В архиве А. М. Волкова обнаружилась распечатка сравнительно ранней редакции УДиеДС: текст 1961 года.
Эта редакция — черновая, она нигде не публиковалась. Стилистически она шероховата, содержит длинноты, местами повторы, неудачно выстроенные фразы.
Но для поклонников Волковских сказок она может представлять интерес именно своей полнотой: хотя принципиально новых сцен в ней практически нет, но почти на каждой странице встречаются отдельные фразы, словосочетания, иногда даже абзацы, не вошедшие в книжную версию.
Благодаря этому, УДиеДС-61 получается детальнее в мелочах, и в ней появляются некоторые логические связки, утерянные в книжной версии.
Т.о., УДиеДС-61 полнее не только сокращённой версии сказки 1962–63 гг. из «Пионерской правды», но и книжной редакции 1963 года. На данный момент это самая полная версия текста.
Отмечу, впрочем, что версия 1961 года — всё же не первая. Судя по дневникам Волкова, первый вариант сказки был написан в 1958 году, затем переработан в 1959. Но эти ранние редакции пока не найдены, так что нынешний вариант получается самым ранним из доступных.
Оцифровывать текст по-настоящему я не возьмусь (слишком много хлопот), но буду понемногу выкладывать фотоснимки страниц со своими комментариями.
То есть при редакции Волков забыл заменить слово "столб" из первоначальной версии на "ствол".
Надо же! Я не обратил внимания )
Annie пишет:
цитата:
Вообще, все эти "зелёный с рубанком" и "жёлтый со стамеской"
На мой взгляд, они неудобны, поскольку кажется, будто стамеску и т.п. дуболом держит в руках. Кроме того, их трудно рисовать: не каждый ребёнок поймёт по рисунку, что там изображена стамеска, рубанок, отвёртка и т.п.
Прошёл день, другой… Защитники бдительно охраняли ворота, и Урфин Джюс начал терять терпение. И тогда ему пришёл в голову коварный план, которого не предвидел даже мудрый Страшила. Ночной порой, отойдя в сторону от ворот, Урфин перебросил через городскую стену своего любимца, зубастого деревянного клоуна. Он дал клоуну такие наставления: - Во что бы то ни стало найди среди горожан изменника, который открыл бы нам ворота. Пообещай ему в награду, что я сделаю его своим главным распорядителем, что я ему подарю целую груду золота, что я… Одним словом, смело обещай, что хочешь, а насчёт расплаты посмотрим. Деревянный клоун, перекинутый через стену, удачно упал на клумбу цветов. Выбравшись из неё, он, как крыса, зашнырял по тёмным улицам. В первом доме, куда ему удалось пробраться сквозь полуотворённую дверь, клоун нашёл только дряхлых старика со старухой. Это ему не подходило, разведчик пустился дальше. В другом доме было открыто окно. Доносились обрывки разговора: - Стыдно… надо было… на помощь… если бы было оружие… Клоун понял, что и здесь ему не сделать своего грязного дела. Много домов миновал он, и, наконец, из дома, побольше и побогаче других, вышли два человека и остановились на крыльце. Первый сказал: - Так ты, почтенный Руф Билан, всё ещё злишься на Страшилу? Второй, коротенький, толстый человек с багровым лицом, сердито ответил: - Как я могу помириться с чучелом, которое без всяких прав завладело троном правителя нашего города? И добро бы этот самозванный правитель дал мне такой высокий пост, на который я имею полное право по уму и заслугам! Так и этого не случилось! Мне, Руфу Билану, оставаться в ничтожном звании смотрителя дворцовой умывальной? Позор! Первый собеседник, выразив сочувствие обиженному, попрощался и ушёл. Хозяин дома уже хотел закрыть дверь, как снизу какой-то голос пропищал: - Погоди, почтенный Руф Билан! Мне надо с тобой поговорить! Изумлённый и испуганный толстяк низко наклонился и увидел на ступеньке крыльца крошечную фигурку. Деревянный клоун зашептал ему в ухо: - Я пришёл от могучего волшебника Урфина Джюса. Он оживил меня, деревянную куклу, а этого не умели делать даже сёстры-колдуньи Гингема и Бастинда. - Что тебе нужно? – пролепетал поражённый Руф Билан. - Ты должен перейти на службу к моему повелителю. Он даст тебе и власть, и богатство, и всё, к чему ты стремишься… Соблазнить Руфа Билана оказалось очень легко, он сразу перешёл на сторону врага и обещал исполнить любое приказание нового волшебника. Руф перебросил клоуна обратно через стену, и тот доложил Урфину, что задача выполнена. А утром Руф Билан явился к Страшиле и заявил, что, пылая верностью, хочет принять участие в защите города. Целый день Руф отстоял на стене, кидал камни и даже сбил с ног одного из неприятельских солдат. За отвагу и выносливость Руф Билан удостоился от Страшилы похвалы. Поздно вечером пришёл слуга Руфа и принёс корзинку съестных припасов и бочёночек вина. Руф Билан щедро разделил всё это с соратниками. Дин Гиор и Фарамант пили вино, не замечая его странного вкуса, а потом заснули беспробудным сном: в вино был подмешан сонный порошок. Руф Билан и его слуга связали Страшилу, разобрали баррикаду у ворот, и враги овладели Изумрудным городом. Утром жители проснулись при звуке трубы, выглянули в окна и услышали, как глашатай (а им оказался слуга Руфа Билана) объявил, что отныне Изумрудным городом правит могущественный Урфин Джюс, которому все должны оказывать беспрекословное повиновение под страхом суровой кары. Граждане принимали известие угрюмо. Они сознавали, что по заслугам лишились такого доброго правителя, как Страшила Мудрый, потому что не помогли ему в борьбе с врагом. Они ещё не знали, что ждёт их от Урфина, но чувствовали, что им придётся плохо. А Страшила Мудрый сидел в это время в дворцовом подвале. Его не столько мучило сожаление об утраченной власти, сколько мысль о том, что Железный Дровосек, явившись к нему на выручку, попадет в беду. И не было никакой возможности предупредить друга! Фарамант и Дин Гиор, заключенные в том же подвале, напрасно старались утешить бывшего правителя.
Железный Дровосек попадает в плен
По улицам снова пошел глашатай, объявляя, что граждане Изумрудного города, которые пожелают служить могущественному Урфину Джюсу, будут им приняты милостиво и получат должности при дворе и в управлении страной. Таких желающих оказалось немного. Кроме Руфа Билана нашлось всего несколько человек такого же сорта, которых сограждане не уважали. Руф Билан получил должность главного государственного распорядителя*, но когда он напомнил правителю обещание щедро наградить его золотом, Урфин Джюс выразил крайнее удивление. Клоун, вероятно, что-то перепутал, ничего такого говорить ему не поручали; впрочем, Руф Билан получил весьма выгодную должность, на которой легко нажить богатство. Остальные, переметнувшиеся на сторону диктатора, тоже получили должности распорядителей, советников, смотрителей… Но их было слишком мало, чтобы образовать пышный двор, о каком мечтал Урфин Джюс. Напрасно он отправлял посланцев к бывшим придворным Страшилы. Те, хоть и привыкли торчать по целым дням во дворце, болтать всякий вздор и пересмеиваться и считать при этом, что заняты важными государственными делами, однако на приглашение Урфина Джюса не откликнулись. Новых придворных диктатора все презирали. Но особенное презрение и даже ненависть заслужил Руф Билан, потому что об его измене стало известно. Слуга Руфа, который со своим господином открыл врагам городские ворота, проболтался об этом в пьяном виде, и новость мгновенно облетела весь город. В тот же вечер, когда Руф Билан возвращался из дворца домой, мимо его виска пролетел увесистый изумруд, выковырянный из мостовой. Предатель опрометью бросился бежать. С тех пор он осмеливался ходить по городу только в сопровождении двух дуболомов. Пришлось дать провожатых и другим советникам. От Руфа Билана правитель узнал, что Страшила послал ворону за Железным Дровосеком. Нетрудно было высчитать, когда должен явиться Дровосек, и для него приготовили засаду. Место Фараманта в будке у ворот занял Руф Билан, сменивший на этот случай пышное придворное одеяние на простой кафтан. Под аркой ворот притаился взвод деревянных солдат под командой капрала Арума. Они ждали Дровосека с веревками в руках… Кагги-Карр долетела до страны Мигунов без всяких задержек. Она нашла правителя на дороге с большим кузнечным молотом в руках. За несколько месяцев перед тем, когда Мигуны просили Железного Дровосека править их страной, они говорили так: - Такой правитель, как вы, будет для нас очень удобен: вы не едите, не пьете и, значит, не будете обременять нас налогами… Мигуны получили больше, чем ожидали. Железный Дровосек не только не собирал налоги со своих подданных, но, наоборот, сам работал на них. Скучая по Элли, Страшиле и Смелому Льву и не привыкнув жить в бездельи, Дровосек с утра отправлялся в поле, дробил там большие камни и мостил дороги. Мигуны получали сразу две выгоды: их поля очищались от камней, и во все концы страны пролегали прекрасные, прочные пути сообщения. Узнав от Кагги-Карр, что Страшиле грозит опасность, Железный Дровосек не мешкал ни минуты. Он отшвырнул в сторону молот, сбегал во дворец за топором и отправился в путь. Уставшая ворона примостилась у него на плече и подробно рассказывала невеселые новости. Мигуны с большим сожалением проводили своего любимого правителя. …Железный Дровосек подходил к Изумрудному городу. Все вокруг было спокойно, лагерь Урфина Джюса исчез, ворота заперты, как обычно. Дровосек заколотил в калитку, в маленьком окошке появилось багровое лицо Руфа Билана. - А где Фарамант? – удивился Дровосек. - Он болен, я его заменяю. - Что у вас тут происходит? - Да так, ничего особенного. Подходили неприятели, но мы их отбили с большим уроном, и они ушли. - Как Страшила? - Бодр и весел, жаждет встретиться с вами, уважаемый господин Дровосек! Прошу вас, входите! Руф Билан приоткрыл калитку. Но лишь только Железный Дровосек ступил в темноту арки, как из его руки был вырван топор, его туловище опутали веревки. После недолгой ожесточенной борьбы Железный Дровосек был повален на землю и связан. Кагги-Карр с резким криком «Измена!» сумела увернуться от дуболомов и взлетела на стену. Кагги-Карр видела, как обезоруженного Дровосека со связанными руками повели во дворец. Горожане сквозь приоткрытые окна смотрели на него с сочувствием и жалостью. Ворона издали следовала за печальным шествием и пристроилась на карнизе дворца, у раскрытого окна тронной залы. Оттуда она могла видеть и слышать все, что там происходило. Урфин Джюс в роскошной мантии сидел на троне, украшенном изумрудами; его мрачные глаза под сросшимися черными бровями блестели торжеством. Немногочисленная кучка придворных теснилась возле трона. По сторонам залы, как статуи, стояли желтые и зеленые деревянные солдаты, сверкая свежими заплатками. Ввели Железного Дровосека; он шел спокойно, и узорчатый паркет сотрясался под его тяжкими шагами. Сзади два солдата тащили огромный блистающий топор. Урфин Джюс содрогнулся при мысли о том, что мог сделать с его армией этот богатырь, если бы его не схватили обманом. Железный Дровосек бесстрашно встретил испытующий взгляд диктатора, а тот сделал знак Руфу Билану, и предатель рысцой выбежал из залы. Через несколько минут ввели Страшилу. Железный Дровосек взглянул на его разорванное платье, из которого торчали клочки соломы, на его бессильно опущенные руки, на угрюмое лицо. И Дровосеку стало невыносимо жаль друга, ещё так недавно довольного и гордого своим высоким положением правителя Изумрудного города, а ещё более полученными от Гудвина замечательными мозгами. Из глаз Железного Дровосека потекли слезы. - Осторожнее, ведь при тебе нет масленки! – в испуге закричал Страшила. – Ты заржавеешь! И он поспешно вытер слёзы Дровосека большим клетчатым платком. - Спасибо, друг! – сказал Железный Дровосек. – Я попал в подлую ловушку и не смог выручить тебя. Прости меня! - Нет, это ты прости меня за то, что я так необдуманно послал за тобой, – возразил Страшила. – Мне надо было переносить своё несчастье в одиночестве… - Довольно здесь расточать нежности! – грубым голосом вскричал Урфин Джюс. – Сейчас речь идёт не о том, кто из вас перед кем виноват, а о вашей будущности. Согласны ли вы служить мне? Я дам вам высокие должности, сделаю вас своими наместниками, и вы по-прежнему станете управлять странами, но только под моим верховным владычеством. Страшила и Железный Дровосек переглянулись и в один голос ответили: - Нет! - Вы еще не опомнились от своего поражения и не соображаете, что говорите, – сердито сказал Урфин Джюс. – Подумайте о том, что я могу вас уничтожить, и ответьте мне снова! - Нет! – повторили Дровосек и Страшила. - Я дам вам время одуматься, поразмыслить над своим положением. Завтра, в это же время, вы снова предстанете передо мной. Эй, стража, отвести их в подвал! Солдаты под предводительством краснолицего капрала повели пленников, а Кагги-Карр полетела подкрепиться на своё пшеничное поле. Увы! Это поле перестало быть её собственностью. Ворона увидела, что два десятка мужчин и женщин снимают с него урожай под надзором коричневого солдата. Раздражённая Кагги-Карр полетела в лес и там кое-как утолила голод. На следующее утро она ждала на карнизе дворца, когда пленников приведут в тронную залу. Но и на этот раз они ответили Урфину Джюсу решительным отказом. Ворона, уважавшая стойкость, была восхищена поведением своих друзей. И на третий день пленники опять появились перед разъяренным диктатором. - Нет, нет и нет! – было их окончательное решение. - Пр…р…авильно! Ур…р…рфин др…р…янь!.. – донесся от окна ликующий возглас. Это Кагги-Карр выразила свое мнение. По приказу Урфина придворные бросились ловить ворону, но, понятно, напрасно старались. Кагги-Карр взлетела на верхний карниз окна с насмешливым карканьем. - Вот мое решение! – сказал Урфин Джюс, и в зале наступила полная тишина. – Страшилу я мог бы сжечь, а Железного Дровосека перековать на гвозди, но я оставляю им жизнь… Придворные принялись громко восхвалять великодушие правителя. Но не в великодушии было тут дело. Честолюбию диктатора льстила мысль, что ему будут служить бывшие правители двух стран, по сравнению с которыми он ещё недавно был ничтожеством. Урфин продолжал: – Да, дерзкие упрямцы, я оставляю вас жить, но только на полгода. Если по истечении шести месяцев вы не покоритесь моей воле, вас ждет гибель! А пока вы будете находиться в заключении, и не в подвале, а на высокой башне, где каждый может вас увидеть, и увидев, убедиться в могуществе Урфина Джюса. Убрать пленников! – обратился Повелитель к страже. Громко топая ногами, дуболомы увели пленников.
______________ * Изначально в рукописи написано «распределителя», оно зачёркнуто, и «распорядителя» подписано сверху.
Отправлено: 06.01.20 15:07. Заголовок: Спасибо! Все же в ст..
Спасибо! Все же в старой версии разделение ролей лучше прописано и каждый из помощников Урфина в чем-то да нужен. Если на филине общие советы, то клоун разнимается разведкой и вербовкой, а в финальной версии Эот Линг вообще бесполезен.
Невдалеке от Изумрудного города стояла старинная башня, воздвигнутая давным-давно каким-то королем или волшебником. Когда Гудвин построил тут город, он пользовался башней, как наблюдательным постом. На башне постоянно стояли часовые и смотрели, не наступает ли на город какая-либо из злых волшебниц. Но злых волшебниц истребила Элли, Гудвин покинул страну, и башня утратила свое назначение, она стояла одинокая и угрюмая, но еще прочная. Эту башню и избрал Урфин Джюс местом заключения бывших правителей. Внизу башни была дверь, из неё открывался узкий и пыльный винтовой ход на верхнюю площадку. По приказу диктатора площадку накрыли сверху черепичным колпаком. Урфин Джюс не хотел, чтобы Дровосек заржавел от дождя: ведь это помешает ему согласиться пойти на службу к новому правителю, а что такое согласие в конце концов будет дано, Урфин не сомневался. Дуболомы отвели на башню Страшилу и Железного Дровосека, у которого руки были по-прежнему связаны: зная его силу, тюремщики боялись дать ему свободу действий, даже и безоружному. Друзья остались одни. Они огляделись. На юге были видны зеленые домики фермеров, окруженные садами и полями, и между ними вилась и кончалась у ворот города верная подруга, свидетельница многих приключений, дорога, вымощенная желтым кирпичом. На севере раскинулся Изумрудный город. Так как стена его по высоте уступала тюремной башне, то можно было различить дома, почти сходившиеся кровлями над узкими улицами, центральную площадь с парком, где прежде били фонтаны; виднелись и шпили дворца, украшенные огромными изумрудами. Дальнозоркие друзья разглядели, что фонтаны уже не работали, а по шпилям ползали какие-то фигурки, подбираясь к изумрудам. - Любуетесь? – раздался резкий голос. Страшила и Дровосек обернулись. Перед ними была Кагги-Карр, она не оставила друзей в беде. - Что там такое делается? – спросил Страшила. - Простая вещь, – насмешливо ответила ворона. – По приказу нового правителя все изумруды с башен и стен будут сняты и поступят в личную казну Урфина Джюса. Наш Изумрудный город перестанет быть изумрудным. Вот что там делается! - Н…негодяй! – воскликнул Железный Дровосек. – Хотел бы я оказаться лицом к лицу с ним, и чтобы у меня в руке был топор! Уж я бы позабыл для такого случая, что у меня мягкое сердце! - А чтобы это могло произойти, надо действовать, а не сидеть со связанными руками, – насмешливо возразила ворона. - Я пробовал развязать Дровосеку руки, да у меня не хватило силы, – смущенно признался Страшила. - Эх, ты! Кагги-Карр заработала своим крепким клювом, и через несколько минут веревки свалились с Дровосека. - Как хорошо! – Дровосек с наслаждением потянулся. – Я был все равно как заржавленный… Может, теперь спустимся вниз? Я уверен, что смогу сломать дверь. - Бесполезно, – сказала ворона. – Там стоят на карауле деревянные солдаты с дубинками. Надо придумать что-то другое. - Насчёт выдумок это дело Страшилы, – молвил Железный Дровосек. - Ага, я тебе всегда говорил, что мозги лучше сердца, – воскликнул польщенный Страшила. - Но и сердце – тоже стоющая вещь, – возразил Дровосек. – Без сердца я был бы никуда негодным человеком и не мог бы любить свою невесту, оставленную в стране Жевунов. И подумать только, что как раз на этих днях я собирался отправиться за ней. - А мозги… – снова начал Страшила. - Мозги, сердце, сердце, мозги! – сердито оборвала его ворона. – Только одно это от вас и слышишь! Тут не спорить надо, а действовать. Кагги-Карр была несколько ворчливая птица, но превосходный товарищ. Чувствуя ее правоту, друзья не обиделись на неё, и Страшила начал думать. Думал он долго, часа три. Иголки и булавки от напряжения далеко высунулись из его головы, и Дровосек с тревогой думал, что быть может, это повредит его другу. - Нашел! – крикнул, наконец, Страшила и хлопнул себя по лбу с такой силой, что в ладонь вонзилось с десяток булавок и иголок. Ворона тем временем сладко дремавшая, проснулась и сказала: - Говори! - Надо послать письмо в Канзас, к Элли. Она очень сообразительная девочка, обязательно что-нибудь придумает. - Хорошая мысль, – насмешливо протянула Кагги-Карр. – Интересно только, кто понесет письмо? - Кто? Да ты, конечно! – ответил Страшила. - Я? – изумилась Кагги-Карр. – Мне лететь через горы и пустыни в незнакомую страну, где птицы лишены дара речи? Хорошенькая выдумка! - Если ты не согласна, – сказал Страшила, – мы не будем настаивать. Мы пошлем в Канзас другую ворону, помоложе и поспособнее тебя. Кагги-Карр возмутилась: - Другую? Помоложе?! Поспособнее?! Если мне исполнилось всего сто два года, вы уже готовы называть меня неспособной старухой? Так знайте, что у нас, ворон, такой возраст считается совсем юным. И что сделает другая ворона? Во-первых, она заблудится и не доберется до Канзаса. Во-первых*, она не найдет в Канзасе Элли, потому что не видела ее. В-третьих… словом, письмо понесу я. - Ну, уж если ты так настаиваешь, - ухмыльнулся Страшила, - мы уступаем. - Давно бы так, а то ещё спорят, - уже мирно заметила Кагги-Карр. Железный Дровосек сказал: - Для письма нужен мягкий, но прочный древесный лист, который мы обвяжем вокруг твоей ноги. И кроме того требуется иголка. - Иголку я могу выдернуть из своей головы, – сказал Страшила, – у меня их там достаточно. Ворона улетела и вернулась с большим гладким листом. Страшила протянул лист и иголку Железному Дровосеку: - Пиши! Тот изумился: - Но я думал, что писать будешь ты. Ведь ты же придумал отправить письмо! - Когда я придумывал это, я рассчитывал на тебя. Сам-то я еще не научился писать. - И я не удосужился за государственными делами, – признался Дровосек. – Как же теперь быть? - Мы не напишем письмо, а нарисуем! – догадался Страшила. - Я не понимаю, как можно нарисовать письмо, – сказал Железный Дровосек. - Нужно нарисовать меня и тебя за решеткой. Элли умная девочка, она сразу поймет, что мы в беде и просим помощи. - Правильно, – обрадовался Дровосек. – Рисуй! Но у Страшилы ничего не вышло. Игла выскальзывала из его мягких непослушных пальцев, и он не мог провести самой простой черты. За дело взялся Железный Дровосек. Он сам не ожидал, что у него получится так хорошо: видно, он имел прирожденный талант к рисованию. Страшила выдернул из полы своего кафтана длинную нитку, лист обмотали вокруг ноги Кагги-Карр, крепко привязали, ворона попрощалась с друзьями, проскользнула сквозь прутья решетки, взмахнула крыльями и скоро исчезла в голубой дали.
Новый правитель Изумрудной страны Овладев Изумрудным городом, Урфин Джюс долго думал над тем, как ему именоваться и в конце концов остановился на титуле, который выглядел так: Урфин Первый, могущественный Король Изумрудного города и сопредельных стран, владыка, сапоги которого попирают Вселенную. Первыми услышали новый титул Топотун и Гуамоко. Простодушный медведь бурно восхищался звонкими словами королевского именования, но филин загадочно прищурил желтые глаза и коротко сказал: - Сначала пусть этот титул научатся произносить придворные. Джюс решил последовать благоразумному совету. Он позвал в тронный зал Руфа Билана и еще нескольких придворных высших чинов и, трепеща от гордости, дважды произнес титул. Затем он приказал Билану: - Повторите, господин главный государственный распорядитель! Коротенький и толстый Руф Билан побагровел от страха перед суровым взглядом повелителя и забормотал: - Урфин Первый, могущественный король Изумрудного города и самодельных стран, владетель, сапоги которого упираются во вселенную… - Плохо, очень плохо! – сурово отрезал Урфин и обратился к следующему: – Теперь вы, смотритель лавок городских купцов и лотков рыночных торговок! Тот, заикаясь, заговорил: - Вас следует называть Урфин Первый, преимущественный король Изумрудного города и бездельных стран, которого сапогами попирают из вселенной… Послышался хриплый удушливый кашель: это филин Гуамоко старался скрыть овладевший им безудержный смех. Весь красный от гнева, Урфин выгнал придворных и сокрушённо обратился к филину: - Ты был прав, Гуамоко, советуя провести испытание в узком кругу. Уж если эти болваны, обласканные мною, не сумели правильно произнести титул, то чего же ждать от простонародья? Проведя в раздумьи еще несколько часов, Урфин сократил титул, который отныне должен был звучать так: «Урфин Первый, могучий Король Изумрудного города и всей Волшебной страны». Придворные были снова собраны, и на этот раз испытание прошло благополучно. Новый титул был объявлен народу, и искажение его стало приравниваться к государственной измене. По случаю присвоения Урфину королевского титула было назначено грандиозное народное торжество. Зная, что никто из жителей города и окрестностей на него добровольно не явится, главный распорядитель и генерал Лан Пирот приняли свои меры. Накануне праздника, ночью, когда все спали, по домам пошли дуболомы. Они будили жителей и полусонных тащили на дворцовую площадь. Там они могли досыпать или бодрствовать по желанию, но уйти оттуда не могли. И поэтому, когда Урфин в роскошной королевской мантии появился на балконе дворца, он увидел на площади огромную толпу народа. Раздались жиденькие крики «Ура!», это кричали приспешники Урфина и деревянные солдаты. Грянул оркестр. Но это был не тот оркестр, искусная игра которого славилась в стране. Несмотря на угрозы, музыканты отказались играть, и инструменты были переданы придворным и деревянным солдатам. Дуболомы получили ударные инструменты: барабаны, тарелки, треугольники, литавры. А придворным дали духовые: трубы, флейты, кларнеты. И как играл этот созданный по приказу оркестр! Трубы хрипели, кларнеты визжали, флейты завывали, как разъяренные коты, барабаны и литавры били не в лад. Впрочем, дуболомы так усердно лупили палками по барабанам, что кожа их лопнула, и барабаны замолчали. А медные тарелки сразу треснули и начали дико дребезжать. И тогда народом, собранным на площади, овладело необузданное веселье. Люди корчились от смеха, зажимали себе рты ладонями, но неистовый хохот прорывался наружу. Иные падали на землю и валялись в изнеможении. Придворный летописец записал в книгу, что это народное веселье было признаком радости от восхождения на престол могущественного короля Урфина Первого. Церемониал закончился приглашением всех желающих на пир, который состоится во дворце.
Х Х Х
Гингема с удовольствием ела мышей и пиявок, эту обычную пищу волшебников. Но Урфин, несмотря на все настояния филина Гуамоко, никак не мог решиться проглотить хотя бы одну пиявку или съесть мышь. И он задумал ловкий обман. Накануне пира повар Балуоль был вызван к Урфину и имел с ним долгий разговор. Уходя от узурпатора, толстяк корчил страшные гримасы, силясь подавить распиравший его смех. Повар дорого дал бы за возможность раскрыть кому-нибудь тайну, связавшую его с Урфином. Но увы! Это было запрещено ему под страхом смерти. Балуоль выгнал из кухни поварят, закрыл дверь и принялся за стряпню. Пир подходил к концу. Придворные осушили немало бокалов за здоровье императора, смущение их стало проходить, разговоры становились всё более непринуждёнными. Урфин помещался во главе стола, на троне Гудвина, который нарочно перенесли сюда из тронного зала, чтобы всегда напоминать о величии завоевателя. Изумруды были вынуты отовсюду, кроме трона, и когда на нем восседал Урфин Джюс, сияние драгоценных камней делало выражение мрачного сухого лица диктатора еще более неприятным. На спинке трона сидел филин Гуамоко, сонно прикрыв желтые глаза. А сбоку стоял медведь Топотун, зорко присматриваясь к пирующим, чтобы наказать любого, кто не окажет должного почтения повелителю. Дверь раскрылась, вошел толстый повар, неся на золотом подносе два блюда. - Любимые кушанья вашего величества готовы! – громко возгласил он, и поставил блюда перед королем. Придворных затрясло, когда они увидели содержимое блюд: на одном была горка копченых мышей с хвостиками винтом, на другом лежали черные скользкие пиявки. А Урфин, извинившись за неприятное зрелище, которое предстояло увидеть придворным, сказал: - Прошу прощения, у нас, волшебников, свой вкус, и он, быть может, покажется несколько странным вам, обыкновенным людям… Медведь Топотун проворчал: - Хотел бы я посмотреть на того, кому покажется странным вкус повелителя! При гробовом молчании присутствующих Урфин Джюс съел несколько копченых мышей, а потом поднес к губам пиявку, и она стала извиваться в его пальцах. Придворные потупили взоры, и только главный распорядитель Руф Билан преданно смотрел в рот Повелителю. Но как были бы удивлены зрители этой необычной картины, если бы узнали тайну, известную лишь королю** и повару. И мыши и пиявки были искусной подделкой. Мыши были сделаны из нежного кроличьего мяса. Пиявок Балуоль испек из сладкого шоколадного теста, и извиваться их заставили ловкие пальцы Урфина. Своим фокусом Урфин рассчитывал убить двух зайцев: убедить филина, что он стал настоящим волшебником, и поразить ужасом и изумлением своих подданных. Первой цели он добился. Гуамоко, не слишком хорошо видевший при свете многочисленных свечей, вдался в обман и одобрительно закивал головой. Второе желание Урфина тоже было удовлетворено и даже черезчур. Вернувшись с пира, распорядители и советники рассказали своим жёнам о том, что видели, и, конечно, не обошлось без преувеличений. А жёны, передавая рассказы приятельницам, ещё сгустили краски. По стране прошла молва, что волшебник Урфин на пиру глотал живых ящериц и змей. И эта весть наполнила сердца людей не столько ужасом, сколько отвращением, и заставила их ещё сильнее сожалеть, что они не защитили от врагов своего смешного, но доброго правителя Страшилу Мудрого. Через три дня после пира придворный летописец представил обширный доклад, где с неопровержимой ясностью выводил род Урфина от древних королей, когда-то правивших всей Волшебной страной. Из этого летописец сделал два важных вывода. Во-первых, Урфин вступил на престол по законному праву, как наследник древних владык. Во-вторых, волшебницы Стелла и Виллина без всякого на то права и основания захватили земли Урфина, и на этих наглых захватчиц надо пойти войной и лишить владений. В награду за свой труд летописец получил серебряный подстаканник, отобранный у одного купца и еще не попавший в дворцовые подвалы.
Х Х Х
В подвале день и ночь неутомимо работали бывшие солдаты, а ныне ефрейторы зеленыйс пилой и голубой с буравом, превратившиеся в искусных столяров. Они выпускали одного за другим безголовых дуболомов и складывали их штабелями в углу мастерской. Отдельными кучками лежали головы, как деревянные шары. Для каждого взвода изготовлялся капрал из красного дерева. Урфин Джюс вечером запирался в особой комнате и там вырезал головам лица, а потом вставлял зеленые, красные, фиолетовые стеклянные пуговицы вместо глаза.
Он прикреплял головы к безголовым телам и посыпал солдат живительным порошком. Призванное к жизни пополнение дуболомной армии раскрашивалось и после просушки отводилось на задний двор и поступало в обучение к капралам Аруму и Бефару и палисандровому генералу Лану Пироту, пробоину на голове которого Урфин заделал и отполировал. Взвод за взводом выходили чинным маршем из ворот дворца под командой капралов… Количество солдат Урфина Джюса подходило к ста двадцати. По городу и окрестностям постоянно ходили дозоры. Взводы солдат были посланы в страну Жевунов и в страну Мигунов, чтобы назначенные туда наместники могли держать народ в повиновении. К довершению неприятностей Урфин решил завести полицию, чтобы шпионить за людьми. Солдаты были для этого слишком неповоротливыми и глупыми. Джюс поручил работу своим подмастерьям, и полиция в короткое время наводнила город и окрестности. Полицейские были тоньше и слабее солдат, но длинные ноги делали их необычайно прыткими, а огромные уши позволяли подслушивать людские разговоры. Для скорости подмастерья приделывали полицейским разветвленные древесные корневища вместо рук, обрубая отростки, служившие пальцами, если они оказывались чрезмерно длинными. У иного полицейского насчитывалось по семь и по десять пальцев на руке, но Урфин полагал, что от этого руки будут только цепче. Урфин Джюс вооружил полицию рогатками, и она, благодаря большой практике, пользовалась этим орудием чрезвычайно ловко. У начальника полиции были самые длинные ноги, самые большие уши, больше пальцев на руках, чем у любого из его подчиненных, и наравне с главным государственным распорядителем он имел право в любое время входить к Урфину Джюсу для доклада.
______________ *Здесь явная опечатка у Волкова: два раза «во-первых». **Изначально в рукописи написано «императору», позже зачёркнуто и подписано «королю».
- причина людоедства на Куру-Кусу; - на кого охотился Чарли вместо носорогов; - чем мог помочь фермер Джон Чарли Блеку и почему этого не сделал; - Элли смеётся над Джимми; - потрясение Чарли при виде письма, принесённого вороной Кагги-Карр;
Пост N: 648
Зарегистрирован: 07.06.19
Откуда: Украина
Рейтинг:
4
Награды:
Отправлено: 07.01.20 16:11. Заголовок: Чарли Блек, и снова ..
Чарли Блек, и снова спасибо!
цитата:
- чем мог помочь фермер Джон Чарли Блеку и почему этого не сделал;
Зато теперь мы знаем, что браслет мигунов никуда не делся (и вероятно, послужил аргументом в пользу правдивости рассказа Элли).
Не в тему: Но что-то сомневаюсь, что у Джона денег не было.
– А я вижу, вы разбогатели. У вас новый домик, а раньше вы жили в фургоне, снятом с колес и поставленном наземь. – Да что ты, брат! Наоборот, в кредит пришлось залезть, чтобы домик построить – фургон ведь унесло ураганом. Ой, ты же ещё не знаешь, какие удивительные приключения пережила Элли!
Слишком уж очевидный уход от неудобной темы про деньги для авантюрного проекта беспутного родственничка ))
Отправлено: 07.01.20 17:55. Заголовок: Думаю, письмо в стар..
Думаю, письмо в старой версии и было финальным доказательством для Чарли того, что Элли действительно была в ВС. Отчего и такой шок. Он, конечно, и до этого соглашался и уточнял, но вряд ли во все верил.
Странное письмо Прошло около года с тех пор, как Элли вернулась в Канзас из Волшебной страны, отрезанной от мира цепью огромных гор и Великой пустыней. Дома все оставалось по-прежнему: и обширная степь кругом, и пшеничные поля, и пыльные дороги, пересекавшие равнину. Только не стало домика-фургона, в котором ураган унес Элли и её пёсика Тотошку в удивительную страну Гудвина. Вместо фургона фермер Джон построил домик. В нем теперь и жила семья – сам Джон, его жена Анна и дочка Элли. Однажды летним вечером к ферме Джона подошел усталый путник. Был он средних лет, широкоплеч и крепок, с длинными мускулистыми руками, а вместо левой ноги у него была прицеплена к колену деревяшка, оставлявшая в дорожной пыли круглые следы. Шел он походкой моряка, раскачиваясь на ходу, точно ступая по зыбкой палубе. Смелые, широко расставленные серые глаза на загорелом обветренном лице смотрели так, будто вглядывались в даль океана. Тотошка с лаем набросился на незнакомца и попытался укусить его деревянную ногу. На звонкий лай обернулась Анна, кормившая кур. Она бросилась к путнику и обняла его, заливаясь слезами. Тем временем Элли отозвала Тотошку и взяла его на руки. - Братец Чарли! – всхлипывала Анна. – Ты вернулся, ты жив! - Конечно, жив, коли вернулся, – хладнокровно согласился Чарли Блек, отвечая на поцелуи сестры. - Но ведь твой капитан написал нам пять лет назад, что ты попал в плен к людоедам на острове Куру-Кусу! Элли, стоявшая на крылечке, вздрогнула от страха: она-то ведь по собственному опыту знала, что такое людоеды. Но почему мама никогда не рассказывала ей про дядю Чарли, который плавал на корабле и попал на людоедский остров? Впрочем, эта загадка вскоре разрешилась. - Элли, – сказала Анна, – поздоровайся с дядей Чарли! Сразу покорённая ласковым взглядом серых глаз моряка, Элли охотно шагнула к нему и протянула руку, но Чарли крепко обнял её и поцеловал. - Ты помнишь меня, маленькая? – спросил он. – Хотя вряд ли: тебе было всего три года, когда я был у вас последний раз. Но мама, наверное, рассказывала тебе про меня?.. Элли взглянула на мать, не зная, как ответить на этот вопрос. Смущенная Анна призналась: - Прости, братец: когда к нам пришло то письмо про тебя, Элли было всего пять лет. Мы с мужем решили не огорчать девочку такой ужасной вестью, и ничего ей не сказали. Время шло, Элли все реже вспоминала, что у нее есть дядя Чарли… а потом и совсем позабыла про тебя. Анна виновато опустила голову. Чарли не рассердился. - У каждого свой взгляд на жизнь, - задумчиво сказал он. – Я бы на вашем месте не стал скрывать от Элли истину… и, в конце концов, ведь вы оказались правы: я жив! Ну, а теперь, Элли, я думаю, мы станем друзьями? - О да, дядечка Чарли! – восхищенно ответила Элли. – Но как же тебя не съели людоеды? Ты дрался с ними и победил их? - Нет, девочка, это было не так, – рассмеялся Чарли. – Победить людоедов я не мог: их были тысячи, а я один. Но знаешь, они оказались славными ребятами, эти людоеды, и себе подобных ели не потому, что это уж очень нравилось им, а просто с голодухи… Ну, а с голодухи съешь всё, что угодно! Когда я доказал, что живой принесу им больше пользы, чем зажаренный на костре, обитатели Куру-Кусу охотно оставили меня в живых. - А разве ты умеешь разговаривать по-людоедски? – удивилась Элли. - Ну, милая моя, – улыбнулся Чарли, – была бы добрая воля, а сговориться всегда можно. Меня приняли в племя Куру-Кусу, я научил островитян пяти новым способам готовить рыбу и нашел на острове девять новых сортов съедобных растений… Когда я прожил у них четыре года, островитяне дали мне лодку, нагрузили ее припасами и бочёнками с водой и вывели далеко в море, призывая для мою голову благословения всех своих богов. А богов у них не мало, и видно поэтому после сорока двух дней плавания я встретил корабль… и вот я у вас, а кстати сюда скачет Джон! Джон, узнавший от соседей, что на его ферму прошел незнакомый путник, примчался с поля верхом на лошади и очень обрадовался, узнав в госте своего шурина Чарли Блека. Мужчины сердечно приветствовали друг друга. - А я к тебе по делу, брат Джон, – заявил Чарли, когда кончились рукопожатия. - Просто в гости не мог приехать? – упрекнул моряка Джон. - Да знаешь, у такого всесветного бродяги, как я, везде найдутся дела! – оправдался Чарли. – Есть у меня мечта – купить суденышко и навестить моих друзей на Куру-Кусу. Мне всегда нехватает тысчёнки монет… Фермер давно знал, что шурин любит затевать неожиданные предприятия, и предложение его не удивило. - Ладно, - сказал он, - поговорим об этом завтра, а теперь пошли ужинать. Хозяева и гость сели за стол. Расспросы о приключениях Чарли продолжались далеко за полночь, когда усталая Элли давно уже спала крепким сном. - А я вижу, вы разбогатели, - заметил Чарли, когда хозяйка стала готовить ему постель. – У вас новый домик, а раньше вы жили в фургоне, снятом с колес и поставленном наземь. И только тут родители Элли, увлеченные беседой с гостем, вспомнили, что их девочка пережила еще более удивительные приключения. Но когда Анна начала рассказ о том, как ураган небывалой силы подхватил фургон с Элли и Тотошкой и унес по воздуху, моряк ударил кулаком по столу. - Стоп! Отдай якоря! – воскликнул он. – Не обижайся, сестра, но мне интереснее узнать чудесную историю из первых рук, от племянницы. И хоть меня гложет нетерпение, и наверное, я не сомкну глаз всю ночь, я все-таки хочу, чтобы Элли сама отрапортовала мне о своих приключениях… Чарли ошибся: едва он лёг в постель, как по хорошей морской привычке мгновенно уснул. А утром одноногий моряк и Элли уселись на крылечке, и девочка начала рассказ о своих приключениях. - Ох, дядя Чарли, – заговорила Элли, – как мы с Тотошкой перепугались, когда ураган закружил домик и понес высоко-высоко над землей. Но я струсила бы еще больше, если бы знала тогда, что ураган-то был не простой, а волшебный… - Как волшебный? – изумился моряк Чарли. - Ну, самый обыкновенный волшебный ураган, который насылают злые феи, – пояснила Элли. - Ничего не понимаю! Чем ты провинилась перед волшебницей, что она наслала на тебя ураган! И кроме того, это так же нелепо, как стрелять из пушки по воробьям! - Да нет, дядя Чарли, ты не понимаешь, – терпеливо возразила Элли. – Гингема хотела истребить весь человеческий род, но ей помешала это сделать добрая фея Виллина… Девочка рассказала своему удивленному слушателю, как ее домик залетел в Волшебную страну, как она, Элли, нашла там трех верных друзей, в компании которых добралась к Гудвину, а потом совершила еще более удивительное путешествие в страну злой Бастинды. Когда Элли закончила свою волшебную повесть на том, как серебряные башмачки перенесли ее и Тотошку домой, к папе и маме, пораженный моряк долго не мог опомниться. - Ну, девчушка, клянусь всеми черепахами Куру-Кусу, твой вахтенный журнал наполнен необычайными вещами! - А что такое вахтенный журнал? - Это – книга, куда капитан ежедневно записывает все, что случается на судне или вокруг него. И потопи меня первый же шторм, если я теперь буду верить этим скучным умникам, которые утверждают, будто на свете нет волшебников и чудес! – в восторге вскричал Чарли. – Я отдал бы десять лет жизни, чтобы побывать в этой чудесной стране! Смелый моряк очень жалел о чудесных башмачках: ведь они могли открыть дорогу в Волшебную страну, где на вечно-зеленых деревьях в любое время года растут плоды необычайного вида и вкуса, где разговаривают животные и птицы, где живут милые и смешные племена Жевунов, Мигунов и Болтунов, у которых самый рослый мужчина всего на палец выше Элли. Видя, с каким горячим сочувствием моряк принял её рассказы, Элли призналась ему, в том, что таила даже от отца и матери. Она поведала Чарли, что скучает о своих верных друзьях Страшиле, Дровосеке и Льве и с грустью думает, что никогда, никогда уже с ними не увидится.
Х Х Х
Одноногий моряк и его маленькая племянница крепко сдружились. Они по целым вечерам разговаривали, делясь своими воспоминаниями. Моряку Чарли тоже было о чем рассказать. Он плавал по морям с десятилетнего возраста, когда впервые ступил юнгой на палубу корабля. Но хотя Чарли сражался с белыми медведями в полярных льдах и охотился на орангутангов в девственных лесах Куру-Кусу, он признавался, что никогда не слыхал про ужасных саблезубых тигров, от которых Элли спасла только находчивость и преданность верных друзей. Чарли не знал, что есть на свете Летучие Обезьяны – могучие звери с сильными крыльями. А ведь они покорно служили Элли, когда та стала обладательницей магической Золотой Шапки, найденной в сундуке Бастинды. За несколько дней Элли так привыкла к дядюшке Чарли и его неистощимым рассказам, что ей казалось странным, как она могла жить раньше, не зная этого человека, всегда услужливого и ласкового и такого проворного, несмотря на то, что вместо одной ноги у него была деревяшка. Не менее чем воспоминания Чарли, восхищали девочку удивительное мастерство моряка и поразительно разнообразное содержимое его карманов. Казалось, любой инструмент имел пристанище в карманах куртки Чарли и его широких шаровар. Огромный складной нож моряка, носимый на поясе в кожаном чехле, мог выдвинуть из себя лезвия различной формы и назначения, шило, сверло, отвертку, ножницы и еще многое другое. Мотки тонкой и прочной бечевки, шурупы и винты, стамески и долота, напильники, зубила – не перечтёшь всего, что могло появиться из карманов моряка Чарли. Порой Элли казалось, что дядя Чарли сам – волшебник, что он просто заставляет появиться в кармане ту вещь, которая ему понадобилась. И чего только ни делал Чарли для девочки в часы досуга. Из кусочков доски, из фанеры и обрезков жести он мог построить водяную или ветряную мельницу, флюгер, тележку, движимую самодельной пружиной… Он особенно угодил сестре, когда поставил на ее огороде для защиты от нахальных птиц механическое чучело, дрыгавшее руками и ногами и дико завывавшее во время ветра. Впрочем, через два дня Анна попросила моряка отнять у пугала голос. - Пусть будет меньше огурцов, – сказала она, - да больше покою. И в самом деле чудище своим оглушительным ревом никому не давало спать. Все на ферме облегченно вздохнули, когда оно замолчало.
Под вечер, когда прекращалась домашняя суета, и Элли кончала готовить уроки, Чарли отправлялся с девочкой гулять в степь. Пыль, которую днем поднимали на дорогах телеги, ложилась на землю, даль становилась прозрачной, солнце опускалось за горизонт, отбрасывая от пешеходов длинные тени. Элли и дядюшка Чарли, сопровождаемые неизменным Тотошкой, неторопливо шагали по мягкой мураве сбоку дороги. И не раз девочка с грустью думала, что как только её отец даст дяде Чарли недостающие деньги на покупку судна, так моряк и умчится к новым приключениям на целые годы. Но у фермера Джона не было денег. Он мог бы продать браслет с алмазами, подаренный Элли Мигунами. Однако, девочка так любила эту единственную память о стране Гудвина, что отец не решился бы огорчить Элли, отняв у неё это украшение. И вот во время одной из вечерних прогулок случилось странное событие, с которого начались новые удивительные приключения Элли, и которое изменило все планы Чарли Блека. Солнце село, но было еще светло, когда девочка увидела большую растрепанную ворону, которая то взлетая с земли, то снова опускаясь на нее, спешила к Элли, резко и сердито каркая. За птицей гнался Джимми, мальчишка с соседней фермы, ярый истребитель воробьев, ворон и кроликов. Джимми и теперь швырял в ворону комками земли, но не попадал, а ворона торопилась к Элли, точно рассчитывая получить от неё защиту. Тотошка попытался схватить птицу, но ворона сделала последнее усилие, взлетела и бросилась в руки Элли. Растроганная такой доверчивостью, девочка подхватила трепещущую от боли и страха птицу и сердито крикнула Джимми: - Уходи, гадкий мальчишка! - Отдай ворону! – захныкал Джимми. – Это – моя добыча, видишь, как я ей ловко подшиб крыло! - Бедненькая, – с сожалением сказала Элли, приглаживая взъерошенные перья птицы. – Тебе больно, да? - Кагги-карр! – хрипло каркнула птица, но в её крике уже чувствовалось успокоение. - Конечно, я не отдам тебя этому скверному мальчишке, – продолжала Элли. – Я вылечу твое крылышко, и ты опять будешь летать на свободе. - Кагги-карр, кагги-карр… - согласилась ворона. Джимми повернул домой, угрожая при случае расправиться с Элли. Но так как девочка теперь не гуляла одна, то рассмеялась над угрозой и продолжала ласкать раненую птицу, а та признательно каркала. Ощупывая ворону, Элли почувствовала, что правая нога птицы чем-то обернута. Оказалось, что вокруг ноги был обмотан древесный лист, привязанный ниткой. Элли проворно размотала нитку, развернула лист и ее охватило смутное и тревожное предчувствие. - Дядя Чарли, на этом листе что-нибудь должно быть! – воскликнула девочка. Моряк и Элли стали рассматривать лист и при угасающем свете зари увидели нацарапанный чем-то острым странный рисунок. На нем изображены были две головы: одна в широкополой остроконечной шляпе, круглая, с круглыми глазами, с четырехугольным носом в виде заплатки, а другая – с длинным носом, в шапке, похожей на воронку. Рисунок был сделан немногими штрихами, но очень выразительно. При первом взгляде на эти головы Элли чуть не лишилась чувств от изумления. - Дядя Чарли, – воскликнула она, – да это же… это же… Страшила и Железный Дровосек! По рассказам племянницы моряк Чарли так хорошо знал её друзей, точно они были и его друзьями, точно он сам долго путешествовал вместе с ними. Но увидев портреты Страшилы и Железного Дровосека на древесном листе странной формы, полученном таким необычайным путём, одногоний моряк был совершенно потрясён. Элли прижала лист к груди, а Чарли ещё долго стоял в оцепенении, бессвязно повторяя: - Да, девочка…. Так, девочка… Это действительно твои друзья… Снова поднеся лист к глазам, моряк и Элли рассмотрели, что рисунок перекрещивали частые ровные линии, пересекающиеся под прямым углом. - Что бы это значило, дядя Чарли? – спросила девочка. Опытный путешественник сразу догадался. - Клянусь якорем! – воскликнул он, – твои друзья за решеткой! Они попали в беду и просят тебя о помощи! - Кагги-карр, кагги-карр, – прокаркала ворона, и Чарли Блек готов был поклясться даже перед судом, что в переводе на человеческий язык это означало: - Да, да, да! - Мачты и паруса! – взревел моряк. – Если бы эта ворона могла говорить по-нашему, она рассказала бы много интересного! Но птицы не разговаривают в Канзасе, и Элли очень не скоро узнала, что случилось со Страшилой и Железным Дровосеком, и как они попали в беду.
Думаю, письмо в старой версии и было финальным доказательством для Чарли того, что Элли действительно была в ВС. Отчего и такой шок. Он, конечно, и до этого соглашался и уточнял, но вряд ли во все верил.
И это уже не первый момент, совпавший с моим фаноном. ))
А мне вот до сих пор интересно, что это за тысчонка монет, которую легко можно занять у бедного фермера ) Хоть XIX век, хоть начало XX, - тысяча долларов немалые деньги.
Отправлено: 09.01.20 01:40. Заголовок: Ну, понятно, почему ..
Ну, понятно, почему Чарли не стал петь в чистовой версии - только что племяннице своей советовал рот открывать пореже. На мой взгляд ещё один интересный момент связан с появлением леса между степью и пустыней. Волков сперва подчеркнул его внезапность и это создаёт ощущение перехода в другой мир.
Пост N: 3423
Зарегистрирован: 04.03.12
Откуда: Россия, Краснодар
Рейтинг:
15
Награды:
Отправлено: 09.01.20 10:56. Заголовок: Оцифровка главы "..
Оцифровка главы "Через пустыню" (а в ней примечательных моментов на самом деле немного побольше, чем заметил Чарли Блек - тот, который наш софорумчанин И я сейчас о них скажу )
Через пустыню Чарли Блек, страстный любитель приключений, потерял покой и сон после того, как ворона Кагги-Карр принесла в Канзас послание Страшилы и Железного Дровосека. Его сводило с ума желание увидеть своими глазами чудеса Волшебной страны, маленьких человечков Жевунов и Мигунов, соломенного Страшилу, получившего от Гудвина умные мозги из отрубей, булавок и иголок, Железного Дровосека с любящим шелковым сердцем, говорящих зверей и птиц, город, украшенный изумрудами… Моряку не пришлось убеждать Элли, чтобы она отважилась на опасное и трудное путешествие: девочка и сама всей душой рвалась на выручку к далёким друзьям, попавшим в беду. Труднее оказалось уговорить фермера Джона и Анну, но и их, наконец, победили слезы дочери и красноречие Чарли Блека. После того, как родители Элли согласились отпустить ее, сборы потребовали немного времени. Миссис Анна сшила два рюкзака, большой и маленький, со множеством отделений и клапанов. Чарли Блек и Элли съездили в соседний городок к Джемсу Гудвину, который держал там бакалейную лавочку. Бывший волшебник, а ныне торговец, встретил Элли с большой радостью и очень любезно приветствовал моряка Чарли, когда узнал, что тот родной дядя девочки. Элли рассказала Гудвину об удивительном послании из Волшебной страны и показала ему рисунок. Гудвин, изрядно располневший за месяцы спокойного сидения в лавчонке, долго и внимательно рассматривал рисунок, а потом с гордостью сказал: - Уверен, что этот лист додумались послать умные мозги Страшилы. А кто ему их дал? Я! – сказал Гудвин, выпячивая грудь. – Всё-таки ты должна сознаться, Элли, что я был не таким уж плохим волшебником. - Да, да, конечно, – охотно согласилась Элли и спросила: – А вы отправитесь с нами в Волшебную страну выручать Железного Дровосека и Страшилу? Вопрос застал Гудвина врасплох, и он надолго задумался. Потом решительно сказал: - Нет, не поеду! Хватит с меня волшебников, волшебниц и всяких волшебных дел! Чарли Блек шепнул племяннице, что от такого трусливого товарища мало будет пользы в их рискованном путешествии, и Элли с ним согласилась. Состав экспедиции окончательно определился: Чарли Блек, Элли, верный песик Тотошка и ворона. Ранним утром ясного летнего дня они отправились на юго-запад, в том направлении, куда ураган унес домик-фургон с Элли и Тотошкой год тому назад. Шли пешком, ночевали в поле, в палатке, которую Чарли сам сшил из непромокаемой шелковой материи. Палатка имела двойные стенки, ее можно было надувать воздухом, и тогда она превращалась в плот большой грузоподъёмности. На этом плоту путешественники переплывали реки, встречавшиеся на их дороге. И вот, после многих дней пути, почувствовалась близость Великой пустыни. Знойное дыхание ветра опаляло загорелые лица пешеходов. Колодцы и источники стали очень редкими, и моряк Чарли после каждой стоянки запасался водой. Начали попадаться песчаные дюны, поросшие редкой травой; в них прятались огромные ящерицы, высовывая из нор безобразные головы. Они были так страшны, что даже отважный Тотошка не осмеливался на них нападать. Дни были невыносимо жаркими, а ночи такими холодными, что Элли зябла даже в палатке. Но, по какой-то непонятной игре природы, между степью и пустыней вырос чуденый лес, где Чарли Блек нашел материалы для постройки сухопутного корабля. А инструментов Джон* имел достаточно. Сухопутный корабль с длинной мачтой, с палубой, огражденной невысокими бортами, на широких колесах, был готов. Моряк и Элли выкатили его на опушку леса. Великая пустыня раскинулась перед ними без конца, без края, грозная и торжественная в своем безмолвии, чуть волнистая, и мелкие желтые песчинки с легким шорохом катились по ней, подгоняемые ветерком. Моряк снял шапку. - Она напоминает мне океан… – тихо сказал он. Элли смотрела на Великую пустыню расширенными от страха глазами. Однажды девочка уже пересекла ее в домике, летящем среди облаков, но тогда путешествие совершилось помимо ее воли, большую часть его она проспала и проснулась уже в стране Жевунов. Как-то встретит ее пустыня теперь? Чарли Блек тоже молчал, притих даже неугомонный Тотошка. Одноногий моряк первым стряхнул с себя оцепенение. - Ну что же, пустыня! – весело воскликнул он. – Я боролся с океаном, поборюсь и с тобой, тем более, что вы схожи, как брат и сестра! Теперь осталось только ждать попутного ветра. Попутный ветер был необходим, потому что деревянная тележка под парусом не могла лавировать так свободно, как корабль в море. Чарли Блек поставил на открытом месте флюгер, и Элли, просыпаясь по утрам, первым долгом бежала к нему узнать направление ветра. Терпение путешественников испытывалось недолго. Через три дня рано утром подул юго-западный** ветер, быстро усиливавшийся. Чарли Блек и Элли каждый вечер складывали всю поклажу на палубу своего корабля, кроме вещей, необходимых для ночлега. Так было и теперь: бочёнки, наполненные свежей водой из соседнего родника, уже стояли на месте, провизия и прочее тоже были погружены. Девочка не успела опомниться, как на мачте поднялся парус все из того же шелкового полотнища. - Дядя Чарли, это полотнище у тебя всепревращальное! – в изумлении вскричала Элли, взбираясь на палубу. - Какие слова ты сказала? - Очень простые: всепревращальное полотнище: ведь оно может превращаться во все, что угодно. - Ну что же, хорошее слово, – сказал моряк. – Пусть полотнище так и называется. Ветер наполнил парус, и тележка мягко покатилась по песку с развевающимся флагом – розовым платочком Элли на мачте. Сухопутный корабль оказался построенным мастерски и быстро несся в нужном направлении. Туча мелкого песку кружилась вокруг корабля. Но моряк Чарли предвидел и это неудобство: ещё перед отправлением он пошарил в одном из своих многочисленных карманов и достал оттуда очки для себя и Элли. Стекла очков были окружены плотными сетками, прилегавшими к лицу: это не позволяло песку залеплять глаза. Смотреть было хорошо, а разговаривать плохо – стоило открыть рот, и туда врывалась пыль. - А ты не разговаривай, – посоветовал Чарли девочке и все свое внимание обратил на управление парусом. Тележка быстро неслась по толстому слою песка, но ее широкие колеса не вязли в нем. Перекидывая парус вправо или влево, капитан сухопутного корабля мог слегка изменить курс и объезжать холмы и впадины. У корабля не было лага, то есть прибора для измерения скорости, но моряк был достаточно опытен и определил, что они проходят десять-двенадцать миль в час. Время перевалило за полдень, когда на горизонте блеснуло что-то похожее на серебристую гряду облаков. Но зоркий глаз Чарли не обманулся. - Горы! – радостно воскликнул моряк. – Элли, ты слышишь, показались горы!.. Элли от восторга захлопала в ладоши. Часы бежали за часами, горы становились ближе, виднее, и уже можно было ясно различить голые черные вершины и ослепительно сиявшие снега на склонах. «Еще час-другой, и мы будем у подножия хребта, – думал Чарли, – лишь бы только не утих ветер…» Но ветер не стихал, тележка неслась все так же быстро, и у моряка стало весело на душе.*** Однако, вскоре его стало одолевать смутное беспокойство: сухопутный корабль почему-то начал сбиваться с курса, упорно уклоняясь на юго-восток****. Капитан не мог понять, в чем дело. Судя по компасу, ветер не изменился, рулевое управление действовало исправно, и все-таки Чарли Блеку никак не удавалось выдерживать ранее взятое направление.***** Капитан озабоченно вглядывался вперед. Внезапно за невысоким песчаным холмом показался камень величиной с дом. Он лежал на пути корабля, и Чарли Блек налег на руль, чтобы объехать каменную громадину. Но что это? Корабль потерял управление и как конь, закусивший удила, помчался на препятствие. Капитан, неистово ругаясь, поворачивал руль, потом он изо всей силы налег на тормоз – все напрасно. Чарли даже спустил парус, но тележка неслась все быстрее и быстрее, и катастрофа сделалась неминуемой. Моряк только и успел крикнуть: «Элли, держись за мачту!», как тр… рах! – корабль с треском ударился о скалу. Пассажиры и вещи, смешавшись в кучу, полетели вперед. Сила толчка оторвала Элли от мачты, девочка стукнулась о палубу лбом и набила шишку. Чарли Блек упал на спину, но, к счастью, ничего себе не повредил. Тотошка визжал, придавленный бочёнком, но вытащив песика, Элли убедилась, что его кости целы. Ворона не пострадала, защищенная прочной клеткой; она громко и, казалось, укоризненно каркала. Поднявшись на ноги среди всеобщего хаоса, Чарли осмотрелся. Судно стояло, накренившись на один бок, как настоящий корабль, потерпевший крушение. Свесившись через борт, капитан убедился, что передняя ось тележки разлетелась пополам. - Эх я, старая копченая селедка! – обругал сам себя моряк. – Не сумел справиться с рулем… И чего это случилось с судном? Я готов поклясться, что проклятый камень притягивал его, как магнит железо… Проклиная и себя, и корабль, и скалу, Чарли принялся разыскивать инструменты, чтобы начать ремонт тележки. Тем временем Элли, наведя порядок на палубе, спрыгнула на песок и пошла вокруг камня, надеясь укрыться за ним от ветра. Девочка скользила взором по бокам скалы, изрытым трещинами, и… странная вещь! Элли показалось, что причудливый узор трещин складывается в буквы. Она подошла вплотную к скале – ничего не разобрать в беспорядочном переплетении линий. Девочка догадалась отойти подальше и теперь совершенно ясно различила огромные кривые буквы Г… И… Н… - Гингема! – воскликнула Элли. - Чего ты там кричишь? – раздался голос Чарли. - Дядя Чарли, иди скорее сюда! Смотри, что тут такое! Моряк всмотрелся. - Как будто буквы… Но нет, это только кажется… - И вовсе не кажется! – кипятилась Элли. – Там написано имя Гингемы. Видишь буквы!.. Чарли вдруг схватился за голову. - А ведь и в самом деле… Ну, теперь все понятно! Камень не простой, а волшебный, и он действительно притянул наш корабль. И вот почему мне не удавалось выдерживать курс. Ах, проклятая колдунья, ты и после смерти вредишь нам!.. – Чарли погрозил в пространство кулаком. Чарли Блек, опираясь на выступы скалы, вскарабкался на её верхушку. Направо, в нескольких милях расстояния, среди желтых песков пустыни выделялось черное пятно. Моряк достал из кармана подзорную трубу, раздвинул колена, навел, всмотрелся. Рука его вздрогнула. Что же там увидел Чарли Блек? В превосходную морскую трубу он рассмотрел громадный черный камень, похожий на тот, что был у него под ногами. Моряку все стало ясно: Гингема расставила камни далеко один от другого, но наделила их такой волшебной силой, что через этот заслон, как видно, нельзя было пробиться… - Но нет, мы еще поборемся с тобой, старая чертовка! – сказал Чарли, сполз с камня и, не рассказывая девочке о том, что увидел, принялся за дело. Он раскинул палатку, где Элли, Тотошка и ворона нашли убежище от зноя и песчаной бури, а сам приступил к ремонту тележки.
____________ *Здесь явная ошибка Волкова, который нечаянно назвал Чарли Блека Джоном. **Изначально в рукописи написано «северо-восточный», зачёркнуто и сверху подписано «юго-западный». Это немного странно. В рукописи путешественники идут на юго-запад, в позднейшей книжной версии – на северо-восток, то есть в противоположном направлении. Ветер же указывается по той стороне, откуда он дует. То есть юго-западный ветер как раз должен дуть с юго-запада на северо-восток. В позднейшей книжной версии он и остаётся юго-западным и дует в направлении пути, а здесь, получается, как раз навстречу. Где ошибся Волков - в названии ветра, или в направлении путешествия, - непонятно. ***Изначально в рукописи написано: «…стало так весело на душе, что он запел песню… Чарли пел, но его стало одолевать смутное беспокойство». Потом «так… что он запел песню… Чарли, пел, но» вычеркнуто, и только над «Чарли пел, но» подписано «Однако, вскоре» ****Продолжая вопросы географии: в позднейшей книжной версии «на север». *****Здесь тоже вычеркнута строка «Пение становилось всё тише, и, наконец, прекратилось».
Пост N: 3424
Зарегистрирован: 04.03.12
Откуда: Россия, Краснодар
Рейтинг:
15
Награды:
Отправлено: 09.01.20 11:01. Заголовок: Так вот, я сносками ..
Так вот, я сносками уже дала в тексте, но отдельно повторюсь, какие тут ещё есть примечательные моменты.
- Противоположное направление пути. В современной книжной версии путешественники идут в ВС на северо-восток, а здесь - на юго-запад. От этого путаница с ветром. Ветер указывается по той стороне, откуда он дует: южный - значит, дует с юга на север, и т д. Здесь юго-западный ветер. И идут тоже на юго-запад. То есть он дул путешественникам в лицо? Волков где-то ошибся, либо в названии ветра, либо в направлении путешествия запутался. - А ещё он однажды назвал Чарли Блека Джоном ))) Никак в продолжение традиции Сухинов назвал Джона Генри... - Ну и камень Гингемы утягивал путников не к северу, как в современной версии, а на юго-восток. Когда оцифровываешь таким методом, различия видишь с точностью до запятой...
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 292
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
И я сейчас о них скажу ) 
- дома
- никого нет дома
