете, мне нужно придерживаться расписания”, - сказал Лев. “Это напряженная жизнь, моя. По мере того, как я учусь. А теперь, как вы думаете, можете ли вы наставить меня на какой-нибудь путь, который был бы полезен?”
“Тенникен, который мы, Медведи, никогда не посещали и в который не верим, лежит к югу от юго-запада”, - сказал Куббинс без сарказма. “Единственный способ, которым я могу сказать вам наверняка, приведет вас к неприятной близости к Облачному Болоту. Хотя, может быть, ты не будешь возражать против этого, как это делаем мы, медведи
”. “Я никогда не слышал об этом месте”.
“Облачное болото? О, это густой участок леса. Полагаю, вы бы назвали это водно-болотными угодьями. Не так уж далеко отсюда, большую часть времени, хотя у него есть странная тенденция к миграции. Представьте, что вы не знали о Облачном болоте”.
“У меня не было родителей, которые могли бы рассказать мне об этом”, - сухо сказал Бррр.
“Ну, это пристанище озмистов".
“Озмисты. Кто они такие? Тайные защитники свергнутого рода Озмы, о которых я узнаю?”
“Хорошая догадка. Но нет. Озмисты - это... ну, за неимением лучшего термина, я думаю, вы бы назвали их призраками. Или частицы призраков.”
“Мигрирующие призраки”. Бррр старался говорить ровным голосом. “Призраки древние или современные?”
“Я не знаю. Мы, медведи, большую часть времени избегаем Облачного Болота. Возможно, мы отказываемся от своего прошлого, как вы уже видели, нравится нам это или нет. Но призраки - ничего себе. Призраки - это не что иное, как прошлое. Послушай, если твои родители мертвы, ты можешь найти одного или обоих их Озмистов в Облачном Болоте и, по крайней мере, узнать, почему они назвали тебя Бррр. И, может быть, почему они пошли и умерли на тебе, и так далее”.
“Я никогда не говорил, что мои родители умерли”.
“Нет, ты этого не делал, но где же они тогда? Вести светскую жизнь среди других говорящих Животных и людей в чудесной стране Оз?”
"Если они призраки... ну... могут ли призраки причинять боль?”
“Ты имеешь в виду, могут ли они причинить тебе вред? Я в этом сомневаюсь, - ответил Каббинс. “Это всего лишь представления, не так ли? Растворяющиеся покровы личности? И все же, честно говоря, не верьте мне на слово: насколько я знаю, это призраки напугали нас, медведей, до такой степени, что мы стали такими забывчивыми. Мы никогда не сможем вспомнить, попадали ли мы когда-нибудь случайно в Облачное болото. Я только знаю, что мы не были там с тех пор, как я стал главным. Это все, в чем я уверен.”
Бррр не был уверен, что ему нравится идея познакомиться с зародышем идеи без ее смертной оболочки, хотя он не мог придумать, как это сказать.
Каббинс пожал плечами. “Просто мысль. Может быть, ты не хочешь знать, умерли твои родители или нет. Если вам это не нравится, идите дальше. Ты найдешь своего Тенникена. На юг, более или менее. Но я точно не знаю, где это находится. Кому-то другому придется тебе рассказать”.
“Очень жаль”, - сказал Лев. “Если бы у вас была информация получше, я мог бы заплатить вам одной из этих книг”.
Каббинс выглядел разочарованным, но говорил с характерным для него оживлением. “Все в порядке. Все, что я мог бы прочесть, я бы только рано или поздно забыл".
“Должно быть, трудно быть единственным Медведем с мозгами", - сказал Бррр.
“Я бы с удовольствием пошел с тобой. Но кто-то должен держать этот круг друзей на верном пути. Если бы я им не напомнил, они бы забыли ответ на усталую риторическую насмешку: ”Разве Медведь гадит в лесу?"
Бррр не хотел делиться с Каббинсом какой-либо окончательной славой, которой он мог бы достичь в Тенникене, но, с другой стороны, если Бррр случайно встретится с озмистами, которых он намеревался избегать, компания в виде маленького Медвежьего шерифа была бы желанной. “Если бы ты ушел отсюда, твоя семья забыла бы тебя через минуту”, - сказал Лев. “Что это за потеря такая? Не жертвуй собой ради них. Они даже не заметят.”
“Я кое-что получаю от этого”, - сказал Каббинс. “Знаешь, не повредит иметь семью, даже проблемную. По крайней мере, я знаю, где нахожусь. Кстати, что ты ищешь в Тенникене? Ты думаешь, твои родители ходили туда?”
Бррр дернул его за гриву. “Это мое личное дело”, - сказал он.
“Знаешь, тебе действительно стоит начать с Облачного Болота и выяснить, что ты можешь. Это может помочь вам сузить круг поиска. Зачем тратить время на охоту за предками, если они мертвы?”
“Спасибо, - сказал Бррр, - но нет, спасибо”. Затем он оставил свою легкомысленную позу. “По правде говоря, без компаньона я не осмелюсь отправиться в место под названием Облачное болото”.
"Облачное болото? Что это такое?" - спросил Каббинс, но когда Лев бросил на него взгляд, глаза детеныша озорно блеснули. "Тебе лучше идти. Моя семейная компания здесь приятная, но они тоже могут быть неприятными, и настроение может измениться в одно мгновение. Лучше уходи, пока они не заподозрили, что ты собираешься похитить меня или что-то в этом роде. Одно они знают точно: без своего детеныша они пропадут, чтобы придать своей жизни хоть какой-то смысл и историю".
"И ты отправился на охоту за черникой в одиночку".
"Одного проступка в день достаточно, я полагаю".
"Мне было очень приятно", - сказал Лев, и он говорил серьезно. Ему было жаль покидать Каббинс. "Удачи тебе. Если я когда-нибудь попаду в мир людей, я буду надеяться, что когда-нибудь встречусь с тобой и там. Ты заслуживаешь лучшего, чем это".
"Жизнь непредсказуема", - сказал Каббинс. "Я не думаю, что мы встретимся снова, но кто знает. Я буду искать Льва, у которого в размахе колышется голова. Шучу".
"Если бы я сейчас хотел избежать Облачного болота, - сказал Лев, - в какую сторону я бы пошел?"
"От этой точки на русле ручья ты можешь выбрать левую или правую сторону. Если ты сможешь держаться возвышенности, то обойдешь его стороной", - сказал Каббинс. "Удачи тебе, очень Бррр".

 Отправлено: 03.12.22 08:27. Заголовок: 4

4

УРСАЛЕСС, Королева Медведей, прямо сказала: Иногда я вспоминаю странности, даже не пытаясь. Кто знает, когда непрошеная память вырвется наружу и захватит заложников? Очевидно, вопрос Якл разорвал какие-то древние цепи, которые Бррр использовал против всего этого.
И этот поток воспоминаний превратился в скользкое пятно, по которому Бррр мчался, нравится ему это или нет. Воспоминание Бррра о том, что произошло раньше, казалось, ограничивалось очевидными причинами того, что произошло дальше. Будущее изменяет память о прошлом таким образом, что оно перестраивает значимость: некоторые эпизоды продвигаются вперед, другие теряют актуальность.
Но его намерение с самого начала состояло в том, чтобы избежать Облачного Болота. Не так ли? Его любопытство по поводу возможной встречи со своими духами-предками было более чем смягчено страхом столкнуться с призраком Джеммси. Не был готов к этому. Только после того, как он вручил медаль отцу Джеммси. Только после того, как Бррр заслужил свою личную медаль за отвагу, на него могла надавить благодарная гордость скорбящих солдат. Не раньше, чем он сможет показать своему пропавшему клану, что выжил сам. Выжил и одержал победу. Облачное болото могло подождать до тех пор.
Хотя, где бы ни оказался Тенникен, Бррр, похоже, не мог добраться туда, не стремясь вниз по склону. Каждая тропинка, которую он находил, ведущая на возвышенность, меняла свой уклон, извращенно огибая следующую изгородь из собачьих зубов или обнажение гранита. Сходить с тропы тоже оказалось бесполезно: он наткнулся на переплетенную сеть меловых скал, слишком отвесных, чтобы на них можно было взобраться. Пропасти, через которые он наткнулся, оказались слишком широкими, чтобы перепрыгнуть их. И снова с живой изгородью из собачьих клыков.
В конце концов, несмотря на надежду избежать низин, голод погнал его вниз по склону, так как во влажном мраке он увидел костяшки булыжниковой лозы, демонстрирующие свои сладкие зеленые плоды, как вульгарные украшения. Бррр с жадностью набросился на угощение. Послевкусие булыжника было терпким, напоминая ему, что ягоды находятся во второй стадии роста. Весна шла своим чередом.
Им овладела мысль о том, что время может питать свой собственный голод, голод, который оно утоляло, поглощая длинные цепочки минут, череды часов, урожаи сезонов один за другим. Эта идея тоже, вероятно, родилась из наблюдения за этими Медведями в их вечном настоящем, не подозревающими о том, что проходит время, не подозревающими о виноградных лозах кобблберри, вытесняющих последнее, острое сопоставление сезона.
Несколько мгновений спустя Бррр подумал, что, возможно, ягоды, которые он проглотил, начали бродить. Его обычная рыжеватая походка стала немного тяжелее, даже неуклюжей. Его голова затуманилась, и миазмы неразборчивых впечатлений сомкнулись вокруг него, как болотный газ. Вскоре после этого он упал на подбородок и перевернулся на спину, задремав с открытыми глазами. Звезды подняли свои мириады глаз, чтобы посмотреть, как он морщится от спазмов в животе.
Если показались звезды, значит, уже ночь. Ни облачка предков на горизонте, которое могло бы стереть созвездия.
Очень немногие лесные существа были сегодня вечером на свободе, занимаясь своими ночными делами и хобби. На самом деле он не мог уловить никакого движения, кроме бумажного шелеста ветра в траве осоки. Ни одна лягушка не нырнула в стоячую канавную воду. Ни один пересмешник не проследил ее алиби в сумерках.
Не было даже комаров, что было не только приятно, но и невозможно, особенно на болоте.
Это, безусловно, было болото; возможно, поднимающееся. Небольшой холмик, на котором устроился Бррр, казался окруженным стальной чашей с водой - такой спокойной, что в ней идеально отражались созвездия. Вы не могли разглядеть шов, где кончалась вода и начиналось небо. Это было больше похоже на пребывание в воздухе среди небесных тел, чем на дрейф под ними. Воздух был бесцветным, бесхарактерным, ни сладким, ни холодным, ни прозрачным, ни подвижным.
Ядовитые булыжники? Может быть, подумал он, я умер, и поэтому вся жизнь вокруг меня тоже умерла, ибо какие у меня есть доказательства того, что жизнь должна продолжаться, когда я этого не делаю? В конце концов, что это за жизнь, которую не донимают насекомые? Совершенная, а поскольку жизнь несовершенна, это не может быть жизнью.
С чувством спокойствия, или это был паралич, он осознал, что звезды движутся к нему, очень медленно, становясь бесконечно больше, но не более отчетливыми. Сначала он подумал: может быть, это призраки деревьев, сгнивших в Облачном Болоте, потому что именно там я должен быть, нравится мне это или нет.
Тогда это казалось сонмом мерцающих мошек в военном отряде. (Неужели именно сюда подевались все насекомые? Притягиваемый магнитом к пустоте в жизни, которой может быть колония-призрак, заполняющий вакуум мельчайшей частицей неделимой, но видимой живой материи?)
Теперь они легко складывались в букеты, похожие на гигантские головы на сужающихся шеях, похожие на завитки цветов на медленно закручивающихся стеблях. Приближающийся и приближающийся, обладающий как присутствием, так и расстоянием.
“Я не верю в призраков", - сказал Бррр, себе или им, или обоим. Надеясь, что они обидятся и уйдут.
Они начали кружить вокруг него. Чем ближе они подходили, тем больше у них возникало семейных чувств. Было ли это потому, что, как только существо становилось призраком, оно уклонялось от различий биологического разнообразия и, уничтожая уникальность, становилось просто оттенками жизни? Шаги прошлого?
“У меня такое отчетливое ощущение, что я больше не в стране Оз”, - сказал Бррр. Теперь он говорил вслух, чтобы поддержать свое мужество - таким, каким оно было.
Призраки обвились вокруг него. По мере того как они сжимали круг, их отдельные края начали сливаться. Прежде чем он был поглощен бланманже туманного видения, он издал громовой рев. Казалось, это не произвело никакого впечатления на существ, но он был рад, что все еще мог рычать. Это означало, что он не умер. Предположительно.
“Извините за мою громкость, у меня нет самообладания”, - сказал он. Что ж, почему бы не поговорить с фантомами? Он намеревался любой ценой избежать Облачного Болота, но представилась возможность. И разговор был его единственным умением.
“Прошу прощения за вторжение. Ужасно легкомысленно с моей стороны, - продолжал он. “Есть ли среди вас представитель, который может ответить на один или два вопроса? Если у вас есть свободное время?”
В воздухе послышался какой-то барабанный бой, как будто миллиард миниатюрных глоток прочищали себя. Медленно звук разрешился, его высота повышалась и консолидировалась в общую ноту. Но он затих, не произнеся ни слова для Бррр на своем сдавленном дыхании.
”Позвольте мне представиться", - сказал он более решительно. “На самом деле я Король Леса”.
Нет ответа. Очевидное отсутствие интереса со стороны конгресса призраков пристыдило Бррр. Это также пугало его. Конечно, они бы поняли, что он вообще не был королем. Он упорядочил свои мысли с большей честностью.
“Я пришел сюда не для того, чтобы нарушать ваш покой”, - заявил он. “Действительно, я надеялся пройти, не докучая вам. Может быть, мы просто вежливо кивнем и скажем ”До свидания" или "Отвали", или что там еще уместно, а затем разойдемся в разные стороны?"
Собрание призраков, казалось, парило, прислушиваясь или, так сказать, барабаня пальцами по предплечьям. Негласный. Пока еще не вовлеченный.
“Подожди", - сказал голос, не Бррр, а обычный мирской голос. Джемси? Лев повернул голову, не уверенный, с какой стороны приближается звук.
Каббинс неуклюже спустился по склону невидимого обрыва, ломая ветви невидимой березы, чтобы прервать свой спуск. Он пронесся сквозь видение призраков и оказался рядом с Бррром с гладкими бедрами. Из-под одной руки капал кусочек пчелиных сот.
“Я забыл сказать вам, что вам нужно отдать дань уважения, если вы хотите поговорить с призраками”, - сказал Каббинс.
Еще один маленький секрет о разговоре. Как люди научились ладить в этих сложных словесных переговорах, называемых чатом? Сколько ему стоило вырасти без шуток семейной жизни?
И все же Бррр был рад видеть мальчика-шерифа. (Опять сам по себе, маленький Диккенс!) Почти так же рад, как если бы сам Джемми вырос из матрицы мошек, освободился от железной ловушки, приветливо улыбнулся своему последнему другу, позволив Бррру улыбнуться в ответ своему первому. Но Каббинс был достойной компанией, и Бррр чувствовал себя одновременно обогащенным и немного предателем памяти Джеммси, который тоже полюбил Каббинса, и так быстро.
Он сказал, скрывая свою благодарность: “Откуда ты знаешь, что тебе нужно предложить призракам подарок, если никто в твоем племени не верит в призраков?”
“Я спросил Урсалесса. Она утверждает, что никогда не видела озмистов, но настаивает, что так принято по давнему обычаю.”
Лев приподнял бровь. “Не спрашивай", ” сказал Каббинс, вздыхая. “Я не собираюсь следовать ее логике рассуждений. Я просто слушаю и повинуюсь".
“Но тебе не разрешается убегать одному", - сказал Бррр. “Разве одного неповиновения в день недостаточно?”
“Ты достаточно храбр, чтобы действовать самостоятельно”, - ответил детеныш. “И через десять минут после того, как вы ушли, никто не мог вспомнить, что вы там были. Так что я понял, что ты был прав. Что есть для меня при дворе Урсалесса?”
“Они твоя семья!”
“Они - это не весь мир. Я всегда могу вернуться, если захочу.”
Бррр говорил осторожно. “Что, если ты не сможешь их найти? Что, если они двинулись дальше?”
Каббинс рассмеялся. “Двигаться? В этом весь смысл Северных медведей. Они никогда не двигаются дальше. Так что я принимаю твой намек...”
Он положил сот с медом на камень на поляне. Мошки роились все ближе к нему. В процессе сгущения их видение приобрело более последовательный вид. Не человеческое лицо, возможно, даже не лицо вообще, а нечто с обогащенной индивидуальностью.
“Призраки - это жуки?” прошептал Бррр.
“Кто знает? В следующий раз, когда ты раздавишь таракана, ты, возможно, снова окажешься в старой тетушке Гройлин. Или, может быть, жуки - это большая часть жизни без индивидуального характера, поэтому они являются полезными сосудами для призраков. У меня есть теория...
Внезапно на поляне прозвучали слова. Это было похоже на эхо звука, оторванного от своего первоначального отпечатка. Озмисты заговорили в один голос.
Бартер, зловеще произнес хор.
“‘Бартер’?” прошептал Бррр. “Что это должно означать?”
“Я думаю, еще одно слово для чата”, - ответил Каббинс. “Я предполагаю, что они скажут вам, чего вы хотите, если вы скажете им, чего они хотят”.
“Это еще один совет от Урсалесса?”
“ Здравый смысл. Который, как вы знаете, исходит не от Урсалесса. Шшш, давай выясним, чего они хотят.”
Бррр прочистил горло. ”Тогда ладно", - начал он. “Раз уж вы предоставили мне аудиенцию, я хотел бы спросить о возможном призраке Льва или Львицы, который мог бы присоединиться к вашим, гм, рядам. Или даже целый львиный прайд. Не просто какие-нибудь запасные Львы, а мои. Моя родня.”
Когда была достигнута определенная скорость, озмисты направили свои вибрации ближе к общей тональности, если не к одной ноте. Им удалось передать сообщение каким-то образом, который не был ни словами, ни музыкой, совсем. И все же Лев и Медвежонок внимательно слушали.
Мы принимаем к сведению ваш запрос, им удалось пообщаться. Путем оплаты: Вы сначала скажите нам - Ужасный Волшебник все еще на троне страны Оз?
“Ты должен знать больше, чем я”, - сказал Бррр, пытаясь выиграть время. Как неловко, когда ему задают вопрос, на который он не может ответить. “В конце концов, вы призраки: вы дух и трансцендентность. Я просто тащусь сюда, уткнувшись носом в землю, мокрый за ушами, и мне предстоит долгий путь".
"У нас не больше опыта в отношении будущего, чем у живых", - сказали они, но их голоса перестали быть четкими, и это звучало так, как будто сотни голосов одновременно повторяли одну и ту же мысль. В-в-в-е-е-е ха-в-в-ве н-н-н-о-о-о мор-р-р-р опытнее…
“И ты жаждешь будущей истории", - сказал Бррр.
Этот день, в который вы живете сегодня, - это невозможное будущее для нас, сказали Озмисты. Волшебник все еще сидит на корточках на троне? Мы жаждем знать будущее.
“Все хорошо и хорошо, - сказал Бррр, - и тем, что я знаю, я с радостью поделюсь. Недавно я встретил в лесу нескольких солдат - особенно одного специального солдата, служащего в войсках великого и могущественного Волшебника страны Оз. Так что я могу ответить на это многое, если не больше: Волшебник страны Оз восседает на троне страны Оз. Получу ли я ответ в ответ? Есть ли среди вас фрагменты моих предков?”
Озмисты светились, маленькие циклы были на месте. Мы перемешиваем, перемешиваем, просеиваем, перекладываем между собой в поисках ответов на ваш вопрос, сказали они.
Бррр ждал. Больше они ничего не сказали.
“Они проводят инвентаризацию?” - прошептал Каббинс.
”Я не знаю
“. "Ну, тогда скажи мне вот что", - взволнованно продолжал Каббинс. “Пока вы выясняете, есть ли среди вас, озмистов, его родители, возможно, вы могли бы рассказать нам о том, кого там нет. Есть ли среди вас пропавшая королева страны Оз, Озма? Была ли она убита в колыбели, как говорили некоторые? Или ее дух все еще бродит по миру в своей человеческой форме?”
Озмисты встали на дыбы - двадцать, тридцать футов в парном воздухе.
“Вычеркни этот последний вопрос", - громко крикнул Бррр. “Не бери в голову. Мы будем продолжать в том же духе, в каком мы есть. Вы свободны". Надеясь, что его и Каббинса тоже можно будет уволить.
Но озмисты ответили, что осталось мало времени - акт нашего объединения в сообщество выбивает пары из колеи. Вы задаете дерзкий вопрос, который задают все Медведи, и вы заплатите за это. Озма не умерла. Но ты не приносишь нам никаких известий о нашей потерянной стране Оз - ты нарушаешь контракт. Вы заплатите.
У Каббинса отвисла маленькая челюсть. “Новости!” - вспомнил он. “Новости о северных медведях”. Но он был молод: ничего в жизни Медведей не изменилось с тех пор, как он себя помнил.
Бррр хотел сказать: Солги им, скажи им что угодно! Но он не посмел. Озмисты были повсюду и могли уловить малейший шепот.
“Новости", - сказал Лев, пытаясь своим тоном передать указание сфабриковать - еще одно первое - “Каббинс, расскажи им, ты знаешь, новости. Самые свежие новости!”
Каббинс дико озирался по сторонам, словно пытаясь разглядеть современную историю в процессе становления среди усыпанных драгоценными камнями призраков. Его взгляд упал на стопку книг, которые нес Бррр, и он схватил верхнюю. "Я должен - передать - последние новости - здесь!” Он прочитал название: “Озма Инициата: Рождение Тронной линии”.
Но даже Бррр мог сказать, что это была история, а не текущие события.
"Или... или...” Каббинс пролистал вторую книгу. “Магия животных, или Тайное заклинание языка”. Он пролистал страницы, заполненные диаграммами. - Учебник грамматики. Вы знаете, язык постоянно меняется, они говорят: всегда новый. Освежающий себя -”
Как будто сжатие раската грома было распаковано, из центра колеса послышался низкий звук. Озмисты раскачивали свою вращающуюся массу в стороны по болотистой местности, проходя над и (казалось) через Льва и Детенышей, пока Животные не оказались в центре роя, и шум стал оглушительным.
Медведь, если ты не веришь в выполнение своей сделки, мы вышвырнем тебя, прежде чем сделаем одним из нас!
“Я не верю в призраков”, - сказал Лев, пытаясь встать перед маленьким детенышем, но Озмисты были повсюду, и Льва не хватало, чтобы окружить Каббинса. Звук озмистов пронзил их обоих, но Каббинс зажал уши лапами. Затем озмисты исчезли в поднимающихся испарениях с видимой болотистой местности. На их месте выросли завесы безмозглых мух и мошек, на мгновение отпугнутых медом, но готовых, как догадался Бррр, развернуться и напасть на них.
Каббинс уже карабкался вверх по склону, который теперь, казалось, позволял это. Размахивая конечностями и хвостом, Лев последовал за ним. Вскоре он догнал молодого Медведя.
Вот каково это - быть куском дерьма, подумал Бррр; мир обрушивается на тебя со всех сторон, выталкивает вперед, наружу, в голую вонь и свет. Но он и Каббинс танцевали на бегу, чувство облегчения и бегства заряжало их энергией. Они избегали пара соляных гейзеров, которые вырывались из невидимых трещин, но они не могли избежать горячего дождя, который обрушивался вниз.
Его глаза закрылись от жжения, Бррр врезался в валуны и стволы деревьев и продрался сквозь заросли ежевики. К тому времени, когда они выбрались из Облачного Болота, день уже начинался в разгар обычного ливня.
“Что мы получили от этого упражнения?” - спросил он Каббинса, как только почувствовал, что может говорить без срыва голоса.
- Мокрый, - сказал Каббинс.
“Ну, да. Но от озмистов?”
Каббинс посмотрел на Бррр. “Я не верю в озмистов”, - сказал он. “Медведи этого не делают, ты же знаешь”.
Лев зарычал, как бы говоря: нет времени на твои забавы, Каббинс! Глаза Медведя смотрели на него в ответ, плоские, менее блестящие, чем раньше. Возможно, дело было в затянутом тучами небе.
“Они сказали, что Озма все еще где-то жива”, - рискнул Лев.
“Люди могут говорить самые разные вещи", - сказал Каббинс. “Где ты взял эти книги?”
“От...” Но он не смог закончить. Разве Каббинс не помнил?
Каббинс лапал их и разглядывал корешки. “Озма Инкогнита. Это звучит интересно. Что ты делаешь с этими книгами?”
”Я не знаю", - сказал Лев через некоторое время. “Они мне не очень-то нужны”.
“Я сниму их с тебя. Мне нравится идея книг", - сказал Каббинс. “Вот еще один с цветными табличками - смотрите! Лурлин и Пренелла: Сказка о бедных. Как потрясающе! Знаешь, мы не часто видим книги в Великом лесу Гилликин
”. “Ты не говоришь”. Он попытался скрыть дрожь в своем голосе.
“Если книги появляются где-нибудь в лесу, они обычно находятся недалеко от какой-нибудь ловушки. Приманка, знаете ли. Люди сажают книги в лесах, надеясь привлечь городских говорящих Животных, которые укрылись здесь, спасаясь от законов Волшебника, направленных против них. Я полагаю, вы знаете об этом?”
“Я полагаю”. Он вздохнул.
“И охотники, возможно, с ружьями, ожидающие поблизости”. Каббинс переворачивал страницы. “Если ты подобрал это в лесу, тебе повезло, что ты не попал в ловушку какой-нибудь звериной штуки с железной челюстью и ржавыми зубами”.
“Думаю, удача - это мое второе имя”. Но это было слишком ужасно. “Ты знаешь, как вернуться в свой клан?”
“Мой клан?” - переспросил Каббинс.
“Не забывай эту часть! Урсалесс и остальные. Брунер О'Бруин, Тмин Койл. Ты знаешь.”
При звуке имени королевы Каббинс ухмыльнулся. “О да! Конечно! Мои мысли на мгновение отвлеклись. Что ж, я заберу у вас эти книги, если хотите, и вернусь к себе подобным. Мы, знаете ли, восхищаемся книгами, мы, Медведи. Мы перечитываем их снова и снова".
"хорошо."
“Мы никогда не устаем от них”, - сказал Каббинс тихим голосом, как будто факт его тусклости пытался до него добраться. “Потому что мы забываем их, как только заканчиваем. Мы можем начать читать их прямо сейчас
”. “Если вы не возражаете, - мягко сказал Бррр, - я все же возьму медаль. Мне нужно передать это кому-нибудь.”
“ Как вам будет угодно, - сказал Каббинс. “На самом деле, я надену его тебе на шею на этом кожаном ремне. Я могу нести книги в руке. Вот, как тебе это?” Его маленькие смуглые ручки потянулись вверх. Пытаясь надеть ремень на голову Бррра, он по-медвежьи обнял Льва за череп. Грубый медвежий мех был зачесан заостренными концами и приятно терся о гриву Льва. “В любом случае, за что эта медаль?”
Лев не мог ответить, Мужество. Некоторое время он не мог говорить; он просто повернулся и пошел прочь. Он оглянулся только один раз. Каббинс уставился на страницу книги, качал головой и вытирал глаз тыльной стороной лапы. Взрослея, становясь мертвым.
Пробираясь на юг, Бррр размышлял о почти фатальном интервью с озмистами. Возможно, медведи, у которых были подлинные новости, которые они могли обменять, были освобождены невредимыми. Может быть, это были Медведи, достаточно компетентные, чтобы рискнуть в человеческом обществе. Если так, то Каббинс пожертвовал своими собственными амбициями, чтобы помочь Бррру вызвать фантомов.
И все же - при дальнейшем размышлении - произошло ли что-нибудь из этого на самом деле? И почему Бррр должен предполагать, что Озмисты, будучи призраками, говорили правду о чем-либо? Если бы они могли быть законными и суровыми по отношению к такому бесхитростному Медвежонку, как Каббинс, возможно, они также могли бы солгать - о том, была ли Озма все еще жива, даже о том, была ли гордость Бррра в их конкретном числе.
Заманчивые звезды на кажущемся бесконечным небе, в конце концов, были маскировкой для облака духов. Призраки, возможно, могли лгать в смерти так же хорошо, как существа могли лгать в жизни.
Он растянулся под зеленым лавровым деревом, размышляя: если даже призрак прошлого может питать мотивацию к притворству, то где может разумно довериться какой-нибудь невежественный Лев?
Возможно, нигде. Возможно, лечь и притвориться мертвым, как должен был поступить Каббинс с озмистами, было единственным законным ответом на злодейство жизни, на возвышение самой материи.
В любом случае, озмисты не говорили голосом Джеммси, новоприбывшего в их среде. Ни гектору Бррру за его ошибки, ни для того, чтобы поторопить его в достижении его целей. Так что Лев продолжал бы ехать в Тенникен, чтобы вручить отцу Джеммси эту драгоценную медаль и заслужить свою собственную. Сам по себе, без партнеров, но благодаря призрачному шансу, возможно, стал мудрее, чем день назад.

 Отправлено: 03.12.22 08:29. Заголовок: 5

5

Две НЕДЕЛИ спустя, когда Лев впервые вышел из Великого Гилликинского леса в мир человеческих дел, он остановился, чтобы прополоскать рот колодезной водой и, насколько мог, расправил гриву. Это было не столько тщеславие, сколько нервы. Он никогда раньше не видел целый улей людей.
Первые люди, которых он увидел, конечно, немного сторонились его, но, по крайней мере, они не убегали с визгом за захлопнутые двери. Они держали свои маленькие игрушечные носы высоко поднятыми. Их маленькие игрушечные лодыжки, заправленные в эти маленькие пинетки, пинались вперед самым лучшим, самым пренебрежительным образом. Он не мог винить горожан за самообладание.
В конце концов ему удалось напугать старую женщину, которая была достаточно близорука, чтобы не заметить его приближения. Он несколько недель репетировал свою инаугурационную речь и был доволен своим выступлением.
“ Прошу прощения, мадам. Я расспрашиваю о гарнизоне солдат, который, как мне сказали, расквартирован в Тенникене”, - сказал он.
Подбородок женщины в крабовых яблоках вздернулся, и она выудила пинцет из своего ридикюля. “Боже мой, Лев”, - заметила она, когда смогла. “Почему ты вообще вообразил, что можешь найти солдат, расквартированных в Тенникене, здесь, из всех маловероятных мест?”
Из чего он узнал, что забрался слишком далеко на восток. Вовсе не в Тенникене, а на главной улице гилликинского поселения под названием Траум.
“Ты, очаровательный идиот, уйди с моей дороги”, - заключила она. “Мне нужно досадить невестке, и я должна это сделать. Если вы не можете отличить военный гарнизон от рыночного города, то, боюсь, у вас не все в порядке с головой.
Откуда ему было знать? Он покраснел, хотя и не был уверен, что румянец проявился бы у Льва его естественной яркой окраски.
И все же красивое место этот Траум. Город был процветающим, достаточно старым, чтобы похвастаться некоторым архитектурным характером и даже очарованием. Фахверковые богадельни и таверны. Каменные залы гильдий, увитые плющом и крытые замшелыми черепицами, выложенными узорами из шевронов. Щитки из крашеного дерева, рекламирующие профессии.
“Ты знаешь дорогу в Тенникен?” сказала старуха. “Кто-нибудь тебе скажет, но не я. Я должна идти. Сегодня не годится, чтобы тебя останавливали на улице, особенно когда вокруг такие хулиганы и оборванцы.” Она сунула очки в футляр и оттолкнулась.
Бррр продолжал любопытствовать, с каждой минутой чувствуя себя все храбрее. Траум, должно быть, видел Львов раньше, если судить по тому, как его обитатели изображали мирское пренебрежение к посетителю среди них. По крайней мере, так он прочитал это сначала. По правде говоря, как и у первой пожилой женщины, у которой он брал интервью, у жителей Траума были другие заботы на уме.
Лев расхаживал по торговым рядам, останавливаясь, чтобы понюхать веревку с чесноком, свисающую с колышка, или понаблюдать через арку, как стеклодув занимается своим газовым искусством. Он сразу же спросит дорогу к Тенникену, как только снова попадется кому-нибудь на глаза. Но трауманцы были очень искусны в том, чтобы отводить свои взгляды.
В любом случае, необходимость спрашивать дорогу казалась менее насущной, чем больше он видел Траума. Это было старое заведение, а он, в конце концов, был очень молодым Львом. Так много всего, что могло бы привлечь его внимание! Паровой двигатель на железнодорожном пути. Сточные канавы, по которым текла чистая вода. Профсоюзный священник в темных леггинсах и с обвиняющей бородой, указывающий волосатым пальцем на каждого проходящего мимо грешника.
“Есть ли в городе какие-нибудь солдаты?” он спросил школьника, единственного человека, который его не запугивал. Девушка надулась и в ответ начала сосать большой палец.
“Никаких солдат, когда они вам нужны”, - заметила сопровождающая ребенка, няня-подросток. “Город кишит разъяренными троллями, так что мы обеспечим военное присутствие на этой неделе? Нет. Конечно нет. Естественно.” Она потащила свою подопечную в боковую улочку. “Пойдем, Грицольга. Мерзкие тролли съедят тебя, если ты не будешь хорошо себя вести. Им нравятся такие плохие дети, как ты.”
Лев задал пару вопросов некоторым нервным лавочникам, которые рано закрывали свои ставни. Они не остановились, чтобы ответить. Однако в одном торговом центре, где из фургона выгружали партию фарфора, двери оставались открытыми, чтобы рабочие могли пронести товары. Несколько наиболее болтливых горожан собрались там. Лев наклонился, чтобы войти.
“Траум: перекресток в никуда”, - сказал молодой клерк голосом, прерывающимся на середине гласных. “Или везде: это одно и то же, не так ли?”
“Я не отличу Траума от Тенникена или тролля от троллейбуса”, - сказал Бррр, восхищаясь собственной сообразительностью.
Клерк закатил глаза. “Хотите купить хорошую карту?” Он вытащил цветную карту района.
Бррр никогда раньше не видел карты. Он изо всех сил пытался разобраться в оборванных линиях и затененных пятнах. Худощавый джентльмен, ищущий понюшку табаку, перегнулся через прилавок, чтобы посмотреть. ”Я преподавал географию и естественное право необучаемым мальчикам в течение тридцати лет", - сказал он. “Позвольте мне объяснить”.
Лев узнал, что Траум вырос в пологой долине между складками поросших лесом холмов. Долина позволяла проложить железнодорожную линию, берущую начало в далеком Шизе, на юго-западе, и идущую в Траум и дальше. На северо-востоке линия была построена на крутом и негостеприимном грунте. Решетчатые и укрепленные в крутом стиле рельсы поднимались вверх по склону, пока не достигли набережных знаменитых каналов Гликкус.
“Известен некоторым, но не всем”, - сказал Бррр.
Старик взял понюшку табаку. Он потеплел к своей теме.
“Каналы Гликкус образованы каким-то природным явлением такой ошеломляющей древности, что их происхождение можно объяснить только мифами. Они служат торговым путем к изумрудным копям в западных Скальп Гликкус. Горные туземцы, которых называют гликкунами, хотя никто не может отрицать, что на самом деле они не что иное, как тролли, используют в своих интересах эти естественные водные пути и нашу промышленную железнодорожную линию, чтобы поставлять свои изумруды на рынок.”
“Да, но в какой стороне отсюда Тенникен?”
“Траум - это торговый пост для всей изумрудной промышленности. Зачем вам нужен Тенникин? - спросил клерк. “У нас есть целая линейка изумрудных сувениров, в том числе своего рода помадка, посыпанная изумрудной пылью”. Одинокая коробка с помадкой была покрыта слоем обычной пыли, что говорило о том, что это лакомство было скорее новинкой, чем необходимостью.
“Тенникен находится на железной дороге?” - спросил Бррр.
“Смотрите, там теперь какие-то тупицы”, - сказала жена бюргера, кутаясь в шаль, как будто хотела сохранить свою респектабельность даже на таком расстоянии. “Звезды и швы, но у меня от них мурашки по коже!”
Бррр рассматривал гликкунов через открытую дверь заведения. Они были толстыми и коренастыми. Как и многие существа, которые проводят большую часть своей жизни под землей, они были обесцвечены.
“Если мы, гилликинцы, бледны, по крайней мере, по сравнению с более темными племенами винку и кровавых кводлингов, то гликкуны - настоящие альбиноиды”, - пробормотал дряхлый джентльмен, который, очевидно, не смог удержаться от спонтанной лекции. “Я прав? Я прав насчет этого?”
“По-моему, они похожи на ходячих фермерских собак”, - согласилась добрая жена.
Семейная группа Гликкунов слонялась снаружи, решая, стоит ли заходить в магазин или нет. Светлый мох покрывал скальпы всех, от новорожденного в папочке до пожилых. Глаза троллей, которые Бррр мог разглядеть сквозь их постоянное прищуривание, блестели, как сталь, бледно-белые радужки, казалось, поднимались в голубом белке. И у мужчин, и у женщин сутулость была достаточно выраженной, чтобы ее можно было обернуть в специальную куртку, каждая из которых застегивалась на пуговицы, ремешки и эластичные подолы.
Они носили короткие, крепкие кинжалы в ножнах из шкуры скарка.
“Это их вождь”, - прошептал школьный учитель. - Женщина по имени Саккали Олух.
Женщина-тролль в кожаных леггинсах и сером шарфе погладила живот своей беременной спутницы и хмуро огляделась вокруг.
“Она только что узнала об афере - я имею в виду схему”, - сказал клерк. “Оооо, темная ночь, аллея, этот разделочный нож: не для меня”.
“Когда их дети хотят сосать, гликкуны предлагают нож вместо сиськи”, - сказала добрая жена. “Сразу лишают их молока и замедляют их рост, делая их более гликкунными, чем когда-либо”.
“Гудвин Великий и Ужасный хочет изумруды, он их получает”, - сказал школьный учитель. “Гудвин устанавливает законы. В данном случае действует закон спроса и предложения. Он требует этого, они это предоставляют. Конец дискуссии.”
“ Гудвин Великий и Ужасный”, - сказал Лев, вспомнив вопрос Озмистов. Он хотел бы, чтобы у него хватило наглости сказать “ВУ” высокомерным, уничижительным тоном, но он не был уверен, что сможет это сделать.
“ Гудвин Великий и Ужасный, да. Ты выполз из-под какого-то камня?- главный властитель, пусть и самопровозглашенный, всей любимой страны, большое вам спасибо. Недавно он запустил график общественных работ в Изумрудном городе, для которых требуется гоблинский клад изумрудов. Четырехкратное увеличение по сравнению с обычной заявленной суммой. Гликкуны увеличили добычу на своих шахтах и организовали транспортировку изумрудов в Траум. Здесь они собирают свои гонорары наличными, зерном и лекарствами.”
“И вермут”, - со знанием дела произнес продавец.
“Вы здесь обслуживаете троллей, не так ли”, - сказала добрая женщина.
“Их монета весит столько же, сколько ваша”, - сказал продавец. “Мадам”.
“Экономика Траума зависит от троллей”, - сказал школьный учитель. “И я не знаю, почему они должны жаловаться. Бизнес никогда не был для них таким оживленным. Когда-либо. Но, мой дорогой мальчик, - продолжил он, обращаясь к клерку, - я действительно думаю, что вы могли бы привести законный аргумент в пользу того, чтобы запереть дверь перед разъяренной толпой.”
Если семейная группа из семи человек снаружи и представляла собой толпу, то она была не совсем злой. Малыш Гликкун хихикнул, посасывая сахарную палочку.
”Чем они недовольны?" - спросил Бррр, направляясь в заднюю часть магазина, делая вид, что рассматривает выставленные там товары - линию женской одежды для основы. Кофточки, бюстье, сорочки и панталоны.
“Закройте дверь, сжальтесь над нами”, - прошипела добрая женщина клерку.
Школьный учитель порылся в кошельке, чтобы заплатить за нюхательный табак. “Олух Саккали только что пронюхала о не...не нерегулярности, скажем так, в договоренностях. Торговцы Траума платят гликкунам текущую цену за изумруды, честно и в соответствии с торговыми соглашениями, но наши торговцы перевозят урожай драгоценных камней по железной дороге в Шиз, и они начали повышать наценку на товары в четыре раза. За простую работу по погрузке изумрудов в поезда и их выгрузке в нескольких сотнях миль к югу торговцы жиреют на труде и продуктах шахтеров Гликкуна.”
“Гликкуны получают по заслугам, - сказал клерк, - как я слышал. Гильдия торговцев никогда не давала троллям ни пенни фартинга.”
“Контракты остаются в силе, но контракты тоже могут быть несправедливыми”, - заявил джентльмен.
“Мы оказались не в том месте и не в то время”, - сказала добрая женщина. “Я была бы умнее, если бы поехала навестить свою сестру в Тенникен, как она меня просила, вместо того, чтобы оказаться здесь в этот черный день ”.
“ Тенникен! Дом солдат”, - сказал Бррр. “Ты не знаешь, можно ли добраться туда на поезде?”
“Я могу. Не все поезда обслуживают таких, как вы.”
“Я не понимаю, почему у нас сегодня проблемы”, - сказал молодой клерк, чье розовощекое лицо побледнело, а голос срывался на более высоких регистрах, чем раньше.
“Ты что, не обращаешь внимания?” - рявкнул школьный учитель. “Саккали Олух только что узнала о торговом неравенстве. Торговцы берут по двадцать флоринов за каждые пять, которые получают тролли. Она выплевывает гвозди. Она заявила, что объявит забастовку, если агенты торговцев Шиза не заплатят двойную оговоренную цену за изумруды, которые они берут, начиная с текущей партии. Сегодня. До того, как гликкуны уйдут. Но агенты купцов Шиза отказываются, заявляя, что они не уполномочены заключать новое соглашение, и у них нет средств на руках, чтобы заплатить непредвиденную надбавку. Конечно, гликкуны злы, как шершни. И, как все тролли, упрямы в придачу. Весь город ждет, не начнут ли они бунтовать”.
“Наши мужья достают оружие”, - сказала добрая жена. “Они позаботятся об этом вопросе. Гражданская милиция Траума проводит учения раз в неделю”.
“Тренируется десять минут, остаток вечера пьет пиво”, - ответил школьный учитель.
“Мой Аймил на службе, и он может стрелять на поражение с пятидесяти ярдов, даже когда он мертвецки пьян”. Она гордо фыркнула. “Хороший парень”.
“Я надеюсь, что тогда твой Аймил остановится выпить эля, потому что здесь будет стрельба еще до восхода луны”.
“ Попомни мои слова. Они покажут этим Гликкунам, что такое мушкетон. Неплохо было бы приструнить этих мерзких пакостников", - сказала добрая жена.
“Строгость редко помогает в подобных случаях”, - ответил джентльмен.
“Строгость редко помогает в подобных случаях”, - ответил джентльмен.
“Ты в одиночку строишь из себя судью?” Хозяйка приподняла подбородок и округлила губы, словно пробуя на вкус что-то неприятное. “Почему ты не собираешься жить под землей с народом кротов, если ты так жалко их поддерживаешь?”
“Я не судья - всего лишь комментатор для нашего невежественного посетителя”, - мягко сказал школьный учитель. В искре их небольшого обмена репликами Лев отступил еще дальше в тень.
“Эта нижняя юбка тебе никогда не подойдет. Это маленькая, - сказал клерк то ли ехидно, то ли пытаясь пошутить и разрядить ситуацию. “Леди миниатюрна”.
“Я делаю покупки для друга”, - ответил Бррр так холодно, как только мог, сбрасывая одежду. Он думал, что это какой-то головной убор с кружевными проушинами и фестончатым подолом.
“Я полагаю, вы с ними друзья?” - спросила жена бюргера. “Ты прибыл с ними, и все такое?”
”Я никогда этого не делал". Бррр изо всех сил старался придать голосу оскорбительный тон. “Я не имею к ним никакого отношения”.
“Если ты не их странный телохранитель, тогда почему ты не прогоняешь их ради нас? Они бы довольно скоро сбежали от тебя.”
“Я ничего не имею против троллей”, - сказал Бррр.
“Это медаль у тебя на груди, не так ли?” Она сердито посмотрела на него. “Медаль за что? Доблесть в походе по магазинам?”
“Я надеялся найти солдатский гарнизон в Тенникене. Это все ошибка
”. “Чего только солдаты не сделали бы с такими, как вы!” Она поджала свои хриплые губы и опустила подбородок, чтобы выглянуть из-под бровей, как ящерица из-под камня.
Он перестал пытаться объяснить. Он только жалел, что не может раствориться в тени магазина так же удобно, как он мог замаскироваться в тени леса.
Прежде чем гликкуны снаружи смогли двинуться дальше, переулок наполнился грохотом барабанов. Бригада защиты от Травм, без сомнения. Добрая жена выглядела обнадеженной при мысли о встрече.
Еще не готовая к противостоянию - не с детенышем тролля, пускающим слюни в свой нагрудник, - Саккали Оуфиш повернула свою группу к дверям магазина.
“Моя добродетель”, - сказала добрая женщина продавцу. “Закрой дверь, не можешь?”
Клерк шагнул вперед и сказал, обращаясь к улице: “Мы закрыты для всех, кроме жителей с городскими счетами”.
Саккали уперлась ногой в дверной косяк. Ее взгляд не выдавал особого страха. Когда она заговорила, ее голос был низким и хриплым. “Это так? Значит, Лев живет в Трауме?” Одна рука легла на голову младенца, другая - на рукоять ее кинжала.
Последовало молчание. “Она права”, - сказал клерк Бррру. “Тебе придется уйти”.
“Это неприлично”, - сказал школьный учитель. “Нет никакой необходимости...”
“Я настаиваю, или я вызову торговую защиту”, - сказал клерк. “Я не могу сказать боссу, что его партия роскошных обеденных сервизов Дома Дикси была разбита в драке”.
“У меня сегодня нет настроения ходить по магазинам”, - наконец сказал Бррр.
Дверь за Бррр закрылась. Он мог слышать сердитый щелчок затвора при ударе. Очевидно, этот почтенный школьный учитель выбрал солидарность со своими согражданами.
“Вы решили встать на сторону обиженных”, - восхищенно сказал Саккали Олух.
“Я не выбираю ничего подобного”, - огрызнулся Бррр. Он посмотрел вверх по дороге и вниз. Он хотел убраться из Траума, пока все не стало еще более неприятным. “Я полагаю, вы не знаете дорогу в Тенникин? Где солдаты?”
“Солдаты волшебника?” Саккали Олух плюнул на их имя.
“Я знал солдата, который был...” Но Бррр не мог придумать, как описать Джеммси.
Она была быстрой, эта Саккали. “Вы знали солдата, который предал свои приказы, подружившись с вами?”
Местная милиция свернула на главную улицу. Разношерстная толпа тучных торговцев, нервных подростков, тот самый жалкий министр с бородой. Несколько вил, скалка, несколько пистолетов, выглядящих слишком опасно.
“У меня есть работа, которую нужно сделать”, - сказал Бррр. “Я сожалею о ваших проблемах с солдатами, но я не могу оставаться здесь и разбираться с этим. У меня есть милосердное поручение для отца погибшего друга.”
“Вы не собираетесь оставлять нас безоружными перед лицом этой человеческой толпы”, - сказал Саккали. “Кстати, что ты за Лев такой?”
На этот вопрос Лев открыл для себя риторику молчания.
В любом случае, тролли вряд ли были безоружны, подумал он (но не сказал); товарищи гликкуны появлялись из переулка здесь, из ворот часовни там, снабженные кирками.
Местное ополчение подняло свои мушкеты. Гликкуны наклонились, чтобы убрать булыжники с дорожного полотна. На плите какой-то кухни на верхнем этаже, вне поля зрения, шипел чайник, похожий на небольшой ливень за холмами.
И снова, подумал Бррр, мой главный талант: не то место, не то время, не тот ключ. “Это не моя борьба”, - попытался объяснить он. “Я должен сдержать обещание...”
Пятясь, испуганно виляя хвостом, он услышал священный звон колоколов, доносившийся со шпиля. Как музыка лурлинистов, только красивая. Бррр раньше не слышал такого мелодичного резонанса, и почему-то это звучало условно и решительно.
И все же по всей городской площади Траума руки обеспокоенных горожан с лязгом закрывали ворота, издавая железную музыку. Деревянные садовые ставни встали на место и были заперты изнутри: можно было услышать дубовую музыку опускающихся планок. Свободный проезд по главной улице и рыночной площади в считанные мгновения превратился в загон. Закрытый ход для врага, оказавшегося в ловушке внутри.
"Вот как защищается рыночный город, когда в нем нет армейского гарнизона", - подумал Бррр, и только тогда он понял, что его тоже пристыковали.
Саккали Олух не рассчитывала на такой прием. Возможно, это был новый маневр, изобретенный недавно. “Ты, Лев!” - проревела она. “Вы разобьете стену, прежде чем они убьют нас, всех до единого!”
“Но... но... у меня дела в Тенникене...” Он не отказывался, он не был... так что же он делал?
Решетчатые железные ворота прямо перед ним, у него перед носом, и все удары по ним были безрезультатны - потому что они были сильными, а он всего лишь детеныш-
Прежде чем он смог избавиться от этой мысли, вернуться к языку, раздался выстрел или два. Бррр в последнее время был знаком с выстрелами в лесу, но здесь, на открытом месте, в городе, построенном из камня и сланца, эхо было ужасным. Ошеломленный, он непроизвольно отпрянул в сторону и врезался в каменную арку крытого колодца. Ошеломленный, с головокружением, он стоял достаточно долго, чтобы увидеть, как Саккали метнула камень в ее череп. Ее крепко прижало к земле, как мешок с рисом, опрокинутый на бок. Он пошатнулся и упал, и его вырвало на булыжную мостовую.
“Сюда, сюда”, - закричали другие гликкуны, небольшая группа граждан, своими хриплыми голосами. Саккали - живой или мертвый?- никто не мог сказать. Два маленьких свирепых тролля подняли ее тело с хриплым ворчанием, похожим на смешок. “Лев, к воротам, к стене, для одного, для всех”. Двое или трое из них набросились на него. Они потащили с собой бочкообразную фигуру Саккали.
“Нет”, - пробормотал он, надеясь, что только они могли услышать, “притворись мертвым, притворись мертвым! Это твой единственный шанс.”
Он стряхнул их и перевернулся на спину, показывая им, как это делается, позволив передним лапам безвольно упасть на грудь, как расстегнутые концы ремня.
Тролли рухнули рядом с ним, как будто он был крепостным валом, но только на мгновение. Винтовки были нацелены со всех сторон, и лежащий на спине Лев был бесполезным львом для гликкунов. Они бросили его, бросившись к самым низким и слабым на вид воротам, где один снайпер смог выбрать одного, двух, трех из них, а затем остальные слишком поздно последовали совету Бррра, притворились мертвыми и были взяты в плен.
Сначала - в тот день, на следующий - травманцы устроили шоу празднования Бррр. Его отказ эвакуировать троллей Гликкун был назван храбрым; его падение на главной улице было расценено как акт общественного самопожертвования. Мастерский ход стратегии контроля над толпой. Пацифизм в ходе подавления забастовки. Блестящий.
Какое-то время Бррр верил кампании по связям с общественностью, пока до него не дошло, что постоянная реклама его отказа защищать гликкунов отвлекала внимание от тех, кто на самом деле совершил нападение. Затем он начал подозревать, что за любым криком аплодисментов может скрываться скрытая насмешка. Возможно, вполне заслуженная насмешка.
Он планировал покинуть Траум, как только почувствует себя в безопасности, а это было через несколько недель. Он ехал на поезде в сторону Тенникена, все время боясь, что мстительные гликкуны могут подорвать рельсы динамитом. Спускайте вагоны с рельсов. Верните любой груз изумрудов при транспортировке. Затем поищите в пассажирских вагонах трусливую тушу Льва и сделайте с ней то, что он позволил сделать с членами их племени.
Он обнаружил, что его репутация опередила его. “Просто мне повезло. Сам Лев-чемпион”, - сказал дородный журналист в вагоне-ресторане, делая пометки в блокноте стенографистки. Он с нежностью посмотрел поверх очков для чтения и поднял бокал шерри за Льва, которому было назначено второе место за ужином и которого направили к столику журналиста. “Слышал ли я, что благодарные граждане Траума вручили вам небольшой кошелек в благодарность за оказанные услуги?”
“Да”, - сказал Бррр с некоторой оговоркой.
“Какие бы средства они ни собрали, они были бы меньше того, что им пришлось бы заплатить гликкунам”.
“Действительно”, - сказал Бррр. Часть из которых он потратил в магазине галантереи, купив жилет, в котором хранил свои наличные. И трость, чтобы придать ему солидности. “Это был просто символический гонорар”.
“Как и подобает символическому герою. И посмотрите на эту просто великолепную медаль ”За отвагу", чтобы отпраздновать ваше достижение".
Блеск в его глазах был убийственным. Бррр изобразил приступ несварения желудка и извинился. Оставшись один в вонючем туалете, он обнаружил, что его алиби о кишечном недуге подтвердилось.
Когда он вышел, то не вернулся в вагон-ресторан, а побрел в противоположном направлении. Дойдя до последнего вагона поезда, он открыл заднюю дверь и встал на дрожащую платформу. Скрытый от посторонних глаз, он позволил себе неприличный приступ стыда. Затем, когда поезд с грохотом въехал на эстакадный мост, пересекая какое-то темное неприятное озеро, Бррр позволил медали на кожаном ремне вылететь и, сверкнув напоследок, упасть в воду.

"Теперь все кончено, не успев по-настоящему начаться, - подумал он, - мои поиски одобрения". Только для Бррр это никогда не кончалось, по-настоящему. Случайные полчаса не в той деревне. Его проклятие.
Поезд остановился в Тенникене позже тем же вечером, но Бррр не вышел.
Шаг вперед в его жизни сейчас, несколько искусств и навыков - переворачиваться, притворяться мертвым, совершать ошибки, поддерживать разговор - но нет цели.
Веря в амнезию Медведей, в неспособность озмистов идентифицировать входящих в их состав граждан, Бррр надеялся, что его унижение в Трауме будет так же быстро забыто. Ему не так повезло. У него еще не было достаточного опыта общения с людьми, чтобы знать, что то, что им дороже всего на свете, последнее, от чего они отказываются, когда все остальное исчезает, - это утешительная вера в неполноценность других.

 Отправлено: 03.12.22 15:15. Заголовок: 6

6

Воздух в гостиной, казалось, затих, как будто не было ничего живого, кроме прошлого. “Не так уж много можно сказать о первых годах”, - заключил он. Однако в комнате царил какой-то странный гул. Старая бабуля сама vigor mortis (лат Энергия смерти) слушала так заинтересованно, что Лев начал сомневаться, не рассказал ли он о своем происхождении больше, чем пару фраз, которые, как он помнил, произнес вслух. Она хитрая, подумал он.
“Скорее талантливая, чем хитрая”, - вмешалась она. “Но как вы пришли к имени Бррр?”
“Если ты можешь читать мои мысли, - сказал он, - что, честно говоря, я нахожу нарушением моей гребаной личной жизни, тогда ты уже знаешь”.
“Я не читаю мысли, а у тебя и так недостаточно ума, чтобы просматривать его”.
“Что значит быть оракулом, тогда, если ты не можешь читать мысли?”
Она ответила: “Я могу только догадываться о том, что ты думаешь, и, по правде говоря, я еще не дошла до комнатной температуры. Игра в мертвеца заставила меня немного потерять мою обычную концентрацию”.
“Я не знаю, кто назвал меня Бррр, - сказал он ей, - и это не имеет значения. Теперь ты расскажешь мне о своем собственном происхождении. Для протокола. На тот момент, когда я опубликую свои выводы.”
“Никто из нас не знает своего собственного происхождения. Мы знаем только то, что нам говорят наши родители, и мифографию наших национальных гимнов”.
“Не утаивай от меня ничего. Послушай, я дал тебе то, что ты хотела. Я оскорбляю тебя своей честностью? Привыкай к этому. История моей жизни, от которой ты можешь держаться подальше.”
“Я последняя, кого обижает человеческое поведение, - спокойно ответила она, - поэтому мелкие моральные загадки Льва значат для меня еще меньше. Кроме того, я сам не краснеющий духовный букетик.”
“Ну, тогда продолжай с этим, ладно? Почему вы замешаны в дневнике мадам Моррибл? У меня нет времени на весь день. Я не могу читать твои мысли, я даже не могу прочитать выражение твоего лица, потому что твои глаза так прищурены. Суду не нужны второстепенные философские рассуждения. Ему нужны факты”.
“Почему я должна тебе что-то говорить?”
Он задумался. “Бартерная система. Как когда-то давным-давно предлагали озмисты. Ты тоже чего-то хочешь от меня. Не так ли? Ты должна, раз уж приложила все усилия, чтобы не умереть, пока я не доберусь сюда. Что ж, ты почеши мне спину, я почешу твою.” Он хмыкнул. “Ты выглядишь так, словно у тебя сильный артрит на спине”.
“Не льсти себе. Что бы ты мог для меня сделать?”
“Это ты мне скажи”.
Она сидела молча. Он заставил ее задуматься. Он был уверен, что она тоже торговалась, хотя пока не знал, из-за чего. Он пообещал бы ей все на свете, лишь бы покончить с этой работой. Она не проживет достаточно долго, чтобы собрать деньги.
Он хлопнул блокнотом по лбу, как будто хотел привлечь внимание простака. “Я буду готов, когда будешь готова ты”. Он снова раскрыл книгу. “Суд выясняет ваши отношения с семьей Тропп”, - сказал он. Если бы она уличила его в лицемерии - в том, что он торгует не столько ложью, сколько замаскированной правдой, - у него было бы доказательство того, что она настоящая, а не шарлатанка.
Он был удовлетворен ее ответом. В своем кресле она слегка откинулась назад, ее сухие, шелушащиеся ноздри раздувались, как у испуганной лошади.
“Для какой цели суду нужны мои показания?” она требовала знать.
“Когда вы начали сотрудничать с Троппами из Колвен-Граундс, Манчкиния?”
“Она вернулась?” - спросила Якль. “Она здесь?”
“Кто?” - спросил Бррр. Он подавил торжествующую гримасу. Это сработало. Казалось, даже провидец мог быть поражен. “Которого из них ты имеешь в виду?”
“Бастинда, конечно”, - сказала Якль.
И, каким бы тупицей он ни был, Бррр мог это почувствовать: упоминание об Бастинде, о ее печальной истории, вызвало прилив крови к старым венам Якль. Кем бы она ни была сама, старая матушка Якль, бросающая вызов смерти карга, она все еще была достаточно человечна, чтобы поддаться чувствам. После всех этих лет капля сожаления или чего-то еще очень срочного все еще портила ведро крови, которое просачивалось под ее сморщенной, похожей на креп, кожей.
Он видел это. Он овладел ею. Он был не так глуп, как думал.
“Кандела была найдена?” она сказала. “А Лестар?”
Она уже упоминала Лестара раньше. Ну, некоторые люди просто знали, что говорить не то. Лестар был еще одной занозой в собственном болезненном прошлом Льва, и он не хотел думать о том, как небрежно, не задумываясь он ушел от бездомного мальчика.

Бррр снова открыл свой блокнот. “Теперь твоя очередь говорить, Якль. И у меня есть доказательства из других источников, чтобы проверить ваши показания, так что не пытайтесь подбросить мне какой-нибудь фальшивый хэш, достаточно честно?”
Она грызла ноготь своего мизинца. Это выглядело так, как будто она ела плавник озерного нарвала. За пределами комнаты порыв осеннего ветра зашелестел сохнущим плющом, цепляющимся за ставни. “Я слышу шум марширующих”, - сказала она наконец.
“Подразделения ”Изумрудного города" втоптали свои грязные сапоги в Страну Манчкинов", - сказал он. “Разве ты не знала этого? На основании мести. Вероятно, самозащита путем колонизации.”
“Я никогда не интересовалась человеческой политикой”.
“Это разумная практика. Держись подальше. Очень далеко. Слушай, тебе нужна предыстория? Насколько я могу судить, наш славный император утверждает, что он де-факто Выдающийся Тропп, сатрап Манчкинии. Потому что его прадед был выдающимся Троппом три-четыре поколения назад. Шелл, Император-Апостол, претендует на поместье Колвен Граундс, на владения и, более того, на губернаторство провинции. Так что он собирается вновь аннексировать Свободное государство Манчкиния”.
- Но у выдающегося Троппа были дочери, а права наследования передаются по женской линии. Даже я помню это очень хорошо.”
“Ах, но Шелл - последний в роду, и обе его сестры, Бастинда и Гингема, умерли, не оставив потомства”.
“Но сделали ли они это?” - воскликнула Якль.
“Что вы знаете об этом, - спросил он, - и более того, по существу, почему вас это волнует?”
Его голос был грубым даже в его собственном ухе. "Должно быть, он встревожен больше, чем хочет показать", - подумала она. Но у нее не было для него места прямо сейчас, когда ее собственная пороховая бочка воспоминаний вспыхивала от удара. Ее глаза, которые не пропускали влагу в течение десяти лет, стали липкими, а сердце поочередно становилось твердым и мягким.
“Скажите мне, когда вы впервые узнали о них всех”, - сказал он. "почему нет? Это могло бы помочь. Ты можешь быть оракулом, но ни один оракул не может знать всего.”
При этом его замечании у нее действительно потекли слезы. Когда они упали на ее безупречную простыню, маленькие дырочки в форме слез прожглись, обнажив темную плоть, сморщенную, как слоеное тесто.
“Я заставлю тебя сдержать свое обещание, - сказала она, когда смогла говорить, - или я убью тебя”. Встав, она ухватилась за спинку стула, как будто была на свидетельской кафедре. То, что осталось от ее радужных оболочек, медленно закатилось в ее голову. Это так сильно выворачивало его желудок, что он чувствовал вкус собственного дерьма.
Она не начинала говорить, пока не осталось ничего, кроме белков ее глаз, похожих на налитые кровью камни, воткнутые в череп.
КОГДА я впервые узнала о них? О ведьмах из страны Оз?

 Отправлено: 06.12.22 17:07. Заголовок: Нет старых добрых вр..

Нет старых добрых времен, о которых можно было бы говорить

1

Вы можете начать с собственного происхождения". Его голос был мягким, почти мурлыкающим. "Имя, место и дата рождения. Обычная веселая процедура.”
“Ну, я не знаю своего происхождения”. Ее голос звучал как-то издалека. Может быть, она говорила медленно, потому что придумывала ложь, или, может быть, ей потребовалось некоторое время, чтобы восстановить представление о прошлом. ”Боюсь, оно затерялось в тумане времени".
“Вы издеваетесь надо мной, вы издеваетесь над Судом”.
“Я ни над чем и ни над кем не издеваюсь. Первое, что я помню, это то, что я очнулась от оцепенения и села. Как новорожденная, я была голой, глупой и не контролировала свой кишечник и мочевой пузырь. Но я была ослепительно морщинистой и не была слепой, как младенцы. Мои груди указывали на пальцы ног. Я пошевелила пальцами ног и попыталась пошевелить грудью. От меня пахло имбирем и перламутровым желе, и я была чертовски голодна, поэтому встала и начала исследовать окрестности. Я нашла зеркало на стене и заметила, что у меня есть глаза, и я увидела дряблую кожу, с трудом удерживающую эти глаза в глазницах. У меня были родинки на мочках ушей, волосы были жидкими и седыми, а спина болела. Я могла говорить, поэтому знала, как ругаться. Видите ли, я уже была на пути к телесному разложению”.
“Но где ты была - в комнате, на кровати? В каком районе?”
“Какая-нибудь комната, какая-нибудь кровать. Какое-нибудь общежитие для неимущих, я полагаю. Я не стала задерживаться, чтобы выяснить это. Я стащила халат и пару тапочек из шкафчика в туалете и, пошатываясь, вышла за дверь. Я оказалась в городе Шиз в северной стране Оз. Я казалась старше, чем большинство разумных существ, которые ковыляли, ездили на велосипеде или прогуливались мимо.”
“Ты запомнила свое имя?”
“Те, у кого нет имени, не могут его запомнить, не так ли? Сэр Бррр? Если у меня и было имя раньше, то я его больше не знала. Так что мне пришлось назвать себя самой. В торговом киоске я нашла портфолио с ротогравюрными гравюрами и просмотрела страницы. Коллекция рекламировала себя как художественные интерпретации персонажей фольклора. Я видела скрюченную старую Кумбрисию, я видела королеву фей Лурлин и ее подругу Принеллу. Я видела дракона, который видит мир во сне, и крошечных эльфов-клещей, которые поражают чумой тех, кто этого не заслуживает. Затем я наткнулась на страницу, на которой была изображена пожилая дама с тростью и шакалом на поводке. Она несла луну в корзинке на спине. Это было красиво. В сценарии было написано "Якль рычит", и хотя я не знала ни истории, в которой она фигурирует, ни вообще какой-либо истории, мне понравилось ее имя. Тявкать. Я не знала, было ли "Рычание" ее вторым именем или ее родом занятий, поэтому я оставил это без внимания”.
“Разве ты не обращалась к врачу? Кто-нибудь предположит, что это мог быть инсульт?” Он не был нежным, просто всеобъемлющим. “Вероятно, твои ментальные механизмы просто соскользнули. Это случается со слабыми.”
“Те, кто не знаком с понятием медицины, и не думают консультироваться с врачами”.
Он попытался говорить более успокаивающим голосом. Это прозвучало ехидно. “Небольшая терапия или крепкий напиток, и, возможно, память о твоей прошлой жизни вернулась бы”.
“Может быть”, - ответила она. “Но я не верю в прошлые жизни”.
“Есть какие-нибудь угрызения совести по поводу твоего потерянного детства? Урывки дежавю, что-то в этом роде? Ты когда-нибудь брала что-нибудь глупое и заурядное, например, шнурки для ботинок или... сдобные булочки... и пялились на них, на случай, если они заставят тебя вспомнить о твоем прошлом?”
“Я еще не представляла себе прошлое, поэтому не скучала по нему. Это было так, как если бы я была только что отчеканена в качестве выпускника. Некоторые рождаются слепыми, некоторые капризными, некоторые высокомерными. Некоторые, ” и она погрозила ему пальцем, “ рождаются зелеными. Я родилась старой. Старой я пришла в этот мир, и еще старше я его покину, если когда-нибудь смогу понять, как это сделать”.
Он записал в своем блокноте: Утверждает, что у нее амнезия относительно ее юности. Сумасшедшая? Честная? Умная? Хитрая стратегия, чтобы избежать ее юридической ответственности?
“Мы здесь для того, чтобы сделать кое-какие открытия о ваших отношениях с Тропусами”, - сказал он. “Мы можем продолжить?”
“Я думала, вы сказали, что выслеживаете связи мадам
Моррибл”. “Мадам Моррибл. Сестры Тропус. Есть некоторое совпадение, как вы, черт возьми, хорошо знаете. А теперь просто начинай, где сможешь, и я оборву тебя, если ты будешь болтать без умолку”.
“Я не думаю, что ты мне нравишься, - сказала она, - но поскольку это почти посмертное чаепитие, на которое меня пригласили, может быть, не имеет значения, нравишься ты мне или нет”.
“Ты встала из своего гроба, чтобы поговорить со мной”, - напомнил он ей. “Ты, должно быть, хотела мне что-то сказать сейчас, верно? У тебя есть говядина, которую ты хочешь превратить в хаш. Я твой добровольный слушатель. Я весь внимание.”
Она резко вскинула голову. Она ни в малейшей степени не была сбита с толку. Он просто ей не нравился. Это было видно громко и ясно. Не то чтобы его это волновало. Он всего лишь делал свою работу. “Заканчивайте с этим, пока эти армейские ботинки не начали топать обратно сюда”, - сказал он.
Была ли она готова говорить? Она обдумала это. Не выдаст ли она что-нибудь непреднамеренно до того, как закончит проверять Льва на предмет возможного союзника? Пока что он не выглядел многообещающим. Сидя перед ней, он натирал свою гриву воском и закручивал ее в косички. Она слышала это движение, настолько острым был ее слух. Он вел себя как злодей из пантомимы, тренирующий свои усы.
Может быть, это была лишь уловка, разминка. Может быть, она вышла из своей липкой постели для того, кто последует за этим маслянистым персонажем.
Хотя она и была прорицательницей, она не могла видеть перед собственным носом.

 Отправлено: 06.12.22 17:08. Заголовок: 2

2

БРРР ПОСТУЧАЛ своим карандашом. Терпение не было его сильной стороной. Тем не менее, он пытался выслушать ее с тем суровым вниманием, которое она уделяла ему.
С простым поведением я могла бы незаметно проскользнуть мимо. У меня не было никакого обаяния, о котором можно было бы говорить. Пожилая женщина, разговаривающая сама с собой в какой-нибудь канаве, - не редкое зрелище, и прохожие редко утруждают себя тем, чтобы прервать ее.
Я сочла полезным оставаться немного немытым. Никто не хочет слишком пристально смотреть на кого-то, окутанного сильным запахом тела. Так было легче незаметно держаться на заднем плане, прищурившись и искоса наблюдая за происходящим в толпе. Чтобы оценить отметку. Чтобы узнать все, что я могла, об этой тайне моего существования.
Так что я зашла в тупик по поводу Шиза. Я опустила глаза, навострила уши и до поры до времени держала свой большой рот на замке.
Это были дни до того, как появился Гудвин - да, берите ручку, я буду настолько конкретна, насколько смогу, хотя модели политики всегда ускользали от меня. Но теперь я знаю достаточно, чтобы понять, что я вышла из своего первого сна в безмятежные последние дни линии Озмы. Хотя безмятежность никогда не бывает такой сладкой, какой ее делает память.
Тщеславный Пасториус восседал на троне в качестве регента Озмы. Он правил в Изумрудном городе вместо своей малолетней дочери Озмы Типпетариус. Он был настоящим произведением искусства. Туповатый Пасториус с бычьим носом и подбородком. Что это такое в человеческом времени? Пятьдесят, пятьдесят пять лет назад? Родиться без какого-либо детства, о котором можно было бы говорить, - мои “старые времена” имеют иное значение, чем ваши!- Я никогда не могла управлять временем. Во всяком случае, кажется, что это было очень давно. Пасториус, этот старый дурак. Как сибарит, так и сифилитик. Завернутый в шелковый кокон, опьяненный комплиментами, которые расточали его лижущие задницы придворные. Это были дни дорогих балов при самом дворе и непристойных карнавалов патриотических чувств за стенами дворца. Чтобы отвлечь городскую бедноту от лишений, вызванных Великой засухой, с которой никто ничего не мог поделать.
ДНИ ЗАСУХИ, - заявила она. “ Ты не помнишь. Ты еще не родился”.
“Расскажи мне. Я весь внимание.” Он слушал, как лань, только что заметившая леопарда на ветке.
“Вы хотите три исторических отрезка моей земной жизни? Я многое пережила в эти современные времена, если это можно назвать жизнью. Я прибыла, заранее подготовленная, старуха при рождении, как раз в конце регентства Озмы, до того, как Пасториус был свергнут Гудвином, а младенец Озма была спрятан, вероятно, убита.
“Затем наступило царствование Великого и Ужасного Гудвина. Почти четыре десятилетия правления Великого и Ужасного, когда власть консолидировалась в Изумрудном городе. Животные были лишены своих прав; и зеленый сорокопут ведьма Бастинды Тропп в волнении летала по небу. Ее сестра, Гингема, возглавляла отколовшийся штат Манчкиния.
“После отречения Гудвина от трона последовали короткие и безупречные два междуцарствия - сначала леди Стеллы, этой бутылочной блондинки, а затем так называемого Пугала, который пришел к власти и снова покинул ее быстрее, чем куча осенних щепок реагирует на зимний факел.
“Факел благочестия, то есть тот, которым владеет Шелл, император-апостол. Младший брат Бастинды и Гингемы. Он поклялся, что Неназванный Бог поместил его в божественное положение. Насколько я знаю, он его, он его...” Она чуть не подавилась от этой мысли и повернула руку в воздухе, делая бросок вперед. “Он - история”.
Бррр не хотел вести ее за собой, давать ей что-нибудь для работы, если она действительно была оракулом. Позволь ей проявить легкость с этими нечестивыми талантами. И все же ему тоже было любопытно; он не мог не сказать: “Император Шелл все еще на троне в Изумрудном городе. Не допускается никакого противодействия его королевским прерогативам”.
“Но, конечно. Кто может опровергнуть принца, лично избранного Неназванным Богом?”
Он кивнул: продолжай.
Естественно, Я СЛЫШАЛА О текущих событиях. Шиз - университетский городок с давних времен, и старшекурсники, читающие историю, действительно так болтают.
Я занималась своими делами на тротуаре - ну, немного просила милостыню, а также обчищала карманы, потому что я видела, что именно так простые люди кормят себя. Я поняла, что изобретение маленьких пророчеств - раздача привлекательной лжи - приносило немного денег.
Я купила себе хлеб и пиво на ту мелочь, которую смогла заработать, притворяясь провидцем. Я была достаточно убедительна, грамотно лгала и выглядела соответственно, так что у меня появилась клиентура. Я носила шаль, как рычащий Якль. Мне было весело собирать свои волосы в пучок хмурых взглядов. Отложив небольшую сумму, я сняла комнату над салоном красоты, вложила деньги в линию травяных успокоительных средств. Проклятия с ограниченной ответственностью, поддельные любовные чары и тому подобное. Я торговала только второстепенными заклинаниями, потому что не хотела неприятностей с полицией.
Какое-то время это было весело. Я исследовала чайные листья на дне чашки. Я изучила гусиные лапки по обе стороны лица старой девы и выдумала какую-то чушь о незнакомцах и романтике. Я никогда не могла понять, почему романтика так желанна, поскольку сама ничего подобного не испытывала. Может быть, потому, что я была истощена в этом отделе. Без яиц, которые нужно было высиживать, у меня не было причин целоваться и лапать, да и аппетита к этому тоже не было. Но те, у кого есть опыт ласк, похоже, неохотно оставляют эту возможность позади, даже когда их романтические перспективы ограничены из-за времени старения. Начало серьезного личностного уродства.
Потом я попала в неприятную ситуацию. Местная шумиха, вам не о чем беспокоиться. Я сделала плохой инвестиционный прогноз, и пара финансистов-шизиков, которые дрожали на грани разорения, попали в него. Когда их головорезы пришли за мной с удвоенной силой, у меня внезапно возникло желание увидеть другие достопримечательности страны Оз. Поэтому я решила отправиться в Изумрудный город, который, хотя еще строился, уже был самой большой агломерацией в стране Оз. Найти меня там потребовало бы некоторых усилий, и я надеялась, что им это не удастся. И все же ты нашел меня. Головорез, на чьей зарплате?
БРРР ПОДУМАЛ: неужели она просто выдумывает это из-за моего собственного признания в том, что я был морально тупым детенышем? Пытается разжалобить меня, сказав, видишь ли, мы одинаково не привязаны к условностям добра и зла?
Однако первая работа судебного репортера - сообщать о том, что сказано. Пусть кто-нибудь другой подтвердит его подлинность. Кто-то, кому есть что терять. Ха - как будто такое существо существует.
“Очень интересно”, - сказал он и сделал несколько пометок. Затем он с сомнением оглядел их. Он сам изобрел свою личную стенографию, чтобы компенсировать свою неспособность держать ручку в человеческом стиле - для этого нужны неправильные группы мышц. Но иногда он не мог прочесть свои собственные каракули. Он надеялся, что не попадет впросак, когда придет время диктовать своему переписчику в камере стенографисток суда Изумрудного города. Она бы дала ему пощечину, а ее коллеги фыркнули бы и захихикали. Плоскоголовые.
“Вы не ответили на мой вопрос”, - сказал он. “Я спрашивал о том, когда и как вы впервые вступили в контакт с семьей Тропус. Когда вы узнали о них. И я пытаюсь выяснить, почему ваше имя было нацарапано в записях, оставленных в архивах тайного магического агента по имени мадам Моррибл.”
“Нужно с чего-то начинать”, - ответила она. “Поскольку я приобрела репутацию ясновидящего в полусвете страны Оз, я привлекла внимание семейного слуги контингента Тропусов. Все возвращается к этому”.
“И все же, можем ли мы перейти к делу? Я не отслеживал продвижение здешних военных подразделений, но если стычки вокруг нас разгорелись, Угрожающим Изумрудного города или жителям Манчкинии, возможно, придется отступить, чтобы перегруппироваться. Я не удивлюсь, если к ночи этот дом будет реквизирован для гарнизона. Я планирую закончить и отправиться в путь до того, как это произойдет. У меня нет никакого интереса якшаться с солдатами. Не в моем вкусе”.
“Не запугивай меня”, - огрызнулась она.
Он выпрямился. Это была одна из самых приятных вещей, которые были сказаны ему с момента его освобождения из-под стражи. “Семья Тропус”, - настаивал он.
“Ты следующий”, - сказала она. “ Это сделка, помнишь? Что случилось, когда вы дебютировали в обществе собственности? Цивилизация и ее недовольные?”
Голос Льва был раздраженным. “ Вы по приказу магистратского суда Изумрудного города должны выполнить мой запрос о предоставлении информации. Я не обязан отвечать на ваши любопытные вопросы. Я закончил ваше прослушивание. Я сказал все, что должен был сказать".
"Вы не сказали мне, нашли ли вы отца солдата. Как вы и обещали. Вы выполняете свои обещания? Я просто спрашиваю.”
“Ты думаешь, что можешь пристыдить меня? Тебе придется работать усерднее”.
“Тебе стыдно? Едва. У меня нет на это способностей”, - сказала она. “Нет способностей и нет интереса. Я не причастна к позору. Мораль усваивается в детстве, а у меня не было такого праздника под названием детство. Мне просто любопытно.”

 Отправлено: 07.12.22 06:03. Заголовок: 4

Он НАБЛЮДАЛ, как она погружалась в те воспоминания, которые у нее были. Бедное старое миндальное печенье. Что хорошего могло бы из нее получиться в конце концов? Любого из нас, - поправился он.
Ранили ли ее воспоминания и удивили ли, как то внезапное воспоминание о клетке, нахлынувшее на него в Трауме в разгар резни троллей? И возвращаясь к нему сейчас. Всегда клетка, не так ли?
Я ПОМНЮ БОЛЬШЕ, чем ты думаешь.
Хотя я не всегда могу сказать, что это значит. Каждый оракул - мошенник, даже те, у кого есть талант.
Мой уход из Шиза. Под покровом ночи я собрала то немногое, что у меня было, и потратила свою последнюю монету на полуночный экипаж до Изумрудного города.
Путешествие - это ничего не значит для вашего расследования. Но я точно помню, как посасывала край своей кружевной шали, чтобы насладиться вкусом картофельного рагу, через которое я протерла одежду. Я была в тупике. Я была напугана вызовом Изумрудного города, но я тоже этого желала. Я надеялась, что смогу почерпнуть что-нибудь у какой-нибудь другой старой карги в зале для игры в бинго или в часовне. Может быть, я могла бы услышать, что кто-то еще родился старым. Тогда я могла бы узнать, почему я была так опустошена.
Я чувствую, как ты сочувственно ухмыляешься. Ты думаешь, женоподобные звери - единственные, кто не знает своего места?
Итак, я приехала в Изумрудный город, чтобы найти свое счастье, малыш в теле восьмидесятилетнего старика. Я была поражена шумом, широтой, вонью, огнями и отношением к жизни в столице.
Так называемый Изумрудный город еще не был по-настоящему изумрудным. Это было больше похоже на незавершенную работу. Его название было рекламой застройщика, ищущего инвесторов. Зеленые драгоценные камни, добытые в шахтах Гликкуса, украшали только дворец. Городская убогость вокруг Тронного дома напоминала кучу свинарников. Тем не менее, Изумрудный город начал практиковаться в искусстве саморекламы.
В конце концов, я накопила достаточно своих мелких краж и попрошайничеств, чтобы начать новую практику. Однако я усвоила свой урок. Больше никаких финансовых советов. И я бы не стала браться за клиента, если только она - это почти всегда она, которая заботится о будущем, не так ли?- если только она не пообещала не обращаться к властям, если мое чтение спровоцирует какую-нибудь катастрофу или что-то в этом роде. В таком случае, заявила я, я буду считать себя освобожденным от нашего контракта и мне придется наложить на нее карательное заклинание.
Заметьте, у меня не было такого таланта к заклинаниям - я никогда не была ведьмой любого толка, - но мой талант ко лжи оказался полезным. Клиенты всегда соглашались на мои условия. Они были так жадны до знаний.
И по мере того, как я смотрела в них, и по мере того, как я пыталась понять, как они могут лгать мне так же, как и самим себе, я узнавала о них новые вещи. И о себе.
Видите ли, у меня не было детства, и мне пришлось взять у кого-то образование.
Не смотри так свирепо. Я слышу, как ты сверлишь меня взглядом. Да, Троппсы. Я добираюсь туда.
На третьем году моей работы в ИГ - старый Пасториус все еще был у власти, разгуливая со своей малышкой Озмой взад и вперед по набережной Озмы - однажды холодным осенним днем меня навестила домашняя прислуга средних лет. По ее словам, ее звали Кэттери Спандж, но в поместье она была известна как Няня. Хорошо обтянутый зад и мягкая грудь - профессиональные качества гувернантки, я полагаю.
Ей нравилось говорить "поместье", она обожала говорить, что ее знают. Она носила свои наигранные аристократические манеры, как многие обноски из лисьего меха своей хозяйки.
Достаточно скоро выяснилось, что эта гувернантка Спандж служила наставником для нескольких поколений известной семьи. Клан возглавлял преосвященный Манчкинии, известный дома как Несравненный Тропп или, когда в правительственных кругах, Выдающийся Тропп.
Да, наконец-то мы добрались до семьи Тропп.
Няня Спандж принесла с собой маленький горшочек с обыкновенными папоротниками. Она подтолкнула его ко мне через стол, когда я убирал со стола обед. Боюсь, это остатки застывшего дегтярного корня и пюре. Доказательство моего скромного положения. “Я не торгуюсь”, - сказал я при виде папоротника. “Я беру только наличные”.
“Это не подарок”, - сказал няня Спандж. “И не взятка. Няня не опустилась бы до подкупа.”
Я оставила его там, где он был. Зеленые вещи имели тенденцию увядать в моей компании. Молоко скисает, дети плачут, у кошек появляются комки шерсти. Поверь мне, из меня вышла бы чертовски хорошая мать.
“Продолжай”, - сказала я ей, отказываясь прикасаться к растению.
Она возилась с застежкой яркой дорожной сумки, убедившись, что я вижу красивые обсидиановые кольца на ее натертых руках.
Не слишком стара для романтики, как я догадалась, хотя и не в детородном возрасте. Не настолько нервная, чтобы иметь проблемы с законом. Слишком толстая, чтобы страдать от изнуряющей болезни. “Выдающийся человек по имени Несравненный Тропп”, - сказала я, чтобы хоть за что-нибудь ухватиться. “Я не совсем уверена насчет преосвященств. Я никогда не была в Стране манчкинов.”
“Преосвященство - это старший член местной правящей семьи. В Манчкинии, может быть, дюжина или около того устоявшихся семей, разве вы не знаете, и Троппы - самые известные. Выдающийся Тропп превосходит по положению всех остальных дворян Манчкинии. Я полагаю, что термин "Возвышение" специфичен для Манчкинии, хотя я не могу быть уверен. Я никогда много не путешествовал. Счастлива дома, как видишь.” Она поморщилась. “Действительно, вполне счастлива”.
Итак, мы к чему-то приближались. “Несравненный Тропп все еще жив?..”
"Да. Вдовец. Итак, он выдающийся Тропп. Более или менее губернатор Манчкинии. Одна дочь, леди Партра, которая вышла замуж и родила двух собственных дочерей, Софелию Тропп и Мелену Тропп. Я помогала растить их обоих. Первая сошла с ума самым респектабельным образом и находится за сценой. Со второй, Меленой, я справлялась, как могла. Она очень энергичная.”
Разложившаяся дворянка с распущенными нравами, как я заключила. “Продолжай”.
“Мелена могла бы заполучить кого угодно, но она хронически страдала от злобы. Досадить своей семье было ее главной целью. Она отказалась от союза с сыном другого преосвященного, как предлагала леди Партра. Вместо этого Мелена сбежала со священником юнионистской веры. Муж намного ниже ее. Фрекспар, его имя. Как будто это имеет значение. Как будто он имеет значение. Расквартирован в труднодоступной глубинке Вэнд-Хардингс.”
Да, я все это помню. Как будто это было вчера. Но вы должны учитывать, что мой разум не был забит восьмьюдесятью годами моих собственных воспоминаний. Там мало что можно было вытеснить.
Няня любила рассказывать генеалогии. “Видите ли, Мелена - вторая нисходящая Тропп - она станет преосвященной, когда ее дедушка и ее мать оба умрут. Честь передается по женской линии, как и в случае с Озмами. Это при условии, конечно, что ее безумная тетя Софелия не предъявит претензий на титул и фамильное поместье и так далее. Мало кто думает, что она способная, - заметила Няня, - но в любом случае у нее нет проблем, так что рано или поздно титул вернется к Мелене Тропп”.
Всё эта болтовня. “Зачем вы пришли, мисс Спандж?”
“Зови меня няней”.
Я отклонила приглашение. Она продолжила. “Моя милая Мелена, вторая нисходящая Тропп, все еще молода и плодовита. Мне нужна какая-нибудь мазь, какое-нибудь обаяние, какая-нибудь изгородь, чтобы гарантировать, что любой второй ребенок родится - без порока”.
“Первый ребенок?” Спросила я.
“Бастинда”, - сказала нянюшка.
Холодок пробежал по мне. Я, который раньше не испытывала озноба. Обычно я не имела дела с медицинскими чарами. “Полагаю, серьезный недостаток, иначе тебя бы здесь не было”.
Она кивнула. Скатилась слеза, и я знала, что она искренняя.
Я продолжила. “Я полагаю, они избавили несчастного младенца от страданий”.
“Вряд ли. Как будто они могли. У этого ребенка воля сильнее, чем у весны.”
“Значит, ее немощь? Вы должны быть откровенны, если я хочу вам помочь.”
Няня пододвинула папоротник в горшке поближе. “Зеленый. Кожа такая же насыщенная, как эта. Я принесла это, чтобы вы могли видеть. Ребенку сейчас год, бедное ужасное создание. Я не прошу вас о корректирующем средстве для ее состояния - только о профилактическом средстве, чтобы спасти Мелену Тропп, ее мать, от повторения катастрофы. Чтобы принести пользу второму ребенку, а не Бастинде. Бастинда обречена на скорбь.”
“Бастинда ни на что не обречена”, - поймал я себя на том, что говорю. “Для нее ничего не написано, а это значит, что все возможно”.
Я посмотрела на папоротник, который не завял в ответ на мой взгляд.
“Это причудливое мнение”, - сказала семейная служанка, но я видела, что она была немного потрясена. “Няня ожидала чего-то большего в виде растительного лекарственного средства. Это не пророчество.”
“Это не ресторан. Ты берешь то, что тебе предлагают, - сказала я, но сама удивилась своей горячности.
“Раз уж ты чувствуешь себя пророком, почему бы не пойти немного дальше?” - спросила она. “Я имею в виду, что работа няни заключается в том, чтобы подготовиться ко всем неожиданностям, поэтому было бы полезно знать, на что обращать внимание. Эпидемии, бойфренды, гнилые ступени на лестнице башни и тому подобное.”
Я была раздавлен этой дерзкой просьбой. Кем я была? Ни в чем не повинный ученый - без очевидной матери я даже не была бастардом. Иметь что-либо общее с известной семьей с самого начала казалось рискованным. И все же я был заинтригована. Я не была склонена к разного рода сантиментам, но сообщение о зеленой девушке привлекло мое внимание. Я сама чувствовала себя немного одинокой - возможно, это был эффект родства.
“Мне нужно будет что-нибудь подержать”, - сказала я, пытаясь выиграть время, пока мои мысли лихорадочно метались.
Няня сунула руки в сумку. Сначала я подумала, что она хотела просто убрать их со стола, чтобы у меня не возникло никаких идей. Потом я увидела, что она суетится вокруг. “Я так и подозревала”, - сказала она. “Я пришла подготовленной. Знаешь, это не первый мой визит к оракулу”.
“Почему ты не вернулась к оракулу, которого видел раньше?”
“Увы, она умерла, когда мраморный бюст Пасториуса упал со своей колонны и разбил ей голову”. Няня первой добралась до кульминации. “Да, да, если она этого не предвидела, можно усомниться в ее профессиональных навыках. Так что она, вероятно, заслужила смерть.”
Я фыркнул из вежливости, но не так громко, чтобы подвергнуть сомнению мою коллегу, да упокоится она с миром. На что бы это ни было похоже.
“И все же, - сказала Няня, продолжая рыться в вещах, - кто из нас действительно может предвидеть приближение собственной смерти?”
Тогда я не знал, что это будет моей проблемой десятилетия спустя: что я не смогу найти свою собственную смерть. “У тебя там что-нибудь есть?” Спросила я.
Няня достала несколько бусин с красивой резьбой, из слоновой кости или чего-то подобного, и золотую подвязку, отделанную репсовой отделкой. “Бусы были сделаны мужем Мелены, священником”, - сказала она. “Мне сказали, что на них начертаны символы Неназванного Бога. Для меня они выглядят как эмблемы номиналов иностранных денежных систем, но что я знаю? Как я уже сказала, я мало путешествовала.”
Я взяла четки. Они казались холодными и отчужденными в моих руках и ничего мне не говорили. Если я надеялась на всплеск духовной связи, то была разочарована. “Давайте посмотрим подвязку”, - сказала я. “И это принадлежит вашей светлости?”
“Сделала. Делает. Это...” И тут Няня начала краснеть, вспомнив, что она должна была говорить правду. “Я каким-то образом взяла его с собой в своих вещах, когда приезжала в прошлый раз”, - призналась она. Это значит, что она украла его. Я кивнула без осуждения; я и сама была не прочь воровать, хотя обычно я брала скорее съедобную вещь, чем красивую.

Я почувствовала это, но без особой пользы. Женщина, которая носила такие украшенные леггинсы, ожидала, что поклонники будут изучать ее ноги. Это было все, и я уже многое поняла. Я вернула его обратно. “Больше ничего нет?”
“О, вы молодец”, - сказала клиент. “Вот, держите". Затем она достала маленькую бутылочку из зеленого стекла с пробкой. Она стояла примерно на высоте, а спереди была прикреплена бумажная этикетка. Да, я помню, что там было написано; дайте мне минутку. Там было написано "ЧУДОДЕЙСТВЕННЫЙ ЭЛИКСИР".
“У тебя есть чудодейственные эликсиры, так зачем же ты пришла ко мне?” спросила я.
“Мне нужна вся помощь, которую я могу получить”, - ответила она.
Я поковырял этикетку пальцем, и часть ее оторвалась. Клочок бумаги в конце слова, показывающий часть витиевато начертанных К и СР-КСИР, это выглядело как, или-ЛИР. Я осмотрела засохший клей на обороте, как будто это могло быть бледное слово на тайном языке. Это был комок засохшего клея, ни больше, ни меньше.
Тем не менее, клиент хотел театральности, и я думаю, что была более бдителна, чем когда-либо. Я нашла фарфоровую ступку, сожгла клочок бумаги и посмотрела, смогу ли я прочесть слова, образующиеся в арабесках дыма. Я не могла. Я размяла травы и кристаллы, добавила немного масла гомба и разогрела все это в перегонном кубе. Я отсчитала назад на семнадцать. Все обычные приемы для вечеринок.
Затем я открутил пробку и сделал глоток чудодейственного зелья.
Я не поэт, и, несмотря на свою профессию, я не особенно хороша в описаниях. Вкус обжигал и вонял, и я почувствовал, как ликер застилает мне глаза. Волны вздымались и опадали половинчатым строем, как апатичные призраки, как анемичные туманы. Я почти могла видеть - я мысленно потянулась - я почти могла прочитать, что это значит. Но это было бесформенно, как и большинство снов на самом деле; мы придаем нашим снам те формы, о которых думаем в течение дня, лишая наши сны того послания, которое они пытаются донести. Так было и со мной. Там было так много жизни, это было так ярко: но я могла думать об этом только с тем жизненным опытом, который у меня уже был. И, несмотря на мой очевидный возраст, это был совсем не большой опыт. Это было похоже на то, как если бы пятилетнему ребенку после изучения алфавита подарили копию аннотированных «Великих морфологий» древнего наставника Горфы вин Тессерин.. Ребенок мог бы сосчитать цифры, отмечающие сноски, но не более того.
Тем не менее, я положила руки на стол, ощупал поверхность древесных волокон и попытался освободить свой разум. Дерево означало для меня «полезность в смерти»; дерево означало: «Возможно, ты уже мертв, но все еще можешь служить». Раньше я никогда не пыталась прочесть линии жизни на куске дерева.
— С тобой все в порядке? — спросила няня, начиная собирать свои вещи, в том числе и бутылку. Очевидно, я выглядела так, будто вот-вот умру или взорвусь.
«Ты должна уйти тем же путем, которым пришла», — сказал я ей.
— Я видела только одну лестницу, — заявила она.
— Я не это имела в виду, — сказал я, хотя и не совсем была уверен, что имела в виду и имело ли это вообще какое-то отношение к ней. «История ждет, чтобы ее написали, и эта семья сыграет в ней свою роль».

 Отправлено: 16.12.22 12:39. Заголовок: 5 Х А, - СКАЗАЛ Лев..

5

Х А, - СКАЗАЛ Лев. “Ты должна уйти тем же путем, каким пришла? Так что же вы имели в виду под этим? Ты должна уйти из мира таким, каким пришла в него? Слабоумный и в подгузнике?”
Якль ничего не сказала. Она настаивала на своем. “Ты расшифровала свою собственную тарабарщину? Ты пыталась умереть как человек, но если ты никогда не рождалась как человек, ты лаешь не на то дерево. Ха-ха.”
Она долго молчала. Ее руки двигались так, как будто она снова и снова мысленно поднимала зеленую стеклянную бутылку. Когда она заговорила, в ее голосе была непроницаемость.
“Значит, у тебя все-таки было что мне подарить”, - сказала она. “Ты приходишь во всех грубоватых выражениях и вкрадчивой одежде, и кажется, тебе есть что сказать”.
Он пожал плечами. Он не знал, что она имела в виду.
“Вот почему я целый год просидел в склепе, не будучи уверенным в визите джентльмена по имени Мастер Смерть. Мое первое пророчество, и я прочитала его неправильно. "Ты должен уйти тем же путем, каким пришел’. Это было для меня. Не для этой воспитательницы Спандж.”
“Не смотри на меня”, - сказал он. Его лапы поднялись вверх и стали плоскими, как ладони человеческой руки, протестуя. Как медвежонок, притворяющийся мертвым. “У меня нет сертификата”.
Она была потрясена. Она встала со спинки стула и подошла к окну. Она долго стояла там. Затем, как будто пытаясь сменить тему, она сказала: “Кто-то развел там огонь для приготовления пищи. Один из домов к востоку от нас”.
“Теперь ты видишь? Или ты ’видишь’ это?”
“Я чувствую это, ты, проклятая болотная бородавка. Ветер дует с востока, и я помню несколько каменных коттеджей в той стороне. Если у нас сейчас такая перестрелка, как вы говорите, я бы подумал, что жители маленьких ферм, которые снабжают монастырь, будут собираться в нашем большом зале для защиты. В конце концов, именно таково предназначение этого заведения в первую очередь - крепость.”
“По-видимому, тот, кто живет вон там, не боится”.
“Не боишься войны? Хммм.”
“Или, может быть, больше боится голодной смерти. Сейчас сезон сбора урожая, и войска топают в своих окровавленных ботинках по всей стране. Уничтожая любой скромный урожай осенней пшеницы, который местные жители смогут собрать на этой неумолимой почве.” Он подошел к окну и встал рядом с ней. “Я прав. Их дом стоит среди трех небольших полей зерна, готовых к уборке. Если они оставят этот урожай слишком надолго, армии вытопчут поля для лагеря или окровавят его в результате столкновения.”
“Тем не менее, если фермеры станут следующими жертвами войны, они не смогут насладиться своими пшеничными булочками. Так зачем же оставаться и охранять их бесполезный урожай? Они должны убираться с дороги, пока могут”.
“Может быть, с них хватит жизни. Может быть, они получили свою долю.”
“Кому надоела жизнь?” - спросила она.
“Ты это сделала”, - ответил он. ”Ты легла, чтобы умереть“.
”Я легла, чтобы уйти", - поправила она его, но потом заплакала. Он предположил, что она на самом деле не знала, что имела в виду. Должно быть, не очень весело быть оракулом для всех остальных и ничего не знать о себе.
Прежде чем они смогли вернуться на свои места, чтобы продолжить, в горнице прозвенел звонок. Призрачный кот спал на нем. “Пришло время для молитв перед обедом”, - сказала Якль. “Не сделать ли нам сейчас перерыв?”
“Ты собираешься молиться?” спросил он.
“Я помню старые обычаи этого места. Во-первых, я собираюсь найти тесак и подстричь эти надоедливые ногти. Также я собираюсь посидеть в часовне среди людей, которые молятся”, - ответила она. “Возможно, у вас есть предписание из Изумрудного города, но я подозреваю, что оно не требует от меня раскрывать пределы моих религиозных сомнений”.
Он снова пожал плечами. “Ты присоединишься ко мне?” - агрессивно спросила она.
“Мы едва начали”, - сказал он. “Вы рассказали мне о встрече с Няней и о том, как вы узнали о Троппусах. Это всего лишь царапина на поверхности. Расскажи мне еще что-нибудь об этой Бастинде - Злой ведьме - прежде чем уйдешь. Насколько я знаю, ты будешь принята телесно в Загробную жизнь в конце сегодняшних молитв.”
“Разве это не было бы мило”, - ответила она и направилась к двери.
Затем она повернулась. “Няня пришла за советом о своем работодателе, об этой Мелене Тропп - матери Бастинды и, в конечном счете, матери Гингемы и нашего нынешнего темного императора страны Оз, Шелла, тоже. Я снабдила ее кое-чем, какими-то тонкими листьями, срезанными с молочаем, или чем-то в этом роде. Я даже не помню. Полезный, хотя вряд ли волшебный. Я никогда не встречалась ни с Меленой, ни с ее мужем-юнионистом. Я никогда не встречала Гингему или Шелла. И эта Бастинда - эта зеленая девчонка!- ну, мы знаем, что с ней случилось. Я тоже была под рукой, чтобы по крупицам узнать об этом”.
“Продолжай”, - сказал он.
“Я ухожу отсюда”, - сказала она, шаря рукой в воздухе в поисках дверной ручки. “Но разве ты не понимаешь, о чем я говорю? У меня было мое первое подлинное видение, даже если оно было вызвано. Что-то о возможности. Все эти туманные предчувствия, эти вихри образов, пытающихся сформироваться во что-то внятное... во всем этом я увидел силу и надежду. И я увидела, что стану настоящим оракулом, каким бы оракулом мне ни удалось стать. Мое призвание не было просто шуткой”.
“Инструменты Бастинды”, - убеждал он ее. “Метла. Хрустальный шар. И разве там не было книги, какой-нибудь волшебной книги?”
Она не заглотила наживку. “Эликсир пробудил во мне способность читать в поисках смысла. Я бы прочитала, чтобы понять смысл. Все очень просто. Видите ли, я ждала чего-то, на чем можно было бы сосредоточить свое внимание. Мне нужно было найти что-то, чтобы ощутить смысл своей жизни в этой земной тюрьме страны Оз. Может быть, я была похожа на утенка-сироту, который должен найти дружелюбную собаку, или курицу, или что-то еще, что могло бы послужить суррогатной матерью”.
”Поверьте мне, - сказал Бррр, - не каждый, у кого нет матери, ищет суррогатную мать“.
”Скажите это судье“, - ответила она и вышла из комнаты.
Как у многих слепых, у нее была острая пространственная память. Она заскрипела и заковыляла в сторону часовни. Он слушал, как шуршит по половицам край ее наматывающейся простыни.
Было бы забавно услышать крик какого-нибудь молодого послушника, который еще не слышал новости о том, что Якль воскресла из мертвых. Однако все, что он мог слышать, - это мелодичные арпеджио в дубовых ветвях.
НЕ ТАК МНОГО миль к югу, на берегу реки Винкус, росла довольно близко друг к другу роща молодых лиственных деревьев. Лесной пожар примерно восемь или десять лет назад сровнял листву с землей, так что то, что выросло на пепелище, было первой поросли, и все примерно одинаковой высоты. Если бы у Бррра была подзорная труба, и если бы он подумал направить свой взгляд в том направлении, он мог бы мельком увидеть странную и встревоженную голову, проплывающую над верхушками молодых деревьев. У него были уши, как у дракона, и глаза, как у дракона, но его поступь была непрерывной, больше похожей на змею, волочащую свой огромный хвост, чем на скачущее четвероногое. Но у Бррра не было такой подзорной трубы.

 Отправлено: 16.12.22 14:02. Заголовок: 6

ЧАСЫ двигались довольно медленно; парни, которые толкали и тянули их, с трудом передвигались по местности. Ощущение было такое, как будто они тащили вагон по ряду железнодорожных шпал без использования стальных направляющих, поскольку земля была изрыта наполовину погруженными корнями дубовых деревьев.
Гном и его новый рекрут шли впереди, выбирая наилучший маршрут. Вскоре им придется остановиться, так как небо начало бледнеть.
“Мы хотим проявить особую осторожность, Счастливая леди”, - сказал мистер Босс. “Обычно мы предпочитаем обходить стороной проблемные районы, но на этот раз наш совет - прокладывать себе путь среди конфликтных группировок, состоящих из отвратительных вооруженных людей. Доберитесь до безопасного убежища как раз между ними - высокого каменного дома, где обычай требует, чтобы нам предоставили убежище.”
“Убежище имеет свою цену, каким бы скрытым оно ни было”, - ответила она.
“О, наша личная Чопорная Мисс снисходит до комментариев!” Гном подпрыгнул на месте. Его насмешка была ласковой, но не знала ограничений. “Расскажи, дорогая”.
“Я ничего не имею в виду под этим. Просто... просто то, что никакое спасение не приходит бесплатно.”
“Ты сердишься, ты сердишься, потому что мы заставили тебя служить после того, как спасли тебя из этой унылой башни. Это и есть наша благодарность. Мои чувства задеты.”
Она пожала плечами. Возможно, она действительно имела это в виду. Несколько недель назад, в ее прежней жизни, ее стареющий работодатель запер ее на верхнем этаже каменной башни. Ее наняли медсестрой, но он хотел большего, чем медицинская помощь, и она отказалась уступить его ухаживаниям. (Ну, она не смогла бы, даже если бы захотела.)
Он злорадствовал над ней снизу, поочередно уговаривая и угрожая, пока однажды утром виноградина не застряла у него в трахее. Она не могла выброситься из высокого окна, чтобы привести его в чувство; падение было слишком крутым. Она не смогла выбить дверь (она уже пыталась это сделать). Она видела, как он, пошатываясь, упал на колени, схватился за горло и посмотрел на нее снизу вверх. Он не мог говорить. Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не пропеть ему: “Ты принимал таблетки перед едой?” Когда он упал, его тело отбросило тень, а затем и пятно на террасе.
Она боялась умереть с голоду, но не прошло и дня, как гном и его команда пришли со своими устрашающими часами. Дракон вытянул свою бронированную лебединую шею почти до ее подоконника, и она смогла сбежать, сменив одного ласкового демона на другого. Но, по крайней мере, гном и его зубастые мальчики поклялись не приставать к ней, так что на данный момент они были лучшей компанией.
Мистер Босс сделал вывод, что его сдержанный новобранец был в растерянном настроении. Он спросил: “Кстати, что ты делала на службе у этого Дедушки-людоеда?”
Она посмотрела туда и сюда. Хотя мальчики были достаточно далеко впереди, чтобы не слышать, она не хотела говорить о большей части этого. Она сказала: “Мой хозяин-инвалид утверждал, что в обмен на работу по дому, которую я могла бы выполнять, я могла бы обменять свою свободу. Мне оставалось три года, когда он рассердился на меня и запер в той башне. Это было слишком высоко, чтобы сбежать от него, если только кто-то не хотел прыгнуть навстречу своей смерти. Когда-то в детстве я думала, что умею летать, но у меня не было собственных крыльев. Твоему дракону понадобились его собственные крылья, чтобы дотянуться до шеи, чтобы я могла заползти на нее и выбраться в безопасное место. Дракон сказал тебе, что я буду там, или это просто моя удача?”
“Пожалуйста! Я не увлекаюсь теорией непредвиденных обстоятельств. Слишком богат для моего тупого черепа.”
“Как долго я буду обязана тебе за твою доброту?”
“Ах, этого я не могу сказать. Часы излагают свои планы судьбы только в той мере, в какой они хотят, чтобы я их знал”.
Они молчали. Более общительные, чем обычно. Гном по-своему был так же связан обязательствами, как и она по-своему. Она видела, как он устанавливал Часы только один раз, чтобы устроить представление для мелкого разбойника, который наткнулся на них на участке асфальтированной дороги и угрожал им пистолетом. Она наблюдала, как дежурный сержант крутит шестеренки, пока весь высокий инструмент не задрожал от напряжения. Они все отошли в сторону, когда Часы придумали небольшое развлечение. Она еще не знала, были ли часы просто отвлекающими, изобретением тик-тока или заколдованными.
Марионетка появилась под аркой маленькой авансцены наверху. Он был до жути похож на разбойника, вплоть до кителя цвета Линкольн-грин с ластовицей и пистолета. Кукла посмотрела по сторонам, словно желая убедиться, что он один. Затем он сел и начал поглаживать его рукоятку.
“Это интересно”, - пробормотал бандит с некоторым одобрением.
Она слышала, как кукла раскачивается взад-вперед. Хотя не было слышно ни звука, она могла сказать по ускорению ритма, что большой хлопок был близок. “Остановись”, - попыталась она сказать, но ее голос сорвался: она знала, что ее никто не слушает.
“Ого, - сказал бандит, - у тебя есть немного наглости...”
Она смотрела сквозь ресницы, она признала это: из дула пистолета фонтаном хлынула пенистая кровь на брюки куклы, которая упала на спину и, казалось, мертвая.
Обеспокоенная тем, что Часы были не просто иллюстрацией морали, но, возможно, рукой судьбы, она повернулась, чтобы увидеть разбойника. У него отвисла челюсть во время представления (хотя это была единственная его слабость), и он еще не заметил, что мальчики освободили его от солидного кошелька и пистолета.
Они сохранили наличные и патроны и вернули пистолет, прежде чем отпустить его. Им нечего было бояться: он сорвался с места, ломясь сквозь подлесок, как лиса от гончих.
Кровь была хорошей, не так ли? спросил гном. Сок кровавых апельсинов и гранатов, загущенный винным камнем. Часы талантливы, но время от времени нуждаются в подпитке.
Она не спросила, как получилось, что Часы были снабжены куклой, похожей на случайного грабителя с большой дороги. Такой поворот вообще поставил под сомнение понятие случайности. Тем не менее, в некотором смысле это было утешительно: она могла оставаться там, где была, тайно и неподвижно, и свободно верить, что такова, должно быть, ее судьба. Необходимость принимать дальнейшие решения отпала от нее, что стало чем-то вроде отдыха.
“Я не задержу вас дольше, чем мне приказано”, - сказал гном, когда они направились к святилищу, которое, как он предполагал, могло их принять.
“Ты оказал мне услугу, спасая меня. Я не собираюсь покидать тебя. У меня нет никаких планов, кроме как держаться подальше от посторонних глаз. Я просто беспокоюсь при мысли о том, что вокруг нас собираются армии.”
“Армии - это всего лишь охотники в строю. Честные команды метких охотников.”
“Однажды я охотилась за информацией, но один из моих информаторов был убит. Я отошла от охоты, мистер босс. Я не фанат трофеев в игре”.
Он протянул руку, чтобы похлопать ее по запястью, но она спрятала руки в шаль. Какую сдержанность она проявила! Надеясь развить этот неожиданный момент откровенности, гном спросил ее: “Как бы ты отнеслась к охоте на льва?”

 Отправлено: 17.12.22 15:25. Заголовок: Трус для своей стран..

Трус для своей страны

1
ЛЕВ на отдыхе.
Сколько ему сейчас лет? Тридцать восемь? Сорок? Как долго он ждал, чтобы увидеть какой-нибудь оттенок мира, отличный от мрачно-желтого?
Этот оракул, который был слеп с возрастом, мог видеть больше, чем он сам. Черт бы ее побрал.
Она что-то от него скрывала? Сбежала в часовню как раз тогда, когда они подходили к вопросам, которые ему больше всего нужно было задать? Где находится Гриммерия? Где был, по слухам, сын Бастинды, Лестар - куда он исчез? Если кто-то в стране Оз и мог знать, то это должна была быть Якль. Якль была не единственным человеком, который заботился об Бастинде - среди прочих была леди Стелла, - но Якль былак единственным, кто смог заглянуть во тьму жизни Бастинды.
Подобное видение - чего бы он только не отдал, чтобы иметь какое-то... какое-то ощущение размаха. Некоторая проницательность. Но он никогда не мог заглянуть вперед. Даже сам акт оглядывания назад - на то, как он снова и снова увязал по пояс в грязи, - даже это было трудно для него осознать.
Что ж, на этот раз он не собирался сдаваться. Он оказался бесполезен в своих первых заданиях, таких как поиск отца Джеммси. Полный неудачник и не ошибся. Он всегда убегал при первых признаках неприятностей. Но теперь бежать было некуда. Это было или это, или тюрьма.
Поэтому он позволил ей увидеть его таким, каким она хотела бы видеть внутренним взором своего оракула; ей не нужно было слышать, как он высказывает свои сомнения о себе вслух. Были вещи, которые он никогда не сказал бы ни одной женщине, была ли она львицей или человеком, судьей или оракулом, мелкой шлюхой или еще более ничтожной девкой.
Мужчина обычно принял решение еще до того, как вы начали с ним разговаривать - так зачем беспокоиться?- но женщина, поскольку ее ум был более гибким, всегда была готова разочароваться в тебе сильнее, чем она могла себе представить. Он был уверен, что Якль не станет исключением.
Насколько другой могла бы быть его жизнь, если бы он вышел из Великого леса Гилликин прямо на окраине города Тенникен, а не в Трауме. Конечно, теперь он знал: говорящему Льву пришлось бы несладко в любом месте, находящемся под юрисдикцией Гудвина. И все же, если бы Бррр смог вернуть медаль почета отцу Джеммси, у него был бы ранний опыт достижения цели. Никогда не отвлекаться.
Но вспоминать о том, что произошло в Трауме - даже думать об этом сегодня - было ошибкой. Жить с амнезией, как те кретины-медведи в Великом лесу Гилликин, было единственной разумной стратегией.
Слово "львиный" имело более чем одно значение.
Его молодость, его глупость были не более чем этим. Глупость была простительна молодым. Но когда он лег и притворился мертвым в Травме - это было не больше и не меньше, чем крах его ослабленного самоощущения, - он превратил себя в символ соучастия. “Вспомни трусливого Льва”, - говорили люди в Трауме. “Он отдал свою жизнь за нас”.
Погруженный в пучину ненависти к самому себе, он полностью обошел Тенникена стороной. Доплатил кондуктору, чтобы он остался в Шизе. (В тот день в поезде не ехало никаких других животных, хотя, погруженный в собственное унижение, он этого не заметил. Позже он задавался вопросом, не подкупил ли какой-нибудь добрый горожанин Траума кондуктора, чтобы тот вообще позволил Бррру сесть на борт, просто чтобы убрать его подальше.)
Тем не менее, вид окраин древнего университетского городка привлек внимание Бррра, выведя его из оцепенения. Он заглянул в грязные окна поезда. Во-первых, крупные заводы-изготовители. Кирпичные заводы со стеклянными фрамугами, извергающие ядовитые клубы дыма из зигзагообразных дымовых труб. Ближе к центру города, террасное жилье для мельничных рабочих. Их прачечные дворы кишели маленькими человеческими детенышами, игравшими со скакалками и камнями.
А затем в тесный, корявый, древний университетский центр Шиза. Его отдельные колледжи находятся в неразборчивом соседстве. Каждый мог похвастаться увитой плющом сторожкой, через которую прохожие могли мельком увидеть безмятежные четырехугольники... великолепные часовни, лекционные залы... научные лаборатории, занимающиеся последними разработками в двух десятках отдельных областей исследований.
Лев оценил нарядный маленький город, жемчужину провинции Гилликин. Он исследовал его гнездышки колледжей и клубов, ухоженные парки и каналы, а затем поселился в доме лучшего класса. Недалеко от Тикнор-Цирк с его множеством бистро и бань. Солнечная берлога на верхнем этаже в специально построенном кирпичном особняке под названием Амплтон Квартал. Люкс 1904 года. Полностью меблирована и оснащена самыми современными встроенными шкафами.
Знал ли он, что, возможно, пользуется репутацией того самого Льва, который нечаянно продвинул планы Гудвина в торговле изумрудами, помогая подавить стихийное восстание рабочих? Каким бы невинным он ни был, ему было бы трудно понять, каким образом он получал неправомерное преимущество. Его первый раз в городе - или первый раз, который он мог вспомнить. Другие Львы, похоже, не жили в кварталах Амплтона; но, с другой стороны, он, как правило, спешил в свою квартиру и избегал встреч жильцов раз в две недели, потому что не хотел, чтобы его заставляли работать в каких-либо комитетах.
Он держал рот закрытым, насколько это было возможно. И сравнительно говоря, у Льва прекрасная фигура; мир восхищается блестящей гривой, знойно-угрюмым рычанием. Можно произвести впечатление, не говоря много, и Бррр узнал, что он не так уж плохо выглядит, как лев.
Но у того, чтобы быть красивым, есть свои недостатки. Общественность не позволит миловидному лицу анонимно пройти мимо; она должна выяснить, кому оно принадлежит. К концу своего первого светского сезона в Шизе Бррр уже был на высоте. Ему нравились случайные ночные загулы, но он строил более официальную жизнь, опираясь на свою репутацию героя.
Он не думал о браке. У него не хватило на это духу. Вместо этого он вложил свои скромные сбережения в портфель диверсифицированных акций, управляемый Шиз-банком под названием "Золотой стандарт". В первые несколько лет она приятно увеличивалась. В то время как остальная часть страны Оз все еще страдала от последствий продолжительной засухи, а фермы в Манчкинии были конфискованы из-за неуплаты налогов, промышленная база Гилликина позволила увеличить талию и удвоить подбородки. Бррр стал процветающим и жил так же. Он держался особняком. Культивируя репутацию таинственного присутствия в городе, он избегал тесных контактов по-настоящему интимного характера, и поэтому - он надеялся - его можно простить за то, что он не видел социального принуждения, репрессий, на которых был построен высший свет.
Он принимал участие в выставках. Он бродил по галереям. Не уделяя особого внимания рассматриваемой теме, он время от времени посещал публичные лекции в Колледже Трех Королев или Бриско-холле; казалось, это было чем-то, чем занимались состоятельные люди в университетском городке вроде Шиза. Он никогда не делал записей, хотя иногда пытался мысленно оценить свой совокупный интерес за четверть, пока лектор болтал без умолку.
Бррр особенно нравились эти презентации на тему истории искусств, не в последнюю очередь потому, что свет гас, когда на белую оштукатуренную стену должны были падать великолепные цветные иллюминаторы. В затемненном зале никто не мог заметить, обращал ли Бррр внимание или нет. Таким образом, освободившись от беспокойства, он обнаружил, что действительно ценит лекции. И он не спал, в отличие от некоторых.
Его самой ранней любовью были страницы рукописей. “Исключительно прекрасный пример монаха, известного нам сейчас только как Ур-Писец. Это из самого древнего кодекса Шиза в переплете, - бубнил мастер. “Обратите внимание на трехслойный венок, украшающий левое поле. Зеленая фольга, сделанная из раздавленных когтей драконов, очень редкая; и обратите внимание на золотые вкрапления: намек на то, что художник все еще придерживался лурлинистских тенденций, хотя ранний юнионистский текст утверждает высшее положение Неназванного Бога.”
“А голубое на третьей пряди?” - спросила женщина определенного возраста, сама одетая в синие меха, распушив грозовое облако вокруг подбородка.
“Возможно, это своего рода цвет алиби, чтобы сбить со следа тех, кто вынюхивает ересь”, - ответил мастер. “Мы можем только строить предположения”.
“Возможно, ему нравился синий”, - сказал стареющий дилетант. Ее глаза были яркими и, да, голубыми. “Я, конечно, знаю. Я нахожу это... стимулирующим.”
“Если мы можем продолжить”, - устало сказал мастер.
Бррр поговорил с женщиной в приемный час. “Он такой выдающийся, наш приглашенный ученый, - выпалила она, “ но он считает меня тупицей. В своем исследовательском графике он не найдет времени посетить мой недавно отделанный салон - о, это божественно, восемнадцать панелей из отбеленного перламутрового дерева - и помочь мне решить, что повесить. И где. Я так зла на него”.
“У тебя есть прекрасная коллекция?” - спросил Бррр.
“У меня нет глаз, чтобы решать, хорошо это или нет”, - ответила она. “Почему бы тебе не прийти и не посмотреть, не сказать мне, что ты думаешь?”
Когда он сказал, что сделает это, она представилась как мисс Пиарсоди Скаллоп. Она слишком долго не хотела быть мисс, и он подумал, что, возможно, его пригласили к ней домой по другим причинам, кроме восхищения искусством. Тем не менее, он рискнул и обнаружил, что мисс Скаллоп по-настоящему богата и искренне интересуется - хотя и парализована - двусмысленностями и неясностями искусства.
Таким образом, он, наконец, обнаружил, что действительно обладает врожденным навыком, тем таинственным свойством, известным как зоркий глаз. Возможно, двоюродный брат идеального слуха или шестого чувства. Он стал ловко покупать и продавать небольшие гравюры и эскизы и консультировать праздных дам о работах, украшающих стены их салонов. Он мог бы получить кругленькую прибыль в сделке, и он это сделал. Он жил на свои проценты и никогда не прикасался к своему капиталу.
Однажды вечером, в великолепном лекториуме с бриллиантовыми стеклами, расположенном рядом с часовней Декенс-колледжа, он услышал хихиканье в комнате и почувствовал, что лица поворачиваются в его сторону. Он покраснел, сам не зная почему, и слегка помахал рукой, как бы показывая, что уделял ей довольно пристальное внимание, большое вам спасибо. Следующие несколько минут он пытался сосредоточиться, чтобы понять, что произошло. Лектор, мадам Виллина из Крейг-Холла, делилась с аудиторией своими впечатлениями от - что это было?- законы о защите животных (или законы о вежливости с животными, если использовать жаргон ученых мужей) - поскольку они относились к высшему образованию в Шизе.
“Исключения всегда возможны”, - настаивала эта мадам Виллина, взмахивая одной рукой, чтобы имитировать искрящуюся пыль милосердия, в то время как другой рукой махала в общем направлении Льва. “Животному, которое служит нашему любимому Гудвину, предоставляются все привилегии, которых он так богато заслуживает. Существо, которое некоторые называют трусливым, набралось смелости принять этот эпитет. Другое название трусости - мужество без убеждений. Настоящий герой может стерпеть, когда его называют трусом за свою страну. Нет?”
Он был не совсем в состоянии уловить суть этого. Ему не было стыдно. В конце концов, у него не было образования; это было чудо, что он мог войти в такое место, как это, и держать голову высоко! Он аплодировал вместе с остальными, но не мог придумать ни одного замечания, которое можно было бы сделать во время периода вопросов и ответов.
Он встал, чтобы потянуться, забрать свое пальто и огромные вечерние перчатки голубовато-серого цвета, сшитые на заказ. Он повернулся, чтобы одобрительно пробормотать что-то даме слева от него, и увидел, что она быстро уходит, словно желая избежать необходимости болтать. Он снова повернулся, и джентльмен справа от него делал то же самое.
Он оглядел комнату, как обычно делают, притворяясь, что ожидают найти свою лучшую возлюбленную или, по крайней мере, закадычного друга, и приготовился громко вздохнуть, публичное проявление сожаления, черт возьми! - и, наконец, его осенило, что он был единственным Животным в комнате.
Поразмыслив, возвращаясь домой, он пришел к выводу, что так было в кругах, в которых он вращался, в течение некоторого времени. Он никогда этого не замечал.

Тем не менее, у него еще не было возможности узнать, не стал ли он посмешищем. Он начал обращать внимание. Было ли включение Бррр в список гостей ловкой насмешкой, чтобы позабавить презрительных? Животное в обществе - в эти дни, в эти трудные времена, с Животными действует вежливость!- он стал посмешищем? Любимая старая шутка? Было ли обращение с ним как с героем частью шутки? Возможно, это именно так. Люди предполагали, что то, что он позволил этому случиться - появлялся на званых обедах в качестве главного гостя, щеголеватый, напудренный и украшенный лентами - было его частью шутки. У него не было стыда. Хорошо для него. Он был знаком милосердия и понимания Гудвина.
Возможно, они были не так жестоки, как казались. Он обдумал это. Трусливый лев? Конечно, это звучало как своего рода оскорбление, но он смотрел на это почти как на своего рода сценический псевдоним, титул. Он предполагал, что они говорили это с любовью. В конце концов, он был очень молод, когда сделал себе имя.
Затем, наконец, и кто знает как, начали распространяться слухи о том, что ему заплатили за то, что он притворялся мертвым все эти годы назад.
Резня в Трауме. Много лет назад журналист в вагоне-ресторане поезда придумал фразу "Трусливый лев". Ярлык был оскорблением в стадии ремиссии, готовым дать метастазы в общественном сознании теперь, когда Бррр зарекомендовал себя как общественный деятель.
Лев, который не хотел драться. Надоедливые гликкуны, которых скосили. Большая старая миролюбивая кошечка. Мертвые тролли. Слабаки со слезами его маленького сына.
Ах, но Бррр пережил бы этот позор немного лучше, если бы не взял кошелек.
Он был слишком слабым, слишком неопытным, слишком чертовски голодным, чтобы дважды подумать, прежде чем принять это. В конце концов, когда вокруг него начала расцветать вонь сомнительного прошлого, люди комментировали не столько трусость, сколько то, что Бррру щедро заплатили.
Мы все совершаем ошибки. Но мы не должны извлекать из них выгоду.
Что он мог сделать дальше? Слухи продолжали удваивать сумму, которую ему присудили. Если бы у него было что-то вроде таких первоначальных инвестиций, он бы сейчас был самым богатым животным в стране Оз. В сплетнях предполагаемое богатство всегда переоценивается с помощью кричащих показателей. Это само по себе было для него бременем.
Он не мог вернуть деньги зажиточным бюргерам Траума; это означало бы признать какой-то проступок, а он не сделал ничего плохого, кроме того, что был молод и невежественен.
Кроме того, он никогда не мог позволить себе вернуть ту сумму денег, которую, по словам людей, он заработал в свой первый день в человеческом обществе.
В любом случае, публичные пожертвования на благотворительность считались неприличными. Он мог бы внести свой вклад только анонимно. И хотя это могло бы помочь его душе, это не спасло бы его репутацию.
Он рвал на себе гриву ночами, бессонный и обезумевший. Но он продолжал принимать приглашения, потому что внезапный уход из общества мог также сигнализировать о чувстве неудачи, вины. Званые вечера стали отвратительными, но он продолжал появляться, отчасти для того, чтобы доказать, что не боится появляться.
И вот однажды вечером, когда он стоял под каменным портиком Оперного дворца сэра Чаффри, ожидая в очереди великих и добрых на следующее свободный экипаж, к Бррру подошел молодой человек. “Трусливый Лев! Ты Лев из лабораторий Университета Шиз, - сказал он. “А ты нет? Маленький осиротевший детеныш! Доктор Никидик пытался отрезать ваш языковой стержень. Я был там. Я помню.”
“Я никогда не был в Шизе младенцем”, - ответил он оскорблено, хотя, говоря это, он понял, что не может быть уверен в этом. Кто помнит свое собственное младенчество?
Это был сын Маркграфа, напившийся, бормоча слова и устраивая сцену. «Бррр. Это правильно? Я помню, доктор назвал тебя Бррр, потому что ты дрожал, как котенок от гриппа. Только это вышло «дрожал как дерьмо”.

“Чепуха”, - сказал Бррр. “Это мой первый приезд в "Шизе". Я должен помнить более ранний возраст”.
“Клетка, - подсказал пьяница, - хитрая маленькая клетка! Я помню, потому что твое имя произносилось как первый слог берсерка.”
Оказалось, что Руфус Биланоуз, сын Марграфа, посещал некоторые занятия с Бастиндой. Страшная злая ведьма Востока, как ее стали называть. В тот день, о котором идет речь, она была свидетелем стычки, клялся сын Марграфа. Она видела!
Головы повернулись. Ведьма как раз тогда была большой новостью, потому что ее сестра, Гингема, недавно организовала отделение Страны Манчкинии от страны Оз. Семья Троппус была в отчаянии, обе сестры в равной степени. Никто еще не принял никаких мер в отношении их младшего брата.
Ночью, когда дилижансы, брички и кареты небрежно тащились под дождем, репутация Льва была подмочена еще одним способом. Подозрительность через ассоциации. Соучастник. Знакомый...
Ведьма спасла бедного детеныша от эксперимента, говорилось в письме редактору, подписанном Аноним (пенсионерка).
Нет, это была пара парней из числа студентов по имени Кроп и Тиббетт, сказал кто-то в колонке сплетен. На самом деле ведьма хотела убить детеныша, чтобы выпить его кровь из детеныша животного.
Нет, ведьма заколдовала его, этого бедного маленького Бррр.
Ты шутишь? Он был заколдован в Брррте. Ха-ха.
Хотел бы я, чтобы меня заколдовали с таким трастовым фондом, как у него.
В течение нескольких недель водевильные комиксы на эстрадных сценах цирка Тикнор высмеивали точность речи Бррра. Когда он попытался заговорить по-уличному, они высмеяли это еще больше.
Что его поразило - когда он достиг дистанции от событий, чтобы интерпретировать их без гнева, - так это то, до какой степени комическое обвинение могло, благодаря повторению, начать восприниматься как общепринятая мудрость. Ведьма, в конце концов, была на пути к тому, чтобы ее боялись и презирали, но она все еще была лишь отдаленной угрозой. В то время как если бы Лев был ее знакомым - ха! Из-за этого угроза Ведьмы больше походила на шутку.
Когда шутка исчезла, чувство осталось. Ошеломленная терпимость, сопровождавшая его близорукое стремление быть цивилизованным животным в Шизе, начала испаряться. Его посеребренный поднос был пуст от визитных карточек; утренняя почта приносила все меньше и меньше просьб позвонить, пообедать, совершить променад по Беседке Ученых, посетить благотворительный вечер за немалые деньги. Он застрял с запасом дорогих старых гравюр из меттанита, которые не мог сменить, и задолжал за них кругленькую сумму.
Мисс Скаллоп перестала бывать дома, когда во время ее дневных приемов Бррр приходил навестить её.
За неделю, когда таких приглашений не поступало, а обозреватели становились все язвительнее в своих инсинуациях, Бррр наконец увидел то, что другие видели много месяцев, даже лет назад. Дела у говорящих животных в целом шли не очень хорошо, и у говорящего Животного с запятнанной репутацией, за то, что его защищала Ведьма, известный враг государства - что ж, если он не выйдет в ближайшее время, это будет его собственная вина.
Однажды утром за чашкой кофе на политической карикатуре был изображен щеголеватый Лев, семенящий рядом с банкнотами, засунутыми в его украшенную лентами гриву. Подпись гласила:
Дрожащий Брррр.
Что с ним такое?
Что он предпочитает?
Что заставляет его мурлыкать?
Нет преданней кота
Не должен так себя вести.
С сердцем дворняжки
И дорогом меху.

Оскорбительные газеты шлепнулись на пол, Лев спокойно составил свои планы - в конце концов, у него не было друзей, чтобы поделиться ими, - и потому он исчез из Шиза, оставив трехмесячную задолженность за аренду номера 1904.
Ему нужно было избегать Изумрудного города на юге, поэтому он не мог туда пойти. Во всяком случае, законы о защите животных в столице были строже. И все же, хотя некоторые свободные животные, как говорили, мигрировали на восток, в Великие Келлы, Лев не мог вызвать энтузиазма в дикой местности Винкуса. Он слишком привык к своим земным удобствам. И у него не было никакого интереса когда-либо возвращаться к Озмистам, или Медведям, или любым другим обитателям Великого леса Гилликин. Стыдно? Был с ним, был в нем, как говорят острословы.
Поэтому вместо этого он направился через всю страну на юго-запад. Он бродил по округе, выполняя случайную работу и воруя из амбаров, когда этого требовал голод. В лучшие времена Лев не может создавать проблемы в сельских районах и долго оставаться безнаказанным. И это были далеко не лучшие времена. Так что он жил неустроенно. Он бродил по нижним склонам Мадлен, голод терзал его внутренности, репейники от чертополоха впивались в его шкуру.
Это были годы стремительного продвижения вперед, урывками. Он согласился бы работать на ферме - он был не прочь таскать повозку, если это означало обед, - но фермер неизбежно был жестоким, или тупым за гранью терпимости, или оскорбительным, или жалкой шуткой человеческого существа. Бррр не думал о себе как о потерявшем работу, но оставившем ее, когда настал подходящий момент. (Этот момент так часто наступал в тот момент, когда его увольняли.)
Однажды он обнаружил львиный прайд, пытающийся устроить для себя небольшой конклав в каких-то пещерах на западных склонах Мадлен. Они никогда не были ни в Шизе, ни в каком-либо другом месте, более захватывающем, чем ближайший рыночный городок. Не было у них и воспоминаний о том, как они бросили детеныша в Великом лесу Гилликин, как бросили Бррра. Они подтвердили, что не были его семьей. Далеко от этого. Никто из их числа не мог совершить такого отвратительного поступка. Более того, они не поспевали за львиными племенами в других зонах свободного выгула.
По крайней мере, так они говорили поначалу. Однажды вечером на вахте почтенная старая тетушка-львица признала, что когда-то обмен сообщениями между отдаленными прайдами был обычным делом. “Были человеческие кампании по отделению прайдов Говорящих зверей от остальных”, - настаивала она. “Великий и Ужасный никогда не доверял животным. Я слышала от родственника в Большом Гилликинском лесу, что к обычным браконьерам-одиночкам присоединилась более систематическая когорта армейских охотников. Они были полны решимости уничтожить более крупных животных, которые могли бы пронюхать о неблагоприятных для животных законах и организовать нападение в защиту своих городских сородичей. Лес не так уж далеко от Шиза, как вы, должно быть, знаете”.
“Насколько я понял, животные в дикой природе имеют мало общего со своими одомашненными собратьями”.
“Каждый прайд индивидуален, дорогой, - мягко ответила она, - как и каждое животное”.
“Ты когда-нибудь встречала прайд, который бросает своих детенышей?”
“Не по своей воле. Однажды я слышала о попытке отобрать львят у их матерей, - продолжила она более беспечно, чем он мог себе представить. “Для использования в лабораторных экспериментах, что бы это ни было. Возникает вопрос, отказались ли упомянутые матери от своих детенышей в обмен на их собственную свободу. Конечно, я бы никогда этого не сделал.”
К этому времени Бррр был достаточно циничен, чтобы пристально посмотреть на нее. Раскрывала ли она скрытый секрет этой гордости? Может быть, они все лгали ему? Могла ли она сама...?
Но эта гордость, до последнего из них, была отмечена темным пучком шерсти на каждом подбородке, а у него такой метки не было.
Так что все, что она показывала, - это способность Льва даже допустить мысль о таком предательстве, пусть даже со стороны кого-то другого.
Он не пожелал тетушке спокойной ночи, потому что не думал, что это будет одна из них; и это было не так.
Тем не менее, он научился у этого прайда львов с хохлатыми подбородками определенной последовательности в поведении. Львиный прайд мог бы быть доброжелательной непринужденной компанией. Они не предавались бесцельному поклонению предкам, но, в отличие от двора королевы Урсалесс, они также не забывали каждый день, как это происходило. Они с опаской относились к другим и, как правило, избегали больших групп кочевых животных, даже тех, которых они могли легко разогнать, показав когти. Не совсем пацифисты, но и не свирепый Лев из человеческих легенд.
Довольно долго они восхищались Бррром и относились к нему как к уважаемому кузену, приехавшему в гости из гламурного, опасного города. Он развлекал их рассказами о том, что происходило, и довольно многие из них были правдой. Он поселился у них, рассказчик на свободе, личность, которая внесла в их скромную лесную жизнь некоторое разнообразие. Он предпринял попытку поухаживать за несколькими молодыми львицами (разумеется, по одной за раз), но его попытки были отвергнуты. Он был слишком иностранцем, слишком красноречивым, чтобы они воспринимали его всерьез. Он думал, что сможет измотать их - измотать их всех - своей веселой терпимостью, своей способностью оставаться рядом. Он мог бы стать незаменимым.
Но в конце концов Львы начали насмехаться над его разговорной речью, и не в ласковой манере. Он был слишком позолоченной лилией для их деревенского клана. Если бы он не мог спариваться, потому что никто не хотел спариваться с ним, он рано или поздно был бы вынужден бороться за племенное господство, и - о, идея этого - они никогда не могли позволить такому франту, как Бррр, возглавить их стаю. Ему следует подумать о том, чтобы двигаться дальше. Скоро.
Так что ему снова придется встать и уйти, пока все не стало совсем плохо.
К тому времени, когда эта мысль пришла ему в голову, он проработал в прайде львов уже несколько лет, и думать об уходе было больнее, чем он себе представлял.
Эвакуация из отвратительной ситуации начинала входить в привычку.
Ночью, мучимый бессонницей, он собрался с духом, чтобы пойти. Наступил печальный рассвет, нежно-желтое солнце просвечивало сквозь алые облака. Словно эффект позднего периода великого Ла Чиварры. И в погоде была какая-то водянистая мягкость. Может быть, все было бы в порядке.
Сколько ему сейчас лет? Он размышлял, растягивая остатки сна. Разве я не заслужил право на достойную жизнь? Или это вообще может быть правильным?
Ему нечего было упаковывать, ни сумки, ни одежды. Он оставил все свои прекрасные тряпки в квартире Амплтона, номер 1904. Обнаженный, как храброе животное, он в последний раз оглядел поляну направо и налево. Никто не проснулся, кроме застенчивого детеныша, который тыкался носом в самодельную куклу у нее во рту.
“Тогда я ухожу”, - сказал он малышке. Она повернула голову и закрыла глаза, как будто не слышала.
“Не будь такой маленькой трусишкой”, - промурлыкала она своему фальшивому ребенку.

 Отправлено: 18.12.22 12:21. Заголовок: 2

2

Каким куском работы он стал! Он признал это. Нелепая фигура, прокладывающая свой путь по суше, без определенного пункта назначения и без особого желания остановиться на нем.
Действительно, чем дальше он удалялся от Львиной черты, тем более пустынным становился пейзаж, и он в нем. Возвышенности, известные в Гилликине как Мадлен - за их нежные ребристые формы, похожие на бисквитный пирог, столь любимый школьниками, - были менее привлекательны по ту сторону границы с Манчкинией. Их название тоже изменилось. Вендские залежи. Раскрасневшиеся от ветра, поросшие репой холмы, которые ниже распадались на сеть ущелий, большинство из которых тянулись с юга на юго-запад. Прекрасна ни для кого, кроме заблудшего отшельника или нищенствующего. Какие там ручьи впадали в могучую реку Манчкин, которая питала самое большое озеро страны Оз – Тихое озеро.
Но - мученики, жарящиеся на открытом огне!- Вендские Залежи были уродливы, как грех. Какой-то пушистый коричневый ворс покрывал склоны холмов, как плесень, которая умерла, но отказывается перестать цепляться. На южных склонах гусеницы уничтожили тонкие деревья. Их листья выглядели не столько кружевными, сколько скелетообразными. Вода была солоноватой; соль слизывалась, вылизывалась.
Засушливый, ни на что не годный пейзаж, в котором Бррр с таким же успехом мог бы чувствовать себя как дома.
Это было не то место и не то время в его жизни, в которых он думал найти романтику. Действительно, любое ожидание близости, первоначально вызванное его ранней дружбой с Джеммси или Каббинсом, казалось, иссякло, не оставив ничего. Поэтому он попал в поле зрения племени - кем они были - оцелотов?- не обращая особого внимания. Теперь, почти лишенный инстинкта самосохранения, он подскочил к ним вприпрыжку и двинулся, чтобы пройти, не глядя ни направо, ни налево на них, когда они лежали, распластавшись и ничего не боясь, в редком мусорном лесу, который покрывал террасы и ровные склоны Вендских залежей.
Он не столько демонстрировал гордый профиль, сколько вызывал Кошек на оскорбление и бросался на них с когтями.
Они не сделали ни того, ни другого. Лидер какой-то разновидности встал и преградил ему путь. “В этих краях считается дурным тоном бродить по вечеринке, не остановившись перекусить”, - сказало существо мужского пола.
“Не предполагал, что меня пригласят”, - сказал Бррр.
“Ты так спешишь?” Тон был настороженным, возможно, враждебным.
“Никакой спешки”, - сказал Бррр, а затем - сам немного враждебно - “и никакого аппетита, о котором можно говорить”. Он не поднял бровь в знак превосходства и не опустил ее.
“Тогда останься на некоторое время. Присоединяйтесь к общению со своими соседскими кошками. - Он повел глазами влево и вправо, обводя стаю. “Мы - семейное племя, называемое Гуллим, и я вождь, известный как Уйодор Х'аким. Я думаю, мы с вами раньше не встречались.”
Бррр решил пока не называть своего имени. “Я не из этих краев”.
“Авангард твоей стаи?” Уйодор принюхался к ветру в поисках новой компании.
“Путешествую в одиночку”, - сказал Бррр. “По собственному выбору”, - добавил он, что в основном это было правдой.
”Редкое существо, чтобы в одиночку осмелиться исследовать ландшафт“.
”Не такой уж и пейзаж". Он не смог удержаться от добавления: “И поэтому особой храбрости не требуется”.
“Тем не менее, вы встретили миролюбивый вид, мы, гуллимы. Нам не нравится, когда незнакомцы проходят мимо, не узнав их, потому что незнакомцы могут стать врагами или друзьями?- друзья никогда больше не смогут стать чужими. Вы не согласны?” Он взмахнул хвостом, подчеркивая свою пунктуацию. Ветер свистел в глазах Бррра.
“О, вполне, - сказал Бррр, - хотя дружба по принуждению - это самонадеянность, с которой я никогда раньше не сталкивался”.
“Никакой воинской повинности, - сказал Уйодор Х'Аким, - никакого принуждения: только обращение, и дружелюбными средствами! Пиянта, Зибрия, проводите нашего нового друга к столу.” Он произнес слово "друг" с четкостью и благопристойностью, которые наводили на мысль о чем-то вроде узаконенной чести.
Пиянта и Зибрия свернулись калачиком на изящно сочлененных лапах. Это были девушки пикантного сорта, и в человеческом обличье их глаза были намазаны тушью.
“Следуйте за нами”, - промурлыкали они и повели Бррра прочь - он не протестовал - на тенистую поляну на небольшом возвышении, где пара древесных эльфов была занята помешиванием в котелке над огнем. Запах вкусного рагу усиливал ощущение радушия.
“Ты будешь нашим гостем”, - сказал Уйодор издалека. “Обычай гуллима настаивает на этом. Обращайтесь с ним хорошо, юные леди.”
“Гость, черт”, - пробормотал один из древесных эльфов. “Я сам называю это кабальной службой”.
“Я, я живу, чтобы готовить”, - твердо ответил другой эльф, оглядываясь по сторонам. Вполголоса: “Заткнись, Твигг”.
“Заткнись сам, Стемм”.
Бррр не обращал на них никакого внимания. Он никогда раньше не видел древесных эльфов, но, услышав о них, счел их недостойными уважения. “Тебе можно со мной поговорить?” он спросил своих женщин-консортов.
“Поговорить, подружиться, привести в восторг”, - сказала Зибрия. Пиянта хихикнула и заглянула в одно из ушей Зибрии, словно проверяя, есть ли у нее вообще мозги.
“Тогда я задам вопрос, если можно”.
“Ты мог бы”.
“Я не узнаю ваш вид. Ваш профиль сбивает меня с толку. Своей мускулатурой вы напоминаете тигров, но вы меньше ростом. И ваши пальто - как высушенные листья мяты, с отметинами, а не полосками...”
“Мы редкий вид, мы такие”, - сказала Зибрия. “Возможно, единственный в своем роде вид. У нас есть пряный леопард в нашем тигровом гриме”.
Бррр поднял бровь. Он не знал, чтобы межвидовое поколение когда-либо работало. Правда, в широких масштабах общества было неизбежно, что время от времени между представителями отдельных видов возникали сомнительные романы, но в лучшем случае они не одобрялись и в любом случае редко давали потомство. Теперь, подумал он, отклонение, которое породило самый роскошный тип кошки - посмотрите на Пиянту, лежащую там и забавляющуюся тем, что прихлопывает бабочку, - капля женственности, свернувшаяся клубочком, в пальто из золотисто-коричневых гребешков. Изысканная она, замечательная она.
“У клана Гуллим есть название?” он поймал себя на том, что спрашивает. “Как вид, я имею в виду? Я не могу вас точно вспомнить”.
“Нам не нужно называть себя. Пусть другие попробуют”, - ответила Зибрия.
“Торговцы угнетением?” - предположил Твигг. “Рабы Вашего славного прошлого?”
“Суп почти готов!” - пропел тот, к кому обращались как к Стемму. “И вкусняшки, сегодня это победитель, ребята!” Он размахивал половником, как булавой. “Кто хочет первых?”
“Гость”, - сказала Зибрия. "конечно."
“Не голоден”, - сказал Бррр, думая о яде или чем-то подобном.
“Тем не менее, это всего лишь вежливость - принять нашу скромную плату”, - сказала Зибрия.
“Не так скромно, как все это”, - сказал Стемм. “Мы работаем над этой партией с рассвета. Нет покоя усталым, вот что я говорю”.
“Нет покоя идиотам”, - сказал Твигг. “Приготовь порцию, брат по оружию, пока я не вышиб тебе мозги. Не то чтобы у тебя их было много.”
Древесные эльфы сговорились между собой отнести неглубокую миску с вязкой жидкостью Бррру и поставить ее на землю, не пролив слишком много. Картофель, похожий на мягкие косточки, блестел в бульоне.
“Приправленный эльфийской слюной!” - воскликнул Стемм и сделал вид, что хочет это доказать.
“Это эльфийская шутка”, - сказал Твигг, дав ему подзатыльник. “Давай, ешь. Это хорошо.”
“Пожалуйста”, - сказала Зибрия.
“Я не могу”, - сказал Бррр.
“Ты должен, пожалуйста, ” вставила Пиянта, - потому что обычай Гулямов требует, чтобы мы воздерживались от собственной трапезы, пока гость не отведает, а я сегодня утром особенно голодна”. Она высунула кисло-розовый язычок между жемчужными остриями зубов. Бррр чуть не упал в обморок. Как бы она себя ни называла или сопротивлялась тому, чтобы называть себя так, она была совершенной красавицей племени.
Он подчинился во имя вежливости. Если бы он был отравлен и умер сегодня, какое это могло бы иметь значение? Он бы погиб в золотой компании, и на это было бы мало жалоб, помимо всего прочего, о чем можно было бы беспокоиться.
И суп, на самом деле, был неплох.
Он доел свою порцию, и эльфы подали Зибрии и Пиянте - из того же горшка, Бррр с удовольствием отметил. Он перевернулся на бок и вытянул ноющие ноги. Он не думал, что Львы были созданы для того, чтобы бродить по склонам холмов, не так, как его конечности чувствовали себя сегодня. Но лежать здесь в омуте слабой пульсирующей боли и смотреть, как эти красивые язычки кружат и кружат... что ж, сейчас он мог это вынести.
Однако прежде чем элегантная пара дамских кошек смогла вернуться к разговору, в комнату вошло третье существо. Сначала Бррр подумал, что это снова Уйодор Х'Аким, потому что поза была царственной, а поза резкой и настороженной. Затем он увидел, что новоприбывшая была самкой.
Он сразу же вскочил на ноги.
“Расходитесь”, - сказал новоприбывший, и Зибрия и Пиянта ушли, капли супа дождем посыпались с обеих сторон.
Леди Кэт села сама. Древесные эльфы не предложили ей поесть (возможно, там ничего не осталось). Они прижались друг к другу и спрятались за горшком.
“Сначала о главном. Я вижу, тебя накормили, ” сказала она. “Я Мухлама Х'Аким. Дочь и единственный ребенок Уойдора.”
Он ждал, что его снова попросят сесть, но она не упомянула об этом, и через некоторое время он не осмелился.
Словно продолжая разговор после приема пищи, она прокомментировала: “Ты храбрый Лев, раз ворвался к бесценным Гуллимам без представления или извинений”.
“Я не знаю ваших обычаев гуллимов”, - ответил он. “Если подумать, я не понимаю, как устроены сообщества в целом. Я некоторое время жил среди львов, но по сути я не один из них. Вы должны простить мне грубость моих манер. Невежество, я обещаю вам, а не превосходство.”
“Ну, конечно, не превосходство”, - ответила Мухлама. Ее глаза были цвета антрацита - твердые, неподвижные, водянистые, - но в ее тоне чувствовалась легкая ирония. “Куда ты направляешься?”
У Бррр не было пункта назначения. В каком-то смысле его жизнь, полная движения и беспокойства, в последовательных волнах неудачных кампаний, вымыла его, выбросила на берег на краю этого самого утра, без дальнейшего горизонта, которого можно было бы желать или даже вообразить. “Куда я направляюсь? Полагаю, я направлялся сюда, хотя и не знал этого.”
Мухлама повернула голову. Бррр осенило, что они взгромоздились на тупой мыс над лагерем. В то время как он был более или менее выставлен напоказ, как украшение на карнизе, то же самое было и с великолепными кошками, расположенными внизу. Это было более многочисленное племя, чем другие, с которыми он сталкивался в дикой природе. Он мог изучать их социальную организацию так, как если бы она была нарисована на диаграмме из учебника.
“У клана Гуллим есть название?” он спросил. “Я имею в виду название вида?”
“Мы - семья Гуллим. Нам не нужно никакого другого обозначения между собой. Но я знаю, что другие называют нас тиграми из слоновой кости, что, по-видимому, является намеком на очевидного Тигра среди наших предков, а также на отметины пряного леопарда, которые некоторым кажутся разрезанными под углом ломтиками ванильного стручка, уложенными в ванильную начинку ”.
Мухлама Х'Аким, тигрица из слоновой кости. А ниже - ее отец на кушетке, его предплечья решительно расставлены, как у дубины. Мраморный, он покоился на богато украшенном ковре, затканном золотыми и зелеными шелками. Взад и вперед среди прохладных зарослей папоротника позади него двигался его Тигровый хвост цвета слоновой кости, похожий на голову водяной кобры.
Вокруг ковра Уйодора Х'Акима кипела работа правительства, более упорядоченного, чем любое из тех, что Бррр видел в провинциях Животных. Несколько старших Тигров из Слоновой кости, послов или сенаторов какого-то рода, совещались между собой мягким и серьезным тоном. Другие тигры-самцы, обезоруживающе небрежные, патрулировали периметр лагеря. Тигры не были распущенными, как медведи, или парализованными бесконечным арбитражем, как люди, но упорядоченными и бдительными. Бррр понял, что ему, должно быть, дали разрешение войти в эту группу.
Подойдя ближе, он смог разглядеть Пиянту, Зибрию и их двоюродных братьев в чем-то вроде открытого монастыря, полулежащих за сеткой из бледно-золотистого газа, подвешенной к ветвям лиственниц. Молодые самки заботились о нуждах друг друга с простой привязанностью, которая казалась одновременно кошачьей и провокационной.
Несколько подростков-разбойников обучались алгебре прыжков у серьезно подтянутой бабушки-воина. Она не боялась пустить кровь манжетой лапы, хотя Бррр не мог услышать жалобного мяуканья от заблудшего ученика.
“Есть ли королева?” он поймал себя на том, что спрашивает, думая об Урсалессе, этом неряшливом рушащемся Медвежьем столбе.
“Ты имеешь в виду Озму?” Мухлама чуть не выплюнул это слово.
“Я не про это. Я имел в виду, был ли твой отец благословлен супругой.”
“Уйодор Х'Аким не берет себе пару на всю жизнь”, - сказала Мухлама. “Как и многие племена в стране Оз, у нас матриархат. Но если у Вождя нет потомства женского пола, ее старший детеныш мужского пола становится лидером до тех пор, пока он не умрет или не будет успешно оспорен выскочкой. Уйодор, сын нашей последней вождини, правил страной еще до моего рождения.”
“И тогда ты в очереди, чтобы возглавить Гуллима, когда он умрет”.
“Я не стою ни в какой очереди”, - отрезала она, но об этом откровении она сразу же пожалела. (Он видел, что у нее был вспыльчивый характер.) Частота ее дыхания изменилась; она задерживала дыхание - держала себя в руках, сдерживала себя. “Вы правы. Если следовать традиции, я следующая, кто будет править”.
Он решил сменить тему. “Раз уж вы упомянули о ней, мне интересно, верит ли ваш клан, что Озма вернется, чтобы снова править страной Оз?”
Она фыркнула. “Озма? Можете ли вы поверить чему-нибудь в ворох сплетен, окружающих ее? Мифы прачки о святой Озме, нашей спасительнице и нашем проводнике - ха! Эти детские косточки уже наполовину превратились в пыль. Гудвин в Изумрудном городе - слишком умный политик, чтобы изолировать этого ребенка где-то за пределами площадки, где она могла бы расти и процветать и командовать армией, чтобы вернуться и вернуть свой трон. Мы не ждем здесь избавителей, и они нам не нужны. Мы готовы, когда нашей территории угрожает опасность, и ни Гудвин в Изумрудном городе, ни какой-либо другой агитатор не поддержит нашу независимость и не получит нашу дань”.
Сила ее показаний казалась несоразмерной, поскольку его замечание было небрежным. Это было племя, которое упивалось своей иконоборческой идентичностью со смертельной серьезностью.
“Я просто поинтересовался”, - сказал он. “Похоже, это действительно устойчивая история о том, что малышка Озма была где-то спрятана, когда Гудвин совершил свой государственный переворот”.
“Глупо. Какая причина могла быть у этого безумного властелина, чтобы позволить потенциальному сопернику выжить?”
“Я не знаю”. Лев чувствовал себя не в своей тарелке, когда говорил о политической стратегии, особенно если дискуссия становилась жаркой. “Я слышал, кто-то утверждал, что если Гудвину когда-нибудь предъявят обвинение в ее убийстве, он сможет вытащить ее из укрытия и доказать свою невиновность. Кроме этого, у меня нет ни малейшего представления.”
“Я вижу это.” Она перевернулась на бок и посмотрела на него, не моргая. Он чувствовал, что его никогда не рассматривали так пристально, и ему потребовалась вся сила воли, чтобы не вздрогнуть от ее бархатистой оценки. “Вы наивный лев, который много путешествовал. Я могу сказать это по тому, как ты говоришь. Требуется определенный независимый дух, чтобы оставаться в стороне, когда кто-то оказывается рядом”.
“Независимый дух - это вежливый способ выразить это. Я предпочитаю думать об этом как о недостатке характера”.
Она негромко рассмеялась, и ее хвост хлестнул по камню под ней.
Он спросил ее: “Почему гуллим позволил мне приблизиться, когда ты явно одобряешь свою собственную независимость?”
“Вы не показали никаких признаков того, что представляете угрозу нашей безопасности”.
Он должен был признать, что они правильно его поняли, но все же это казалось неполным ответом. “Ты чего-то ждешь от меня? Скажем, новости об Изумрудном городе? Прошло несколько лет с тех пор, как я был в Шизе, где события в ИГ всегда были горячей темой”. Он не добавил, и я ушел с позором, но он предположил, что Мухлама Хаким была достаточно умна, чтобы догадаться о его недостатках.
“У нас есть сеть информаторов, если нам понадобится ключевая часть секретной информации. В любом случае, это я подала сигнал впустить тебя.” Она перевернулась на спину, чтобы он мог видеть кусочки сорванных осенних листьев, красного клена и лавандового перламутра, застрявшие в горячем белом золоте ее меха под туловищем, сверкающие, как драгоценные камни, от шеи до ее чресла.
“Но почему?” Он обнаружил, что ему нужно уменьшить громкость, иначе он боялся, что его голос может сорваться.
“Отвлекающий маневр”, - сказала она. “Ты не возражаешь?”
“Как я могу возражать?” он ответил. “Я не собирался никуда особенного, так что меня вряд ли можно было отвлечь”.
“Я имею в виду развлечение для нас. Для меня. Отвлекающий фактор от ежедневных усилий по обеспечению нашей военной готовности. Отвлечение от угрозы стать Вождем, а это обязательство, которое я не желаю принимать.”
“А ты не можешь просто отказаться?”
“Отказаться от своего долга перед отцом? К племени, которым он управляет?” Она высунула язык из уголка рта, изображая труп. “Только в смерти. У тебя что, нет никакого понятия об отцах?”
“Нет”, - признался он. “Мой так и не вспомнил зайти”.
”Счастливый зверь“.
"Он или я?”
Она повернула к нему голову; ее грудь все еще была открыта солнечному свету. Это было все, что он мог сделать, чтобы не отрывать взгляда от ее глаз. “Если вы никогда не пользовались отцовской коррекцией, проводимой вашим собственным отцом и учителем, как вы сможете стать отцом, когда придет ваша очередь?”
“Я не знал, что мне нужно будет предоставить квалификацию, чтобы стать отцом”.
Она снова рассмеялась. “Я полагаю, что на самом деле существует только одна процедура подачи заявления”, - признала она. “Трогательно. Но на самом деле - как вас зовут?- Я дала понять, что вас следует ввести в круг, чтобы можно было сменить тему. Я спорила с Уйодором Х'Акимом о государственных делах. Наши слова были резкими, и я не хотела терять самообладание. В общем, среди гуллимов это считается неприличным, и для дочери вождя дискредитировать положение своего отца, подвергая его сомнению - что ж, так не делается.”
“Ты могла бы просто уйти, не так ли?”
“Я могу быть грубой с тобой, но не с Уойдором Х'Акимом”. Ее тон оставался абсолютно нейтральным, она не насмехалась над именем своего отца и не презирала его. “Или ты имел в виду, что я могу действовать самостоятельно?”
“Некоторые делают. Я сделал это по необходимости.”
“Я знала, что мне нравится, как ты выглядишь, по крайней мере, немного. В тебе есть какая-то глупая развязность, которая совершенно неубедительна. Любой, кто достаточно храбр, чтобы вот так бесшумно пройтись по нашей территории, либо псих-одиночка, либо союзник, которого стоит развивать.”
“Я могу быть ни тем, ни другим”, - сказал он и хотел добавить, или я снова могу быть кем-то другим. Он пытался сосредоточиться на ней, не моргая, хотя его слезные протоки имели тенденцию опорожняться в неподходящие моменты.
Она вскочила на ноги, как будто до нее донеслись непристойные мысли. “Я слишком полна энергии, я не могу долго сидеть на месте”, - сказала она ему. “Я не хочу, чтобы ты пока уходил, потому что мне нужно многое сделать, пока ты здесь, но я должна бежать, напрягать свои конечности до изнеможения, иначе я расцарапаю себя до смерти”.
“Мы сильно взвинчены, не так ли?”
Она оскалила на него зубы. Он продолжил более нейтрально: ”Вы разрешаете мне остаться или запрещаете мне уходить?"
Она не ответила, но прыгнула вниз с уступа, волна золотых монет пульсировала в россыпи падающих листьев.
Он не чувствовал, что хочет испытывать свою удачу.
Древесные эльфы вышли из-за своего горшка. Он совсем забыл о них.
“Она в мыле”, - сказал Твигг.
“Никогда не видел ее такой”, - сказал Стемм.
“Мы слышали что-то, чего не должны были слышать?” - спросил Твигг.
“Она слишком умна для этого; она должна была знать, что мы дрожали здесь, как мыши”, - ответил Стемм. “Но все равно никто не верит тому, что мы говорим, так что кого это волнует?”
“Это так?” - спросил Бррр. “Неужели Уйодор Х'Аким так увлечен? Такой непреклонный? Будет ли его так сильно волновать, если его старшая дочь откажется от своих обязательств?”
“И что делать?” - спросил Твигг. “Руководить детским садом для уродливых лесных существ? Это непостижимо. Тигры из слоновой кости живут, чтобы процветать, и они процветают благодаря высокой военной готовности. У нее не может быть другого представления о себе. Это запрещено.”
“Она тронута в голову”, - сказал Стемм. “Конечно, не слушай меня, я болван, что я знаю?”
“Ну, я знаю, что они думают”, - сказал Твигг. “Все дело в чести, традициях и в том, как все делается. И как это делалось в течение последних двадцати вождеств. Их элегантная история независимости тяготит их, их собственный стиль ярма. Рабы самих себя. Делайте так же хорошо, как мы всегда делали! Не будьте слабым звеном в цепи нашей продолжающейся истории. Что это за кусок холодной застывшей похлебки, по крайней мере для меня.”
“Мне уйти или мне остаться?” Казалось унизительным спрашивать совета у древесных эльфов, но Бррр был застигнут в нерешительности.
“Для нас это не имеет никакого значения. Оставайся, наслаждайся нашей кухней. Уходите без разрешения, и у нас в меню на вечер тушеное мясо льва. Ваш выбор. Это бесплатный лес.”
Так что Бррр позволил себе остаться и снова подвергнуться ухаживаниям Пиянты и Зибрии, хотя теперь, когда он встретил Мухламу, они казались менее привлекательными. Со временем он попросил разрешения вздремнуть и отправил их, хихикающих и краснеющих, обратно в их анклав.

 Отправлено: 19.12.22 12:59. Заголовок: 3

Был ЛИ ОН гостем Гуллима или пленником? Он сам не мог с уверенностью ответить на этот вопрос. Если гость, то в конце концов ему придется уйти. Если он заключенный, он полагал, что должен протестовать против своего заключения. И все же, что это было за заключение? Зарядка, утренняя пробежка и скалолазание с Мухламой и ее спутниками. Вряд ли это наказание.
Бррр расслабился; что еще он мог сделать? Он наслаждался едой, иногда приготовленной древесными эльфами, иногда пойманной и поданной сырой охотниками на тигров из Слоновой кости. (Он отказался от вегетарианства, когда приехал в Шиз, хотя предпочитал человеческий обычай приготовления мяса.) Он принимал участие в играх в прятки, в которых всегда был лучшим, потому что он, единственный среди Кошек, не мог ни взобраться на кору дерева, ни спрятаться в листве его кроны. Даже истощенный от голода, он весил в два раза больше, чем взрослый самец тигра из слоновой кости.
Днем - самое ленивое время Льва - он дремал недалеко от того места, где Уйодор Х'Аким вершил суд. Мухлама исчезла. Он гадал, совершает ли она омовение, или дремлет в личном будуаре, или - он старался не представлять себе этого - флиртует с каким-то другим существом. Это было не его дело. И он никогда не узнает: в своих царственных манерах она сияла и тоже отводила пристальный взгляд, как Шелл морская ракушка.
Тем не менее, эта идея обожгла его и немного подразнила.
Он никогда не ожидал, что сможет кому-то понравиться. Он не очень-то нравился самому себе. Он признал очевидное: возможно, его держали поблизости как объект комического интереса, подобно чокнутой незамужней тетушке, выбежавшей в семейную гостиную, чтобы позабавить соседей и убедиться, что разговор остается невинным и забавным. Но что с того? Он начинал привыкать к манерам Мухламы. Ее высокий стиль и ее высшее презрение, которое иногда перерастало в нетерпение.
Бррр и Мухлама время от времени ссорились, и она даже набросилась на него, но он не обиделся. Неодобрение было лучше, чем невидимость.
Он пробыл с гуллим месяц или даже два, когда равновесие пошатнулось. Однажды ночью, после угощения тушеной корейкой бородавочника, поданной с грибами, Уойдор Х'Аким вздрогнул и проснулся. Он утверждал, что попал в ловушку в дурном сне. (Казалось, что тигры из слоновой кости редко видят сны, но когда они это делали, это был плохой знак.) Правда, однако, заключалась в том, что необработанная местность была омыта сильным ветром и треском ветвей. Вождь, вероятно, был напуган падением дерева неподалеку.
Сны всегда были предупреждениями. Но что это значило? Незнакомый с условностями сна, Уойдор подозвал Бррра к себе.
“Во сне были люди", - сказал Слоновый Тигр, вышагивая взад-вперед под напором сухого ветра. "Ты жил в мире людей, говоришь ты. Скажи мне, как я должен толковать этот сон. Скажи, почему он приснился мне именно сейчас?”.
“Буря выбила тебя из колеи”, - сказал Бррр. “Своим острым слухом вы услышали тревожный крик какого-то безжалостного существа, унесенного сильным ветром. Не обращай на это внимания”.
“Это был сон”, - настаивал Уйодор. “Откуда это взялось?”
“Может быть, грибы были не те?” Но это было слишком бойко. Уйодор сверкнул глазами и повторил все, что мог, из своего мрачного полуночного видения. Это было менее ясно, чем когда-либо; в нем были опасные люди. У кошек, подумал Бррр, могут быть не более откровенные сны, чем у носков или горчицы.
Но он не хотел ничего выдумывать. “Вы не подумывали, возможно, уволить своих поваров?”
“Вы предполагаете яд?”
“Небеса! Нет.” Бррр больше не хотел крови на своих лапах, даже жидкой глупой крови древесных эльфов. “Возможно, ваш вкус нуждается в перемене - ваше несварение желудка - результат своего рода любопытства к чему-то новому...”
Ветер подхватил одну из золотых вуалей и унес ее прочь.
“Возможно, вам нужно перенести лагерь”, - сказал Бррр. “Может быть, сон был предупреждением о том, чтобы собрать вещи и уехать отсюда до того, как произойдет катастрофа, более сильная, чем шторм”.
Это было больше похоже на то. Шеф удалился, чтобы провести остаток ночи без сна, а Бррр заполз обратно в отведенный ему уголок - расщелину под выступающей плитой розоватого гранита. Взошла луна, небо было ясным, и Бррр мог видеть, что древесные эльфы забрались в свои железные горшки, чтобы их не унесло ветром.
На рассвете Уйодор Х'аким созвал совет старейшин. Он отдал приказ о законности совета Льва. Они должны были немедленно отступить в новый лагерь, добыть пищу из более свежих источников, избежать какого-то бедствия, которое должно было настигнуть их на месте, которое они собирались покинуть.
Его племя отреагировало с обычной вежливостью и непосредственностью. Все, кроме Мухламы, которая без комментариев исчезла в лесу.
Бррр отправился к месту приготовления пищи, чтобы узнать, что обо всем этом думать.
"Уйодор Х'аким, храбрый вождь Гуллима! Для него это редкий случай суеверия", - заметил Твигг. "Он гордится тем, что он выше таких вещей”.
“Этот участок остается на месте до тех пор, пока не появится причина для переезда”, - согласился Стемм. “Но, Твигг, это не твоя работа - судить о том, как Уйодор Х'Аким принимает свои решения. Некоторые лидеры делают это с внутренностями, некоторые с чайными листьями, некоторые с костяшками свиней. Он делает это с помощью снов о бурях или штормов сновидений. Та же разница.”
“Гуллимы часто переезжают?” - спросил Бррр.
“Мы теряем след”, - одновременно сказали древесные эльфы. “Одна лесная поляна для нас такая же, как и любая другая”, - продолжил Стемм. “Мы обречены на рабство всю нашу жизнь, поэтому нас не интересует наше окружение”.
“Почему бы тебе просто не уйти?” - спросил Бррр. “Насколько я вижу, ты никоим образом не скован, и половину времени никто не обращает на тебя никакого внимания”.
Они казались оскорбленными этим. “В самом деле!” - сказал Твигг. “Ты многого не знаешь, не так ли, Бррр? Они были бы потеряны без нас, потеряны. Ни у одного из них нет противопоставленных больших пальцев. Как они вообще могли приготовить жареную ножку лесного козленка с гарниром из папоротников цвета слоновой кости и пудингом из соленой ягоды? Я имею в виду, действительно!”
“Кроме того, - сказал Стемм, - куда бы мы пошли? Это не похоже на то, что повсюду растут десятки колоний древесных эльфов, как, как... какая-то проблема в контроле численности леса.”
“Мы идем туда, куда нам говорят, - заключил Твигг, - и на самом деле, я полагаю, Бррр, ты тоже пойдешь. Разве вы ничего не узнали о священном исполнении своих обязанностей? Ты пойдешь с нами. Если только наши работодатели не решат, что ваше присутствие навлекло бурю с неба и сон на вождя. В этом случае вас нужно будет принести в жертву, обескровить, поджарить, нарезать ломтиками и подать на листьях лютикового салата.”
“С маринованным луком-шалотом”, - сказал Стемм, потирая руки.
“Нет, сейчас такой разгар лета. Давай отправимся в осень. Тыква из бакалейной лавки, фаршированная измельченным фундуком в соусе из лисичек и пастиччо из дикого риса.”
“Может, хватит?" - сказал Бррр. "Я никуда не пойду. Я имею в виду в любые кастрюли, спасибо большое. И тебе повезло, что я был рядом и спас тебя от той же участи".
"Мы должны были позволить разнести себя в пух и прах, когда у нас еще был шанс”.
В то время как гуллимы начали сворачивать лагерь, Мухлама, казалось, застопорилась в состоянии сильного раздражения, пыхтя и шипя на любого, кто приближался. Бррр тоже держался на расстоянии. Он увидел, что древесные эльфы были теми, кто взбирался наверх и отвязывал прозрачные занавески со своих ветвей, и складывал кухонную утварь в деревянные ящики, и скатывал узорчатый ковер Уойдора, и собирал объедки и сувениры. Он предположил, что Тигры из Слоновой кости обеспечивали эльфам своего рода безопасность, но эльфы выполняли всю работу.
Точнее, большую ее часть. Откуда-то из кладовки достали старую ветхую тележку, и Бррр попросили толкать. Твигг и Стемм сидели наверху и управляли.
Итак, Бррр уперся плечом в наклонную заднюю панель человеческой тележки. Для этого ему пришлось наклонить голову под углом, и он надеялся увидеть, что Мухлама смотрит на него с некоторой долей благодарности. Видите ли, он зарабатывал себе на жизнь, совсем как древесные эльфы. Однако она не удостоила его даже взглядом. Он работал без вознаграждения или даже без особой помощи.
Тон Мухламы был пропитан злобой. "Куда мы идем? На Луну? Уйодор, ты собираешься провести нас через все склоны Скальпов? Насколько велика была эта мечта? Я не пойду больше ни шагу!" Казалось, она забыла о своем требовании повиноваться отцу. "Или эта так называемая мечта была просто уловкой? Ты все равно планировал переселить нас в высокогорье, но забыл нам об этом сказать? Неужели вы, горничные, так и будете топтаться на месте, не говоря ни слова?"
Ей пришлось сплюнуть от отвращения, что было очень элегантно и, как подумал Бррр, обладало некой сладкой сексуальностью. Хотя его шея и плечи болели.
Возможно, она утомила отца, поскольку он выбрал новый кемпинг еще до наступления сумерек. Бррр не смог определить, как далеко они заехали, но это не могло быть пять или шесть миль, учитывая, что телега буксовала и скребла на каждом дюйме. Поваленные сучья, беспорядок бури. В одном месте целый бассейн был опустошен от воды; черепахи вылезали из грязи и моргали от новизны воздуха.
“Это довольно талантливая штормовая система”, - заметил Бррр так непринужденно, как только мог. Пытаясь поднять настроение. Мухлама не обратила на него внимания и обратилась к своему отцу, который подтвердил свои предчувствия, потому что они были проиллюстрированы повреждением от ветра.
“Это наше последнее пристанище?” спросила она. “Или это просто пожелание спокойной ночи? Вас пугает очередной ураган, а завтра мы продолжим путь к Гликкусу или к корзине с перепаханной кукурузой? Устроим наш дом на одомашненных полях, как множество съежившихся полевых мышей?”
Его глаза вспыхнули, но она была его дочерью, и он не стал бы упрекать ее публично. Рано или поздно она будет править гуллимом. Нельзя было допустить, чтобы он подрывал ее авторитет, даже когда она ставила под сомнение его.
Бррр наблюдал. Странное расположение, которое отцы оказывают на своих детей. Это восхищало его.
Он также увидел, что древесным эльфам было приказано распаковать повозку, так что, возможно, это действительно был выбранный лагерь на следующий неопределенный период. Если бы завтра они снова выступали в поход, эльфы не стали бы утруждать себя украшением поляны такими украшениями, которыми восхищаются тигры из Слоновой кости.
Пока охотники ускользали на поиски ужина, который, как уныло предполагал Бррр, будет подан без каких-либо соусов или приправ, ему удалось расправить плечи настолько, чтобы доковылять до Мухламы и оглядеть ее с ног до головы.
“Зачем ты меня разглядываешь?” - прорычала она.
“Ты потратила сегодня ужасно много времени, пребывая в ярости”.
“Ну и что”.
“Ну и что" (вот оно, началось) "Я не могу не заметить, как ты разъяряешься”.
Она отступила на несколько шагов; ее хвост щелкнул. “Ты... ты стайный лев! Ты слуга... скотина! Как ты смеешь! У тебя есть немного наглости!”
“У меня мало смелости”, - ответил он. “Но после моей работы на благо вашего племени я слишком устал, чтобы лгать. Почему я не должен говорить тебе, что ты более провокационна, чем когда-либо, когда ты так раздражена?”
“Ты - ты и твоя расшифровка какого-то сна вождя - заставляешь нас переносить лагерь своими предсказаниями”.
“О, убери это”, - сказал он, плюхаясь на какие-то листья. “Я единственный, кто с тобой разговаривает. С таким же успехом я мог бы поговорить с тобой честно.”
Он знал, что в его словах была доля правды. Она застыла в напряжении, хотя ее хвост не мог перестать дергаться взад-вперед.
Он воспользовался своим преимуществом. “Почему ты не хотела уходить? Ты просто злишься на своего отца за его односторонний диктат? Если то, что все говорят, правда, однажды эти силы будут твоими”.
“Я не хочу править. Разве ты еще не догадался об этом?”
"Почему нет? Все будут смотреть на тебя снизу вверх, воспринимать тебя всерьез”.
“Ты что, отклонение от нормы для своего вида?” она плакала. “Кошки не ищут одобрения!”
Он не ответил. Ее слова были резкими, но она еще ни в чем его не убедила, кроме того, что его можно резать словами. И он уже знал это.
“Мне не нужна эта охраняемая жизнь, этот венок безопасности вокруг нас все время, это... близорукое рабство самим себе”, - сказала она более медленно. “У меня есть другие амбиции, кроме как быть принцессой по контракту с деспотичным отцом”.
“Тогда почему бы тебе просто не уйти?” спросил он. “Ты достаточно изящна. Ты могла бы убежать от любого количества охотников.”
“И я закончу так же, как ты, бесцельно блуждая по лесу?”
“Все могло быть хуже. Как, кажется, вы знаете. Почему бы тебе не уйти?”
“Потому что это разобьет ему сердце”, - ответила она еще тише. “Это все, ради чего он живет. Не я, не они, а из-за опьянения от того, что ты правитель, и передачи этого дальше. Отцы хотят одного-единственного: чтобы их власть пережила их самих. В конце концов, это его единственный подарок мне.”
Он не был уверен, поверил ли он ее доводам. Тем не менее, он поверил ее огорчению. Она не просто играла в то, чтобы быть взволнованной.
“Чего ты хочешь?” - снова спросил он, более конфиденциально, надеясь, что она удивит его интимностью. “Неужели древесные эльфы правы? У вас был какой-нибудь любовник-кот поблизости, и именно поэтому вы так не хотели уходить?”
“Это они так сказали?” Ее голова повернулась так быстро, что он мог видеть только окружность круга, описанного кончиками ее торчащих ушей. Он боялся, что она бросится прочь и убьет эльфов.
“Нет”, - быстро ответил он, вставая. “Я дурачился. На самом деле, это была моя собственная мысль. Хотя я надеюсь, что был неправ.”
“Ты настолько ошибаешься во всем, что если бы ты когда-нибудь начал быть правым...” Но она не смогла закончить свою мысль. Она посмотрела на него, возможно, самым холодным взглядом, но ему показалось, что он увидел вспыхнувшую грань возможности.
“Ты надеешься, что ошибаешься”, - повторила она. Она сделала шаг назад, все еще глядя на него. Это было так, как будто она видела его в первый раз. Он пожалел, что у него не было времени расчесать свою гриву. Но, несмотря на все свое смятение, он все равно прихорашивался для нее, вскидывая голову и дергая шеей. Обычно это заводило человеческую толпу, но хорошо. Она не дрогнула. Она придвинулась на дюйм ближе.
“Бррр”, - сказала она. “О, Бррр. Сегодня я вела себя довольно эгоистично. Ты делаешь всю эту работу, и только для того, чтобы привлечь мое внимание. Теперь я это вижу. Теперь я понимаю.”
“Мне нравится работать”, - солгал он.
“И они воспользовались тобой. Это на них похоже, знаете ли. Моя родня. Они делают из гостей слуг. Вы, конечно, понимаете, что три Тигра из слоновой кости могли бы достаточно легко тащить эту повозку спереди, если бы эльфы запрягли их в кожу. Но нет, они все воспользовались твоей грубой силой.”
Ему понравилось, как она сказала "грубая сила", хотя его мышцы так устали, что задние конечности дрожали. Он надеялся, что стоял под таким углом, что она не могла видеть. Он предположил, что с некоторых точек зрения он на самом деле не выглядел таким уж неэффективным. Он надеялся.
“Для меня было честью помочь”, - снова сказал он.
“С тобой все в порядке?” - спросила она. “Ты выглядишь больным”.
“Я в порядке”, - сказал он. “Было бы хорошо прилечь и немного отдохнуть. Это был долгий день.”
“Мы пойдем прогуляемся”, - сказала она. Она повернулась и прорычала ближайшим часовым: “Мы идем на прогулку. Понял?”
Он не мог сказать, почему они отступили в сторону и беспрепятственно пропустили ее. Возможно, они поняли, что она все еще злится. Возможно, они видели, что Бррр успокаивал ее.
Мухлама шла впереди. У нее было очень острое обоняние, и она следовала по тропинке сквозь густые заросли виноградной лозы, пока через несколько минут не достигла края пруда. Здесь она легла, полностью откинув задние конечности, ее грудь изогнулась в элегантном изгибе, так что голова откинулась назад на шее. Перламутровая тень позади нее, голубая, лавандовая и лиловая. Ее глаза опустились. Ее уши опустились. “За нами никто не следит”, - сказала она. “Я бы услышала их, если бы они были такими”.
Он сел рядом. Не слишком близко. Достаточно близко, чтобы он мог чувствовать жар от ее шкуры. Мускус редкого сорта; он никогда не воспринимал такой неприкрытый намек на приглашение. Аромат подгоревшего ореха пекан, абрикосовый, влажный.
“Ты такая королевская особа, что можешь вызвать течку по своему желанию?” Смелый поступок, и он был бы груб, сказанный кому угодно, кроме принцессы; и действительно, он имел в виду это как комплимент.
“Я талантлива”, - ответила она, поднимая свой хвост еще выше по параболической траектории, - “но вы слишком высоко оцениваете меня”.
Некоторое время они молчали, пока вечерние птицы обменивались своими бюллетенями, а лягушки-быки из избытка скромности ныряли в воду. Прилетела колибри, порхающий цветок, и села Мухламе на ухо, пока не осознала свою ошибку и не улетела.
“Ты не можешь быть так добра ко мне”, - сказал Бррр через некоторое время. “Это невозможно. Никто никогда этого не делал. Я не вписываюсь в это общество”.
“Это я не подхожу, - сказала она, - я с моим твердым характером, моим желанием покинуть тот самый дом, к которому я привязана. Я знаю, я выгляжу принцессой; но я здесь рабыня, не меньше, чем древесные эльфы, не меньше, чем вы. Я не принадлежу этому месту.”

Когда он смог мыслить словами - было ли это тогда, было ли это позже, он не знал, - это было просто так: теперь я вписываюсь.
Его мечтательность была восхитительной. Глаза закрыты. Он частично осознавал плавающие нити мира, его грани, перестраивающиеся в более привлекательное восприятие. Некоторые могли бы назвать это послесвечением. Для Бррра это было так, как будто новый аппетит только начал пробуждаться от его мечтательного сна. Но это было прервано шипящими сигналами тревоги. Он едва ли понимал, что надвигается на него, пока все не закончилось.
Обнаружение на месте преступления разведчиками "Айвори Тайгер". Вынужденное возвращение в лагерь. Обвинение Уйодора, его перечисление преступлений Бррр против благородной линии лагеря Гуллим. Было ли это попыткой сорвать режим Уйодора? Был ли Бррр марионеткой Гудвина из страны Оз, пробравшейся сюда и соблазнившей дочь вождя гуллимов?
“Не было никакого соблазнения, сэр!” Бррр был ошеломлен. Он впился взглядом в Мухламу, ища свидетельских показаний. Мухлама не согласилась со своим отцом и не протестовала против его обвинений. Она не могла говорить. Для гнева, для сожаления? Затем он увидел то, что они уже видели. У нее началось кровотечение. Железный смрад от этого, рана слишком велика, чтобы ее скрыть. Ручеек оранжевой крови, который не остановится.
Казалось, он не совсем вписался, но она все равно позволила ему попробовать.
С холодной решимостью она тоже посмотрела на него. “Иди. Разве ты не видишь? Разве ты не понимаешь этого? Уходи, пока они не положили твою голову на доску для трофеев. Ты сделал вполне достаточно.”
Возможно, потому, что она все еще была дочерью Уйодора, они отпустили его. Хотя Уйодор заявил, когда Бррр попятился: “Ты не дикое создание, Лев; тебе здесь не место. Если мы снова столкнемся с вами или с нашими союзниками, вы станете легкой добычей для хищника. Отмеченный зверь. У вас есть десять минут, прежде чем мы выполним наше обещание отомстить.”
Поэтому он бросился прочь, но с тех пор всегда задавался вопросом, почему. Было ли это просто для того, чтобы сохранить свою собственную жизнь? Его жизнь имела жестяной оттенок, искусственное качество, которое вряд ли стоило сохранять. Или он ушел не столько для того, чтобы спасти свою шкуру, сколько для того, чтобы избежать необходимости видеть, как жизнь Мухламы истекает кровью из ее собственной?
В любом случае, он исчез. Не в первый и не в последний раз: позорное отступление от драки, которая стала для него слишком жаркой.
Обратно в дикую природу, обратно в леса, обратно в изгнание. И на этот раз ему предстояло пережить одиночество, ставшее еще более мучительным из-за недавнего опыта кровного родства. Или назови это любовью, если хочешь.
Изгнан, даже для самого себя, до тех пор, пока не появится что-то, способное искупить его.
Спустя какое-то время — дни или недели? — рядом с тем местом, где Вендова пустошь переходит в Кукурузные поля, было то приятное происшествие, известное как Элли. Еще один редкий и нежный человек, на этот раз девочка, невероятным образом пробирающаяся по дороге из желтого кирпича, которая начиналась в центральной части страны Манчкинов.

 Отправлено: 20.12.22 04:53. Заголовок: 4

Это был несчастный случай со светом, не более того, который заставил маленькую девочку и пару ее компаньонов-спутников подпрыгнуть в ужасе при виде его. Или прошло слишком много времени с момента его последнего мытья и умывания? В любом случае, он приготовился к неизбежному расспросу и задумался о том, как много из своей печальной истории он сможет изложить. Может быть, у них была какая-нибудь провизия, которой можно было поделиться.
Элли, однако, не была раздираема диким любопытством. Казалось, она приняла его искаженную биографию за чистую монету. Она не задавала никаких наводящих вопросов. Она просто разгладила края своего фартука и утешила своего дрожащего маленького щенка. “О, Тотошка, ты когда-нибудь представлял себе такую большую кошку в своих самых диких кошмарах? Я надеюсь, ты не потеряешь свой обед.” Она прижалась лицом к морде своей собаки так, что некоторые жители страны Оз могли бы усомниться в ее здравомыслии.
И все же, к своему удивлению, он обнаружил, что испытывает к Элли некоторую симпатию. Он больше не был склонен тепло относиться к людям, но, возможно, он смог сделать исключение, потому что она была явно иностранкой. Бррр вообразил, что она такая же сирота, как и он сам, поскольку люди обычно не оставляют своих детенышей бродить по большой дороге в одиночку. И ни один наполовину порядочный родитель любого вида не стал бы нанимать Пугало и Железного Дровосека в качестве сопровождающих и помощников.
“Пойдем с нами”, - сказала девушка. “Мы направляемся в Изумрудный город”.
Благожелательные слова.
Человек не обязательно знает, когда в своей жизни он встретит человека, способного к путешествиям. Хороший учитель, кокетка за прилавком с галантереей, мелкий воришка, орудующий ножом. Любая из тысячи случайных встреч может оказаться шансом всей жизни. Или время смерти. Потерянная девочка в синей клетчатой юбке и белом переднике едва ли казалась вероятным послом более радужного будущего: тем не менее, случались и более странные вещи.
Он подумывал о том, чтобы присоединиться к ним. Что еще у него было запланировано? Он не мог рисковать, снова столкнувшись с гуллимом. Ни болтуны студенты из Шиза, ни Медведи, ни озмисты, ни гликкуны с их кинжалами, ни какие-либо любящие мальчики-солдатики, заблудившиеся в Великом лесу Гилликин.
Казалось, в дикой природе для него ничего не существовало; это была сама цивилизация, которую нужно было приручить. Возможно, это был его счастливый случай. Это точно было как раз вовремя.
И кто лучше мог бы сопровождать его обратно в общество, как не эта Элли? У нее был приказ о безопасном проезде от леди Стеллы, которая встретила иностранку, когда расследовала внезапную смерть Гингемы, последнего выдающегося Троппуса и губернатора Манчкинии. Бррр потребовалось несколько недель, чтобы вытянуть из Элли всю историю о торнадо, падающем доме, сверкающих туфлях. К тому времени он пришел к выводу, что Стелла увозила девочку от греха подальше, потому что Манчкиния была готова к захвату теперь, когда его губернатор был мертв. Вернется ли сестра Гингемы, Бастинда, на земли Колвена и будет ли править отделившейся нацией?
Бррр решил, что каждый шаг в сторону от Страны Манчкинии будет шагом в сторону от Злой ведьмы Востока. Точно или нет, но его имя было связано с ней раньше; он не хотел воссоединения, большое вам спасибо.
И однажды в Изумрудном городе - ну, там можно было встретиться с известным затворником Гудвином из страны Оз! Великим и Ужасным! Если офисы леди Стеллы были так хорошо связаны, как она засвидетельствовала Элли.
“О, присоединяйтесь к нам. Леди Стелла такая хорошая, ” сказала Элли. “Я уверена, что Гудвин выполнит ее просьбу и примет нас. После того, как я проделала весь этот путь - и через этот ужасный шторм, не меньше. В тысяче миль от любого флигеля. Я не буду рассказывать вам, что мне пришлось делать в воздухе; это было отвратительно”.
Бррр тщательно просчитал даты в обратном порядке и пришел к выводу, что великий смерч, унесший Элли в страну Оз, был тем же штормом, который вызвал кошмары Уйодора Х'Акима и положил начало последовательности событий, приведших к изгнанию Бррра из Гуллима. Он потратил несколько мгновений на мрачную фантазию о мести Элли. Но не она организовала этот шторм; она была такой же жертвой судьбы, как и он. Так что он отпустил это дело.
“Я пойду с вами”, - сказал он Элли и остальным.
В этот момент - момент, когда Бррр оказался в центре внимания истории - ему было, возможно, двадцать, хотя, конечно, как Льву это означало, что он был среднего возраста. Двадцать, и он занимался своими грязными делами и грешками только в Гилликине и Манчкинии. Но он провел свою жизнь в пределах слышимости великой столицы страны Оз, которая пульсировала такой мощью, что была почти отдельной нацией - самостоятельным государством. Возможно, то, что было скандальным в других местах, в таких захолустных провинциальных центрах, как Шиз, в столице показалось бы мелочью. Возможно, ИГ был достаточно большим, достаточно вежливым, чтобы считать испытания и позор Бррр не только случайными, но и ничем не примечательными.
Теперь ему было нечего терять. Если печать одобрения Элли от леди Стеллы окажется подлинной, он может путешествовать с дипломатическим иммунитетом. В конце концов, Элли показала ему надпись на свитке, хотя он не мог прочитать ее достаточно хорошо, чтобы разобрать ее замысловатую грандиозность.
Это называлось "Поцелуй леди Стеллы": паспорт, требующий от предъявителя безопасного проезда в Изумрудный город под страхом судебного преследования по всей строгости закона, и так далее, и тому подобное.
Оно было подписано росчерком и маленькими каракулями в виде сердечка с улыбкой внутри, что выглядело для Бррр как изображение удаленного зуба, радующегося освобождению из чьего-то грязного рта.
Многое из того, что произошло дальше - история с Элли - было историей, на которой он не хотел останавливаться. Как деклассированно прибыть с искалеченным человеком, украшенным жестяной профилактикой и Пугалом, достаточно милым, но невежественным относительно своего собственного происхождения - хотя кто им не был? Хотя Элли Бррр нравилась. Однажды вечером он поймал себя на том, что представляет ее в образе Джемми в платье и с косичками, что казалось слишком странным, хотя и забавным, поэтому он переключил свое внимание на что-то другое.
Изумрудный город возвышался на горизонте, с большей помпой и великолепием, чем Бррр мог себе представить. Изумрудный овердрайв. Даже туалетная бумага была зеленой, что Бррр счел своего рода дизайнерской ошибкой. Но поцелуй Стеллы, так сказать, сотворил свое волшебство. Великолепный и ужасный Гудвин из Изумрудного города согласился встретиться с ними, хотя и в отдельных беседах. Бррр был последним, и он ожидал великолепную голову, подобную той, что показалась Элли, но, возможно, вино было более ядовитым, чем он предполагал, потому что все, что он мог видеть, был свет, исходящий от трона.
Собравшись с духом, Бррр вспомнил озмистов и подумал: Бартер! Он договорился бы о какой-нибудь правительственной синекуре в обмен на то, что сопроводил этого иностранного сановника во дворец. “У меня есть к тебе просьба, - начал он, - о великий, могущественный и всезнающий Гудвин”.
“ Смелость”, - сказал Гудвин.
“Нет, не Смелость”, - сказал Лев. “Я имею в виду, ну, смелость была бы хороша. Но я думал о чем-то большем в плане работы”.
“Я дам тебе то, в чем ты больше всего нуждаешься, - сказал Гудвин, - если ты победишь Злую ведьму Востока”.
“ Уничтожить ее? Я надеялся, что она даже не появится, - пробормотал Бррр. Гудвин умел торговать лучше, чем он сам.
Позже Бррр сказал своим новым компаньонам: “Я полностью за то, чтобы поучаствовать в небольшой акции "срежь и беги". Почему мы должны делать грязную работу Гудвина? У него есть свое собственное военное присутствие. ИГ кишит солдатами”.
Некоторые из этих военнослужащих среднего возраста, возможно, когда-то знали Джеммси. Но Бррр пропустил эту мысль мимо ушей.
“Да”, - сказал Ник Чоппер, Железный дровосек. “И любой из этих солдат может взять тебя под стражу за отказ выполнить просьбу Гудвина”.
“Он не приказывал нам отправляться на Восток”, - сказал Бррр. “Мы выступаем добровольцами. Разве не так? Не так ли?”
Они посмотрели на него.
“Конечно, нас не призывают против нашей воли”.
“Де-факто так оно и есть”, - сказал Страшила. “В любом случае, только то, что у нас есть поручение от Трона страны Оз, удерживает этих солдат от того, чтобы забрать тебя. Законы о защите животных не были отменены, Кошечка. Вы не часто видите животных на улицах этого прекрасного города, не так ли?”
“Кроме того, - сказала Элли, - я хочу домой. Меня тошнит от этого места. Не от вас, дорогие друзья, никогда от вас. Но вся эта канитель, все это пресмыкательство. Это утомительно. Давайте просто будем считать эту маленькую военную акцию чем-то таким, через что нам предстоит пройти. В любом случае, я пойду сама, если придется”.
“Ты бы убила ведьму, просто так, по чьему-то предложению?” - спросил Железный Дровосек. “Как бесчувственно. Ты чудовище.”
"Я не говорила, что собираюсь убить ее", - сказала Элли. "Возможно, мы сможем договориться с ней в частном порядке. Заключить мирное соглашение, какой-нибудь компромисс. Кто знает. В любом случае, мой дом как-то раздавил ее сестру, и у меня не было возможности справиться с этой травмой, со всеми этими событиями и так далее. Я имею в виду, мне нужно какое-то завершение здесь".
Гудвин из страны Оз, казалось, держал их всех за короткие волосы. Итак, вопреки здравому смыслу, Бррр согласился на эту миссию. Может быть, сверхъестественная невинность Элли принесет им удачу, и он сможет частично извлечь выгоду. И Гудвин пообещал Бррру соответствующую награду в случае успеха миссии.
Итак, было ли это предвкушением победы? Или это было из сковороды в огонь? Ставки никогда не были выше. Что бы ни случилось, после всего этого анонимно уйти на пенсию было бы невозможно. Возможно, Бррр должен был с ревом загнать этого крошечного Тотошку в могилу пораньше и убраться оттуда, пока мог.
Поездка на Восток была утомительной во всех смыслах. В конце концов появились Крылатые обезьяны Ведьмы, чтобы подбросить их вверх по самому крутому из склонов Нобблхед Пайк к замку Ведьмы, известному как Киамо Ко. Железный Дровосек и Страшила остались внизу, но Льва, Элли и Тотошку высадили во дворе, чтобы они познакомились с Ведьмой и ее маленькой свитой: другими обезьянами, мальчиком по имени Лестар и старой няней, с которой Якль, похоже, познакомилась много лет назад.
Лестар был наименьшим из существ на сцене, карабкающимся мальчиком на подхвате, как помнил Лев. Неуклюжий, серьезный: сногсшибательный парень, который выглядел так, словно мог выпасть из окна башни без особого удивления. Лев обращал на него мало внимания: кто знал, что местонахождение Лестара однажды заинтригует высших и могущественных в Изумрудном городе?
А о так называемой Ведьме, что мог бы сейчас вспомнить Бррр? Казалось, вся его жизнь вела к этому роковому событию: приказу убить Злую ведьму Востока. Так что можно было бы подумать, что он лучше разбирается в этой Бастинде Троппус.
Но на самом деле он видел ее всего один раз, и она осталась там, запечатленная перед его мысленным взором в виде своего рода барельефа, как фигура на памятной медали. Если она действительно была ведьмой, то под всем этим колдовским налетом она была взбалмошной. Ее тело образовывало зигзагообразную форму на вершине ступеней замка, похожую на упавшую на бок палку. Она была вся в углах, искривленная, как калека, скрюченная от ярости и страха, но не от паралича. Она была кем угодно, только не парализована.
“Ты!” - крикнула она ему. Узнала ли она в нем Львенка из лаборатории в Шизе? Он не знал. У него не хватило смелости попросить разъяснений. “Ты!” - снова закричала она, и на этот раз он испугался сильнее, думая, что она имела в виду тебя, предатель! Как можешь ты, Лев, выступить против меня, когда я сражалась за твое благо еще до того, как ты родился!
Он хотел ответить, проявить ко мне хоть какое-то уважение. Некоторые из ваших недоброжелателей запятнали меня как вашего знакомого. И он сказал бы это и даже больше. Если бы у него только хватило наглости.
Но ее взгляд обратился к Элли, и Бастинда понеслась вниз по ступенькам, как огромная, заколдованная взбивалка для яиц, вращающаяся сама по себе. То, что произошло дальше, знаменитое исчезновение Ведьмы, произошло за кулисами, когда летучие обезьяны загнали Бррра и мальчика-помощника Ведьмы, Лестара, в кладовую и заперли дверь. К тому времени, как Бррр сорвал дверь с петель, ущерб был нанесен. Ведьма исчезла. И репутация Бррра была бы навсегда запятнана его присутствием в замке.
Вина по ассоциации - или герой по всеобщему мнению, в зависимости от того, кто из политических халтурщиков будет освещать события.
Так или иначе, Ведьма исчезла.
После пары стычек с варварскими племенами Винку Лев и Элли - вместе с юным Лестаром, а вскоре воссоединившиеся с Ником Чоппером и Страшилой - отправились по суше обратно в Изумрудный город. Их надежды были велики, но вскоре рухнули. По случайности, которую можно увидеть на сцене, маленький тявкающий зверек Элли, Тото, ухватился за занавеску шкафа и дернул. Единственное полезное дело, которое это глупое животное когда-либо делало. Гудвин оказался простым смертным, да еще и шарлатаном. Он был так же ловок с руками - все эти изобретения тиктока, эти ужасающие образы, которые он проецировал, - как и со своими диктатами, распоряжениями и вердиктами. О боже.
В последовавшей за этим неразберихе нерегулярные войска Изумрудного города были забросаны хламом. Безделушки, которые можно купить в магазине за пять с фартингом.
Пока Волшебник рылся в ящике стола, он сказал через плечо: “Мои коллеги-исследователи скрупулезны, когда им нужно подготовить дело к награждению. Ты, мой друг, известен как Трусливый Лев - о, не будь застенчивым! Ваша история предшествует вам! Я дам тебе именно то, чего ты заслуживаешь: знак уважения, подходящий для ношения при дворе.” Он придумал оловянную медаль на зеленом с золотом поясе. Оно не подходило для того, чтобы надеть его на церковную распродажу, если только вы не собирались выбросить его в коробку для раздачи. Пояс был испачкан жуткими бежевыми пятнами (не хочу знать, что это было), а на медали было написано "ЗА отвагу"! Оно было составлено так неуклюже, что первые три буквы были раздуты. Единственная разборчивая часть гласила "ЯРОСТЬ!"
“Спасибо, ваше высочество”, - сказал Бррр, надеясь, что это была шутка, надеясь, что если он подыграет, то в конечном итоге будет счастлив. Лев повесил медаль себе на шею. Была ли медаль Джеммси "За отвагу" так же дешево изготовлена, так же отвратительна? Бррр поднял медаль, чтобы понюхать ее, чтобы вернуть Джеммси. Булавка, вмонтированная сзади, порезала мягкую часть подушечки его лапы.
“Я не могу принять это...” - начал он говорить, но Гудвин перешел к Элли, а маленькая девочка сияла в таких больших надеждах на выездную визу из страны Оз, что у Льва не хватило смелости прервать.
Тем не менее, когда их отпустили и проводили прочь, Бррр продолжал воображать, что он мог бы каким-то образом парировать сомнительную честь реабилитацией, возможно, даже должностью при дворе Гудвина. Однако он ошибался. Его выбор времени не мог быть хуже. Долгое правление Гудвина наконец подошло к концу. Джемс Гудвин, великий и ужасный Оз, отрекся от престола и покинул Изумрудный город на воздушном шаре, как говорят, тем же путем, каким он прибыл четыре десятилетия назад. Зачем, зачем уходить сейчас, когда с его противницей, Злой ведьмой, наконец-то покончено? Никто не был уверен. Возможно, хитрый старикашка слышал, что дворцовые ножи затачиваются для более зловещего применения, чем разделка жаркого из крупы.
“Трусливый лев”, - сказала ему Элли, щелкнув пальцами перед его лицом, чтобы привлечь его внимание. “Если повезет, мой визит подходит к концу, и мне нужно поговорить с тобой, прежде чем я уйду”.
Он очнулся от летаргии негодования. Элли закрыла дверь в комнату убогого пансиона, в котором он жил. Прямого света не было, учитывая, что на севере шестью этажами выше них возвышалось правительственное бюро. “К сожалению, нуждается в косметическом ремонте”, - сказала Элли, разглаживая юбку и усаживаясь на покрывало из синели, “но ничто по сравнению с тем, с чем столкнулись мои родители, учитывая, что я ушла из дома, захватив с собой весь дом”.
“Ты готовишь обходы, раздача последних капель бромидов? Ты можешь поберечь дыхание.”
“Не будь таким. Когда мне придет время уходить, я знаю, ты не захочешь поднимать из-за меня шумиху на публике. Поэтому я пришла сказать кое-что наедине.”
Бррр на самом деле не планировал посещать прощальную сессию Элли. Он просто кивнул ей: продолжай.
“Знаешь, я люблю твоих приятелей: Страшилу и Дровосека. Но я люблю их за их необычность, в то время как тебя я люблю за животное в тебе”.
В большинстве кругов животных упоминание чьего-либо животного инстинкта считалось бы жестоким оскорблением. Но Бррр счел за лучшее не вызывать Элли на дуэль на данном этапе. Он, вероятно, проиграет.
“Видите ли, я выросла на ферме. Однажды у меня была маленькая ручная курица. Она ходила за мной по пятам, входила и выходила из кухни, во двор фермы. Она, конечно, не могла говорить. Мы говорим о Канзасе, где свобода слова в целом не очень ценится”.
“Есть ли мораль в этой истории?”
“Однажды она перешла дорогу. Ты знаешь, почему курица перешла дорогу?”
“Это что, шутка?”
Для Элли ничто не было шуткой. “Потому что я была на другой стороне”, - закончила она. “Я стояла на одной ноге и пела маленькую песенку о, о, я не знаю о чем. И эта храбрая маленькая курица пересекла опасный путь, чтобы быть со мной”.
“Что с ней случилось?”
“Однажды субботним вечером мой отец свернул ей шею, а мама приготовила тушеную курицу. Я все плакала и плакала, но на самом деле она была довольно вкусной”.
Бррр покачал головой. “Я не улавливаю смысла этого, Элли. Я думаю, ты слишком долго была вдали от себе подобных.”
“Именно это я и хочу сказать!” - воскликнула она. “Видишь ли, я потеряла своих родителей. Я тот, кто у них есть а других сестер и братьев у меня нет”. Она пожевала свою косичку. “Возможно, они сожалеют об этом сейчас, а может быть, и нет. Трудно сказать”. “Элли, - сказал Бррр, - я собирался вздремнуть”.
“Прости. Суть в том, что мы с тобой больше похожи, чем ты думаешь. И какой бы раздражительной ни была мама, и каким бы свинопасом ни был отец, но они моя семья, и я скучаю по ним и люблю их. Я готова перейти дорогу ради них, как моя домашняя курица ради меня. Вы не должны чувствовать себя иначе по отношению к своей собственной семье”.
“При всем моем уважении, у меня нет семьи, Элли”.
Она обняла его, что было странным утешением.
“Позаботься о них”, - прошептала она. “Хорошо? У него тоже нет семьи. И он немного... ну, туповат.”
“У меня нет никаких обязательств перед этим мальчиком”. Бррр слишком хорошо понимал, как он подвел Джеммси и Каббинса. Лучше, чтобы Лестар преуспел в своей жизни, не будучи скованным большим здоровенным Львом в качестве напарника.
“Для меня?” - спросила она. “Если Ведьма была его матерью, честное слово: это моя вина, что он теперь тоже сирота. Как я и вы оба. Я не могу привести его домой с собой, и я не смею оставить его одного. Ему нужен кто-то, Бррр, и тебе тоже.”
Он отстранился от нее, чувствуя себя неловко из-за этой консультации. Она сидела, серьезно сложив руки на коленях. Она ждала обещания. Было что-то жуткое в ее мягких манерах и стальном терпении. Ветры превратили бы утес в каменистую отмель, прежде чем она изменила бы свое мнение о благости мира.
Он должен был любить ее за это. Он лизнул ей руку. Он знал, что она восприняла это как обещание относиться к Лестару как к своей собственной семье, но он просто избавлялся от нее. Он был не в том положении, чтобы заботиться о несовершеннолетнем, не тогда, когда он сам был таким же несовершеннолетним.
“До свидания, Элли”, - сказал он. “Надеюсь, дома тебя будут любить так же сильно, как мы любим тебя здесь".
"Хорошо, - сказала Элли, вставая, - я скажу им, что так будет лучше”.

 Отправлено: 20.12.22 18:15. Заголовок: 5

Через несколько недель после отъезда Элли Стелла официально вступила на трон. Бррр смог добиться у нее аудиенции, и после небольшого заискивания и мурлыканья он выпросил титул. Сэр Бррр, Полномочный Лорд Лоу в рыночных окрестностях Траума. Это был, как он думал, и другие шутили, жестокий удар: звание пэра было настолько ничем не примечательным, насколько это было возможно получить. Можно было бы получить более высокие награды, роясь в мусоре. Полномочный лорд Лоу был титулом без поместья, работой без зарплаты, почетным званием без права голоса в Совете согласия, который леди Стелла обещала вновь созвать после длительного перерыва.
А Траум? Траум, из всех мест? Леди Стелла отправляла его на место его публичного унижения. Неужели она хотела ткнуть его в это носом? Или в своей легкомысленной невинности она надеялась дать ему шанс вернуться героем-победителем? Он не знал и не потрудился посетить свой район и выяснить это. Пусть они справляются без него.
Он слишком много выпил в течение дня и потерял след того взволнованного парня, Лестара. Когда Лев узнал, что Страшила был назначен преемником леди Стеллы на троне - Страшила возвысился, чтобы стать главой страны Оз, в то время как Лев пресмыкался, полномочный представитель лорд Лоу!- ну, он потерял больше кишок из-за желудочной кислоты.
Ангедония, сказал врач. Страх перед удовольствием.
Он чуть не укусил доктора, просто ради удовольствия.
Он мог бы пережить унижение, если бы у него был круг товарищей. Что-нибудь вроде исповедника, закадычного друга.
Но Элли исчезла, возможно, исчезла так же, как исчезла и Озма Типпетариус. Страшила был занят королевскими делами и редко встречался со своей публикой. (Некоторые говорили, что он был даже не тем Пугалом, а самозванцем. Бррр больше никогда не подходил достаточно близко, чтобы высказать свое мнение по этому поводу.) А Ник Чоппер был преисполнен романтики трудового бунта, встречался по ночам с сомнительными типами, чтобы вынашивать планы по организации работников тикток, механизированных слуг страны Оз. Все говорили, что перемены витают в воздухе - перемены любого рода, кроме мелочи: не такого рода. Времена не были лучше, они просто были другими. Времена были трудными по-новому. Можно было быть благодарным за новизну, но только до чаепития, когда на столе появлялись сухие ржаные хлебцы и студень из мармелада. Если, конечно, вы не были Дворецким.
Он мог бы пережить это, если бы никогда не научился читать. Но что еще оставалось делать, кроме как тусоваться в кафе, посещаемых полусветом, потягивать несвежий чай или разбавленный водой хмель в районе Бернтпорк (Жареная свинина) и внимательно изучать выброшенные газетные вырезки?
ДОСТОЙНЫЙ СТРАШИЛА УСТРАИВАЕТ ДВОРЦОВЫЙ ПРИЕМ
Дата: Изумрудный город
Пэры королевства, от уровня Малого Учредителя и выше, собрались вчера вечером в сверкающей аркаде Озмы на одном из самых эксклюзивных званых вечеров сезона.-
Смотрите и будьте замечены! Тиззи Сплендтрифт, светский шпион, сообщает об очень неприличной вечеринке, состоявшейся прошлой ночью в нераскрытой частной резиденции в районе Тони Голдхейвен, на которую попали блестящие музы Оз, великие и добрые, с самого верха социальной пирамиды, на которую можно подняться, ничего хорошего не получилось - и мы действительно имею в виду вверх…
Переворачивал страницы с такой силой, что они порвались. Финансовые колонки и редакционные страницы, спорящие о том, был ли Ник Чоппер достаточно хорошо связан, чтобы привлечь внимание Трона к предлагаемой схеме поощрения сотрудников тикток.... Было бы ли это хорошо для страны Оз.... Социальные обязательства, если таковые имеются, по вознаграждению часового механизма за то, что он тикает вовремя.... Страдания рабочих и их семей, если бы была объявлена всеобщая забастовка.... НИК ЧОППЕР: КРОВОТОЧАЩЕЕ СЕРДЦЕ ИЛИ ЧЕРТОВСКИ БЕССЕРДЕЧНЫЙ?
Бррр было все равно. Это были вечеринки, на которые его не приглашали, салоны, заседания комитета, посвященные сбору средств для переоборудования библиотек в стиле императорской Озмы, теперь, когда больше не запрещалось произносить ее имя.... Пьяные обеды газетчиков, которые смеялись над бесчинствами высоких и могучих! Он был бы рад подшутить над своими бывшими друзьями, если бы его пригласили сделать это.
Затем какой-то журналист, пишущий под псевдонимом Шпионаж, опубликовал колонку, в которой поставил под сомнение правильность того, что Дворец присвоил Льву, который, в конце концов, был коллаборационистом, хотя бы низшую должность полномочного представителя. Он ведь работал по приказу Гудвина, не так ли - когда более респектабельные животные были заключены в тюрьму или бежали в глубинку?
Коллаборационист. Работая на Гудвина, который так много сделал для угнетения животных страны Оз. Когда-то Бррр был запятнан как знакомый Ведьмы, теперь он был лакеем ее врага. Он был перебежчиком на все времена года. Ты не смог бы победить.
Возможно, рассуждали они, если бы Трусливого Льва лишили его почестей, трудолюбивые животные, наконец, почувствовали бы себя вправе вернуться в города и поселки страны Оз и снова поступить на работу. Разве Бррр не был известен как Трусливый Лев? Если бы он был таким храбрым, он бы сам отказался от своих почестей, добровольно, ради символизма этого. Его извинения перед нацией.
Позвольте ему реабилитироваться как обычному гражданину и присоединиться к рабочей силе животных, которые, как надеялся Лояльный Оз, вскоре вернутся из изгнания - то есть к тем, кто не был уничтожен. Верните животных в качестве резервного трудового ресурса. Покажите взволнованным работникам мельницы, что их можно отпустить, если они создадут проблемы.
Так что тогда прочь, вон оттуда, но хорошо. Бррр старался не думать о несправедливости этого, но, конечно, несправедливость встречала его ежедневно. Была ли какая-то причина, по которой он должен был быть так встревожен, кроме злонамеренности судьбы?
Он не избегал мыслей о Элли; в этом не было необходимости. Она испарилась из страны Оз так же успешно, как и сама Ведьма. Можно было бы подумать, что Элли привезли из-за границы только для того, чтобы поразвлечься с Ведьмой. Но это была паранойя, не так ли? К черту Элли. В некотором роде говоря.
А что касается его обещания присматривать за Лестаром - что ж, у Лестара была своя история, которой нужно было следовать. Он растворился в толпе Изумрудного города. Просто еще один беспризорник, беспомощный маленький человек, отвергнутый сильными мира сего. Пусть он уклоняется от собственной судьбы, как может; в конце концов, он не был львенком. Бррр должен был защищать свою собственную шкуру.
Снова вернуться в дебри, где известие о его понижении в должности в результате низкого продвижения по службе могло бы оказаться менее горьким, менее публичным. Конечно, ему придется избегать гуллимов. Если бы Мухлама Хаким была жива, она могла бы сейчас быть вождем. И если бы общение Гуллимов было таким острым, как они хвастались, они бы услышали, что их сбежавший Лев был маргинализирован из-за унижения мелких почестей. И запятнан худшей насмешкой из всех. Коллаборационист.
Нет, он бы избегал гуллимов. Избегайте их всех. Избежать всего этого проклятого бардака всей его проклятой жизни до сих пор.

 Отправлено: 20.12.22 18:15. Заголовок: 6

В ЧЕСТЬ ЭЛЛИ.

Бррр лелеял мысль, что он мог бы вернуться и снова присоединиться к этому прайду львов с хохлатыми подбородками в восточных Мадленах. Насколько он знал, он был первым Львом с титулом. Возможно, прайд жил достаточно далеко от ИГ, чтобы не слышать проклятия “Коллаборационист!” Может быть, он решил бы произвести впечатление. Переосмысливая свое раннее бегство с него, они могут прийти к выводу, что были слишком провинциальны, чтобы с первого раза признать его достоинства. Почему бы и нет?
Но по прошествии этих лет Львы рассеялись. Глубинка Гилликина не оказалась гостеприимной для животных, даже для тех, кто никогда не покидал свою естественную среду обитания в дикой природе. От мелких животных, которые все еще оставались здесь, не желая покидать старый район, Бррр узнал, что львы с хохлатыми подбородками мигрировали на запад, в Страну манчкинов. “Хотя мне говорили, - продолжала самоуверенная Белка с волчьей пастью, из-за чего его слова было трудно разобрать, - что времена для животных в Свободном штате Манчкиния были не легче, чем в Лояльной стране Оз. Великая засуха слепа к национальным границам. Более крупным животным пришлось уйти в менее полезные земли”.
“Например?”
“Более труднопроходимые участки к югу от дороги из желтого кирпича. Нест Хардингс, Венд Хардингс и деревни-призраки на берегах Илсуотера.”
“Призрачные деревушки”. Конечно, не озмисты; они держали свои убежища в Великом лесу Гилликин. Или Облачное болото пострадало от засухи, и призраки тоже мигрировали?
“Я имею в виду старые фермерские деревни на юго-западе Манчкинии - последний жалкий кусочек перед тем, как Манчкиния превратится в непроходимую пустыню. Эти пустынные места, которые даже людям больше не нужны. Или которые люди бросили, как только животные начали заселяться”.
“Я пойду в ту сторону”.
“Я пойду с тобой”, - сочно сказала Белка.
“ Нет, если тебе дороги твои орехи.. Забудь об этом”. Бррр покончил с поиском приятелей на дороге.
Он направился на запад, учась лелеять свои обиды, как многие приятные воспоминания. Вынимать их в часы его дремоты, в его снах. Чтобы цепляться за них в приступах бессонницы. Он вспомнил, как хмурая мисс Пиарсоди Скаллоп лечила свои таинственные недуги со всей преданностью послушницы. Он с таким же рвением реагировал на сыпавшиеся на него оскорбления, постоянно обращая на них внимание.
Смерть Джеммси. Насмешки медведей. Изнание озмистами. Резня в Трауме. Прекрасный, но жестокий случай с Мухламой и его последующее изгнание из Гуллима.
А потом насмешки. Трус. Ведьмин приятель. “Маленькая мисс Сисси” в одной популярной музыкальной пародии, которая была в моде в тот сезон, когда он сбежал из кварталов Амплтона. Лорд Лоу Полномочный представитель, ради любви к Лурлине. Коллаборационист.
Лев, даже малодушный, может бродить по недружелюбному ландшафту легче, чем, скажем, Барсук или медлительная корова. Льва избегали, но никак иначе не оскорбляли. Он держался особняком. Он мог найти мало работы в Стране Манчкинов; фермеры ревностно выполняли свои обязанности по хозяйству.
Однажды ночью он заснул на краю кукурузного поля, и ему приснилось более счастливое прошлое. Когда он проснулся, чтобы отлить, он услышал свой собственный голос, бормочущий у него в ушах. Он разговаривал с поджарым пугалом, созданным для отпугивания хищников. Это было странно, совсем не похоже на его прежнего приятеля. Ни мужчина, ни женщина, ни животное, ни человек, у этого существа был женский фартук, фермерская мягкая фетровая шляпа для часовни, бычий ошейник и хитро устроенный ремешок из колокольчиков для саней. Его голова была чем-то вроде тыквы, размягчающейся сзади, а семена, выпавшие из ссадины на черепе растения, были обглоданы полевыми мышами. “Отойди от моего человека Джека!” - прорычал Лев, но когда мыши в ужасе разбежались, ему пришлось заплакать. Он дошел до этого: властвовал над тупыми мышами на ослабленных засухой полях. И разговаривать с пустышкой - лучшее, на что он мог претендовать как на друга.
Он пересек границу из Гилликина в Манчкинию недалеко от южной границы Мадлен. Он хотел держаться подальше от Гуллима, поэтому направился на юго-восток, к тому месту, где дорога из желтого кирпича пересекала реку Манчкин через пролет из девяти арок из мертвого камня. На дальней стороне местность лежала и отказывалась двигаться, даже морщинки на пыльной земле не было. Подходит для небольшого, но натурального хозяйства. Ничего из того, что можно было бы найти в корзине с кукурузой дальше к северу от Манчкинии. Просто жалкие фермы, посеревшие от ветра и сожаления.
Единственной работой, за которую он мог взяться и которую выполнял без огорчения, была перевозка навоза из фермерских конюшен. На этой пустоши фермеры не могли обеспечить достойный урожай зерновых культур без навоза. Так что конюшни были фабриками дерьма. Были ли Животные настолько рады, что их овсянка гадила по требованию, Бррр не знал, и он изо всех сил старался не спрашивать. Оказавшись лицом к лицу с Жеребцом на привязи, Бррр повел себя так, как будто он был немым Львом или, возможно, не знал основ озишского языка. Он не сомневался, что Жеребец видит уловку насквозь, но все равно казалось правильным притворяться немым.
Он выполнил работу, ему заплатили внутренностями и потрохами.
Он спал отдельно, в одиночестве, и оставался там до тех пор, пока его бессонница не разыгралась снова, после чего он перешел на следующую ферму. Постоянно меняющийся горизонт казался единственной профилактикой от его навязчивого пересмотра своих обид.
Следующий горизонт, иногда просто следующая ферма, всегда был более многообещающим, пока, в конце концов, не оказалось, что это не так.
Таким образом, Бррр медленно продвигался на юго-запад через Манчкинию, пока не добрался до труднопроходимого района, известного как Хардинги.
Белка была точна в своем описании. В городах Три мертвых дерева, Раш-Марджинс и неуместно названный Центр Баунти (больше похоже на Центр Злобы) преследуемые существа притаились и извлекли максимум пользы из плохой ситуации.
К этому времени он, наконец, начал понимать, что случилось с животными в стране Оз. Профессионалы - болтающие классы, а также щебечущие, кудахчущие, гогочущие и ревущие классы - ушли в подполье. Некоторые из них буквально (Кроты, Кролики, Барсуки), некоторые символически. Как правило, многие из них так долго были далеки от любого вида физического труда, что у них совсем не получалось, когда они пытались снова заняться практикой своих предков.
Они зарабатывали себе на жизнь, как это было, в городках юго-западной части Манчкинии - в каменистых долинах и почерневших, солоноватых ручьях, на безлесных холмах, где росли только утесник и ракитник, а иногда и усталое стадо овец, из-за их усталой шерсти, или жеребята с перечным молоком, из-за не менее утомительного сыра. Животные теснились, щека к щетинистой челюсти, или чахли от жира, в каменных хижинах, каменных лачугах, каменных навесах и каменных амбарах, построенных в более обнадеживающие времена.
Бррр продолжил свою карьеру в дешевом изобразительном искусстве. Месяц в "Трех мертвых деревьях", две недели в Брод-Слоуп-Тауне, затем довольно долгое пребывание, почти год, на окраинах Раша, поверхность Илсуотера, сверкающая суровой красотой в редких лучах солнечного света. Чаще всего небо было испещрено серыми прожилками. Здесь никогда не было очень тепло, даже весной, из-за постоянных ветров, похожих на приливные волны. Они бесконечно засыпали оконные стекла песком, принесенным из западных пустынь.
Но в конце концов даже порывы ветра тоже стали невыносимыми, и Бррр прокладывал себе путь против ветра, все дальше на юг. Он задавался вопросом, не питает ли он тайного желания полностью покинуть страну Оз, отправиться в безлюдную пустыню, из которой, как говорили, нет возврата. Выкопать себе могилу в самой большой куче кошачьего помета, какую только могла предоставить природа, похоронить себя там, как дерьмо. Вне законной досягаемости самой страны Оз, вне ее памяти, если бы он только мог устроить и это тоже.
Однажды вечером на южном склоне Илсуотера, недалеко от Стоунспар-Энда, Бррр наткнулся на заброшенный дом священника. Он был посвящен служению министра-юниониста - Бррр узнал символы, вырезанные над перемычкой. Он едва не пропустил это мимо ушей, поскольку благочестивые речи были ему нужны не больше, чем политический капитал. Однако из открытого окна донесся голос, предлагающий стакан воды, и никто не отказался от напитка, даже если это было сделано ценой духовного обольщения.
Это была древняя обезьяна в стеганом бархатном смокинге, таком старом и потертом, что по нему невозможно было догадаться о его первоначальном цвете. Он поманил меня трясущимися костяшками пальцев. Он называл себя мистером Микко. Он делил землянку с кабаном по имени профессор Ленкс, который из-за ухудшения состояния бедер был прикован к тележке на колесах, которую Обезьяна едва могла протащить через садовую дверь.
Оба они были слишком стары, чтобы много делать, но помнили старые добрые времена, когда они были штатными преподавателями в Шиз.
”На постоянной основе, - настаивал мистер Микко, - пока мы не остались без работы“.
“Уволены”, - сказал профессор Ленкс. “Передай шафрановый крем, хорошо, старина?”
Своего рода шутка. Шафрановый крем для этих двоих остался в прошлом.
Они разместили Льва достаточно спокойно, убедившись, что он понимает, что это только временно. Бррр попытался подавить желание посмеяться над их старомодными манерами. То, как они настаивали на том, чтобы предложить ему две трети того, что у них было в кладовой, было елейным и превосходным. Он все равно это съел.
“Вы ищете дом, но у нас здесь только две спальные комнаты”, - заметил мистер Микко. “Мы дворяне определенного поколения, разве ты не знаешь, поэтому мы не стали бы спать в общих помещениях, как скот”.
“Конечно, нет”, - сказал профессор Ленкс. “Никогда не думай об этом. Сама идея.”
“Слишком уютно. Не в нашем стиле”.
“Ты предполагаешь, что мне не все равно”. Бррр умудрился прозвучать оскорбленно, смутно.
“ Ну, Лев сам по себе..." Их голоса прервались. Подозрительно, они хотели сказать. "На свободе".
"Мой конец не свободен”.
Им не нравился такой стиль фальсификации. “И, конечно, еды не хватает. Если бы у нас были сады, подобные тем, что сейчас в колледже, это могло бы быть другое дело. Овощи! Вы помните овощи, мистер Микко? Сладкий летний зеленый лук, помидоры, голубая фасоль! И когда кукуруза созрела! Сезон Аллилуйи.”
“Действительно, я хорошо это помню, мой дорогой профессор. Хотя я также был неравнодушен к формальным прогулочным садам, цветникам, цветущим вишням, бордюрам из миккасандры и ириса...”
“Шиз был раем садов. Здесь, увы, если мы получаем восемь картофелин за сезон, нам повезло”.
“Сады Крейг-Холла! Я действительно помню. В тот год, когда пересаженный плющ-термитник из Малого Келлса одичал! Сотрудникам потребовалось пять лет, чтобы искоренить все это. Им даже пришлось снести древнее святилище лурлинистов, потому что мигрирующий корневище закрепилось там.”
“Если бы у нас сейчас была проблема с вторжениями”.
“У нас есть. В нас вторгается грязь”.
Они рассмеялись. Это было так, как будто Бррр больше не было там. Их воспоминания были сильнее, чем настоящий момент. Бррр чувствовал себя так, словно он был новым пришельцем.
“Я сам был в Шизе”, - отважился он.
“Ну что ж, дорогой мальчик, многие идут в Шиз”, - сказал мистер Микко.
“И многие покидают его”, - сказал профессор Ленкс.
Они смотрели друг на друга так, словно обсуждали глубочайшие философские принципы. Затем они одновременно рассмеялись. “Скатертью дорога плохому мусору!” Их одновременность была приторной, но в некотором роде сладкой.
За ужином - отвратительная картофельная каша и бутерброды на черством хлебе - разговор вернулся к Шиз. Естественно. Бррр узнал гораздо больше о неблагоприятных для животных законах, принятых во время правления Гудвина. В самом начале, когда профессиональные Животные еще могли оставлять свои должности и свободно пересекать границы, профессор Ленкс бежал слишком быстро, чтобы ликвидировать значительный портфель, хранившийся в одном из доверительных домов Шиз. Он предположил, что с тех пор средства были кооптированы финансовыми министрами Гудвина, но у него не было возможности узнать.
“Я не осмеливаюсь писать, чтобы узнать. Видите ли, я не хочу выдавать свое местоположение. Старомодная сдержанность в денежных вопросах, и в этом смысле осторожность, - сказал Кабан.
“Никто бы не назвал тебя трусливым, старина”, - сказал мистер Микко, что прозвучало как ответный удар в разногласиях между ними, которые растянулись на годы. “Немного горчицы на твою сырную булочку? Я так думаю. Позволь мне намазать его для тебя.”
Возможно, это был трепет сочувствия к профессору Ленксу, вынужденному терпеть это особое оскорбление - трусливое!- или, может быть, Бррр просто испытал облегчение от того, что сам не стал объектом критики. Он поймал себя на том, что говорит: “На самом деле у меня когда-то был профиль в Шизе - в некотором роде - и, конечно, теперь я официально Титулован, по приказу леди Стеллы”.
“Титулован! И вы не упоминали об этом до сих пор. Вы слишком скромны, сэр Бррр, - сказал профессор Ленкс. “Могу я унизить вас еще одной ложкой похлебки?”
“В наши дни в Изумрудном городе ощущается нехватка определенных видов рабочей силы”, - сказал Бррр. “Похоже, работа по дому еще не открыта для животных, но есть и другие возможности. Ухаживание - это история, джентльмены. Твое старое пристанище, Шиз, окружено фабриками. Я так понимаю, Дикси Хаус к северу от Шиза просит прислугу. Законы о защите животных значительно смягчены, и ИГ делает всевозможные попытки помочь изгнанным животным”.
“Ну, мы слишком стары, чтобы наниматься на работу”, - сказал мистер Микко.
“И я калека”, - сказал профессор Ленкс. “Не говоря уже о том, что моей специальностью была математика. Я специализировался на разбавленных уравнениях.”
“Вы сказали, обманутые уравнения?” Мистер Микко благочестиво изложил это.
“Ха-ха, чрезвычайно ха. Какое у тебя крепкое чувство юмора. Жаль, что это не соответствует вашему чувству истории. Или, может быть, вы преподавали театральное искусство, я совсем забыл, как, конечно, и следовало ожидать.”
Как для того, чтобы сгладить комедию с профессиональным снайперством, так и по любой другой причине, Бррр сказал: “Если министры труда ИГ действительно заинтересованы в возвращении рабочей силы для животных, им было бы разумно высвободить любые средства, выделенные животным, которым пришлось уйти из-за любезностей Гудвина.’”
“Нам не нужно было уходить”, - сказал мистер Микко. “Я действительно преподавал историю, юный сэр Бррр, и я знаю это много. Знаете, мы могли бы с таким же успехом отправиться в тюрьму. Нам никогда не отказывали в этом выборе. Так что считается, что мы ушли по собственной воле”.
“Ты знаешь, что я имею в виду”, - сказал Лев. “Банки могли бы объявить своего рода амнистию. Если бы животным снова разрешили инвестировать и получать прибыль, они, возможно, с большей вероятностью подставили бы свои плечи колесу промышленного прогресса. Власть Имущие должны рассмотреть это”.
“Ну, я бы доверял нынешней администрации не больше, чем Гудвину из страны Оз, пусть он гниет в аду, а все дети спят спокойно, большое вам спасибо”. Профессор Ленкс подцепил языком кусочек кожуры, а затем выплюнул это месиво из уголка своего щетинистого рта.
“Ту-ту. И я только что подмел эту навозную кучу”, - сказал мистер Микко и сплюнул в унисон.
“О, Страшила недостаточно умен, чтобы быть хитрым”, - сказал Лев.
“Глупость так же опасна, как и ум”, - возразила Обезьяна.
“Тем более”, - сказал Кабан.
Бррр посмотрел на них двоих, отмечая их немощи, их унижения, их отважную любезность по отношению к нему. Ему не нравились старые чудаки, ничего настолько радикального, как это. Но если бы он принадлежал к определенному классу городских животных, он мог бы сам когда-то поступить в Университет Шиз. Он почувствовал нежность при этой мысли. Они могли бы быть его настоящими профессорами. На мгновение он притворился, что так оно и есть, а он был преданным учеником, который преуспел в этом мире и заботился об их интересах, о старых добрых друзьях, теперь, когда они мало что могли сделать сами.
“Время от времени я посещал несколько лекций”, - сказал он им, разыгрывая фантазию. Что ж, посещение лекций, открытых для публики, было достаточно правдой. “Когда-то у меня была частная практика торговли небольшими оригинальными гравюрами под стеклом, иногда акварелью. Я узнал довольно много о старой бумаге и летучих свойствах некоторых пигментов...”
“ Ах, не скажешь! Но как странно, — сказал мистер Микко. — Я не думаю, что вы когда-нибудь встречали мисс Квазимода? Она была Белой Обезьяной, которая учила рисовать с натуры. Довольно скандально.”
“Учитывая ваше участие, я бы не удивился”, - нараспев произнес профессор Ленкс.
“Я имею в виду рисунок с натуры”, - фыркнул мистер Микко. “Сама идея!”
“Нет, нет, я никогда этого не делал”, - поспешно сказал Бррр. “Я не помню ничьего имени с того времени, за исключением директрисы одного из женских залов. Кто-то по имени…Мадам…Мадам Виллины.”
Тишину можно было соскрести шпателем.
“Она была в сговоре с Гудвином”, - коротко сказал профессор Ленкс. “Во всяком случае, так было сказано в SCR”.
“Конечно, она была, она и ее маленький агент тикток. Грамитик”.
“Громметик”.
“ При всем уважении. Я уверен, что это был Грамматик. Грамитик.”
“У твоей уверенности больше голых пятен, чем у твоего скальпа”.
Мистер Микко оскалил свои старые зубы на своего коллегу и снова повернулся к Бррр. “Не обращайте внимания на профессора Ленкса; его разум сходит с ума. Я полагаю, вы никогда не сталкивались с доктором Дилламондом? Козел, разбирающийся в нескольких областях, в том числе в истории и естественных науках.”
“История науки”, - пробормотал профессор Ленкс. “Наука об истории”.
“Я никогда этого не делал. И я прошу прощения за то, что упомянул мадам Виллину. Я не встречался с ней лично. Она председательствовала на чаепитиях для посетителей - общественные отношения, что-то в этом роде, схема смягчения напряженности между городом и деревней. Раз или два она читала лекции. Я не помню тему.”
Однако он это сделал. Враждебные законы животных и милосердие Гудвина.
“Доктор Дилламонд”, - сказал профессор Ленкс. “Прекрасный ученый”.
“И ранний поклонник Бастинды Троппус, насколько я помню”, - добавил мистер Микко.
Бррр воспользовался представившимся шансом. “Я полагаю, вы не помните случая, когда в лабораторию в Шизе принесли детеныша Льва? Для какого-то лечения?”
Профессор Ленкс и мистер Микко обменялись взглядами.
“Многое было сделано, о чем лучше не вспоминать”, - мягко сказал мистер Микко.
“Я думаю, что я мог бы быть тем львенком”.
Гробовая тишина, когда в соседней комнате несколько углей выпали из их маленькой кучки.
“Мы все могли бы быть тем львенком”, - сказал Кабан.
Обезьяна встала, чтобы убрать. Чашки дрожали в его руках. Когда он вышел из комнаты, Кабан наклонился вперед. “Мы этого не одобряли”, - прошептал он. “Пожалуйста, не говори об этом снова. Он очень расстраивается, старый дурак.”
“Это была моя жизнь”, - сказал Бррр.
“И это наше, то, что от него осталось. Пощади нас и спаси себя. Ты достаточно молод. Смотри: ты выжил. Благослови вас господь, дорогой сэр. Благослови тебя Господь, и заткнись.”
Когда мистер Микко убрал со стола, Бррр втолкнул тележку профессора Ленкса в переднюю гостиную, где она заняла половину комнаты. Лев разворошил огонь, в то время как Кабан погрузился в размышления о мадам Виллине и последних золотых годах интегрированной университетской жизни. Когда Бррр устроился в старом потрепанном кресле с мягкой обивкой (просто покрытом серебристой обезьяньей шерстью), он не говорил, а думал о животных в изгнании и о необходимости современной рабочей силы на фабриках.
Здесь была возможность. Смотрю ему в лицо. Своего рода реабилитация, если он все сделал правильно. Если бы у него хватило смелости сделать это.
Во время ужина Бррр сделал свое предложение за бокалом горького хереса. Он предложил свои услуги в качестве посредника. Он вернется в Шиз и представится соответствующим властям как агент профессора Ленкса. Он запросил бы 15 процентов от любых средств, которые ему удалось бы найти и организовать их высвобождение. Все нотариально заверено и оформлено.
“Я знаю, что вы молоды”, - сказал мистер Микко. “Ну, моложавы. Но хватит ли у тебя смелости вернуться в Лояльный Оз?”
“Я лорд”, - напомнил он им. “Однажды я получил медаль от самого Гудвина из страны Оз. И какое-то время я считал Страшилу, который сидит на троне, своим личным другом.”
“Мы вращаемся в высоких кругах, но носим такую благородно потертую куртку”, - сказал Кабан, столь же кроткий, сколь и насмешливый.
Бррр настаивал на своем. “Я должен, по крайней мере, иметь возможность добиться аудиенции у него, если банки будут мне мешать”.
Профессор Ленкс не мог сдержать дрожь, когда мистер Микко, более умелой рукой, трудился над контрактом, в котором Бррр выступал в качестве финансового агента.
“ Если предположить, что со стороны Лояльной страны Оз банк Шиза выполнит свои условия, разрешит ли Высокопоставленный Троппус здесь, в Манчкинии, перевести средства?» — спросил Бррр. «Я мало знаю о денежно-кредитной политике. И вообще, кто теперь нынешний Высокопреосвященный Троппус?”
“Со смертью Бастинды и Гингемы титул выдающегося Троппуса должен был вернуться к Шеллу”, - сказал мистер Микко. “ Я имею в виду, учитывая отсутствие вопроса о женщинах линии. Ибо, подобно происхождению Озмы, Высокопреосвященства нисходят с предубеждением по материнской линии. Но говорят, что Шелл — завсегдатай в игорных заведениях Изумрудного города. А также постоянный посетитель игровых залов для девушек. Он не проявлял никакого желания отказываться от светской жизни и возвращаться сюда, чтобы управлять страной-изгоем. Можно подозревать, что его политические симпатии, если они когда-либо возникали, в любом случае соответствовали бы симпатиям Гудвина”.
“ Кто еще появился?" - спросил Бррр. "Я имею в виду, чтобы подхватить графство, которое Гингема оставила после своей смерти?"
"Немного местных, - сказал мистер Микко, - но если бы у нас были деньги, которые вы могли бы нам принести, мы бы поставили их на выдающегося пастора в Старой Пастории. Ее зовут Момбли".
"Ее зовут Момби”.
“Ее имя не имеет значения. Мямля, мамочка, ты дашь мне закончить, старушка дорогая? Она держится особняком. Она дальняя родственница Пасториуса, который был последним регентом Озмы до захвата власти Гудвином. Вероятно, у нее больше всего оснований противостоять Изумрудному городу в случае попытки повторной аннексии, хотя я не знаю, стала бы она этого делать. Я не думаю, что у нее есть убежденность в исключительности, которой обладала Гингема”.
“В любом случае, мы используем одну и ту же валюту, - добавил Кабан, - так как же может быть запрет на возврат наших пенсионных средств?”
Бррр оставил их наедине с их болтовней и погрузился в дымку предвкушения. Может ли это сработать? Законная работа, обслуживающая два населения одновременно? Если бы он помог разрешить трудовой кризис, несомненно, это придало бы ему легитимность, которая до сих пор ускользала от него в человеческом обществе?
Прошло несколько лет с тех пор, как он покинул Изумрудный город. Он мог бы вернуться с триумфом, сделав сначала круг на север, в Шиз, конечно, чтобы начать переговоры.
Он заснул перед камином, и ему приснилась благодарность.
Утром Бррр удалось выпросить у двух старых холостяков аванс в счет будущих заработков - мешок с пятнадцатью меттанитовыми флоринами. С растущими надеждами он отправился обратно по суше в Шиз. Вернулся из самого отдаленного обитаемого уголка Страны Манчкинов, вернулся к жизни. Все это время строил козни. Сначала он потратил бы треть денег на новый гардероб, а затем купил бы квартиру в респектабельном районе. Куда-нибудь получше, чем кварталы Амплтона: это было важно. Люди бы заметили.
Неделю, не больше, он ходил в кафе и на концерты. Он бы снизошел до того, чтобы не узнать никого из своих бывших коллег. Этого было бы достаточно, чтобы быть замеченным. Бррр вернулся. Бррр вернулся в город. Вкусный. Он вернулся: Лев, не боящийся человеческого общества. Пусть о нем скажут, что он был первым из Животных, вышедшим из укрытия. Он первый, ты же знаешь. Кто бы мог подумать такое о нем?
Пусть говорят, что он высоко держал голову.
Его грива - бронзовый ерш. Невзгоды укрепили его! Пусть это тоже будет сказано.
Однако его колени дрожали под панелями красного бархатного пальто, специально скроенного длинным, чтобы скрыть именно такой синдром, когда он, наконец, набрался смелости представиться генерал-губернатору банковского дома, указанного профессором Ленксом.
Он представился как сэр Бррр, Лорд из Дворца Трона страны Оз. Он не уточнил свой ранг и не назвал свой округ, что оказалось разумным ходом. Генерал-губернатор, по-видимому, счел невежливым задавать вопросы. (До сих пор название животного само по себе было отклонением, и, возможно, предположил Бррр, генеральный директор банка не хотел, чтобы его видели не знающим условностей, какими бы новыми они ни были.)
Несколько шокированные просьбой сэра Бррра, банковские чиновники не смогли достаточно быстро найти причину отклонить его ходатайство. В конце концов, нужно было решить, какую комиссию применить к сумме снятия средств за непосильную работу по обеспечению сохранности депозита профессора Ленкса все эти долгие годы, в то время как упомянутый рассеянный профессор бездельничал, не получив даже открытки на праздники.
Когда они объявили сумму, которую они возьмут - 30 процентов, - Бррр был шокирован. Он сразу понял, что недооценил себя в отношении процента от своего гонорара. Но как легко преувеличить на 5 процентов то, что взимал банк, и прикарманить разницу. Он того стоил. Без его умения вести переговоры и его самообладания животные в Каменном Конце ничего бы не получили.
Взяв с собой письмо с заверениями, Бррр отправился обратно в Страну Манчкинов. Он избегал большой дороги, опасаясь бандитов - у него были с собой наличные, - поэтому потребовалось некоторое время, чтобы прибыть. За то время, что его не было, мистер Микко перенес какую-то вирусную инфекцию и потерял все зубы, и он отказался выходить из своей комнаты.
Со своей стороны, профессор Ленкс был разгневан, узнав, что его инвестиции, далекие от роста, потеряли 50 процентов своей первоначальной стоимости. Но иметь немного наличных было лучше, чем ничего не иметь. Он горячо поблагодарил Бррра со слезами и колючими объятиями и представил его соседу из "Трех мертвых деревьев", старому калеке Цебре, чья семья тоже имела внушительный трастовый фонд в шизском денежном импорте.…
Таким образом, карьера Бррра как профессионального регулировщика личных финансов - его собственная - укоренилась и процветала. Он устроился на новом месте в Шизе, на крыше переоборудованного дворца. У него был личный лифт, и он нанял личного камердинера - человека, какой восхитительный штрих - и из своего салона ночью он мог видеть сверкающие огни банков, отражающиеся в черных водах канала Самоубийц. На пианино была наброшена тигровая шкура.

 Отправлено: 22.12.22 05:51. Заголовок: 7

ЛЕВ МОГ двигаться по кругу, чего не могли другие. Как только он зарекомендовал себя как профессиональный арбитр, сэр Бррр начал требовать - и получать - более полезные отзывы. Письма от соответствующих должностных лиц, которые разрешили ему пересечь границу страны Оз и Манчкинии на контрольно-пропускном пункте под названием Мышиная нора Манчкина. Это тоже хорошо. Гораздо безопаснее, чем суета по бездорожью, которую предпочитали предприятия черного рынка. Тем не менее, страх перед ограблением на дороге оставался сильным, поскольку колеса арендованного фургона были с бронзовыми ободами, ударяясь о желтую кирпичную мостовую, издавали тревожный звон - "Деньги здесь!.
Камердинер Бррра одновременно был и кучером. Он носил дубинку и пистолет и сам был похож на бандита, что, возможно, было полезно. У него постоянно текло из носа, и он, казалось, наслаждался своим пуншем в любое время дня и вечера, что Бррр упускал из виду, поскольку все остальное казалось в порядке. Его звали Мухобойка.
У Бррра никогда не возникало необходимости обращаться к своему старому приятелю Страшиле из Изумрудного города. И это тоже хорошо, поскольку Пугало сошло вниз или через него перешагнули. Действительно, Мухобойка, выступая от имени полусвета, настаивала на том, что Пугало исчезло. Власть в ИГ теперь перешла к невероятной личности Шелла Троппуса, который публично хвастался своим родством от своих знаменитых и могущественных сестер, Гингемы и Бастинды. А потом он провозгласил себя императором.
На основании каких полномочий? У него было обращение. Неназванный Бог выбрал его, чтобы возглавить страну Оз. Неназванный Бог избрал в Шелле слугу и управителя этого великого народа, этой достойной нации, этого скопища добра, этого благословенного зеленого пастбища, окруженного жгучими пустынями... Что ж, риторика была почти такой же обильной, как и моральное успокоение, которым Оз приписывал себя.
Бррр не обратил на это особого внимания, разве что порадовался, что ему не нужно было приближаться к Дворцу императора страны Оз. Вместо этого он занялся более традиционными кредитами типа двойной бухгалтерии.
Банкам не нравилось видеть, как сокращаются их депозиты, но те, кто был в курсе, всегда бормотали о стоимости предстоящего военного удара. Кто может сказать, когда Трон может конфисковать депозиты с целью финансирования армии? Если бы банки могли взимать 30 процентов за каждое снятие средств Животным, а затем использовать магическую бухгалтерию, чтобы исчезли их доходы так же тщательно, как исчезла сама Озма, они были бы в некотором роде впереди.
Любые внутренние сомнения были легко подавлены. Определенная группа лоялистов никогда не соглашалась с тем, что в банках Шиза вообще должны храниться фонды животных. Прогнившие!
Таким образом, банки процветали в краткосрочной перспективе и скрывали свои доходы; Животные получили некоторый капитал после длительного периода нищеты; и Бррр процветал. Его собственный счет накапливался как... ну, как по волшебству. Он расплатился со старыми долгами, связанными с кварталами Амплтона, и разумно вложил деньги в менее безвкусные позолоченные гравюры Хиири Фуркенстаэля. Не для торговли, а для собственного удовольствия.
Однажды днем Лев столкнулся с Пиарсоди Скаллоп на бирже изящной гравюры по ту сторону цирка Тикнора. Она не очень постарела, лицо ее стало багровым, и она была одета в неподходящее девичье платье, сплошь в белых рюшах и розовых меховых поясах. Ее ботинок был расстегнут, потому что она страдала от слоновьей лодыжки. Болезнь заставила одно плечо опуститься к полу ниже, чем другое, но мисс Скаллоп с удивлением выпрямилась, увидев его. Она шла, спотыкаясь, по усыпанному опилками полу, подняв обе руки в воздух, как будто собиралась швырнуть арбуз. Он был порезал на куски.
Он жил припеваючи, набрал вес, стал почти грузным, как и подобает джентльмену средних лет. Он хорошо ел. Это было заметно.
Он называл это гравитацией, но в основном это была подливка. Он плавал в подливе.
Пока лодка с подливкой не выплеснула его..
На этот раз все произошло так медленно, так изящно, что он даже не заметил, как это произошло. Он уделял мало внимания разговорам в клубе о необходимости рабочей силы для животных, чтобы поддержать производственный сектор Гилликинии. Никаких существенных улучшений в этой области пока не отмечено, что обеспокоило руководителей отрасли. Но сэр Бррр - теперь он использовал этот титул - не чувствовал себя замешанным. Во-первых, он сам не был чернорабочим, что было совершенно очевидно. Во-вторых, хотя он изначально предложил банкам Шиз, что ослабление денежно-кредитной политики приведет к росту числа работников животноводства, ищущих работу, банкиры, казалось, проявляли должное терпение. Банки все еще взимали огромные комиссии за снятие средств. “На что им есть, на что жаловаться?” он что-то пробормотал своему камердинеру, не ожидая ответа. Мухобойка ему ничего не ответил.
Что бы там еще ни лаяли и ни мычали, Верный Оз не видел возврата к законам о защите животных. На самом деле, эти старые стратегии сдерживания были отменены в церемониях, пропитанных общественной символикой. ПРИЕЗЖАЙТЕ ДОМОЙ В СТРАНУ ОЗ и читайте правительственные объявления на всю страницу.
“Ха”, - сказал Бррр Мухобойке. “Возвращайся домой в Оз. Вот это будет день".
"Что это будет за день, сэр?”
Бррр объяснил. Животные, эмигрировавшие в Страну Манчкинии или в глубинку Винку, по-прежнему осторожно выбирались из своей безвестности. Едва ли лучше интегрированные в Свободное государство Манчкиния, где законы Гудвина о защите животных нанесли более слабый удар, многие животные, тем не менее, жили в относительном спокойствии. “Некоторые из них уже целое поколение находятся в изгнании, и их практически никто не трогает в сельских районах Хардингов и Фэллоуз. Они держатся особняком. Они нашли свое безопасное убежище и будут придерживаться его. Умно с их стороны, ты так не думаешь?”
“Я не знаю, сэр”.
Бррр обдумал это. Немногие животные пытались заново найти себя в Шизе или Изумрудном городе, как это сделал он. За границей - во Флиане, в Иксе - это было другое дело, но пески, окружавшие страну Оз, делали вероятным, что любой, кому удалось пережить путешествие по пересеченной местности в чужую страну, остался там.
Страна Оз - Лояльная и нет - оставалась, при всей своей широте, жизнеспособности и отдаленности, изолированной от чего-либо похожего на содружество наций. Еще не было построено судно, которое могло бы плавать по пескам пустыни на полозьях саней, хотя изобретатели и безумцы представляли себе такую вещь на протяжении многих поколений.
“Говорят, войска собираются на границе с Манчкинией”, - пробормотал он однажды Мухоловке. Камердинер подстригал ему бакенбарды. “Этот долгожданный удар по системе жизнеобеспечения Манчкинии?”
“Что бы это могла быть за система жизнеобеспечения, сэр?”
“Озеро под названием Тихое озеро. Огромная вещь. Ты что, газет не читаешь?”
“Я держусь особняком, сэр”.
Бррр обратился к финансовым отчетам. Это выглядело так, как будто Шелл, человеческий император страны Оз, обанкротил свою казну, наращивая вооруженные силы для возможного вторжения.
“На сегодня достаточно, Мухобойка”. Бррр решил добраться до банка. Он видел, что императорский канцлер приказал провести ревизию банков, надеясь найти гроши налогооблагаемой прибыли.
Управляющий банком был слишком занят, чтобы встретиться с ним. Он пришел домой и наблюдал, как разворачиваются события в газетах, слушал сплетни в клубах.
Подождите, - кричали аудиторы. Что это? Шиз-депозиты стекаются в отделившееся государство Манчкиния?
Возможно, финансируя вооруженные силы этой выскочки-нации?
И это во времена социальных волнений, когда не хватает рабочей силы, все еще продолжается засуха, а налоговая база сокращается по мере падения доходов?
Тьфу, воскликнул канцлер, и банкиры пожали плечами, и тьфу! скатился с их плеч. Это лежало, как приговор, на плечах Брррр.
Или, возможно, Мухобойка сдала его полиции. В любом случае, однажды утром появилась полиция, а камердинер сбежал, так что Бррр сам открыл дверь. На нем был, к сожалению, очаровательный халат из бежевого атласа, сотканного в полоску более темного бежевого цвета, с розовой окантовкой, очень приятный, очень о-о-о-какой-вечер, и его грива разметалась во все стороны. Сторонники новой журналистики - фотогравюры со вспышкой на месте - ждали за плечом констебля, чтобы устроить засаду на Льва.
“Пособничество и подстрекательство к врагу", - сказал констебль, как будто объявляя о преступлении, связанном с одеждой. "Это подделка Рампини?”
“Это оригинал”, - сказал Бррр, роняя его на пол. Нагота животных всегда вызывала у людей чувство глубокого дискомфорта. Это было лучшее, что он мог сделать в знак протеста, учитывая столь короткое уведомление. “Мне можно одеться самому?”
“Мы здесь джентльмены. Но сделай это быстро.” ЗАКУЙТЕ ЕГО В ЦЕПИ, гласила подпись к видео в тот вечер, и ЕСЛИ СЭРУ БРРР ТАК НРАВЯТСЯ НАШИВКИ, МЫ МОЖЕМ ПОКАЗАТЬ ЕМУ НЕСКОЛЬКО НАШИВОК НА ТЮРЕМНОЙ ОДЕЖДЕ.
Похлопайте еще немного, когда его поведут в тюрьму, - таков был смысл, а мы выходим на свободу за то, что похлопали ему по пальцам.
“Я всего лишь служба доставки”, - заявил Бррр секретарю суда. “Вам нужны банкиры, а не я”.
Регистратор поднял бровь. Бррр знал, что он говорил: банкиры всегда чисты. Банкиры чище священников. Что-то в деньгах изолирует их от добродетели.
“Для начала я обвиняю вас в мошенничестве”, - сказал первый судья, которого он увидел в Шизе, известный как судья дверного звонка за его работу по составлению первоначального судебного определения обвинительного заключения. “Ты негодяй”.
“Я обвиняю вас в преувеличении”, - парировал Лев. “Я жертва”.
Обвинение в мошенничестве было внесено в реестр - мошенничество, совершенное почему-то не против жертв (кто считает жертв?), а против самих банков. Мошенничество на службе государственной измены. (Может быть, его сдал один из его приятелей по бильярдной?) Жалобы были написаны таким запутанным языком, что Бррр не мог за ними уследить. Тем не менее, его желудок казался прожаренным, но крепким.
Его предложение вернуть банкам любые средства, которые, как считается, были незаконно сняты со счетов освобожденных животных, было встречено “без комментариев”. Суд был не в настроении торговаться. Бррр провел несколько недель в изоляторе временного содержания, не худшем жилище, чем та старая министерская хижина, в которой профессор Ленкс и мистер Микко впадали в маразм. Однажды ночью Льва запихнули в специальный поезд для осужденных, который в полночь отправился из Шиза в столицу. Бррр знал, что в миле или двух от императорского дворца, на южной лестнице, находится подземная тюрьма, высеченная на месте мегалитической гробницы. Он представлял себе это место как огромное устье страны Оз. Он разминал свою каменную глотку, ожидая туши Бррра.
Но сначала нужно было вынести несколько шагов: шутку с подачей апелляции в Изумрудном городе, наказание в виде необходимости ждать слушания, пока самый подлый судья не освободится от социальных обязательств. Обычные подлые сцены.
В соответствии с вынесенным против него судебным решением его активы были заморожены в ожидании присвоения. (Кто-то должен был заплатить за его заключение в Саутстейрсе, и лучше обвиняемый, чем государство.) Он не был ягненком, брошенным львам - он знал это, - он был Львом, брошенным смертоносным, но доминирующим Ягнятам Неназванного Бога.
Тогда, если это можно так назвать, наконец-то мне улыбнулась удача. Кто-то, служивший другом двора, узнал его в палате; это был Марграф из Биланоуз, гилликинский дворянин по имени Руфус. Для собственного развлечения, если не для чего другого, Руфус работал в Секретных делах, подразделении команды защиты дворца. Прежде чем окончательное рассмотрение апелляции Бррра могло быть отменено из-за недостаточной причины, и прежде чем его могли отправить в тюрьму, Руфус организовал встречу между преступником и судьей, выносящим приговор, профессиональной ругательницей по имени мисс Элдерсдоттер. По усмотрению суда Марграфу было разрешено присутствовать.
“Насколько я понимаю, вы Лорд”, - сказала мисс Элдерсдоттер. Ее блестящая челюсть ощетинилась таким количеством уродливых волосков, что она могла бы связать себе из них салфетку для подбородка.
“Сэр Бррр, низкий полномочный представитель Траума”, - ответил он.
“Первое животное, удостоенное такой чести”, - вставил лорд Руфус.
“Тем больше причин подавать пример”, - огрызнулась мисс Элдерсдоттер. “Тебе должно быть стыдно за себя, Бррр”. Ее отказ использовать почетное обращение был не чем иным, как насмешкой. Он управлял своим характером.
“Мне очень стыдно за то, что произошло”, - холодно сказал он.
“И что ж, возможно, так оно и есть”. Ее взгляд был прикован к документам. Он ожидал, что если он продолжит отвечать, она продолжит отвечать на его утверждения, чтобы последнее слово осталось за ней. Мне по-прежнему глубоко стыдно, ваша честь. Как и должно быть, Бррр. И как оно есть, ваша честь. Я бы ожидал, что это будет так, Бррр. И так далее. И так далее.
Затем она подняла глаза и сказала: “Не Трусливый Лев из инцидента на Востоке? Эти маленькие неприятности с изящной Элли? Ты действительно ходишь вокруг да около.”
“То же самое, ваша честь, хотя я не указываю прозвище на своем бланке”.
Лорд Руфус фыркнул. Даже мисс Элдерсдоттер пришлось выдавить улыбку в знак покорности.
“Итак, у тебя были дела со Злой ведьмой Востока и ее мальчиком-ведьмаком”.
“Поступки навели бы на это могучий глянец. Я сопровождал Элли на Восток и провел вечер, о котором идет речь, в основном запертый в кухонной кладовой”.
“Вы знаете парня по имени Лестар. Некоторые говорят, что это ее сын”.
“Он уже не мальчик, если он все еще жив. Я знал его несколько недель, и на этом все закончилось”.
“Есть ли у вас мнение относительно того, действительно ли он был ее сыном? Проявлял ли он когда-нибудь признаки какого-либо особого таланта к заклинаниям?”
“За то время, что я его знал, он не проявлял особой инициативы и ничего не обещал”.
“И все же", - сказала она без выражения. "Все равно. И даже так.”
“У нас может быть здесь возможность”, - сказал Марграф.
“Я начинаю понимать, о чем вы говорите, лорд Руфус. Не хотите ли вы представить свое предложение суду? Поскольку мы сейчас не будем записывать, мисс Сосерли, вы можете прерваться на ранний чай".
Мисс Сосерли ушла. Мисс Элдерсдоттер сняла свой парик судьи, чтобы показать маленькую прическу из стального блондина, свободную и удрученную. Она распушила волосы карандашом мисс Сосерли, пока лорд Руфус говорил.

Бррр выглянул в окно, его будущее в руках других. Он слушал, но сначала не слишком внимательно, боясь вселить надежду в то, что предлагал лорд Руфус. Мисс Элдерсдоттер задала несколько вопросов и сделала несколько заметок. В какой-то момент она отправила голубя во дворец, запросив у кого-то информацию, и голубь вернулся через двадцать минут с ответом, нацарапанным на обратной стороне того же свитка.
Так был задуман заговор с целью перенести наказание Бррр с заключения в тюрьме строгого режима в стране Оз на гражданскую альтернативу: государственную службу. Благодаря своему опыту общения со Злой ведьмой Востока и ее предполагаемым сыном Лестаром, Бррр будет привлечен для проведения некоторых исследований для Двора и для тайных дел.
Он выяснит, что случилось с Лестаром после того, как его в последний раз видели около восьми лет назад, подозреваемого в том, что он скрывался в поисках убежища в этом самом монастыре Святой Стеллы на Сланцевых отмелях. Он будет искать то или иное среди вещей ведьмы. Опросить нескольких свидетелей.
С какой целью? Бррр настаивал на том, чтобы следовать этому пункту. Не потому, что он принял бы это во внимание - просто так. Возможно, любопытство и убило кошку, но он был большим котом и имел большую терпимость к любопытству, чем некоторые.
“Лорд Руфус объяснил. Дело закрыто.” Мисс Элдерсдоттер закрыла папку и потерла виски. “Прежде чем вы приступите к своему новому заданию, Бррр, я хотела бы знать, не могли бы вы рассказать мне о том аспекте вашей карьеры, который связан с оценкой старинных гравюр. Я унаследовала набор заплесневелых старых вещей от моей овдовевшей тети в Тенникене, и я подозреваю, что они стоят немалых денег.”
Появились всевозможные возможности. Он придержал язык, пока мысли не улеглись у него в голове. Затем он ровно сказал: "Боюсь, рынок настолько изменился с тех пор, как я профессионально занимался этим делом, ваша честь, что я больше не могу выносить суждения”.
”Ну, - сказала она, - нас так мало“. И она почти откинулась на спинку стула и закинула пятки, смеясь над своей маленькой самокоронацией.
Предположим, овдовевшая тетя мисс Элдерсдоттер была матерью пехотинца Джеммси. Это сделало бы магистрата и Джеммси двоюродными братьями. Но если она была такой родственницей, Бррр не хотел знать. Поэтическая справедливость могла бы быть именно такой ироничной, но зачем позволять ей задевать его самые хрупкие чувства?
Как только сделка о признании вины была заключена, одобрена и подписана в трех экземплярах, копии подшиты, а квитанции проштампованы в трех экземплярах и сами подшиты, он был свободен покинуть свою камеру. В экипаже лорд Руфус прибыл, чтобы забрать Бррр у дверей убежища Святого Саталина для мелких преступников. Марграф предложил пообедать в респектабельном заведении, но Бррр сказал, что у него нет аппетита. Это было ложью лишь отчасти, поскольку у него определенно не было аппетита появляться за ужином на публике.
Итак, Руфус повел Бррр на прогулку по набережной Озмы, где их не могли подслушать пешеходы. У Руфуса было маленькое устройство, называемое пневматическим пистолетом, которое при выстреле издавало внезапный хлопок, и близлежащее птичье население невольно впадало в неистовство. Лебеди на канале били по воде своими мощными крыльями, били по лилиям, всплескивали в воздухе. Ни один маленький крылатый шпион не остался достаточно близко, чтобы подслушать откровения Руфуса.
“Вы правы, что спрашиваете о своих обязательствах перед судом”, - признался он Бррр. “Секретность - это все очень хорошо, но агент может лучше выполнять свою работу, если он знает параметры”.
Бррр поднял воротник вокруг своего жабо. Он был в ярости, но он был свободен. Набережная Озмы была в весеннем цвету. Бабочки, не потревоженные пушечным салютом, приклеились к ветвям миниатюрных декоративных листочков. Пчелы повторили свои гимны богине нектара. Дворник в ножных кандалах тоже спел какую-то языческую песнь в честь Лурлины. До распускания роз оставалась неделя. Его глаза наполнились слезами при мысли о том, как быстро все это могло быть сметено. Красота. Мерзавцы.
“Я не знаю, почему вы встали на мою сторону”, - сказал он лорду Руфусу.
“Не будь трусом”, - сказал Марграф. “Это не было возвышенным чувством, поверьте мне. Как я слышал, тебя когда-то называли приятелем ведьмы, когда она была врагом общества номер один. И - насколько вы талантливы на самом деле - вас также запятнали как коллаборациониста, выступившего на стороне Гудвина против вашей собственной популяции животных-разумных. И левые, и правые называли вас мятежником. Тебя все презирают. Это хороший профиль в нашей сфере деятельности. Если у вас была какая-то реальная практика в предательстве, вы сможете лучше осуществить этот план снова.”
Бррр не ответил. Он никогда не считал себя ни защитником Ведьмы, ни коллаборационистом с Гудвином; это была интерпретация прессы и общего общественного мнения. Словно угадав его мысли, Руфус продолжил: “Не обращай на меня внимания. Предатель может исказить свои моральные угрызения совести в отношении любого нового начинания и заставить его казаться правильным и даже похвальным курсом действий. Это тоже часть характера шпиона: способность убеждать себя в правильности своих целей”.
Бррр нашел в себе смелость сказать: “Сэр, я не шпион”.
“Ну, это просто замечательно”, - невозмутимо сказал Руфус. “Ты просто Лорд, который чудом избежал тюремного заключения за государственную измену. Как повезло, что у вас есть такие патриотические порывы. Все готовы помочь нации в небольшой миссии по установлению фактов! И поскольку вы тоже не предатель, как я вижу, вы собираетесь заявить, у вас не будет никаких сомнений в том, что вы работаете от имени Секретных служб.”
Они добрались до того места на набережной Озмы, где можно было развернуться и посмотреть назад вдоль Большого канала, чтобы увидеть Тронный дворец. Он сиял на своем маленьком притупленном полуострове над отражающим бассейном. Изумруды на его фасаде мерцали, как отражения в озере: в этот час, с этой точки, дворец выглядел так, словно был построен из чистейшей воды.
Эта перспектива была предметом десятков гравюр из меттанита и холодного камня. Он знал это, как свои пять пальцев. Но увидеть вид по-настоящему, в камне, драгоценностях и водной глади, а не в акварели, размытой тушью на бумаге, - что ж, это пробирало до костей, даже когда от мощи, которую олицетворял дворец, сводило судорогой.
“Из того, что я слышал, - говорил Руфус, - старая Бастинда, эта чудачка на метле, однажды дала Гудвину из страны Оз страницу из книги, которую она называла ”Гриммерия“. Она соблазняла его этим, используя книгу в качестве разменной монеты, чтобы договориться об освобождении политического заключенного по имени Нор. Добрый Гудвин отказался вести переговоры с такой террористкой, как она, но, честно говоря, у него было искушение. Он уже некоторое время знал об этой волшебной книге, и он хотел ее получить. Единственная страница, которую ему удалось получить от Бастинды в тот день, была посвящена знаниям о том, как обучать драконов для использования в военных маневрах.”
“Какая-то книга”, - осторожно сказал Бррр.
“Насколько большего мог бы достичь Гудвин, если бы получил всю книгу целиком! Но Гудвин отрекся от престола - некоторые говорят, что он был свергнут, как он сверг регента Озму до него - и представления об этих волшебных евангелиях были забыты на некоторое время во время короткого, головокружительного правления Стеллы Доброй и Страшилы после нее”.
“Да”, - сказал Бррр, не в силах удержаться от хвастовства по поводу его связи. “Так уж получилось, что когда-то я был вполне согласен со Страшилой”.
“Действительно, ты был. Конечно, ты был. Тогда ты вспомни, как Шелл, брат Бастинды, взошел на трон таким плавным, без сопротивления способом. Пугало не хуже дворецкого, то, как он растаял без единого звука.”
“В то время я путешествовал, но узнал об этом позже”.
“Это были министры Шелла, прочесывающие казну в поисках оборотных товаров для финансирования своей армии, которые наткнулись на страницу о драконах”.
Руфус объяснил дальше. Поскольку надпись на обратной стороне страницы, по-видимому, была второй половиной заклинания, не идентифицированного иным образом, поначалу никто не обратил на это особого внимания. Но затем император нанял знатока магии в Шизе - мисс Грейлинг, пишется г-р-e-й, или, может быть, это пишется г-р-a-й - что-то в этом роде - расшифровать то, что она могла из завершения заклинания, и сделать вывод, если возможно, название заклинания и его намерение.
“Это потребовало бы некоторого таланта”, - рискнул Бррр.
“Она потратила на это несколько лет”, - продолжил Руфус. “В конце концов она сделала свой доклад императору. Насколько она могла судить, оборотная сторона страницы манускрипта была второй частью заклинания, открывающего скрытые надписи. Коды, водяные знаки и тому подобное. Универсальное заклинание для расшифровки рун. Возможно, даже местонахождение скрывающихся людей; может ли это быть? Либо это, либо, возможно, рецепт овсяных оладий. Трудно было быть уверенным.
“Что нам нужно, - ответил наш Император Шелл, - так это остальная часть этого текста, чтобы мы могли использовать его, чтобы показать нам местоположение Гриммерии. Круговая порука, но как только у нас появится Гриммерия, что еще мы могли бы сделать!”"
“Как выглядит Гриммерия?” - спросил Бррр. “Не то чтобы я когда-либо увлекался книгами или чем-то в этом роде. Мой опыт ограничивался плоскими изделиями, изготовленными на частных прессах”.
“Мало кто мог когда-либо увидеть это”, - сказал Руфус. “Итак, надежного описания нет. Судя по размеру страницы, которую Шелл хранит в своей сокровищнице, это большой кодекс, том - возможно, квадратный фут.” Он пристально посмотрел на Бррр. “Ты был одним из немногих, кто отправился в замок Ведьмы, когда считалось, что он находится у нее. Я имею в виду, остальные - мертвы или исчезли. Вся семья Тигелаар, которая владела замком под названием Киамо Ко до того, как Ведьма поселилась там, была схвачена и заключена в тюрьму. Одна из них, та девочка по имени Нор, сбежала с Южной лестницы несколько лет назад - она может знать местонахождение Гриммерии”.
“Ну, допроси ее”.
“Ты найди ее и спроси у нее сам. Кроме того, мальчик по имени Лестар, который, как говорят некоторые, является сыном Бастинды, отправился на Южную Лестницу в поисках ее. Возможно, он тоже видел книгу и искал свою сводную сестру для работы. Но он также ушел в подполье. Страна Оз просто изобилует тайниками, если судить по количеству полезных людей, которых мы, похоже, не можем найти. Можете ли вы представить, каким благом было бы, если бы правительство смогло наложить лапы на остальную часть заклинания, не говоря уже об остальной части этой книги?”
“Конечно, замок ведьмы был обыскан?” - спросил Бррр. Он не хотел возвращаться туда снова; он почти предпочел бы провести сезон в тюрьме. Эти летучие обезьяны - при воспоминании о них у него по коже пробежали мурашки.
“Это место было вывернуто наизнанку”, - сказал Руфус. “По крайней мере, я так понял. Там не осталось ничего, кроме старого семейного слуги и обезьян. Нет, предполагаю, что кто-то забрал Гриммерию из Киамо Ко. Но кто - и почему - остается загадкой, а где это сейчас - еще большая загадка”.
“Кому он на самом деле принадлежит?” - спросил Бррр. “Я имею в виду, если Лестар действительно сын Ведьмы, я полагаю, что это действительно его книга”.
“Это принадлежит правительству”, - сказал Руфус. “Надеюсь, я не обманул своего доверия к тебе, Бррр”.
“Вовсе нет. Я просто поддерживал разговор. Интересно, может быть, Лестар все-таки каким-то образом нашел её”.
“Я не думаю, что он нашел”, - сказал Руфус. “Потому что букмекерские конторы ставят девять к одному, что когда или если Гриммерия попадет в руки Лестара, он найдет способ использовать ее против Императора”.
“Определяется ли наша политика национальной безопасности коэффициентами в букмекерских конторах?”
“Ты забавный”, - сказала Марграф голосом, в котором не было никаких признаков веселья. “Лестар возглавил своего рода протест против императора семь или восемь лет назад. Он командовал огромной армадой Птиц, и они летали над Изумрудным городом. У него была метла ведьмы и ее плащ. Если он заполучит в свои руки и ее книгу, никто не знает, с какого угла начнутся неприятности. Тот факт, что в последнее десятилетие все было так тихо, говорит о том, что он ищет ее так же усердно, как и мы ”.
“Может быть, это и не так”, - сказал Бррр. “Может быть, он растаял, как и его так называемая мать. Он отказался по соображениям совести...”
Руфус вздрогнул.
“Я имею в виду его подстрекательство к беспорядкам”, - продолжил Бррр. “И если сброд отказывается подниматься дальше, зачем беспокоиться? Может быть, он уехал на пенсию в деревню, чтобы заняться крокетом.”
“Он определенно залег на дно”, - согласился Марграф. “Но это не то, чего мы хотим конкретно. Это Гриммерия. Следите за текущим вопросом. Мой совет - начать с мадам Виллины. Очевидно, Гудвин нанял ее, чтобы она держала Бастинду под каким-то наблюдением. Она умерла два десятилетия назад, но ее вещи хранятся в архиве колледжа университета Шиз, где она была директрисой. Крэйг-Холл, так он называется. Начни с этого.”
Когда они собирались проститься друг с другом, Бррр спросил: “Как вы хотите, чтобы я отчитался?”
“Я доверяю тебе”, - сказал Руфус. Он набросил плащ на плечи. Несмотря на весеннее цветение, поднялся холодный ветер, пахнущий старым льдом. “Ты Трусливый Лев, дорогой друг. Вы выполните свое обязательство перед троном или ваше помилование будет аннулировано. Трусам всегда можно доверять, они ведут себя определенным образом; они предсказуемы, как ржавчина. Вот почему ты так полезен.”
“Вы слишком добры”, - сказал Бррр.
Руфус рассмеялся. “Ты даже не можешь делать подобострастие с какой-либо убежденностью. Идеальный шпион. Я надеюсь, что ради себя и ради нас ты сможешь это осуществить”.

 Отправлено: 22.12.22 05:51. Заголовок: Освобожденный, чтобы..

Освобожденный, чтобы снова бродить, хотя и без своей веселой одежды. Бррр ограничился вещами, купленными на распродаже в бутике "Бедная ярмарка" в районе Бернтпорк. Лев выхватил подделку Рампини и подрался за нее с беззубым джентльменом, который хотел, по его словам, сделать из нее сумочки. Бррр выиграл схватку, но потерял свое достоинство. Как будто ему было что терять.
Снабженный пачкой выписок и небольшим кошельком на расходы, Бррр направился обратно в Шиз. Было жутковато быть существом средних лет, расхаживающим по дворам в качестве сотрудника секретных служб, где когда-то, будучи щеголем, он скакал по посыпанным гравием дорожкам в оперном плаще и дерзко пахнущем розой одеколоне. Теперь все выглядело таким же убогим, каким он себя чувствовал. Он не знал, было ли это процессом старения - отступлением от беззаботности - или университет переживал трудные времена.
Он познакомился с архивариусом, мисс Грейлинг, стоиком в остроносых туфлях, и решил, что она чокнутая. Она не могла открыть засов на створке окна, не помнила, какой рукой пожимать лапу Бррр, и не знала, является ли прикосновение к войлочной подушечке животного нескромным, дерзким, незаконным или морально глубоким. Как она могла догадаться, о чем говорила половина заклинания? Он догадался, что это было бы полуколдовством, не стоящим и ломаного гроша. Кроме того, ее верительные грамоты казались сомнительными. Но она была преданной и взволнованной, и ее щеки розовели, если он позволял себе грубость, что он делал время от времени, чтобы напомнить ей, что он, в конце концов, Животное.
“О, сэр, - говорила она, - кексы в Лурлинемасе, я буду кричать!”
Его это забавляло, но и огорчало. И вот что получилось. Я говорю гадости стареющим девам, чтобы поднять им настроение. Какой же я волк. Какой неудачник.
Однако она нашла ему имя Якл, и со временем, с тревожным количеством других зацепок, нацарапанных в блокноте, Бррр решил покинуть эту тепличную атмосферу.
У домика носильщика сидел призрачный кот и прихорашивался. Возможно, не привыкший видеть льва на улицах Шиз, кот стал преданным и даже романтичным, мурлыча во всю свою стареющую гортань. Вот что значит иметь домашнее животное, подумал Бррр, и хотя он не поощрял это существо, но и не прогонял его. Прошло слишком много времени с тех пор, как кто-либо - существо, человек или животное - мурлыкал в его присутствии.
Зачем кошка перешла дорогу из желтого кирпича? Чтобы добраться до Льва, который ждет на другой стороне.
Бррр принял это общение. Это была новинка. Он назвал ее Тенёк за его яркую прозрачность, за его склонность прятаться в тени, чтобы не перегреться на солнце.
Повторное путешествие по суше - в ту часть страны Оз, где, скорее всего, будут происходить военные действия, - не было пикником. Однако до первых признаков битвы он предпочитал неминуемую опасность шумихе сдаваемых внаем комнат для гостей в коттедже. Пакетики с лавандой, чаи с геранью и мятой, певчие птицы в клетках, украшающие воздух милыми звуками своего горя. Старые девы могут украсить свои очаги изделиями ручной работы и камуфляжем, но Льву это казалось тюрьмой другого рода.
Однако он двигался в новом направлении, и в этом были свои достоинства. Ему всегда нравился вид девственного горизонта. Он направился прямо на юг, минуя ИГ, на юго-восток, к месту, где мертвое озеро под названием Келлсуотер наиболее близко подходило к большому резервуару Рестуотер - Тихое озеро. Провинции Винкус и Гилликин встретились здесь, и Свободное государство Манчкиния на западе столкнулось с ними обоими. Вполне возможно, что сейчас это было самое горячее место на карте из-за потребности в пресной воде.
Разные подружки со своих веранд согласились: к северу от дубравного леса он найдет монастырь Святой Стеллы на Сланцевых отмелях. Он кивнул и продолжил. Если повезет, старая Якль все еще будет цепляться за жизнь. Если бы она дожила до этого глубокого возраста, она была бы очень слабой. Он не беспокоился об этом.
Он будет использовать любую возможную зацепку, чтобы узнать от Лестара или из любого другого источника о местонахождении роковой книги магии, известной как Гриммерия. Даже осмеливаясь шнырять по ландшафту, ставшему шумным из-за передвижения пехотных дивизий. Где, в немного ужасающую ночь, он наткнулся на сестру-врачевательницу и сестру-травницу, ухаживающих за ранеными, и убедил их позволить ему и Теньку сопровождать их обратно в монастырь.
ОН СИДЕЛ В темнеющей комнате. Ранний вечер всегда был самым трудным для переговоров. Он попытался сосредоточиться на насущном. Ветер немного стих; дубовый лес стонал не так сильно. Всходила луна; сегодня ночью она будет нырять в облака и выходить из них. Мир сначала в тенях и тайнах, затем в неприкрытой известности.
На самом деле в его собственной жизни не было ничего, что стоило бы помнить. Каждый ход обещал награду, а приносил что-то меньшее. Так что, по правде говоря, выяснение поворотов чужой жизни - будь то жизнь мадам Виллины, или несчастного Лестара, или даже старой Якль - было настоящим утешением. Желанное развлечение. Было забавно размышлять о жизнях, которые были такими же запутанными, как и его собственное беспокойное существование.
От знакомого ведьмы до коллаборациониста Гудвина и до этого: государственного служащего, привязанного к информационным агентствам. Ненавидимый как правыми, так и левыми одинаково, как сказал Руфус. В некотором смысле, окруженный всеми, Бррру не осталось ничего, чем можно было бы быть, кем можно было бы стать, кроме самого себя.
Однако какая ограниченная, даже мрачная перспектива.
Кто-то может, о, плохо готовить, или быть неучтивым в обществе, или неразумно инвестировать, или не соблюдать наилучшие правила личной гигиены. Но никто не хочет жить неправильно - от вдоха до выдоха, от начала до конца, чтобы все было неправильно, настолько неправильно, настолько полностью неправильно, что у вас никогда не было проблеска идеи, что это могло бы быть лучше. Или все-таки один? Может быть, если вы собираетесь понять это так неправильно, то лучше понять все это неправильно. Пресловутый глупый муравей, ползающий по полям шляпы пророка, жаждущий только тени за левым ухом пророка и не знающий о проповеди, изменяющей цивилизацию, свидетелем которой он является.

 Отправлено: 22.12.22 12:28. Заголовок: 8

Служители Часов Дракона Времени швыряли кухонную утварь в грязные котлы, завязывая свои спальные мешки. Их тревога при звуках далекой пушки была очевидна по их чрезмерному смеху. Мальчики по соседству с войной.
“-- Мы тут вяжем колья, Мисс Угрюмая, -- крикнул гном, но, когда она не встала, чтобы спешить к ним, только про себя выругалась и продолжал вязать веревки, чтобы закрепить повозку. Слишком много нужно было сделать, чтобы тратить его дыхание на то, чтобы пререкаться с ней, когда она решила оглохнуть.
Она повернулась к ним спиной, наклонив голову, словно прислушиваясь к внутреннему спору. Она была одинока так, как одиноки смертельно больные, скопившиеся в лечебнице. Если бы у нее было зеркало, чтобы изучить свои черты, она бы с одобрением отметила раннее посеребрение волос, брызги печеночных пятен на краю виска. Это помогло бы ей не замечать, что ее кожа все еще сияет, как бы подсвеченная, завидным блеском молодости.
Но у нее не было зеркала. Она не хотела видеть на своем лице ни тени того обнадеживающего ребенка, которым она была, ни проблесков коварной распутной девушки, которой она стала. В последние годы она была обуздана комплиментами: “Как ты похожа на сильфиду! Какая ты красотка!” - как будто попытки пережить ее бедствия и выполнять полезную работу оказались неспособными сделать ее взрослее.
Поляна была усеяна прядями дубового волоса. Они вибрировали раньше, но с приближением ночи ветер стих, музыка стихла. Почти настало время зажечь свечу, но она не хотела возвращаться к своим товарищам в фургоне. Как бы они ни ревели, они не ушли бы без нее.
Она задумчиво вертела ручку в руках.
Она годами пыталась писать, но даже когда ей удавалось написать пару строк, она не могла или не хотела использовать личное местоимение. Привычка к скрытности помешала ей. Во всяком случае, она больше не была убеждена, что обладает настолько решительным характером, что может похвастаться собой: Я, я, я! Когда она писала это слово, за ним следовала точка. Я. Это могло быть и ее инициалом, как, например, "Я. сидела в одиночестве, как сидят в одиночестве смертельно больные, набившиеся в больницу.”
Ее сомнения коренились не в эстетике. Она мало знала об этой ветви мнений, и ее это волновало еще меньше. Красота и ее утонченности. Хах! Если бы ей пришлось рассматривать свое отвращение к несокрушимому "Я" с точки зрения теории, она предположила, что говорила бы об элегантности справедливости: ваше "я" и мое "я" имеют одинаковый вес. Или о центральном парадоксе равенства: Я, местоимение первого лица единственного числа, должно было быть уничтожено, чтобы поддержать аргумент о наглом отсутствии интереса правосудия к индивидуальной истории - даже когда правосудие существовало, чтобы отстаивать права таких историй на существование. Я, и я, и я, и я, по всей земле.
Гном рявкнул на нее. “Головокружительная Ледяная леди! Возможно, нам придется свернуть лагерь до того, как наш разведчик вернется с новостями об этих надоедливых передвижениях войск! Собирайтесь, пока мы не поняли, делаем ли мы себя мишенями или уклоняемся от перестрелки! Уберите свою записную книжку, если только вы не предпочитаете, чтобы вас поглотил пушечный дым. Хотя, является ли это орудием профессионалов ИГ или маленьких партизан-коротышек, мы пока не можем сказать. Ты слушаешь, Болван-Болван-с-горных вершин?”
Через некоторое время она откупорила бутылочку темно-красных чернил и написала несколько слов.
Чем безумнее битва, тем разумнее мир.
Она не знала, было ли это правдой. Она написала, чтобы задать себе вопросы. Была ли какая-то причина для того, чтобы мир когда-либо был вменяемым? Возможно, война была слишком безумной попыткой для того, чтобы мир выжил нетронутым; возможно, ее последствия всегда были искажены. Она знала, что "я", считавший это, был не лишен коррупции.
Она подумала, но не написала: чем громче пушка, тем глуше миротворцы.
Это было ближе к тому, чего она хотела, но это было неправильно.
Она вздохнула. Учитывая, как впервые возник писательский импульс, неудивительно, что было так трудно подобрать правильные слова.
За несколько лет до того, как наняться медсестрой к грязному старому болвану, она устроилась на работу в качестве утешителя джентльмена в приземистом промышленном гилликинском городке Ред Сэнд. Она изучила свое ремесло, овладела им с пользой. Однажды вечером она выбралась из темного уголка Зала соляных фонтанов прямо на колени поставщику железной руды из северного Гилликина. Он назвал свое имя Сербио, которое, как она знала, было фальшивым. Неважно; она тоже использовала инкогнито в своей работе.
После короткой и дразнящей поездки в экипаже она оказалась в его постели в ночлежном доме на одной из самых захудалых улиц Ред-Сэнда. Из-за занавесок исходил запах горячих отбросов, серы и тусклости, вплетенных друг в друга; фабрики работали сверхурочно.
Ее клиент был пьян и красив, хотя и склонен к дородности, и дома у него была жена, которая не позволяла ему распоряжаться хлыстом для верховой езды. В то время как я могла притворяться покинутой с изяществом, граничащим со сверхъестественным.
Ее клиент оставил ее там обнаженной в коричневатом свете лампы, пока он отвечал на стук сторожа в их дверь (прерывание, казалось, скорее разожгло, чем утолило его пыл). Сторож пожаловался. Не мог бы мастер Сербио, пожалуйста, позаботиться о неудобном посетителе у входной двери, когда сторож ложи удалялся - снова, и на этот раз навсегда?
Она ожидала, что ее прервут - именно поэтому она была здесь, - хотя и не рассчитывала на избиение. Но если бы она смогла доставить товар, неожиданные рубцы на ее обнаженной коже можно было бы рассматривать как знаки отличия.
Как только Сербио вышел из комнаты и побежал по коридору к арендованным комнатам, она, вздрагивая, поднялась с кровати, чтобы выполнить свою задачу.
Ее команда должным образом проработала схему, и она была готова. До них дошли слухи, что, пока Сербио приезжал с западной окраины Гликкуса, производитель боеприпасов в Красном Песке надеялся провести с ним секретные переговоры. Сделка должна была быть заключена до того, как Сербио отправится домой, на склоны Скальпов, где находятся железорудные рудники. Ей нужно было выяснить: Сколько голубой железной руды Сербио продал арсеналу в Красном песке? И как часто? В пехотных маневрах ценились только определенные виды огнестрельного оружия - особенно "Поллингер редублер", - а железная руда, используемая для отливки стволов орудий "Поллингер", добывалась главным образом из гликкунских источников. Таким образом, выяснение того, на каком заводе производилась основная масса артиллерии "Поллинджер" и как часто, дало бы ключ к пониманию того, как генералы Изумрудного города планировали осуществить вторжение в Страну Манчкинов.
Если бы основная масса боеприпасов производилась здесь, в Ред-Сэнде, то вторжение, скорее всего, началось бы на юге, поскольку (при тщательно спланированной транспортировке по суше) артиллерию можно было бы доставить из Ред-Сэнда на Сланцевые отмели через реку Гилликин. Цели вторжения, скорее всего, были бы ограничены отвоеванием великого озера и его водоснабжения у Манчкинии.
Если, с другой стороны, железная руда предназначалась для нового завода по производству боеприпасов в Трауме, стратегия вторжения ИГ, вероятно, включала в себя пересечение каналов Гликкус - преодоление этих троллей - и проникновение в Страну Манчкинов с незащищенного севера. Марш по залежам Гнезд - летний отдых для пехотинцев!- затем на территорию Центра Мунка и Колвена. Сначала захватите столицу, а не ее главный актив – Тихое озеро.
И. спланировала соблазнение; она надела красную пиканделлу с кружевным вырезом; она сделала прическу в виде жемчужных розеток. В углубление, извлеченное из ее туалетного набора, украшенного морскими ушками, она поместила тонкий блокнот с изогнутыми страницами (каждая вырезана по размеру маникюрными ножницами) и карандаш, обрезанный до дюйма.
Птицы в клетке на лестничной площадке, однако, она не планировала. При звуке стука в уличную дверь в полночь они обезумели от песни. (Они не произнесли ни слова ни при звуке дубинки, ни при ее оборванных криках. Возможно, как и у многих других, у них были склонности к вуайеризму.) Теперь они громко кричали.
На нежных и ушибленных подошвах она поспешила обратно в комнату, молясь, чтобы все остальные ночные обитатели, даже если они проснулись, съежились со своими незаконными соседями по постели, надеясь избежать внимания. После того, как перевалило за двадцать, мало кому нравится неожиданный полуночный посетитель. Она схватила свою юбку и вернулась с ним, его крылья трепетали, и она швырнула его через клетку. Птицы замолчали при неожиданно близком заходе солнца.
Она скорчилась на верхней площадке лестницы, дрожа от холода. Она прислушалась и услышала одно, два жизненно важных слова; а затем бонус, что-то об увеличении заказов следующей весной. И второй бонус - в помощь производителю опылителей привлекался другой поставщик - может ли Сербио рассмотреть возможность снижения оптовых цен и соответствовать ценам своего конкурента? Меньший показатель на единицу тонны…
Ее клиент начал торговаться. Она должна была восхищаться бизнесменом, способным защищать свою территорию, стоя в холодном зале в одних брюках на пуговицах.
Этого было достаточно. Подобрав юбку, она прокралась обратно в комнату и сделала три пометки карандашом, в то время как птицы снова начали кричать.
Они перекрыли шум возвращения Сербио на цыпочках. Он хотел застать ее съежившейся, спрятав голову под подушку; вместо этого она была занята письмом.
“Письмо маме о том, какой непослушной девочкой ты была?” сказал он, хотя его изогнутая бровь определяла его внимание как крайне подозрительное.
Она ахнула и сумела не отшвырнуть книгу от себя. Она сказала первое, что пришло ей в голову.
“Заметки для рассказа”. Долгая пауза. “Я пишу фантазии; они приходят ко мне только тогда, когда я в беде”.
Сербио выхватил у нее листок со словами: “Тогда что тебе нравится, чтобы я мог сделать это три раза подряд, хе-хе?”
Благословляю члена команды, который настоял на том, чтобы она выучила код. “Это похоже на драконью скороговорку”, - сказал он. “Слова здесь ни при чем”.
“Я только начала”, - сказала она.
“Скажи мне, в чем твоя главная идея, что ты должен встать со своего сладкого ложа боли, чтобы записать ее”.
Может быть, это было его упоминание о маме. Как раз вовремя она вспомнила историю из своего детства. Она никак не могла понять, была ли это известная легенда или выдумка ее собственной матери. “Это о ведьме, ” сказала она, - ведьме, которой внезапно захотелось поужинать из лисьих детенышей. Но мать-лиса воет на луну, которая вращается, как дверь могилы, перед пещерой Ведьмы. И там остается злая старая ведьма, очень надолго.”
Он не был настолько пьян, чтобы не сомневаться; неожиданные деловые переговоры в полночь скорректировали его мышление. “Все это в этом маленьком наброске, эти колючие линии?”
“Я только начала”, - сказала она.
“Я буду сидеть и смотреть, как ты пишешь”, - сказал Сербио. “Ты можешь прочитать это вслух, когда это придет тебе в голову”.
“Жила-была мать-лиса”, - сказала она, но там, где раньше она избегала плакать, воспоминание об истории, пересказанной в этой ситуации, вызвало еще большую печаль.
Отвлекающий маневр сработал. Она сбежала с требуемой информацией, которую на следующее утро передала посреднику за рыночным прилавком. “Вы поранились?” - спросил посредник, делая вид, что рассматривает картошку, когда он засовывал написанную информацию в свой жилет.
“Я не уверена, - ответила она, - это не было описано в истории, которую я рассказала”.
Некоторое время после этого она переживала худшие травмы, вызванные ее шпионажем, убегая в истории. Они служили своего рода гибкой броней, когда она была обнажена, местом, куда мог отступить ее разум. Снова и снова она рассказывала себе историю о Ведьме и лисьих детенышах, словно мысленно напевая песенку, чтобы придать себе храбрости, - то же самое, что те мерзкие шумные птицы сделали тем вечером. Позже, иногда в синяках и замешательстве, она брала себя в руки, пытаясь что-то записать. Не заметки в коде - эта система, как ни удивительно, осталась нераскрытой. Но обрывки сказок.
Она включилась в работу. На короткое время это стало ее спасением. Она вспомнила, как ее тети перечитывали один и тот же роман снова и снова, потому что это был единственный роман, который у них был, и как в своем унылом детстве они трепетали от ложных приключений в придуманном мире.
Затем она набрала некоторую дистанцию и немного сбавила обороты. Она начала понимать, что ее рассказы были аргументом через инцидент. То, что казалось произвольным, даже волшебным - события, разворачивающиеся вне ее карандаша, как если бы это ее карандаш думал, - теперь она выводила как редуктивный шаблон, ложное упрощение мира. Стройность повествования была фикцией сама по себе, ложью. Карандаш лгал о том, на сколько осмысленный мир способен.
Любой вывод, к которому она когда-либо могла прийти, был ложным, потому что справедливость любого вывода не могла быть доказана ни одним существом, все еще находящимся в плену жизненных мук и, следовательно, все еще плохо осведомленным о мириадах причин и конечных следствий.
Поэтому через несколько лет она отказалась от эксперимента с художественной литературой. На время или навсегда, она не знала. Когда пожилой вдовец - людоед, как она его называла, - нанял ее в качестве помощницы и сиделки только для того, чтобы запереть в башне и наблюдать сверху, как он умирает, слова снова подвели ее.
Теперь, сидя в стороне от компании Часов, своих спасителей, она наблюдала, как ее карандаш скользит по бумаге и, избегая выражений, рисует длинную дугообразную линию, своего рода ствол дерева. Она добавила странные переплетающиеся ветви, изогнутые как геометрически точные арки. Стилизованная ива, идеальный фонтан зелени.
Иногда, когда слова начинали вызывать рубцы на ее коже и панику в груди, было достаточно рисунка. Оно появилось из ниоткуда, это чистое дерево на странице. Возможно, это был код другого рода, и она еще не могла его прочитать.
Гном сказал: “Илианора!” При звуке своего имени ей пришлось пошевелиться; у нее не было выбора. “Разведчики вернулись, ” продолжил он, “ мы разработали наш маршрут. Мы прямо под прицелом ополчения ИГ, приближающегося с востока; у нас есть пятнадцать минут, чтобы убраться с их пути. Если ты сейчас же не придешь, мы оставим тебя здесь! И пока-пока, Малышка-красавица!”
Гном повернулся к остальным. “Мы идем на север, ребята, на север, к опушке леса, но не на открытое место, потому что мы не знаем точно, где находятся жители Манчкинии, и в вечернем свете мы не хотим, чтобы они приняли нас за своих врагов. Мы не хотим привлекать их огонь. Поторопитесь, или мы заплатим дополнительные расходы еще до полуночи! Если я не потерял хватку, убежище должно быть прямо перед нами.”
Мальчики в свою упряжь, гном на сиденье впереди. Она сунула карандаш и блокнот в карман фартука и снова натянула вуаль на лоб. Затем она повернулась, чтобы присоединиться к своей семье.
“Я иду”, - объявила она, потому что такова была ее история, и она не могла избежать своего будущего так же, как не могла избежать своего прошлого. Однако часто она тихо сидела в стороне, переживая из-за этого. “Я иду”, - крикнула она громче, чтобы они могли услышать ее сквозь грохот пушек.

 Отправлено: 23.12.22 04:52. Заголовок: Вопрос влияния 1 П..

Вопрос влияния

1

ПРИЗРАЧНЫЙ кот издал жалобный звук; Бррр вернулся в настоящее.
“Оооо, Тенек, скоро подадут ужин. Эти бедные слуги Неназванного Бога не позволят тебе голодать. Их догмат этого не позволяет.”
Кот забрался к нему на колени и слизнул несколько старых крошек, застрявших в веските Бррра. Бррр погладил его, пытаясь спровоцировать мурлыканье. Это было единственное тепло, которое мог показать Сумеречный кот, тональное тепло: его тело было невосприимчиво к изменениям температуры и холода, насколько мог судить Бррр.
Какое преимущество. Может быть, это произошло от старости. Что-то, чего можно ожидать, отсрочка.
Даже древняя Якль казалась несколько инертной в эмоциональном плане: она стойко переносила свое кажущееся бессмертие. Он бы сошел с ума, если бы думал, что уговоры смерти будут отвергнуты им навсегда.
Он пытался убежать от тех воспоминаний, которые нахлынули на него за последний час: его катастрофическая несовместимость с кланами, как животными, так и человеческими, такими как Гуллим, как банковский круг Шиз; его ошибки с изгоями, такими как Элли или Бастинда. Его унижение в баре мисс Элдерсдоттер.
Сотрудничество. Но сотрудничество подразумевало предательство своего естественного племени, и если у человека не было естественного племени…
Возможно, Якль обладала толикой милосердия; возможно, она ушла не для того, чтобы помолиться, а чтобы выйти из комнаты, пока на него нахлынули более отвратительные воспоминания. Возможно, она была в состоянии догадаться, что между Траумом и этим отдаленным монастырем он пережил целую жизнь, полную рушащихся надежд и злоключений.
Если так - если он мог приписать старой злюке столько чувств - ему было за что ее поблагодарить. Хотя, учитывая его послужной список, он, вероятно, ошибался. Он был еще одной пешкой в другой кампании и еще не разобрался, какова была ее точка зрения.
В любом случае, Якль скоро вернется из часовни, если только она не умерла более святой смертью, чем та жизнь, которую вела. Тем временем маленькие звезды появлялись одна за другой, медленно, неохотно прокладывая себе путь сквозь сгущающиеся сумерки. (Он предпочитал пасмурные ночи еще со времен жуткой атмосферы Облачного болота.) Звезды высыпали на небо, которое сияло цветом тех мифических морей, нарисованных Доббиусом и его последователями. Серповидно-зеленый оттенок, наложенный сине-угольным карандашом Конте, нанесенным указательным пальцем. Еще через десять минут зелень небес утонет в черноте, и ночь наступит полностью и законно. На данный момент день сыграл свою последнюю партию, небо наслаждалось своей полной размерностью, разгораясь во всех направлениях: высота, ширина, глубина, долговечность.
Грохот пушек, далекий, но недостаточно приятный, соответствовал звуку приближающейся по коридору Якль, шаркающего и вздыхающего присутствия.
Она вошла в комнату, оттолкнувшись от услужливой руки послушницы, которая вела ее. “Хватит, ты, ворона; иди приставай к какому-нибудь другому бедному крапивнику. Я сломаю бедро, если захочу, и вы ничего не сможете с этим поделать”.
“Прошу прощения, матушка Якль, но сестра Врачевательница просит меня показать Льву его вечернюю комнату, а вам - вашу. Я привела тебя сюда только для того, чтобы пожелать тебе доброго вечера, а потом я приведу тебя дальше”.
“Я посижу здесь в темноте. Мне не нужна кровать.”
“Я не трачу время на сон”, - сказал Бррр. “Разве ты не слышишь эту стрельбу? Что бы ни происходило, оно приближается. Давайте закончим здесь, и я отправлюсь в путь под покровом темноты тем же путем, каким пришел. У меня нет намерения проводить здесь ночь”.
“Я подожду снаружи”, - сказала послушница. “Я даю тебе десять минут. Я не вправе отменять приказы сестры-врачевательницы”.
Молодая женщина удалилась, и дверь закрылась. Якль протопала к своему креслу; Бррр не предложил ей помощи. Она казалась более усталой, хотя и не на унцию более мертвой, чем раньше.
“Восстановлена, я надеюсь?” - горько сказал Бррр.
“Они не изменились, эти женщины”, - сказала Якль. “Кажется, десятилетиями я сидела среди них, удивляясь, как им это удавалось, вся эта сдержанность эмоций, вся эта строгость и пыл. Я все еще удивляюсь. На самом деле я не была создана для этого мира”. По ее тону он понял, что она имела в виду мир в целом, а не только монастырь.
“Сентиментальная религиозность?” спросил он. “Это цепляет за одно, не так ли?”
“У меня нет слов, чтобы дать этому определение. Не для того, чтобы защищать его или принижать его. Это просто берет надо мной верх, вот и все. Как они могут петь эти гимны Неназванному Богу? В чем смысл?”
Не ему отвечать, только не ей. “Почему ты такая кислая? В конце концов, ты - монтия. Или притворялась таковой все эти годы.”
“Я так же мало претендую на свою духовность, как вы на свое мужество”, - отрезала она. “По правде говоря, я хотела бы быть не только слепой, но и глухой. Облегчение от того, что приходится слушать, как придирчивые девчонки нападают друг на друга. Сестра Врачевательница более или менее ответственна, но ее помощница по хирургии, сестра Травница, никогда не забывала, что сестра Врачевательница была повышена, когда ее пропустили. Я полагаю, что в течение многих лет это не имело большого значения, но с приближением вторжения войск Императора в страну Манчкинов, что ж, эта крепкая маленькая сестра-травница из страны Манчкинов считает, что сестра Врачевательница оказывается слишком нейтральным лидером.”
“Очень психологично с твоей стороны”.
“Не издевайся надо мной. Презрение с обеих сторон оглушительно. Покорный умиротворитель, думает сестра Травница о сестре Врачевательнице. Чертов вспыльчивый крестьянин, думает сестра-Врачевательница о сестре-Травнице. Ты думаешь, я не слышу всего этого в том, как они произносят свои молитвы?”
“У тебя действительно хороший слух”, - сказал Бррр. ”Я вижу, что это большая помеха вашему душевному спокойствию“.
”Иди отдыхать", - сказала она. “Я не собираюсь разговаривать с тобой сегодня вечером, так что ты можешь поспать. Если тебе придется очень быстро бегать по утрам, хороший ночной сон пойдет тебе на пользу”.
“У меня еще нет того, что мне нужно”, - сказал он.
“Сейчас ты этого не получишь”, - ответила она. “Я собираюсь посидеть здесь немного, в темноте. Я думаю о том, говорить ли тебе вообще что-нибудь еще. Вполне возможно, что я могла бы. Но я хотела бы немного поворчать про себя, и я не хочу, чтобы меня подслушивали”.
“Пора, сэр Бррр”, - робко сказала послушница.
Она повела его к лестнице, которая спускалась вниз по широкой высокой лестнице. Над полированными деревянными панелями на стенах открывалось большое окно с прозрачными стеклами в центре и цветными рамками по бокам. Бррр стоял на верхней ступеньке, ожидая, когда Тенек догонит его. Бррр вытянул спину, шею, чтобы заглянуть за край подоконника, за навесную стену монастыря, чтобы посмотреть, сможет ли он обнаружить какие-либо признаки армейских подразделений или снайперов. Небо спустилось почти до земли - плоская география в этих краях. Ничего не видно, кроме одного-двух домов с горящими огнями на фоне темноты.
Дом прямо на пути. Бедные дураки.
“Сэр Бррр”, - сказала послушница, используя обиженный тон, чтобы успокоить Льва. Он поднял кота, сопротивляясь желанию швырнуть его в череп послушницы, и последовал за ней, больше не говоря ни слова.
Комната, в которую послушница привела Льва, была снабжена тремя окнами на втором этаже. Они были слишком высоки, чтобы он мог перепрыгнуть через них, если на это место нападут ночью - сколько забот он нес с собой!- и в любом случае они, вероятно, тоже были слишком малы, так как он набрал что-то вроде брюшка, несмотря на трудные времена.
Принесли ужин, и он не очень понравился, так что все прошло так, как было. Тенек держался на расстоянии, морща свой стеклянный нос от вони.
Он обнаружил, что не может спать на жестком соломенном матрасе, поэтому свернулся калачиком на своем пальто. Каменный пол был холодным, и Бррр дрожал так сильно, что загнал Тенька в другой конец комнаты, как будто маленький кот боялся разбиться вдребезги.
Он метался и дергался, избегая последнего ярма, самого худшего из них, но по мере того, как он все больше уставал, его сопротивление ослабевало; и тогда это обрушилось на него.
Люди с их дубинками и гарпунными ружьями, сеть, позорная сеть. Сдача в плен, ужас в клетке, позор. Обвинения, вынесение приговора. Хирург со своим успокоительным, иглой и поршнем. Затем ножницы четырех или пяти парикмахеров заскрежетали вокруг него, все одновременно. “Умерщвление плоти полезно для взрослеющего зверя”, - сказал чей-то голос, голос хирурга. “Лишите его почестей, сбрейте гриву, сведите его на нет, и если он выживет, то вырастет сильнее”.
Остриженная голова - признак коллаборациониста.
Он не мог и не хотел помещать это воспоминание; он даже не стал бы приписывать ему правдивость. Он не мог видеть себя ни львенком, ни благородным финансистом. Правда оставалась: он был пустотой посреди своей собственной жизни. Он никогда не достигал личного положения, стандарта, по которому можно было бы судить о положении других.
Возможно, это был ужас, который он только вообразил. Если это действительно произошло, он не хотел вспоминать подробности. Лучше бы этот день остался мертвым.
Избавившись от этого самого мрачного воспоминания, Бррр наконец погрузился в сон. Ему снился сон, и он знал, что это сон, когда это происходило, что было любопытно само по себе, тем более что в целом кошки редко видят сны.
Длинная худощавая фигура Мухламы Х'Аким вытянулась в его мыслях-снах, элегантно потягиваясь, как будто она только что пробудилась от дремоты у бассейна в джунглях. Он лизнул ее позвоночник, когда она выгнула его дугой, каждый позвонок сочленялся в чувственной складке по одному за раз. Прекрасная фигура тигрицы из слоновой кости.
На мгновение что-то вроде призрачного образа сна задержалось на внутренней стороне его век: вид Мухламы Хакима, скачущего прочь по выступу известняка. Она была слишком далеко, чтобы он мог заснуть, снова быть с ней. Слишком далеко, чтобы он мог сказать, была ли она ранена и истекала кровью - если это было в то время - или она все еще была молодой буйной Кошкой, сбежавшей из своей королевской семьи.
Он перевернулся на бок, не желая смотреть и выяснять, был ли Теневой Щенок свидетелем его полуночных неосторожностей.
Сон не возвращался. Все эти непреднамеренные показания, которые он дал самому себе в ответ на хитрые вопросы Якль, вернули Мухламу в список его поражений. Он так много похоронил. Подобно котенку, прячущему свои маленькие фекалии из березовой веточки, он зарылся в песок и похоронил воспоминания о стольких бедствиях.
Где бы она была сейчас, если бы осталась жива?
Дело не в том, что я любил ее, сказал он себе. Она никогда не давала мне узнать о себе достаточно, чтобы понять, могу ли я любить ее или нет.
"Ни то, - хныкал он про себя, - ни то, что я сам дал ей знать".
Старый, старый Бррр, скорчившийся в холодной комнате. Думаю о дерзком коте из его салатных дней. Каким печальным созданием он был! Беднее во всех отношениях, за исключением расширения воображения о предательствах, которые мы совершаем друг по отношению к другу.
Например - он почти улыбнулся остроумию этого - он стал вполне способен думать о других оппортунистически. В конце концов, возможно, Мухлама никогда не любила его. Возможно, она оценила его (в буквальном смысле) и изобрела стратегию, направленную на то, чтобы лишить ее права править после своего отца, старого как-его-там. Юйодох. Уйодор, вот и все.
Если бы ее родовые свойства были разорваны, истекли кровью, покрыты шрамами, не функционировали, она не смогла бы выносить тигрят, чтобы продолжать практику руководства гуллимом. Она могла отречься от престола без возражений племени. Она могла бы назвать себя неподходящей. В конце концов, у них был матриархат, вспомнил он.
На другом конце комнаты древний кот сплюнул, как будто мог представить, над чем тешится Бррр. Ему пришлось подавить желание сжать лапу в кулак и разбить ее вдребезги.
Он посмотрел на квадраты почерневшего бирюзового неба, проникающие в камеру, и на более бледные бирюзовые звезды, вращающиеся на своих невидимых стеблях. Всходила луна, выбеливая звезды: Слава Лурлине! Он был уверен, что слышал тиканье часов, хотя не видел никаких часов ни на стене, ни на столе. Он считал шаги во времени, которые совершали тики, по одному за раз, пока снова не заснул и больше не мог считать.
На этот раз ему ничего не снилось.
Одна из немногих милостей, оказанных нам.

 Отправлено: 23.12.22 12:03. Заголовок: 2

Мысли, НАСТРОЕНИЯ, времена исчезли, Якль сидела на полу, вытянув ноги под прямым углом друг к другу и к позвоночнику. Она была подвижной от лодыжек до нижней части грудной клетки; выше этого ее туловище было выпуклым и искривленным. Очень похоже на осажденных гликкунов с их горбами, догадалась она. Во всяком случае, такими, какими она их себе представляла.
Однако она не спала. Сон не был для нее благословением, пока это не был последний сон. Пробуждение было ежедневной жестокостью, оскорблением, и она избегала этого, не спя.
Она не спала, потому что ей не нужен был сон. Казалось, ей не нужно было ничего видеть или по-настоящему есть. Больше года ей не требовалось ни опорожнять кишечник, ни опорожнять мочевой пузырь. Казалось, все приходит и уходит через ее легкие.
Поэтому она села и обхватила колени, разминая позвоночник. Она прислушалась к звуку тиканья. Она не помнила, чтобы монтии любили часы; в конце концов, они жили столько, сколько могли, в святом времени, которое было аномалией, противоречием, тавтологией: время, в котором время не имеет значения. Парадокс. Что это было за слово?
Она ведь не теряла дар речи, не так ли?
Она не могла потерять связь.
Оксюморон, вот и все. Святое время. Ха.
Хотя как ей хотелось погрузиться в это, даже несмотря на то, что она не верила - не могла - в такую идею. Должно быть, догадалась она, именно так молодые относились к бессмысленным фантастическим историям, которые рассказывали им их бабушки, - младшая из трех дочерей заблудилась в лесу. Маленькая медная рыбка в мифическом синем море. Забавная история о гусиной ручке, которая исполняла желания - дословно. Дети играли в эти истории; они мечтали о них. Они принимали их близко к сердцу и вели себя так, как будто жили внутри них. "Мы живем в наших рассказах о самих себе, - подумала она, - и игнорируем, насколько можем, противоречия, промахи и царапины от заговора против наших смертных душ"....
И как бы то ни было, здесь она делала то же самое: представляла себя внутри часов, как штифт-штифт механизма медленно движется по окружности часа. Игра шестеренок, выпад маятника, ползание стрелок, отверстие, которое теперь одновременно открывается и закрывается с точно таким же соотношением навсегда. Но в монастыре не было никаких часов, кроме солнечных, которые отсчитывали лунные часы так же тихо, как и солнечные. В этом, чем больше она думала об этом, тем больше убеждалась.
"Это сердце, мое старое сердце, - подумала она, - или чье-то старое сердце живет в моей старой груди?" Могу ли я теперь услышать, как он тикает, как часы?
Или сам монастырь превратился в часы, высокие, старые каменные часы с корнями, а монтии в их нервном подергивающемся сне - в маленьких мышек, которые бегали вверх и вниз по его перемещающимся грузикам, мышей гикори-дикори?
Но это была фантазия; она поддавалась фантазии так, как не делала раньше. Как ново. Следующей она начнет видеть призраков, если ей повезет. Всегда доставляет удовольствие, всегда вызывает восторг это бремя жизни, выходящее за рамки ожидаемой продолжительности жизни!
Она повернула голову к окну. С этой точки по компасу ее комната выходила на растущую гряду облаков, и то, что Льву казалось бирюзовым, кому-то в комнате Якль показалось бы набухшей фиолетовой жижей. Якль, хотя и ничего не видела, представила себе небо, по которому катится волна чернил осьминога, гасящая молодые звезды. Ее инстинкты все еще были остры, острее, чем она думала.
Достаточно ли она узнала о Бррре, чтобы доверять ему?
Ей не нужно было знать каждую черточку и йоту его унижения. Из чего она сделала вывод, так это то, что, несмотря на его многочисленные ссадины, его короткую жизнь, он все еще не был вне стыда. И у этой раздражающей плети, которая хлещет нас всех, есть небольшая польза: она стимулирует наши стремления избежать ее следующего шипящего удара.
Она слушала его воспоминания, насколько могла - некоторые из них были произнесены вслух, хотя он, возможно, и не осознавал, что говорит; другие из них репетировались в тишине - но у нее был хороший слух. Через день она обнаружила, что он, казалось, обладал бесконечной способностью все портить. Возможно, его история беспечности обеспечила ему идеальное алиби, чтобы быть хранителем того, что она знала и что все еще скрывалось в ней.
Могла ли она доверить ему то, что знала? А потом, может быть, умереть?
Или это было искушение, которого она должна избегать любой ценой - даже ценой отказа от смертной казни, обещанной всем нам?
Затем нервный спазм на мгновение перехватил ее горло, и она поймала себя на том, что думает о том, о чем ее спросил Лев. Этот старый Бррр. Его грубые манеры не обманули ее ни на мгновение. Он был не более прожженной дубинкой, чем она. О чем он спрашивал? Если у нее, возможно, и была другая жизнь, слишком глубоко запрятанная в ее памяти, чтобы пережить ее, так что все ее протесты были всего лишь безумной защитой сумасшедшей женщины.
Нет, подумала она, нет, этого не может быть. Я рассматривала эту возможность восемьсот раз до этого, и я всегда отворачивался от нее: нет. Бррр был права, предположив, что что-то маленькое выдало бы ее прежнюю жизнь: ложка, стебель сельдерея, застрявший в зубах, то, как облака могут выглядеть как чернила осьминога. Что-то зацепилось бы в более раннем воспоминании, если бы оно было. Но ни одна случайная искра повседневности никогда не была связана с какой-либо жизнью, предшествовавшей тому времени, когда она проснулась, родившись голой старухой в кушетке.
Бррр был там, перед ней, в ее сознании. Она не могла представить его в точности, но все, что она могла себе представить, это как он закатывал глаза и вертел ручку, с которой едва мог управляться. “Почему ты проявила такой интерес к Бастинде?” - спросил он вслух. “Почему история Бастинды и Гингемы так зацепила тебя?”
“Ты скажи мне”, - мысленно прогремела она в ответ, давая показания в полночь. Или она скрывала это?
“У психически ненормальных нет способности к запоминанию”, - сказал он. “Может быть, ты сумасшедшая тетя Софелия. Другая дочь леди Партры; старшая сестра Мелены; тетя Бастинды, Гингемы и Шелла, которая теперь является императором страны Оз. Настоящий Троппус спускается.”
“Если бы я поверила в это, я была бы виновна в мании величия, - сказала она, - тогда я действительно была бы сумасшедшей, и если бы кто-нибудь мог найти способ упрятать меня еще дальше, чем в склеп, они были бы правы, сделав это сразу”.
“Я никогда не слышал доказательств того, что Софелия умерла, - сказал Бррр, - и ваш возраст, я думаю, примерно соответствовал бы тому, сколько ей было бы лет, если бы она все еще жила”.
“Это безумие”, - ответила она. “Ты сумасшедший”.
“Не я.” Он улыбнулся, когда начал исчезать из ее сознания. “В конце концов, ты ведешь этот разговор сам с собой. Я пойду спать где-нибудь в другом месте.”
“Черт”, - сказала она вслух в холодной спальне.

Она проследила это еще немного - только основные моменты. Как она передвигалась по стране Оз, захваченная идеей двух сестер Троппус. Она начала чувствовать себя помазанной, если это было подходящее слово - или осужденной - на жизнь в стороне. В той мере, в какой у нее развились подлинные способности к пророчеству, она пыталась понять, что происходит, что может произойти, и поставить себя на пути Бастинды, где она могла бы принести какую-то пользу.
Конечно, она во многом ошиблась. Непогрешимой она не была. Там она была в непристойном притоне интимных эскапад, собирала наличные у окна, прочитав знаки, что Бастинда придет той ночью. Она думала, что сможет защитить Бастинду от какого-то ужасного опыта. Философский клуб! Она могла это помнить. Гном у двери, мерзкий маленький бродяга: вот где их пути пересеклись в первый раз. Похоже, он тоже следовал по пятам за Бастиндой, хотя она и не могла определить почему.
В ту ночь он был так же неправ, как и она. Бастинда оказалась неуловимой, часто быстрее, чем могла отследить способность Якль к предсказаниям. Правда, появились приятели Бастинды по колледжу: Руфус, Прем, Фиеро. Несколько других. Но не Бастинда или Стелла. Вместо этого эти два лучших друга улизнули той ночью и ускользнули из-под отстраненного и бдительного ока Якль - тогда это сработало, око, оба глаза - и они помчались в Изумрудный город на свое знаменитое интервью с Вуликим и Ужасным Гудвином из страны Оз.
И Якль потребовались годы, чтобы снова напасть на след. Бастинда ушла в подполье, своего рода борец за свободу с сомнительной этикой. Она была чертовски скользкой - кто бы мог подумать, что зеленокожая девушка может стать такой невидимой? Потребовались лучшие из талантов Якль, чтобы снова выследить ее. Но она нашла ее спустя несколько лет, и на этот раз ее показания были более точными. Она могла видеть, что Бастинда обратится к монтиям (хотя и не знала почему, не то, что она прибудет с кровью Фиеро на запястьях).; и Якль появилась у дверей заведения раньше, чтобы быть там, быть готовой, когда прибудет Бастинда: и так оно и было.
Якль держалась особняком, кивая в своих одеялах, как бабушка Гага, но она наблюдала. Она протянула руку Бастинде, вложив пару скрюченных пальцев в зеленую ладонь, как будто искала помощи подняться по какой-то лестнице: она пыталась вложить силу и мужество в это бессловесное сообщение. Кто сказал, что это немного не помогло?
Знала ли Якль, что она делает, когда отдавала Бастинде метлу?
Она больше не могла вспомнить.
Затем, когда пришло время, сестра Басти отправилась на Восток, в горную резиденцию Тигелааров, правящей семьи Арджики. Всю свою жизнь выскочка, с твердостью в глазах, от которой слезятся глаза, Бастинда надеялась стать отшельницей. Надеялся на прощение от вдовы Фиеро, надеялся на утешение от горного одиночества.
Но гном вернулся на сцену и передал Бастинде старое зеркало, которое было у нее в детстве. Бастинда разогрела стекло и придала ему форму шара, превратив зеркало в глаз, и кто знает, что она смогла увидеть в его глубине. Девушка была талантлива.
Достаточно талантлива, чтобы обойти все, кроме, в конце концов, своей собственной смерти.
Хотя, возможно, как и Якль, смерть была тем, чего она хотела больше всего.
Якль застонала. Идея быть тетей Софелией, чокнутой тетей Софелией: проклятие, что эта идея поселилась в ней! Теперь ей придется опровергать это к собственному удовлетворению. Тем не менее, в этом был какой-то безумный смысл: зачем еще она провела эти странные долгие десятилетия старости, обходя юбки чужой жизни? Она никогда не знала, откуда взялось это принуждение. Возможно, что-то столь же простое, как кровь.
Палата тикнула, не выражая ни сочувствия, ни обвинения.
"Когда ты не можешь умереть, - подумала она, - все звучит как тиканье часов".
Якль не могла видеть рассвет, но она могла слышать в шуме движения, в порывах ветра, бьющегося о черепицу на крыше, и в шуме птичьего пения, что светает. Она была уставшей без изнеможения или измученной без усталости - это было трудно выразить словами.
И все же она спросила себя: если я не сумасшедшая тетя Софелия Троппус и никогда ею не была, тогда кто поместил меня сюда? У кого было достаточно влияния, чтобы превратить меня в отчасти человеческую фигуру в мире более полноценных человеческих существ, а также фигур животных - и случайных гномов? А пророческие часы?
Если бы я была назначена для того, чтобы вызвать перемены в жизни Бастинды, кто вызвал перемены в моей? Легендарный источник зла среди нас, эта старая демоница, Кумбрийская ведьма? Или великое, тусклое, затхлое, разложившееся божество, богиня творения, сама Лурлина? Или Неназванный Бог, более трезвый, потому что более скрытный? (И означало ли “неназванный” безымянный или "однажды названный, но имя отозвано"? Все эти годы среди юнионистских монтий она ни разу не задала ни одного теологического вопроса. Что это было доказательством, кроме упрямства?)
Кто дал Лурлине или любому другому божеству ее силу?
Может быть, те самые дети, которые теперь слушали историю Бастинды только как поучительную басню о Злой ведьме Востока - ее взлете и падении - и верили в это? Урезать их школьную мораль, чтобы она соответствовала дешевым урокам пропагандируемой биографии?
Она не могла знать. У нее болела голова, когда она пыталась представить. Самое близкое, к чему она была близка ко сну в эти дни, было своего рода боковым погружением в видение, и вот что она увидела: Кругообразность влияния была похожа на след костяшек домино, падающих в четырех измерениях. Каждый раз, когда один ударял другого и падал на землю, с другой точки зрения он казался сбитым с ног, готовым получить пощечину и снова упасть.
Все было не просто относительно, это было - как бы это выразиться?- актуально. Репрезентативный. Выявление. Референциальный и благоговейный одновременно.
Нет, она не теряла дар речи. Она задыхалась от этого.

 Отправлено: 23.12.22 12:26. Заголовок: 3

Прошла МИЛЯ ИЛИ две, не больше, и в подлеске зашевелились маленькие существа. Компания могла читать маршруты побега зверей, обитающих на лесной подстилке. “Подразделение ИГ, которое приближалось с северного пляжа Мертвого озера, направляется в эту сторону”, - решил гном. “Ребята, смотрите в оба; они украли у нас марш. Мы хотим пересечь их путь до того, как они доберутся сюда, чтобы пересечь наш. Если мы не будем осторожны, то столкнемся с ними носами”.
“Мы разнесем их на куски!” - воскликнул один из мальчиков, возбужденный, но скучный. Его приятели не потрудились напомнить ему, что они путешествовали без огнестрельного оружия. Их единственной защитой был страх, который оракул мог внушить легковерным. Хотя они понятия не имели, насколько легковерными могут быть солдаты вторгшегося батальона, и остановятся ли они достаточно надолго, чтобы обнаружить легковерие в себе.
“Тащи, тащи”, - позвал гном, но даже он старался говорить тише.
Птицы дубравного леса, устроившиеся на ночлег, возобновили свой щебет. Илианора снова подумала о птицах в зале, о той ночи, когда она впервые написала причудливую сказку, чтобы ее не раскрыли. Пойте от всего сердца, подумала она: дайте нам знать, с какой стороны опасность сильнее всего.
Но одна из всей компании она шла без особого страха. Она скромно заботилась о своих товарищах и надеялась, что они выживут. Конечно, она не хотела, чтобы они страдали. Но у нее была прерогатива спокойствия, поскольку только у нее не было никаких обязательств перед оракулом или будущим, за которое они все выступали или против. Действительно, она часто задавалась вопросом, мертва ли она или умирает изнутри, и это было корнем ее спокойствия, причиной, по которой она могла отказаться от своего характера.
Теперь они не могли продолжать без света; ночь действительно наступила. Гном зажег факелы и дал ей один, чтобы она несла. “Иди вперед, если у тебя хватит на это духу”, - пробормотал он ей. Она знала, что парни будут подбадривать ее, и что они не могут рисковать, прикрепляя фонари к телеге, чтобы шальная пуля не разбила стеклянный дымоход и весь ящик с зажигательной смесью не взорвался пламенем.
Хотя, что это было бы за зрелище! Еще один вид освобождения, предположила она.
Она сделала, как ей было велено. У нее был неплохой инстинкт находить выход. Здесь, между озерами, лес был довольно ровным, и за это они все были благодарны - хотя кто мог знать наверняка, что они не загоняют себя прямо на линию огня сопротивления Манчкинии, наступающих с запада?
Верхом на вершине гному подручному не нужен был хлыст. Четверо его "красавчиков", как он их называл, в чем-то вроде самодельной упряжи тащили заводного оракула за собой. Трое других подпирали его сзади плечами, помогая преодолевать рытвины и корни дубовых деревьев. Ветер стих, что было прискорбно: когда компания пробиралась сквозь нанизанные вертикали дубовых орехов, они создавали странные мерцающие аккорды, вибрирующие вокруг них. Это звучало так, словно по струнам пианино, давно не настроенным, бегали мыши.
Конечно, если бы силы ИГ наступали на их левый фланг, солдаты играли бы свою собственную вступительную тему?
Если бы помощники Часов остановились и позволили всем прядям дубового волоса замолчать, они могли бы услышать, где еще в лесу разразилась какофония. Но мальчики теперь были рьяными и слегка обезумевшими от страха и не откликнулись на предложение сержанта остановиться на мгновение, чтобы послушать.
Фургон поднялся по пологому, но более длинному, чем обычно, склону, и мальчики крякнули от своей работы. Хотя он весил немного, гном спрыгнул со своего насеста, чтобы облегчить ношу. Он вышел вперед, чтобы идти рядом с Илианорой. Он был лишь наполовину так высок, как она, когда стоял прямо. Она подумала, не в первый раз, этот маленький человечек, эти семеро мальчиков: это звучит как история, которую я, возможно, сочинила, когда записывала такие фантазии.
“Я уже проходил через это раньше”, - сказал он. “Мы немного выровняемся, и если подлесок не будет более густым, чем обычно, мы сможем увидеть Мертвое озеро справа от нас”.
“Ты был везде в стране Оз”, - ответила она.
“Конечно, похоже на то, после всего этого времени”. Он знал достаточно, чтобы не спрашивать ее о ее собственных путешествиях. Она не ответила. Пустая трата времени.
“Как далеко на северо-западе находился лагерь манчкинцев...”
”Шшш-"
Они достигли пологого гребня длинного склона, и первый снаряд пролетела мимо - не винтовочный выстрел, как они ожидали, а стрела. Она уткнулась головой в ствол дерева, за ним последовал второй, и третий.
“Мы в этом замешаны”, - прошипел он. “Мальчики, бросайте!” Илианора закрыла лампу колпачком, чтобы погасить ее, чтобы выиграть им минуту или две. Но еще четыре стрелы и крики войска, врывающегося на левый фланг возвышения: пройдет всего мгновение, и они будут схвачены.
Луна безжалостно выглянула из-за бугристых прорезей облаков, и они смогли разглядеть силуэты солдат на фоне бело-стальной воды озера внизу.
“Мы будем отстаивать нейтралитет, посмотрим, к чему это нас приведет”, - сказал гном, потянув Илианору за руку, чтобы поставить ее на колени. “Мальчики, вы, идиоты, ложитесь!”
Находясь ниже, солдаты находились в невыгодном положении, но они были обучены. Илианора видела, как целится арбалет, видела блеск штыка. Они толпились - тридцать, сорок, пятьдесят - в полумиле от нас. Звук ломающегося подлеска, топот приближающихся людей. “Эй, на узкой”, - крикнул один; голос был деловым, как у профессионального пастуха крупного рогатого скота. “Хист, второй залп”, - крикнул другой. ”Класс и масштаб“, - сказал кто-то рядом. ”Чертовски маловероятно", - последовал ответ. Раздался выстрел.
“У нас нет эмблемы!” - крикнул гном, но еще один выстрел заглушил звук его слов. “Черт возьми, мы не оказываем сопротивления!” - заорал он, раздраженный настолько, что его голос сорвался на визг фальцетом.
У Часов была другая идеи на этот счет. Огромная голова дракона оторвалась от своего механического сна и повернулась, как лебедь, а глаза с тусклым карминовым блеском блеснули в темноте. Кожаные ноздри расширились, и оловянные чешуйки заскребли друг о друга, когда арматура крыльев растянулась, как два паруса в лесу. Возможно, этого было как раз достаточно, чтобы заставить ближайших экстрасенсов остановиться, поскольку они пытались понять, что за огромное существо ждало, сердито глядя и поскрипывая в темноте. Свет переместился.
“Продолжайте!” - крикнул гном своим пони-мальчикам. ”Озорница говорит свое собственное слово!"
Ноздри раздулись. Клубы паровато-серого дыма медленно вываливались наружу, раскручиваясь при падении и уплотняясь, как желатиновые шарики в воде. Через мгновение Часы окутал туман, пахнущий дрожжами и грязью.
“Класс и ниже!” - крикнул командир. “Оспа на моих глазах”, - крикнул передовой разведчик совсем близко; они могли слышать его дыхание и ругань, и он упал на землю.
“Я намерен продолжать”, - сказал гном. “Идите вперед, мисс Путешествующая-По-деревьям, и прокладывайте нам путь отсюда, прядь за прядью, если нужно”.
Вершина холма была затянута туманом, доставлявшим Илианоре не меньше хлопот, чем подразделению Изумрудного города, но у нее было преимущество - она добралась до вершины раньше нападавших, и она немного видела, как выглядела земля. Вдоль гребня, а затем вниз по зубчатому углублению; она могла бы завести их так далеко. Она протянула руку и извлекла кривую песенку из лесных распорок. Прогресс пиццикато. Компания держалась близко позади нее, и дракон натянул дышащий плащ, который быстро не истончался.
Они были далеко, возможно, не меньше мили, прежде чем дубравы кончились, и роща более высоких оленеголовых дубов увенчала следующий пологий холм. Там компания остановилась, чтобы передохнуть и по луне судить, не слишком ли далеко они забрели на запад. Пункт назначения гнома находился прямо на севере. Самый ясный путь из опасности лежал прямо на север. Глаза дракона потускнели, а из ноздрей теперь вырывались лишь слабые едкие струйки. Его крылья вернулись на свое обычное место, сложенные поперек тела с сетчатыми когтями на запястьях, направленными прямо вверх, как наконечники копий.
“Это плохая ночь для того, чтобы бродить по лесу”, - сказал гном. “К несчастью для некоторых, но не для нас. Спрячь глаза, чтобы блеск не выдал нас.”
Компания замерла, глядя сквозь пальцы туда, куда он указывал. В восьмидесяти футах к северо-западу группа жителей Манчкинии в плащах и сапогах готовила что-то вроде катапульты. Они шептались - должно быть, что-то услышали о суматохе внизу. Но они, казалось, не обращали внимания на компанию Часов, сгорбившихся на отдельной вершине холма. Они были слишком увлечены своими собственными попытками что-то размешать в большом чугунном котле сферической формы, по крайней мере, такого же роста, как они сами.
Это было не что иное, как чудо, что их внимание было так приковано к их приготовлениям. Тем не менее, благодаря дыханию дракона, которое продолжало доноситься близко к земле, приглушенные жалобы людей из ИГ четко определили их местоположение: примерно в миле вдоль хребта и ниже него, к востоку. Звон ломающихся прядей дубового волоса; ругань солдат и громкие оскорбления их офицеров.
Дым рассеивался еще четверть часа, и к этому времени партизаны из Манчкинии перебросили свою тяжелую артиллерию по суше на чем-то вроде лесных саней - гладких березовых полозьях, которые с выгодой использовали скользкость сосновых иголок. Когда дым рассеялся настолько, что лунный свет снова упал на поверхность Мертвого озера, Часовая компания смогла видеть достаточно хорошо. Не атака жителей Манчкинии, не разбрызгивание огненной смолы, которую они приготовили в своей ужасной чашке. Не солдаты ИГ, съежившиеся или отступившие назад - все это оставалось скрытым огромными темными и недифференцированными складками холмов, завесой из дубовых ветвей. Что могла видеть компания, так это металлические кольца яркой, залитой лунным светом воды, которые вырастали из берега, круги, прерывающие медленные круги, шевроны, разделенные на осколки, когда один за другим Угрожающие из ИГ были отброшены назад в озеро.

 Отправлено: 23.12.22 13:26. Заголовок: Прошлое приближается..

Прошлое приближается


1

РАССВЕТ был замаскирован, облака скрывали яркость солнца.
Бррр, чей сон был беспокойным, сел. В углу, еще не освещенный, Тенек выглядел как водянистое молоко. Небольшая кучка дерьма, кончик которой был похож на голову червя, лежал, свернувшись кольцом, неподалеку. Бррр не мог себе представить, как прозрачное существо могло производить непрозрачные субпродукты, но если это был замаскированный философский вопрос, он был не в настроении обдумывать его до завтрака.
Он встал и попытался разгладить складки на своем пальто. Не то чтобы скромных монтий или слепого оракула это волновало.
Он не мог смотреть в окно, а окно пробуждало аппетит. Он хотел посмотреть вниз на местность, понаблюдать за пшеничными полями поближе и дубовыми лесами дальше. Чтобы спланировать, если бы он мог, передвижение противостоящих ополченцев. Чтобы отметить, выпускал ли дымоход того маленького фермерского дома в пшенице дым от кухонных очагов, или же жители наконец покинули свою усадьбу ночью?
Однако, за неимением окна, его взгляд устремился внутрь, в последний, непроизвольный рывок к его самому сокровенному достоянию - воспоминанию о Мухламе.
Она ушла, энергично подпрыгивая, прочь от него, вверх по склону из камней цвета кожуры перламутрового плода. Теперь, когда его усы начали белеть, он слишком хорошо мог представить себе какого-нибудь самца Оцелота, скрывающегося за скалами. Или, может быть, даже Падший Тигр - кто-то, кто больше подходит Мухламе, чем толстый и Трусливый Лев.
“Давай, тенек”, - сказал Бррр, подталкивая старого кота лапой в ножнах. “Время заканчивать наш допрос. Разгадывайте те загадки, которые есть под рукой, а не те, которые вне досягаемости.”
Кот замурлыкал, и Бррр замурлыкал в ответ. Лучшая часть этих последних дней заключалась в их безмолвном мурлыканье вместе. Самое близкое к общению, что у него было.
Затем, попав в общество раздражительных, усталых, одетых в черное монтий, направлявшихся на утреннюю молитву, лучшая часть дня осталась позади.
Сестра врачевательница и сестра травница горячо спорили на лестничной площадке. Они обернулись при его приближении.
“Дамы, - сказал он, - я думал, что в таком доме, как этот, правит милосердие”.
“Не лезь не в свое дело”, - сказала сестра Врачевательница.
“Это твой ответ на все”, - огрызнулась сестра Травница. Она прижимала руку к боку, как будто у нее были швы; возможно, она бежала. В любом случае, она была толстенькой малышкой, и лестница была построена не с учетом ножек манчкинки.
“Я могу чем-нибудь помочь?” Этим утром его тон звучал величественно; возможно, просто воспоминание о Мухламе время от времени оказывало тонизирующий эффект.
“Вы можете закончить свою работу и идти своей дорогой”, - сказала сестра Травница.
“Вы можете присоединиться к нам в часовне, чтобы помолиться за тех, кто умер прошлой ночью”, - сказала сестра Врачевательница.
Его шерсть вздыбилась. “Не Якль?”
“Нет, но если она и дальше будет отказываться умирать, мы можем поставить ее гроб на колесики и спустить ее в Мертвое озеро, как... как...” Тут сестра Врачевательница, которая была одним твердым орешком, испуганно выпустила по маленькой слезинке с внешней стороны каждого из ее глаз. Капли медленно скатывались вниз, как клей, словно удивляясь своему освобождению.
“Не будь слюнтяем”, - огрызнулась сестра Травница, а затем нервно шмыгнула носом. Нечаянно она отпустила какую-то шутку. Сестра-врачевательница с ненавистью посмотрела на нее.
Бррр не нуждался ни в одном из них. “Но что? Новый военный маневр? Сыпь, вспыхнувшая среди новичков? О чем ты говоришь?”
“Мы получили известие о вчерашней схватке”, - сказала сестра Врачевательница. “Странствующий гном пришел к нашей двери сегодня рано утром за едой и рассказал нам, что он знал. Посреди ночи ополченцы Манчкинии окружили отряд Угрожающих Изумрудного города и прогнали их вниз по склону утеса. Гном все это видел, сказал он. Жители Манчкинии согнали незадачливых солдат прямо с берега кислой гальки в мертвые воды Мертвого озера.”
“Это невозможно”, - сказал Лев.
“Они продолжали стрелять, как залпом стрел, так и россыпью - я не знаю условий военного ремесла - и солдаты были загнаны глубже, по пояс вглубь; и в конце концов нырнули вниз, спасаясь от натиска”.
“Но Мертвое озеро - это ядовитая вода”, - сказал Бррр. “Это то, что говорят. Там ничего не растет, ни одно животное не пьет у его берегов”.
“Это то, что сказано, и это то, что подразумевается”, - сказала сестра Врачевательница. “И на то есть веская причина. Солдаты вынырнули мертвыми - их тела начали гнить, как только они погрузились в воду. Они покачивались, как множество туш. Ни одна душа не была взята в заложники, ни одному мужчине Джеку среди них не было оказано пощады”.
“ Что ж", - сказал Лев. "Значит, военная операция сработала”.
“Жители Манчкинии были излишне жестоки”, - сказала сестра Врачевательница. “С их склонностью к тщательности они справились с целым полком, который мог бы сдаться”.
“Ты придерживаешься возвышенной точки зрения”. Сестре Травница, которая сама была жительницей Манчкинии, было отказано в какой-либо возвышенности. “Силы Изумрудного города вторглись в Манчкинию, чтобы аннексировать другое озеро - большое озеро, доброе озеро. Незаконное упражнение со всех сторон. Почему жители Манчкинии не должны защищать свою территорию так, как они считают нужным?”
“Хорошая вода и плохая”, - сказал Лев, желая избежать принятия чьей-либо стороны здесь. “Одно озеро мертво - бездонный бассейн яда, насколько всем известно, - а другое озеро, всего в нескольких милях отсюда, является источником жизни для самой большой зеленой корзины пахотных земель, которые есть в стране Оз. Как вода может проявлять такое разнообразие в характере?”
“Вы можете быть полезны, сэр Бррр”, - сказала сестра Травница. “Если захочешь. Гном рассказывает нам, что жители Манчкинии понесли тяжелые потери на земле, прежде чем задумали этот маневр. За последние несколько недель то одно, то другое ополчение реквизировало у нас всех наших повозочных лошадей и ослов. У нас нет возможности тащить тележку для сбора страдающих тел. Не могли бы вы оказать нам услугу?”
Он посмотрел на сестру-врачевательницу, воображая, что она не одобрила бы предложение помощи раненым жителям Манчкинии, поскольку она не одобряла их тактику. Но она разочаровала его; ее холодное проявление милосердия, каким бы милосердием оно ни было, было недвусмысленным.
“Я думаю, у нас есть повозка, в упряжке которой ты бы поместился”, - сказала она. “Позор, я знаю, унижение, но это война, сэр Бррр”.
“Я бы не смог”, - сказал он. “Во-первых, есть вопрос о старой травме моего позвоночника. Я стараюсь не жаловаться на это, но из-за этого о некоторых видах труда не может быть и речи”.
“У меня есть много мазей, полезных для восстановления поврежденных мышц”, - сказала сестра Травница. “У меня полный запас бальзамов и лосьонов”.
“Тогда есть более глубокий вопрос о моих обязательствах перед короной”, - продолжил Бррр над ее замечаниями. “Мне нужно закончить свои расследования и быть на пути к подаче моего отчета”.
“Вам повезет, если вы выберетесь отсюда”, - сказала сестра Врачевательница. “Если то, что говорит нам гном, правда, то Угрожающие Изумрудного города начнут еще более яростную кампанию против жителей Манчкинии, а это тихое убежище находится прямо на пути из одного лагеря в другой”.
“Я сделаю то, что должен”, - сказал Лев.
“Я буду молиться за души моих соотечественников”, - сказала сестра Травница.
“ Я не буду держать обиды", - сказала сестра Врачевательница им обоим, и спустилась по лестнице. Призрачный кот, который молчал все это время, зашипел.

 Отправлено: 27.12.22 10:02. Заголовок: 2

БРРР ВЕРНУЛСЯ в комнату для допросов, но Якль там не было. Она была в часовне, слушала литургическую музыку о полетах ангелов, сопровождающих счастливых мертвецов к их наградам, хорошему отдыху среди них.
Колодец тьмы, в котором жила Якль, был чем-то непохожим на то, что предполагали ее спутники. Иногда казалось, что ее слепота не имеет ничего общего со зрением. Вместо этого это казалось чем-то вроде отсутствия желания или того желания, которое, как она воображала, испытывали другие. Она испытывала предвкушение без ожидания освобождения - скорее похоже на то, что, по ее предположению, могло бы испытывать либидо евнуха. Или духовные амбиции, скажем, клопа.
Итак, в часовне, когда монтии молились за утонувших угрожающих, Якль не прислушивалась к молитвенному гулу старых дев вокруг нее. Она, которая, казалось, не могла умереть, верила в смерть как в символ веры - единственный символ веры, и он был вне ее досягаемости!- хотя мысль о загробной жизни вызывала у нее отвращение. Представьте себе скуку загробной жизни! Весь этот недифференцированный вой похвалы. И все же монтии, которые боялись изнасилований и убийств или, по крайней мере, неудобств со стороны оккупационной армии, казалось, были готовы раструбить о своих надеждах на то, что их хищникам будут дарованы прощение и вечность. Они были хорошими женщинами. Они были сумасшедшими.
Вместо того чтобы молиться, Якль напрягла память, чтобы вспомнить выцветшие фрески с изображением ангелов, которые украшали верхние части стен часовни и сводчатый потолок. Насколько она знала, изображения к настоящему времени были побелены, ангелы несколько вышли из моды, но за оградой своей слепоты Якль могла хорошо представить картины. Игривые ангелочки женского пола в ниспадающих одеждах, выгибающие лодыжки и надувающие губки, словно в вечном эротическом блаженстве. Крылья, как матрасы - представьте себя ангелом, красиво сражающимся с мягким сопротивлением своих собственных пернатых придатков. Ангелы-мужчины едва ли менее уязвимы.
Как утомительно быть ангелом: столько святой энергии, и все направлено на Неназванного Бога, который, не имея формы, имени или доказуемой сущности, вряд ли мог наслаждаться вниманием, которое ангелы, казалось, стремились оказывать.
Вероятно, эти изображения были побелены. В то время как миссионерское поселение этого аванпоста было удобно удалено от духовного управления ИГ, самозваный Святой император страны Оз оказал свое влияние на различные религиозные и агностические традиции нации. Вероятно, пышногрудые нимфы и розовощекие мальчики-ангелы наверху были изгнаны за облако неведения, как известковый налет, нанесенный кистью. О, какие счастливые воспоминания должна хранить щетка с мягкой щетиной!
Она доводила себя до состояния возбуждения.
Она попыталась на мгновение сосредоточиться на музыке.
Но духовная музыка - еще одна аномалия. Если в Загробной жизни все хорошее сосуществует вечно, тогда музыка не может существовать. Музыка - это чередование соседних шумов в последовательности - стресс, диссонанс, жалоба, решение: затем освобождение - а последовательность означает выбор времени. Если звучание музыки одновременное, все ноты звучат одновременно, вечно, тогда это просто звук. Неясное пятно шума. Море слухового пуха.
“Сдавайтесь, сдавайтесь”, - пели монтии в панихиде, написанной, как ни странно, во время вальса. Якль вспомнила об этом и постучала пальцами ног.
“Отдайте свои души
Чтобы опалить воздух.
Сдайся и поднимись по небесной лестнице.
Сдавайся, сдавайся,
Ты почти на месте.
Ты уронил свои кости в дерн.
Сдавайтесь, сдавайтесь, отдавайте свои души
К мрачному, безымянному исчезновению:
Сердце Неназванного Бога.”
Когда сестра Врачевательница подошла к трибуне, чтобы произнести хвалебную речь в память о погибших солдатах, Якль встала и побрела прочь.

 Отправлено: 27.12.22 10:04. Заголовок: 3

Она почти вернулась в комнату, где Бррр проводил свои дознания, когда ее прервал незнакомый запах. В холодном каменном дыхании коридора - мягкий, молочный запах клубней. Примерно на уровне ее бедер.
“Кто это?” - спросила она, думая: "Собака?" Енот? Жевуном, которого она еще не встречала? (Сестра Травница была единственной жительницей Манчкинии в резиденции, и ее мускус благоухал гниющими чайными листьями, сколько бы лаванды она ни поливала себя.) Тогда Якль подумала: я немного не в себе - я представляю, что это старый, как его... э-э-э... зовут, Гликкун из прошлого Льва. Саккали Тупица. Гликкун пахнет корнеплодами; все они живут под землей.
Но ответил ей мужской голос. “Хитрая старуха, кто бы мог подумать? Ты, старая дрянь? До сих пор? Что тебя держит?”
Она знала этот голос много-много лет назад. “Опять создаешь проблемы?” - рявкнула она на гнома.
“Я никогда не создаю проблем”, - запротестовал он, посмеиваясь. “Я открываю дорогу неприятностям”.
“Что ты здесь делаешь? В монастыре религиозных женщин, из всех неприличных мест?”
“Не мой первый выбор”, - признался он. “Но каким бы маленьким и случайным я ни был, не более чем соломинка в потоках истории, меня толкают вперед приближающиеся Угрожающие. Изумрудный город получит новости о нападении этим утром. Время возмездия. Конечно, все в картах, разве ты не знаешь? Армии уже здесь, готовые к следующей провокации. Какая очевидная игра, какая утомительная. Но я согласен: я подозреваю, что мне не больше, чем вам, нравится быть выброшенным на берег религиозным истеблишментом”.
“Ну, тогда убирайся отсюда”, - сказала она. “Я не хочу иметь ничего общего с твоим вмешательством”.
“Но я не вмешиваюсь”, - повторил он. “Я даже не комментирую. Я просто присаживаюсь и наблюдаю. Придержи мой собственный совет. Губы сжаты, глаза открыты. Как тебе удалось остаться в живых, ты, старый язычник?”
“По одному вздоху за раз. И у меня сейчас нет времени даровать вам аудиенцию. Убирайся с моего пути, ты, бесенок. Ты хобгоблин.”
“Мои чувства задеты”. Его голос был вкрадчивым, почти ласковым. “И мы возвращаемся так далеко назад“.
”Так далеко назад, и никакого дальнейшего продвижения вперед", - сказала она. “Убирайся с моего пути”.
“Ты не натыкалась на Льва, крадущегося по этим коридорам, не так ли?”
Она повернулась к нему. “Что за игру ты затеял, негодяй?”
“О, вы знаете меня, миссис мадам Менада. Вы думаете, что вы единственная, у кого есть взгляд в будущее, но я получаю приказы от довольно потрясающего инструмента на колесах. Меня заставили поверить, что где-то здесь я найду Льва. В нынешние времена, я полагаю, мне нужен еще один призывник, может быть, с когтями”.
“Ты-ты держись от него подальше. Если ты найдешь его. Он на задании.”
“Ты защищаешь какого-то трусливого зверя? Скажи, что это не так. Я думал, ты никогда не заботишься ни о ком, кроме себя.”
Якль не ответила. Она просто видела в своем неопределенном образе что-то вроде тени Льва, сутулого, с подбородком и усами. Шляпа, вращающаяся в его руках, пятно на жилете. Страдающий от привычки постоянно оглядываться через собственное плечо. “Лев здесь не в игре”, - сказала она.
Она оставила гнома. Насколько знала Якль, гном был таким же безымянным, как и Безымянный Бог, но не таким безупречным. Предполагая, что Неназванный Бог был невиновен в вопросе человеческих страданий - и если бы вы предположили это, вы не смогли бы использовать такое неэффективное божество.
Она стиснула зубы, проходя мимо. И тогда она подумала: может быть, этот больной старый карликовый обрубок - мое спасение, в конце концов. Может быть, Лев - это просто приманка, отвлекающий маневр. Может быть, это надвигающееся прибытие гнома вызвало меня из моей беспокойной могилы, и Бррр просто случайно оказался на пути. Несомненно, оказаться в неподходящем месте в неподходящее время, казалось, было единственным занятием этого незадачливого мошенника в жизни.

 Отправлено: 27.12.22 10:11. Заголовок: 4

Когда ОНА вошла в комнату, она была взволнована, но Бррр едва ли это заметила. Его собственная шерсть взъерошилась при известии о военном разгроме. “Мы закончим нашу работу сегодня утром”, - сказал он Якль, прежде чем она даже успела устроиться в своем кресле. “Возмездие за вчерашнюю катастрофу в Мертвого озере направлено именно в эту сторону. Я это чувствую. Я намерен убраться отсюда до того, как он ударит. Давайте закончим эту беседу”.
“Ничто не может быть закончено”, - отрезала она.
“Прибереги свое раздражение для обеденного меню”, - ответил он так же резко. Он раскрыл свой блокнот. Призрачный кот выглядел немного встревоженным резкостью между ними и уставился на подоконник. Но сегодня утром створка была распахнута, впуская свет и воздух, и, возможно, кошка была достаточно умна, чтобы понять, что она слишком взрослая, чтобы полагаться на то, что сможет прыгать и садиться на насест, не вываливаясь из окна и не ныряя - чтобы разбиться вдребезги?- в гравий далеко внизу.
“Это наша вторая встреча, - сказал Бррр, записывая это на новой странице, - и наша последняя. Вчера мы потратили слишком много времени, травя истории друг друга. Приступайте к делу, и немедленно, пока не прибыла армия.”
“И так оно и будет”, - сказала она. “У меня есть это ощущение на самом высоком уровне”.
“Твое глубочайшее шестое чувство?” - язвительно спросил он.
“Нет”, - призналась она. “Выше этого. Мое доверие к человеческой жестокости. Но задавай свой вопрос; мне это надоело так же, как и тебе. Я бы хотел посмотреть, как твой большой пушистый зад ковыляет прочь. Или, во всяком случае, вообразите это. И засунь в него старый ботинок, когда будешь уходить, если уж на то пошло.”
“Ты была бы не первой. Теперь слушай. О слухах, циркулировавших в течение десятилетия или около того, что у Бастинды Троппус был сын. Этот мальчик по имени Лестар.”
“Что насчет него?”
“Если он ее сын, и если он все еще жив, и если у него нет сестер от Бастинды, то он следующий в очереди, чтобы унаследовать должность Выдающегося Троппуса. Он был бы фактическим губернатором Манчкинии. Его притязания превзошли бы притязания Святого императора страны Оз Шелла Троппуса. Брат Бастинды.”
“Я знаю, кто такой Шелл, и я тоже знаю о Лестаре”.
“Можете ли вы подтвердить, что он сын Бастинды? Или если он жив? Кажется, он был здесь несколько лет назад.”
Она не была заинтересована в том, чтобы давать Льву хоть какую-то информацию, которая могла бы помочь головорезам ИГ найти Лестара. Она говорила осторожно и делилась только тем, что считала излишним или несущественным. "Да. Он был здесь три раза в своей жизни. Однажды, будучи маленьким ребенком - возможно, даже младенцем, - когда Бастинда еще не была Злой ведьмой Востока. Она отправилась отсюда в замок на востоке...”
”Киамо Ко".
“Да, да, как бы это ни называлось. Она отправилась туда по своим собственным причинам. Она взяла ребенка с собой, хотя откуда он взялся изначально - если он действительно был ее проблемой - я не знаю”.
“Разве ты не знаешь своим внутренним зрением? Ты что, не можешь в этом разобраться?”
“Даже если бы я знала, какие у тебя были бы доказательства? Только мое слово. С таким же успехом я могла бы сказать, что он был результатом того, что ручка метлы горячо и весело ткнулась в вихрь высокой черной шляпы. Какое это имело бы значение? Просто потому, что у меня были видения, это не значит, что они правдивы”.
Хотя она никогда раньше не говорила себе этого.
Он хмыкнул. “Мы плохо спали, не так ли?”
Она уставилась на него так пристально, как только может смотреть слепой. Он продолжил более нейтральным тоном. “Все, что вы скажете, будет записано. Пусть кто-нибудь другой решит, правда это или нет. Когда ты в последний раз видела Лестара?”
“Это было после того, как на него напали в воздухе драконы Императора, насколько я понимаю. Он был оставлен умирать в Разочарованиях немного южнее. Какой-то благодетель притащил его сюда, чтобы монтии позаботились о нем. Затем молодая женщина-квадлинг по имени Кандела, послушница, вернула ему здоровье и жизнь с помощью собственных приспособлений и методов”.
“Вы не имели к этому никакого отношения?”
Она сделала паузу.
“Не лги мне, не лги мне”, - прорычал он. “Зачем беспокоиться? Весь мир лжет! Не делай этого и ты тоже!”
“Я немного помогла ей”, - сказала Якль. Как странно чувствовать себя способным на потрясение. Может быть, она умирала! Ее настроение сразу же поднялось. "Да, я помогла ей, почему бы и нет? Я не знала, был ли Лестар сыном Бастинды, но он мог им быть; я видела это. Я помнила его с детства. Так что я внесла немного романтики в терапевтическую ситуацию. О, Кандела, эта странная девушка: она была милой, но и загадочной тоже.”
— Как и все остальные, — сказал он.
— Как и все остальные, — согласилась она. «Поэтому я взяла на себя задачу охранять комнату в башне, где она помогала ему цепляться за жизнь всеми способами, которые может и хочет молодая женщина».
«Способы?» Лев был весь внимание. Его усы дрожали.
— Не будь ханжой, старый глупец.
"Вы сказали это. И ты это серьезно, я вижу."
Она сказала это; это вырвалось само собой. Еще есть время все исправить. “Да”, - продолжила она. “Я никогда не пользовалась преимуществом хорошей перекладины. Я думала, что она могла бы. Я думала, что он мог бы. На мой взгляд, он выглядел довольно отвратительно девственным. Назовите это, какой термин они используют - назовите это переносом. Назовите это божественной сублимацией. Назовите это метафорой. Я заперла их вместе и позволил их природе идти своим чередом”.
“И что произошло?”
“Я в некотором роде купидон, - сказала она, - но я не подглядывающий развратник. История решит, что произошло, а не вы или я.”
“Но что же все-таки произошло? Я имею в виду, облажались они или нет - что произошло дальше?”
“Случилось то, что они покинули монастырь под покровом темноты. Как ты сам поступил бы мудро прошлой ночью.”
“Куда они пошли?”
Она немного помолчала, а затем сказала: “Это все старые дела. Я полагаю, никому не повредит сказать”.
“Кого вы защищаете, - вмешался он, - и почему?”
Ах, но это было все, не так ли? Она восхищалась им за то, что он уловил ее намек. Однако она ответила на его предыдущий вопрос. “Когда-то Монтии держали маленький печатный станок за пределами территории. Побочный эффект религиозной жизни: выпуск брошюр, выступающих против разжигания войны императором. Скорее случайно, пресс был обнаружен людьми императора, которые более или менее уничтожили его. Но они так и не проследили, что подстрекательство к мятежу привело сюда. Пресс-служба располагалась на некотором расстоянии, примерно в дне пути отсюда. Я погрузил эту пару на осла - бедняга Лестар был едва жив - и отправила их восвояси, не доверившись моим сестрам. Я думала, что это был их конец”.
“Ты сделала”. Он сказал это ровным голосом, намереваясь быть таким же нейтральным, как штукатурка. Продолжай, старушка.
“Да, но затем некоторое время спустя - я думаю, недели, самое большее, несколько месяцев - Лестар вернулся в монастырь в последний раз. Он и солдат ИГ, мелкий злоумышленник по имени Трисм бон Кавалиш, подожгли конюшни летающих драконов и бежали из Изумрудного города. Это был случай политической акции - шпионажа - я не знаю, как бы вы это назвали. Но отряд Изумрудного города под командованием коммандера Лан Пирота пустился в погоню по горячим следам и прибыл к этим стенам вскоре после парней. Это было до того, как я ослепла - о, может быть, девять лет назад? И, следовательно, Лестару было, возможно, двадцать, его спутник на несколько лет старше.”
“Был ли Лестар пойман?”
“Ты знаешь, что это не так”. В этом она была уверена. “Не тратьте свое время, сэр Бррр, его осталось не так уж много. Если бы его поймали, это было бы в протоколах. И ты бы не был здесь и не спрашивал о нем”.
“Ты права”, - признал он. “Но что с ними случилось?”
“Лестар взял метлу Ведьмы и покинул монастырь с крыш. Случилось так, что леди Стелла была в резиденции - она была своего рода покровительницей ордена, разве вы не знаете; много лет назад она сменила свое собственное имя с Эстеллы на более стильное Стелла. Чтобы почтить популярную святую, похоронить ее деревенское происхождение, по какой-то другой причине. Кто знает. Как бы то ни было, она попыталась сделать Тризма одним из своих приближенных, и поначалу это, казалось, сработало. Команда, которая охотилась за парнями, не осмелилась обвинить леди Стеллу в измене - по крайней мере, без каких-либо доказательств. В конце концов, какое-то время она была на троне страны Оз. Она по-прежнему занимала почетное место в сердцах своего народа, хотя политический климат сильно изменился, причем в худшую сторону”.
“Естественно. Некоторых из нас обвиняют в государственной измене без всякой причины. Другие, которые этого заслуживают, развеваются свободно, как мыльный пузырь на ветру. Пойди разберись.”
“Шшш. Слушать. Когда Стелла решила, что они в безопасности от пристального внимания, она отправила бона Кавалиша в его собственные кампании. Она не знала, что за ней следят и что головорезы из ИГ продолжат преследование Тризма. Они набросились на него и избили. Я слышала, что он довольно жестоко обошелся с ним, прежде чем позволить ему сбежать. Они были уверены, что он приведет их к месту, где они с Лестаром встретятся. Видите ли, друзья бывают разные. Этот пытался спасти девушку своего друга.”
“С таким другом, нужна ли была эта связь с Канделой”.
“О, боги небесные, любовь найдет свои собственные выходы, ты так не думаешь?”
Он не собирался комментировать. “ Они проследили за Трисмом до фермы”.
“Видишь, - сказала она, - ты уже знаешь об этом”.
Он издал опасный звук. Призрачный кот встревожено огляделся, как будто обнаружил занозу в собственном горле.
“Я никогда не называла это фермой”, - заметила она.
“Я провел свое исследование”, - признался он. “Разве мне это не позволено?”
“Мы сами выбираем себе начальников”, - согласилась она. “Кроме тех, кто работает как рабы. Теперь, о деле, Трисм каким-то образом ускользнул от этих солдат на пару дней. Ненадолго - у них были ищейки на работе, можете в это поверить, - но на пару драгоценных дней. Кажется, Трисм представился Канделе, и что произошло между этими двумя - ну, этого я не могу сказать”.
“Ты не можешь или не хочешь?”
”Все равно что одно и то же, мой дорогой".

“Но сейчас мы подошли к самому главному. Отношение Трисма к Канделе. Он хотел ее спасти или предать друга чтобы спастись самому? А может он воспользовался ей?”
“Имеет ли это отношение к вашему расследованию, или я обнаруживаю особый интерес к личной жизни? Всплеск вашего кровообращения? Немного поверхностного дыхания?”
”Пошла ты“.
”Если бы мне только так повезло".
Тенек, казалось, уловил напряжение. Он прервал свои утренние омовения и изучал пятно на стене, словно смущенный упадком вежливости.
Бррр управлял собой. Не теряй его сейчас. Ты приближаешься к сути дела.
“Кандела и Трисм. Переросло ли его дружеское отношение к Лестару каким-то образом во влечение друг к другу? Когда Лестар отправился по каким-то своим делам - за пределы фермы - подальше от любопытных глаз - что случилось?”
Или Кандела и Трисм просто каким-то образом использовали друг друга? Как они со старой Якль только что делали?
“Есть некоторые вещи, которые даже оракулы не могут определить”, - призналась Якль. “Что я точно знаю, так это то, что к тому времени, когда Лестар вернулся, Трисм уже ушел. Может быть, он хотел избежать встречи с Лестаром. Может быть, он убедил Канделу присоединиться к нему позже в какой-нибудь безопасной гавани, вдали от внимания начинающего мага.”
“Волшебник!”
“Ну, если бы Лестар был сыном Бастинды, он был бы своего рода ведьмой, не так ли? Или, во всяком случае, у вас есть потенциал? Вот в чем все дело, не так ли? А теперь не лги мне, - огрызнулась она. “Выведала ли я у тебя, какова твоя настоящая цель? Вы ищете Лестара? Ты хочешь добраться до него любым возможным путем - через любого из его близких, андела или Трисм, или...”
И все же она сделала паузу; она не могла этого сказать.
“Или что?” Бррр надеялся, что она скажет ему то, что он хотел знать - Гриммерия, Гриммерия!- вместо того, чем ей нужно было поделиться. Она продолжала.
“Итак, коммандер Пирот объезжает ферму Яблочный Пресс, но Трисм уже ушел. Лан Пирот ждет в ожидании возвращения Лестара. Затем, однажды утром, незадолго до рассвета, Кандела уходит со свертком под мышкой. Надеясь, что это может быть Гриммерия, Лан Пирот бросает все свои усилия на то, чтобы последовать за ней. Однако оказывается, что она унесла с собой сверток тряпья, не более того. Считается, что она не имеет никакого значения - возможно, она вела себя как простушка, - и ее отпускают”.
“Что случилось с ними всеми?”
“В дыму”, - сказала она. “Все они превратились в дым, каждый в отдельной затяжке”.
Они оба подумали об удобстве частного выхода.
“Откуда ты так много знаешь?” нажал он.
“Лан Пирот вернулся сюда, когда все остальные его следы остыли. Он провел собеседование со старой матерью игуменьей. Мне жаль говорить, что она умерла несколько часов спустя. Либо от шока, либо из-за более сильного таланта к самосохранению, чем я была способна управлять”.
“И он беседовал со мной”, - сказал Бррр.
“Ты это знаешь”, - ответила она.
“Ты рассказала мне больше, чем ему, ” сказал он, - и я не стал так далеко заходить, чтобы выколоть тебе глаза, как это сделал он”.
“Слепые видят историю иначе, чем зрячие. Кроме того, - она вздохнула, говоря это, - тогда я понятия не имела, что окажусь настолько безнадежной в том, чтобы умереть естественной смертью. Вся эта кровь, весь этот беспорядок...”
“Пожалуйста”, - сказал он. “Пожалуйста. Я действительно немного позавтракал”.
“Это древняя история”, - сказала она. “Это было девять лет назад. Где они все сейчас? Как им удалось так тщательно исчезнуть? Если они все еще живы, им было бы двадцать восемь или... девять Канделе... трижды тридцать два... и... и...”
И, подумала она, ребенок, ребенок; ребенок, которого родила Кандела? Но она все еще не могла говорить.
Бррр сидел очень тихо.
Она села прямо. “Я рассказал тебе все, что знала. По правде говоря, как только я ослепла, я начала сомневаться в своих собственных способностях предсказателя. Возможно, ужасное нападение коммандера Пирота на меня было именно тем, что нужно. Я чувствую запах человека, - сказала она, - я чувствую запах лжи, но я больше не могу видеть правду прямо перед своим лицом”.

“Вы многое подтвердили”, - согласился он. “И все же, откуда ты так много знаешь о движениях Трисма и Канделы?”
“Кандела вернулась на одну ночь”, - сказала Якль. “Она вернулась, чтобы поблагодарить меня за... за все. Разумно, что она не сказала мне, куда направляется; это означало, что я не могла заставить себя это сделать. Она была на неделю или около того впереди Пирота.”
Казалось, она смотрит в окно. “Я часто думаю о ней”, - сказала она. “Мне понравилась эта молодая девушка. Она была храбрее многих.
“Храбрее тебя”, - продолжила она.
“Это мало о чем говорит”, - сказал Бррр.
”Я чувствую запах лжи, - сказала она, - и я верю, что ты все еще не сказал мне, почему ты здесь“.
“У меня дело”, - сказал он. “Мы ищем Лестара, разве ты не знаешь? Чтобы убедиться, что жители Манчкинии не сплотятся вокруг него как подобает Преосвященству. Чтобы убедиться, что притязания Шелла на житницу страны Оз не будут оспорены...”
“У нас больше нет времени лгать”, - сказала она ему довольно миролюбиво. Если бы она могла найти его огромную лапу и погладить ее для утешения, она бы это сделала. “На самом деле ты пришел сюда не для того, чтобы узнать о Лестаре, Тризме, Канделе и прочем. Большую часть этого ты уже знал. Вы знали о Лестаре и о том, как он будет страдать, думая, что Трисм и Кандела возможно были вместе. Хорошо для него любить ее - не так уж хорошо для него наблюдать, как эти двое предали его.”
“Я делаю много заметок, - сказал Бррр, - но я не обращаю внимания на этот аспект жизни людей”.
”Ты не хочешь, - заметила она, - потому что, я подозреваю, это слишком близко к дому“.
“Не твое дело”, - прорычал он. “Если ты такая злобная и все время права, то как же я лгу? Зачем я пришел, чего ты мне еще не сказала? Расскажите мне это сейчас, и мы закончим с этим. Я чувствую запах смерти, поджаривающейся на сковороде вместе с беконом на обед. Давай закончим.”
Она встала и с безошибочной точностью ткнула костлявым пальцем прямо в складку его носа. “Вы хотите узнать местонахождение Гриммерии”, - сказала она. “Ты хочешь великую книгу магии. Уверен, вы были бы достаточно рады узнать, где находится Лестар и его маленький круг странностей. Но Лестар не такой головорез, каким была Бастинда; он ничто без этой энциклопедии заклинаний. Император послал вас сюда, чтобы узнать, могу ли я сказать вам, где находится книга. Волшебная книга Бастинды и чья-то еще волшебная книга до того, как она стала ее. Ты лгал все это время. Лестар - это только часть этого. Тебе нужна книга.”
Он сидел очень неподвижно долгое-долгое время. Призрачный кот наблюдал за происходящим немигающим глазом.
“Если ты знала это все время, - мягко сказал он, - тогда ты также должна знать, где это находится”.
“Ах, нет, не это”, - сказала она. “Ваш товарищ по войне, тогда простой командир, ослепил меня, и я потеряла те силы, которые у меня были. Скажите генералу Пироту, чтобы он вернулся, вырвал мое сердце и поджарил его вместе с вашим беконом на обед, и тогда мы посмотрим, смогу ли я потерять остальные свои способности - например, дышать, думать, помнить и ненавидеть. Я была бы рада отказаться от некоторых из этих функций”.
“Отпусти драму, почему бы нам этого не сделать. Скажи мне, почему ты не можешь просто иметь видение и узнать, где находится Гриммерия. Это все, чего я хочу. Чтобы выбраться отсюда с какой-нибудь достоверной информацией. Сейчас мы считаем часы, а не дни, прежде чем это место станет милитаризованной зоной. Записи мадам Виллины предполагали, что вы были ангелом-хранителем Бастинды. Ни у кого нет больше шансов узнать, куда делась книга, кроме тебя”.
“Ангел!” Она начала смеяться. Это было отвратительное зрелище, ее глаза вращались в черепе. Она схватилась за ребра и согнулась пополам. “О, это смешно! Ангел-атеист.”
Ему пришлось подождать, пока она перестанет хрипеть. “Пожалуйста”, - сказал он. “Что я должен пообещать тебе в обмен на местонахождение Гриммерии?”
“Это безнадежно”, - сказала она, теперь ее голос звучал легкомысленно, как будто она оставила всякую надежду. “У человека не бывает видений по первому требованию. И даже если бы я знала, дорогой Бррр, как я могу тебе сказать? У нас разные цели. ИГ использовала бы это против...”
Но она перешла от легкой безнадежности к внезапному исступлению; ее лицо исказилось.
“С тобой все в порядке?” он сказал. Она покачала головой. Это была не смертельная боль - ничего более полезного для нее, чем это, - но горе, достаточно смертное, чтобы унести любого, кто был менее бессмертен, чем она продолжала быть.
“Остановись”, - сказал он. “Все не так уж плохо. Этого не может быть”.
“Что ты будешь делать, если не сможешь найти Гриммерию?” - спросила она наконец. “Кто ваш следующий свидетель?”
“У меня их нет”. Он захлопнул свой блокнот. “На самом деле, в бумагах мадам Виллины обнаружилось очень мало. Она сама была немного волшебницей - вы, должно быть, догадались об этом - и она была достаточно проницательна, чтобы точно знать, от чего отказаться. Даже ее упоминания о тебе были загадочными - больше в духе вывода о твоем существовании с помощью своего рода магической алгебры. И знаю твое имя через посредство механического шпиона по имени Громметик”.
“Все это подготовка, а я дала тебе очень мало. Что ты будешь делать дальше?”
“Предполагая, что я смогу добраться по суше, не подвергаясь преследованиям, мне придется вернуться в Изумрудный город с тем, что я смог собрать. Суд будет недоволен мной, но я сделал все, что мог”.
“Они не отправят тебя в Южную лестницу?”
“Они не будут. Моя сделка о признании вины, по крайней мере, уладила это”.
“Вы верите, что Суд не отменит свое решение?”
После этого обзора того, как его жизнь протекала до сих пор? Только один ответ. "Нет. Я вообще не доверяю Суду”.
“Тогда это первое свидетельство здравого смысла, которое я увидела в тебе.” Она омерзительно скрючила пальцы. “Я буду доверять тебе и надеюсь, что, когда ты уйдешь отсюда, ты, возможно, образумишься. Изумрудный город никогда не примет тебя. Ты слишком груб и очевиден для них. Послушай, у меня нет другого выбора. Я не собираюсь доверять это дело ни одному гному; он уже поклялся в верности. Вам придется это сделать. Ты существо, одержимое глупостью и невезением, но если ты, наконец, достаточно умен, чтобы скептически относиться к шишкам в ИГ, что ж, я полагаю, есть некоторая надежда”.
“Позволь мне спасти тебя от ошибки”, - сказал он. “Ты слишком умна, чтобы доверять мне”.
“Мне нужна твоя помощь”, - ответила она. “Больше никого нет. Все сводится к этому. Я должна доверять тебе, должна я это делать или нет.”
Ну, вот и все, не так ли? Для нее, для него, для кого угодно? Быть нужным? Старая жалкая игра в одобрение? Либо это сработает, либо нет: у нее не было выбора.
“Хорошо, тогда расскажи мне”, - сказал он. “Скажи мне то, что ты должна мне сказать. Может быть, если я пройду реабилитацию в ИГ, я смогу когда-нибудь помочь”.
“Ты ведь не сдался, не так ли?”
“Послушай, если ты собираешься доверять мне, тебе придется довериться мне. Я поступлю с вашей информацией так, как сочту нужным. И ты знаешь, я не считаю это очень подходящим”.
“На данный момент ты видишь лучше, чем я”.
“Вопрос мнения”. Он закрыл свой блокнот. “Я откладываю свой карандаш. Просто скажи мне”.
“Это не Лестар”, - сказала она. “Это Лестар и Кандела вместе - это - их ребенок. Мне нужно, чтобы ты заступился за нее, если ей нужно заступиться. Как никто никогда не стоял за тебя”.
“Их ребенок”, - сказал он.
“Родилась на ферме Яблочный Пресс, пока Лестар отсутствовал. Девять лет назад. Когда Кандела ушла с этим свертком, это было сделано для того, чтобы отвлечь наблюдающие глаза от новорожденного. Она оставила ребенка, чтобы его нашел Лестар; она поспешила прочь, чтобы сбить собак со следа.”
“Так вот почему ты заперла Канделу в башне с Лестаром? Чтобы она занялась сексом с Лестаром и, возможно, зачала ребенка? Почему тебя это должно волновать? Это потому, что тебе никогда не было девяти? Нет, не это. Это было потому, что вы сами никогда бы не зачали ребенка. Ты была слишком стара, когда родилась. Ты вся высохла еще до того, как начала двигаться.”
“Очень проницательно с вашей стороны. Полагаю, я это заслужила. Я могу сказать, что у вас было много званых обедов со знатоками, которые развлекаются тем, что угадывают мотивы других. Но моя мотивация не имеет значения. Это случилось, и теперь у нас есть ребенок, девочка. И я поняла, что именно поэтому я не могу умереть. Я присутствовала при ее зачатии: в некотором смысле я была ее крестной матерью. Но я не договорилась об опекуне для нее в мое отсутствие, так как я пыталась быть им для Бастинды”.
“Зачем ей нужен опекун?” Голос Льва был холоден. “У некоторых из нас вообще не было никаких опекунов”.
“И вы бы порекомендовали это, основываясь на вашем собственном опыте?”
“Я полагаю, она особенная”, - ядовито сказал он. “История принадлежит ей, верно? Следующая выдающаяся жевунья в своем меньшинстве? Пророчества дрожат на ее маленьких плечиках? Что ты сказала об Бастинде в тот раз, когда сделал глоток сока радости и у тебя было первое видение? Что-то вроде этого ребенка принадлежит истории, не так ли? Добро и зло висят на волоске, верно? Значит, ее нужно защищать любой ценой, верно? Она спасет нас всех, как маленькая мертвая Озма? Маленькая прелесть? Верно?”
Якль не могла обидеться на его тон. Она поняла гнев, замаскированный под сарказм. Она потерла лопатки, как будто они были слишком тяжелыми для ее собственного позвоночника. Когда она ответила, ее старые губы задрожали.
“Дело не в том, что она особенная”, - сказала Якль. “Дело не в том, что она избранная. Дело в том, что она наша. Вот и все.”
Он знал, что означает притяжательное местоимение. Она единственная, кто здесь, особенная или нет. Быть ли прославленным историей или покинутым судьбой - быть жертвой несчастного случая или избранным ребенком пророчества: это не имеет значения. Она самая невинная на борту. Это было все. Все сводилось не более чем к этому.
“Они ходят на войну, туда и обратно”, - сказала Якль. “Самая маленькая неделимая часть нации, которую стоит защищать, - это не поле, озеро, город, промышленность, а ребенок.
“Ребенку было бы девять”, - сказала Якль более мягким голосом, почти про себя. “Хороший возраст для ребенка.
“То есть, ” продолжила она, - я всегда предполагала, что это может быть. Мне самому никогда не было девяти. Как вы знаете. Тем не менее, это звучит как приятный возраст.”
Бррр подумал, что ни один из его возрастов не был особенно приятным. Тем не менее, в этот момент он не упустил бы ни минуты ни из одного из них.
“Ну, ну”, - сказал он. “Не обижайся на нас. Я сказал, что буду слушать, и я послушал. Я слышал, что ты сказала. Я этого не записывал. Я положил это, - он постучал себя по груди, - прямо сюда.”
Призрачный кот повернул голову так быстро, что свет отразился от кончиков его ушей. Бррр приподнялся со стула, а кот прыгнул на колени, ужасно скрипя суставами. Он свернулся калачиком на полу у ног дрожащей старой ведьмы. Она плакала в край своего савана. Он мурлыкал и терся головой о ее лодыжки.

 Отправлено: 27.12.22 10:16. Заголовок: 5

СТУК В дверь. Бррр принял более достойную позу при появлении сестры Травницы. “Вы должны простить меня”, - сказала она тоном, не допускающим возражений по этому поводу. “Сестра Отшельница, замурованная в кенобитской башне, нарушила свое молчание, чтобы бросить послание в корзину. Армия, более многочисленная, чем она знает, как описать, переходит вброд реку Гилликин к востоку отсюда.”
“Я не понимаю”, - сказал Бррр. “Какая армия, в каком направлении?”
“С востока на запад, так что это, должно быть, угрожающие ИГ”, - сказала сестра Травница. Поскольку она придерживалась нейтралитета, ее тон был резким, но ее симпатии были на стороне ее собственных соотечественников, поэтому ее глаза вспыхнули, как угли. “Но на юге также происходит пожар. Возможно, банда угрожающих сжигает лес, чтобы уничтожить укрытия, за которыми могут скрываться снайперы и партизаны. Они заставят жевунов отступить на юг. В любом случае, угрожающие пока не встречают сопротивления и будут здесь к закату.”
“Я на их стороне”, - сказал Лев, ни к кому конкретно не обращаясь - значит, к самому себе.
“Нахал за себя. Ты можешь приготовить чай и пышки за восемь сотен.” Страх делал ее язвительной. Она продолжила в спешке. “Административная тройка монастыря созвала чрезвычайный совет - я имею в виду, конечно, сестру-врачевательницу и двух ее помощниц, - одним из которых я не являюсь, не занимаюсь управлением. Они предложат, как мы встретим безжалостных захватчиков”.
“Вряд ли захватчики”, - поправил ее Бррр. “Этот монастырь находится не в Стране манчкинов”.
“В моей книге армия, намеревающаяся вторгнуться, - это армия вторжения, независимо от того, с какой стороны границы вы на нее смотрите. Сестра-врач может смотреть на вещи по-другому; это ее прерогатива. Я просто персонал.” Ее голова повернулась к залу, и она крикнула: “Разве вы не присутствуете? Пожалуйста. Ты можешь зайти сюда, если хочешь.”
“У нас гости?” - спросила Якль.
“У нас нет времени на компанию”, - сказал Бррр.
“Вы не имеете права голоса в этом вопросе”, - сказала сестра Травница. “Ты что, забыл, что ты здесь гость? Созывается Совет, на котором должны присутствовать сестры Гостеприимства и кухарка. Поэтому я приготовил холодный обед для всех незнакомцев, которые искали здесь убежища. Вы можете поесть вместе. Мы выпроводим вас, когда и если Совет решит, что это было бы разумным решением”.
“Я не могу работать в таких условиях”, - сказал Бррр.
“Мужество”, - сказала Якль. “Кто знает, что ты можешь или не можешь сделать?”
Сестра Травница даже не пошевелилась, чтобы помочь послушницам, которые вошли с флягами воды, нарезанными перламутровыми дольками, бутербродами с ветчиной и миской голубых оливок. Молодые женщины поставили угощение на буфет и убежали.
В комнату вошли гном, женщина в простой вуали и несколько мускулистых парней в мандариновых туниках и леггинсах, а также с бритыми головами, которые по ассоциации выглядели мандариновыми.
“Я позволю вам представить себя самим”, - сказала сестра Травница. Она вздернула подбородок так, что ее нос оказался почти на уровне лба. Этот жест доказал, что она может быть выше гнома, что ни для кого не осталось незамеченным.
“Мы не доверяем хаму, разгуливающему среди новичков, - оживленно продолжила она, - и, как я уже упоминала, нам нужно созвать экстренный совет. Так что простите мне унизительность этого ключа - это необходимость в наше военное время и не означает неуважения”. Она ушла, решительно хлопнув дверью. Они все прислушались, чтобы услышать, как ключ поворачивается в замке.
“Нас держат в заложниках сестры в монастыре?” - спросил Бррр.
“Эй, у меня слабые почки”, - сказал один из бритоголовых.
“Помочитесь в окно”, - крикнула сестра Травница через дверь. “Не считай меня грубой. Мы просто не можем допустить, чтобы парни, готовящие бифштекс, бродили по монастырям и прятались в шкафах послушниц, ожидая, чтобы преподнести им полуночный сюрприз. Я уверена, ты понимаешь.”
“Опять ты”, - сказала Якль, раздувая ноздри, как могла бы лошадь.
“Снова я”, - согласился гном. “Кажется, нам суждено провести время вместе”.
“Что ж, один из нас должен знать о судьбе, - сказала Якль, - хотя, признаюсь, я этого не предвидела”.
“В том, чтобы предвидеть грядущие события, есть гораздо больше, чем кажется на первый взгляд”, - сказал гном. “Я имею в виду пресловутый глаз, а не твою шаткую пару. Но что я знаю? Это всегда требует некоторого...”
“Я здесь на правительственном задании”, - прервал Бррр. Ну, во всяком случае, по сравнению с гномом он таким и был. Он помахал своим блокнотом. “Полагаю, для протокола мне следует записать ваши имена и так далее. Важные свидетели на случай, если суд допросит следующую часть моих показаний”.
“У меня нет имени”, - приветливо сказал гном.
“У каждого есть имя”, - сказал Бррр.
“Спроси садового мотылька, как его зовут”, - сказал гном.
“Гном”, - сказал Бррр, записывая. “Уродливый и враждебный. Отказывается назвать себя.”
“Кто может назвать себя?” - спросил гном. ”Давай".
“Я назвала”, “ сказала Якль.
“Ах ты, ты прелесть, ты”, - сказал гном. “Дай мне передохнуть. Старый мамин маразм становится творческим.”
“Я Илианора”, - сказала женщина. Она откинула вуаль со лба, открыв резкий профиль. Ее белые волосы были блестящими и густыми, без малейших признаков пожелтения. Действительно, отметил Бррр, у Илианоры был хороший тон кожи, только несколько морщинок вокруг глаз. Ее подбородок не опустился, и румянец был ярким. Рубиновая слива. “Запиши меня в ученики к гному. И он не упрямится: у него нет имени, по крайней мере, я не слышала, чтобы он признавался в том, что я скрывалась поблизости. Когда мне нужно обратиться к нему, я называю его мистер Босс”.
“Домой?” - спросил Бррр. У нее был странный акцент; он не мог его определить. Может быть, она Винки?
“Ни одного”, - сказала она. “Мы странствующие. Мы - компания Часов Дракона времени. Возможно, вы слышали о нас.”
“Йо-хо”, - сказал Бррр, отшатываясь. “Я слышал об этом. Да. Не знал, что это все еще действующее предприятие.”
“В данный момент мы никуда не торопимся”, - довольно дружелюбно сказал гном. Он почесал себя у основания позвоночника, где, как подумал Бррр, появился бы хвост, будь он у него.
“Вы, молодые стойкие воины?” - спросил Бррр. Парни отказались назвать себя. Они устроились, чтобы разыграть несколько партий в шамерику, игру, которая, по-видимому, включала два набора игральных карт, пачку бумажных банкнот, набор игральных костей с утяжелителем и карту из ткани трапунто, в которую можно было вставлять, перемещать или снимать маленькие латунные флажки. Бррр догадался, что им нечего предложить, и нацарапал “семь учеников”. Позже он мог бы вытрясти из них их имена.
“Итак, угрожающие Изумрудного города приближаются легионами”, - сказал Бррр. “В хорошую переделку ты попал, маленький человек”.
“Правда или последствия”, - сказал гном. “Моя любимая игра”. Он вонзил зубы в бутерброд с ветчиной и улыбнулся с набитым ртом.
“Не ешь так быстро”, - сказала Илианора. ”Ты задохнешься“.
”Я бы хотел", - сказал гном.
“Ты говоришь как я”, - удивленно сказала Якль. ”Жизнь для тебя тоже слишком затянулась?"
“Не заставляй меня начинать”, - сказал гном.
“Мистер Босс - это не ваша забота”, - сказала Илианора Якль и Бррру обоим. Обращаясь к гному, она продолжила: “Давай используем это время для отдыха”.

“Справедливо”, - сказал гном. “Когда мы снова будем готовы двигаться, нам, возможно, придется действовать быстро”.
Илианора села на пол и расправила складки юбки, чтобы прикрыть лодыжки. “Не обращайте на нас внимания, друзья. Мы посидим молча и вздремнем в полдень, как твой хрустальный кот.”
Кошка открыла один глаз, как по команде. "Никогда не называй кошку", - подумал Бррр с некоторой гордостью.
“Бррр, как восхитительно”, - сказала Якль. “Мы почти дошли до конца того, что могли бы сказать друг другу, и смотрите: смотрите. Судьба, или Безымянный Бог, или грубое совпадение, как бы вы это ни называли, снабдили нас кодом. Что такое часы Дракона Времени, если не устройство для того, чтобы говорить правду? И это произошло здесь, на мелководье нашей беседы, как раз тогда, когда мы ничего не добились. Благословение или проклятие, кто знает? Но следующее, это точно.”
“Вряд ли я здесь по официальному делу”, - промурлыкал гном через нос с набитым ртом. “В этом году я в творческом отпуске”.
“А чем конкретно ты занимаешься?” - спросил его Лев.
“Я не обязан тебе отвечать, ты, любопытный соглядатай”.
“Я снабжен приказом императора”, - сказал Бррр.
“У меня есть мастер, который является независимым агентом, большое вам спасибо. Я не отчитываюсь перед императором страны Оз. - Гном был раздражен. “Верно, я искал Льва, я думал. Но мне не нужен прислужник государства. Вы не думаете, что в этом помещении есть какие-нибудь другие львы?”
“Мистер босс”, - сказала Илианора ласковым, но усталым тоном. “О, мистер босс”. Она достала из кармана расческу из слоновой кости и начала распутывать узлы в волосах.
“У вас ведь есть с собой ваше причудливое снаряжение, не так ли?” - спросила Якль. “Сказочные театральные часы с Драконом Времени, свернувшимся кольцом на вершине?”
“В этом сезоне он не оставляет его на хранение”, - нараспев произнес один из мальчиков, потирая ноющее плечо.
“Я припарковал бы что-нибудь в твоих недрах", - рявкнул гном. "Если что-то нужно сказать, я скажу, или ты останешься в истории. Понял?”
“Один раз слишком часто", - пробормотал парень, притворяясь, что защищает больные задние конечности, но потом замолчал.
“Я не хочу разговаривать с часами”, - сказал Лев.
“Но только подумай!” Якль была полна энергии. “У меня закончилась способность видеть дальше кончика моего собственного воображаемого носа. И кто войдет, кроме вашего мистера Босса, давайте назовем его. Сопровождающая легенду тикток: устройство, которое может вынюхивать скрытое. Бррр, я спрошу его о своей смерти. Я могу вынести, чтобы узнать что-то новое. Мне надоело торчать здесь. Что ты скажешь?” Она повернулась туда, где, как она знала, должен был развалиться гном. “Ты можешь оказать старому другу услугу?”
“В каком контексте можно сказать, что вы друзья?” - спросил Бррр.
“Да, в каком контексте это могло бы быть?” - сухо спросил гном.
“Мы годами крутились вокруг друг друга”, - сказала Якль. “Почему бы вам не взять у него показания, сэр Бррр? Он тоже был на задворках жизни Бастинды.”
“Чистое совпадение, если это вообще произошло, а я не говорю, что это произошло или не произошло”, - сказал гном. “У меня была другая миссия, леди. Не втягивай меня в свою суматоху.”
“Вы вовлечены”, - сказала Якль. “Ты бы не пришел сюда, если бы у тебя не было дела по соседству. Не трать мое время впустую!”
"Почему нет? Тебе есть что терять, - ответил он. “Может, ты и не становишься моложе, но и мертвее не становишься. Нет, у меня были причины думать, что я ищу Льва, который мог бы присоединиться к нам, но не этот печеночный комок. Я, должно быть, не в своей тарелке.”
“Ваше странное оборудование знает, куда оно хочет пойти и когда оно хочет отдохнуть”, - сказала Якль. “Значит, оно хотело прийти сюда, да? Это может выглядеть как феерия тикток, все шестеренки, блестки и порошкообразные вспышки света. Передвижной театр. Но что он знает и что показывает! Как вы это объясняете? Посылаете ли вы своих сообщников впереди себя в качестве передовых разведчиков, чтобы вынюхивать местные сплетни, читать местную заварку, чтобы, когда вы въезжаете в деревню, вы знали, что у всех на уме?”
“Они? Ха, ” сказал гном. Он заткнул одну ноздрю и изобразил, как выпускает слизь из другой. “У них не хватает мозгов спрятаться от дождя”.
“Тогда это амулет - я всегда об этом догадывалась. Какой-то амулет, который может правильно читать секреты мира десятилетие за десятилетием”.
“Точность девяносто девять целых девяносто семь десятых процента”, - сказала Илианора. ”Во всяком случае, так написано на рекламной панели“.
”Тише, дочь", - сказал гном более добрым тоном, чем раньше. “Налей мне немного воды, хорошо?”
“Чье заклинание такое сильное?” - спросил Лев, невольно заинтересовавшись. “Чье заклинание могло научить кукольную машину раскрывать такие секреты?”
“Тот, чье имя я не называю, как не называю и своего собственного”, - сказал гном. “О, эта вода хороша. Меня всегда удивляло, почему великие визири магии в Изумрудном городе - то есть, если таковые вообще существуют - просто не взялись за разработку заклинания, чтобы очистить все Мертвое озеро. Уменьшите зависимость лояльной страны Оз от иностранной воды. Это озеро почти такое же большое, как Тихое озеро, и, если его сделать пригодным для питья, оно могло бы орошать всю страну Оз. Это освободило бы ИГ от его одержимости свирепыми жевунами, которые, как я слышал, никогда, никогда не будут рабами”.
“В одной из народных сказок, которые я слышала в юности, - сказала Илианора, - говорилось, что древняя демоническая ведьма, сама Кумбрисия, живет в глубинах Мертвого озера или, возможно, умерла там, навсегда лишив его запасов”.
“Ты и твои сказки”, - сказал гном. “Одна из народных сказок, которые я слышал в юности, заключается в том, что народные сказки идиотские. В любом случае, причина не имеет отношения к делу.”
“Выясните причину, и вы поймете решение”, - сказала Якль. “Но кто знает. Мистер Босс, мистер Босс, если вы не покажете сэру Бррру, где в стране Оз может быть спрятана Гриммерия - потому что это действительно то, чему он здесь должен научиться, - тогда сделайте что-нибудь хорошее для меня, вашего старого партнера и заклятого врага в жизни Бастинды. Покажи мне, как я могу умереть. Я рассказала этому Льву все, что знаю. Позволь мне получить взамен какую-нибудь небольшую выгоду”.
“Лев работает на Изумрудный город”, - сказал гном. “Я должен вознаградить вас за то, что вы передали ему информацию, которую ИГ может счесть полезной? Я не испытываю никакой симпатии к Императору страны Оз как таковому, но и привязанности тоже не испытываю. Живи и давай жить, вот мой девиз”.
“В любом случае, часы закрыты; мы заперты”, - заметила Илианора, заплетая три белые ленты в свои белые волосы. “Это, вероятно, самое безопасное место в центральной части страны Оз прямо сейчас”.
“Убежище или ловушка”, - сказал Лев. “Я выломаю дверь, если захочу. Как я уже сказал. Но, мистер Босс, почему вы находитесь на "краю" жизни Бастинды, как выразилась матушка Якль?”
“Ты здесь, чтобы допрашивать старого каменщика, а не меня”, - сказал гном. “Разве это не так? Дай мне этот стул, ты, чтобы я мог выглянуть в окно и посмотреть, видны ли армии”. Он вскарабкался на сиденье и приподнялся на цыпочки.
Лев мог бы сказать гному, что было видно: низкий столб дыма на юго-востоке. Дым, должно быть, сильный. Его усики поднялись вверх, как головы темных лебедей, затем снова опустились. Однако в воздухе не было никакой резкости. Ветер, должно быть, все еще дует с севера или северо-запада.
“Они сжигают дубовый лес”, - сказал гном. ”Оттесняя жителей Манчкинии дальше на юг, подальше от озера, я полагаю".
“Если только ветер не переменится”, - сказала Илианора, стоя рядом с ним. “Тогда это могло бы выкурить жителей Манчкинии на открытое место. Их бы скосили, как пшеницу косой.”
“Мы не принимаем ничью сторону”, - напомнил ей гном. “Не в нашем отчете”.
“Мы можем принять сторону милосердия, не подвергаясь риску”, - ответила она. “Конечно?”
“Если это не ставит под угрозу нашу миссию, почему бы и нет?” Он с аппетитом прожевал свой бутерброд. “Порази себя милосердием, милая”.
“Мистер босс”, - сказала она. “Угрожающие, возможно, получили свою идею о выкуривании от дракона. Их товарищи-пехотинцы были ослеплены дымом от наших часов - и сброшены в озеро мертвых”. “Похоже, Судьба, возможно, настигла тех, кто рекламируется как голос Судьбы”, - сказала Якль, не без оттенка удовлетворения, подумал Бррр. Даже самодовольство. Профессиональная зависть среди оракулов!
“Ха”, - ворча, ответил гном. “Судьба. Некоторые называют это судьбой. Некоторые называют это обедом.”
“Ты винишь свою собственную профессию?” Якль, казалось, наслаждалась этим. “Как тебе не стыдно”.
“Судьба привела тебя сюда”, - сказал Лев. “Ты должен признать это”.
“Послушайте, - сказал гном, - представьте себе стаю детей ясельного возраста на церковном пикнике. Они собираются взобраться на поросшую травой вершину холма. Облака собираются, когда один из них останавливается внизу, чтобы завязать шнурки шепелявящему младшему. Затем молния ударяет в вершину холма. Скажем, это поражает самого подлого ребенка, того, кто не остановился бы, чтобы помочь, и поэтому продвигается вперед. Или, скажем, жестокий ребенок уже перешел в безопасное место, поэтому молния убивает доброго отстающего ребенка, который идет вторым по склону. Или даже скажем, что оба, кто действует, будь то из грубости или милосердия, благополучно пересекают нагорный луг, так что погибает невинный малыш. Любая из этих трех смертей возможна без привлечения морали. Как вы думаете, молния выбрала свою жертву по силе характера?”
“Тогда при чем здесь судьба?” - спросил Лев. “Разве эти ваши часы не смогли бы предсказать, что должно было произойти? Или какой-нибудь слепой старый оракул, достойный ее внимания?”
“Судьба есть судьба только тогда, когда она случилась. Даже наши собственные смерти являются лишь теоретическими, пока мы не сдохнем.”
Илианора поджала губы, словно пытаясь решить, стоит ли вступать в разговор. Она это сделала. “У подножия холма есть четвертый ребенок, который достаточно хорошо знает погоду, чтобы знать, что молния вероятна. Ребенок может броситься вперед, чтобы прогнать всех остальных с насыпи, и она рискует быть убитой в процессе. Если это храброе дитя убито молнией, значит, за дело взялась злая судьба. Но жизни других детей изменились. История была раздосадована заступничеством игрока в бит. Это то, на что мы надеемся, и то, чего мы боимся тоже. Не так ли?”
Гном ответил: “Я ничего не боюсь, кроме чесночных кексов. Послушайте, ребенок, который может читать предзнаменования погоды, вполне мог поспешить с остальными обратно вниз по склону в пасть мантикоры, сам чувствительный к молнии и пережидающий бурю в кустах ниже по склону.”
“Не действовать - значит тоже действовать”, - настаивала Илианора.
Гном, казалось, согласился с этим, или, возможно, он устал от дискуссии. “Не может быть правдивее, сладкие пирожные, но у нас нет времени продолжать болтать подобным образом. Я полвека не отходил в сторону только для того, чтобы быть застигнутым судьбой или несчастным случаем в каком-нибудь туалете в монастыре, из всех богом забытых мест. Сломай эту дверь, Лев, и мы все сможем выйти и оставить этих святых женщин на произвол судьбы. Быть изнасилованными, а затем замученными - это может быть веселым развлечением для монтий, но я не могу подвергать свою Илианору опасности. Лев, дверь.”
У Бррра не было особого желания подчиняться командам гнома, но у него вообще не было желания оставаться на месте. “Всегда с дверями”, - сказал он. “Когда я прорвался в замок ведьмы, я был в лучшей форме”. Он снял свой плащ и аккуратно сложил его, пока мальчики складывали свои карты и собирали свои четырехгранные фигурки из слоновой кости. Маленький призрачный кот моргнул, послушный и даже покладистый, но, казалось, готовый покинуть компанию оракулов и помощников.
Илианора со спокойствием, которое в данных обстоятельствах свидетельствовало о легкой умственной отсталости, поправила края своей вуали и встала. “После тебя”, - сказала она Льву, указывая на дверь.
Для Льва оставаться в боевой форме никогда не было ежедневной целью. Он сделал несколько глубоких наклонов на коленях и запрыгал взад-вперед по комнате, чтобы разогнать кровь. Повернувшись к Якль, он спросил: “Ты идешь с нами? Или это то, чего ты так долго ждал? Смерть от руки армейского снайпера? Я не должен торчать здесь дольше, чем необходимо -”
Якль, казалось, потерял сознание.
“Я знаю, что вид моих физических упражнений - повод для легковерия", - сказал Бррр.
“Она больна”, - сказала Илианора. Она без видимой спешки подошла к пожилой женщине, но в ее голосе наконец послышалось некоторое раздражение. Древний оракул склонился набок к полу и - о, не самое приятное зрелище - ее глаза на самом деле закатились в черепе, как, по слухам, могли делать оракулы, так что слепые глаза смотрели внутрь. Только сизоватая белизна виднелась между оставшимися клочками древних ресниц.
Илианора посадила Якль к себе на колени, как мать к ребенку, но перевернула.
“Она притворяется”, - сказал Лев без убежденности.
“О-о-о, это отвратительно”, - сказал один из мальчиков. “Эти глаза”.
“Она пытается удержать нас здесь”, - сказал гном, когда Якль начал дрожать. “Она в сговоре с власть имущими. Не обращай на нее внимания. Лев, выломай эту дверь, пока я не отломал тебе хребет.” Он протопал по полу и показал Льву смехотворный маленький кулачок, так близко, что волоски свиной щетины, растущие на костяшках пальцев, расплылись, и Льву пришлось отступить, чтобы сфокусировать их.
“Мы можем чем-нибудь помочь?” - спросила Илианора. Якль разорвал ее мантию, и Илианора попыталась снова ее застегнуть. Ее попытки были пресечены дергающимися конечностями древней монтии. Звук, сорвавшийся с ее губ, был тонким протестом; он гудел на фоне - теперь он сам мог слышать это, Бррр, мог - стона дубовых деревьев, когда струны их арфы качались в дыму, и мерцали на мгновение, а затем лопались. Все это он мог слышать, и даже больше: в комнате стало так тихо, что все смотрели, как Якль корчится в муках какого-то состояния, словно в пасти какого-то невидимого зверя.
“Воды для нее”, - пробормотала Илианора, и один из мальчиков принес стакан воды. Но рот Якль не оставался достаточно неподвижным, чтобы вместить жидкость, и она стекала с ее лица, пачкая халат.
Бррр наблюдал, как старый Тенек, который до этого крепко обматывал хвост вокруг согнутых ног, теперь с усилием потянулся и, надо сказать, пополз по полу. Он осторожно положил лапу на тяжелую дверь с крестовиной и неуклюже прошелся передними лапами по панелям, пока не прислонился к двери, как к хрупкой стеклянной опоре. Кот мяукнул. Бррр и раньше слышал мурлыканье от Тенька, но за все эти недели не было ничего более выразительного, чем гортанный гул. Эта жалоба была злобной, как голос кота, которому перечат, и напомнила ему, всего на секунду, о чрезмерной раздражительности Мухламы.
“Поехали. Мы все согласны, ” сказал гном. “Даже твой неряшливый кот может сказать, что пришло время”.
Бррр захлопнул свой блокнот. Якль притворялась? Он не пропустил бы это мимо ушей. Но зачем ей понадобилось держать их там? Не причинять ему вреда - угрожающие ИГ и пальцем бы не тронули Бррра, по крайней мере, с его рекомендательным письмом от ИГ при себе. Знала ли Якль о гноме что-то большее, чем она показывала?
Но кого это волновало? Он получил большую часть того, за чем пришел. Старый мешок с костями мог пострадать и смяться, если бы она захотела. Это было то, чего она хотела. И вообще, разве бегство из кризиса не было его особым умением и фирменным знаком?
Он снова принялся расхаживать взад и вперед еще несколько раз. Это разгоняло кровь, расслабляло суставы, наращивало мышцы. Прошло много времени с тех пор, как ему приходилось бросать все на ветер. Унизительно, если он на самом деле не мог победить дверь в подвале, но он старался пока не думать об этом. Краем глаза он увидел, как гном роется в кармане плаща самого Льва.
“Эй, что ты делаешь...”
Слишком поздно. Гном сложил кусок официального пергамента в виде шеврона и целился в окно.
“Ты не посмеешь!”

 Отправлено: 27.12.22 10:16. Заголовок: Бумага вылетела в ок..

Бумага вылетела в окно прежде, чем Лев успел ее схватить. “Теперь мы все в одной лодке”, - дружелюбно сказал гном. “Никто не снабжен специальной защитой от нападения угрожающих или какой-либо другой армии, которая доберется сюда первой. Так что перестань тянуть время, Лев. Вытащи нас отсюда до того, как прибудут солдаты.”
Бррр мог бы прыгнуть на гнома и вышвырнуть его боком в окно. Размять его в уродливую органическую котлету, внутренние органы пропущены через мясорубку, как колбасное мясо. Прощайте с немигающей, не терпящей отвращения позой мистера Босса, его выступающим бородатым подбородком и агатовыми глазами. Его воинственность. Его уверенность. В одном таком маленьком: таком концентрированном. Как болван Саккала. Откуда это взялось?
Был ли гном Гликкуном, мстящим за резню в Трауме, спустя столько времени?
Нет: это были его собственные нервы, атаковавшие его, случай юмора. Или, как некоторые это называли, паранойя. Чтобы встряхнуться, как и все остальное, Бррр взревел. Мальчики вздрогнули. Гоном этого не сделал.
Лев напрягся и прыгнул, перекатывая позвоночник вперед и вбок, чтобы принять основную тяжесть удара на плечо, а не на череп.
Раздался приятный глухой удар, визг раскалывающегося дерева и эхо, но дверь не раскололась. Старые дубовые доски шли в две глубины по наклону, они были уложены шпунтом и укреплены железными скобами. И дверной косяк был каменным.
“Хорошая идея”, - сказал гном. “Очень мило, это. Меньшего и не ожидал.”
“В словах из одного слога или меньше, ” сказал Лев, “ сначала: ой. Следующее: заткнись. Хочешь занять очередь, будь моим гостем.”
Илианора подошла к Бррру, чтобы надавить руками на мышцы его плеч. “Твоей старой тетушке нужна помощь”, - сказала она. “Разве тот манчкинец Монтия, которая заперла нас здесь, не была целителем? Травница? Мы должны найти ее.”
“Ты не понимаешь. Если Якль наконец терпит неудачу, последнее, чего она хочет, - это помощь, - сказал Лев, стряхивая с себя Илианору. “Но я попробую еще раз”.
Три, четыре раза в дверь.
“Кто торопится?” - спросил гном. “Не я. Я не могу видеть приближающуюся армию через это высокое окно. Я слишком мал ростом. Так что я совершенно безразличен. Я думаю, что сяду здесь и научусь считать на иностранном языке. Раз, два, три, черт, черт, шесть, семь, восемь, девять, черт.”
“Мистер босс”, - сказала Илианора.
“Эй, посмотри на прозрачную киску”, - сказал один из мальчиков. “У нее настоящий приступ шипения?”
“Скорее всего, комок волос”, - сказал другой.
“Стеклянный шарик для волос? Ой.”
Бррр подумал: Как будто Тенек так же встревожен потерей судебного прохода, как и я. Настроенный на мое волнение. Какое-нибудь милое, маленькое утешение.
Защищая Тенька, если не кого другого, Лев сделал еще полдюжины выпадов в дверь. В конце концов дерево раскололось вдоль волокон, и железная дверная ручка и замок повисли под странным углом. Оказалось, что сестра Травница оставила ключ в замочной скважине. Им пришлось немного повозиться, переориентируя замок, чтобы выровнять его, но в конце концов они справились и открыли остатки двери.
“Ты идешь?” сказал гногм.
“Она не в том состоянии, чтобы ее перевозили”, - сказала Илианора. “Ты иди, приведи все в порядок. Мы последуем за вами, как только сможем.”
Они бросились прочь. Их шаги, удаляющиеся вниз по каменной лестнице, издавали изолирующий звук. В монастыре эхо отдавалось, как в мавзолее.
Якль все еще дергалась, как слепая рыба, неспособная видеть веревку, выходящую у нее изо рта, или рыбака над головой, но реагирующая на каждый рывок. Илианора держала одну руку на плече Якль или на ее запястье.
“У тебя есть талант утешать больных?” - сказал Бррр.
“Никаких”, - ответила она. “Почему бы тебе не пойти с ними? Ничто не удерживает тебя здесь”.
У него не было ответа, поэтому он ничего не предложил. “Каков твой ответ на тот же самый вопрос?” сказал он.
”По давней привычке, - ответила она, - я не отвечаю на вопросы“.
“Не могли бы мы посадить ее мне на спину?” - спросил Бррр. “Может быть, я мог бы отнести ее вниз по лестнице?”
“Она слишком хрупкая, и ее все еще беспокоит какое-то заклинание”.
“Может быть, на этот раз она проснется и обнаружит, что она младенец”, - сказал Бррр почти про себя. “С трусливым Львом и кем бы вы ни были для родителей. Кто ты такая?”
“Полагаю, я служанка Часов”, - сказала Илианора.
“Это говорит мне меньше, чем я хочу знать”.
“Ты делаешь заметки?”
“Нет, - сказал он, “ и это обещание”.
Она подтянула колени к подбородку. В своей белой вуали она была похожа почти на маленькую ледяную обезьянку. С Якль тоже в белом, они могли бы быть бабушкой Ледяной обезьяной с внучкой. Два странных персонажа в одинаковых плащах.
“Вы дочь мистера Босса или вы замужем за ним?” - спросил Бррр. “Я не понимаю, зачем кому-то связывать себя с заводным оракулом, если только это не семейный бизнес”.
“Я не замужем и не буду замужем”, - сказала Илианора. “Я больше не гожусь для того, чтобы рожать детей”.
“У тебя седые волосы, но ты не настолько стар...”
“Я закрыла себя, - сказала она, - после того, как наслушалась достаточно о человеческом беззаконии, чтобы отчаяться в этом виде. Закрытая. Поэтому я ступаю по миру легко, насколько это возможно, и не приношу младенцев вперед, чтобы они страдали так, как страдала я. Я работалк с подпольными дружинниками, которые борются с тираном на троне Изумрудного города - нашим императорским апостолом, - пока не узнала, что во имя своей благородной цели они способны на поступки столь же бесчестные, как поступки Императора, - тогда я решила, что проиграла. Я скиталась без цели или амбиций, печальный глупый способ провести свою жизнь”.
“Мне ли не знать, когда я окунаюсь в свершения каждый раз, когда открываю новую дверь...”
Она рассмеялась над ним; звук, похожий на звон колокольчика, был настолько лишен злобы, что у него зазвенело в ушах. Бррр настаивал, чтобы она продолжала, не только из-за истории, но и потому, что он покраснел. “И Часы нашли тебя и взяли в заложники?”
“Вы могли бы сказать и так, - сказала она, - если вы верите в оракулов. Поскольку я не верю в судьбу, это не может причинить мне вреда. Его способность предсказывать мои дни равна нулю. Я стала подмастерьем компании "Часы" и служу своего рода сторожевым псом ее пророчеств. Гном беспринципен, он просто делает свою работу; его не волнует, какой хаос творят Часы. Парни, которые работают в компании месяцами или даже годами, присоединяются к нам, потому что они молоды и напуганы возможностями жизни. Вера в предопределенную историю утешает тех, у кого мало перспектив, и мальчики, как правило, происходят из семей шахтеров или крепостных. Они видят немного страны Оз, наблюдают, как часы показывают свои предсказания и сеют смуту, и выполняют приказы гнома. Я полагаю, они думают, что это способ обеспечить себе светлое будущее”.
“Возможно, мальчики знают больше, чем ты”, - сказал Бррр. “Возможно, вера в часы сама по себе является наградой. Ты никогда не видела, как это предсказывает твое будущее за тебя?”
“У меня нет будущего. Он бы не посмел”.
“Ты говоришь очень цинично”.
“Ты достаточно насмотрелся на жизнь, чтобы предположить, что я должна быть другой?” - спросила она.
“Как я уже сказал, клумба из роз и прогулка в парке - вот история моей жизни. Но смотрите, вот Якль, моргая, возвращается к жизни. Она - оракул без толпы шпионов или заводного инструмента. Она - настоящий товар. Что бы она тебе сказала, если бы ты ее спросил?”
“Я бы не стала это слушать, и в любом случае я бы не стала ее спрашивать”, - сказала Илианора. “Регулярно я прошу чистую бумагу, и за всю свою жизнь я никогда не видела, чтобы волшебные письмена появлялись на ее чистой поверхности”.

 Отправлено: 27.12.22 10:18. Заголовок: 6

ЯКЛЬ ЗАСТОНАЛА и попыталась сесть; Илианора с одной стороны и Бррр с другой помогли ей. Она что-то неразборчиво пробормотала. Затем она сплюнула на пол что-то тонкое и пузырящееся - жидкое кружево.
“Я думал, ты мертва”, - сказал Лев.
“К сожалению, - ответила она, - пока нет, но, возможно, я наконец-то нашла выход. У меня было видение, и, возможно, самое верное, которое у меня когда-либо было. Но ты должен мне помочь. Вытащи нас из этого адского уголка.”
Бррр взглянул на Илианору и поднял бровь. “Тебе повезло”, - сказал он Якль. “Я уже расчистил дверной проем”.
“Здесь очень тихо”, - заметила Якль. Она повернулась к Илианоре. “Где твои друзья? Они ведь не ушли без тебя, не так ли?” Она встревожилась и повернулась обратно к Бррр. “Это зависит от них - от часов - я это видела”.
“Не волнуйся, они не ушли бы без меня”, - ответила Илианора. “Дай мне свою руку, старая тетушка”.
Якль была раздражительна от беспокойства. “Сестры все еще на Совете, или они сбежали перед приближающейся армией? Помоги мне с этими шагами, ладно? Кажется, у меня задрожали колени.”
“Мы здесь, по обе стороны”, - сказал Бррр. Якль протянула свою сухую, похожую на веточку руку и сжала мышцу его правой передней конечности.
“Ну, давай, ты, и останови их, если они попытаются сбежать без меня”, - сказала Якль. “Я не собираюсь пропускать этот омнибус!”
Бррр и Илианора переглянулись. Бррр кивнул и передвинул руки так, чтобы он мог поддерживать Якль, обеспечивая как опору для рук, так и спинку. Илианора поспешила вниз по ступенькам впереди них.
Тенек прижался к Бррру поближе.
“Мне нужно немного отдохнуть - у меня колет в боку”, - сказала Якль. Она прислонилась лбом к каменной стене и закрыла свои незрячие глаза.
“Тебя это расстроило? Твое видение?"
Якль сказала: "Ты мне его подарил".
"Прошу прощения".
"Ты сказал мне. Ты указал мне на эту строчку - "Вы должны уйти так же, как пришли". Ты сказал мне, что это для меня. И я увидела, что это правда - правда для меня, и правда для тебя тоже".
"Ничего из этого не подтвердится в суде". Но он знал, что она услышит сладкую насмешку в его голосе как поддержку.
"Я расскажу тебе, что я видела, поскольку это относится к тебе. Если хочешь."
"Ради забавы, ради шутки, чтобы скоротать время, пока на нас надвигаются армии... конечно, какого черта".
Она протянула руку, ища его лапу. Он взял ее.
“Охота на львенка в Великом лесу Гилликин”, - сказала она ему. “Полагаю, несколько десятилетий назад; я никогда не была сильна в подсчете лет. Человеческие самцы хотели детеныша для экспериментального использования в какой-нибудь лаборатории. Я видела день плавающих листьев. Вы знаете, лес осенью, весь красный и золотой. Я видела, как круг людей смыкается над львиным прайдом. Большинство из них разбегаются, но есть кормящая мать, слишком уставшая, чтобы бежать, и ее партнер остается рядом с ней. Семейная группа. Вокруг них собираются мужчины. Продираясь сквозь кусты, используя сети и силки, неся для защиты раскаленные обугленные колья, извлеченные из переносной печи. Приближается, приближается. Этот король-лев, этот отец семейства, он настороже, прыгает взад-вперед. Петля затягивается. Львиная семья распадается, надеясь вызвать замешательство, отвлечь внимание, надеясь, что кто-то может выжить. Отец и детеныш убегают до взрыва.”
Бррр спокойнее, чем когда-либо в своей жизни. “А мать?”
“Гелигнит горит. Камни раскалываются и устремляются ввысь. Мать раздавлена, когда они дождем возвращаются на землю. Она защищает другого детеныша дугой своей грудной клетки, хотя ее позвоночник сломан. Мужчины отнимают его от ее груди.”
Бррр говорит: “Ммм... другой детеныш?”
“Да”, - говорит Якль. “В помете двое. Сбежавший уже похож на обоих родителей, с этим пучком темного меха на подбородке. Твой когда-нибудь приходил?”
"Нет."
“Я подозреваю, что это напугало тебя до смерти”.
“Я подозреваю, что да.” Его голос был чрезвычайно спокоен, почти так, как будто он все еще практиковался, чтобы научиться говорить, с очень большой концентрацией.
“Ты должен уйти тем же путем, каким пришел”, - закончила она. “Это не только для меня, Бррр. Это и для тебя тоже. Ты прибыл в семью, в отличие от меня, который прибыл на крыльях и молитве. Ты не должен быть таким одиноким”.
“У меня нет семьи”. Ни Каббинса, ни Мухламы, ни Пиарсоди Скаллопа, ни Джеммси, ни верности ярму своего надзирателя. Конечно, никаких семейных чувств с прайдом львов с хохлатыми подбородками, которые, казалось, отдалились от Мадлен и сочли нужным отрицать какие-либо отношения.
“У тебя есть время”, - сказала она ему. “Это твое право - делать то, что ты выберешь”.
“Они выгнали меня”, - сказал он. “Снова и снова. Они все это сделали.”
“Я должна дождаться волшебства”, - сказала она. “Ты не обязан. Не жди никого другого. Сделай это сам.”
Свет надвинулся на монастырь. Дневной свет, с его изменчивой пыльной дрожащей ясностью, падал вдоль шахты широкой четырехугольной лестницы. Якль, Лев и призрачный кот. Где-то в подвале царила холодная тишина, терпеливо ожидающая... того, что должно было произойти. Что бы это ни было.
“Давай”, - сказала она ему.
Лестница заканчивалась на широкой террасе, которая сама выходила через арки в закрытый внутренний двор, открытый небу. Опираясь на плечо, Бррр наклонился влево, а его глаза устремились к небу, отмечая батальоны облаков, которые неслись на запад. Они были достаточно густыми и серыми, чтобы несколько голубых пятен выглядели как водные объекты - озера, заливы, невозможные моря, - выделенные на массивах суши, окрашенных в серый цвет мокрого папье-маше.
“Это карта страны Оз”, - сказал он, на мгновение забыв о слепоте Якль. Но затем он обратил свое внимание на строение в центре двора. “Милая Озма, - прорычал он, - это же полторы мебельные палки, не так ли?”

 Отправлено: 27.12.22 10:21. Заголовок: 1

Саван трусливого льва


1

БРРР благополучно ДОСТАВИЛ Якль на булыжную мостовую внутреннего двора. Он чувствовал, как учащается ее пульс; он совпадал с его собственным. Он знал, что Илианора стоит в стороне, не скромная и не почтительная, просто служанка своей собственной жизни. Солнце отразилось от серебристой вышивки на ее вуали. Если она и была евнухиней, то она была поразительна, выйдя вперед, чтобы предложить Якль свою руку.
“Ну, вот ты где”, - сказал гном, высовывая голову из окна на полпути наверх. “Никогда не знал, что шестеренки заедают, никогда. Но я думаю, что я только что это исправил. Может быть, он сопротивлялся, пока вы не пришли. Что тебя задержало?”
“Меня посетило видение”, - сказала Якль театральным голосом.
“Видения, мысли”, - сказал гном. “У нас есть уголок на этом рынке, дорогая”.
“У вас тут неплохая операция”, - сказал Бррр.
“Часы Дракона Времени, к вашим услугам. Ну, не к вашим услугам, - сказал гном. Он вылез из окна и спустился по склону. “Все это время мы вытаскивали историю из шляпы, и мы никогда раньше не пересекались с тобой?”
Эта штука была массивной - установлена на тележке с платформой, в три раза выше, чем Бррр, стоящий вертикально. Он предположил, что издалека это будет напоминать какую-то ступу, богато украшенный переносной омфалос, но вблизи можно было разглядеть, что это за штуковина.
“Это нужно проверить”, - признал гном, как будто он мог угадать мнение Льва. “Время от времени мы меняем ткань, делаем кое-какие подкраски. Но в последнее время мы были в разъездах.”
“По мне не скажешь”, - сказала Якль, подталкивая Илианору вперед, слегка подергивая ее за рукав. Пожилая монтия протянула руку и погладила сложенное кожаное крыло дракона, чья голова и предплечья довершали все это пугающее зрелище на вершине шпиля.
“Не трогай товар”, - проворчал гном.
“Вы собираетесь запустить его”, - сказала Якль.
“Я не подчиняюсь приказам”, - ответил он.
“Делай, что говорит леди”, - прорычал Бррр.
“Я не отдаю вам приказ, мистер босс”, - сказала Якль гному. “Это пророчество. Ты собираешься запустить его для меня, прежде чем уйдешь отсюда. Если вам не терпится отправиться в путь, а кому не терпится, я могла бы добавить, что вы чертовски быстро войдете в курс дела.”
“Ты тоже можешь”, - сказала Илианора гному. “Возможно, она права”.
“Это ты не веришь в пророчества. Что на тебя нашло, Мисси Выдумщица?” сказал гном, но достаточно ласково. Он слегка погладил руку Илианоры.
“Давайте, мистер босс, - сказал один из парней, - армии в пути и все такое. У нас появляется тяга к путешествиям”.
“О, так вот как ты это называешь, мальчик-гений? Ну, механизм разблокирован, тогда мы начнем.”
“Заводи его”, - говорит Якль. “Я знаю больше, чем ты, по крайней мере, сегодня, и оно знает больше, чем я”.
Гном сделал грубый жест, который, как он знал, слепая Якль не могла видеть.
Бррр раздулся в груди. “Мистер босс, я не для того подставлял плечо и выламывал дверь, чтобы мы могли задержаться здесь, обмениваясь любезностями. Я тоже хочу убраться отсюда до того, как прибудут войска. Теперь я замечаю, что в углу двора есть колодец, который слишком велик для меня, чтобы спрятаться в нем, но прекрасно подойдет вам, если вы боитесь солдат.” Затем он сделал то, чего никогда раньше не делал, и, милая Озма, надеялся, что ему больше никогда не придется этого делать. Он открыл рот, схватил гнома за самую большую и плотную часть его тела - за его довольно широкие плечи - и понес его, как мама-кошка своего котенка, через двор.
“О, ладно”, - проворчал гном. ”Все ведут себя со мной отвратительно“.
”Мы на взводе", - сказала Илианора. Словно в подтверждение этого беспокойства, вдалеке послышался пушечный грохот.
Мгновение спустя пушка прогремела снова, четыре, пять раз подряд, и во двор посыпался град черепицы. “Сестра Молотобойка будет не слишком счастлива”, - сказала Якль, опустив голову. “Но все ли монтии сбежали?”
“Сбежали и оставили нас вот так взаперти? Наглость, ” сказал Лев.
Гном поднялся по небольшой лестнице к основанию Часов и исчез за низкой крашеной дверью. Над бартизанами монастыря, над Часами, новые облака порохового дыма размазали более темный аспект по небесной карте страны Оз. Бррр почувствовал запах селитры.
“О, за глаза, которые у меня когда-то были”, - сказала Якль. “Вам придется рассказать мне, что происходит, сэр Бррр”.
“Я не читаю предзнаменования, - сказал он, - разве это не твоя работа?”
Они замолчали. Было слышно, как гном передвигается, освобождая маятники от защелок, заводя шестеренки, бормоча что-то себе под нос. Спотыкающийся. “Ой. Черт возьми.” Затем он появился снова, немного тяжело дыша и стряхивая опилки с локтей. “Ну, вот и все; он готовится. Давайте посмотрим, что придумает старушка на этот раз. Я надеюсь, что это не милая маленькая трагикомедия об обезглавливании нескольких мальчиков и протыкании Льва какой-нибудь наступающей армией или что-то в этом роде”.
“Ты не знаешь?” - сказал Бррр. “Ты не подстроил это?”
“Конечно, я не знаю”, - отрезал он. “Я здесь слуга. Когда это ты видел, чтобы гном был главным?”
Они наблюдали. Медленно внутренний часовой механизм наращивал свои запасы мощности. Из глубины шкафа доносились звуки тиканья и переключений. Послышался стон, почти как от оркестра, настраивающего параметры своих гармоний так, чтобы они соответствовали друг другу.
Затем дракон начал поднимать голову. Шаг за шагом: в установившейся тишине было слышно, как работает механизм. Под усыпанной блестками чешуей хитроумное переплетение петель туже обхватывало позвоночник, так что голова дракона приподнялась, а глаза начали гореть красным; ноздри дракона расширились движением губ, выпустив несколько струек бледно-фиолетового дыма.
“Дракон тоже курит”, - сказал Бррр Якль.
“Я чувствую этот сильный запах”, - ответила она.

 Отправлено: 27.12.22 10:26. Заголовок: 2

БРРР ПОДУМАЛ, что дракон, похоже, не уверен, какое откровение опубликовать, если таковое вообще будет. На балконе сбоку, сделанном из половины фарфоровой чайной чашки, появилась маленькая кукла с рыжей гривой и мяукнула.
“Это должен быть я?” - спросил Лев. Словно разочарованная в том, за кого ее приняли, кукла исчезла.
“Ты не критикуешь часы”, - сказал гном. “Что, ты думаешь, это реакция на объявления в вечерних газетах? На записки какого-нибудь великолепного режиссера? Пусть так и будет.” Но он сам казался смущенным.
“Что он делает?” - спросила Якль.
“Теперь марионетка в нише”, - сказал Бррр. Он всмотрелся, прищурившись, чтобы убедиться, что все делает правильно. “С нарисованными на лице бриллиантами”.
“Спокойно”, - сказала Якль, хотя было неясно, к кому она обращалась: может быть, к марионетке.
“Ушла”, - сказал Бррр. “Это ужасно неоднородно”.
“Ты многого требуешь от Часов", - сказал гном. "Понять смысл для вас обоих сразу - не уверен, что он справится с этой задачей..."
"Сюда, - сказал Бррр, - смотрите. Еще один зал игровых автоматов.”
Красный бархатный занавес поднялся, и сцена, похожая на округлый причал, заскользила вперед на невидимых роликах. Марионетка с голубыми бриллиантами на лице появилась снова. Свет усилился настолько, что можно было разглядеть его прекрасную сельскую тунику, наполовину соскользнувшую с плеча. Его грудь, хотя и была всего лишь куском полированного тополя, татуировки с голубыми бриллиантами кружились по груди, а затем гуськом спускались к животу. “Это человек с Востока, Винки, я полагаю, в костюме, предполагающем наличие денег...”
Но даже у Бррра голос застрял в горле, когда он увидел, как открылась дверь шкафа и в него вошла выкрашенная в зеленый цвет фигура, одетая в черные юбки послушницы.
“Это Бастинда с принцем-Винки”, - сказал Бррр. “Это не мог быть никто другой”.
“Нет”, - сказала Илианора. “Часы не посмели бы. Я на это не куплюсь.”
Якль не сводила подбородка с маленькой сцены, как будто могла точно сказать, где она находится и что на ней должно быть показано. Она крепко сжала руку Илианоры. “Спокойно, спокойно, спокойно”, - сказала пожилая женщина младшей.
“Он ее любовник”, - сказал Бррр. “Любовник ведьмы. Был ли у нее любовник? Или это пропаганда?”
Гном не ответил. Он казался таким же очарованным, как и они.
Объятие было кратким и, если такое вообще возможно между фигурками из раскрашенного дерева и ткани, страстным. Затем Бастинда умчалась за кулисы, и свет наполовину погас. Они начали всплывать в другом месте, на нижней секции, железной решетке, за которой что-то начинало происходить: огромная золотая рыба, карп или что-то в этом роде, плавала.... Но взгляд Бррра привлекло какое-то движение на затемненной палубе, и он присвистнул. “Что-то еще там наверху - смотрите!”
Марионетка принца-Винки впала в спячку, возможно, в своего рода посткоитальную дремоту, когда на верхней части шкафа появилась фигура. Это была забавная маленькая белая подушечка для булавок, нашитая поверх маленьких зеркал, которые ловили ограниченный свет.
Бррр сказал: “Маленькая звездочка там, наверху? Маленькая звезда с избыточным весом, подглядывающая из гардероба?” Но яркое бугристое существо спрыгнуло вниз с бесспорно кошачьей ловкостью и на негнущихся маленьких мохнатых лапках направилось к спящему любовнику. Существо обнюхало мужчину с ног до головы, от его мягко дышащих ноздрей до паха.
Бррр обнаружил, что затаил дыхание.
Словно желая защитить Тенька, он наклонился и схватил призрачного кота, отвернув его голову от зрелища. Но ни одна кошка, стеклянная или какая-либо другая, не подчиняется такого рода командам, и она изогнула шею, чтобы ее стеклянные глаза могли следить за движениями на сцене.
“Мощное развлечение. Мое маленькое создание в восторге, - сказал он, обращаясь скорее к самому себе, чем к остальным.
Белая кошка на картине подбежала к дверному проему в задней части сцены и мяукнула - три резких, оборванных мяуканья, больше похожих на слова. Не столько “мяу”, сколько “сейчас-сейчас-сейчас!”
Несколько теней в масках и с дубинками приняли более или менее человеческий облик и ринулись вперед, четверо, пятеро из них - спящий человек проснулся и дважды вскрикнул - а затем дубинки обрушились на него. Игрушечная кровь реалистично забрызгала сцену. Кукольный кот наблюдал, а затем слизнул кровь со своих зеркал.
Призрачный кот в руках Бррр начал извиваться. Бррр сжал его еще крепче. Он протестовал мяуканьем, похожим на оскорбление.
“А теперь успокойся, ты”, - сказал Бррр. “Не хочу, чтобы ты убегал и прятался как раз в тот момент, когда мы собираемся сворачивать здесь дела и удирать. Не могу представить, что какая-либо армия будет относиться к тебе так же хорошо, как я.
”Ты болван“, - закричал Тенек. “Я не могу дышать”.
“Что за чертов поворот!" Бррр оттолкнул кота, словно тот был одержим, но поймал себя на том, что не свалил его на землю. Он рявкнул на гнома: "Мое единственное утешение, мой питомец, а ты рисуешь его мелким негодяем? Так вот как ты ловишь свою публику, сея среди нее раздор и подозрения?”
“Не смотри на меня”, - сказал гном. “Я персонал, а не руководство”.
“А ты...” Бррр поморщился, увидев извивающуюся тварь. “Ты вдруг заимствуешь достаточно языка, чтобы подать жалобу посильнее мяуканья? Вы были очарованы этим, этим кукольным спектаклем - или вы одурманены им?”
“Ты!” - сказала Илианора. “Ты был информатором на Бастинду и... и...” Она почти не могла произнести его имя. “А Фиеро? Ты?” Она схватила Тенька у Бррра и сжала его так сильно, что у него отломился хвост и раскололся на булыжниках.
Призрачный кот - был ли это кот?- встал на дыбы и выпустил когти. Илианора, рыдая, отпрянула и швырнула Кошку на землю. Она не разлетелась вдребезги, но передняя лапа неестественно изогнулась вбок, как будто Кошка научила свое предплечье, как водить челноком по ткацкому станку. Он сидел там и едва сумел повернуться достаточно, чтобы слизнуть кровь с обрубка отрубленного хвоста. Кровь была жидкой и коричневой, как дерьмовая вода.
“Тенек! Ты шпионил за Ведьмой? Ты был на службе у Гудвина? Как ты мог... как ты мог... предатель... перебежчик...”
“Слово, которое вам нужно, - сказал гном, - это финк. Или, если уж на то пошло, коллаборационист.”
Бррр почувствовал, что он внезапно понял, что это могло бы означать, если бы он сказал, что я вне себя! Мир снова исказился, спустя долгое время после того, как он счел возможным узнать что-то новое. Это было все равно, что вернуться в Великий Гилликинский лес и внезапно осознать, что музыкальный репертуар людей, который он подслушивал, на самом деле был языком, подразумевающим значение, подразумевающим тайный мир, который он мог бы раскрыть. Леденящий душу ужас от осознания того, что Животное может маскироваться под животное! Он не знал, что это возможно.
“О, у всех нас есть свои маскировки”, - раздраженно сказал Тенек. “Ты думаешь, только большая кошка может практиковать подстрекательство к мятежу?”
Кот зашипел на них всех. Гном продолжил: “Не нужно так переживать из-за этого, мистер Лев. Насколько я могу видеть, эпизод, изображенный Часами, вас не касался.”
“Нет, это не так”, - сказал Бррр. “Но я взял Тенька в качестве своего питомца...”
“Ха”, - сказал Кот. “Нет, сэр, я взял вас на задание. Закончить свою долгую карьеру в последнем приступе полезности, и смотрите - меня чуть не вышвырнули на улицу”.
“Задание для кого?” - спросил Бррр.
“Режимы меняются, должности заполняются, освобождаются и вновь заполняются. Я с трудом могу вспомнить нынешний состав. Думаете, вы примете мои показания? Подумай еще раз. В любом случае, как будто я должен тебе что-то объяснять?”
“Ты знаешь”, - сказала Илианора. “Если вы донесли на Ведьму, значит, вы были причастны к смерти Фиеро Тигелаара. И он был моим отцом.”
“Был ли он сейчас”, - сказал Кот. ”Жаль, что“.
”Нор?" - сказала Якль, поворачивая голову к Илианоре. “Ни Тигелаар? Дочь Фиеро?”
“Нор была девочкой, и эта девочка мертва", - сказала Илианора. "Та девушка умерла в тюрьме Саутстейрс... Теперь я ношу имя Илианоры". Она откинула вуаль со лба. "Если кошка может скрываться под кошкой, то девушка уж точно может замаскироваться под женщину". Ее тон был холодным и не особенно ошеломляющим.
Бррр никогда не знал Фиеро, но давным-давно он путешествовал в Изумрудный город с мальчиком, которого иногда считали незаконнорожденным сыном Фиеро. “Илианора, послушай: мальчик Ведьмы - подопечный Бастинды - искал тебя несколько лет назад. Он когда-нибудь находил тебя?”
“Лестар?” - спросила Илианора. “Лестар, ты имеешь в виду? Он все еще жив?”
“Двадцать лет назад он был таким”, - сказал Бррр.
“Десять лет назад он был еще жив”, - сказала Якль. “Сейчас ему было бы, о, двадцать девять или тридцать. Извините, что тороплю, но почему бы вам не спросить часы?”
“Бесполезно спрашивать Часы”, - коротко сказал гном. “Часы показывают только то, что они будут делать”.
Они все повернулись, чтобы посмотреть на это снова.
“Тогда тебе было бы тридцать пять”, - сказал Бррр. “Или около того. Ты была старше Лестара, верно?”
Она не ответила. Ее лицо было закрыто руками. Новость о том, что кто-то когда-то охотился за ней, казалось, просачивалась внутрь.
“У тебя есть кто-то, кто заботится о тебе”, - сказал Бррр. “Где-нибудь. Тебе не нужно томиться в рабстве у гнома. Ты ему ничего не должна.”
“Не обращайте на меня внимания”, - сказал гном. “Я не доносил ни на какого Винки принца. Я не принимаю ничью сторону. Я не лезу не в свое дело. Маленький я и мои собственные десять пальцев на ногах, каждый из которых более безупречен, чем соседний.”

 Отправлено: 27.12.22 10:29. Заголовок: 3

Якль небрежно помахала руками в воздухе, как будто произносила заклинания или прогоняла цыплят. Она начала приходить в возбуждение. “Откройте свой клад, мистер босс, и позвольте мне заняться им”.
“Вы сошли с ума”, - начал гном.
“Не лишай меня моего последнего мгновения”. Якл нетерпеливо потерла глаза кулаками. Бррр подумала: она бы заставила свои глаза сфокусироваться в последний раз, если бы могла.
“Представление окончено”, - прорычал гном. “Вы взволновали мою девственную жену. Разве этого недостаточно для одного дня?” Он начал поднимать откидные ступени и закреплять ставни. “Мы дали ему шанс, и он заплатил нам куском бесполезной истории. Кого волнует, что этот рыхлый кот когда-то работал на старого Гудвина из страны Оз? Его давно нет, и теперь на троне император Шелл. Вся эта история со шпионажем и нападениями - древняя история, и она никому не приносит пользы, и меньше всего Коту с его раздробленным хвостом.”
Часы не подчинились гному и с грохотом снова открыли свою центральную сцену.
“Обиженные, да?” - сказал гном. “Чувствуешь наш овес, а? Это странный поворот дел”. Но он немного отступил, сбитый с толку.
“Смотри”, - сказал Бррр.
“Тебе легко говорить”, - ответила Якль, постукивая ногтем по мертвому веку.
Механизм часов стрекотал со звуком, похожим на падение дубовых костей. Руки гнома упали по бокам, но остались сжатыми в кулаки, как будто мистер Босс ударил бы оборудование, если бы оно осмелилось на дерзкую демонстрацию. Бррр подвинулся, чтобы лучше видеть. Илианора и мальчики тоже наблюдали.
Сквозь туман, который заполнял сцену из вентиляционных отверстий в полу, появилась высокая фигура. Он был около десяти дюймов в высоту. Он щеголял длинной белой бородой и высокой бархатной шляпой - похожей на шляпу ведьмы, но без полей. Лицо было нечетким, но с характерными морщинами; оно выглядело как деловой конец пары носков, сложенных друг на друга. Лицо казалось зажатым между нисходящим конусом белой бороды и восходящим конусом черной бархатной шапочки. На мантии старого джентльмена были изображены звезды и луны.
“Что происходит?” - спросила Якль. “Сейчас не время молчать, вы все”.
“Извините”, - сказал Бррр, и он начал описывать то, что он видел.
В руках фигура сжимала объемистый том, фолиант из красновато-коричневой кожи, скрепленный пергаментными страницами неправильного покроя. Конечно, слишком большой, с точки зрения пропорций: на самом деле реквизит был размером с бутерброд с жареным крапивником.
Фигура положила книгу на землю. Он посмотрел налево и направо, словно проверяя, один ли он. Затем, с тревогой, он посмотрел на маленькую аудиторию и подмигнул им. Это было почти непристойно. Бррр почувствовал присутствие грубой магии.
“Это книга”, - сказал Бррр. “Держу пари, волшебная книга”.
“Гриммерия”, - добавила Илианора. “Я знала это в юности, еще в Киамо Ко”. “
Гриммерия”, - ответила Якль. “Как я и подозреваль. Что насчет этого?”
Бррр и Илианора по очереди описывали эту сцену. Фигура открыла обложку книги. Это было всего лишь подобие книги, а не настоящая книга: ее страницы были не более пяти дюймов в квадрате, если это так. Когда книга была раскрыта плашмя, на центральной части страниц, так что обороты и выпуклости равномерно распределились в каждом направлении, бородатая кукла сделала несколько загадочных жестов над желобом тома. Он провел бородой по вышивке, что казалось почти непристойным жестом, определенно странным. Затем он согнул пальцы и поднял свои скрюченные руки - Бррр мог сказать, что его руки были скрюченными, хотя это были руки куклы из папье-маше. Он сплел заклинание пальцами. Это было так, как если бы, подумал Бррр, он писал в воздухе над книгой. “Он... он вызывает что-то из книги”.
“Конечно, это так. Это Гриммерия. Ты что, ничего из этого не понимаешь?”
“Не будь таким язвительным”, - сказал Бррр, но мягко; на самом деле он не мог винить Якль. Воздух, казалось, потрескивал и пересыхал; его грива сходила с ума от статических помех.
Якль схватила его за локти и обхватила себя руками. “Что он вызывает?”
Что-то начало отрываться от страницы. Это было похоже на оригами, выполненное невидимыми пальцами: сложный сгиб бумаги цвета слоновой кости скручивался сам по себе, разгибал конечность, снова скручивался, откупоривал плечо. Существо медленно балансировало на четырех конечностях, затем выпрямилось на двух - двух задних конечностях. Третья пара конечностей царапала воздух позади существа, разворачиваясь и разжимаясь, пока они не стали вдвое выше двуногого.
“Крылья”, - выдохнула Илианора.
”Крылатый человек, - сказал Бррр, - сделанный из бумаги, я имею в виду“.
Существо встало в полный рост только один раз, и из-за какой-то хитрости в складках лица появился небольшой отблеск света - как будто факел уловил отблеск, образованный одной или двумя каплями высохшего клея. Фигура была обнаженной и великолепной, хромая старая крылатая женщина с гривой бумажных волос, достаточно дикой, чтобы заставить Бррр ревновать.
Затем крылья существа сложились назад, чтобы упереться в плечи женщины, как широкое уродство, пара горбов. Под их тяжестью ее позвоночник немного изогнулся; она сутулилась, выглядя старше. Это привело к тому, что ее волосы упали на лоб, придавая ей беглый вид под растрепанными прядями. Свет как-то потускнел; только теперь Бррр смог разглядеть, что бумага была скомкана перед тем, как ее сложили, так что десятки морщин напоминали блеск старой плоти с прожилками.
“Это старая женщина”, - сказал Бррр. Его голос стал тихим. “Пожилая женщина только что сошла со страниц "Гриммерии" и была лишена крыльев, которые помогали ей стоять прямо. Крылья тяжело сложились у нее на спине, прогибая позвоночник под их тяжестью. И сейчас она стоит на коленях и лежит, голая и старая”.
“Я знаю”, - устало сказала Якль. “Голая, старая и новорожденная. И никогда не знала материнского поцелуя. Трагически. Но ты узнал о своем происхождении, Бррр, и я тоже узнала о своем. С днем рождения.” Ее голос звучал так же гордо, как и устало. “Что теперь?”
Скрюченная женщина, возникшая из раскрытых складок волшебной книги, соскользнула со сцены, так и не проснувшись, не пошевелившись. Бородатая кукла осталась одна. Он взял в руки книгу. Он смотрел то туда, то сюда - что-то искал. Марионетка может делать все, что угодно. Наконец он повернулся, и свиток бумаги в задней части сцены образовал новый фон позади него. Подход к высокому дому, почти замку -
“Киамо Ко!” - сказал Бррр.
Илианора сжала его лапу. “Разве Киамо Ко не был больше этого?”
“Все кажется больше, когда ты молод”, - объяснил Бррр. “В любом случае, это декорация, так насколько большой она может быть?”
“Отдай мне мои глаза”, - сказала Якль. Она говорила как сумасшедшая старая леди, не более того, но Бррр знал, что она имела в виду, и ответил ей. Бррр описал то, что он видел.
Замок был нарисован мрачно и причудливо, летучие мыши в окне и скрещенные кости на двери: немного чересчур, если Бррр мог положиться на свою собственную память. Но тут появился волшебник, если это был он, в своей высокой шляпе и с непрезентабельной бородой; он постучал воздухом по стене замка, а затем положил книгу на пол перед дверями, которые все равно были нарисованы закрытыми. Как только он это сделал, нетерпеливый механизм часов выдернул куклу-фокусника в свободное пространство.
“Вот как в Киамо Ко появилась Гриммерия”, - сказала Илианора почти шепотом. “Я помню, как моя мать однажды рассказывала нам об этом. Старый торговец или какой-то мистик оставил его там, и много лет спустя Бастинда нашла его на чердаке.”
Книга лежала на половицах. Остальная часть декораций была пуста. Ничего не произошло.
Тенек выбрал этот момент, чтобы прокомментировать. “Развлекательная программа тикток оставляет желать лучшего в плане драматургии. Сюжет здесь продвигается медленно. Неужели мы должны ждать здесь и смотреть, как растет паутина, в то время как приближаются армии? Если вы называете это надежным свидетелем, сэр Бррр, почему бы вам просто не оттащить Часы Дракона Времени обратно в магистрат Изумрудного города? Заставить его дать показания за вас? Если вы так доверяете ему?”
“Я не уверен, что послушался бы твоего совета, Тенек”, - прорычал Бррр. “Твоя прозрачность - это просто еще одна из твоих маскировок, не так ли?”
“Раз уж мы заговорили, - сказал Кот, - меня зовут Грималкин. Малки для краткости. Сумеречный кот - это так... так себе.”
Якль вскинула кулаки в воздух и разжала парализованные пальцы так сильно, как только могла. “Хватит! Неужели никто не сделает так, как я прошу? Дракон, гном, леди, Лев, кто-то: Попроси у Часов книгу!”
Бррр был ошеломлен. “Спроси, где она сейчас?” - сказал он.
“Разве ты не понимаешь? Я видела, чем закончится моя история. Она здесь. Здесь. В часах. Вытащи ее наружу.”
“Это была пьеса, это была фальшивая книга”, - напомнил Бррр Якль. Неужели она наконец-то сходит с ума?
“Шшш, старая мать”, - сказала Илианора, поглаживая складки кожи на дрожащих предплечьях Якль.
Даже гном проявил некоторое раскаяние из-за того, что зря завел Якль. “Боюсь, они правы, миссис Загадочность. У нас закончились фокусы. Шоу окончено. Здесь не на что смотреть. Двигайся дальше. Держись левее. Расскажи своим друзьям. Благословение Лурлины на тебе и вся эта чушь.”
Но у Дракона Времени были другие идеи. Он согнул предплечье и задрапировал складчатое в гармошку кожаное крыло поперек центральной выставочной камеры. Он опустил голову с лязгающей извилистостью, одновременно зловещей и благородной. Его рубиново-стеклянные глаза выпучились в кожистых глазницах. Его арматура с гусиной шеей ударила вперед, пригвоздив мистера Босса к земле. Из его ноздрей исходил запах гари, от которого у них морщились носы. Катастрофически густой дым повалил из драконьих пазух, затуманив двор, слезясь у всех на глазах.
Бррр хотел потереть глаза, но в его объятиях Теневой кот…Малки…извивался, пытаясь спастись во внезапном тумане. “Остановись, или я оторву тебе все конечности, по одной за раз”, - прохрипел Бррр, кашляя. Ему пришлось постараться потереться лицом о свое предплечье. Когда его глаза перестали слезиться, дым рассеивался. Все страдали от едкой копоти. Илианора вытирала лицо своей серебристой вуалью, гном бородой. Мальчики прижимались друг к другу и хныкали: они внезапно увидели слишком много откровений и захотели вернуться домой. Якль тоже потерла глаза.
“Смотри”, - сказала она, указывая. Драконье крыло поднималось под углом. Бррр вытаращил глаза: Часы не подчинялись приказам ни одного гнома. У него была своя собственная повестка дня. Второе драконье крыло начало подниматься в противоположном направлении, эффект был похож на раздвигающиеся занавески на окне, прежде чем Бррр понял, что это Якль сказала им посмотреть. Но он даже не мог повернуться, чтобы посмотреть, какое у нее было лицо сейчас, когда... возможно ли это?- ее зрение было восстановлено драконьим дымом. Он просто подчинился ее указанию и посмотрел.

 Отправлено: 27.12.22 10:32. Заголовок: 4

Раздвижная ПАНЕЛЬ настила сцены выдвинулась, деревянный язычок на смазанных подшипниках. В ящике стола, на ковре из зеленого с золотом шелка, их ждала Гриммерия.
Бррр больше не нужно было описывать это для Якль. Ему не нужна была Илианора, чтобы опознать это. Это не был крошечный реквизит для сцены. Это была настоящая гриммерия.
Том был наполовину завернут в традиционную охотничью шаль Винкуса - ткань с бахромой и розами на черном фоне. В этой аранжировке было что-то почти похотливое для Бррра, который никогда особенно не восхищался книгами. Он не помнил, что простая книга может пахнуть сексом, возможностями, плодовитостью. И все же у книги есть зрелая борозда и податливый корешок, подумал он, а нюансы, которые можно уловить на ее страницах, почти бесконечны в своем разнообразии и кокетливой привлекательности. И какая новая жизнь может возникнуть из книги. Может быть, любая книга.
“Ни у кого нет разрешения прикасаться к Гриммерии”, - сказал мистер Босс, но его голос стал слабым; теперь он был несущественным, случайным, и все они это знали.
Якль схватил Бррра за лапу. Она оглядела его с ног до головы настоящими глазами, которые, Бррр увидел, были адамантиново-голубыми и безоблачными. “Ты не совсем такой, каким я тебя представляла”, - призналась она. “Немного мешковатый тут и там. Все еще. Ты готов?”
Бррр был совершенно уверен, что Якль не был ангелом смерти, пришедшим, чтобы забрать его к груди Лурлины. Тем не менее, он вопросительно поднял бровь, его подмышки увлажнились. “Я не думаю, что я настолько готов”, - ответил он. “Я совершил свою долю ошибок и все такое, но эй. Всегда есть следующий раз.”
Якль рассмеялась. “Ты идиот. Обратить внимание. Я имею в виду, готовы ли ты выбирать? Вы пришли в надежде найти информацию о Гриммерии, а вместо этого наткнулись на саму книгу. Если вы возьмете этот опасный том под стражу, вы, возможно, искупите свою вину. В этом есть реабилитация для вас - по крайней мере, у вас будет соблазн надеяться на это.
“С другой стороны, - продолжила она, “ другой выбор. Возможно, гораздо менее плодотворный для вас. Ничего определенного в исходе.”
Но в этом-то и был весь смысл. Никогда нет ничего определенного в исходе жизни ребенка. Она напоминала ему о ребенке Лестара и Канделы. Внучка Бастинды, вполне возможно.
”Ты думаешь, что поднялась из склепа, чтобы рассказать мне о..." Но в присутствии либо гнома, либо оракула тик-ток Бррр удержался от того, чтобы сказать "ребенок". Якль увидела, что он не собирается выдавать их секрет, по крайней мере пока, и ухмыльнулась ему, как дерзкая школьница. “Но, - продолжил он, - ты пришла не для того, чтобы что-то мне сказать. Вы почувствовали приближение Гриммерии, вот и все. Это то, что ты сделала”.
“Не бери в голову, почему я выпрыгнула из своего саркофага. Теперь это древняя история! - весело сказала она. “В любом случае, кто настаивал на том, что две вещи не могут быть правдой одновременно?” Она положила свою старую бледную руку на курчавые волосы у него на груди, где могла бы висеть медаль "За отвагу", если бы она у него все еще была. “Сделайте правильный выбор, сэр Бррр, когда придет ваше время выбирать”, - сказала она. “О, наконец-то свобода!” Натянув белые простыни до плеч, она заковыляла вперед неуверенными шагами по-настоящему пожилых людей. Как будто возвращение зрения напомнило ей, насколько она, должно быть, немощна. Илианора двинулась рядом с ней, готовая подхватить ее за локоть, если она упадет, но Якль сумела удержать равновесие на протяжении пяти шагов, оставшихся ей от толпы озианцев до порога Гриммерии.
“Не смей прикасаться к этой книге”, - сказал мистер Босс, жужжание мухи, не более.
Бррр наблюдал, как Якль потянулась за обложкой. Он был сделан из материала, который он не мог идентифицировать, из чего-то, что обладало свойствами кожи и ткани одновременно - гладкая прохлада кожи, поперечное сечение ткани. Цвет переплета наводил на мысль о свете на воде, как будто теплый цвет исходил из глубины книги.
Корешок был украшен драгоценными камнями, расположенными в арабеске - всех цветов, кроме изумрудного, - и железным замком, надежно закрывающим секреты. Но булавка была вынута из скобы, и засов снова лег на свои петли.
Якль подняла крышку и перевернула ее. Книга не позволяла ни одной странице открываться; она сама открывалась на одну страницу, на треть от начала, как будто прямо сейчас книга состояла только из этой страницы, а остальные страницы были приклеены.
“Ты знаешь, что ищешь?” - спросил Бррр.
“Никто точно не знает, в какой форме их смерть, - сказала Якль, - но я осмелюсь сказать, что узнаю ее, когда увижу”.
Сначала бумага имела пурпурный оттенок, а надпись на ней была серебряной. Пока они смотрели - теперь они все смотрели, даже Тенек, наклонившийся вперед, даже мистер Босс, вытянувший шею с того места, где он лежал, прижатый к земле, - цвет стал молчаливо-персиковым, похожим на дубленую шкуру свиньи. Чернила казались менее серебристыми и более черными. Почти так, как если бы книга пыталась походить на другие книги, насколько это было возможно.
“Ах”, - сказал Бррр. “Слушай, ты это видишь? Водяной знак”.
“Что такое водяной знак?” - спросила Илианора.
“Кое-что, о чем я узнала за годы работы торговцем гравюрами и рисунками. Водяной знак - это своего рода призрачная монета, отпечатывающаяся при изготовлении страницы мастером. Торговая марка. Эмблема - это тиснение, выполняемое, когда бумага еще не полностью затвердела; оно плотнее прижимает волокно в этом месте, поэтому, когда страницу подносят к свету, появляется изображение. Хотя я никогда не знал водяного знака, который можно было бы увидеть без подсветки за ним.”
“У этой книги есть свой собственный свет”, - сказала Якль.
Бррр положил подбородок на ее старое плечо; она была достаточно сильной, чтобы принять это. Рассеянно одной рукой, пытаясь читать, она потянулась и почесала чуть ниже его губ, именно там, где ему больше всего понравилось бы, если бы кто-нибудь когда-либо делал это раньше.
Большая часть текста на странице сжалась и отодвинулась в сторону, как танцоры за кулисами, ожидающие своего следующего выхода. Водяной знак стал немного больше, как будто для того, чтобы его было видно еще лучше. Бррр смог разобрать форму, хотя и не иностранный алфавит, в котором под водяным знаком было написано одно иностранное слово.
“Это символ, который мы, вероятно, узнаем?” - спросила Илианора.
“Это молния?” - предположил один из мальчиков, наблюдавших за происходящим.
“Ворона с ногами аиста”, - предложил Бррр.
“Это довольно хорошее описание Бастинды”, - сказала Якль.
“Это ее история?” - спросил Бррр. “Или это ее книга?”
“Какое-то время это была ее книга”, - сказал мистер Босс. Драконий коготь, по крайней мере, позволил ему сесть. “Или в ее замке, я бы сказал; Гриммерия принадлежала ей не больше, чем мне. Книга принадлежит волшебнику из какой-то далекой страны, тому, кто принес ее в страну Оз на хранение.”
“Кого ты имеешь в виду?” - спросил Бррр. “Ты имеешь в виду Гудвина из страны Оз?”
“Пожалуйста”, - ответил мистер Босс. “Не оскорбляй мой интеллект”.
“У Гудвина не было силы”, - огрызнулся Тенек. “Это уже общеизвестно. Нет, наш Славный Гудвин приехал в страну Оз в поисках этой книги, разве ты не знаешь? И с тех пор, как Бастинда умерла, а книга исчезла, все остальные искали ее”.
“Ты тоже”, - сказал Бррр, догадываясь. “Вашей директивой было следить за мной на случай, если я действительно что-то узнаю и решу не сообщать об этом”.
“О, ты бы никогда этого не сделал”, - насмешливо сказал Теневой кот. “Не сэр Бррр, самый надежный агент, который у нас есть на местах. Сэр Бррр с такими знаменитыми высокими принципами. Небеса хранят. Кроме того, я бы никогда не предал тебя. Ты был таким развлечением. Такой жаворонок.”
Якль положила руки на бумагу ладонями вниз, как будто читая тепло на странице.
“Как долго ты здесь, охраняешь книгу?” - спросил Бррр.
“Ты все еще делаешь заметки?” ответил мистер Босс. “О, время от времени, о, может быть, восемьдесят лет? Ты теряешь счет, когда у тебя такой источник”.
“Еще до того, как Гудвин впервые прибыл в Изумрудный город? Но почему?”
Гоном ответил: “Это история для другого раза, о моих приходах и уходах. Я думал, вам интересно узнать историю нашей мисс Якль. Все это есть в Гриммерии. Разве ты не видел этого сейчас?”
”Собери это вместе для меня“.
"Часы сказали это тебе. Вы видели историю рождения Якль - со страниц этой волшебной книги. Ее вытащили отсюда, чтобы выполнить задание: следить за жизнью Бастинды. Не вмешиваться, не вмешиваться: быть свидетелем. Этого было достаточно.”
“Это все, что я сделала”, - сказала Якль, обращаясь скорее к себе, чем к ним. Им пришлось напрячься, чтобы разобрать это. “Все, что я когда-либо делала. Я была служанкой. Довольно долго в зубах, чтобы быть девой, но для создания мира нужны все виды. Я действительно отдала Бастинде метлу; я принимаю это как должное. Но я не знала, что она могла с этим сделать. Также я не знала, почему она была водяным знаком в моей жизни: глубоко скрытой вещью, вокруг которой вращалось мое странное существование. Я знала только то, что была вынужден делать. И я знаю, что я вынуждена сделать сейчас”.
“Вы много берете на себя, чтобы охранять эту книгу”, - сказал Бррр Гному под рукой. “Если Изумрудный город завладеет тобой, ты уйдешь в историю”.
Гном пожал плечами. “У меня есть работа, и я ее выполняю: я защищаю книгу. Часы Дракона Времени были созданы магией как своего рода реликварий для Гриммерии, когда в них возникнет необходимость. Я не задаю вопросов. Бастинда, казалось, была наиболее способной правильно прочитать это. Учитывая ее родословную, возможно, ее природные таланты. И она нашла книгу там, где ее оставил волшебник, и воспользовалась ею, и показала Гудвину страницу из нее. С тех пор он охотился за ней, но когда Бастинда исчезла, а Гудвин отрекся от престола, книга оказалась у ее бывшей подруги Эстеллы. Извините: Стелла, бывший тронный министр страны Оз. Наша мисс Стелла вернула мне Гриммерию, когда я проезжал мимо ее загородного поместья Мокбеггар-Холл несколько лет назад. С тех пор здесь было безопасно, до сегодняшнего дня, когда Часы решили, что пришло время открыть вам, придуркам, свое сокровище.”
“Якль”, - сказала Илианора. ”Якль, что ты делаешь?" и Бррр понял, что он наблюдал за гномом и сжимал Кошку, держа под контролем беспокойные элементы, повернувшись спиной к Якль и Гриммерии.
Она сбросила с плеч свой вьющийся халат, как шаль.
Пока она говорила, водяной знак вернулся, чтобы заполнить обе страницы открытого тома, и страница из цвета слоновой кости стала бледно-весенне-зеленой. Это было больше похоже на Бастинду, чем когда-либо, с ее острым носом и слегка съехавшей набок шляпой, и ее зигзагообразной костлявой фигурой, готовой к бегству, к битве с каким-то предательством, которое они не могли видеть только на полях страницы.
Линии водяного знака загорелись более желтым, огненно-зеленым, а фигура Ведьмы исказилась, как будто у нее болела поясница.
Затем водяной знак исчез со страницы. Он не обрел плоть, подобно внезапно светящейся марионетке или радиоактивному зеленому попугаю, но сохранил свои нарисованные очертания, свое грубое символическое происхождение. Оно вздыбилось, оно поднялось взмахом накидки, оно поднялось, как зеленый цветок с ложа из слов и красных роз на фоне с черной бахромой. Это была не Бастинда; ее здесь не было; ее время закончилось. Однако это была метка Бастинды, яркая, как всегда. Их глаза защипало от желания увидеть ее снова или в первый раз.
“Конечно”, - сказала Якль, на мгновение поворачиваясь и сияя на Илианору. “У тебя есть брат. Конечно, вы должны продолжать! Потому что история не может быть испорчена мелкими игроками; разве ты не знаешь?” Она посмотрела на Илианору, на гнома, на Бррр, с выражением слишком сложным, слишком острым, чтобы его понять. “Разве ты не понимаешь? Она возвращается...”
Бррр подумал на мгновение - но что она имеет в виду? В своем странном видении может ли Якль представить Мухламу Х'Аким? Или она имеет в виду потерянную Озму, или Бастинду, которая растаяла, или богиню фей Лурлин, или ведьму Кумбрик, или даже незваную гостью Элли?
В любом случае, Якль позволила своему савану соскользнуть на пол, и с ее обнаженной, покрытой оспинами спины развернулись два вместительных паруса из перьев, распорок и бумажного света. Неиспользованные эти десятки лет, они ничуть не утратили своей способности к возвышению. Якль поднялась в воздух во дворе Дома Святой Стеллы, ее мозолистые пятки были покрыты грязью и осколками булыжников, кожа вокруг голеней и ягодиц обвисла, покрылась синяками, оживленная древней жизнью. Она больше ничего не сказала, но когда водяной знак Бастинды начал снова становиться плоским на странице, Якль последовала за ним. Она исчезла в Гриммерии, как ныряльщик, погружающийся в самые глубокие части волшебного бассейна: замедленная съемка, полная грации, пальцы ног в блеске; отбрасывая убожество, сбрасывая саван. Она волшебным образом превратилась в Гриммерию, ее третье и четвертое измерения гармошкой перешли в тайные безымянные измерения страницы. Они все склонились над большой книгой, чтобы посмотреть.
Но она еще не закончила до конца. Как раз перед тем, как ее руки, кончики крыльев и голова потеряли свою материальную форму, ее руки изогнулись в воздухе. Бррр, который встретил Якль всего двадцать четыре часа назад, знал ее достаточно хорошо, чтобы догадаться, что она задумала. Он склонился над книгой, как человек склоняется над пропастью. Кот-Тень-Малки начал извиваться и выть, но Илианора схватила его за задние лапы. Вместе она и Бррр передали стеклянного кота в руки Якль. Только рычание без гласных осталось позади, когда кончики крыльев Якль, запястья, завитки волос и мерцание Кота-заложника исчезли со страниц Гриммерии.
“Я поклялась не принимать ничью сторону, - яростно сказала Илианора, - но скатертью дорога плохому мусору. Я надеюсь, что он окажется там в какой-нибудь собачьей яме”.
“Этот маленький шипящий кусок не причинит больше вреда, пока будет записан в этой книге", - сказал Бррр. "Надеюсь, он не попытается вылезти изнутри”.
Они вглядывались, чтобы увидеть, изображена ли на странице кот-Тень или даже Якль, но буквы толпились обратно. Они увеличились и начали медленно накладываться друг на друга, так что только промежутки между петлями печатных букв казались уменьшающимися точками света. Затем слова полностью потемнели и окутали бумагу темнотой. В черном море остался водяной знак, слабый, весенний. Никакого другого образа, никакой уловки, никакой теневой марионетки. Никаких пророчеств о Лестаре, Канделе и их дочери.
Гриммерия закрылась сама собой; Часы убрали книгу в потайную комнату, дракон наверху вздохнул и довольно громко лязгнул, завершая - Шоу окончено, ребята - и они вышли из царства тайны и вернулись в царство войны.

 Отправлено: 27.12.22 10:33. Заголовок: 5

ХОТЯ все они постояли минуту, в промежутке между моментами, когда во двор ворвался легкий ветерок, и запах дыма и зелени усилился. Это подняло их настроение в тишине; они чувствовали себя оскорбленными возможностью; они чувствовали насмешку над эстетической привлекательностью справедливости. Они почувствовали голод, и некоторые из них почувствовали возбуждение, и свет замерцал, когда стая птиц пронеслась против солнца - слишком высоко, чтобы быть идентифицированными, слишком высоко, чтобы быть услышанными, но не слишком высоко, чтобы на них можно было повлиять.

 Отправлено: 27.12.22 10:35. Заголовок: Эпилог

Когда БРРР был оставлен среди этой последней группы товарищей, он был один в ощущении быстро накатывающего горя. Чувство пустоты, прежде чем забвение ворвалось, чтобы укрыть и обезболить. В конце концов, Якль не была его противником. Он усвоил это достаточно хорошо, чтобы почувствовать боль от ее ухода. Даже шип в лапе имеет смысл, пока он колет, а она была одновременно и шипом, и бальзамом.
Его размышления были прерваны звуком шагов. Лев поднял глаза и увидел сестру Травницу, ковыляющую вдоль крепостного вала. Она размахивала связкой ключей и болтала почти бессвязно.
“Притормози”, - крикнул Бррр. “Сделай вдох. Ты сорвешь глотку или разорвешь селезенку”.
“Они продвигаются, о милая Лурлина”, - сказала сестра Травница, в панике возвращаясь к языческим чувствам, потому что Лурлина пришла из истории и превратился в миф задолго до того, как вера в Неназванного Бога призвала монтий жить в обществе и служить. Так давно, что никто не мог установить его хронологию.
“Пока мы были на Совете, и мы оставили тебя взаперти - о-ты вышел”, - заметила она. “Жители Манчкинии собрали потрясающую команду запасных патриотов! Благослови их Господь! Но они приближаются с запада, и, похоже, битва действительно развернется прямо здесь, на самой границе наших владений. И добрые сестры наконец-то сбежали, эта подхалимская сестра-врачевательница возглавляет галоп! Я сказала, что поспешу вернуться, чтобы освободить тебя, как только мы вспомнили о тебе, и никто не протестовал. Кому нужна такая клякса в наших тетрадях? Итак, я здесь. Считайте, что вы освобождены. Кыш. ” Она замахала руками. “Где матушка Якль?”
“Безопасности”, - сказал Бррр.
“Ты храбрая женщина, добрая сестра”, - сказала Илианора, начиная помогать гному закреплять двери, вставляя ступени, как ящики, обратно в бюро с часовым механизмом.
“Храбрый или хороший, трус или плохой, я не знаю, и мне все равно”, - сказала она. “Убирайся, пока можешь. У меня есть ключи, и нет ни управляющего совета, ни Вышестоящей Монтии, которые могли бы меня остановить. Я собираюсь открыть двери для жителей Манчкинии и дать им шанс на борьбу. Если вы не хотите, чтобы вас застукали здесь с ними, немедленно убирайтесь восвояси!”
“В какую сторону нам идти?” - спросил гном. “У нас ценный груз”.
Так ли это? удивился Бррр. Он предположил, что мистер Босс имел в виду Часы Дракона Времени и Гриммерию. Все остальные - Илианора среди них, даже сам гном - были более или менее необязательны.
Сестра Травница ответила: “Я не знаю, какая армия беспокоила бы вас меньше всего. Это твой выбор. Жители Манчкинии поднимаются по неглубокой дуге от западных краев дубравного леса. Это контратака в преддверии прибытия армий императора. Мы, монтии, эвакуировались на северо-восток - глубже в Гилликин, нравится мне это или нет. Клещи сжимаются именно на этом беспокойном доме: он стоит именно там, где Восток и Запад встретятся и прольют свою кровь, причем в течение четверти часа, а не дней. Я спела тебе свой аларум, а теперь лети, если хочешь; будь это на вашей совести, если вы этого не сделаете. Я должна быть наготове. Я предложу пламя и смолу с крепостных стен любым солдатам ИГ или убежище, если жители Манчкинии доберутся сюда первыми”.
“Вы не можете полагаться на то, что добродетель и порок распределены так равномерно”, - сказала Илианора.
“Я говорю не о пороке. Я говорю о клане.”
Гордость монтий, подумал Бррр, скорее самодельная вещь, не так ли? И временная, если бы она могла распасться под давлением войны на кланы, из которых происходили ее члены. Тем не менее, нет закона, который гласит, что все приличные вещи должны быть постоянными. Возможно, семья сама по себе, как и красота, временна, и не нужно порочить непостоянство.
Выдвинув свой ультиматум, сестра Травница повернулась, но она двигалась так быстро, что не могла остановиться. Ее нога подвернулась в трещине между камнями лестницы, и она пролетела девять или десять футов до земли, и там она лежала неподвижно.
“Она не умрет”, - сказала Илианора, но Бррр подумал, что в ее заявлении больше надежды, чем прогноза.
Гном не стал дожидаться отчета. “Оставь маленькую старушку суетливую на попечение ее соотечественников. Мы уедем с феями, как и советовали.” Он рявкнул приказ послушникам снять решетки с главных ворот, а затем приготовиться к бегству.
Четверо мальчиков встали между оглоблями телеги, а остальные пошли сзади, чтобы толкать. Но Илианора сказала: “Мистер босс, мы не можем быть уверены, что жители Манчкинии прибудут первыми. Если угрожающие Изумрудного города опередят их, эта женщина может оказаться в опасности. Положите ее на сиденье кучера, и мы изучим ее состояние, когда сможем остановиться на мгновение, чтобы перевести дух. Бррр, помоги мне.”
“О, моя прекрасная леди, ты собираешься покинуть нас? Вы назначаете преемника? Или мы похищаем хорошую жену для меня в моем преклонном возрасте? Такую капризную! И разве она не будет удивлена, когда проснется? Конечно, возьми ее с собой.”
Бррр и Илианора подняли сестру Травницу, которая была тяжелой для такой маленькой, и уложили ее на спину. Ее глаза были закрыты, но, насколько Бррр мог судить, она, казалось, дышала.
“Ну?” - спросил гном, вскарабкиваясь на повозку. “Ты идешь с нами, Трусливый Лев?”
“Это приглашение или пророчество?”
“Я пришел за тобой, не так ли? Это то, что Часы сказали мне сделать”.
“Ты пришел и нашел меня, это верно, но, возможно, я был нужен тебе только как приманка. Чтобы привлечь Гриммерию к Якль, чтобы она могла уйти. И вообще, куда ты направляешься? Ты присоединился к старому делу Бастинды, чтобы увидеть, как она вот так возвышается перед нами?”
“Бастинда мертва и исчезла”, - сказал гном достаточно спокойно. “Мы сохраняем нейтралитет, не суем свой нос в чужие дела, не принимаем ничью сторону и прикрываем свои спины. Так что оставайся здесь и размышляй об этом столько, сколько захочешь. Пришлите нам открытку из любой военной тюрьмы, в которой вы окажетесь. Подъем, подъем, колени вверх, мальчики.”
Бррр застрял с головоломкой. Его работа была выполнена. Ему было приказано выяснить, что случилось с Гриммерией, и он сделал гораздо больше, чем это: он нашел саму книгу. Зачем позволять ему ускользать? С таким же успехом он мог бы пойти с ними, держать их в пределах досягаемости. Когда придет время, он сможет передать их армии императора. Как только он почувствовал, что готов принять это решение. Накопилось достаточное количество оскорблений и унижений гнома, чтобы узаконить это.
Подумайте о славе, которая могла бы достаться сэру Бррру, если бы он вернулся в Изумрудный город с Часами Дракона Времени и Гриммерией, благополучно погребенной внутри.
Подумайте о возможностях, если бы он этого не сделал. Сейчас он мог бы присоединиться к компании Часов, и, возможно, - если бы они сбежали на Восток, вдоль берегов грязного Мертвого озера- он смог бы отключить тормоза на ужасном аппарате и утопить дракона тик-ток и его устрашающие пророчества в мертвящей воде. Тогда никто никогда больше не смог бы использовать Гриммерию, чтобы научиться нападать на другую душу.
“Решай сам, и на свою голову”, - сказал гном, когда Часы Дракона Времени начали свой медленный скрипучий исход в свое будущее.
Илианора повернулась к нему и протянула руку. “Не будь застенчивым. Вы были бы хорошим компаньоном для компании Часов. Теперь ты знаешь столько же, сколько и любой другой, о том, откуда он взялся и почему мы за ним ухаживаем”.
“Я не знаю, почему ты за ним ухаживаешь”, - сказал Бррр, но он закрыл свой блокнот и убрал его в карман. “Это не входит в мои обязанности, Илианора, так что не трать время попусту. Давай выбираться отсюда.”
Они прошли под опускной решеткой. Широкая полоса Сланцевых отмелей лежала на востоке и юге, пшеничные поля - на северо-востоке. На горизонте они могли видеть изумрудно-зеленые вымпелы наступающей армии, хотя с такого расстояния ветер заглушал звук их хлопанья. Остановились ли батальоны ИГ для рекогносцировки? Зарядить их пушки? Был ли какой-то генерал, деловито произносящий призывную речь?
“Почему этот потусторонний маг вызвал Якль, чтобы присматривать за Бастиндой?” Бррр спросил Илианору. “Если его целью было просто скрыть Гриммерию, ему не нужно было использовать ее, чтобы вмешиваться в дела этого мира. Посмотри, какой вред это причинило”.
“Все мои мысли об истории просеяны через мою собственную искривленную судьбу. У меня нет никаких выводов”, - ответила она. “Я не могу себе представить, почему Бастинда заслужила, чтобы ангел парил рядом с ней, даже бумажный ангел, когда остальным из нас приходится самим справляться с тем, что ждет нас в тюрьме и пытках”.
“Тюрьма и пытки?”
“Я расскажу тебе однажды. Но не тогда, когда ты состоишь на жалованье в Изумрудном городе, нет, спасибо. Не тогда, когда ИГ наблюдал за истреблением моей родни.”
“Они не все мертвы”, - сказал Лев. “Лестар, возможно, не мертв. И он отправился на поиски тебя, как мне сказали, аж в Саутстейрс.”
“Вот это да”, - сказала она.
“Мы могли бы оставить гнома наедине с его злоключениями”, - сказал Лев. “Мы могли бы попытаться найти Лестара”. Так он подписывался под надеждами Якль? Был ли он соблазнен ее коварным доверием к нему? Или, возможно, он вспоминал давнюю просьбу Элли о том, чтобы он оставался компаньоном Лестару. “Я многого не ищу”, - продолжил он, пожимая плечами. “Не для романтики, поверь мне. Мы с тобой хорошо подходим друг другу в наших колебаниях. Но романтика - это не единственное, что сближает двух людей”.
Они пошли быстрее, почти рысью, чтобы поспеть к Часам Дракона Времени, но все же отстали достаточно далеко, чтобы поговорить наедине еще минуту или две. Отвесные стены монастыря Святой Стеллы остались позади, словно каменный покров, от которого они спасались. Когда армии приблизятся друг к другу на расстояние слышимости, двери этой святой крепости будут открыты для всех.
“Я не хочу твоей компании, пока ты работаешь в Изумрудном городе”, - сказала она наконец. “Не тогда, когда они стояли за размещением вашего Кота в качестве шпиона. Не тогда, когда они стояли за смертью моего отца, моей матери и всех моих братьев и сестер. Все.”
“Все, кроме Лестара”, - снова сказал он, пытаясь убедить ее в чем-то. “Лестар ждет тебя где-то. Мы можем найти его”.
“У вас есть другая работа, которую вы должны закончить?”
Было так много кампаний, которые он бросал на полпути из-за стыда и замешательства. Конечно, в своем грязном прошлом многого нельзя было исправить. Возможно, вообще ничего из этого. Он не мог подправить историю так, чтобы Мухлама вернулась к нему. Он не мог вернуться и снять капкан с ноги Джеммси. Он не мог извиниться перед Элли за то, что не смог предостеречь ее от порочности Гудвина.
“Трудно понять, что делать”, - признался он. “Я смотрю на эту великую книгу магии и все механизмы, созданные для защиты ее от глаз, которые могли бы украсть ее секреты. Так много судеб, кажется, связано с этим, включая целые жизни - твою, Якль, может быть, Бастинды, может быть, моей. Когда так много написано о магии, как мы можем надеяться стать людьми, ответственными за наши собственные жизни?”
Илианора рассмеялась. Это был первый раз, когда она засмеялась за многие годы, догадался Бррр, потому что даже она выглядела удивленной, услышав звук, исходящий из ее рта.
“Мы с тобой думаем одинаково”, - сказала она. “Как невероятно. Но я не очень-то верю в волшебную книгу. Ибо все, что открыто, еще больше скрыто. Что хорошего нам принесет эта Гриммерия? Волшебная книга может поглотить беспокойную старую каргу: ну и что? Армия не может исчезнуть в волшебной книге”.
“Справедливо”, - признал он. “Может ли это вернуть к жизни одного мертвого солдата?”
Илианора была занята тем, что расстегивала сумку, перекинутую через плечо. Она сунула руку внутрь и достала маленькую записную книжку. “Смотри”, - сказала она, открывая его и махая чистыми страницами в его направлении. “Это тоже книга, и в ней написано очень мало. Это так же точно, как Гриммерия, а может быть, и больше. Не расстраивайтесь из-за его пустоты. Вместо этого будь освобожден. Давай, это твое. Я никогда не написала в нем ни слова, которое стоило бы сохранить, поэтому то, что я даю тебе, - это не волшебство или польза от моего мышления, а моя вера в пустоту нашего будущего. Чары заходят так далеко. Вот, возьми это. Напиши в нем свою собственную историю или нет, свое дело”.
Он взял у нее книгу, в основном потому, что она, казалось, очень хотела отдать ее ему.
“Чистая книга для судебного репортера, чтобы брать показания?" Он дразнил ее, хоть немного? Да.
"Возьми свои собственные показания", - сказала она.
Он посмотрел на нее сбоку. Ее вуаль спустилась на лоб, скрывая даже пряди волос, которые рассыпались по лбу, но подбородок был поднят. Ее глаза были сухими и правдивым.
“Тогда ты иди вперед”, - сказал Лев. “Мы найдем будущее, не отмеченное никакими чарами тикток. Мы добьемся своей удачи по ходу дела. Когда я вернусь”.
“Почему?” - спросила Илианора. “Что ты сейчас делаешь? Куда ты идешь?”
Он даже не был уверен, каким будет его ответ; он ждал, чтобы услышать слова из своих собственных уст.
“Вон тот коттедж”. Они проходили мимо маленькой каменной хижины с крышей из дубовой соломы. В камине на кухне все еще горел огонь, а за ним, в лучах света, пшеничное поле шелестело, как золото на воде. “Одна из монтий упомянула, что там живет пожилая пара, а их сыновья ушли на войну. Скоро пойдет дождь, и подует ветер, и к завтрашнему дню это поле вытопчет целая армия. Я узнал достаточно о пророчестве, чтобы с уверенностью сказать: его будущее залито кровью. Позволь мне собрать урожай пшеницы до катастрофы. В свое время я занимался кое-какими сельскохозяйственными работами. Я могу собрать для них этот урожай. Лучше бы им было что продать мельнице, когда битва станет историей, а их сыновья умрут. Лучше, чтобы пшеница пошла на хлеб. Нет? Нет?”
“Тогда иди”, - сказала Илианора. “Если ты должен. С таким же успехом кто-нибудь мог бы прогнать школьников подальше от пронизанного молниями холма.” Она не смотрела на него, но плотнее натянула вуаль и прикрыла ею рот. Скрывала ли она улыбку - верила ли она, что он лжет, намереваясь предать компанию Часов?- или она считала его героем за то, что у него было такое притянутое за уши представление о благотворительности?
Бррр прыгнул вперед и сдернул с задней части Часов Дракона Времени саван, который оставила Якль. Сейчас ей это не понадобится. Он сам облачился в это. Не белый флаг капитуляции, а реклама его нейтралитета. Мольба позволить ему пройти.
“Иди”, - повторила она. “Хлеб для престарелых и опустошенных. Это такая же хорошая работа, как и уход за книгой. Может быть, лучше.”
“Мы поищем Лестара”, - сказал он. “Когда я вернусь”.
“Мы будем искать Лестара”. Она примеряла эту идею на себя: идею о том, что кто-то может быть оставлен ей после всех ее потерь. Ее румянец был ярким, отчего ее собственные вуали выглядели как глазированная белая бумага, в которую торговцы Шиз заворачивают свежесрезанные цветы. Что делало ее чем-то вроде букета. “Ты и я вместе? Ты догонишь меня?”
“Я догоню тебя”.
“Это обещание?” Но она не услышала бы ответа, даже если бы он его дал. Гном орал, что мальчики должны тужиться, тужиться, упираться в это спинами. Конечности дракона из желтого дерева скрипели, а его кожаные крылья хлопали в суматохе, как кузнечные мехи, раскачиваемые по кругу. В миле или двух от нас зазвучала музыка войны. Громкие звуки охотничьих рожков, грохот лошадиных копыт по каменистой земле, грохот артиллерии, громкий звон мечей.
Громче всего этого: люди ревут, как звери.
Лев повернулся к ветру, снова пустившись в бега. Ни посланник ИГ, только что, ни пехотинец подпольной оппозиции. Даже нейтральный защитник справедливости оракулов и магических надежд. Он был свободным агентом, бродячим Львом, таким же, каким начинал в Лесу. Лев-бродяга с началом обучения.
Он направился к шаткому коттеджу с провисшей крышей. У него было так мало времени. Он бы напугал тамошнюю пожилую пару предложением помощи. Это было ни самое малое, ни самое лучшее, что он когда-либо мог сделать. Это было просто действие, которое явно не вытекало из всех его предыдущих кампаний. Это было упражнение в отказе от бартера. Это было упражнение в отказе притворяться мертвым. И это был единственный способ, который он мог себе представить, как досадить истории.
Будучи тружеником, он следил за тем, как его ноги ступают по земле. Если бы он повернулся, чтобы посмотреть вверх, чтобы рассмотреть карту страны Оз в облаках, он бы увидел первое пятно боевого дыма, поднимающегося на фоне белого. Молния, конечно, ждала в небесах. Рано или поздно молния настигает всех нас. Тем временем, на мгновение, облака перестроились, и он мог бы сказать, что они выглядели как летающее существо, ангел-тень, весь свет и непостоянство. Но облака внушали это только самим себе, в то время как он держал голову опущенной, склонившись над своей задачей.
Кто бы мог подумать, что мое сморщенное сердце могло бы снова стать зеленым?